Текст книги "Намеренное зло(СИ)"

Автор книги: Ольга Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

И еще эта темнота... он боялся ее так, как не боялся даже свою мать. Он боялся, что она заставит-таки его совершить ужасное...

Тут дверь в его пыльное логово отворилась. На пороге возникла молодая женщина и, очаровательно улыбаясь, проговорила:

– Привет, а я вот из отпуска, а тут такая новость! Ты уже слышал?

Матвей моментально выпрямился на стуле и невольно улыбнулся в ответ. Елена Александровна, преподаватель введения в волшебство, была невероятно светлым, радостным существом, единственной женщиной, которую Матвей не боялся и которую не подозревал в нехороших на свой счет мыслях. Просто потому что с такой улыбкой и открытым взглядом лгать невозможно. Помимо прочего, Елена Александровна была хороша собой – невысокая, чуть полноватая, со светло-карими глазами и ямочками на щеках, возникавшими всякий раз, когда она улыбалась.

Когда Матвей смотрел на нее, ему казалось, что от молодой женщины исходит свет, как от ангела какого-нибудь. Не то, чтобы Матвей был лично знаком с ангелами, но именно это сравнение упорно лезло в голову.

– Да, слышал. Мне Елена Ивановна сказала. А вы... хорошо отдохнули?

– Матвей, вот ты зануда, – укорила Елена Александровна, подходя к столу, за которым сидел Матвей. – Столько лет знакомы, а ты до сих пор "выкаешь". Мне даже неудобно.

Но Матвей, хоть режь его ножом, не мог заставить себя обращаться к окружающим на "ты". Это очень фамильярно, мать никогда бы не одобрила. Он улыбнулся второй раз и почувствовал, что жизнь налаживается. Несмотря на все, вопреки всему.

– Не могу по-другому, – признался он, будто в чем-то постыдном. – Но буду стараться.

– Ты не хочешь пообедать? – спросила Елена Александровна. – Уже час дня, я проголодалась. Может, сходим куда-нибудь?

"Сходим куда-нибудь" означало посещение небольшого уютного кафе через квартал, и Матвей с воодушевлением принял предложение.

– Все равно ни одной живой души в школе, даже если задержимся, никто не узнает, – прощебетала Елена Александровна, когда они выходили из школы. – Да и денек уж больно хорош, чтобы взаперти сидеть. Как у вас дела?

– Ничего, – ответил Матвей. – Как вы очень верно заметили – в школе никого, но оно и понятно – лето на дворе.

– Ты так чудно выражаешься, я уже и отвыкла за месяц, – с улыбкой заметила Елена Александровна, и Матвей не усмотрел в замечании никакого подвоха или презрения. Молодая женщина так откровенно любила жизнь и наслаждалась каждым ее мгновением, не засоряя себе голову копанием в чужих странностях, что общение с ней – пусть довольно редкое в трудовые будни – бальзамом проливалось на истерзанную матвееву душу. Да, фраза банальна, но она невероятно точно отражала суть.

Матвей не мог бы сказать, что любит Елену как мужчина любит женщину – иногда ему казалось, что он вообще не способен на это чувство. И слава всем богам, что не способен. Любовь... она в понимании Матвея была предельно извращенной, двуличной, гадкой и требовательной. Волшебник и в мыслях не мог допустить, что будет испытывать эту гремучую смесь чувств под сладким названием к коллеге по работе. Нет, он не любил Елену, но она была единственной его отдушиной. И он это ценил и холил и лелеял их отношения, не близкие, нет, но... обыкновенные. Не испорченные тщательно маскируемым презрением, жалостью и двусмысленностью; не отягощенные взаимным недоверием и желанием самоутвердиться за счет унижения собеседника; не усложнённые влечением; обычная дружба.

– Наверное, оттого, что много читаю книг, – ответил Матвей, по привычке проанализировав себя в свете сказанного. – Я и мыслю такими фразами, и трудно перестроиться. Разговорный язык слишком беден. Ему не хватает образности.

– Зато сколько экспрессии! – рассмеялась Елена Александровна, подставляя лицо солнечным лучам. Пара стояла на оживленном перекрестке и ждала разрешающего сигнала светофора. – Ты обращал внимание, как дети разговаривают? Два слова – и океан страстей в них!

Матвей как мог прятал раненые ладони, но Елена Александровна заметила и спросила недоуменно:

– Это где тебя угораздило? И почему не лечишь? Это... пластырь? Матвей!

Матвей вороватым движением завел руки за спину, сглотнул, чувствуя себя нерадивым учеником, которого вызвали к доске.

– Пройдет. Это пустяки.

– Ну раз ты так говоришь, – с сомнением протянула Елена Александровна. – Хочешь, я помогу?

– Нет, спасибо большое. Не стоит, – выпалил Матвей, почти перебив её. – Не стоит.

Елена Александровна навязывать свою помощь не стала, вместо этого с энтузиазмом пустилась в повествование о том, как провела отпуск. Она говорила и говорила – оживленно, подкрепляя свою речь размашистыми жестами, а Матвей стоял и слушал, наслаждаясь звуками ее голоса. И не забывая при этом на светофор поглядывать – насколько он знал, Елена Александровна, захваченная рассказом, может и не заметить, что загорелся переход.

И вдруг перед глазами все потемнело, и он словно ослеп на мгновение. Он поморгал, протер глаза и зрение прояснилось. Не успел он озадачиться вопросом, не солнышко ли ему голову напекло, как темнота хрипло прошептала:

"Привет, зайчонок..."

Матвей похолодел. Ну почему сейчас? Почему его никак не оставят в покое? Кому он, жалкий неудачник, сдался? Звуки улицы в одночасье стали невыносимо громкими, раздражающими; Матвей едва поборол порыв зажать уши руками. Солнце перестало приятно греть – оно больно жгло, жалило. А зеленый свет все никак не загорался...

Люди толпились вокруг, гомонили, гудели, кричали, толкались. Невозможно, поистине невозможно выносить этот кошмар! Матвей из последних сил держался, чтобы не завыть. Ему нужно куда-нибудь подальше, где никого нет, лишь блаженная тишина и полумрак...

"Мы это сделали, зайчонок... – прошептала темнота. – И я хочу тебя отблагодарить за помощь..."

Матвей сжался от нехорошего предчувствия. Дрожащей рукой он вытер вспотевший лоб, отчего челка встала дыбом, как иголки у бешеного дикобраза.

"Я подарю тебе то, что ты хочешь больше всего на свете. Я подарю тебе Счастье..." – продолжала шептать темнота, и Матвей, не в силах выносить этот голос внутри своей головы, схватился за виски.

– Матвей? – спросила Елена Александровна откуда-то издалека озадаченно. – Что с тобой? Тебе плохо?

Матвей смотрел на молодую женщину во все глаза и не видел. Он вообще ничего перед собой не видел, кроме мельтешащих размытых пятен, движение которых сопровождалось жутким гудением.

– Матвей! Что с тобой?

– М-мне... – Выговорить хоть слово оказалось почти невозможно. Матвей ворочал языком, пытался вытолкнуть звуки из горла, но ничего не выходило. Голова его постепенно наполнялась болью, и Матвей был готов на все, лишь бы избавиться от нее. Если бы сейчас под рукой у него оказался молоток, Матвей воспользовался бы им, не задумываясь.

И вдруг все прошло – звуки стали тише, зрение обрело четкость, боль отпустила.

"Прощай..." – сказала темнота, и крепко поцеловав Матвея, испарилась.

Светофор переключился. Все пошли, а Матвей с Еленой Александровной остались стоять на месте.

– Что такое? Ты заболел? – встревоженно спрашивала молодая женщина, пристально вглядываясь в волшебника.

– Голова... – признался он. – Разболелась.

– Ну еще бы! – воскликнула она облегченно. – Это понятно. Ты бы еще шубу надел! Вот и заработал тепловой удар! Немедленно в тень. Я лечить тебя буду. Кафешка подождет.

– Лечить? – испуганно повторил Матвей.

Елена Александровна решительно взяла его под локоть, чем поразила безмерно, и потащила к ближайшей лавочке, расположенной в тени деревьев. Усадила его там, как малое дитя, а сама возвысилась грозно и, сведя брови, спросила:

– Как ты можешь так беспечно относиться к себе и своему здоровью? На улице тридцать градусов, а ты в рубашке, пиджаке и галстуке. Ты с ума сошел? Может быть, я не в свое дело вмешиваюсь, но тебе стало плохо!

"Наверное".

– Ладно, я быстренько подправлю, но учти – следить за собой надо. Сейчас лето, Матвей. И ты работаешь в библиотеке. Почему бы не надеть майку и джинсы?

Матвей в ужасе уставился на Елену Александровну – как это майку и джинсы? На работу? Но... нельзя! Мать не одобрит. Он не дворник и не подросток, чтобы облачаться в подобное.

Покачав головой, Елена Александровна что-то тихо зашептала. Матвей почувствовал, как по телу заструился прохладный воздух. Блаженное ощущение.

– Снимай пиджак, – потребовала молодая женщина. – Снимай немедленно, иначе я тебя сейчас сама раздену.

Матвей перечить не стал, хотя предложение и показалось ему неуместным. В итоге они добрались до кафе спустя еще десять минут. Обед занял полчаса, каждую секунду из которых Матвей напряженно ждал чего-то. То ли приступа безумия, то ли позорного обморока, то ли появления матери. Ничего из вышеперечисленного не произошло, но облегчения это не принесло. Наоборот, Матвей встревожился еще больше. Он старательно делал вид, что все хорошо: улыбался так, что под конец обеда у него свело скулы, контролировал каждое свое движение, каждый вздох, боясь натворить дел и одновременно прислушивался к ощущениям в голове – не прячется ли где темнота с жуткими приказами? Нормальную беседу он поддерживать в таком состоянии не мог, если и отвечал, то невпопад, с задержками, но Елену Александровну это не смутило – она болтала за двоих, за двоих же и радовалась. А если она и заметила некоторую неадекватность собеседника, то в душу ему лезть и не стала, и за это Матвей был ей безмерно благодарен. Он бы не смог соврать сейчас, а правда звучала дико.

К еде Матвей почти не притронулся, полагая, что в ней вполне может скрываться если не отрава, то еще какая-нибудь гадость. И вообще – кто даст гарантию, что кусок мяса, безмолвно лежащий сейчас на тарелке, не был когда-то человеком или волшебником? На этом куске разве написано, что это – говядина? Темнота способна на что угодно, и свято в это уверовав, Матвей старательно избегал смотреть на еду. А от запаха мяса его тошнило.

...Полностью измученный, он ввалился в свое логово, где моментально облачился в пиджак. Затем он уселся на стул и в отчаянии обхватил голову руками. Сколько он так просидел – сказать сложно, но очнулся только, когда скрипнула дверь библиотеки.

Матвей поднял голову – перед ним стоял незнакомый молодой человек в джинсах и светлой рубашке. На носу у него ловко сидели модные очечки. В руках гость держал детский самокат – как раз такой, какой очень хотелось иметь Матвею лет эдак двадцать пять назад. Маленький Матвей увидел похожий самокат у какого-то мальчишки из соседнего двора, и ему захотелось самокат тоже! Матвею даже снилось, что самокат ему купили! Однажды они проходили мимо магазина детских игрушек. Мальчик не выдержал и, вырвавшись от мамы, с которой практически всегда ходил за руку, забежал внутрь, а когда недовольная мама зашла следом, показал ей свою мечту, и просил со слезами на глазах, умолял купить, но... Мама наотрез отказалась покупать "эту дрянь". "Некогда", "грязь сплошная", "дырки на коленях", "хорошие мальчики не тратят время на беготню", "нет денег", и другие железобетонные аргументы. Тогда это была трагедия, и сейчас, глядя на самокат, Матвей невольно ощутил себя обиженным пятилетним мальчиком.

Молчание затягивалось. Матвей тонул в воспоминаниях, захлебывался в давно забытых ощущениях, и никак не мог сообразить, что он должен сделать. С чего начать. Ах, да, кажется это должно быть примерно так. "Добрый день... Ведь сейчас день, не так ли? Пусть и не самый добрый..."

– Добрый день, – произнес вслух вежливый Матвей, гадая попутно, кем бы гость мог быть. И зачем ему самокат.

– Добрый, – ответил молодой человек, приближаясь к Матвею. – Вы Матвей Корнеевич?

– Да. А вы, простите?..

– Меня к вам послала наша общая знакомая. Позвольте представиться – Счастье. И да – обмену и возврату я уже не подлежу...

***

Поход в магазин получился незабываемым. Напуганная предупреждениями, Лера вытребовала у Александра целый ворох разнообразных защитных и маскирующих амулетов, обвешалась ими, как елка – игрушками, и подозрительно позвякивала при каждом движении.

– Вы можете мне объяснить, почему в ваш дом может проникнуть любой дурак? – прежде чем уйти, спросила она, перетряхивая сумку в поисках кошелька.

Александр в это время сидел на ее кровати, изучая записки, и, видимо, слишком углубился в изыскания, потому что ответил после продолжительной паузы:

– Что?

Кошелек ни в какую не желал находиться. Лера перевернула сумку и вытряхнула содержимое на пол. А вот и он!

– Говорю, – пробухтела она, наклоняясь за кошельком, который как назло, упрыгал под кровать, – почему у вас в доме ходят все, кому не лень? Почему заклинаний защитных нет? Пожадничали?

– Отчего же. – Александр оторвался от бумажек. – Дом защищен, но... как показывает практика, сколь сильным бы ты себя ни мнил, всегда найдется тот, кто сильнее.

Леру эти слова с одной стороны успокоили, с другой – встревожили.

– То есть этот клоун сильнее вас? – вытаращила глаза она. – И кто он такой? Вы его знаете?

– Вряд ли, да это и не важно.

– А что тогда важно?

– Вернуть силу, наверное, – пожал плечами волшебник.

– То есть вы в этом еще и не уверены?

Александр положил записки на кровать, встал и прошелся по комнате. Задержался у окна и, смотря куда-то вдаль, ответил совершенно ни к месту:

– Самонадеянность никогда никому не приносила счастья. Увы, приходишь к этому пониманию только тогда, когда жизнь подставляет подножку и швыряет лицом в грязь. Так что... уверенность – штука относительная. Говоря проще, я могу быть уверен в неправильном. И нет никого, кто направил бы меня верным путем.

Леру его бестолковые философствования раздражали – желудок урчал, а пустыми фразами сыт не будешь.

– Самокритика – признак зрелости ума, – провозгласила она безрадостно. – Кто вас осчастливил, не выяснили?

– Отчего же. Выяснил. Я с самого начала имел определённые подозрения. Только это мне тоже не поможет.

Лера не пожелала разгадывать загадки. Не хочет говорить толком – оно и к лучшему, пусть сам в своих проблемах варится. Она вернулась к насущному.

– Ладно, я пойду за продуктами. Где, говорите, магазин? Три квартала?

– Три или четыре. От калитки налево.

– Я помню.

– Вот и отлично.

– Амулеты точно работают? – остановилась она в дверях.

– Не могу ответить.

Лера и сама поняла, что спросила глупость. Она вообще давно бы уже ушла, не затевая глупых разговоров, если бы ее не тревожило состояние её мужа. Александр был каким-то потерянным. С виду он казался равнодушным, как обычно, но за этим равнодушием больше не крылось спокойствия. Нет, за ним чувствовалась пустота, как будто он вместе с силой потерял уверенность в себе и желание бороться.

Он вроде бы ходил, говорил, что-то делал, записки вот изучал, но Лера не чувствовала в его действиях прежнего напора. Словно Александр все это продолжал по инерции, а когда и этого не останется – не будет ничего. И ее спасение накроется медным тазом.

– А как проверить? Вы же владелец. Подскажите.

– Их активировать надо. То есть, нужен тот, кто нашлет на тебя заклинание. Тогда и узнаешь.

– Огромное спасибо, – сердечно сказала Лера. – Надеюсь, до этого не дойдет. Я же быстро – десять минут, и дома.

...Вернулась она спустя двадцать минут. Преодолев все трудности – поиск продуктовой лавки, выбор еды, обратный путь, и умудрившись обойтись без приключений, Лера первым делом занесла продукты в кухню и отправилась в спальню переодеваться. Каково же было ее удивление, когда она застала Александра все в той же задумчивой позе около окна.

– Голову не напекло? – поинтересовалась она, направляясь к шкафу.

– Что? – рассеянно переспросил он.

– Ничего. Мне переодеться надо. Будьте добры.

Александр кивнул и вышел. Лера по привычке переодевалась быстро, сменив благообразные юбку и блузку на свободного покроя майку и штаны. Одолженные у мужа амулеты она аккуратно сложила в тумбочку, решив не возвращать – еще пригодятся. А поскольку за один поход в магазин Лера не смогла бы утащить провизии на месяц вперед, да и в планах стояло посещение родителей, можно было смело предполагать, что пригодятся они в скором времени.

В следующий раз пара встретилась, как ни странно, в кухне. По взгляду Александра Лера поняла, что в этом месте он не бывал уже очень давно, если вообще когда-либо.

– На завтрак у нас яичница с колбасой. Или каша молочная. Что будете?

– Мне все равно, – ответил он, и Лера вздохнула.

Нет, раньше, когда он был сволочью, но сволочью, умеющей постоять за себя, он ей импонировал гораздо больше.

– Вы никогда не думали о том, чтобы узнать, живы ли ваши родственники? – спросила она, чтобы хоть как-то его растормошить.

– Нет, – сказал он коротко. – Зачем?

– Затем. Все-таки вы не чужие друг другу.

– Не чужие. Но только по крови. Мы и до моего ухода за Грань не слишком тесно общались, насколько я помню.

– Родители?

– Нет в живых.

– Печально.

– Я их почти и не помню, так что не стоит.

По мнению Леры, это было вопиющей бесчувственностью и неуважением к тем, кто подарил тебе жизнь, но спорить она не стала. Пока она потрошила пакет с покупками, Александр умыкнул палку колбасы, отгрыз кусок и теперь сосредоточенно жевал. Причем, как показалось Лере, вместе со шкуркой.

– Хмм... – этим неопределенным звуком Лера заменила грубое "Обалдел?! Это моя колбаса!"

– Есть хочется, – развел руками Александр.

Это стало последней каплей. Лера подбоченилась и, угрожающе глядя на мужа, заговорила:

– Уважаемый Александр, вы вообще имеете представление о том, что хорошо, а что плохо? Вас в детстве мать – пусть ангелы берегут ее душу – чему-нибудь толковому научила? Что за манеры?Что за детский сад? Почему вы считаете, что можете делать все, что вам вздумается? Почему бы не проявить толику уважения ко мне, да и к себе самому? Мало того, что ваше ко мне отношение, мягко скажем, вызывает у меня желание надавать вам по физиономии, так вы еще и правил поведения элементарных соблюдать не в состоянии. Что это значит – я есть хочу? Кому до этого есть дело? Оставьте в покое колбасу и идите мыть руки. Или еще куда-нибудь идите, не мешайтесь под ногами ради богов.

– Очень прочувствованно, – похвалил он, но с колбасой расставаться отказался. – Я оценил. А когда завтрак будет готов?

– Когда-нибудь. Кстати, а что там с реактивами, которые вы обещали мне отдать?

– Раз обещал, значит, отдам.

Лере показалось, что он вообще забыл об этом, но лишний раз затевать разборки не стоило – обстановка и без того была нервная.

– Когда я могу их забрать?

Александр подавился колбасой, которую жевал:

– А тебе срочно?

– Родители просили. Надо отвезти. А что?

– Не боишься уезжать так далеко? Здесь все-таки безопаснее. Подожди, пока я восстановлюсь. Отправляться сейчас за тридевять земель – неразумно. Дорога займет много времени, и тем больше вероятность неблагополучного исхода.

Лера подумала, что ее жизнь – сплошное неразумное нечто, и еще одно нелогичное действие не выбьется из общего ряда. Кроме того, судя по настроению Александра и его унылому тону, "восстановление" могло занять длительное время. И потом, ее родители – волшебники. Лера не имела намерения добираться к ним своим ходом. Уж на один портал у них сил хватит. Она реактивы им передаст и тут же обратно – дел на пять секунд, не больше. Правда, она не знала, возможно ли вообще двум волшебником состряпать портал совместно, но она им поможет. Ведь у нее есть карта. И мобильный телефон. Осталось придумать удобоваримое объяснение тому, почему порталом ее не обеспечил муж – сильный и страшный волшебник – но об этом она подумает, когда спросят.

Завтрак весело шкворчал на сковороде. От запаха жареной колбасы у Леры слюнки текли, и хотелось съесть все так – не прожаренное как следует, лишь бы набить бунтующий желудок. Чтобы отвлечься, она поставила чайник, насыпала в чашки заварки и нарезала хлеб.

Александр, положив неэстетично обгрызенную колбасу на стол, о чем-то усиленно думал.

– Я, что, очень невежлив? – спросил он вдруг.

Лера вопросу удивилась, но виду не подала.

– Я бы сказала – ужасно груб. По-свински. Пещерный тролль – и тот приятнее в общении. И не надо мне опять рассказывать про Грань. Нечего себе оправдания искать.

– Я и не ищу, – выдавил Александр, хотя было видно, что ему не по себе. То ли он задумался, наконец, о своем поведении, то ли недожеванная колбаса Лерины молитвами поперек горла встала.

После завтрака они направились в хранилище, находившееся в подвале, по соседству с лабораторией. Помудрив с замками, Александр открыл дверь. Лера шагнула внутрь и очутилась в царстве разнообразных трав, порошков и других, гораздо менее приятных ингредиентов для лабораторных опытов. Банки с кровью, глаза, языки, части тела, засушенные, заспиртованные, замороженные... на любой вкус и цвет.

– Список с собой?

– Нет, конечно. – Лера поскакала в спальню.

Пока она бегала, Александр отобрал реактивы по памяти; по принесенной бумажке дособирал остальное. Напоследок он ткнул пальцем в три пункта:

– Этих нет. Они чрезвычайно редкие. И когда я говорю – редкие, то имею в виду, что они редкие не только по наличию, но и по частоте использования. Еще и дорогие, заразы. Это, если не знаешь, травы. Растут в суровом климате; чаще на севере, куда не всякий волшебник полезет. Единственное достоинство этих трав – срок хранения. А так у них есть синтетические аналоги, намного дешевле, и за ними не надо по сугробам лазать с риском отморозить себе что-нибудь жизненно важное. Правда, хранятся аналоги всего пару дней.

– Спасибо за справку, – сдержанно поблагодарила Лера. – Все дословно передам.

– Ты... когда собралась?

– Мне надо с мамой созвониться, договориться, чтобы они попытались открыть портал. Вы правы – своим ходом туда не добраться, слишком рискованно.

– Сил не хватит, – заявил Александр.

– У родителей, вы имеете в виду? Догадываюсь. Но попробовать-то стоит.

– Поверь мне, Элеонора, твои родители не умрут, если ты не доставишь им посылку в срок. А вот ты...

– Вам-то что с того? – пожала плечами Лера. – Вы были готовы и богов послать далеко с их благословением, и клятву нарушить, если бы я не согласилась, а теперь переживать вздумали. Страшно стало?

Александр помолчал удрученно, затем встряхнулся и сменил тему:

– Давай на выход. Мне в лабораторию надо.

– Подождите.

– Что еще?

– Коробку можно у вас одолжить? Я же в руках все это не потащу.

Эпилог.

Телефонный разговор с мамой был быстрым и полным смысла. Как только Лера произнесла волшебное слово "реактивы", Евгения Павловна согласилась сразу и на все, лишь бы их получить. Даже не пришлось объяснять, почему Александр не может открыть портал, хотя Лера заготовила правдоподобную до соплей басню. Однако она и слова из неё проронить не успела, как мама уже перешла к деталям.

Да, силенок маловато, но они с отцом попробуют.

Да, карту использовать было бы неплохо.

Да, сегодня вечером будет очень кстати.

Даже словом перемолвится не успеют? Ничего, не в последний раз видятся. Вот опыты закончат, и сразу позвонят своей обожаемой дочурке.

Следующие два часа Лера потратила на выпытывание у карты того места, где концентрация волшебства будет максимальной. Выходило, что от дома ее родителей далековато, но не настолько, чтобы за сутки в дорогу пускаться.

Чтобы волшебство зря не тратить, родители предложили открыть портал не в доме, а на ближайшей к указанному картой месту полянке. Лера согласилась, не раздумывая. В принципе, ей было все равно, куда реактивы отправлять – не ей же потом их тащить.

– Чай не до города идти, – изрекла Евгения Павловна в заключение. – Реактивы – вещь нужная. Мы уже к последней стадии подошли. У нас овощи за три дня полностью вызревают, и это еще не предел. – Её голос восторженно поднимался с каждым словом: – С твоей помощью мы сократим сроки до одного дня. Это прорыв! Революция! Мы станем знаменитыми!

Сколько Лера помнила, по форме эта речь никогда не менялась. Просто сперва предметом её были размеры, потом – вкус, через годик – плодородие почвы, и все – вот-вот, на грани прорыва. К сожалению, самого прорыва так и не случилось – овощи оставались средних размеров, обычного вкуса, урожай не был богатым. Но указывать на это не было себе дороже. Мать сильно обижалась, и Лера потом корила себя за несдержанность.

– Мы позвоним, – сказала Евгения Павловна и, не прощаясь, повесила трубку.

Определившись с планом действий, Лера подумала, что неплохо бы предупредить Александра, что ее какое-то время – минуту, не больше – не будет. Вдруг ему именно в этот момент она срочно понадобится. Постучав в дверь лаборатории и не дождавшись ответа, Лера вошла и застала мужа за престранным занятием – он разбирал завалы. Которые сам же и устроил в припадке бешенства. И может быть, ей бы стоило предложить помощь, но делать этого она не стала. Во-первых, он бы на ее месте так и поступил. Во-вторых, у нее рука до сих пор ноет. В-третьих, не женское это дело. В-четвертых, никакой благодарности все равно не дождешься, даже если все столы на горбе перетаскаешь. В-пятых...

– Ты чего-то хотела? – поинтересовался Александр довольно мирно.

– Я? – переспросила Лера, вдруг поняв, что за размышлениями "быть или не быть", забыла, зачем, собственно, явилась. Но раз такой путь проделала, значит, что-то важное хотела поведать. – Я... пришла сказать, что к родителям вечером отправлюсь.

– И что? Я что-то должен в связи с этим сделать?

– Нет.

– Тебя не будет несколько дней? Недель? Месяцев? Предупреждаешь, чтобы я был готов?

– К чему?

– Боги, к чему... к тому. К твоим похоронам, наверное. И к своим заодно.

– Обалдел? – вылетело у Леры раньше, чем она сумела взять себя в руки. – Простите. Нет! Я порталом на две секунды – туда и обратно сразу же.

– Тогда к чему предупреждать? Я, скорее всего, буду в лаборатории. Здесь есть чем заняться.

– Вы еще не пробовали снять заклинание? – спросила Лера, и поняла, что именно это и интересовало ее все время.

– Нет. Убираюсь вот. Работать в бардаке – увольте.

– А шансы есть?

– Шансы есть всегда, – ответил он довольно уныло, переворачивая стол и подтаскивая его к стене. – И если бы у меня было волшебство...

– Но вы же сами говорили – помните? – знания важнее, и все такое.

– Я много чего говорил, – буркнул он, без прежнего пиетета сгребая свои драгоценные тетради и книги в кучу и заталкивая эту кучу в ближайший угол. Ногами! Лера в ужасе взирала на святотатство. – Знаешь, я прихожу к выводу, что все наши действия – простое барахтанье в луже. Ни к чему они не приводят. Цели, которые мы перед собой ставим, нужны лишь для того, чтобы раньше времени не понять, что все – бессмысленно. Неловкая возня с претензией на то, чтобы заполнить отпущенные богами годы хоть каким-то дерьмом. Прости. Не хотел грубо выражаться.

– А хотите, я вас в лягушку превращу? – с азартом спросила Лера, вспомнив свои недавние мыслишки.

– Это еще зачем?

– Ну... чтобы смысл появился в жизни. Будете мух ловить. Соревноваться с остальными лягушками, кто громче квакнет. Чем не радость?

– Нет, спасибо, – с достоинством отказался волшебник. – Обойдусь без твоей помощи.

– Как знаете. Мое дело – предложить. В общем, я сказала все, что хотела. Увидимся, наверное, уже вечером. Или завтра.

– А ужин? – вдруг спросил Александр. – Ужин сегодня будет?

Лера усмехнулась.

– Будет – жена я или как. И попробуйте его не съесть – привяжу к стулу и запихаю все до последнего кусочка насильно.

Александр повеселел и, подмигнув ей, вернулся к уборке. А Лера устремилась в кухню. Но в итоге поужинать вместе им не удалось – Евгения Павловна позвонила как раз тогда, когда они садились за стол. Пришлось Лере выпрыгивать из-за стола с набитым наспех ртом и бежать в спальню.

А там уже зияла чернота портала. Лера в срочном порядке украсила себя амулетами, какие повесив на шею, а какие рассовав по карманам. Да, путешествие обещало быть коротким, но никогда не лишне подстраховаться. Подхватив коробку, она бестрепетно шагнула в портал, мысленно пребывая за столом в обществе мужа. Секундное ощущение стремительного полета, и Лера очутилась на полянке. Родители обнаружились в паре метров от выхода из портала. С радостной улыбкой Лера осторожно поставила коробку на землю и помахала рукой – то ли приветственно, то ли на прощание.

– Вот. А мне пора.

– Отлично! – воскликнула Евгения Павловна, на миг теряя концентрацию. – Теперь мы всем соседям нос утрем!

– Надеюсь, – откликнулась Лера, поворачивая в обратный путь. – Созвонимся тогда.

Но идти было некуда. Портал закрылся.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

155