Текст книги "Моя. Чужая. Беременная (СИ)"

Автор книги: Ольга Висмут

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Глава 10

1. МАКС

– Егор, выйди, – приказываю, пытаясь не выдать эмоций.

Охранник понятливо кивает, оставляет коробку на столе и, кинув на Асю извиняющийся взгляд, исчезает за дверью.

Она же сердито пыхтит.

– Не смей крутить жопой перед с моим персоналом, – цежу сквозь зубы. – Если передок зачесался, можешь выписать себе дружка из секс-шопа.

– Чего? Ты!.. Вы!.. – она сжимает маленькие кулачки. – Вы просто хам, Максим Николаевич!

– Хам, который дал тебе крышу над головой и одежду. Даже трусы у тебя на жопе куплены за мой счет.

– Да вы! Вы! – она захлебывается собственными словами, а потом хватает со стола оставленную коробку и швыряет в меня. – А вот и выпишу! Целых двух! Да подавитесь своими тряпками! Мне от вас ничего не нужно!

Я успеваю отшатнуться. Коробка падает к моим ногам. Ася, всхлипывая, бросается к выходу. Пролетает мимо меня, а через миг раздается грохот захлопнутой двери.

Пинаю коробку. Она ни в чем не виновата, но меня корежит от бешенства. Если сейчас не найду, на что вылить злость, то просто разнесу здесь полдома.

– Максим Николаевич, ужин…

Только сейчас замечаю свидетеля этой безобразной сцены: Татьяна все это время стояла в дверях кухни.

Рычу:

– Не сейчас!

Она понятливо отступает в тень.

Поднимаюсь к себе. В кабинете ждет боксерская груша. Сегодня я молочу по ней с особым остервенением.

Но это не приносит желанного облегчения. Пытаюсь сосредоточиться на бумагах – и не могу. В голове вертится только одно: Ася. Чертова Ася! Куда не гляну – везде вижу ее осуждающий взгляд.

Если бы я верил во всякую ерунду, то уже решил бы, что она ведьма, которая приворожила меня. Но я не верю. Я прагматик до мозга костей. И сейчас прекрасно осознаю, что со мной творится.

Я поступил как свинья. И чем больше понимаю это, тем больше злюсь. Я был не прав, мне стоит извиниться. Она не виновата в том, что у меня был плохой день. Она вообще ни в чем не виновата.

С рычанием сметаю со стола бумаги и поднимаюсь. Они разлетаются по комнате и планируют на пол, иду прямо по ним. Сбегаю по лестнице на первый этаж. Здесь тишина…

Кухня встречает молчанием и одинокой тарелкой на столе, в которой давно все остыло.

Похоже, я сегодня без ужина, Татьяна уже ушла. А Ася? Она-то хоть ела?

Взгляд цепляется за коробку. Та все еще стоит в углу, куда я ее пнул.

Поднимаю. Действительно тяжеловато для беременной женщины. Хорошо, что она не стала тащить. Сам отнесу. Заодно и извинюсь перед ней.

Довольный возникшей идеей, приближаюсь к дверям ее комнаты. Они плотно закрыты. Хочу уже постучать, когда странный звук заставляет напрячься.

Ася… Она что… плачет?

Прислушиваюсь.

Из-за двери доносятся тихие всхлипы.

Ненавижу женские слезы. Помню, как мать постоянно рыдала и руки заламывала, когда хотела раскрутить отца на новую шмотку. И дорыдалась, что сбежала от него с каким-то альфонсом на десять лет моложе.

Мне было двадцать два, когда это случилось. Я учился и жил отдельно от стариков. Даже не знал, что между ними произошло, пока случайно не наткнулся в соцсети на матушкин аккаунт. Там она выкладывала фотографии своей счастливой “семейной” жизни с тем ублюдком. Развод, имущество пополам. Мой отец человек благородный, но глупый. Отдал ей все, что она захотела.

Я спрашивал “почему?”. Он ответил: когда полюбишь, узнаешь. Но его деньги не принесли счастья ни ей, ни ее новому мужу. Год спустя они оба пропали без вести во время землетрясения на побережье Хонсю. Их тела так и не нашли.

А отец просто спился. И тихо угас в больнице.

С тех пор я ненавижу фальшивые женские слезы.

 Но сейчас… Сейчас чувствую себя последним подонком, потому что Ася плачет из-за меня.

Не буду ее трогать. Просто оставлю коробку под дверями и все.

Приняв решение, наклоняюсь. И в этот момент дверь открывается. Наружу. Круглая металлическая ручка бьет прямо в бровь.

От неожиданности и боли падаю на пол. Хватаюсь за пострадавшее место и поднимаю ошарашенный взгляд.

В дверях стоит Ася. Судя по выражению на лице – перепуганная до смерти. И с ужасом таращится на меня.

–М-максим Николаевич… – тихо блеет.

Закрываю глаза.

Я позорище. Сам себе омерзителен.

– Максим! Николаевич! – в ее голосе появляются истеричные нотки. – Вы живы? Я вас… не убила?

Слышу, как она наклоняется надо мной.

– Почти, – хриплю.

Под ладонью наливается синяк и течет что-то теплое, липкое.

Красава. Теперь недели две точно придется ходить в темных очках.

– Ох, божечки! Подождите, я сейчас!

Она срывается с места в сторону кухни.

Ага. Можешь даже не торопиться.

Слышу, как она шуршит чем-то в ящиках, потом звук льющейся воды. Что она задумала? Не прибить так утопить?

Приоткрываю один глаз. Больно. Хорошо она меня треснула, не по-детски.

Ася быстро возвращается с мокрым полотенцем в руках и все с тем же затравленным взглядом. Опускается рядом со мной на колени.

– Вот, давайте я вам помогу.

Трясущимися руками прикладывает холодную тряпку к пострадавшему месту.

– Только, пожалуйста, не умирайте!

– Что?

– Не умирайте! – всхлип. – Пожалуйста!

Еще один всхлип.

Забираю полотенце у нее из рук.

– С чего ты взяла, что я умираю?

– Ну как же… у вас кровь идет.

И правда, видимо ручка бровь рассекла, а я не заметил.

– Может, “скорую” вызвать? – Ася смотрит на меня таким взглядом, будто уже похоронила и оплакала. – Они зашьют…

– Шрамы украшают мужчину, – выдаю банальную глупость. – Тебе нравятся мужчины со шрамами?

Она замирает с открытым ртом. Пухлым розовым влажным ртом, в который так и тянет впиться поцелуем.

И только сейчас я замечаю, как она близко. Провокационно близко. Ее грудь почти касается моего плеча. Стоит мне слегка развернуться, и она окажется прижатой ко мне.

От этих мыслей просыпается кое-какая часть моего тела.

– М-максим…

– М?

– Вы на меня так странно смотрите…

Ее робкий шепот заводит меня. Не понимая или не желая понимать, что со мной творится, она быстро облизывает губы. Вид ее розового язычка заставляет меня застонать.

– Больно?! – она испуганно подается ко мне.

 Ее грудь упирается мне в плечо. Обалденная грудь. Руки сами собой тянутся, чтобы потрогать ее.

Приказываю конечностям вернуться на место.

– Ага, – дышу через раз. – Очень больно. Не могла бы ты слезть с меня?

– Ой, – она смущенно краснеет. – Простите…

Отодвигается. Вид у нее при этом такой смешной и нелепый, да и вся ситуация из разряда “нарочно не придумаешь”, что я сам не замечаю, как начинаю смеяться.

Возможно, это нервное. А возможно, мой организм наконец-то нашел способ выпустить пар.

Через минуту Ася присоединяется ко мне, и вскоре мы оба хохочем так, что, наверное, и на улице слышно.

Смех обрывается, когда мы замираем глаза в глаза. Это словно гипноз. Смотрю в ее глаза и тону. Медленно. Безвозвратно.

Нельзя. У меня есть обязанности. Есть… Невеста.

Ася резко отшатывается.

– П-простите, я все-таки вызову “скорую”, в рану может попасть инфекция.

– Не надо, – останавливаю ее и поднимаюсь. Возбуждение уже схлынуло, оставив чувство усталости. – Съезжу сам. У нас тут медпункт недалеко.

2. АСЯ

Я честно пытаюсь его подождать, но засыпаю. Просыпаюсь от звука мотора. Это вернулся Максим. Вскакиваю, желая узнать, как все прошло у врача, уже хватаюсь за дверную ручку, но замираю, услышав его усталый голос:

– Все нормально, Ларис, просто швы наложили. Ложись спать, завтра встретимся… Хорошо, поужинаем вместе. Постараюсь разобраться с делами пораньше...

Мои пальцы соскальзывают с дверной ручки. Макс проходит по коридору, шумно топая. Сразу видно, что привык жить один. А я в полной растерянности опускаюсь на кровать и еще несколько минут прислушиваюсь к его затихающим шагам.

Лариса… Это… это его невеста?

Почему сердце так колет?

Растираю грудь, пытаясь унять неприятное ощущение. Потом ложусь набок, подтянув колени к груди. Живот почти не заметен и еще не мешает. Не хочу сейчас думать о том, что будет, когда мое положение станет заметно невооруженным глазом. Вообще ни о чем не хочу думать.

В уголках глаз собираются слезы.

Только их не хватало!

Одна… без имени, без родных и друзей. В чужом доме. В зависимости от чужой милости.

И даже мужчина, который мне нравится, тоже чужой!

...Утром, когда я выхожу в кухню, в мойке стоят пустые тарелки. Татьяна сообщает, Максим Николаевич уже позавтракал и уехал. Обедать дома не будет, ужинать тоже.

Я молча киваю, проглатываю завтрак, не чувствуя его вкуса, и принимаюсь за уборку.

Так идет день за днем. Мы с Максом больше не видимся. Он словно избегает меня с того дня, как я рассекла ему бровь. Уходит рано, когда я еще сплю, приходит поздно, когда я уже сплю.

В первые дни я еще пытаюсь подкараулить его и нормально поговорить. А потом решаю: зачем? Мне ему сказать нечего. У него есть невеста, а я беременна не пойми от кого и даже собственного имени не помню.

Моя память возвращается урывками, причем без всякой системы. Например, когда стою у плиты, в голове всплывают рецепты. Это радует Татьяну Ивановну. Теперь она меньше готовит и больше отдыхает.

Малыш меня почти не беспокоит. Разве что напоминает о себе утренней тошнотой. Да и то не всегда.

На третий день меня ждет приятный сюрприз: Макс оставил для меня ноутбук. Правда, радость быстро испаряется: к вайфаю он не подключен, пароль заблокирован, так что на нем разве что пасьянсы раскладывать можно. Зато в папках много книг, игр и сериалов.

Это он так заботится обо мне в своей странной манере? А почему вайфай заблокировал?

Меня это слегка напрягает. Но Татьяна относится ко мне хорошо, а позже я знакомлюсь с двумя охранниками, которые сменяют друг друга в будке у ворот, и оба оказываются симпатичными молодыми парнями военной наружности.

Кирилл и Захар балагуры, но свое дело знают, иначе бы Макс их не держал. Иногда Татьяна отправляет меня к ним, отнести термос с кофе. Парни вскакивают при виде меня, улыбаются и вообще ведут себя так, что я не чувствую себя пленницей в этом доме. Наоборот, с каждым днем, проведенным здесь, мне становится все спокойнее.

Я все чаще ловлю себя на том, чувствую себя в безопасности. Пусть даже Макс меня сбил.

Сбил! Но ведь не бросил! Другой на его месте мог бы завести подальше в лес и оставить в снегу. А он отвез в клинику, оплатил лечение и поселил в своем доме. Скорее всего из чувства вины или еще по какой-то личной причине. Но мне очень хочется верить, что это причина во мне…

К концу недели я уже настолько привыкла к дому, что чувствую себя почти хозяйкой. Осталось только с памятью разобраться. И еще со странным сном, который повторяется каждую ночь с тех пор, как Макс начал избегать меня. Я будто бегу в темноте за кем-то. Умоляю остановиться, но каждый раз все заканчивается яркой вспышкой света и лицом Максима, склонившегося надо мной.

Сегодня пятница, Макс должен приехать пораньше, поэтому мы с Татьяной Ивановной вместе готовим ужин.

Ау!

Нож соскальзывает, и на сгибе пальца возникает порез. Он быстро наполняется кровью. Алая струйка стекает вниз, на манжету, и я, не придумав ничего умнее, сую палец в рот.

– Ох, ты ж, неумеха! Быстро под воду, – командует Татьяна.

– Да, сейчас, – открываю кран.

Холодная вода смывает кровь.

Со стороны ворот доносится звук клаксона. Чья-то машина останавливается возле дома.

Я хмурюсь. Это не Макс. С чего бы ему сигналить?

Звук повторяется. Требовательный и резкий.

Глава 11

1. АСЯ

– Где ж там Кирилл? – Татьяна Ивановна выглядывает в окно. – А, так он отошел. Как же не вовремя! Ась, глянь кого там принесло. Только ограничитель с калитки не снимай, а то мало ли...

– Поняла, – вытираю руки о полотенце. – Сейчас разберусь.

Если бы это был Макс, то он бы уже заехал.

Поспешно накидываю новенький пуховик и выскакиваю в мартовский холод. Машина настырно сигналит все время, пока я иду к воротам.

Приоткрываю калитку. Возле забора стоит внедорожник с затемненными стеклами. Но стоит мне выглянуть, как со стороны водителя опускается стекло. За рулем сидит симпатичный брюнет и во все тридцать два зуба улыбается мне.

– Добрый день. Чего шумите? – ворчливо спрашиваю его.

– А ты кто? – улыбка становится еще шире.

– Незнакомцам имя не говорю, – отрезаю, глядя ему в глаза.

Не в настроении я сегодня. А может от Татьяны уже заразилась вечным недовольством.

Брюнет выбирается из машины, засунув руки в карманы джинсов, вальяжно подходит к калитке.

– Так давай познакомимся, – поигрывает бровями. – Макс не говорил, что у него такие красавицы в доме водятся. Ну, открывай.

Хмурюсь, поглядывая на него. Похоже, какой-то знакомый Максима, но Татьяна Ивановна сказала никого не впускать.

– Пропустишь? Или у Макса такая охрана теперь? – он зубоскалит, разглядывая меня.

– Извините, но Максим Николаевич не предупреждал о вашем визите, – сухо отваживаю его. – И мне сказано никого не пускать!

Собираюсь захлопнуть калитку. Дергаю дверь, но гость успевает поставить ногу.

– Меня Роман зовут. Скажи свое имя, цветочек, и будем знакомы.

– Вот еще. Ногу уберите.

Странно, этот человек еще ничего плохого сделать не успел и даже весьма симпатичен. Лицо привлекательное, фигура подтянутая, высокий, широкоплечий. А я ощущаю нервозность и желание побыстрее избавиться от его общества.

Отвыкла я, что ли, от людей? Или никогда не любила сталкиваться с чужаками...

Он наклоняется ко мне. Резкий парфюм и запах зимней кожаной куртки бьют в нос так, что я громко чихаю.

– Ты чего, киса? – в серых глазах играет охотничий интерес. – Я же тебя не съем.

Передергиваю плечами. Киса. Это слово вызывает во мне волну отвращения.

– Ой, у вас машину уводят! – тычу пальцем брюнету за спину.

Роман ведется как мальчик. Оборачивается с резко побледневшим лицом и ногу по инерции убирает. Я тут же захлопываю калитку у него перед его носом.

Сердце бешено колотится, а я тяжело дышу. Надо же так опростоволоситься! Незнакомца чуть на порог не пустила. А у нас тут собаки. Кто будет виноват, если они его загрызут?

Кутаясь в пуховик, бегу к дому. Ко мне, виляя хвостом, несется одна из собак.

– Привет, мой хороший, – протягиваю ему руку.

Это Фунт – огромный черный доберман. Он уже считает меня за свою, тычется носом в ладонь, ластится и крутится вокруг меня, выпрашивая вкусняшку. Еще бы. Я уже неделю кормлю их два раз в день.

– Алло, Макс, а чего это меня к тебе домой не пускают? – раздается по ту сторону каменного забора.

Вот еще. Кто знает, что это за тип и чего ему надо?

– Кто-то приехал? – а вот и охранник появляется из-за угла, одергивая форменную куртку.

Похоже, в туалет бегал.

– Ага, какой-то мужик непонятный, – бурчу, гладя мощную шею собаки.

– Молодец, – Кирил подмигивает по-свойски и поднимает большой палец вверх. – Максим Николаевич сказал никого без него не пускать.

Он возвращается в будку. Я прощаюсь и в сопровождении Фунта топаю к дому.

Все мы люди, у всех есть потребности.

Следующий час корплю над антрекотами. Когда почти все готово, с улицы доносится звук открывающихся ворот и мягкий шорох шин по накатанному снегу.

Собаки радостно лают. Вижу в окно, как они несутся к знакомой машине, виляя хвостами. Сразу видно – хозяин приехал. Его машину они узнают по звуку мотора, когда она еще только подъезжает к воротам.

Татьяна впихивает мне в руки стопку тарелок. Я сервирую стол и ловлю себя на том, что мечтательно улыбаюсь. Неужели сегодня Макс наконец-то будет ужинать дома?

Слышу, как открывается дверь. В холле становится шумно. Я узнаю голос Максима, он что-то говорит, но слов разобрать не могу. Разве что тон… и он очень странный. Заботливый…

Никогда не слышала, чтобы он так с кем-нибудь говорил.

Неужели… Макс не один?

Инстинктивно поправляю одежду.

Меня слегка потряхивает. Странная реакция на человека, который тебя сбил, но все же.

Шаги приближаются к кухне.

Оборачиваюсь к двери, и улыбка застывает у меня на губах.

На пороге стоит Макс, держа на руках девочку лет пяти в ярком розовом комбинезоне.

– Папа, это кто? – она морщит лобик. – А где Таня-Ванна?

2. МАКС

Сказать, что неделя выдалась напряженной – это ничего не сказать. Все навалилось в один момент, и к пятнице я уже чувствую себя полностью выжатым.

Лариса готовится к свадьбе и требует, чтобы я принимал в этом активное участие. Ее отец приставил слежку за мной, которую вычислили мои парни, и в среду у нас с Радзинским состоялся неприятный разговор.

К тому же спонсоры устроили пару благотворительных вечеров, чтобы собрать деньги в местный фонд помощи онкобольным, и мне пришлось там появиться с невестой под руку. Отделаться чеком не удалось, хоть я и пытался.

А еще этот Камушкин со своей женой засел в голове. Я хотел забить на них, но Санчо сказал, что раз налоговая взяла в разработку их шарашкину контору, да еще завели уголовное дело из-за убийства, то выйдут и на меня. Всплывут контракты с нашей платформой. Я знаю, что чист, но перепроверить все же стоит. Нельзя отрицать человеческий фактор. Когда в корпорации работает столько людей, за всеми не уследишь. Но мне и не надо. Для этого есть служба безопасности.

Наш безопасник Демид Таранский по прозвищу Таран быстро нарыл досье на Камушкина и его жену. Я не успел его просмотреть, некогда было. Решил отложить до выходных и дома спокойно изучить. Но вместо этого забыл в офисе. Потому что позвонили из больницы: у тещи случился инсульт. Пришлось все бросать и ехать в клинику.

Мира уже сидит там. Врачи забрали ее вместе с бабушкой. Когда я вхожу в холл, она выскакивает ко мне из ординаторской.

– Папа!!!

Я подхватываю дочь на руки, заглядываю в зареванное лицо.

– Я тут, малыш, все хорошо.

– Бабушка умрет, да? – она шмыгает носом.

– Нет конечно, кто тебе сказал эту глупость?

– Тети вон там, – тычет пальчиком в сторону рецепции, где сидят две молоденькие практикантки.

– Сейчас эти тети станут ниже на целую голову! – цежу сквозь зубы, еле сдерживая нахлынувший гнев.

Какая курица могла такое сказать при ребенке?! Только безголовая!

– Максим? – к нам спешит сам главврач “Эдельвейса”– Кронин Федор Евгеньевич, в быту просто Евгеныч, мировой мужик, доктор медицинских наук и профессор.

С ним мы знакомы уже несколько лет. Когда-то он пытался спасти моего отца, за что я до сих пор ему благодарен. И полностью доверяю. Почти.

– Рад тебя видеть, – говорит он, подходя ближе. – Твоей родственнице уже оказана первая помощь. Сейчас она отдыхает в палате.

– Я могу увидеться с ней? – пожимаю протянутую руку.

– К сожалению, нет. Ей показан полный покой, но ты можешь заехать утром. Думаю, за ночь ее состояние стабилизируется.

– И я смогу забрать ее домой? – уточняю.

– Это исключено. Марии Федоровне лучше побыть под наблюдением несколько дней, во избежание рецидива. Не переживай, мы назначим ей лучшее лечение. Но, боюсь, тебе придется запастись терпением.

– О чем это вы?

На руках всхлипывает Мира. Надеюсь, Евгеныч не собирается сказать при ней, что моя теща вот-вот умрет.

– Мы смогли быстро купировать приступ. Но ей потребуется реабилитация, а это может затянуться на несколько месяцев.

– Ясно.

Придется искать няню для Миры.

– Могу я узнать, – Евгеныч отвлекает меня от раздумий. – С твоей женой все в порядке?

В полном недоумении смотрю на него:

– С женой? Представления не имею. Мы не виделись уже год.

– Но как же? – глаза главврача расширяются за очками. – Разве ты не жену привозил к нам пару недель назад?

Не сразу, но до меня доходит, что он принял Асю за мою жену! Надо срочно прояснить ситуацию, пока не пошли ненужные слухи.

– Эта девушка мне не жена, – говорю как можно спокойнее. – Она моя близкая родственница и попала в некрасивую ситуацию. Надеюсь, вы понимаете, что эта информация не для прессы?

Евгеныч понимающе кивает:

– Не переживай, ты меня знаешь. Из этих стен ничего не уйдет. Здесь очень щепетильно относятся к личной жизни клиентов.

– Знаю, поэтому и привез ее к вам, Федор Евгеньевич.

– А когда-то ты называл меня “дядя Федя”, – хмыкает он и переводит взгляд на Миру. – Как выросла уже принцесса. Вся в папу. Жаль, что твои родители ее не видят.

– Да, очень жаль, – отвечаю сухо.

Не люблю, когда кто-то заводит речь о родителях, но Евгенычу можно. Он близкий друг отца. Точнее был им, пока мой батя не спился. Они даже учились вместе.

В кармане врача гудит телефон.

– Нужно идти, – вздыхает Евгеныч. – Береги себя, Макс, а за тещей твоей мы присмотрим.

Пока я стоял с Мирой на руках за стеклянными дверями холла, парни успели достать из багажника и закрепить на заднем сиденьи детское кресло. Так что нам ничего не мешает отправиться домой. Но по пути делаем пару остановок, чтобы купить малышке игрушки и сладости.

Я, конечно, плохой отец. Ничего не смыслю в воспитании маленьких девочек. Но сейчас мне хочется чем-то отвлечь ее от грустных мыслей.

Увидев, что мы свернули на “объездную”, она начинает крутиться и заглядывать в окна:

– Папа, мы едем к тебе?

– Да, малыш.

– А бабушка?

– Бабушке нужно хорошо отдохнуть, а ты пока поживешь у меня.

– Ура! Я увижу Таню-Ванну!

К дому подъезжаем в сумерках. Уставшая Мира трет глаза, но улыбается, когда к нам, виляя хвостами, подбегают собаки. Она их совсем не боится. Да и как бояться, если еще четыре года назад она ползала вместе с ними на четвереньках. Сейчас огромные псы облизывают ее, как своего щенка. Мира смеется, обнимает за шею, целует собак в мокрый нос.

Мне же приходится задержаться у будки охранника.

– К вам сегодня приезжал Роман Алексеевич, – сообщает Кирилл. – Но вы сказали никого без вас не пускать…

Да, что-то припоминаю. Ромка звонил, но я как раз мчался в больницу и не стал говорить с ним. Просто отбился. Интересно, что он здесь делал?

Ладно, позже перезвоню. Странно, что он приехал ко мне без предупреждения.

– Папа-а, – Мира канючит и треплет меня за штанину. – Я к Тане-Ванне хочу-у!

Беру ее на руки и вхожу в дом. Здесь тепло и пахнет горячей едой. Я понимаю, что зверски проголодался.

Минут пять сражаюсь с замком на Миркиной курточке. Она хнычет и мешает мне всеми возможными способами. Наконец, я сдаюсь. Пусть Татьяна сама разбирается. В конце концов, она женщина.

Но вместо Татьяны в кухне стоит одна Ася.

При виде меня ее глаза расширяются вдвое и округляется рот. Она явно только что пробовала соус, потому что в уголке губ застыла капелька томата. И мне безумно, до спазма в паху, хочется слизнуть ее языком.

– Папа, это кто? – голос Миры заставляет очнуться. – А где Таня-Ванна?