Текст книги "Камни Таэры 1: Любовь и Закон (СИ)"

Автор книги: Ольга Манскова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– А есть еще записи, где бы встречалось описание этого огромного месторождения фиолетового камня? – спросил граф Грэн.

– Странно, но ни у нас, ни в Санграде – нет таких описаний. А книга путешественника – его личный путевой дневник. И более мною он нигде и никогда не встречался, в полностью переписанном виде или даже в упоминаниях. Потому, можно утверждать, что эта рукописная книга – достаточно редкая, возможно, даже уникальная.

– Именно камень чаровани, насколько знаю из книг, черные маги применяют для своих страшных ритуалов. И делают из него амулеты. Очень редкий камень, а в описаниях рукописи минерал предстает в огромных количествах,– заметил Орм.

– Вот потому... им очень нужна эта карта, – сказал Денваль. Ну... И таков мой рассказ...А если говорить о событиях теперешних – думаю, чем ждать удара, лучше нанести его первыми. Здесь, в Ангкоре, мы ничего не можем предпринять: всё решают советники да церковники. Но зато мы можем теперь же нанести визит в замок Гротт – и, по возможности разрушить этот зловонный притон. К ардагонцам Арэна и Золотым Удодам у меня есть ещё и Синие Осы – маги моего круга... Они примкнут к нам, когда мы доберемся в Рун. Вы будете согласны туда отправиться? К замку Гротт, что находится в самом дальнем краю Амореи? Думаю, именно через него к нам попадает нечисть из Хиндустана...

– Надо завтра с утра всё обстоятельно обдумать. Знать бы, где опаснее будет: здесь, в Ангкоре – или же в замке Денн, куда, быть может, следует отвезти леди Азалию, Лорелею и вас, граф – для выздоровления, – ответил Грэн. – Но...не угодить бы при этом в самое гнездо... Мы отвезли бы вас в ваш замок, вам оставаться в столице сейчас не безопасно. Ну, а сами бы... Поехали и дальше, и навестили бы Гротт.

– Самое их гнездо, надеюсь, пока что и есть в Гротте – его местоположение весьма выгодно: на границе трех держав... Думаю, при дальнейшем наступлении на Аморею они совершат вылазку именно через Гротт... Мои же земли находятся вблизи от озера След Бога и древнего Руна, пребывающего под защитой сильной природной магии, усиленной множеством волшебников и их учеников. Думаю, нам следует вместе ехать в Рун, навестить магов, а там – разделимся. Я последую с моими родными в своё родовое гнездо, сыновей повидаю...Ну, а вы – навстречу нынешним обитателям пустынного приграничья. Думаю, и я попозже снова вступлю в эту битву. И сыновья мои, да и все Синие Осы, будут вам в помощь.

– Решено! Итак, требуются добровольцы... Поучаствуем в этом приключении, господа? – спросил маг Зайрон.

– Всенепременно! – тут же хором отозвались все Золотые Удоды.

– Ну, не стоит выдвигаться всем; в Ангкоре тоже нечисто, – сказал Орм. – Человек десять нас должно быть, больше – привлечет излишнее внимание.

– Согласен, – сказал граф Грэн. – Остается ещё один вопрос: по какой дороге ехать... Понятное дело, что короче всего – путь через Мадию, но мои осведомители недавно поведали, что ныне в этом городе присутствуют отцы Крона и даже отряды Силы из Кронхорда. Они перешли мост через Аранну, который подходит к городу Фарг, и двинулись в Мадию. Поскольку нынешний герцог Мадии к ним благоволит и ударился в религиозную аскезу, они там прочно обосновались и полностью перекрыли дорогу как в Ангкор, так и в сторону Ликераны, откуда лежит путь во все Свободные Сеньории. Установили контроль над всеми путниками и творят беспредел.

– Тогда... У нас – два выбора. И обе дороги – более длинные... Одна – через Трост, другая – через Малисс. Но Трост – весьма опасное место. А в Малиссе у нас есть друзья, – заметил один из "удодов".

– Думаю, мы двинемся через Малисс, хотя этот путь – самый длинный, – граф Денваль призадумался, – Он кажется безопасней всего. Тем более, там, в Малиссе, мы навестим моего старого друга... У него можно будет и остановиться, а не в гостинице.

4.

Участники будущей поездки встретились наутро, чуть свет, и обговорили все детали. Арэн решил участвовать в их предприятии и взять с собой в поход двух верных ардагонцев.

Во дворец он поехал прямо из замка Денваля. И, конечно, не успел переодеться в костюм шута, лишь на минутку заскочив домой, чтобы переговорить с Балтазаром о будущем отъезде.

Сейчас он был в дорожном костюме и просторном плаще синего цвета с капюшоном. Под плащом на нем была кольчуга и шерстяной, тонкой вязки свитер, а на поясе – шпага. Арэн понадеялся, что в сутолоке и суматохе принц не слишком обратит внимание на внешний вид своего шута.

Узнав, что во дворце ничего не изменилось, новостей нет, Совет затягивается на неопределенное время, принц болеет, а Эрин никого не принимает, Арэн, свободный на сегодня от обязанностей, вышел из дворцового сада. Он, ввиду предстоящей поездки, на которую решил вовсе не спрашивать разрешения во дворце, пошел в храм, где покоился Сигурд. Ибо считал этот храм сердцем Ангкора, а ему предстояла разлука с городом.

Храм в эти утренние часы был пуст и сумрачен. Войдя в него, Арэн последовал в самый центр, и его шаги гулко разносились под каменными сводами. В центре храма лежала огромная плита с мраморным изваянием спящего короля-рыцаря. Скульптура была выполнена столь изящным образом, что, казалось, рыцарь огромного роста действительно, лег отдохнуть, и окружающая тишина не тревожила этот сон.

Перед священной плитой, под которой покоился великий воин, Арэн преклонил голову; затем поклялся:

– Пусть моя шпага послужит, подобно твоему мечу, благому делу. И да не дрогнет она в моей руке. Грядут страшные времена...

После того, он обошел статуи всех богов по кругу и вознес молитву каждому из них. Такую, какую подсказало сердце. Арэн не заметил, когда и откуда появился невысокий человек в монашеском одеянии, но теперь он шел к нему.

Монахов при храме Сигурда в последнее время осталось мало: почти все они ушли из столицы и отправились в Рун. Одевались они в просторные балахоны с капюшонами, которые откидывались на спину. Такой длинный балахон доходил до самого пола и был расшит серебряно-золотой двухполосной лентой.

Монах, пожилой человек с короткими седыми волосами и пронзительно-ясными голубыми глазами, приблизился и сказал:

– Я ждал тебя. Того, кто зовется Арэном. Ступай за мной. Я дам тебе вещь, которая пригодится в пути.

Он развернулся и поманил юношу за собой. Пройдя боковыми ходами помещения, они спустились вниз, в подвальную часть храма. А далее монах повел такими сложными потайными ходами, какие Арэн вряд ли смог бы запомнить и вернуться самостоятельно, если бы захотел. В конце концов, они пришли в довольно просторное помещение. Посреди него был камень, на котором лежал меч.

– Этот меч принадлежал Сигурду. Прежде, чем уйти в Безначальное, он оставил здесь свой меч. Его нельзя приподнять, оторвать от камня. Он стал духом един с камнем. Стань лицом к мечу, Арэн, и возложи руки на его рукоять. А я буду читать молитву.

Как только Арэн исполнил требуемое, монах направил на Арэна ладони. Коснулся своей магической силой, прочел молитву всем высшим силам, а потом сказал:

– Теперь ты есть начало и конец, алеф и заир, учитель и ученик, ибо ты отныне получаешь связь с Безначальным и приобретаешь имя неофита. Да случится это во имя Двенадцати и Одного. Пусть прольется в тебя свет – как знак вхождения великого потока творческой силы! Труден путь земной, и вдвойне труден путь неофита, чей путь в Безначальном только начат. Да пребудут силы твои отныне настолько, чтобы вынести смерть и воскрешение, любовь и закон, магию и волю – и да станешь ты одним из нас: тех, кто идет путем веры в высшее, постепенно обретая единство с небесными силами. Умри, и, пройдя путями незримыми, воскресни в духе для дел Безначального на земле. Будь рукой его и силой его, и да исполнится Великое Предназначение всему и на земле, и в тонких мирах. Да будет творчество, энергия, сила и радость единственной мерой...

Затем монах возложил руки на голову Арэна, ставшего перед ним на колени. А потом, когда Арэн приподнял голову, в руках монаха было кольцо.

– Безначальное дарит тебе подарок – кольцо света, одно из немногих, рожденных миру путём осаждения из Безначального. Носи его на среднем пальце левой руки, и пока да будет оно скрыто от людского взора, на миг проявляясь лишь тогда, когда предстоит проявить силу света, – и монах надел Арэну на средний палец кольцо с рубином.

Возвращались они теми же сложными ходами, освещаемыми редкими одинокими свечами, и вышли вновь к могиле Сигурда.

– Ступай, мой брат, и да хранят тебя Силы Света, чтобы пережить нам грядущую тьму!

– Храни тебя Двенадцать и Один! – отозвался Арэн, сам не ведая того, что повторяет древнюю формулу ответа на магическое напутствие.

*

После того, как покинул храм Сигурда, Арэн вновь возвратился в дворцовый сад. Забрал в конюшне свою лошадь, и, более не медля, вскочил на неё и направился к пересечению улицы Фиалок и Мастерового переулка, где к нему, согласно договоренности, должны были присоединиться ардагонцы. С ним вызвались отправиться в дальний и опасный путь конюх Балтазар и кузнец Радазар.

По пути, Арэн решил, что больше не вернётся в Ангкор, самовольно предприняв путешествие. И потому, семь бед – один ответ...В его голове родился еще один дерзкий план.

Радазар и Балтазар его ожидали на перекрестке. С точки зрения аморейца, два ардагонца были похожи, как родные братья. Только, Радазар был более приземист и плечист, чем высокий и гибкий Балтазар. Но с такими же глазами, овальным контуром лица и короткими и черными как смоль волосами. Его от всего отстраненный и всегда спокойный взор, будто он глядел на всё сразу, но ни на что конкретно, смотря как бы сквозь стоящего перед ним человека, придавал ему сходство с колдунами Хиндустана.

– Езжайте к графу Грэну. Присоединяйтесь к его отряду. Я запасусь хорошим вином в трактире, у Дорма, и догоню вас на Сильванском тракте, – сказал им Арэн. – Если же не встретите меня до охотничьих угодий... Что ж, уже и не ждите, – прокричал он, уже на скаку.

Затем он отправился в северо-западную часть Ангкора, на самую окраину. Там отыскал придорожный трактир, задней своей глухой стеною развернутый в сторону города, а въездом и конюшнями – к небольшой проезжей дороге на Сильванский тракт. За этим трактиром, по другую сторону дороги, уже начинался собственно Сильванский лес. Когда Арэн спешился, из трактира как раз вышел его хозяин, толстенький хитрый человечек в потасканном камзоле с чужого плеча. Арэн хорошо знал его, как находчивого плута и человека, осведомленного о том, какие парни гуляют по охотничьим угодьям в отсутствие там короля со свитой. А также, как и у кого можно купить хорошее аморейское вино еще до ввоза его в город, во дворец короля.

– Привет, Дорм! – поздоровался он с трактирщиком. – Приготовь мне небольшой провиант в дорогу. Вина, сыра, немного солонины.

Арэн как-то бывал здесь вместе со своими ардагонцами, которые иной раз были не прочь подзакусить в этой таверне. При этом они не сильно докучали хозяину вопросами о том, откуда взялась свежая дичь и превосходное вино, ни в чем не уступавшие королевским.

И потому, трактирщик ответил:

– Вам, как постоянному клиенту, со скидкой! Ликеранское, крепкое, трехлетней выдержки – подойдет?

– Вполне...А еще, я оставлю в стойлах свою лошадь. Нужно сходить по делу, а она пускай отдохнет. Задай ей корму, а я расплачусь за всё сразу.

– Как изволите. А мне – и малая денежка – прибыток, – улыбнулся щербатой улыбкой хозяин трактира.

Арэн, уже пешком, вернулся в город. Миновал узкие улочки окраины, и вышел на широкую, мощеную брусчаткой, улицу. Она вывела его на набережную широкой и полноводной реки Аранны, омывающей Ангкор и берущей своё начало в высоких вершинах гор Хингай, в Сиграмаде.

Воды в Аранне были студеными, и в них практически не водилось никакой нечисти, подобной обитателям морских глубин. Не водилось, благодаря сильному заклинанию, вложенному магами Руна в большую бронзовую цепь, что перегораживала русло реки чуть выше её устья и соединяла две колонны противоположных берегов – Санну и Тунну. Первая из них находилась в Ангкоре, а вторая – в городе Сигия. Сигия принадлежала сейчас Кронхорду, но некогда являлась, как и весь Кронхорд, частью Амореи.

Арэн шел по знакомой с детства набережной, под стройными рядами лип, кленов и дубов, вдыхал аромат цветов, что расстилались ковром под деревьями. Начался и немного поморосил дождь, но быстро закончился, лишь слегка увлажнив землю и серые камни мостовой.

Грусть застилала его лицо, но он настраивал сам себя на решительные действия. Заранее задуманные, они теперь казались ему сущим безумием.

Потому, что решился он пойти не куда-нибудь, а в проклятый храм Вседержителя – Крона... Желая застать там эту змею, Себастиана, и прямо в храме прикончить. Ведь из-за этого гада бедствия пришли в Ангкор. А вскоре начнется гонение на магов, повсюду, как и в соседнем Кронхорде...

Шпага на поясе, прикрытая плащом, позвякивала в такт шагов. Прикончить Себастиана – и больше не возвращаться в Ангкор... Никогда.

Храм Вседержителя Крона был неподалеку от высокого моста, соединявшего Ангкор с лежащей на противоположном берегу Сигией. Именно по нему переправлялись в Аморею церковники – служители Крона. Храм был весьма монументальным и высоким, с колоннами и с огромным куполом. Недалеко от его центрального входа с массивными золочеными дверями, спускалась широкая лестница к небольшому озерцу. Посредине этого озера находился искусственный каменный остров, а на нем была установлена стела, увенчанная огромными песочными часами с бронзовым корпусом. С помощью механизма, корпус часов временами переворачивался, и песок начинал сыпаться снова. Сверху часов, на неподвижной раме, сидела большая бронзовая хищная птица. Казалось, что это изваяние наблюдает за всеми, и её взор всегда направлен в сторону тех, кто приближается к храму.

У входа Арэн помедлил. Он никогда прежде не бывал в храме Крона и не знал его обычаев. Надвинув на лицо капюшон плаща, он устремился вовнутрь. Последовала небольшая прихожая, из которой и вправо, и влево уходили узкие коридоры. По центру располагалась дверь, открыв которую, он оказался в небольшом помещении. С двух сторон здесь были огромные алебастровые чаши и закрытые двери. Центральная же дверь, прямо перед ним, была открыта, и за ней открывалось огромное помещение под куполом. В нем проходила служба.

Ряды людей со свечами в руках стояли перед большой бронзовой скульптурой, изображавшей крест. На кресте был распят человек с гневно сведенными бровями и хмурым выражением лица: бог Крон. Этот человек с окладистой длинной бородой и пышными усами, казалось, взирал с негодованием на всех пришедших и даже указывал на них пальцем одной из своих распятых рук. Вверху этого изображения верховного бога Крона располагались две картины, по правую и по левую стороны. Картина справа изображала людей с крыльями, со счастливой улыбкой на лице взмывающих в небо, а картина слева – несчастных, окованных цепями, грязных и оборванных. Последние были прикованы к скалам, их клевали птицы и грызли дикие звери.

Священник, проводивший службу, – а это, увы, был вовсе не Себастиан – очень громко (не обошлось, по-видимому, не только без особенностей в строении здания, но и без вложенной в строительство магии), обратив взор к толпе людей, в выданных им белых накидках и с горящими свечами, провозглашал:

– Не спрашивайте о том, что дал вам бог, но всегда – лишь о том, что вы дали богу! Наш отец небесный Крон был распят добровольно в материи, чтобы мир получил начало и конец, чтобы возникло сущее на земле. Наши часы сочтены – здесь, в материальном мире, но для тех, кто вынесет испытание миром – наступит вечное блаженство в духе. Крест, на котором распят наш отец, символизирует разделение сущего на материальное – низменное, и духовное – вечное; а также на разумное и чувственное – правую и левую стороны. Высшее разумное – есть магия, высшее чувственное – есть искусство, и эти обе стороны духа вы, братья мои, должны отдать при жизни великому Крону. Только эти ипостаси отличают нас от животных, обладающих обычным земным разумом и обычными земными чувствами, но нужны они нам не в этой, а в другой, вечной, жизни. И потому, мы должны отдать их нашему господу, который только единый может творить из материального вечное, а также поглощать материальное своею рекою бесконечного времени. А потому, братья мои, исполним обет разделения и жертвы!

Арэн заметил, что сзади к нему приближаются служители Крона, одетые в коричневые рубахи. Они все были неплохо вооружены и довольно плечисты. Окружив его, служители Крона застыли с каменными лицами, и один из них произнес:

– Во имя Крона! На церемонии Разделения могут присутствовать лица, прошедшие обряд исповеди и воцерковления, и препровожденные в зал, получив белые одежды. Для обряда, мужчины проходят в правую дверь, – и он открыл её перед Арэном. – Следуйте по коридору в исповедальню, вас проводят!

По взгляду на потенциальных конвоиров, Арэн осознал, что его согласия на церемонию и обряды уже не требовалось. И он, сопровождаемый двумя мрачно настроенными служителями, последовал по правому коридору до резных дверей черного дерева. За которыми, по-видимому, была исповедальня.

Арэн сам открыл массивную деревянную дверь, и ступил за её порог. Служители закрыли её с той стороны. После этого, он тотчас повернул на пальце недавно полученное и невидимое кольцо. Так, как это делала Лорелея... Еще миг – и руки его, на которые он смотрел – стали невидимы.

Теперь он стоял перед массивной коричневой портьерой во всю ширину комнаты, шитой из бархата с золотым тесненным узором. Тотчас край портьеры был слегка отодвинут. В проеме показалось лицо старика с острым подбородком, с небольшим ежиком коротких волос по краям лысого желтоватого черепа. Потом старик, одетый в черную рясу, и вовсе надвинулся вплотную к двери: Арэн еле успел отпрянуть в сторону так, чтобы тот его не коснулся. Умные серые глаза старика осмотрели пространство слева и справа, после чего он ушел обратно, задернув портьеру. Раздались его удаляющиеся шаркающие шаги.

– Это, видать, снова кто-то из церковных охранителей с дверьми от нечего делать поигрывает... Открыли, взглянули – и снова закрыли. Продолжайте, сын мой.

– Я исповедовался вам во всем, кроме самого страшного греха моей жизни, Верховный Держатель. Я никому и никогда не исповедовался в этом ранее, – произнес голос, в котором Арэн узнал голос советника тайной службы, Зарда.

Арэн невольно начал продвигаться назад, к двери – не подслушивать же! – но вспомнил о том, что служки-охранники бдят снаружи, обязуясь воцерковлять даже всех случайно зашедших. Возможно, они отошли ещё совсем недалеко от этих массивных дверей. И, возможно, смогут его поймать, даже невидимого, если он наткнется на кого-нибудь из них. Скорее всего, целесообразно пока находиться внутри.

– Это произошло давно, семнадцать лет назад, но пятно, несмываемое пятно того убийства лежит на мне до сих пор, – говорил между тем Зард. – Я был молод, честолюбив, и был простым стражником во дворце. И я был влюблен в одну из фрейлин королевы. Она неоднократно зазывала меня к себе, в свою комнату, поила вином, угощала фруктами – и неизменно выставляла обратно, со смехом и ужимками. И вот однажды ночью, я – будучи сам не свой – упал перед нею на колени, заливаясь слезами и признаваясь в любви, прося у неё пощады и снисхождения – я готов был выполнить всё, что бы она ни просила. И она мне ответила, что о своей просьбе скажет на следующий день, назначив мне встречу в королевской подвесной оранжерее, где растут фрукты. И выпроводила меня, как обычно. На следующий день я пришел туда, куда она позвала. После целой ночи размышлений о том, какой подвиг во имя любви изобретет для меня взбалмошная красотка. Но она, сверкая зелеными кошачьими глазами, зазвала меня в дальний конец оранжереи, в которой повсюду свисали спелые плоды. Это уже была женская часть этого сказочно-прекрасного сада, но я не обратил тогда на это никакого внимания. Моя спутница открыла флягу и напоила меня вином, как она сказала – для храбрости. А потом вдруг сказала, что я должен буду, ради неё, темной безлунной ночью выйти за город, на перекресток двух дорог... И призвать к себе черного аспида, чтобы заключить с ним союз. Тогда мне в жизни будет удача, и только тогда она будет моею. Я в ужасе отшатнулся от нее, а она захохотала – и бросилась прочь. И тут я понял, что она черным колдовством и магическими взварами овладела моим сердцем, и у меня один лишь путь к свободе – убить эту ведьму. Не знаю, что со мной творилось...Я был, как безумный; бросился за ней, на ходу обнажая нож. А в этот день, о чем я тогда и не вспомнил, настолько я был одурманен, был женский праздник сбора фруктов, и все женщины шли в сады, срывая спелые грозди винограда и одеваясь в платья шафранного цвета. И я издали увидал такое же, как у моей зазнобы, шафранное платье, золотисто-каштановые волосы, перевязанные алой лентой... И она беспечно срывала кисть винограда, стоя ко мне спиной. Наполненный дикой свирепой яростью, обыкновенно мне не свойственной, я метнул в неё нож. Женщина упала как подкошенная, не успев даже вскрикнуть. И...это была наша королева Амария... Я увидел, что она мертва, и застыл на месте. Минуту-другую я хотел признаться во всем. Но тут я вдруг увидел бледное лицо фрейлины, которая была моим злым роком, и вновь кинулся за ней. Она же, бросив на меня лишь скользящий взгляд, ломая руки и причитая, припустилась за воображаемым убийцей, будто бы убегающим из сада, с криками: "Держите его!" Начинали сбегаться люди, и мы все бежали за ней, и я нёсся уже в толпе, и люди разделялись и устремлялись по разным коридорам в погоне за призрачным убийцей, указуемым этой девушкой. Эта фрейлина затем дала показания, что видела незнакомого человека, убившего госпожу. Я не знаю, в самом ли деле ей кто-то привиделся, или же она знала обо всём – и почему-то выгородила меня... Я не оставался с тех пор с ней наедине – а вскоре она уехала в земли Свободных Сеньорий, найдя для себя там новую работу компаньонки. Как сделали многие из тех, кто служил Амарии. Злополучный же нож незадолго до проклятого дня я купил случайно, в лавке, и никому не показывал: не было в нем ничего особенного, хотя он и привлек меня чем-то... Так что, я не был никем заподозрен, тем более что у меня не было никакой причины убивать нашу госпожу. Но с тех пор я никогда не глядел на женщин и так и не был женат.

– Встань с колен, брат Зард... Глубока и тяжка твоя вина, ибо человек ты слабый и склонный к проявлению бесконтрольных чувств. Но убийство твоё было роковым и непреднамеренным, и злые козни и сети были расставлены. Против тебя вершилась черная ворожба и спаивали тебя приворотными зельями. Ты попал в зловещий перехлест: направленное против тебя злое колдовство, лишающее воли и разума, наложилось, волею случая, на волну черного зла, направленную в сторону королевской крови... Ибо именно в этот момент направлялись убийцы и способствующая им черная сила ворожбы в сторону опочивальни маленького сына вашей королевы. Ты явился тем, кто поглотил и перенаправил эту силу, но шла она не от тебя, а из других источников. Пусть же ноша твоя будет не столь тяжела после исповеди. И да простит тебя великий Крон...Отец-время, меняющий и стирающий всё. Ты будешь прощен на Страшном его суде, если твои благие поступки превысят прегрешения. Ступай и не греши! Только, сын мой, почему ты обратился именно в храм Крона?

– Я не смею не только преступить порог Храма Великих Сил волшебников Руна, но даже приблизиться к нему. Силы храма не допускают к себе людей с черным сердцем и пятнами на душе. Я боюсь коснуться их святости. А времени, что грядет, я также боюсь и трепещу перед темным нашим будущим – сейчас, как никогда.

– Всё смывает с сердца боль и покаяние. И двери храма открываются вновь. Время – вот тот лекарь, что может вылечить любой недуг, если человек решил исправиться и идти к свету. Ты должен обратиться к традиционным богам вашей страны, чтобы силы тьмы не поглотили тебя вновь. А сюда... Забудь дорогу. Я выведу тебя потайным ходом. Тебе не нужны дальнейшие церемонии этого храма, они слишком опасны для тебя. Ступай за эту дверь, иди подземельем – и выйдешь далеко отсюда.

– Спасибо, о Верховный Держатель! – ответил дрожащий голос. Послышались шаги и скрип открываемой двери.

После непродолжительных колебаний, Арэн решился незаметно, будучи невидимым, отодвинуть портьеру, пересечь исповедальную комнату и приблизиться к открытой двери. Чтобы следом за выходящим, прошмыгнуть на свободу. Но дверь за советником тайной службы уже успела закрыться, когда он подошел к ней. Арэн помедлил в нерешительности: открыть дверь и бежать? И будь что будет? И вдруг услышал:

– Стой! Кто бы ты ни был: дух бесплотный или же человек, владеющий магией! Я не принесу тебе вреда...

Арэн застыл, неподалеку от говорящего эти слова.

– Прошу тебя, выслушай исповедь старика! Того, кого зовут Верховным Держателем и Пэтриком Седьмым. Я многое сейчас провижу, хотя и не обладаю магией: это говорит о моей скорой смерти. Кто бы ты ни был, дух или странник – я исповедаюсь тебе. Ты – последний, кто слышит мой голос.

Арэн молчал, но, казалось, старику и не требовалось ответа.

– Некогда в юности я стал послушником Дома Крона, ибо всю свою жизнь хотел посвятить поискам смысла и веры. Все другие ветви религии, все остальные двенадцать, предполагали наличие магических способностей у своих последователей, и лишь Дом Крона допускал служение ему бесталанных в магии. Таких, как я, – продолжал Пэтрик Седьмой.

– В то время, когда я достиг уже многих священнических регалий и даже получил некоторую магическую силу, случились большие потрясения в наших рядах. Мой наставник, Нэсэр Третий, который тогда, более тридцати лет тому назад, был Верховным Держателем, решил объявить бога Крона главным над всеми богами. Он считал, что это послужит для объединения верующих людей: чтобы не разделялись они в будущем, по предпочтениям того или иного бога. Из всех богов он выбрал особняком стоящего бога Крона. Потому, что именно время имеет самую большую власть над нами всеми: и простыми людьми, и магами, и даже бессмертными богами...

После его смерти, мои собратья по вере и вовсе решили основать отдельную религию Верховного бога Крона, ибо нас стали воспринимать отдельной сектой. Я пытался отговорить их от отделения от всеобъемлющей магической церкви Руна, но у меня ничего не вышло, хотя именно меня избрали Верховным Держателем, преемником Нэсэра Третьего. Вопрос решали голосованием, и голосов за отделение было в два раза больше. Так мы стали отделёнными от других. А потом... убрали в нашей церкви магическую проверку на Силу Света. Поскольку именно в служители Крона и раньше брали всех, а не только магов. И после этого в наши ряды – всё более и более – стало проникать зло. Не стало препятствия для его проникновения.

Я первое время пытался устранять наглых и алчных, но вражьи силы имеют свои способы убеждения, прежде всего это посулы денег и власти. За моей спиной и моим именем вскоре стали твориться неправедные дела. Мир меняется, и Дом Вседержителя Крона меняется вместе с ним, и нет больше света в нашем Доме. Теперь – наоборот, те, кто имеет свет, затаились и спрятались в большинстве темных его рядов. Честные священники здесь еще есть, но их единицы. И после моей смерти вся наша церковь станет управляться верховным злом. Уже сейчас искажается и выхолащивается любое знание и таинство... Я уже вижу их борьбу за власть между собою, их захват мирской власти... Что-то злобное и чуждое, нечеловеческое, проникло именно в наши стены, заползло в сердце нашей веры, и нет у нее будущего... И да простят потомки несчастного старика, который под конец жизни уже всё это провидел – и ничего не мог изменить! Безверие и отчаяние преследовало меня в последние годы... Видя, как вокруг смыкаются тесные ряды моих сотоварищей по вере, погрязших в самом черном зле, я только молился и надеялся, когда надо было действовать и призывать. Я уехал из Кронхорда в Аморею, чтобы тихо вершить здесь свою службу. Но сейчас они добрались и сюда...Теперь я скоро уйду... Мне страшно думать о том, что будет, если злые силы захватят всю Аморею, родину Сигурда... Дух или человек, владеющий магией! Зачем-то ты появился в этих стенах и услышал целых две исповеди. Так было угодно провидению. Я уже почти вижу тебя... Ты – человек. И ты непростой человек. Помоги мне зажечь эту свечу... И, когда она прогорит, вместе с пламенем исчезнет и моя душа из этого мира... Я знаю: так будет...

Верховный Держатель пошатнулся – и Арэн подхватил старика, чтобы он не упал. Его тело было почти невесомым. Затем он помог умирающему добраться до стоящего у стены высокого мягкого стула и сесть в него. Он взял свечу из его дрожащих рук и поставил в напольный, высокий подсвечник. Зажег свечу с помощью прутика, поднесенного к пламени камина, и она ярко вспыхнула.

Внезапно Арэн понял, что теперь, сидя в кресле, старик видит его. Ведь он отражался в зеркале, что висело на противоположной камину стене.

– Ступай теперь, добрый человек... Благодаря тебе, я ухожу с миром. Без присутствия рядом моих служителей Крона. Ты дал мне этот последний свет... И да будет добрым к тебе безжалостное время. Благословляю тебя! А теперь, выходи через подземный ход: тот самый, через который вышел несчастный Зард. Не знаю, как и для чего ты проник сюда, и знать не хочу. Иди с миром, оставив пока план мести. И не поминай меня лихом! – и старец прикрыл свои глаза, этим действием отрешаясь от дальнейшей беседы.

Арэн же последовал его совету, и вскоре вышел, затворив за собою дверь.

В подземелье, куда он спустился, по стенам висели факелы. Арэн легко продвигался вдоль освещенного подземного коридора. Затхлый воздух подземелья вызывал кашель, сыростью веяло от пола, но ничего страшного или опасного здесь не оказалось. В конце пути была небольшая деревянная дверь, открыв которую Арэн очутился в небольшом искусственном гроте старинного усадебного парка. Поблизости был дворец, чью принадлежность Арэн сразу определил по гербу над входом. Герб принадлежал советнику Ариману: с двумя чашами весов на нём. Причем, на одной из чаш была змея в короне, а на другой – роза. Сейчас символ показался Арэну зловещим. Тем более что роза, подаренная Эрин, до сих пор хранилась сейчас в его нагрудном кармане. И картина «Змея и роза» возникла перед его глазами. Вместе с памятью о тайне, которую она хранила.