Текст книги "На плечах добра и зла (СИ)"
Автор книги: Ольга Морозова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)
Уходя, девушка услышала, как он спрашивает:
– Кто такая?
– Послушница, Зоя. Так о чем вы говорили, достопочтенный Томаш?..
Значит, Томаш. Сенные девки шептались дома, что мужчину можно приворожить, только если имя его знаешь. Надо, мол, украсть у него прядь волос, ночью забраться в тихое место, запалить свечу и произнести заветные слова. «Вечно мне в голову лезет всякая чушь», – улыбнулась девушка.
Когда он явился в следующий раз, то не пошел сразу к матушке. Стоял во дворе, смотрел, как послушница воду несет. А она так о нем задумалась, о Томаше, что его-то и не заметила – столкнулась и воду разлила, вот напасть. Попросила прощения, покраснела так, что щеки будто кипятком ожгло, и заторопилась, но он остановил. Стал расспрашивать – как живешь, откуда родом, готова ли стать монахиней – и все оглядывал девушку с головы до ног. Ей почему-то было неуютно, да она и не знала, как ответить на последний вопрос. «Готова ли? Если все не так делаю. Выходит, не готова», – расстроилась Зоя.
Она не решилась, конечно, ему это сказать, но опять залилась горячей краской. Томаш сурово проговорил, что молиться надо больше, усерднее, и отпустил. Только пальцы его странно сжимались и глаза потемнели. Зоя шла, не чуя ног, и спиной чувствовала, что он на нее смотрит…
Уже наступило лето, когда отправили их – Зою и наставницу-монахиню – в город, купить кое-что для нужд монастыря. На площади случилась неожиданная остановка – там оказалось столько людей, что посланницы долго не могли протолкаться на ту сторону. В центре Зоя углядела Томаша. Он хмуро смотрел на возбужденную толпу, но ей казалось– прямо в ее глаза. Рядом с ним палач в черном мешке на голове, с блестящими в прорезях глазами, делал свое дело.
Слава богу, голову не рубили и не жгли никого – хлестали кнутом человека, привязанного к столбу. Спина его сочилась кровью, при каждом ударе вздрагивала, а потом перестала. «Смерь еретикам!» – крикнул кто-то в толпе. Но дальше Зоя уже не смотрела, потому что они, наконец, пересекли площадь и зашли в лавку.
Наставница-монахиня знала все, и вечером того же дня девушка решилась спросить, кто такие еретики. Та только головой качала – не знать элементарных вещей! Но рассказала о преступниках, творящих зло, о богохульниках и двоеженцах.
– А ведьм секут?
– Ведьм жгут на кострах! – голос тихой монахини стал твердым, как стальной клинок.
– Почему на кострах? – прошептала Зоя.
– «Кто не последует за ним, тот, как ветвь сухая, будет отброшен и сожжен», – процитировала наставница. Послушница не смогла вспомнить, откуда цитата, но уточнять не решилась.
Скоро все в монастыре говорили, что в городе будут жечь ведьму. При этом, конечно, крестились, но как-то радостно. Много ли развлечений у монашек? Но Зоя подумала, что не смогла бы смотреть, как умирает живая душа, да еще такой страшной смертью.
Как-то вечером она встретила Томаша у ворот и удивилась, что он явился так поздно. Рыцарь-священник стоял совсем рядом, долго молчал, а потом наклонился к ней, будто хотел поцеловать, и тут же отпрянул. Утерев лицо, хотя было не жарко, он мрачно сказал, что завтра будет казнь, и чтобы она обязательно пришла. И удалился.
А назавтра Зое и правда пришлось идти на площадь, потому что послали по делам. Снова шумела толпа, а в центре площади были дрова, столб и привязанная к нему полная женщина с измученным лицом и в одной рубахе.
– За что ее? – шепнула девушка соседу, который улыбался, предвкушая представление.
– Ведьма, – коротко бросил он.
– А что сделала?
Он глянул на нее недоуменно, но ответил:
– Повитуха она известная, не знаешь, что ль? А, ты из монастыря, – кивнул он, глядя на ее темную суконную одежду. – Так жена главы померла при родах и ребенок с ней. Ясное дело, повитуха постаралась.
– Как постаралась?
– Да ты сама подумай! Сглазила!
Женщина невидящими глазами смотрела перед собой, но когда подошел палач с факелом, и вокруг одобрительно загоготали, заулюлюкали, повитуха встрепенулась и закричала:
– Не виновна! Не виновна!
Но ее вопли перекрывал шум толпы и казалось, что она кричит: «Виновна!».
Проглотив вставший в горле ком, Зоя собиралась уже бежать прочь, но увидела Томаша. Он стоял недалеко от столба, улыбался жестоко и страшно, а потом развернулся и все увидел – и ее белое лицо, и ее бегство.
Вечером он снова пришел к монастырю, позвал к воротам, глянул мрачно и вдруг схватил ее за руку. Девушка вздрогнула.
– Приворожила, – глухо зарычал он и внезапно потащил в сторону сараев.
Зоя стала вырываться. Тогда он остановился и, задыхаясь, как от бега, прошипел:
– Видела, что бывает с ведьмами?
Девушка продолжала выдирать руку, но он держал.
– Крепко пожалеешь.
Отбросил руку с отвращением и исчез в сумерках.
А утром за ней пришла стража.
* * *
Ведьмы жили вместе не первое столетие. Да, ученичество затянулось. Строго говоря, Яя уже давно должна была отделиться, но оставалась бесшабашным подростком, и Зоя Никитична предпочла еще некоторое время нести за нее ответственность. Сама же приручила, в прямом смысле – Яю действительно ранили, когда она летала по полям и лесам в образе летучей мыши. Как я поняла, она вообще не отличалась рассудительностью, а в животном теле становилась чистой эмоцией. Старая ведьма подобрала, вылечила и стала учить. Но Яе все хорошо, что весело, а что сложно – скучно. Так она и порхала по жизни, что девчонкой, что мышкой. В человечьем облике на вид ей можно было дать лет семнадцать, и мужчины наверняка теряли волю, если она хотела, – и любители нимфеток, и «ровесники»: детская непосредственность, юное тело и ни-ка-ких предубеждений.
Зоя Никитична к мужчинам относилась довольно равнодушно. И на свете жила подольше, и вообще в них особенно не нуждалась. Разве что одну ночь в году.
– Мужики – народ ненадежный, – объясняла она. – Даже наш Пан.
Пан был, по словам Зои, хедхантером. Она, конечно, не так выразилась, но суть дела от этого не менялась: Пан находил потенциальных ведьм, давал им выбор и инициировал. Только я еще не была знакома, но заранее робела. Вдруг он на меня посмотрит профессиональным взглядом и решит, что я не гожусь? Мне с мужчинами всегда не везло, ни на работе, ни в личной жизни.
Вообще, эта тема беспокоила. Не только сейчас, всегда. Не так уж много у меня было мужчин, но все они скандалили и уходили. Это было хроническое, как насморк. Говорили, что с такой холодной женщиной даже рядом находиться неуютно. А мне казалось, что это они какие-то не такие. Не те. Может, я просто выбирать не умею? И я сильно сомневалась, что смогу даже раз в году, на одну летнюю ночь, найти нормального человека. С другой стороны – ну, найду. Тогда и расставаться не захочется, верно? Вот тут-то и была проблема, как выяснилось.
Как-то раз я спросила:
– А ведьмам все можно? Никаких ограничений?
– Из хорошего – все, – строго ответила Зоя.
Неожиданно вскочила Яя, которая раньше вроде бы и не слушала:
– Только помни, нам…
– Нельзя влюбляться, – решительно закончила Зоя Никитична, и Яя серьезно закивала.
Я задумалась: каково это – вечно жить без любви? Стоит оно того?
– Почему?
– Человеком станешь, – пояснила Зоя.
– Ну, человеком быть не так плохо, – с некоторым сомнением протянула я.
– И бессмертия тебе не видать.
Да, я хотела быть бессмертной. И вечно красивой. Мне двадцать три, а уже морщины под глазами! Что ж, придется научиться соблазнять мужчин, как Яя, и относиться к ним, как Зоя. А я, значит, буду ведьма Вера… Как-то не звучит.
Я поделилась сомнениями с коллегами, и Зоя серьезно кивнула:
– Как у тебя фамилия?
– Аистова.
– Значит, будешь Аи.
Я подошла к зеркалу. Те же каштановые волосы, те же зеленые глаза, но теперь я выгляжу иначе. Будто свечусь изнутри. Неужели для этого нужно всего лишь узнать свое предназначение и получить имя?
Мне было радостно, тревожно, и где-то на дне души билось чувство вины. Что ж, новое имя – новая судьба.
* * *
– Ма-ра, – привычно затянул Иван. Марена нахмурилась и решила не отвечать. «Какие мужики скучные».
– Ну, Мара…
Девушка сдалась и высунулась в окно.
– Чего тебе?
– Пойдем на реку?
– Да что я там забыла?
– Красиво там, – нерешительно сказал Иван. – Пойдем, а?
– Ладно, – выдержав паузу, важно кивнула Марена, накинула платок и вышла из дому.
На реке действительно было красиво. Светила полная луна, оставляя на поверхности воды серебристую дорожку, такая огромная, близкая, Пели цикады. Где-то рядом тихо плеснула вода.
– Русалки шалят, – улыбнулась Мара.
– Какие еще русалки? Рыба.
Марена пожала плечами. Со стороны леса проскрипело.
– А это леший.
– Смеешься? Дерево гнилое скрипнуло.
– Какой ты скучный, Иван! – топнула ногой девушка. – Я же говорила!
– А ты разве говорила? – пробормотал парень.
– Не говорила, так думала! – крикнула Мара и со всех ног побежала назад, к деревне.
В лесу снова заскрипело, и в этом звуке Ивану почудилась насмешка.
Глава 2. Предназначение
Называют его по-разному: домник, хатник, запечник, гнетко, хозяин, лихой, дяденька, дедушка, пужало. Он выглядит добродушным шутником маленького роста, лохматым, взъерошенным, с длинной бородой. Живёт, по разным данным, в красном углу, на печи, за трубой, под печью, у порога. Отвечает за благополучие, сторожит и убирает дом, предупреждает об опасности, поддерживает огонь. Чтобы не обидеть его, нужно избегать ссор, не стоять на мусорной куче, не работать по ночам, не ложиться спать без ужина, не занимать его любимое место. Если обидится, может отплатить: вызвать кошмары, испортить еду, попрятать вещи. При переезде его нужно звать с собой, и первый ломоть хлеба, отрезанный в новом доме, закопать в правом углу под избой, чтобы точно пришел.
Н. Н. Духовитый. «Нечисть у славянских народов», 1977.
* * *
Ведьмы рассказывали мне о русалках и навях, о вампирах и водяных. Выходит, все они существуют и действуют в наши дни? Впрочем, Зоя остудила мой восторг:
– Некоторые уже совсем пропали, в кого не верят. Взять, к примеру, Анчутку.
– Это кто?
– Злой дух. Маленький такой человечек. Бывает полевой, банный, болотный. Полевой еще ничего, такие в каждом растении живут. С банным угореть можно, если не потрафишь, а болотный хуже всех – закружит, запутает, в трясину заманит. Но если болото осушат, баню снесут, дом его пропадет, он и истает. Считалось, что его нельзя вслух называть, а то появится и накажет. Вот не называли, не называли, да и забыли.
Мы шли с ближайшего рынка, груженные всевозможными травками (чего только не купишь, если знаешь, где искать). Я подумала и спросила:
– А еще какие есть духи?
– В лесу, к примеру, много кто живет. Один дупла делает, другой на ветвях качается, третий за почки отвечает, чтобы проснуться весной не забыли. Чуть не у каждого есть любимое дерево. А командует ими леший. Он ничего так, мы с ним в деревне часто беседуем, за чаем с медом. Только пошутить любит. Людей в лесу ловит, прикидывается знакомым и разыгрывает, скучно ему. Но и помочь может, как договоришься.
– А в городе есть нечисть?
– Поменьше, конечно, не любят они город-то. Вурдалакам нормально, кормовая база тут – ого-го, да и кого ни спроси – все в них верят. Смеются – а верят.
Когда мы с Зоей зашли в подъезд, консьерж выскочил нам навстречу и почтительно придержал дверь. Зоя кивнула:
– Как жизнь, Владлен Евграфыч?
– Потихоньку. За порядком слежу, все чин по чину…
– Следи, милый. На, кстати, яблочко.
Старичок с удовольствием принял подарок, а мы пошли к лифту.
– Значит, он тоже из ваших? – шепотом спросила я.
– Из наших, – поправила Зоя и серьезно кивнула. – Домовой.
Я фыркнула не хуже Яи.
– Зря смеешься. Без них в доме житья не будет. Видала, небось, в других подъездах? То кошачьей мочой воняет, то лифт не работает. У нас не так. И тем, кто ведет себя как попало – шумит, мусорит, – не поздоровится. Понимать надо.
Интересно. Но как лучше – жить в мире, где в подъезде ничего интереснее консьержа тебе не встретится, или в огромной Стране Чудес? Где безопаснее? А где лучше? «В этом-то все и дело», – как пелось в известной аудиосказке про Алису.
* * *
Иштар рассматривала список участников тренинга. Сегодняшнее занятие утомило ее, но и принесло удовлетворение. Иштар прагматично считала, что онлайн-курсы – источник не только денег, но и энергии. К тому же, самые талантливые студентки становились хорошими агентами. «Или плохими», – усмехнулась про себя Иштар. – «Как посмотреть». А еще у нее не было предубеждений при подборе персонала – сгодятся и нечисть, и люди, зависит от задач.
Лучше всего шли курсы по женской магии – бесперебойный источник соблазнительниц любого возраста и внешности. Пусть ведьмы считают, что есть каноны красоты, Иштар знала – искушение может выглядеть по-разному. Для рядовых кейсов (Иштар гордилась тем, что освоила современную терминологию) вполне годились инстасамки – одинаковые лица, машущие бровями и губами из каждого блога. Одна улыбка, «не может бы-ы-ыть» – и все в порядке.
Для мужчин калибром покрупнее, устроенных более сложно, требовалась психология. Студентки, освоившие вторую ступень, умели различать, когда нужно быть невинной, но жаждущей любви, когда глуповатой, но открытой для просвещения, когда строптивой, привлекающей завоевателей, а когда просто предложить борща. По мнению Иштар, феминизм был творением неудачниц. Оправданием собственной беспомощности и лени.
Сейчас у нее была способная помощница, наполовину человек, наполовину богиня. Раньше таких называли героями. Или героинями. Ишкуина умела смотреть, слушать и готова была при необходимости очаровать менеджера среднего звена. Она не претендовала на формальную власть, довольствуясь властью над мужскими душами. Удобно. Иштар намеревалась использовать девушку в самом скором времени.
А еще была человеческая девушка Евгения, простенькая, но очень мотивированная и цепкая. Их цели совпадали – талантливые мужчины-исполнители, желающие повысить свой доход, нужны всегда. Теоретическую часть девушка освоила быстро, теперь ей надо попрактиковаться в области психологии, и можно действовать.
* * *
Старуха стояла на пороге и смотрела в сторону леса. Избушка за ее спиной выглядела такой же древней, как и ее хозяйка. Сюда старались не ходить, благо, изба стояла далеко от деревни, практически в лесу. Марена не боялась дурацких слухов и отправилась прямо сюда, помахивая корзинкой. Решила, что земляники тут больше будет, а к избушке можно и не подходить. И правда: ягодка за ягодкой– и вот уже корзинка наполовину полна.
Девушка подняла голову и удивилась: ягоды привели ее к самому порогу ведьмы. Та смотрела на Марену и, кажется, не мигала. Ей было лет сто или двести, худая сгорбленная спина, черная одежда, палка в руке. «А ну как огреет», – мелькнуло в голове у Мары. Но старуха не собиралась ни наказывать, ни прогонять, она просто смотрела. Девушка стояла, не зная, уйти или остаться. Тут старуха сама решила начать разговор:
– Ты Марена?
Девушка кивнула.
– Лес любишь?
– Люблю, – нерешительно ответила Мара.
– И я люблю, – неожиданно улыбнулась старуха. – Ты заходи, чего стоишь?
Марена подошла к порогу и остановилась.
– Тебе, небось, говорили, что я – ведьма? Что сюда ни ногой?
– Говорили, – призналась Мара.
– Так ты ж сама себе на уме. Или не пойдешь? – старуха хитро прищурилась.
Марена вскинула голову и прошла в избу. Тут было темновато, грязные окошки толком не пропускали свет. В углах жили тени, с потолка свешивались пучки трав. Девушка поставила корзину и втянула носом воздух. Пахло не затхлостью, не гнилью, как ждала почему-то Марена, пахло душисто – лесом, полем.
– Видишь, не страшно тут, – сказала ведьма, поведя рукой. – Травки в лесу собираю. В деревню не заглядываю, нет там ничего интересного. Да и людей пугать…
Мара повернулась к старухе:
– И что, никто к вам не ходит?
Старуха улыбнулась:
– Как захворают – заходят. А чайку попить – это нет.
– И не скучно вам тут одной?
– Я привычная, – пожала плечами старуха. – А что, дружбу свою предлагаешь?
Мара с сомнением покачала головой, и ведьма рассмеялась.
– Да не бойся, неволить не буду. Только помни, если вдруг прижмет: ты тоже можешь ведьмой стать. Сила в тебе есть. Поймешь – тогда и приходи. А теперь пора тебе…
Марена подхватила корзинку, выскочила из дома и пошла к деревне, не оглядываясь и чувствуя взгляд в спину. Взгляд был тяжелый, но какой-то теплый, и Мара совершенно не боялась.
* * *
Женщина, согласно древнерусским летописям, чаще всего обращалась к волхвованию («вещьству») в трех случаях. Во-первых, для избавления от плода или благополучного разрешения от бремени («Boдa – cecтpицa, пoмoги дитяткe нa cвeт poдитьcя»). Во-вторых, для поправки здоровья («С гуся вода, с тебя худоба»). И в-третьих, часто практиковалась любовная магия («Мывшиси молоком и медом, давала пити, милости деля»). В последнем случае, используя зелья и наговоры, ведьма вызывала любовь, а точнее – страсть, зависимость.
И. Е. Кошмарский. «Ведьмачество в средней полосе России», 1820.
* * *
– Все эти травки, зелья, заклинания – мишура. Интересно только поначалу, – поучала Зоя.
– А у нас есть сверхзадача? Вы не говорили.
– Мы дарим людям добро, красоту и любовь, – буднично ответила ведьма и уточнила: – Я про добро, Яя, как ты понимаешь, про красоту. Но мы вообще разносторонние, я тебе говорила.
– Значит, я – про любовь? Несмотря на имя? – улыбнулась я и сразу засомневалась.
– Ну да, – кивнула Зоя. – Кстати, имя-то у тебя теперь другое, Аи.
Я как-то не была уверена, что потяну. Осилю. Справлюсь.
– Не бери в голову, все само получится, – Зоя мечтательно протянула: – Раньше нас много было… и посильнее, чем сейчас.
– Что же изменилось?
– Наступило полное христианство, – сурово ответила ведьма.
– Раньше были другие боги?
Зоя кивнула.
– Ну, да. И можешь не спрашивать – мы им были нужны. Для разного. Ты вот зелья быстро осваиваешь и будешь за любовь отвечать, а кто-то по стихийным бедствиям специализируется. Погодные практики, все такое…
– Вы шутите?
– Нет, почему. Засуху там устроить, неурожай, тучи заговорить.
Что ж, поскольку лечебные практики мне давались легко, я все-таки решила освоить любовные. Говорят, большинство психологов выбирает профессию, чтобы помочь себе. А если себе не помогу, буду своим даром деньги зарабатывать. Почему нет? Есть ведьмы фальшивые, а я буду – настоящая.
– Завтра отдыхай, мы с Яей в деревню съездим.
Ладно. Мне будет о чем подумать.
* * *
Саша сказал: «Все. Идем в храм. На Пасху». Аня посмотрела на него с сомнением. Раньше бойфренд религиозностью не отличался. Вроде бы. Последнее время она поняла, что совсем его не знала. Все эти мелкие придирки, надуманные обиды. Он же был таким веселым! А сейчас? Он прекрасно готовил, но очень любил уксус и лил его везде, буквально, а у нее каждый раз протестовал желудок. Когда она попросила хотя бы в ее тарелку уксус не добавлять, Саша не разговаривал с ней целую неделю. А его манера ходить по дому в огромных семейных трусах? Аня не сразу поняла, что внезапные трусы в их холодной съёмной квартире означали прелюдию. «Бревно ты, Анна!», – кричал он и уходил в спальню, хлопнув дверью.
«Хочешь жить в согласии – соглашайся!», – любила говорить бабушка. А еще: «Уступает тот, кто умнее». Но в чем уступать-то? С чем соглашаться? Они будто жили в непересекающихся потоках. Впрочем, мирились хорошо, в постели. Но наступало утро и все начиналось сначала. Дожили: на работу ходили, как на праздник. И тут храм.
– Зачем?
– Надо наладить наши отношения. Все как-то не так, – Саша был настроен решительно.
– Мы же неверующие?
– Но Бог-то – да.
Аня улыбнулась. Он все еще мог ее рассмешить.
– Пойдем, – решила она.
В храм пришли ночью, после одиннадцати. Саша сказал, так положено. А в полночь будет крестный ход, когда надо обойти церковь. В зале толпился народ, пахло хорошо, нагретыми свечами и ладаном. Бабушка водила маленькую Аннушку в церковь, но с тех пор та все забыла и с любопытством оглядывалась. Читали молитвы, и, хотя Аня мало что понимала, они звучали утешительно и приятно. Наступила полночь, и священники вдруг запели. Аня тихо шепнула Саше:
– А разве у нас в церквях поют?
– Тише! – раздраженно прошипел тот.
Священники ходили по церкви, что-то передавали друг другу, а потом направились к дверям. И все люди тоже пошли, довольно энергично, видимо, хотели быть в первых рядах. Аня завороженно последовала за ними, но не увидела рядом Сашу. Стала крутить головой, ее толкали, невнятно извиняясь. Она оказалась в самом хвосте процессии, но тут заметила Сашу. Он, оказывается, не считал ворон и был уже в дверях. Аня поспешила следом, догоняя прихожан, и на последнем шаге вдруг, как в замедленной съемке, дверь перед ней плавно закрылась и громко лязгнула.
Аня осталась внутри.
Пожалуй, Бог в них тоже не верил.
* * *
Дженни с интересом наблюдала эту сцену. Она специально – и впервые в жизни – пришла в церковь. Ее на курсах учили – ходи, присматривайся. Вот она и смотрела, какие люди заглядывают, о чем просят. Это ж какое поле для практики! Но такого она еще не видела – пара, где закрываются двери! Как в кино. Что ж, будет интересно…
– Минуточку, – остановил ее голос. Дженни подпрыгнула и обернулась. За ее спиной стоял строгий и массивный гражданин в очках с тонкой оправой.
– Ведьме негоже лезть в людские дела, – негромко сказал незнакомец. – Даже фальшивой.
– А в-вы кто? – слегка заикаясь, спросила Дженни.
– Я – Пан. Пошли в беседочку, поговорим.
Напротив церкви, в сквере, действительно стояла белая ажурная беседка, с колоннами и статуями девушек. Красивая и нелепая в окружении облезлых пятиэтажек. «Как я», – внезапно подумала Дженни. – «Я одна тут такая. Впрочем…».
– Не одна ты такая, – незнакомец будто услышал ее мысли. – Не надейся. И все – под моим присмотром.
– Да что вы себе позволяете? Я, может, в церковь пришла, помолиться…
– Уймись. Хочешь практиковать – дождись, когда тебя попросят. А вот так, ни с того, ни с сего, к людям приставать, навязываться… Фу. Тем более, этим уже ничем не поможешь. Через неделю разбегутся.
– Но я…
– И парень для тебя бедноват, если ты об этом.
Дженни нахмурилась.
– А с чего это вы ведьмами командуете, уважаемый Пан?
Ее собеседник ухмыльнулся.
* * *
Ведьм делят на рожденных (наследных), которым колдовская сила достается от матери или бабки, и ученых – выучившихся чародейству от других ведьм. Первые считаются более добрыми и менее опасными, помогают людям, а вторые, по общему мнению, копят злость, собирают методы нанесения вреда роду человеческому и умело маскируются под обыкновенных женщин.
Анджей Сладовский. «О природе колдунов, вещуний и волхованок», 1879.
* * *
Мне ли теперь бояться гулять ночью? Я решила попробовать. Ночная улица была тихой, но не пустой. Редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания. А что я буду делать, если на меня прыгнет маньяк? Защитят ли меня новые способности? На всякий случай я огляделась и чуть не столкнулась с девушкой. Очень белые в свете фонарей волосы, пухлые губы, яркие, по моде, брови и огромные глаза. Одежда тщательно подобрана, чтобы подчеркивать фигуру. И что-то в девушке было не так.
Она, похоже, меня не заметила, на кого-то смотрела. На кого? Я прошла еще немного и обернулась. У церкви ссорилась молодая пара. Парень махнул рукой и ушел, а его подруга осталась стоять, опустив руки. Да, у этих ничего не получится.
Странная незнакомка встряхнула белыми волосами и шагнула вперед, когда внезапно к ней подошел представительный мужчина в темном костюме. Она едва не подпрыгнула на месте, но вот они обменялись парой слов, перешли дорогу и скрылись в беседке. С мужчиной тоже было что-то не так.
Любопытно. Это явно не соблазнение. Я перебежала на другую сторону улицы и спряталась за группой гипсовых нимф. Удачно они тут стояли.
– С чего это вы ведьмами командуете, уважаемый Пан? – спросила девушка.
– Я вас отбираю. Тебе Зоя не успела рассказать, а, Женя? – ухмыльнулся мужчина. – И, знаешь, я немножко в ответе…
– Так вот откуда я вас знаю, – вдруг расхохоталась девушка. – Турция, да? Пляж?
– Вспомнила? Ну да, ничего личного.
Дженни раздраженно махнула рукой.
– Ладно. Приятно снова познакомиться, и все такое. Но я в вас не верю. И уж что по жизни делать, я сама решу. Я и Иштар, – девица развернулась и ушла, цокая каблуками и не оглядываясь.
– Вот что с ней делать? Ну не дура? А ты выходи.
Я вышла из-за гипсовых девушек.
– А у вас все это выражение используют?
– Какое? – заинтересовался мужчина.
– «Ну не дура?»
– А… ты тоже Зоина ученица. Это она от меня подцепила, давно уже.
Я кивнула.
– Меня зовут Аи.
– Да знаю я, как тебя зовут, – отмахнулся мужчина. – Я – Пан.
Пан порылся во внутреннем кармане пиджака и достал нечто длинное, музыкальное. Судя по продольным полоскам, сделано оно было из бамбука. Инструмент напоминал флейту, но был толще, мощнее и расширялся на конце.
– Наслышана о вас… А почему «тоже Зоина ученица»?
– Эта пигалица – она себя называет Дженни – у нее училась. Но недолго: сбежала, амбиций много.
Пан приложил инструмент к губам, и беседка наполнилась мелодией – величественной, грустной и насмешливой одновременно.
– Японская флейта сякухати, – кивнул Пан, опустив инструмент. – Раньше на свирели играл.
– Эта больше нравится?
– Мне ее Амэ-но Удзумэ подарила. Танцующая богиня, прародительница жриц. Сказала, это мне больше подходит. Даже не знаю, почему.
Я хмыкнула.
– А вот на Дженни вы впечатление не произвели. Она людей не жалеет, да?
– Да. Их надо пасти, а не охотиться.
Я поморщилась.
– А мы с тобой, кстати, уже знакомы, – переключился Пан.
– Что-то я не…
– Поезд «Красная стрела» помнишь?
– Какой еще поезд?
– Питер-Москва. Осень, дождь, водка и целое море слез, – голос Павла Андреича вдруг стал интимным и бархатным, а потом он заиграл что-то тихое, печальное
Я вспомнила. Меня тогда Кирилл бросил, мой первый парень. Мы с ним даже сексом не занимались, только за ручку гуляли и целовались иногда. Мне, в конце концов, было семнадцать лет. Восемнадцатилетие собирались отметить в Питере. И как бы предполагалось, что все будет. Ничего не было. Точнее, было, но совсем не то.
Мне стукнуло восемнадцать. Кирилл подарил большой букет роз. Мы гуляли, замерзли и зашли в одну симпатичную кофейню. Болтали, кофе пили, планы строили. А потом я, возвращаясь из туалета, увидела, как мой парень хватает за коленку официантку. Она махала на него руками и смеялась.
Тогда я развернулась и отправилась на вокзал. В купе оказался только один пассажир и много водки. Но слез – еще больше, это факт. Конечно, я все рассказала случайному попутчику. А он сочувствовал, гладил меня по плечу и как-то по-особенному говорил, бархатно и нежно. Дальше я почти ничего не помню, только жар и шепот, и стук колес. А утром в купе никого не оказалось, кроме меня и похмелья. С тех пор я зареклась даже пробовать водку, а что до попутчика – это был сон, я легко себя убедила. Тем более, что в воспоминаниях почему-то мелькал хвост и, кажется, копыта. Да, фрейдистский сон истеричной девушки. С кем не бывает…
Теперь я вспомнила все и зажмурилась. А когда открыла глаза, кроме меня, в беседке никого не было.
* * *
Сонники считают, что покойники являются, чтобы предупредить о чем-то, в моменты, когда решается ваша судьба и пришло время кардинальных перемен. Важно, как выглядит и что говорит покойный. Если в вашем сне он чувствует себя плохо, то вы вскоре попадете в неловкую ситуацию, не получите должной поддержки, столкнетесь с подлостью окружающих. Если вы дали какое-то обещание покойнику, стоит в ближайшее время следить за словами, поскольку сейчас вы можете принять неверное решение.
Карл Густав Ранк. «Сонники: магический психоанализ», 1940.
* * *
Наташа возилась на сиденье, ковырялась в сумке и никак не могла устроиться. Игорю надоело ждать, он завел машину и тронулся.
– Пристегнись уже.
– Да я пытаюсь! У меня сумка зацепилась.
Муж выехал на шоссе, а Наташа все копалась.
– Вот, смотри, не получается! Остановись.
– Так мы точно опоздаем. Пробки же!
– Ну сделай что-нибудь!
Игорь оглядел дорогу и переключился на жену. Ремешок сумки действительно вступил в отношения с ремнем безопасности и расставаться с ним не желал – распустилась нитка на ремне. Игорь дернул его как следует и только успел обрадоваться, как Наташа закричала. Он поднял глаза и увидел грузовик, идущий в лоб их смирному «Форду». Раздался треск. «Как нитка», – успел подумать Игорь. – «Нитка порвалась».
На девятый день после смерти жены Игорь протрезвел и решил, что все это действительно случилось и пора начать смиряться. Он постоянно смотрел на свою левую руку. Она была перевязана и висела в специальной петле на груди, будто закрывала сердце. Игорю почему-то казалось, что щит помогает. По крайней мере, он не чувствовал острой боли.
Немного подумав, Игорь снял обручальное кольцо и надел его на безымянный палец левой, защитной руки. Да, так хорошо. Он выпил снотворное и погрузился в неровный, серый, вязкий сон. Во сне увидел Наташу, печальную и живую, которая хотела подойти к нему, протягивала руки, но не могла двинуться с места. Игорь очнулся. Три часа утра.
«Самое колдовское время», – подумал Игорь и проснулся окончательно.
Больше он не ложился. Ходил, крутил на пальце кольцо, садился за компьютер, вскакивал и снова ходил. К утру осталась только одна мысль. «Надо со священником посоветоваться. Может душа вернуться или нет?». Никогда он раньше о священниках не думал. Но смерть Наташи была реальной, и сон был реальным тоже. Куда же еще идти?
Скоро Игорь уже стоял у церкви, но войти не решался. Ему пришло в голову, что священник может не одобрить его идею о возвращении души. Поэтому он стоял у дверей и раздумывал, как сформулировать вопрос, чтобы его хотя бы дослушали до конца.
– Простите, – сказал рядом молодой женский голос.
Игорь повернулся. Перед ним стояла броско и модно одетая девушка. Так броско, что даже он в своем тумане смог на ней сфокусироваться.
– Я могу вам помочь, – решительно заявила девушка.
Игорь несколько секунд размышлял, на кого она больше похожа, на проститутку или на сумасшедшую, и ни к какому выводу не пришел.
– Боюсь, что нет.
– Могу, – еще более решительно кивнула девушка. – Вы потеряли близкого человека.
Игорь напрягся и тут же вспомнил, что шарлатаны очень любят демонстрировать тайные знания. А чтобы получить их, достаточно немного понаблюдать за человеком и его реакциями. Если мужчина мнется на пороге церкви с грустным видом и крутит обручальное кольцо на левой руке, тут и идиот все поймет.
– Нет, дело не в кольце, – сказала девица, проследив его взгляд. – У вас на лице все написано.
