Текст книги "На плечах добра и зла (СИ)"

Автор книги: Ольга Морозова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Привет, Аи! Какими судьбами?

– Мимо проходила.

Димон силился поучаствовать в беседе.

– Слушай, я спросить хотел, – тут он поймал мысль. – А это у тебя имя или никнейм?

– Ник, от фамилии Аистова, – честно ответила я.

– Удобно, – кивнул Димон.

– А у тебя какой?

– Разные. Основной – Сёрчер.

– Почему?

– Инфу могу любую найти. Ну, не любую, но реально много. Раньше этим занимался, данные пробивал. До крипты, до… взлома, – Димон поник.

– Как ты вообще стал айтишником?

– Мне родители на день рождения комп подарили, я в первом классе учился, – смущенно улыбнулся парень. – Ну и как-то освоился. Заразил комп вирусом и сам вылечил, антивирус придумал. А потом интересно было раскапывать тайны.

– О, – я оживилась. – Можешь мне помочь? Есть закрытая информация, но добраться невозможно. По крайней мере, я думаю, что есть.

Димон кивнул, бодро поднялся и выкинул банку, так и не открыв. Наконец-то найдется применение его способностям.

* * *

Мара встретила сына старосты у ворот.

– Погоди, Василь.

Тот остановился, глянул недобро.

– Жара-то какая! – не смутившись, продолжила Мара и протянула кувшин. – Попей молочка, только из погреба.

Тот насупился.

– На что мне молоко?

– Глупый, от сердца же. Или боишься?

Сын старосты, независимо подняв голову, подошел, принял кувшин. Про него говорили: лихой, никто ему не указ, озорует, шутит недобро. «И других подбивает», – подумала Мара.

Василь пил молоко, когда Марена склонилась к его уху и прошептала:

– Нож-то твой?

Парень закашлялся, сунул ей кувшин и утерся рукавом.

– Что еще за нож?

– Тво-ой, – кивнула Мара.

– Да с чего ты взяла? – пробормотал Василь.

– Я же ведьма, – тихо ответила Марена и улыбнулась.

Парень отшатнулся.

– Остерегись, а то прокляну.

Василь сплюнул в пыль у ног Марены и зашагал прочь. Недалеко, в кустах, стоял Иван и думал, что же такое Мара сказала сыну старосты, что он прошел мимо, не видя никого и ничего, сжав кулаки и бормоча себе под нос что-то угрожающее. И как она ему улыбалась, это ж надо… Молоком угощала. Иван закусил губу.

* * *

Ведьмы помогают родственникам пьющих мужчин: произносят заклинания и готовят специальные отвары, как и при лечении других болезней. Делать это нужно на убывающую луну и только в мужские дни: понедельник, вторник и четверг. Известны заговоры на тарелку, окно, воду, еду, полотенце, зеркало и хмель.

Б. Г. Верейко. «Заговоры: практическое применение», 1895.

* * *

Мы снова сидели на Зоиной кухне – хозяйка в своем юном варианте, Яя в облике мыши и я, – когда в дверь позвонили. Яя грянулась оземь, очеловечилась и побежала открывать. Она вообще не любила ходить медленно. Летать – это да, в крайнем случае – бегать. Зоя прошептала что-то под нос и превратилась в привычную старушку. В коридоре раздались голоса, а потом на кухне возникла растрепанная темноволосая женщина, лет сорока или пятидесяти, не разобрать. Не накрашенная, в когда-то пестром халате, который и в лучшие годы не смог бы украсить каталог домашней одежды.

– Зоя Никитична, здрасьте, – женщина плюхнулась на табуретку.

Зоя кивнула. Яя за спиной женщины делала знаки бровями.

– Мой-то опя-а-ать пье-е-ет, – заголосила женщина без предисловий.

Зоя нахмурилась:

– К врачу водила?

– Не хочет он к врачу! Пьет, а потом во-от, – женщина сдвинула рукав, и на запястье обнаружились синяки, оставленные чьими-то крупными пальцами. – Поможете?

Зоя кивнула:

– Сама-то чего хочешь?

– Так я и говорю, он…

– Ты. Сама. Вылечить, развестись или…

– Вылечить! Он же такой не был. Пока с работы не уволили – не пил, если только по большим праздникам. Веселый был. Сыну с домашними заданиями помогал. А я уж и спать не могу, все думаю, что делать, как помочь.

– Ладно, Валюша, – подумав, сказала Зоя. Встала, подошла к соседке и глаза у той затуманились. Ведьма погладила ее по голове, взяла с полки склянку, понюхала, удовлетворенно кивнула и сунула в безвольно висящую руку. – Это будешь пить каждый день, утром и вечером, по десять капель.

– А он? – женщина без раздумий взяла флакон.

– Начинать надо с себя, – нравоучительно заметила Зоя. – Будешь влиять на него позитивной энергией.

Женщина прояснилась лицом, истово закивала и снова вопросительно посмотрела на ведьму.

– Теперь его веди.

– Как? Прямо сейчас?

– А то. Скажи, полку мне повесить надо. Поможет?

– Это он всегда! – женщина вскочила и выбежала за дверь. Через минуту она уже вернулась, волоча за собой небритого задумчивого мужчину в растянутых трениках.

– Вечер добрый, Никитична, – поздоровался сосед. – Инструмент-то у тебя есть?

– Как не быть, есть. А ты, Валюша, иди, у тебя там сейчас подгорит.

– Что?.. А, да, и правда, – женщина быстро вышла.

– Сядь, – приказала Зоя соседу. – Чаю попьем.

– Чай – это хорошо. А может, чего покрепче есть? – мужчина медленно опустился на табуретку, на которой до этого сидела его жена, и оглядел полки.

– Нету покрепче. На вот, – Зоя бросила в чашку пару сухих листиков и налила кипятку.

Сосед медленно пил. Был он не задумчивый, как мне показалось сначала. Подавленный. Лицо казалось серым, глаза прищурены, как от боли.

– Может, вас покормить? – спросила сердобольная Яя.

Мужчина покачал головой.

– Тогда так, – Зоя села рядом. – Дай-ка руку.

Мужчина не пошевелился. Она взяла его за запястье, сосчитала пульс и осталась недовольна. Помолчали. К концу чашки пациент явно почувствовал себя лучше, поднял голову, недоуменно посмотрел на соседку.

– Слушай меня внимательно, – низким голосом сказала Зоя. Глаза у мужчины стали туманными, как до того у его жены.

– Сегодня начнешь искать работу.

Сосед кивнул.

– Что любил раньше делать? В свободное время.

– Модели, – тихо сказал мужчина.

– Какие модели?

– Авиамодели… самолеты. С сыном.

– Господи, откуда ты такой взялся-то… Значит, сегодня ищешь работу, а завтра начинаешь снова клеить свои модели. Или что там с ними делают. В общем, с сыном будешь, как раньше. И гулять каждый день. Жену берешь – и гуляешь, хоть до магазина, хоть в парк. Все, свободен.

Мужчина медленно кивнул и поднялся. Тут на кухне опять замаячила жена. Подслушивала, наверное. Я бы подслушивала.

– Ему тоже на ночь по десять капель, врач назначил, – приказала старая ведьма.

– А вы, Валя, купите завтра же новый халат. Тонкий, черный, – добавила Яя. – Вам очень пойдет.

– И все, и забыли, – распорядилась Зоя.

Соседи пошевелились, пришли в себя и огляделись.

– Спасибо, дружочек, полку повесил, а я-то уж и не знала, кого попросить, – специальным старушечьим голосом сказала ведьма, всплескивая руками.

– Не за что, – медленно сказал сосед. – Обращайтесь. Ну, мы пошли. Мне еще работу искать…

Дверь за ними закрылась. Я посмотрела всю сцену как наблюдатель и только сейчас спросила:

– А что в склянке было?

– У тебя что-то с обонянием? – проворчала Зоя. – Валерьянка.

– А почему «забыли»?

– Потому что людям про нас знать не положено, как я тебе уже сто раз говорила. У этой Валюши интуиция больно развита, или консьерж про меня ей напел. Ну ничего, поговорю, будет знать…

– Вы ему пить не запретили, – тихо сказала я.

– Он бы не перестал, – вздохнула Яя. – Долго бы не смог.

– Верно, – Зоя наставительно подняла палец вверх. – Надо не ругать, а успокоить тело и напомнить о возможностях. Так, Яя?

– Так, – закивала ведьмочка.

– Молодец, усвоила уроки. А твоя задача, – Зоя повернулась ко мне и твердо посмотрела в глаза. – Всегда знать, что делать, а что – нет.

Я промолчала.

* * *

Зачем блогерше офис в центре Москвы? Для понтов? Видимо, да. Я стояла у старинного особняка и думала, как лучше использовать то, что удалось раскопать с помощью Димона. Потом решительно вошла в дверь. В холле дежурил охранник, который не стал чинить мне препятствий, а этажом выше находилась приемная, где меня встретила новая разновидность Дженни – сексапильная брюнетка, одетая куда более откровенно, чем положено секретарше. Да, у такой, как Иштар, и личная ассистентка должна быть соответствующая. Девушка провела меня к госпоже.

Иштар сидела за столом, глядя в ноутбук. На ней было что-то черное, дорогое, а на шее и запястьях блестели украшения. Как-то не в духе времени. Звякнув браслетами, Иштар повернулась и скрестила руки на груди.

– И кто это у нас? – насмешливо спросила она.

– Аи, Зоина ученица. Пришла порадоваться вашим успехам. У вас же есть успехи?

Иштар с интересом смотрела на меня.

– Допустим. И что?

– У вас много последовательниц… Дженни можете вычеркнуть. Все равно она уже все забыла.

– Чем она тебе помешала?

– Едва не испортила жизнь моему другу. А я такого не люблю. Так что давайте теперь без нее.

– А то что? – подняла бровь Иштар.

– Например, налоговая заинтересуется? – предположила я.

Иштар расхохоталась так, что люстра зазвенела.

– Или вдруг раскроется тайна вашей личности?

– Я вообще-то богиня, – Иштар взяла со стола зеркало и поправила прическу. – Меня все знают.

– Нет, не богиня, – твердо сказала я.

Иштар подняла брови.

– Это еще почему?

– В закрытых базах данных есть информация о поединке Немезиды и Иштар. Вы не знали? Немезида курировала законы, пробивала запрет проституции. Иштар такое стерпеть не могла, вызвала ее на поединок и погибла. Точнее, утратила силу и исчезла.

Иштар поперхнулась заготовленной колкостью.

– Да, – сочувственно сказала я. – Чего только не узнаешь, если есть грамотный специалист.

Взгляд Иштар потемнел, но она уже взяла себя в руки. Быстро.

– И кто же я?

– Не знаю. Но я обязательно узнаю, – ласково сказала я и вышла.

Как я ее, а? Ведьмы так не могут.

Глава 6. Соблазн

Перун – бог-громовержец, отвечающий за порядок в мире людей, за смену времен года и мужскую силу. Впервые упоминается в летописях VI века. Во времена князя Владимира возглавлял список богов. Существовали ритуалы поклонения Перуну, на которых проходила инициация юношей: они должны были доказать, что достойны называться мужчинами. Символами бога были дуб, огонь, стрела, меч. Из животных – конь и лесной бык. Цветок Перуна – ирис, который в Болгарии до сих пор зовут «перуникой».

Нейл Тейман, «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Мужчины собирались на краю деревни под вечер. Смеялись, несли с собой лопаты, копья, факелы, бутылки с хмельным. Иван прибежал последним, и все отправились в лес. Шли долго, до самого Великого дуба, который рос посреди леса, поднимаясь выше остальных деревьев. Стали готовиться. Кто-то рыл яму, кто-то зажигал огонь в глиняных плошках. Соревновались молодые, а старшие пришли судить.

– Начнем! – рявкнул староста и сунул факел в груду хвороста, который вспыхнул и осветила поляну. – Проверим крепость тела!

Мужики вокруг закричали:

– И силу духа!

Иван разминал плечи, махал руками, приседал. Первое испытание – ловкость. Юноши по очереди, взяв деревянный меч, вставали в яму. Каждого до пояса засыпали землей и по команде бросали в него копья, а он отбивал мечом. Проверку не пройдешь – дальше не пустят, жди следующего года. Иван справился и, пока ждал остальных, переводил дух и слушал лес. Где-то рядом ухала сова, радуясь потехе. Все справились.

Вторым этапом был бой на кулаках. Равное количество соперников вставали друг напротив друга, и схватка продолжалась, пока не свалишься. Ивану достался крепкий, жесткий боец. Сначала они были на равных, но уже скоро, хоть Иван и двигался быстрее, дыхание стало сбиваться, руки – соскальзывать, а кровь из ссадины на лбу мешала смотреть. Оба парня крепко стояли на ногах, но один миг определил все: противник допустил ошибку, открылся и получил такой удар в грудь, что не удержался, упал. Иван стер кровь с лица и огляделся. Половина выстояла, остальные лежали на земле.

Третьим испытанием была стойкость. Иван поежился и потер лоб – это было хуже всего. Угли из плошек высыпали дорожкой: попробуй, пройди босиком, удержись от криков. Мужики вокруг шумели, подбадривая. Стиснув зубы, не изменившись в лице, Иван пробежал по углям и сошел на прохладную траву. Мужики кричали, хлопали его по плечам. Пока бежали остальные (кто – охая, кто – шипя от боли), он украдкой осмотрел ноги. Ничего. Покраснели только.

До конца дошли двое, Иван да Василь. Каждому надели на голову дубовый венец и началась пирушка: семейные достали из сумок пироги с мясом и луком, хмельное текло рекой, пели песни. У корней дуба оставляли кусочки мяса и хлеба. Василь жевал пирог и недобро поглядывал на соперника. Вечно у них так: где один – там и другой, в чем один хорош, в том и другой. Иван надеялся, что он все-таки чуть-чуть лучше. По крайней мере, в глазах Марены.

Мужики затянули песню, и лес вокруг зашумел, соглашаясь и одобряя.

* * *

Сергей сидел в дежурке, правил протоколы и переносил в компьютер. Зачем вообще в наше время бумага? Кому нужна? Однако протоколы не только заполняли и – да, конечно – переносили в базу, но и хранили потом отдельно. Сергей подозревал, что все проблемы – от перестраховщиков. Боятся: вдруг компьютер сломается? А то и весь интернет. Тогда быстренько вернемся к бумаге. У них же ее – целый подвал.

Молодой инспектор потер пальцы. У него еще в школе были мозоли от ручки, потом все повторилось в институте, и как же он радовался, когда всюду появились компьютеры и больше не надо было писать! А теперь опять понадобилось. И не в какой-нибудь нотариальной конторе или, скажем, деревенской поликлинике, а «в самой активной части общества», как говорил отец, выпивая за назначение Сергея, – в милиции-полиции.

Сначала отец морщился: как это – будущий инженер с высшим образованием собрался дороги инспектировать? Потом махнул рукой, а теперь, кажется, даже гордился. Да, Сергею нравилось быть «активным членом общества». Кому сказать – не поверят: с детства мечтал ловить нарушителей на улицах. Единственное, что Сергею не нравилось – это писанина. И еще одно: название. Вот почему он «гибэдэдэшник»? Какой заика это придумал? Нельзя было, что ли, оставить «ГАИ»?

Сергей вздохнул, поднялся и пошел выпить кофе из автомата в коридоре. Подустал уже, день-то начался в семь утра. Ну и ничего, и ладно – Сергей был жаворонком. Только к вечеру все равно хочется кофе.

У автомата стояла девушка в явном затруднении.

– Вам помочь? – спросил Сергей и присмотрелся. Очень красивая девушка. Она перевела на него взгляд и всплеснула руками.

– Да! Как тут сделать кофе с молоком? Не могу разобраться.

Сергей выбрал «латте» и, как загипнотизированный, приложил свою карточку.

– Ой, вы и оплатили? Мне так неудобно, – девушка улыбнулась.

– Да, – как-то нерешительно сказал парень. – Можно я вас угощу?

– Можно, Сергей, – она посмотрела ему в глаза и пояснила:

– У меня тут папа работает. Он про вас много рассказывал.

Инспектор рефлекторно расправил плечи. Девушка внезапно сказала:

– А знаете… Я на дачу с сестрами еду. Хотите тоже? Нам одним как-то страшно ночевать в деревне, а папа не может.

Сергей хотел.

* * *

Лето – лучшее время в жизни байкеров. А ночь – лучшее время суток. Когда Васе было семь лет, папа первый раз прокатил его на мотоцикле «ИЖ». С тех пор Василий мечтал завести свой. Учился, тренировался. И завел, и разъезжал по московским улицам, пьяный от восторга, возил девчонок и хвастался перед другими студентами. Пару раз бился, но не слишком. Выйдя из больницы, снова садился в седло.

Все думали, что, устроившись на работу, он остепенится, сменит мотоцикл на кредитное авто, как все нормальные люди, и ночью будет спокойно спать. Вот еще! Днем Василий трудился в скромной конторе, которую люди называли «облгор», потому что название ее было слишком длинным и скучным, а вечером жил полной жизнью. Купил новый мотоцикл – спортивный, мощный – и понял, что улицы – это не то. Не совсем то. Стал ездить на фестивали, где собирались исключительно единомышленники обоих полов, принимал участие в соревнованиях, несколько раз даже брал призы.

Сегодня вечером он ехал на тусовку, чтобы обсудить с народом поездку на Валдай. Вроде, ничего сложного, ну, тысяча кэмэ со всеми пирогами, но дороги к национальному, между прочим, парку ремонтировали редко и неохотно. Байкер всерьез сомневался, что проедет на своем спортстере туда и обратно и не огребет проблем.

Перед входом в клуб стояла девушка, будто ожидая кого-то. Когда она повернулась и глянула огромными глазами, сердце Василия сладко замерло. Он аккуратно подрулил поближе и остановился, как рыцарь на коне перед прекрасной дамой.

– Меня ждете?

– Да, – сказала девушка, восхищенно оглядела мотоцикл и улыбнулась. – Вы же Мутант?

– Для вас – просто Вася, – слегка осипшим голосом сказал байкер.

* * *

Говорят, в фитнес-клубы ходят два типа людей: упоротые качки и желающие познакомиться. Яя посетила гибэдэдэшника (слово-то какое страшное) Сергея, пообщалась с байкером Василием, а теперь пришла в крутой клуб на Чистых прудах и, не переодеваясь, отправилась в сияющий хромом зал. «Или не из хрома тренажеры делают?», – мелькнула мысль у Яи. – «А, неважно». На нее, как ни удивительно, никто не смотрел.

Наверное, стоило подойти ближе к вечеру, когда собирается офисный люд, но и сейчас есть из чего выбрать. Яя покрутила головой. Нет, этот точно думает только о себе. Выполняя упражнения со штангой, не отрывает взгляд от собственного отражения в зеркале. А вон тот – возможно.

– Простите, – Яя смущенно кашлянула.

Высокий накачанный брюнет опустил гантели и вопросительно посмотрел на нее.

– Вы не знаете, как эта штука с водой включается? Я уже и на левую кнопку нажала, и на правую – не работает.

– На среднюю нажмите, – брюнет отвернулся к зеркалу и стал рассматривать свой бицепс. Господи, да они тут все такие, что ли? Да, это вам не ГИБДД.

– Здравствуйте.

Яя развернулась и практически уперлась носом в высоченного парня, которого вполне можно было снимать в рекламе этого самого клуба. Майка без рукавов, идеально прочерченное скульптурное тело.

Парень сверкнул белозубой улыбкой и протянул руку:

– Джон.

– Очень приятно.

– Я тренер. У вас сегодня индивидуальная тренировка, не забыли?

Она, конечно, забыла, под каким предлогом пришла в клуб.

– Все ОК, давайте приступим!

Дело шло так себе – Яя поминутно оглядывалась на проходящих мимо мужчин, гадая, кто лучше подходит.

– Ну вот и все, закончили, – голос Джона вернул ее в реальность.

– Спасибо, – девушка вытерла лицо полотенцем.

– Знаете, это прямо челлендж.

– Не поняла.

– Говорю, вы – это челлендж! Ну, вызов!

– Почему?

– Вы совершенно не обращаете на меня внимания, – Джон рассмеялся и положил ей руку на плечо. – А так обычно не бывает…

– Правда? – Яя подняла на него глаза и улыбнулась алыми губами. – И что ты будешь теперь делать?

Джон слегка покраснел, а Яя подумала, что теряет хватку. Гантелями можно было и не махать.

* * *

У каждого дерева свой аромат. Акация пахнет малиной, ольха – морковью, а тополь – хорошо выделанной кожей. Здесь, в деревне, топят березой, дубом и липой. Сгорая, они отдают бане аромат леса, в котором Яя так любит бродить, и меда, который она любит тоже.

Но сейчас ей слишком жарко и дымно. Она толкает дверь снова и снова, бьется об нее всем телом, но дверь не открывается. Яя залезает на лавку, поскальзывается, ногтями цепляется за стену, но не достает до маленького окошка под потолком. Зачем делать окна так высоко? Чтобы никто не подсматривал?

– Помогите! Помогите!

Только бы кто-то оказался рядом.

– Ну как, тебе жарко? – раздается крик по ту сторону.

– Яник! Дверь заело, открой!

Жарко. Мокрые волосы залепляют лицо. Но сейчас они станут сухими – из-под двери идет дым, и в щельЯя видит всполохи огня. Она зажмуривается, задыхается от страха, но ведь он здесь, он сейчас придет, ее Яник, надо только потерпеть. С ним всегда надо немного потерпеть, а потом все будет хорошо.

– Горит, помоги!

– Ну нет, – голос становится издевательским. – Негоже мужику лезть к голым девкам.

Сердце такое большое и громкое, бухает в груди, вот-вот вырвется на свободу. А пока только заполняет грудь до краев, так что места для воздуха не остается.

– Яник!.. – Зоя уже не кричит, хрипит, но он слышит.

– Нравится купаться голой? Все девки в рубахах, одна ты – как гулящая?.. А ежели кто увидит?

«Ходили на реку», – вспоминает Яя. – «Подружки шутили, смеялись. И я – дура, дура – на спор полезла в воду в чем мать родила». Тогда показалось, что кусты шевельнулись, но она решила – трусиха, ветер. Да и веселее, если кто-то и вправду в кустах засел.

– На той неделе с кем миловалась? Да если б не я, ты бы с ним уже в стогу валялась!.. – надрывается голос по ту сторону.

«Помню», – мысли становятся медленными, сонными. – «Городской дорогу спросил… Симпатичный парень…». Повезло, на своих ногах ушел, хоть и с переломанным носом. А вот ей, похоже, не повезло. «Стать бы птицей, улететь далеко-далеко».

Голова кружится, жар идет вверх. «Надо лечь, – думает Яя. – Да, я просто лягу на пол и закрою глаза». Она уже не слышит голоса Яника. Но она не одна.

С ней остается аромат леса.

* * *

Однажды Иван Грозный решил очистить Русь от чародеек и разослал во все концы государства грамоту, которая предписывала местным начальникам отправлять в столицу всех подозрительных женщин. Ведьм собрали на площади, но, когда костер загорелся, женщины превратились в сорок и улетели. Царь сильно разгневался и проклял их, наказав «оставаться сороками навеки». Народ считал, что сороки не водятся в Москве именно по этой причине: боятся. Что характерно, царя никто чародеем не называл.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

– Кыш! – Зоя махнула на сороку, разоряющую урну с мусором. – Так, о чем это я?

Мы зашли в подъезд. Консьержа на месте не было.

– В бар небось пошел. Есть один, где нечисть собирается, я тебе потом покажу, как ведьмой станешь. Или Яя покажет, она туда кавалеров водит, – ядовито добавила ведьма, зайдя в квартиру.

Яя покивала. Мы сели пить чай и разбирать случай Гали и Кости. Разбирали долго. Я перечислила все подробности и принятые меры, только о Егоре говорить не стала. Ни к чему. Зоя подробно выспрашивала: успокаивающие отвары, утешительный платок, нужные слова – все было испробовано. Да и само присутствие ведьмы обычно помогало жертвам несчастной любви. Но не в этот раз. Зоя обещала подумать, что тут можно сделать.

– Не хочу оставлять ее одну, – призналась я, глядя в пол. – Девочка с моста чуть не прыгнула. Можно, я ее с собой в деревню возьму? Развеется. В лес, конечно, брать не будем.

– Жалко, значит. Ты, значит, теперь в ответе, – саркастически сказала Зоя.

– Ой, – прокомментировала Яя, всплеснув руками. – Я знаю, как это называется – «челлендж»! Мне один парень сказал. Это по-нынешнему – «вызов».

Зоя снисходительно посмотрела на слишком современную ведьму, но потом нахмурилась и глянула на меня.

– Ты не слишком с ней сдружилась? У тебя теперь иная дорога.

Я с сомнением кивнула. У Зои сузились глаза.

– А ты ей, часом, ничего не рассказывала?

У меня вдруг вырвалось:

– А если бы и да? Что такого?

Зоя вскочила и нависла надо мной, как воплощение богини возмездия. Яя отскочила к плите и сделала вид, что помешивает что-то в кастрюльке.

– Что такого??? – заорала Зоя.

Кухня вздрогнула. Я, признаться, тоже. Яя в ужасе грохнулась об пол, обратилась в летучую мышь и улетела куда-то вглубь квартиры, сшибая мебель.

– Она спрашивает, что такого!

Зоя закашлялась и залпом выпила мой чай.

– Куда столько сахара, прыщами покроешься…

Я открыла рот, но она снова заорала:

– Молчи! Ты вообще соображаешь или нет? Думаешь своей головой, я тебя спрашиваю?

– Да не говорила я ничего, – краснея, ответила я. – Просто зачем все эти тайны…

Зоя тяжело опустилась на стул.

– Дуреха! – проворчала Зоя, но видно было, что она уже успокаивается. – Человек – создание жалкое, глупое и злое. Узнают о нас – перебьют. Всегда так делали.

* * *

Пастухи не раз наблюдали, как домашние животные, пасущиеся на лугу, делают три-четыре скачка, а потом падают замертво. Иногда коров и коней поражает молния. Делается это всегда посредством ведьм. Так у одного богатого человека и его соседей умерло сорок голов скота. У другого человека, торговца, были умерщвлены двадцать три лошади, а когда он купил двадцать четвертую, то пригрозил ведьме, живущей по соседству, что убьет ее, если и эта лошадь околеет. Ведьма испугалась, и лошадь осталась жива. Такое околдование распространено повсеместно.

А. Н. Стрыга. «Ведьмоведение», 1882.

* * *

Колокол, висящий у дома старосты, звонил на всю деревню. Народ бежал на звук.

– Пожар? Враги? Ой, батюшки! Да куда ты прешь⁈ – раздавалось со всех сторон. Дурачок Кука бесновался вместе с толпой, то врезаясь в людей, то шарахаясь к заборам.

Мара подождала, пока поток схлынет, и пошла за всеми. Староста держал речь и явно уже заканчивал. Лицо его налилось красным, он потрясал кулаками над головой. Стоящей в задних рядах Марене ничего не было слышно.

– Что случилось-то? – спросила она у бабки Доли, оказавшейся рядом.

– А ты что, не знаешь?

Мара покачала головой.

– Ведьму наказать решили.

Толпа повалила назад. Марену с Доляной оттеснили к забору.

– Какую ведьму? Лесную, что ли?

– Ее, – со злорадством сказала старуха.

– А за что ж?

– Коровы хворают. У старосты две было: одна померла, вторая еле живая. А моя-то! Тоже лежит, не встает!

Марена вспомнила страницы травника, яркие рисунки всплывали в памяти один за другим.

– Так, может, они белены объелись? Или дурмана? Или калужницы? На болото их не гоняли?

Доля прищурилась.

– А ты почем знаешь, куда гоняли, да что ели?

Мара открыла, было, рот, но соседка ее опередила:

– А ваша как? Здорова?

– Наша здорова, – кивнула девушка. – Так мы ее всегда на лугу пасем, за деревней.

Доляна поджала губы и смолчала. Марена встрепенулась и увидела, что на дороге нет никого, кроме них. Остальные были уже далеко. Мара подхватила подол и побежала следом.

Дом горел так жарко, будто собирался согреть весь мир. Пламя охватило стены, рвалось из окон. Сгорели старые книги, поплавились обереги, от пучков трав не осталось и следа. И даже банки с клюквенным вареньем, которое так любила старая ведьма, наверняка лопнули.

Марена смотрела на огонь. Перед глазами ее, как настоящая, маячила алая лужица, и липкие капли падали на дощатый пол. Рядом кто-то ликующе крикнул и несколько голосов подхватили. Встряхнув головой, девушка спросила:

– А где ведьма?

– Погорела, – мужик с догорающим факелом в руке махнул рукой.

– Точно? – схватила его за рукав Марена.

Он досадливо дернул плечом.

– Говорю ж.

Померла. А она даже имени ее не спросила. Ведьма – и ведьма. А теперь не узнать.

* * *

Как-то вечером Зои не было дома, а мы с Яей занимались своими делами: она разбирала сушеные травы, а я читала про заклинания и привороты.

– Ты так делала когда-нибудь? – я показала Яе страницу из рукописи XV века.

– Привороты на мужчин? А зачем? – удивилась ведьмочка. – На них посмотреть достаточно.

Она рассмеялась. Да, пожалуй, ей достаточно посмотреть.

Внезапно Яя спросила:

– Кстати, что за парень провожал тебя до подъезда? На витязя похож. Или на Перуна.

Я вспомнила сон о парне, который проходил инициацию в лесу, и пожала плечами.

– Ничего особенного, друг из прошлой жизни.

– А целовалась ты с ним тоже по-дружески?

Я слегка вспотела.

– Просто секс, не думай лишнего.

– Это можно, – со знанием дела кивнула Яя. – Но будь осторожна, я тебя умоляю.

– Ладно. Только Зое не говори.

Яя обещала.

* * *

Эта ацтекская богиня олицетворяла всё самое пошлое и развратное, питалась людскими грехами и считалась настоящей чародейкой. Особенно боялись ее способности не только соблазнять, но и разоблачать неверных супругов. Если мужчина не терял голову сразу, едва увидев ее, богиня пускала в ход свои чары. Мало кто мог ей противостоять, и мужчина, ослепленный страстью, бросался к ней, даже в присутствии жены.

Нейл Тейман. «Сравнительная теология», 1964.

* * *

Пан смотрел на бокал коньяка, освещенный свечным огоньком. Четыре часа дня, и в баре тихо – люди сидят по скучным офисам, а нечисть, много лет опекавшая это место, занимается своими делами. До вечера далеко, но здесь всегда полумрак. Пан больше любил солнце, и сейчас оно светилось в бокале. Внезапно на соседний стул опустилась девушка и потребовала у бармена шампанского.

Вот это было не солнце, а, скорее, луна. И ночь, и все, что ассоциируется с ночными развлечениями. Очень белое лицо, черные волосы, кровавая помада и не менее кровавые ногти. Впрочем, это ей шло. Пан залюбовался телом, затянутом в черную кожу. А девушка залпом выпила шампанское и медленно облизнула губы. Пан поднял бровь.

– У вас, наверное, не так пьют? – спросила девушка.

– У нас?

– Ну, в Москве. Я, знаете, недавно приехала.

– И как вам тут? – заинтересовался Пан.

– Кое-что нравится. Вот вы, например, – девушка улыбнулась и наклонилась вперед.

Пан немедленно посмотрел в разрез кожаного комбинезона. Если она наклонится еще немного, молния определенно разойдется.

– Ах, как жарко, – девушка, будто прочитав его мысли, немного сдвинула бегунок молнии.

– А как нас зовут? – мягко спросил Пан.

– Ишкуина, – мурлыкнула девица и, наклонившись еще ниже, положила руку ему на колено. – Я про вас так много слышала… Давайте выпьем, что ли?

Пан махнул бармену.

* * *

– Что с тобой? – тревожно спросила Марена.

Мать не вставала второй день.

– Захворала я, – еле слышно ответила мать.

– Так надо же что-то делать?

– Ромашку завари, да и все.

– Ты и вчера так говорила.

– Ну вот и завари.

– Знахаря надо.

– Ой, да какой знахарь! Сама знаешь, нет его у нас.

«И старая ведьма померла, некого спросить», – подумала Марена, заваривая ромашку. Вот если б она сама согласилась стать ведьмой, может, и помогла бы матери. Налив отвар в кружку, она вернулась к постели. Мать лежала неподвижно.

– Ты спишь? – тихо спросила Марена.

Мать ничего не ответила. Мара тронула ее за плечо, со свистом втянула воздух и, выронив кружку, принялась трясти.

– Нет!

Марена сползла на пол у кровати, не обращая внимания, что сидит в луже. Все. Никого не осталось.

Соседки, будто притянутые запахом скорби, вереницей потянулись в дом. Не обращая внимания на Марену, они, тихо напевая заупокойную песню, обмыли мать и завернули в белую ткань.

Что ни сяду я к тебе на постель,

Ты послушай, что буду сказывать,

Что и спишь ты у нас крепким сном,

Что и спишь ты, не просыпаешься.

И закрыла ты свои очи ясные,

Запечатала уста сахарные,

И скрепила ты свое сердце

Как большой замок и крепкий камушек…

Мара сидела на лавке, глядя на все это немигающими глазами, а потом хрипло продолжила:

Ты, матушка, мать родимая,

Прилетай ко мне с того светушка,

Хоть кукушенькой – вещей птицею.

Прокукуй ты мне свою волюшку,

Чтобы знала я, бедная, что уделывать…

Мара осеклась, а соседки продолжили. Кто-то принес ветки березы, разложил вокруг покойницы, и теперь уже три бабы тянули длинное «о-о-о» – песня перешла в другую, еще более грустную, где не было слов, а только звуки, разрывающие душу. Ночь прошла в сонном гудении. Двери оставили раскрытыми, чтобы душа могла спокойно погулять напоследок. Мара, свернувшись на лавке, то задремывала, то просыпалась, когда очередная плакальщица тихо запевала новую песню. Перед рассветом все стихло.