Текст книги "Неблагой уезд (СИ)"

Автор книги: Ольга Кузьмина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)

Ревизор из Петербурга

Кучерявые облака пасторальными овечками разбрелись по лазурному пастбищу. Ветер-пастух лениво перегонял их с места на место, и оттого прозрачные тени бежали по выбеленной солнцем дороге и терялись среди луговой травы. Благодать царила вокруг, истинная благодать начала лета, когда полуденное светило ещё не мучает всё живое своим жаром, но только согревает бережно каждую устремлённую к нему былинку.

И только на душе Степана Алексеевича Неклюдова было темно и зябко, словно в запертом погребе.

«Напророчил, как есть напророчил! – с тоской думал исправник, покачиваясь на козлах новенькой коляски, недавно презентованной для нужд управы госпожой Артамоновой. – Верно говорят: не было печали – черти накачали! Ревизор из Петербурга! И за какие грехи сия казнь египетская на наши головы?!»

Грехов, допустим, накопилось немало. Одни отчёты, которые Степан Алексеевич сочинял с напряжением всех умственных способностей, чего стоили. Куда там господину Загоскину с его романами! Взять хоть прошлогоднее дело о замёрзшем ямщике, после которого Элис Робертовна и расщедрилась на новую коляску. Или дело о пропавшем на святках дьяконе. И ладно бы в лесу пропал, так ведь нет! Почудилось ночью, что в церкви огонь мерцает, пошёл проверить, не воры ли забрались, да и не вернулся. Жена его грозилась челобитную в столицу отправить. И отправила-таки, вздорная баба! Прямо в Синод, самому обер-прокурору. Хорошо, почтмейстер перехватил. Только все жалобы не перехватишь. Чьи-то кляузы, видать, добрались до Петербурга. И что теперь прикажете с проверяющим делать? Нет больше зелий почившей в бозе госпожи Почечуевой, чтоб её земля обратно не выпустила!

Степан Алексеевич, втайне от городничего, весьма благоволившего к покойной, считал, что ведьма получила по заслугам. Но как теперь дела решать? К госпоже Артамоновой на поклон идти? Как бы хуже не стало. С ревизией-то едет не простой чиновник, а доверенное лицо обер-прокурора, кавалер с «Анной на шее». Да ещё и с секретным предписанием! Такому под ноги ковровую дорожку стелить и крестным ходом встречать. И не дай Бог в пути хоть малейшая заминка приключится!

Уездный исправник как раз и ехал осмотреть дорогу, по которой ожидался ревизор. Хотя особой надобности в осмотре не было. Дороги в Неблагом уезде служили предметом особой гордости местных властей и зависти соседей. Ровные, гладкие, без рытвин и все, как положено, оканавленные. А что ведут порой не туда, так это другой вопрос. И как его решить, все местные знают: остановись на перекрёстке, поклонись на четыре стороны, положи под столб малое приношение – пару монет али ситный калач. И следуй себе дальше, куда надобно, не заблудишься.

Дорога, по которой ехал исправник, вела мимо Почечуевки. За тощим полем побитых градом посевов темнели приземистые избы. Вымирает деревня. Как хозяев не стало, так и посыпались несчастья – то неурожай, то мор. А наследник и носа не кажет.

И ведь что интересно: с одной стороны дороги, где деревенские поля, град всё начисто побил, а с другой стороны луговые травы стоят непримятые, во всей красе.

Степан Алексеевич остановил коляску. Вроде бы здесь раньше лес был... Вырубили? Но отчего тогда нет следов ни вырубки, ни гари? Словно деревья сами корни из земли вытащили и перебрались подальше, оставив прежде скрытое озеро сверкать зеркальной гладью под чистым небом.

– Не иначе Леший с Водяным поссорились, – пробормотал себе под нос Степан Алексеевич и тут же опасливо огляделся – не услышал ли кто?

На лугу возле озера трое недорослей запускали воздушного змея. Неклюдов присмотрелся внимательнее. Эту привычку – обращать внимание на всё, что происходит вокруг, – исправник приобрёл уже в первый год своей службы в Неблагом уезде. Чтобы знать, на что глаза закрывать, следует эти самые глаза держать широко открытыми.

Странная компания. Тот, что повыше, на студента смахивает – длинноволосый, в наброшенном поверх рубахи куцем, изрядно полинялом сюртуке. И до того бледный, что, кажется, насквозь просвечивает. Уж не чахоточный ли?

Второй, рыжий разбитной коротышка в красном армяке, показался исправнику знакомым. Определённо, этот малый не раз и не два мелькал на ярмарке в Пустовойске. На воровстве пойман не был, но что пройдоха и плут – на лбу написано.

А вот третий, сразу видно, барчук. Сапожки новенькие, шаровары плисовые, сюртук из аглицкого сукна, фуражка с блестящим козырьком. Видать, гимназист на каникулы к родственникам приехал. Уж не воспитанник ли господина Ардагова? Вроде, его усадьба недалеко отсюда? Как раз за рощей, если на перекрёстке налево свернуть... А не навестить ли Мидира Гордеевича? Он, правда, в Пустовойске редко появляется и с уездным дворянством особой дружбы не водит. Всё больше в стороне держится. Но, со стороны-то, как говорится, виднее. Авось, что и присоветует. Тем более, что слово господина Ардагова – не пустой звук. К нему даже Элис Робертовна прислушивается.

Приняв решение, исправник хотел было окликнуть гимназиста, предложить подвезти, но глянул лишний раз на его бледного приятеля и передумал. Русальская неделя – не то время, чтобы заговаривать с гуляющей по лугам молодёжью. Особо суеверные крестьяне об эту пору вообще за околицу не выходят. И правильно делают.

Исправник отвернулся от озера и подхлестнул лошадей.

Трое мальчишек, запускавшие воздушного змея, остановились и внимательно посмотрели вслед коляске.

– К Мидиру Гореичу поворачивает, – сказал Анчутка.

– Ага, – Дилан-ап-Родри принялся сматывать клубок, от которого тянулась вверх блестящая нитка. – Бежим напрямик, предупредим.

– Чего дёргаеш-шь?! – раздался сверху капризное шипение. – Себя так подёргай!

– А ты что думал, мы тут до вечера с тобой прохлаждаться будем? – Анчутка задрал голову, заслонившись ладонью от солнца. – Хорошенького понемножку. И вообще, рождённый ползать летать не должен!

Сверкающий на солнце золотистой чешуёй змей замахал бумажными крыльями, извернулся и перекусил нитку.

– А это мы ещё посмотрим! – завопил он. Поймал крыльями ветер и снова воспарил к облакам. – Подкедова, неудачники!

– Ништо, – ухмыльнулся Анчутка, – поползёшь как миленький! Вон, над рощей стая ворон. Видали, как всполошились? Сейчас они ему крылья-то изрешетят.

– А ну как насмерть расшибётся? – встревожился Дилан. – Тогда мне Мидир Гордеевич точно голову оторвёт. Это ведь самого Полоза племянник!

– Да какой племянник? Верь ты ему больше. Седьмая вода на киселе! И не дрейфь, все подгорные твари неубиваемые. По ним кувалдой молотить можно.

– До рощи он не долетит, – сказал Ивка. – Прямиком в озеро сверзится. Только бы не на Алёнку! Она змей боится.

Анчутка подскочил, сбросив с ног примотанные кое-как для видимости лапти, и сорокой помчался на перехват пикирующего в прибрежные заросли змея. Дилан с Ивкой побежали следом.

Все трое опоздали. С шипением и свистом змей рухнул в кусты ивняка на левом берегу озера. Раздался плеск, брызнули во все стороны греющиеся на мелководье лягушки, а следом над озером взвился девичий визг. Анчутка забил крыльями, притормаживая. Неуклюже приземлился, потряс головой с ошалелым восторгом.

– Ну, сильна орать...

– Алёнка, он не ядовитый! – крикнул Ивка, останавливаясь в паре шагов от шевелящихся кустов. – Не позорься и меня не позорь! Ты же русалка! Чего тебе бояться-то?

– А ежели русалка, так надо мной измываться можно?! – Его сестра выскочила из кустов, потрясая костяным гребнем. Длинные волосы всклокочены, синие глаза мечут молнии. – Анчутка, признавайся, твоя каверза?! Я для чего тебе волшебный клубочек смотала? Для чего всю зиму нитки сучила, пальцы мозолила? Чтобы ты гадов всяких в небо запускал?!

– Дая чего? Я ничего... – забормотал бес, пятясь от наступающей на него русалки.

– Это я придумал, с клубочком, – повинился Дилан. – Понимаешь, Хризолит мечтал полетать, а на простой нитке его поднять не получалось...

– Какой ещё хризолит? – подозрительно прищурилась Алёна. – Вы что, самоцветный камень в небо закидывали? Мне бы лучше отдали!

– Размечталась! – Из кустов выбрался черноволосый парень в насквозь промокшей зелёной рубашке и радужном жилете с узором, похожим на змеиные чешуйки. Одна пуговица на жилете была оторвана «с мясом». – Промежду прочим, у меня дипломатическая неприкосновенность!

– Да кому ты нужен? Я к тебе и пальцем прикоснуться побрезгую! – Алёна демонстративно вытерла руки о рубаху. – Тварь подколодная!

– Сама ты колода деревенская!

– Хватит лаяться! – Ивка встал между сестрой и юным змеем. – Алёна, познакомься, это Хризолит, посланник Великого Полоза.

– Видать у себя дома всех допёк, вот и послали! – Алёна заткнула гребень в волосы и подбоченилась. – И здесь тоже нечего задерживаться! Это ко всем относится, ясно? Пошли вон от моего озера!

– Вообще-то, это озеро Анчутки, – напомнил Ивка. – И я тоже здесь живу.

– До ваших семейных дрязг мне дела нет, а пуговицу мою верните! – потребовал Хризолит, выливая воду из чешуйчатых сапожек. – Золотая пуговица, промежду прочим, с изумрудом! На неё всю вашу грязную лужу купить можно.

Брат с сестрой переглянулись и дружно потянули Дилана в сторону.

– Ой, не надо было так, про озеро-то... – вздохнул Ивка.

Анчутка напыжился, зашипел диким котом, которому хвост прищемили, и заехал Хризолиту кулаком в глаз.

***

Мидир Гордеевич Ардагов в третий раз перечитывал послание от Великого Полоза. Витиеватые, как змеиные следы на песке, фразы складывались в приглашение совершить вояж по знаменитым подгорным дворцам и садам змеиного владыки. И непременно с «очаровательной супругой, коей, вне всякого сомнения, придутся по сердцу каменные цветы, равных которым нет во всех трёх мирах».

О возможной продаже этих чудесных цветов ни слова, даже намёка между строчками не угадывается. А ведь Мидир в своём письме прямо спрашивал о цене.

В этом сезоне в Неблагом уезде распространилась мода на украшения из малахита. Дамы выхвалялись друг перед другом браслетами, ожерельями и серьгами из этого дивного камня, похожего на переливчатый шёлк. Мидир, скрепя сердце, выписал супруге разорительно дорогой гарнитур из столичного ювелирного дома Фаберже. На весеннем балу Этайн в очередной раз затмила всех красавиц Неблагого уезда. Но вот беда, на том же балу госпожа Артамонова отыгралась, небрежно обмолвившись, что Великий Полоз обещал прислать ей чудесный каменный цветок – в знак добрососедских отношений.

Этайн, второй год проигрывающая в «войне цветов», предъявила мужу ультиматум: или он добывает ей подгорную редкость, или может забыть о любовных утехах! Мидир приуныл. Задача представлялась архисложной, а то и вовсе невыполнимой. Соблазнять владыку Каменного Пояса золотом или иными ценностями, бессмысленно, насмешишь только. Да и чужая магия ему без надобности, своей полно. Полоз, хоть и знал о существовании Неблагого уезда, но связи с обрусевшими альбионцами не поддерживал и в их услугах не нуждался.

До Урала путь неблизкий, даже тайными подземными тропами. Неблагая королева всего один раз отправляла посольство к подгорному владыке. Золотой змей принял послов с умеренным радушием и быстренько спровадил обратно, ясно дав понять, что в близком знакомстве с фэйри не заинтересован.

Отправляя в подгорную страну письмо, Мидир не особо надеялся на успех. И потому весьма удивился, когда получил не просто ответ, а велеречивое приглашение, доставленное племянником Великого Полоза.

Высокородного гостя от жены не утаишь. Узнав о приглашении, Этайн принялась спешно перетрясать сундуки, выбирая, что взять с собой в путешествие. А Мидир второй день изнывал от подозрений. В самом деле, чего ради Полозу приглашать к себе бывшего короля сидов да ещё и с супругой? Неужели прознал о соперничестве Этайн с неблагой королевой? Но что за дело могучему повелителю Каменного Пояса до провинциальных интриг? Разве что, кто-то рассказал ему о красоте Этайн? Говорят, что Золотой змей весьма охоч до женских прелестей.

«Неужели это королева решила таким образом от соперницы избавиться?..»

Размышления Мидира прервал шум птичьих крыльев в кустах боярышника за окном.

– Господин, к тебе исправник едет! – С ветки на подоконник перепорхнула большая сорока. – Может, ворота запереть и сказать, что дома никого нет?

– Зачем же? Пусть приезжает, мне скрывать нечего. Или вы с Диланом убили кого-то? Надеюсь, не Хризолита?

– Да жив он, живёхонек! – Анчутка нахохлился. – Приползёт, небось, жаловаться. А только за мной вины нет! Я в своём праве был. Негоже гостю хозяйский дом хаять! За такое морду бьют!

– Я вам что приказывал? – Мидир нахмурился. – Вам надо было разговорить этого змеёныша, выведать тайные замыслы его господина! А не ссориться!

– Да не знает он ничего! Кто бы ему хоть одну тайну доверил, пустобрёху...

– Сгинь с глаз моих! – Мидир хлопнул ладонью по столу. – И не показывайся, пока не помиришься с Хризолитом!

Анчутка исчез. Мидир подошёл к зеркалу, придирчиво оглядел себя. Волосы опять отросли до плеч, но стричь рука не поднимается. Ничего, сейчас это модно. Указывает на утончённую, романтическую натуру, не чуждую поэзии и прочим изящным искусствам. Надо заучить что-нибудь из современных пиитов и цитировать при случае...

Мидир поправил складки синего бархатного шлафрока с серебряными кистями. Не переодеться ли? Нет, пожалуй, не стоит, а то много чести нежданному гостю.

Со двора послышались топот копыт и голоса. Захлопали двери. Мидир поморщился, вспомнив, что с недавних пор остался без лакея, который по жадности своей и глупости решил, что сумеет шпионить за господином и сухим из воды выйти. Квакает теперь на болоте, бесов веселит. А визитёров приходится сенной девке встречать, которая и двух слов связать не может.

Мидир пощёлкал пальцами. Из-под кресла выбрался сонный спаниель Куделька, вопросительно уставился на хозяина.

– Идём, малыш, послушаем, с чем к нам исправник пожаловал. – Мидир потрепал любимца по шелковистым ушам.

Сделанный из отрезанных волос, Куделька усиливал магию хозяина. Конечно, едва ли гость явился с недобрым замыслом, но и недооценивать Неклюдова не следует. В уме исправнику не откажешь, с таким следует держать ухо востро.

– День добрый, Степан Алексеевич! – Мидир солнечно улыбнулся, выходя в гостиную. – Рад, сердечно рад визиту. Давно вам следовало заглянуть ко мне в гости.

Исправник, задумчиво разглядывающий картину с изображением слепого арфиста, вдохновенно играющего на берегу моря, обернулся и склонился в поклоне.

– И вам доброго дня, Мидир Гордеевич! И рад бы по гостям ездить, да служба не даёт. Дела, знаете ли, сами себя не переделают.

– Совсем вы себя не бережёте, любезный Степан Алексеевич. Прошу, присаживайтесь. – Мидир разлил по хрустальным бокалам рябиновую настойку. – Вот, отведайте, у моей ключницы исключительный дар приготавливать напитки, дарующие отдохновение душе и телу.

Исправник принял угощение, принюхался к аромату, пригубил и блаженно зажмурился.

– Амброзия, чистая амброзия! – он сделал второй глоток. – Неужели, из простой рябины?

Мидир усмехнулся, уловив в голосе гостя нечто большее, чем просто вежливое удивление. Слухи о чудодейственной силе рябины, способной одолеть любое колдовство, не то чтобы совсем не соответствовали действительности, но сильно преувеличивали возможности этого растения. На чистокровных сидов оно никакого воздействия не оказывало.

– Рябина, мёд и ещё кое-какие полезные травки. – Мидир уселся в кресло напротив визитёра. Куделька тут же запрыгнул хозяину на колени. – Так по каком делу вы ко мне заглянули, Степан Алексеевич?

Неклюдов посмотрел на собаку, потом на шевелюру Мидира и быстро отвёл глаза.

– Дело, понимаете ли, деликатного свойства. Не хотелось бы огласки...

– Неужели мой воспитанник что-то натворил?

– Нет-нет! Ничего подобного! – Неклюдов неуютно заёрзал в кресле. – Дело касается всего уезда. Видите ли, городничий наш получил из Петербурга письмецо с пренеприятнейшим известием: к нам едет ревизор.

– Соглашусь, что в такой новости нет ничего приятного, – кивнул Мидир. – Но разве это первый снег на голову нашего дорогого городничего?

– Пожалуй, что и первый. До сих пор к нам из столицы с проверкой не приезжали.

– Понятно... – Мидир задумчиво покачал бокал, прикидывая, какую выгоду можно извлечь из этой ситуации. По всему выходило, что никакой. С другой стороны, доверить решение проблемы Элис никак нельзя. За два с лишним века безопасной жизни королева утратила осторожность. А случись что со столичной шишкой, в Неблагой уезд могут и войска прислать. И прости-прощай спокойная жизнь!

– По какой дороге приедет ревизор, известно? – спросил он.

– Известно, но... Вы поймите, Мидир Гордеевич, непростой человек едет-то. Нельзя его задерживать! Никак нельзя!

– Не беспокойтесь, любезный Степан Алексеевич, я понимаю всю глубину ваших затруднений, – Мидир подался вперёд, ловя взгляд гостя. – Доверьтесь мне.

Неклюдов замер. Глаза Ардагова медленно менялись: по небесной лазури растекалось расплавленное золото. Пальцы зарылись в шерсть спаниеля. Куделька тихо поскуливал, уткнувшись носом в колени хозяина.

Имя ревизора, как и яркий образ дороги, по которой он ожидался, лежали в сознании исправника на поверхности. Но раз уж представилась оказия, грех не воспользоваться случаем и не узнать что-нибудь любопытное... Мидир скользнул глубже.

Куделька жалобно тявкнул, вывернулся из-под руки, предупреждающе куснул пальцы. Мидир откинулся на спинку кресла, досадуя на себя, что не почуял вовремя преграду, о которую и расшибиться недолго. Надо же, какой сильный амулет носит исправник! Да, непростой человек, надо им заняться... Но не сейчас. Мидир прикрыл глаза.

– Что?.. – Неклюдов вздрогнул, приходя в себя. Левая рука метнулась к груди, что-то нащупывая под мундиром. – Прощу прощения, я, кажется, задремал?

– Совсем вы себя не жалеете, Степан Алексеевич, – Мидир подлил ему настойки в бокал. – Выпейте-ка ещё на дорожку. И очень советую прямо сейчас отправиться домой и хорошенько выспаться. А то ведь эдак и заболеть недолго. Что же касается вашей проблемы... Вот так сразу я ничего посоветовать не могу, но обязательно что-нибудь придумаю. Не беспокойтесь, в конце концов всё решиться ко взаимному удовлетворению.

Не переставая говорить, он проводил исправника до коляски, подсадил на козлы и пожал руку на прощание. Неклюдов, запинаясь, поблагодарил за гостеприимство и уехал. Куделька звонко залаял ему вслед.

– А ну-ка, малыш, – приказал Мидир, – беги, разыщи Анчутку.

***

Дилан бережно прикладывал пропитанную целительным бальзамом тряпочку к опухшей щеке Хризолита. Тот шипел и морщился:

– Щиплет!

– Терпи, зато к завтрашнему дню и следа не останется.

Дилан закрепил примочку удерживающим заклинанием и занялся своим плечом. Он крепко приложился о камень, когда оттаскивал Анчутку от змея. Хорошо, что Хризолит не горел желанием продолжать драку. «А ведь это странно, – подумал Дилан. – Даже в ответ не ударил, хотя и ростом выше, и выглядит сильнее».

– Ещё где-то болит? – спросил он.

– С чего бы? Он меня больше ни разу не достал, – Хризолит самодовольно улыбнулся. – Я умею ускользать.

Он сидел на кровати Дилана, обложившись подушками. В доме хватало свободных комнат, но господин Ардагов поселил гостя в мансарде, где обитал тилвит тэг. «Молодое к молодому тянется, – объяснил Мидир своё решение Дилану. – Глядишь, и разговорится наш гость. А ты слушай и запоминай».

– У тебя тут недурственно, – Хризолит с интересом осматривал просторную мансарду, завешанную по стенам домоткаными ковриками, гирляндами из сухих трав и венками. – Не жарко и не холодно. Сам зачаровывал?

– Нет, Мидир Гордеевич заклинание на весь дом наложил, чтобы летом прохладно было. А зимой от печных труб тепло. – Дилан закупорил бутылку с остатками бальзама и убрал в сундук.

Хризолит дотянулся до своей сумки, висящей на столбике кровати, вытащил серебряное зеркальце и опасливо заглянул в него.

– Надо же, и впрямь помогает! Ты где учился лекарской науке?

– Дома ещё. – Дилан не стал уточнять, что сводить синяки он учился на себе. Нет, его не били, но как-то само собой получалось, что неуклюжий полукровка постоянно оступался на лестницах и не успевал увернуться во время игры в мяч.

– А хочешь к нам переселиться? – предложил Хризолит. – В подгорных мастерских лекари всегда нужны. И платит Полоз щедро.

– Нет, – Дилан покачал головой. – Я Мидиру Гордеевичу клятву дал. И друзья у меня здесь.

– Какие друзья? Русалки эти бесстыжие, что ли? Так они же тебя в огонь отправили! А бесу, промежду прочим, платят, чтобы он за тобой присматривал. Какая же это дружба?

– Меня устраивает! – отрезал Дилан. – А ты, ежели слухи собираешь, так сквозь частое сито их просеивай, чтобы правду от брехни отличить.

– Да уж разберусь как-нибудь, – Хризолит прищурился. – Ты лучше скажи, что хочешь в оплату за лечение?

– Научи меня делать вот такое, – Дилан показал на цепочку из хитро оплетённых серебряной проволокой камешков, украшавших сумку змея. Это рукоделие сразу запало юному тилвит тэг в душу.

– Запросто! – оживился Хризолит. Порылся в сумке, вытащил моток серебряной проволоки и пригоршню самоцветов – зелёных, как его глаза, и синих, похожих на кусочки неба. – Вот это камень-хризолит, а это лазурит. Тебе какой больше нравится?

Дилан разложил камешки. Представил, как лазурит будут смотреться на русалках. Алёнка любит бусы. А для Ивки можно браслет сплести...

– Подарки задумал?– Хризолит ехидно улыбнулся. – К глазам подойдёт, вот только нежить серебро не любит.

– Не называй их так! Они ведь не виноваты, что... – Дилан прикусил губу. Нельзя рассказывать, как Ивка с Алёной стали русалками. – Им пришлось, понимаешь?

– Догадываюсь, – Хризолит неожиданно посерьёзнел. – Но серебру-то неважно, по какой причине они утопились.

Он положил серебряную проволоку обратно в сумку, а взамен достал медную.

– Тоже красиво будет. А когда потемнеет, пусть песочком почистят. Ну вот, смотри. Берёшь камешек и окручиваешь его плотно, чтобы не выпал... – Под пальцами Хризолита медная проволока словно бы сама собой завивалась спиралями, ластилась к камню, повторяя все его изгибы. – Можно ещё скань добавить, но с ней возни больше. Давай теперь сам.

Дилан выбрал самый красивый камешек и попытался повторить все действия Хризолита. Но проволока, которая в руках мастера казалась мягкой и податливой, как глина, больно врезалась в пальцы, а лазурит то и дело выпадал из неплотных витков, хоть плачь!

– Мда... – Хризолит потёр острый подбородок. – Надо с чего попроще начать. Есть у тебя бусины?

– У меня есть! – В дверь просочился Анчутка. – Дилан, помнишь, я у тебя туесок на сохранение оставил? Доставай, там на всех хватит.

– Промежду прочим, тебя не звали! – Хризолит так резко повернулся, что примочка слетела со щеки.

Анчутка хмыкнул, разглядывая растёкшийся по скуле змея синяк.

– Да уж, ты меня до морковкина заговенья не позовёшь. А я, промежду прочим, – передразнил он, – твою потерю нашёл.

– Дай сюда! – Хризолит протянул руку.

Анчутка положил ему на ладонь золотую, с изумрудной вставкой пуговицу. Дилан, напряжённо ждавший, не начнётся ли новая драка, выдохнул и достал из-под кровати обшарпанный берестяной туесок.

– Высыпай всё! – щедро разрешил Анчутка.

Дилан опрокинул туесок над кроватью. По лоскутному покрывалу рассыпалась куча бусин, пуговиц, старинных монет и окатанных водой кусочков стекла. Хризолит презрительно фыркнул, глянув на сокровища беса:

– Ты хочешь, чтобы подгорный мастер с этим мусором работал?

– Глаза разуй, мастер! – Анчутка поворошил блестящую кучу. – Смотри, вот настоящий яхонт! А это серёжка с бриллиантом, бусины жемчужные...

– Жемчуг поддельный, – процедил Хризолит. Но Дилан заметил, как вспыхнул в его глазах азартный огонёк. – Ладно уж, для учёбы сойдёт. Вот это настоящий сердолик, – он выбрал десяток округлых бусин.

– Можно? – спросил Дилан у Анчутки.

Бес рассеянно кивнул. Он к чему-то прислушивался, насторожив уши. Через мгновение в дверь поскреблись.

– Это за мной, – вздохнул Анчутка. – Пойду я. Дилан, ты не стесняйся, бери, что по нраву. Я с Мидира Гордеича ещё блестючек стребую. А то ишь, загонял совсем!

Он направился к двери, но взявшись за ручку, обернулся.

– Слышь, подгорный мастер, ты либо драться научись, либо три раза подумай, прежде чем рот открывать. А то ведь у нас такие обидчивые встречаются, что синяками не отделаешься. Пальцы твои умелые оторвут и свиньям скормят.

Он скрылся за дверью. Дилан посмотрел на ухоженные, с перламутровыми ногтями, пальцы Хризолита.

– Ну да, – змей дёрнул бровью, – я не люблю драться, потому что руки берегу. Но вообще-то я могу себя защитить. Там, возле озера, гранитный валун лежит. Позови я, он бы меня послушался. Но тогда бы от твоего приятеля только мокрое место осталось. Камни иначе не умеют.

Дилан содрогнулся.

– А ты...

– А я, – перебил его Хризолит, – взялся обучить тебя ремеслу. Так что хватит языком молоть, берись за дело!

***

Куделька привёл Анчутку в кабинет Мидира.

– Нужно чего, господин? – Бес остановился у порога. Над столом Ардагова витали туманные чары, окутывая хрустальный шар на резной дубовой подставке. Шар этот Анчутка видел не впервые, но для чего он Мидиру, так и не разобрался. Ясно, не затем, чтобы в будущее заглядывать. В такое гадание только простаки на ярмарках верят.

– Знаешь, какой амулет носит исправник? – спросил Мидир, накрывая шар шёлковым платком.

– Кто ж не знает? – пожал плечами Анчутка. – Крест серебряный. Даже в бане не снимает.

– Не простой крест, как я понимаю?

– Мощевик, – уточнил Анчутка. – Это вроде шкатулочки такой махонькой. А внутри святые мощи. Только у него что-то другое. Мощи, они все поддельные, а у Неклюдова такая защита, что его ни один бес не возьмётся морочить. Разве что хозяева... Но он покамест никому дорожку не перебегал. Соображает, что к чему.

– Умён исправник, – согласился Мидир. – Ну да оставим его пока. У меня к тебе другое дело будет. – Он развернул на столе карту уезда. – Полетишь вот по этой дороге. Проверишь все почтовые станции. Ищи Касьяна Егорьевича Подземцева, ревизора из Петербурга. Постарайся вынюхать, что за человек.

– Касьян Егорьевич? – настороженно переспросил Анчутка. – Точно ли так его зовут?

– А что тебе не нравится?

– Да мне-то что, – Анчутка пожал плечами. – Не по мою душу ревизор едет. А только неладное у него имя. Говорят, что у всех Касьянов глаз дурной.

– А ты ему на глаза не попадайся. И поспеши, дело срочное.

– Ага, прямо сейчас полечу. Только у меня ещё новость имеется... – Анчутка оглянулся, нет ли кого в коридоре, подскочил к столу и зашептал: – Хризолит только что проговорился, а я подслушал. В общем, многовато этот змеёныш знает. И про то, как Дилан цветок папоротника искал, и про то, что я за Диланом присматриваю по твоему поручению.

– Верно, осведомлённость подозрительная. Впрочем, всё это не тайна, а слухами земля полниться.

– Но когда бы он успел эти слухи собрать? Я ещё вчера проверил, он нигде не задерживался, прямиком подземной тропой сюда явился.

– Полагаешь, у Полоза имеются шпионы в нашем уезде? Это вполне возможно. Есть идеи, как их выявить?

– Никак! – Анчутка помотал головой. – Каждую змею не проверишь. Разве что проследить, чтоб домовые ужей не прикармливали, а то любят они эту живность.

– Учту. – Мидир придвинул бесу золочёную табакерку. Этот подарок от городничего валялся у Ардагова без дела. Он не любил запах табака. – Бери, заслужил.

Анчутка просиял, сунул табакерку за пазуху и сорокой вылетел в окно.

***

Выходить к ужину с синяком под глазом Хризолит отказался наотрез, и Дилану пришлось сбегать на кухню, попросить еды. Добрая кухарка, благоволившая к господскому воспитаннику, собрала целый поднос вкуснятины: две тарелки творога со сливками, нарезанную щедрыми ломтями ветчину и каравай свежевыпеченного хлеба. Да ещё налила полные кружки компота из сушёных яблок. Дилан едва дотащил поднос до мансарды.

Хризолит, завидев еду, с голодным урчанием метнулся навстречу и первым делом отломил поджаристую горбушку от каравая.

– А я как раз закончил, – сказал он. – И твоё подправил чуток. Теперь не стыдно дарить.

Дилан благодарно кивнул. Как он ни старался, оплетая сердоликовые бусины, вышло всё равно криво. А Хризолит, увлёкшись, даже из стекляшек и поддельного жемчуга сотворил такие ожерелья, что и сёстры Дилана не погнушались бы на бал надеть. Теперь одно из них висело на стене. «Памятка тебе будет», – сказал змей. Дилан только вздохнул. При его бесталанности нечего и надеяться сотворить хоть что-то похожее на эту воздушную красоту.

– Промежду прочим, сегодня полнолуние, – Хризолит доел творог и, не чинясь, вылизал тарелку. – Лесной народ хороводы водить будет. Погуляем?

– Мне в лес нельзя, – Дилан завернул оставшийся хлеб в чистый платок. – Леший у нас злопамятный. Впрямую-то меня винить не в чем, а только не было ещё такого, чтоб из его леса цветок папоротника вынесли. Вот и злобится до сих пор. Пошли лучше к озеру. Русалки тоже умеют хороводы водить. К Алёне с Чёрного ручья подружки прибегут, весело будет.

– Да ну их, щекотух! – Хризолит поёжился. – Хотя... Ладно, можно и к озеру.

Эта его уступчивость насторожила Дилана. Уж не задумал ли подгорный гость какую ни то месть? Вдруг он тоже злопамятный, как Леший?

– Да не трону я твоих русалок, – усмехнулся Хризолит, расчёсывая перед зеркальцем спутанные волосы. В смоляных прядях промелькивали золотые всполохи. – А только поверь моему опыту: не подходят они тебе. Ну сам подумай, что это за любовь? Они же только с разлива до Купалы по земле бегают. А потом как? В озере с ними киснуть? Про зиму я уж не говорю...

– Да нет у нас ничего такого! – Дилан покраснел. – Алёна вообще с Анчуткой гуляет. Мы дружим просто.

– Ну-ну... – Хризолит встряхнул жилет, на который успел пришить пуговицу. – Фу, тиной пахнет! Подожди, я почищу.

– Я пока у Мидира Гордеевича отпрошусь. – Дилан рассовал гостинцы по карманам просторного, сшитого на вырост, сюртука. Задумался, надевать ли сапоги, и решил, что обойдётся. В доме ему позволялось бегать без обувки, а на выход крепостной сапожник стачал по мерке удобные сапожки. Чтобы лучше сидели, Дилан набил их мягкими очёсками, но всё равно без сапог было вольготнее.

– Встретимся у калитки! – крикнул он, сбегая по лестнице в сени.

Из приоткрытой входной двери слышался голос Мидира. Дилан выглянул на крыльцо. Одетый в костюм для визитов и высокие сапоги с серебряными шпорами, господин Ардагов отдавал распоряжения домовому Прохору и овиннику Микентию:

– Ворота запереть и чужих без меня не впускать! – Мидир повернулся к Дилану. – Далеко собрался?