355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ольга Ясницкая » Кодекс скверны. Разжигая Пламя » Текст книги (страница 1)
Кодекс скверны. Разжигая Пламя
  • Текст добавлен: 27 марта 2022, 09:03

Текст книги "Кодекс скверны. Разжигая Пламя"


Автор книги: Ольга Ясницкая



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Ольга Ясницкая
Кодекс скверны. Разжигая Пламя

Глава 1

Преступив порог, Брутус обвёл гостиную хозяйским взором. В мраморном камине уютно потрескивал огонь, хрустальная люстра освещала низкий круглый стол чёрного дерева. В мягких креслах расположились шестеро и, деловито потягивая вино из золочёных чаш, инкрустированных самоцветами – работа лучшего ювелира Прибрежья, – вели неспешную беседу.

Он довольно глянул на своих рабынь, которые в откровенных платьях из пурпурного шифона скромно держались в стороне, готовые в любую минуту выполнить очередную прихоть дражайших гостей. Подбирал он невольниц с особой тщательностью: тонкие талии, упругие груди, соблазнительные изгибы бёдер – эти сервусы не для тяжёлой работы, они призваны радовать господский взор.

Завидев Брутуса, присутствующие поднялись. Он радушно поблагодарил гостей за визит и уселся в кресло, подчёркивающее статус своего владельца высокой спинкой с золочёным орнаментом. Тридцать вторая застыла рядом, покорно опустив глаза в пол.

От внимания Брутуса не ускользнули любопытные взгляды гостей, буквально щупающие, изучающие его фаворитку. Что ж, неудивительно, она и впрямь хороша собой, особенно сегодня, в этом платье с глубоким декольте, едва прикрывающим соблазнительные груди. Чёрные волосы собраны в тугой высокий хвост, чувственные губы слегка приоткрыты, серые глаза обрамлены густыми ресницами. Правда, клеймо немного портило впечатление, смотрясь неестественно на таком нежном, почти кукольном личике.

– Приношу свои глубочайшие извинения за опоздание, – с напускной вежливостью произнёс он, хотя этот факт его нисколько не волновал. – Надеюсь, вас приняли как подобает?

– Не волнуйтесь, дорогой друг, – заверил Келсий, худощавый низкорослый господин с огромной родинкой на левой щеке. – Ваше гостеприимство всегда меня восхищало.

Другие магистры с готовностью поддержали говорившего, восхваляя вино и изысканные угощения.

– Превосходно! – удовлетворённо кивнул Брутус. – Вы наверняка гадаете, к чему такая срочность, но спешу вас заверить: дело действительно серьёзное и не терпит отлагательств. Утром из Регнума прибыл Линус с весьма занимательной вестью. Не так давно он виделся с принцепсом, и у них состоялась достаточно интересная беседа, о которой я не могу вам не сообщить, поскольку предложение Максиана звучит более чем заманчиво.

– Да что вы говорите! – толстые губы Улисса растянулись в улыбке. – А я и не знал, что принцепс искал с нами встречи.

– Прошу меня простить, но им были выдвинуты условия строжайшей секретности. К тому же, не имея ни малейшего представления, о чём пойдёт речь, я не хотел отвлекать вас от более важных дел пустой болтовнёй.

– Мне уже не терпится узнать, что понадобилось принцепсу от Легиона. Насколько мне известно, он нас несколько недолюбливает, мягко говоря, – Эолус, пожилой магистр с огромной плешью на макушке, пригубил из чаши.

– Я тоже наслышан об этом, – подтвердил Келсий, – но разве это так важно? Бизнес и личная неприязнь не должны соприкасаться.

– Вы абсолютно правы, – поддержал его Брутус, – потому я и согласился на встречу, пусть и заочную. И могу вас заверить: не прогадал. Что ж, не буду испытывать ваше терпение. Принцепс желает заключить с нами союз. И не против какого-то там вшивого чиновника, а против самого короля!

– Вы, наверное, шутите? – недоверчиво нахмурился Эолус.

– А разве я похож на шута? – Брутус укоризненно выгнул бровь. – Да, согласен, звучит действительно… к-хм… необычно. Но позвольте вам всё пояснить: оказывается, дочь Урсуса возжелала вернуть себе право на престол и, что самое удивительное, даже нашла поддержку. И, кажется, не только в лице принцепса. У меня есть серьёзные основания предполагать существование других участников заговора, хотя о них пока ничего не известно.

– И в чём же наша выгода? – подозрительно скривился Улисс. – Мы и без того прекрасно себя чувствуем при Юстиниане. Кому нужны все эти смуты?

– Я бы с вами поспорил на этот счёт, – возразил Эолус. – Что ни год, налоги растут, как грибы после дождя. Ещё с десяток лет, и мы – видят боги! – окончательно разоримся.

– А что конкретно предложил принцепс? – Келсий с любопытством посмотрел на Брутуса.

– А вот это самое интересное! Нам предложили независимость Опертама, господа, – торжественно заявил он. – А вместе с ним, разумеется, и Легиона. Держу пари, Юстиниан никогда бы не пошёл на такое.

В гостиной воцарилась тишина. Магистры усердно переваривали услышанное, прикидывая в уме все перспективы и риски от союза. Одна из рабынь, позвякивая серебряными браслетами, принялась подливать вино в опустевшие чаши.

– Независимость… – медленно проговорил Келсий, будто пробуя это слово на вкус. – А принцепс далеко не дурак! Знает, чем заинтересовать.

– Будь он дураком, давно бы ходил под нами, – чопорно заявил Эолус. – Помнится, последний раз я самолично предлагал ему четверть миллиона всего за одну подпись. И он отказался! Представляете? И вот как, скажите на милость, контролировать того, кого нельзя ничем подкупить?

– Может, это и не так плохо, – задумчиво произнёс Келсий. – Во всяком случае, такие, как он, обычно держат своё слово.

– Вы, кажется, забыли о его прошлом, господа, – впервые за вечер заговорил Кастул, угрюмый старик, не отличавшийся особой словоохотливостью. – Так позвольте мне напомнить, что именно он выступал за освобождение того скорпиона.

– Безусловно, вы правы, – согласился Брутус и краем глаза глянул на стоящую рядом невольницу. – И, полагаю, где-то в глубине души он до сих пор склонен считать осквернённых достойными называться людьми. Но! Как говорится, держи друга рядом, а врага ещё ближе. С нашей стороны будет весьма легкомысленно проигнорировать его предложение. Юстиниан слишком далеко зашёл в своём тщеславии. Ещё пару лет, и он окончательно забудет, кому обязан короной.

– Во всяком случае мы знаем, чего от него ожидать, – возразил Эолус. – А вот о девчонке нам вообще ничего не известно. Всё-таки я против подобных авантюр, а независимость может и подождать.

– Да, может… Ещё лет сто. Куда спешить-то, верно? – фыркнул Маро, самый молодой из магистров, заносчивый юнец, занявший место своего безвременно почившего отца. – Вам, дорогой друг, осталось-то всего ничего, а что будет с нами, если вдруг Юстиниану ударит в голову моча и он позарится на Легион?

– Попрошу не выражаться, молодой человек! – осадил его Брутус. – Хотя доля истины в ваших словах всё же есть. Нам нужно думать о будущем, и более подходящего момента я не могу и представить. Пусть они грызутся за свою корону между собой, а мы в это время заберём то, что принадлежит нам по праву.

– Слишком рискованно, – Келсий поцокал языком. – Но и бездействие может оказаться ещё хуже. К тому же девчонку несложно подмять под себя. Я сильно сомневаюсь, что она упрямее или умнее своего дядюшки. Там вообще всё семейство с большим приветом. Думается мне, это наследственное, если вспомнить Августина.

– Она дочь Урсуса, и что у неё в голове – одним богам известно, – стоял на своём Кастул.

– Легион и не таких ломал! – Маро хищно оскалился. – Или умудрённые жизнью мужи не уверены, что справятся с глупой девчонкой?

– А что конкретно от нас требует принцепс? – поинтересовался Улисс, не сводя глаз со своей чаши.

– Всего-навсего переманить на сторону принцессы самые влиятельные семьи, – пояснил Брутус. – И, если понадобится, одолжить несколько сотен осквернённых. Ну и золото, конечно, куда же без него.

– Хм… Не так уж и высока цена за независимость, – Улисс, наконец, оторвался от созерцания самоцветов и посмотрел на Брутуса. – Я поддерживаю вас. Пора Легиону выходить на новый уровень.

– Благодарю вас, друг мой. Это верное решение. Отделившись от Прибрежья, Опертам станет только могущественнее. Никаких вам податей, никаких налогов и других обязанностей перед государством.

– А где гарантии, что Регнум не попытается создать свой «Легион»? – парировал Кастул.

– На это им понадобятся долгие годы и серьёзные ресурсы, а что будут в это время делать новорождённые выродки? Расти сорняками среди свободных? Ни у кого, кроме нас, нет ни опыта в воспитании этих тварей, ни сил, чтобы обуздать их. Сенат не осмелится ломать устоявшуюся систему, а золото Легиона будет успешно удерживать открытыми и столичные врата, и врата Южного Мыса.

– Что ж, – Келсий поднял чашу, – я тоже за союз.

Большинство согласно закивали, выражая поддержку. Лишь Эолус угрюмо нахмурился, выказывая своё недовольство. Брутус вопросительно взглянул на старика, мнение которого ценил больше остальных. Кастул скривил тонкие губы, будто перед его носом бросили кусок протухшего мяса:

– Я остаюсь при своём. Этот союз нам не нужен.

– Жаль это слышать, дорогой друг, но решение, как видите, принято почти единогласно, – Брутус довольно потёр руки. – Что ж, поддержим девчонку! Я даже не сомневаюсь, что с ней влияние Легиона достигнет небывалых высот.

Спальню освещали свечи да белый камин с витиеватыми узорами. Просторная кровать у стены была тщательно заправлена. Врезанные в фигурные перекладины железные кольца тускло поблёскивали, прозрачный балдахин присобран и стянут шёлковыми шнурами с пушистыми кисточками на концах.

Завалившись на софу, Брутус закинул ноги на низкий столик. Сапоги тенью пачкали лакированную столешницу, чаша, стоящая у края, грозила в любой момент разлить вино на белоснежную шкуру на полу.

Брутус внимательно посмотрел на рабыню, застывшую с опущенной головой, и улыбнулся.

– Ты слышала, моя дорогая? Скоро я стану правителем пусть небольшого, но весьма могущественного государства. И если ты не наскучишь мне к тому времени, я подарю тебе что-нибудь особенное. Например, голову твоего братца на золотом блюде… Или наоборот, позволю вернуться к нему в терсентум. Всё зависит от твоих стараний угодить мне, милая. Ну и от моего настроения, конечно же. Что скажешь?

Осквернённая робко кивнула.

– Ах да, без языка не очень-то и удобно отвечать, верно? Что ж, сегодня твой день, но ещё раз ляпнешь что-то невпопад – и останешься немой до конца своей жалкой жизни. Тебе всё ясно?

Почтительно поклонившись, невольница зажала себе рот рукой. От боли её изящные бровки нахмурились, а большие глаза заблестели. Зная, насколько мучительна регенерация, Брутус не без удовольствия наблюдал за её страданиями.

– Кажется, я задал тебе вопрос…

– Благодарю, мой господин! – выдохнула она и снова поклонилась. – Вы очень великодушны.

– Неужели? – он иронично приподнял бровь.

– Я сделаю всё, чтобы вы были довольны мной.

Брутус одобрительно хмыкнул:

– Тогда можешь начинать прямо сейчас, моя дорогая.

Осквернённая коснулась плеча и, щёлкнув застёжкой на платье, обнажила грудь. Он со скучающим видом наблюдал, как твердеют её соски от холода – камин ещё не успел достаточно прогреть спальню.

– Избавься от всего этого, – Брутус указал на ссадины на её теле. – Я хочу всё начать с чистого листа.

– Да, мой господин.

Глубокие порезы на коже стремительно затягивались, синяки мгновенно пожелтели и вскоре исчезли. Остались лишь старые шрамы, которые Брутус не позволил вовремя заживить. Теперь они будут с ней до самой смерти.

Он неспешно подошёл к прикроватной тумбе, на которой дожидались своего часа кандалы. Проведя пальцем по шипам на внутренней стороне оков, обыденными движениями Брутус закрепил цепи на кольцах в перекладинах и повернулся к осквернённой. Поняв без слов, что от неё требуется, невольница сняла браслеты, скрывающие шрамы на запястьях, и покорно подошла к ожидающему её господину.

Звонко щёлкнули наручники, шипы вонзились в нежную плоть. Брутус медленно повернул рычаг на кандалах, с наслаждением наблюдая, как сталь окрашивается алым.

Рабыня не издала ни звука. За это он ещё несколько раз прокрутил рычаг. Сдерживаясь, она стиснула зубы, но из груди всё же вырвался едва слышный стон.

– Превосходно! – хрипло проговорил он и сорвал с неё платье, приспущенное до бёдер.

Каждое резкое движение вынуждало её стонать от боли, и это было именно то, что сейчас ему хотелось слышать. Брутус нежно провёл ладонью по идеально гладкой спине, ещё не тронутой шрамами.

– Ты безупречна, – прошептал он ей на ухо и извлёк из ножен кинжал. – Сегодня особенный день и я хочу, чтобы ты чаще напоминала мне о нём.

Остриё коснулось спины и медленно поползло вниз, рассекая бархатную кожу. Брутус старательно выводил букву за буквой: ровные, строгие, без изыска, но чтобы радовали глаз. Каждую линию он прочерчивал дважды, то и дело отступая на шаг и любуясь своей работой. Кровь стекала по пояснице к ногам, тягучими каплями падала на пол, скапливаясь в лужу, но это его не заботило: металлический запах только возбуждал ещё больше.

Осквернённая тяжело стонала, вздрагивала от каждого прикосновения стали, но стойко терпела, боясь разозлить его резким движением или вскриком.

Наконец справившись с последней буквой, он отошёл подальше и, приложив пальцы к подбородку, придирчиво осмотрел результат, как художник осматривает свой новый шедевр. Наконец удовлетворённо кивнув, Брутус вернулся к своей рабыне и провёл рукой по окровавленному бедру.

Возбуждение, испытываемое им всё это время, достигло апогея, и он, суетливо расстегнув ремень, приспустил брюки. Осквернённая сдавленно вскрикнула, когда он рывком вошёл в неё. Горячая кровь стекала с его живота всё ниже и ниже, вызывая новые ощущения, наслаждаться которыми можно было бы бесконечно. Намотав на кулак собранные в хвост волосы, он толчками погружался в неё, другой рукой поглаживая порезы, складывающиеся в долгожданное и манящее слово – «НЕЗАВИСИМОСТЬ».

– Тебе нравится? – стоны рабыни заводили ещё больше.

– Да, мой господин, – голос слабый, безжизненный.

– А так? – прохрипел он, войдя в неё до упора и впившись пальцами в кровоточащие раны.

В этот раз оргазм был долгий, сильный, глубокий. Его тело сотрясла крупная дрожь, из груди вырвался громкий стон.

Осквернённая уже теряла сознание, кисти в кандалах безвольно обвисли.

– Не смей! – предупредил он, дёрнув её голову на себя.

Невольница тяжело задышала, её бледное лицо покрылось испариной. Кровь мгновенно остановилась, края ран стали стремительно затягиваться.

– Довольно! – прервал он процесс. – Шрамы должны остаться.

– Да, господин.

– И всё же под своим братцем ты стонала намного охотнее, – Брутус улыбнулся уголком губ. – Ну и как он тебе? Неужели хорош? Говорят, нельзя быть лучшим во всём.

Невольница с силой дёрнула руку, цепь со звоном натянулась. Даже боль не смогла сдержать её ярости, и это ещё более забавляло Брутуса.

Что же это? Покорная ненависть? Гнев, смешанный со страхом? Как же она нелепа в своей наивности! Как же легко управлять этими двумя, так отчаянно цепляющимися друг за друга! Оба невероятно сильны и одновременно уязвимы только потому, что не одиноки. Судьба сыграла с ними злую шутку, не разлучив, сохранив их связь. Оба попали в опертамский терсентум и умудрились не только выжить, но и стать весьма заметными среди других скорпионов. И это их дар и проклятье. Невероятно, как опасна может быть любовь, особенно такая – чистая, искренняя, беззаветная. Хотя насчёт чистой, пожалуй, он погорячился. Незабываемое зрелище: скорпион, безжалостно убивающий любого на своём пути, рыдал как дитя, когда понял, кого трахал полночи. И как же самоотверженно терпела она, скрывая лицо за серебряной маской, готовая на всё ради любимого брата, лишь бы сохранить ему жизнь.

– Обожаю, когда ты злишься, – прошептал Брутус ей на ухо, снимая оковы. – Может, потому до сих пор и не избавился от тебя. Продолжай меня радовать, милая, и когда-нибудь я позволю тебе вернуться к твоему драгоценному братцу.

***

Ночные Пустоши – место не для слабаков. Здесь и днём-то нет-нет, да проберёт до самых костей, а сейчас каждую секунду так и тянет оглянуться, всё в спину чей-то взгляд впивается.

Только подумав об этом, Двести Третий в очередной раз обернулся, внимательно всмотрелся во мрак. Никого. Сплошная чёрная гладь, разве что россыпь звёзд на небе и молодой месяц, вот толку-то от него не больно много. Со снегом было бы куда светлее, но он ещё неделю назад растаял, а когда выпадет снова – одной Госпоже известно.

Двести Третий насторожённо посмотрел туда, где чернота была совсем непроницаемая, зияющая. Скалы. Вот от них-то и веет этими взглядами – жуткими, холодными, как лезвие ножа.

Или всё-таки чудится?

Рядом замерла Глим – из старших, приставленная обучать его охоте. Хорошая девчонка. Хотя и грубоватая, но к нему относилась лучше остальных по доброте своей, а может, просто из жалости. Но хотелось бы думать, что всё-таки по доброте. Жалость – унизительное чувство, особенно для уродцев вроде него.

Поёжившись от холода, Двести Третий перехватил поудобнее лук и нетерпеливо уставился на напарницу. Та наконец шевельнулась:

– Вижу его! За мной, желторотик, – и с этими словами рванула куда-то к гигантской каменной глыбе.

Глаза к темноте привыкли, уже различались покачивающиеся на ветру голые кустарники, причудливой формы громадные камни, чернеющие распахнутыми зевами ямы да трещины в почве. Уже хорошо – можно не бояться ногу подвернуть или нос расквасить. Факелы они погасили уже давно: на ящеров с огнём не ходят – те его за километры замечают и разбегаются по норам, потом фиг выманишь. А так-то зверушки безобидные, если верить теории.

Впереди глухо затопотало, сухо зашелестело каменной крошкой. Совсем рядом проступил силуэт, хищно скользнул, прижимаясь брюхом к земле. Громоздкая туша ростом в добрые полметра застыла на мгновение, уставилась на них плоской длинной мордой, а после, вильнув толстым хвостом, засеменила на кривых лапах прочь.

– Стреляй, чего ждёшь! – рявкнула Глим. – Уйдёт же, хрен потом достанем.

Чуть сбавив бег, Двести Третий прицелился в бегущую к валуну тварь и выпустил стрелу. Недолго думая, достал из колчана другую и снова выстрелил. Ящер издал пронзительно-шипящий визг и исчез.

– Чёрт! – Глим затормозила у здоровой расщелины и зачем-то заглянула в черноту. – И вот чего ты тупил, скажи на милость?

Двести Третий виновато шмыгнул носом. Ну засмотрелся, что такого? С кем не бывает.

Тяжело вздохнув, девчонка скинула наплечный мешок и извлекла из него факел. Пламя резануло глаза, пришлось прижмуриться, пока не привыкнет.

– Полезай за ним, – сказала таким тоном, что спорить не решился бы, даже если б захотел.

Он внимательно осмотрел нору, насколько позволял свет факела. Пролезть можно, места вроде хватает, не застрять бы там, в глубине. Не ящер же он, в конце концов.

– Не боись, вытяну, вдруг что, – видимо, заметив его сомнения, заверила Глим и подала ему верёвку. – Добей заразу и обвяжи лапы, да покрепче, чтоб второй раз не лезть.

Ну да, а то не ясно, кому лезть придётся!

Сложив на земле лук с сумкой, Двести Третий опустился на четвереньки и, помявшись немного под ехидное хмыканье напарницы, забрался в нору. Уже через пару метров в нос ударил тяжёлый густой запах дерьма и гнилой плоти – эти падальщики тащат в нору всё, что ни попадя, утепляя гнездо для зимовки. А ящеры-самцы так вообще жрут всё, что можно сожрать, даже свой молодняк не жалеют, рыща по Пустошам и поедая отложенные самками яйца.

Под ладонь угодило что-то острое, но перчатку не прокололо, повезло. То и дело в колени впивалась галька, выступающие камни царапали плечи, он постоянно ударялся макушкой о низкий свод. Спустя пару минут послышалось угрожающее шипение, кромешная темнота заворочалась, дохнула тёплым смрадом, протяжно застонала.

Нашарив камешек, Двести Третий запустил его в глубь норы, чтобы хоть как-то понять, где именно залёг её хозяин. Затем, выудив кинжал, принялся вслепую тыкать им на тихое рычание. Тварь заскрежетала то ли когтями, то ли зубами, огрызнулась, предплечье вдруг пронзила острая боль, дёрнуло вперёд, клинок звякнул о камень.

Двести Третий упёрся ногами в землю, суетливо нашарил оружие и, прикинув, где должна быть башка ящера, ударил со всей мочи.

Остриё с чавканьем вонзилось во что-то плотное, тихо хрустнуло. Ящер взревел от боли, руку тут же отпустило. Двести Третий рывком выдернул кинжал и сразу же вонзил его ещё раз, и ещё, и ещё, и так до тех пор, пока зверюга не стихла. К вони добавился запах крови.

Двести Третий облегчённо выдохнул и, выудив из кармана дрожащей рукой коробок, чиркнул спичкой. В неровном свете показалась искромсанная морда с рядом мелких крючковатых зубов – безобидная животина, мать его! Толстую гладкую шкуру залило алым, хвост всё ещё слабо подрагивал.

Слева что-то блеснуло, и спичка погасла. Он снова зажёг огонёк и подполз чуть ближе. В небольшой кучке жёлтых и белых кругляков валялись пара колец и нить со стеклянными шариками, в которых плясали маленькие радуги.

Занятная вещица!

Поморщившись от боли – куртка не позволила прокусить кожу, но ушиб остался приличный, – Двести Третий подхватил приглянувшуюся радужную безделушку и сунул её в карман. Потом скользнул взглядом по ящеру и, выбросив догорающую спичку, нащупал верёвку.

Завязывать узлы вслепую не так-то просто, пришлось подсвечивать время от времени, но, наконец, надёжно стянув добыче когтистые лапы, он с трудом развернулся и полез наружу.

Завидев его, Глим одобрительно хмыкнула и, подцепив конец верёвки, помогла вытащить ящера. Когда тяжеленная туша была полностью извлечена из норы, Двести Третий прислонился спиной к валуну и сполз на холодную землю. Колени ныли, рука ныла, спина ныла… Чёрт, да он сплошной ноющий кусок мяса!

– Шёл бы Сизый на хер со своей теорией! Безобидные зверушки, мать его! – стянув маску, он вдохнул свежий морозный воздух, потом достал флягу и сделал несколько жадных глотков.

– Да не хнычь, малёк, справился ты на отлично! – заверила Глим, устало бухнувшись рядом. – Неплохо для первой охоты на ящера. Ну что, перекусим, и можешь отдохнуть до рассвета. Заслужил, желторотик. А я подежурю.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю