Текст книги "Кодекс скверны. Разжигая Пламя"

Автор книги: Ольга Ясницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Глава 3

В окно настойчиво постучали. Потом ещё раз. Сон уже пропал, но открывать глаза не хотелось. Керс повернулся к стене и накрылся покрывалом с головой. После ночной попойки единственное, чего хотелось – тихо сдохнуть.

Забарабанили ещё сильнее, но он стойко продолжал прикидываться трупом.

От открытой двери потянуло морозом, послышались лёгкие шаги, совсем рядом скрипнула половица. Надежда, что незваный гость проявит сочувствие и по-тихому отвалит, быстро испарилась – видимо, о сострадании в Исайлуме и не слыхивали.

– Доброе утро, златоглазый! – покрывало грубо сдёрнули.

Опять эта заноза! Хорошо, что поленился ночью портки снять, неловко бы как-то вышло, ребёнок всё-таки.

– Отвянь, малявка, – Керс уткнулся лицом в подушку. – Дай поспать.

– Вождь твой приехать, тебя звать, – обиженно сообщила Агот.

Чёрт, как невовремя! Новость, конечно, отличная, но толку от него сейчас меньше, чем от хромой кобылы. Проклятый арак, гореть ему ярким пламенем.

Керс с трудом поднялся, стараясь сосредоточить взгляд на одной точке. Мысли в голове дребезжали, как поджаренные семена в уруттанских погремушках, а в горле пересохло, что в Мёртвых Пустошах под палящим солнцем.

Глаза девчонки коварно заблестели, и она оглянулась на стол. Кувшин с водой, раскачиваясь, поднялся в воздух, медленно подплыл к Керсу и завис над головой.

– Пить хотеть, да? – с невинной улыбкой спросила Агот.

– Хотеть, хотеть, – передразнил он. – Давай его сюда!

– Держи! – сосуд наклонился, и всё содержимое выплеснулось ему прямо на голову.

– Ну шельма малая! – беззлобно прорычал Керс и, поймав за рукав уже норовившую смыться проказницу, подхватил её на руки.

Кувшин, грохнувшись на пол, разлетелся на части.

– Отпусти! – заверещала Агот.

Не обращая внимания на её крики, Керс с лёгкостью закинул девчонку на плечо и направился к выходу.

– Что, мать вашу, здесь происходит?! – подскочил ничего не соображающий спросонья Бродяга.

– Утренние процедуры, – пояснил Керс и, распахнув дверь, вышел на крыльцо.

– Отпусти, я сказать!

– Ну ладно, сама напросилась.

С визгом Агот рухнула в сугроб и, отряхиваясь от снега, принялась бранить его на уруттанском. Хмыкнув, Керс уклонился от снежка и закрыл дверь изнутри.

– Севир вернулся.

Бродяга потёр ладонями заспанное лицо и, кряхтя, принялся одеваться.

– Чёртов арак, в последний раз пью эту дрянь. Клянусь всеми шестью пальцами моей правой руки!

– Где-то я это уже слышал.

– Этот раз точно последний! – прозвучало это как-то неубедительно, да и сам Бродяга вряд ли верил в сказанное.

Керс наспех оделся и вышел из дома. Агот, переминаясь с ноги на ногу, подстерегала его у крыльца. Щёки её пылали, глаза задорно поблёскивали. В раскрасневшихся от мороза руках она мяла снежок, уже превратившийся в ледышку.

– Слушай, не до твоих игр сейчас, – Керс упреждающе поднял ладонь. – Севир у себя?

Девчонка тяжело вздохнула и отшвырнула ледяной «снаряд».

– Ага. Я тебя провести, – утопая в снегу по колено, рыжеволосая резво поскакала по сугробам.

Уже остановившись у самого большого дома, она вдруг смерила Керса задумчивым взглядом:

– Орм сказать, ты отметиться тьмой. Как это?

– А мне откуда знать! Вот у него и спроси.

– Он сказать: «держись подальше от этого танаиш», – заговорчески зашептала малявка. – Но я не хочу! Я понимать, он просто бояться за меня.

– Может, тебе всё-таки стоит его послушаться?

– Нет, златоглазый, ты мне нравиться! Хочу дружить, хочу научиться говорить хорошо. Ты меня учить будешь.

Керс озадаченно посмотрел на девчонку. Упрямо вздёрнутый носик, усыпанный веснушками, раскраснелся от мороза. Губы плотно поджаты, а в глазах даже не вопрос – требование.

Ну и чего она прицепилась к нему! Агот, конечно, забавная, и он даже немного привязаться к ней успел, но, если шаман прав и ей грозит опасность, будет безрассудно с его стороны позволить девчонке ошиваться рядом. Хотя она не из тех, кто так просто отстанет. Да и что может с ней произойти здесь, в Исайлуме?

– Ладно, я подумаю, – буркнул он и, приоткрыв дверь, оглянулся. – Возвращайся в юрту, околеешь же. Потом ходи-выслушивай за тебя…

Изначально этот дом строился как гостевой. В нём местные планировали временно заселять новоприбывшие семьи, но в итоге он в основном пустовал. Отказавшийся от собственного жилья Севир позже занял в нём одну из комнат, и с тех пор повелось, что так и не пригодившееся здание стало чем-то вроде регнумского Сената. Здесь проводились собрания, строились планы на будущее и даже иногда организовывались застолья в честь какого-нибудь праздника, которых у осквернённых, в общем-то, и не было. Приходилось выдумывать.

Завидев Керса, Севир приветливо заулыбался:

– Здорова, малец! Ну как, освоился уже?

– Угу. Давно приехал?

– Ещё до рассвета. Уже и выспаться успел, а вы всё дрыхнете. Что, ночка удалась на славу? – Севир придвинул к нему дымящуюся кружку. – На вот, выпей. Полегчает.

Керс с сомнением взглянул на содержимое, но увидев, что командир пьёт то же самое, всё-таки решился попробовать. На вкус терпкое, с кислинкой. То ли ягодный настой, то ли травы какие, аромат приятный. Не отрава – да и ладно.

– Анник в травах толк знает, пей смело, – заверил Севир, заметив его сомнения. – Кстати, слыхал, ты с Альмодом общий язык нашёл.

– Есть немного, – признался Керс, ища подвох в вопросе. – А это плохо?

– Нет, почему же. Он хороший малый, вспыльчивый слегка, но что с вас, молодых, взять! Сейчас остальные подтянутся, обсудим кое-что.

Сделав очередной глоток, Керс не без удивления отметил, что в голове стало потихоньку проясняться, а озноб, не покидавший его ни на минуту, так и вовсе прекратился.

– Видел Семидесятого, – помолчав, сообщил Севир. – Он теперь тоже с нами, так что, если всё пойдёт по плану, скоро ты, малец, со своими свидишься.

– Как они там вообще? – Керс с трудом сдерживал волнение. Это, чёрт возьми, лучшее, что довелось услышать за последние месяцы!

– Живы, расслабься.

Новость вселяла надежду. Ту, которую раньше он так ненавидел, а теперь едва ли не жил ею. Что там должно было пойти по плану – он понятия не имел, но уже пообещал себе сделать всё возможное, чтобы так оно и было.

Вошедший в дом шаман коротко поприветствовал Севира и занял свободное место:

– Хорошо у вас здесь. Чистая земля, добрая.

– А как иначе! Для своих же старались, – отозвался командир.

Орм бросил задумчивый взгляд на Керса и осуждающе покачал головой:

– Запрещать Агот общаться с тобой я не могу, но тебе, как мужчине, скажу: не нравится мне, что она за тобой хвостом бегает. Ребёнок она ещё, не забывай!

– О чём не забывать? – непонимающе мигнул Керс, но тут же дошло. – Ты что! Да и в мыслях не было!

Шаман испытующе посмотрел ему в глаза и удовлетворённо кивнул:

– Вижу, не лжёшь. Нет в тебе этой грязи, только знай, дружба ваша к беде приведёт.

Севир напряжённо нахмурился:

– О какой беде ты толкуешь, Орм?

– Пока не знаю. Да и знал бы – не сказал. Не имею права. Но она мне как дочь, не прощу себя, если случится с ней что.

Дверь снова скрипнула, на пороге показался Альмод. На удивление выглядел он бодро, будто и не глушил всю ночь этот свой треклятый арак. За ним почти сразу завалились Клык с Бродягой.

– Ну раз все в сборе, – Севир дождался, пока они усядутся, – тянуть не стану. Времени не так уж и много, а поразмыслить вам будет над чем. Клык здесь единственный, кто знает, о чём пойдёт речь, так что начну сначала, чтоб было всем понятно.

Командир заговорил о принцессе, объясняя, кто такая и чего хочет. Керс жадно ловил каждое слово, ещё не до конца осознавая, что всё, о чём вещает Севир, не вымысел. Верилось с трудом, что кто-то из свободных готов пойти против системы, против целого государства, уклад которого веками оставался почти неизменным. Что натолкнуло девчонку на такое решение и хватит ли ей духу пойти до самого конца? Не обманет ли осквернённых, заполучив корону? Вопросов скопилась целая куча, но его дело малое – молча выполнять приказы. Оставалось надеяться, что Севир понимает, во что ввязался.

Закончив, командир промочил горло.

– Не понимаю, а мы здесь при чём? – нахмурился Альмод. – Это ваша война.

– Не забегай вперёд. Это была предыстория, а вот теперь о самом важном, – Севир бросил на Орма многозначительный взгляд. – Принцесса предлагает земли в обмен на вашу помощь. Поддержите её – и Равнины будут вашими.

Лицо Альмода вытянулось в удивлении. Он недоверчиво посмотрел на командира, потом на шамана, молчащего всё это время, будто его разговор и вовсе не касался.

– И что же от нас требуется взамен? – наконец спросил вождь, подозрительно сузив глаза.

– Собрать всех, кто может сражаться. Чем больше, тем лучше. Не факт, что ваши топоры действительно пригодятся, но земли вы получите в любом случае. Разве они не стоят того, чтобы пролить немного уруттанской крови? – Севир многозначительно подмигнул.

– А если девчонка обманет?

– В этом случае Перо готово выступить гарантом. Есть рычаги, на которые мы можем надавить, если она вдруг пойдёт на попятную.

– Верится с трудом, – скривился Альмод. – Особенно тебе.

– Ничего другого предложить не могу, – на лице Севира проскользнула едва заметная тень. – Можете не соглашаться, но предложения получше вам ждать ещё лет триста.

Вождь откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на шамана:

– Что думаешь, Орм?

Тот медленно покачал головой:

– Пока ничего. Мне нужно увидеть её, тогда и можно будет что-то сказать.

– Я не могу рисковать своими людьми, – Альмод провёл рукой по бороде. – Их у меня и так немного. Да и другие племена спросят то же самое. На гарантии Пера им насрать, они о вас, может, и не слышали никогда.

Севир разочарованно пожал плечами:

– Вам решать, конечно. Моё дело предложить.

– Ответа тебе никто не даст, пока не увидим эту твою принцессу, – отрезал Орм.

– И как ты себе это представляешь? – Севир скептически выгнул бровь. – Тебе её сюда привезти, что ли?

– Можно устроить встречу и в городе. Если девчонка хочет наших воинов на своей стороне – явится как миленькая.

Керс мысленно поддержал уруттанцев. Требование вполне справедливое. Не принцессе придётся проливать кровь – так пусть снизойдёт до встречи с теми, у кого просит поддержки.

– Хорошо, что-нибудь придумаю, – после некоторого молчания отозвался Севир. – Дайте мне время.

Альмод кивнул и поднялся:

– Не подведи нас на этот раз, или, клянусь, твоя голова украсит вход в мою юрту.

Свирепо оскалившись, Клык глухо зарычал.

– Невежливо угрожать хозяину дома, где тебя приютили, – шаман грозно посмотрел на молодого вождя. – Прости его, Севир, рана от утраты ещё не до конца зажила.

Альмод с досадой пнул стул и, печатая шаг, покинул дом. Севир только горько ухмыльнулся, глядя тому в след.

– Предложение принцессы выгодно уруттанцам, – добавил Орм, поднимаясь из-за стола. – Они пойдут за ней, но только если будут уверены, что здесь нет обмана.

– Понимаю, – кивнул Севир. – Будет вам встреча.

– Я этому сосунку кадык вырву, – прорычал Клык, когда дверь за шаманом закрылась. – Только пусть попробует рыпнуться!

– Остынь уже, – небрежно отмахнулся командир. – Пустые угрозы. А ты что притих, малец? Какие мысли?

Керс удивлённо посмотрел на Севира, не ожидая, что его вообще о чём-то спросят:

– Не знаю. Никаких. Хотя… Мутно всё как-то. Не верю я свободным, даже твоим друзьям.

– И правильно, что не веришь, но другой возможности у нас не будет. Перу давно пора сделать хоть что-то стоящее.

– А Исайлум для тебя, значит, не стоящее? – нахохлился Бродяга. – Оглянись, Севир: скольких ты спас! И скольких ещё можешь спасти, если не станешь влезать в это дерьмо.

– Всё это жалкие крохи! Не на то я надеялся.

– Ты главный, тебе и решать, – Бродяга раздосадованно вздохнул. – Как бы только хуже не сделалось.

– Мы носим клеймо больше века, – напомнил Клык. – Разве может быть что-то хуже?!

– Не поверишь, но может, – мрачно ухмыльнулся Керс. – Например, если начнут убивать наш народ, как раньше.

– Не начнут, – возразил Севир. – Осквернённые выгодны знати живыми. А когда они начнут грызню между собой за свою драгоценную корону, у нас появится шанс хорошенько встряхнуть Легион изнутри.

– И как же ты собираешься его встряхнуть?

– Есть пара мыслей. Но сначала твой дым на деле проверим.

Конечно, звучит всё это интригующе, только до весны ещё дожить нужно, поганки ведь под снегом не растут.

– Какое принцессе вообще дело до осквернённых? – Керс не удержался от вопроса.

– Сердце доброе, – хитро ухмыльнулся Севир. – В отца своего пошла.

– Да власти она хочет за наш счёт, – пробурчал Бродяга. – Чего тут непонятного? Знаю я этих свободных, наобещают с три короба, а потом поимеют во все дыры.

– Может, и так, – Севир крутанул на столешнице пустую кружку, – но осквернённым нужна надежда, понимаешь? А Ровена именно та, кто сможет её дать.

– С чего бы вдруг! – возмутился Керс. – Никакая мне надежда не нужна! Тем более в лице какой-то непонятной самки. Я бы даже о ней слушать не стал, если бы не ты.

– Как раз наша задача сделать так, чтобы другие не просто захотели слушать, а согласились пойти за ней.

– С хера ли? – ощерился Бродяга. – Тебе поверят куда охотнее! Тебя, Севир, многие знают. А она для нас кто?

– Что ж до этого не поверили, раз знают? – тот сокрушённо покачал головой. – Нет, дружище, предводитель из меня никудышный, как оказалось. Принцесса куда лучше подходит на эту роль, а наше дело убедить в этом всех остальных.

– Непросто это будет, – Бродяга почесал затылок. – Пока, кроме недоверия, она ничего больше не вызывает, если честно. Даром, что дочь Урсуса.

– Действием подкрепить нужно, – задумчиво произнёс Клык. – Может, от её имени сделать что-нибудь? Пропаганду какую-нибудь?

– Ага, раздать скорпионам деревянных солдатиков, а сервусам резные поварёшки, – Керс ухмыльнулся.

– Солдатиков ординариям! – потребовал Бродяга. – Скорпионы и самотыками обойдутся.

– Иди в жопу! – давясь от смеха, Керс пнул шутника по ноге.

Клык обиженно надулся, слегка выпятив нижнюю челюсть вперёд. Сейчас он чем-то походил на кабана, что, по рассказам селян, обитал в местных лесах.

– Ржут они тут, – проворчал он. – Своё бы предложили, умники.

– Пока она чужая, никто и слушать о ней не станет, – пояснил Керс. – Нужно её как свою представить, легенду, может, какую выдумать. Вроде: «Жила-была принцесса, всю жизнь провела в заточении в замке страшного дракона-короля, а потом повстречала на балу осквернённого…» Который, ну… не знаю, например, убил злодея, влюбил в себя красавицу, а потом убедил её бороться за свободу своих собратьев.

– Сказочник хренов, – фыркнул Клык.

– А что, я бы послушал такую сказку, – хохотнул Бродяга, – особенно ту часть, где он её пялить будет на королевском ложе.

– Неплохая мысль, – похвалил Севир. Раздался смешок, и он, глянув на расплывшегося в улыбке Бродягу, раздражённо поморщился. – Да я не про это, мать твою! Значит так, выдумывать нам ничего не понадобится: девка-то из наших будет.

– В смысле? – опешил Керс. – Хочешь сказать, она тоже осквернённая?

– А я непонятно выразился? Пора бы ей из тени уже выходить, раз хочет нашей помощи. Но пока всем держать языки за зубами, усекли? Иначе повыдираю с корнем. Если раньше положенного пронюхают те, кому не следует, всё полетит псу под хвост.

Бродяга потрясённо присвистнул:

– Вот это новость!

– Раз она из наших, как её раньше не вычислили? – Керс всё никак не мог поверить. Ничего подобного слышать ему ещё не доводилось.

– Потому что у девчонки мозгов побольше, чем у некоторых из вас. Ей, конечно, опыта не хватает, но дело это поправимое. Думаю, она станет достойной правительницей, если власть её не развратит.

Керсу принцесса уже начинала нравиться. Чертовски сложно, должно быть, всю жизнь скрываться от Легиона, особенно будучи у всех на виду. Вот почему командир решил поддержать её: такое действительно заслуживает уважения.

– Ещё вопросы имеются? – Севир окинул собравшихся взглядом.

Бродяга покачал головой.

– Мы тут на охоту собрались, – Клык поднялся. – Альмод и ещё парочка уруттанцев. Присоединяйтесь.

Керс кивнул, даже не понимая, о чём речь. Все мысли заняло рассказанное Севиром. Если и впрямь удастся убедить собратьев, вместе они Легион в порошок сотрут. Разве не об этом втайне мечтает каждый осквернённый?

Но больше всего радовала новость, что скоро Четвёрка снова будет в сборе. Тоска по братьям и Твин так и не отступала ни на шаг, разве что немного приутихла, но стоило услышать о Слае, как тут же вернулась с новой силой.

Часто по вечерам Керс размышлял, каково им там, в Замке: как живут, о чём мечтают, вспоминают ли вообще о нём. Странно, что Слай ни слова ему не передал. Может, и не до того было, но гаденькое чувство несправедливости всё равно начало подтачивать изнутри. Вдруг он больше им не нужен? Свыклись, что теперь их трое, а может, и совсем забили на семью? И ладно Слай с Твин, они всегда вместе, а вот Харо в одиночку совсем одичает.

Вспомнилось, как завязалась с ним дружба ещё в Южном Мысе. Сорок Восьмому тогда и тринадцати не было. Угрюмый малёк, всегда сам по себе, маску почти не снимал. Жили они в разных казармах и как-то до этого не особо пересекались, а потом их перевели в часть к старшим, тогда и скорешились – общий враг объединил.

Старшаки там сильно зарвались, младшим очень непросто приходилось. Бывало, по нескольку суток их без еды оставляли. Особенно сильно доставалось Харо – за то, что огрызался, не прогибался ни под кого. Этим, наверное, и привлёк к себе внимание Керса. Вдвоём отбиваться стало проще, но выгребали по полной, да так, что порой в лазарете неделями торчали. Потом уже подловили главного той шайки и отделали его так, что тот едва не скопытился, но намёк всё же всосал – после того случая их уже не трогали.

В Регнуме было проще, да и опыт со старшаками уже имелся, но выводы Керс сделал ещё там, в Южном Мысе: самое важное – тот, кто с тобой рядом. Даже на охоте от напарника зависит, выживут ли в туннелях или в Пустошах. Что тогда говорить об остальном.

Глава 4

Мельчайшие осколки льда кружили в грациозном танце, сливались, разрастались стеклянными лепестками, превращаясь в изящную хрупкую ловушку для солнечных лучей, один из которых ещё в процессе рождения был захвачен, обращён в радугу и скован в ледяном плену.

Сверкнув семицветом, снежный лепесток закружился и мягко опустился на землю к собратьям, сливаясь с белым полотном.

Подняв глаза, Девятая наблюдала за медленно покачивающимися верхушками сосен на фоне белоснежных скал с чёрными прожилками. Гигантскими светлячками мерцали окна домов: то вспыхивали жёлтым, то трепетали свечами на ветру.

Девятая сконцентрировалась на Нём, и безумная пляска красок и теней мгновенно стихла, уступив место новым формам. Рядом медленно проявлялся силуэт, пока едва различимый, но она сразу почувствовала – это Он. Позади послышался заливистый смех, рыжее пятно промелькнуло справа, понеслось к фигуре, уже постепенно обретающей очертания.

Девятая ступала по снегу беззвучно, не оставляя следа. С каждым шагом Его образ становился всё отчётливее: теперь она легко могла различить шрам от ожога на лице, янтарные глаза, насмешливо смотрящие на огненноволосую девчонку, не прекращающую самозабвенно хохотать.

Приблизившись, Девятая принялась внимательно рассматривать Его лицо. Лёгкая тёмная щетина, номер над правой бровью, что почти отсутствовала из-за рубцов, губы выразительные, манящие…

Внизу живота разлилось обжигающее желание, сильное, непреодолимое, утоление которого будет для неё истинным освобождением.

«Где же ты, малыш? – прошептала она. – Покажи мне.»

Видение начало рассеиваться. Девятая подождала некоторое время, надеясь, что оно вернётся, но кроме темноты, ничего уже было не различить.

Чёрт! Она распахнула глаза. Желание продолжало терзать, по телу растекалась волнительная нега. Значит, связь ещё сильна, и причина не в хисте, а в расстоянии. Мальчишка слишком далеко, места неизвестные, ничего примечательного за всё время так и не удалось разглядеть.

Может быть, он у дикарей прячется? Не мешало бы разузнать, где есть чёрные скалы. Возможно, рядом с Безмолвными лесами, хотя уверенности не было, бывать там довелось лишь однажды и то проездом.

Девятая задумчиво обвела взглядом пустующую казарму. Нужно отвлечься, отключиться от связи хотя бы ненадолго. Столько ещё не приходилось терпеть. Обычно не больше двух недель и Девятая выходила на жертву, а этот мальчишка стал для неё настоящим испытанием – мучительным, но таким будоражащим воображение. Она с особым удовольствием предвкушала грядущую встречу: как же повеселится, когда наконец выйдет на его след!

Представив, что сделает с ним, прежде, чем убить, Девятая довольно улыбнулась. Сила, что вела её к жертве, опьяняла любого, стоило только прикоснуться, тут же превращая в податливую игрушку даже самого стойкого.

Обычно она старалась сразу же убивать цель, обрубая связь, но попадались и те, с кем хотелось поразвлечься, и Девятая иногда даже позволяла себе такое удовольствие. Но этот раз обещал быть особенным…

«Я найду тебя, малыш! Обязательно найду!»

Двери загона распахнулись. Свет, ворвавшийся в сумрак, заставил Девятую зажмуриться.

– А, это ты, – она тяжело вздохнула, предчувствуя очередной утомительный разговор. – Я даже успела соскучиться по тебе, милый.

Вошедший остановился у её койки, нависнув тенью. Подняв голову, Девятая с насмешкой посмотрела на него: губы недовольно поджаты, ровные брови нахмурены, колючий взгляд пронизывал насквозь. Его можно смело назвать привлекательным: нос с аккуратной горбинкой, волевой подбородок, только вот глаза… слишком холодные, жестокие.

– Есть новости?

– Пока никаких, – она непринуждённо откинула прядь волос со лба.

Он резко схватил её за подбородок и сдавил пальцами, намеренно побольнее:

– Из-за тебя я торчу в этой дыре уже второй месяц. Ты просто бесполезная тварь!

Девятая схватила его запястье, впилась ногтями в перчатку. С лёгкостью отведя его руку, она поднялась и прижалась к нему всем телом:

– Наберись терпения, милый, добыча-то не из лёгких.

– У меня нет времени на это, – голос немного смягчился, но холод серых глаз продолжал пронизывать зимним ветром.

– Ты же слышал, что сказал хозяин, – с наигранной досадой вздохнула она, приблизившись к его губам настолько, что чувствовала горячее дыхание. – Право, не возвращаться же с пустыми руками! Доверься мне, Вихрь, рано или поздно мы выйдем на них.

– Если что-то случится с моей сестрой, я утоплю тебя в твоей же поганой крови, – он говорил тихо, но оттого слова его прозвучали ещё более грозно.

«Или я тебя, милый, – усмехнулась она про себя. – Или я тебя…»

– Ничего ей не будет. Ты же знаешь, как она дорога хозяину, – Девятая коснулась его щеки языком, медленно заскользила им к губам.

Со стороны казалось, его не трогали ни заверения, ни ласки, но она чувствовала, как сердце его билось всё сильнее.

– Оставь свои игры при себе, ищейка, – голос Вихря был полон презрения.

– Игры? – она слегка прикусила ему нижнюю губу и улыбнулась. – Никто с тобой не играет, сладкий. Разве тебе не понравилось в прошлый раз? Или бережёшь себя для своей ненаглядной сестрички?

– Что ты сказала?! – схватив за волосы, он запрокинул её голову назад. – Ещё раз заикнёшься об этом…

Девятая тихо рассмеялась:

– Ты такой милый, когда злишься! М-м-м… Это так заводит!

Ей нравилось наблюдать, как Сила одурманивала жертву, как расширялись зрачки, как учащался пульс, а дыхание становилось прерывистым и глубоким. То же самое происходило сейчас и с Вихрем.

Он отпустил её волосы, растерянно глядя в глаза. Всё ещё борется, пытается избавиться от наваждения.

«Нет, мой хороший, это бесполезное занятие», – Девятая впилась пальцами в его спину, прижалась к груди, коснулась его губ, заманивая своим дыханием. Он ответил на поцелуй, сначала неохотно, преодолевая в своём уме только ему известные преграды, но с каждой секундой страсть нарастала. Почувствовав его желание, упёршееся в низ её живота, она улыбнулась: куда ему бороться с этим!

Конечно, Вихрь – не Он, но жажду нужно утолить хотя бы ненадолго, иначе можно сойти с ума. Побыстрее бы всё прекратилось! Мальчишка уже начал сниться ночами, и интуиция подсказывала, что затягивать со всем этим чревато.

Осторожно, чтобы не задеть ещё незажившую рану на плече, Девятая стянула сорочку, обнажая маленькие налитые груди. От жара её тела, казалось, плавился воздух. Она наслаждалась энергией, в которую оба погружались с головой, будто в воды Рубинового моря.

Вихрь застыл, не в силах отвести от неё взгляд. Его борьба с собой так забавна, но искушение слишком сильно – даже для него.

– Хочешь меня? – пряжка ремня тихо звякнула, штаны скользнули вниз до самых щиколоток.

Небрежно отшвырнув мешавшую одежду, она провела пальцем по его животу, призывая к действию.

И прикосновение сработало как сирена, объявляющая начало боя на Арене. Утратив остатки контроля, он грубо развернул её, прижал лицом к стене. Плечо пронзила резкая боль, острый камень впился в щёку, оцарапав кожу.

Сдавив рукой её горло, Вихрь носком сапога ударил по лодыжкам, раздвигая ноги, и рывком проник до упора.

Нежности от него не дождёшься. Впрочем, как и от других. Презрение, граничащее с ненавистью, ощущалось в каждом прикосновении, в каждом толчке. Чувствовалось, как он злится на своё желание и оттого желает её ещё больше.

Зверёк попался в капкан.

Зато её жажда постепенно стихала. Подсознательно Девятая понимала: только так можно сохранить себе рассудок, иначе рука не поднимется убить мальчишку. Выбор невелик – либо её жизнь, либо Его, третьего не дано.

Вихрь владел ею напористо, с животной страстью, ведомый слепым инстинктом, что пробудила Сила. Напряжение возросло до предела, в порыве он прижался к ней. Шею обдало жаром его дыхания, пальцы сдавили горло настолько, что не продохнуть. Из груди вырвался приглушённый стон, и Девятая ощутила, как внутри запульсировало, разлилось, отзываясь щекочущей истомой.

– Ещё раз проделаешь это, и я придушу тебя, как шавку, – придя в себя, шепнул он ей на ухо и разжал пальцы. – Лучше подыщи себе другую игрушку, сучка. Не хочу потом отчитываться за твой труп.

Девятая судорожно задышала, жадно ловя ртом воздух. Когда дыхание наконец-то выровнялось, она мрачно усмехнулась:

– Не волнуйся, милый, скоро я оставлю тебя в покое.

– Я тебя предупредил. Нужно было их ещё на Тракте добить, зря повёлся на россказни о твоём хисте.

Захватившее его наваждение уже рассеялось. Серые глаза снова обрели прежний холод, а на губах читалась ненависть, смешанная с отвращением.

– Рано или поздно я найду его.

Вихрь зло сплюнул:

– На твоём месте я бы поторопился.

– Оставь свои угрозы при себе, мой сладкий, – Девятая оскалилась. – Я ведь и укусить могу.

Он насмешливо фыркнул и, пнув сапогом перекладину кровати, вышел из загона.

– Самовлюблённый кретин, – прошипела она, одеваясь. – Не зря хозяин держит тебя на коротком поводке!

Со стороны столовки послышался колокольный звон, созывающий всех на обед. Заправив волосы под капюшон, Девятая пригладила смятую одежду, накинула куртку и вышла во двор. Морозный воздух защипал кожу на лице, изо рта вырвался клуб пара.

Поёжившись, она направилась к столпившимся у порога желторотикам, галдящим в ожидании кормёжки. Регнумский терсентум не сильно отличался от опертамского, в котором она выросла: та же столовая, те же загоны и плётчики, те же ежедневные выпасы, на которые, к счастью, уже не нужно было приходить.

Когда её распределили в ищейки, она была по-настоящему счастлива, несмотря на общую ненависть осквернённых к «железномордым». В нагрузку к охоте её группу обучали следопытству, а спустя два года – грамоте, сложному счёту, социологии, географии и прочему, что требовалось знать ищейке. И во всех предметах Девятая преуспевала лучше других, чем, естественно, весьма гордилась.

Когда заступила на службу, её отправили в Южный Мыс, а через год, за заслуги, перевели обратно, в Опертам, а вскоре назначили старшей. Неудивительно, она всегда была на уровень выше своих соратников, избранных Легионом на такую почётную должность.

Теперь ей часто приходилось мотаться по всему Прибрежью, и это не могло не радовать: всё лучше, чем кланяться в ноги напыщенным высокородным и охранять их никчёмные тушки. Как бы ни презирали ищеек, а всё же именно они – непризнанная элита среди осквернённых, особая категория с особыми правами.

Её внимание привлёк тонкий девичий голос. Девятая повернулась к небольшой стайке рядом и прислушалась.

– …десятка три, не меньше. Такую свору я и не видала! А у нас всего пара факелов, кинжалы да лук один на двоих. Много ли перебьёшь таким арсеналом! Уверена, будь кто другой на его месте, живыми бы мы не выбрались. Свезло мне, конечно, не то слово! Он их в миг спалил, одна зола осталась.

Девятая невольно вздрогнула при упоминании золы. Тут же вспомнился Четыреста Двадцать Восьмой после схватки на Теневом Тракте. Бедолагу не просто спалили – испепелили в считанные секунды. Совпадение ли?

– А что за хист у него такой? – вмешалась она в разговор.

Девчонка насторожённо нахмурилась:

– А ты с какой целью интересуешься, ищейка?

– Обычное любопытство. Я была как-то знакома с одним. Огонь прямо из воздуха создавал, но спалить такую свору даже ему было не под силу. Так что твои россказни, детка, годятся только для мальков.

Та равнодушно пожала плечами и отвернулась, всем видом показывая, что спорить не собирается.

– Не, она не врёт, – заступился за неё один из желторотиков. – Сам видел, как он воронов гонял. Потрясное зрелище!

– Да ну?! Как интересно… Я бы не прочь взглянуть на такое.

– Это уж вряд ли. Выкупили его уже.

Кажется, не совпадение.

– Жаль, – Девятая изобразила глубокое разочарование и, чтобы не вызвать лишних подозрений, отошла в сторону, при этом не спуская глаз с девчонки. Та как бы невзначай выглянула через плечо, но, заметив, что за ней наблюдают, тут же снова отвернулась.

Определённо, ей что-то известно. Пожалуй, стоит поговорить с ней с глазу на глаз. Может, выяснится что-нибудь интересное. Досье с самого начала вызвало у Девятой кучу вопросов: слишком сухо, мало информации, словно кто-то переписал всё с чистого листа. Бывшие соратники мальчишки молчали, как рыбы, отвечали одно и то же, как по сговору: «Да, был такой, да, выкупили, а больше ничего не знаем.»

От жирдяя-мастера тоже толком ничего добиться не получилось. Тот пробормотал что-то про довольно яркий хист, треклятую четвёрку, и что все годы обучения они ему поперёк горла стояли. На просьбу рассказать подробнее, кто эти «они» и что за «четвёрка», он распсиховался и отослал самой изучать дело, мол, там всё написано. Но если верить досье, Сто Тридцать Шестой – рядовой скорпион и ничего примечательного в нём нет. Тогда что делал обычный скорпион в столичном терсентуме? А Перо, с чего бы среди прочих, более способных, они выбрали заурядного мальчишку и устроили ему персональную засаду? Нет, картина здесь явно не складывалась.