Текст книги "Намеренное зло(СИ)"

Автор книги: Ольга Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Это что, он ожидает, что она войдет в раж и начнет его кромсать, как мясник тушу? Ей и одного раза более чем достаточно!

– И... держи крепко, – добавил Александр.

Слегка дрожащей рукой Лера взяла кинжал и осмотрела его, чтобы хоть чем-то заняться. Он был простой, без украшений, очень тонкий и, вероятно, острый. Рукоятка, несмотря на то, что Александр держал ее в своей ладони, была такой ледяной, что спустя буквально полминуты у волшебницы заломило пальцы от холода. Осторожно она переложила кинжал в другую руку – порезанную. Рука заныла тоже. Тогда Лера сделала попытку положить его на диванчик, за что тут же получила качественный втык от своего мужа.

– Куда? – рявкнул он ей в ухо.

Вот только что он собственноручно – то ли поразить её хотел, то ли размяться вздумал – двигал столы и стулья, расчищая пространство в середине лаборатории, а через мгновение оказался рядом. Перехватив Лерину руку с кинжалом, он зло посмотрел ей в глаза.

– Куда? – повторил он уже тише. – Не делай так. Держи. И держи до конца.

Лера очень хотела уточнить, до чьего именно конца ей придется держать кинжал. Хотела, но не стала. Только вздохнула, вновь поменяла руку и продолжила томиться ожиданием, кидая встревоженные взгляды на злосчастную колбу.

Интересно, как все будет происходить? И где непременные – как считалось – атрибуты настоящих ритуалов, о которых столько написано в умных книгах? Где внушительный, обагренный кровью невинных алтарь, где расставленные по периметру свечи и развешанные амулеты? Где круг волшебный, в конце концов? Как церемонию проводить в таких условиях? Что за сомнительное стремление к минимализму?

Сколько Лера читала описания мало-мальски серьезных ритуалов, они все как один нуждались в дополнительных источниках волшебства. Ни один волшебник не был способен одновременно и взывать к богам, и творить, и результат закреплять и удерживать в течение даже минуты. Требовались поддерживающие амулеты, стабилизирующие амулеты, дарующие силу атрибуты, в общем, что-то, что брало на себя хотя бы часть забот. Ведь рассеянное внимание верный путь к развоплощению.

А тут... холодный пол, сдвинутая вплотную к стенам мебель и полуголый безумец, решивший, что ему под силу невероятное. Да еще и Лера со своими тараканами, как всегда – кстати.

Вдруг ей в голову пришла замечательная идея.

Судя по количеству крови, что понадобилось Александру, от еще одной сданной порции она не скончается. А палка – одна, и она исчезла, выполнив свою задачу. Так если испорченную кровь разлить, например, может, все еще образуется? Да, Александр будет ругаться, зато никаких неожиданностей не случится.

Движимая благой целью, с которой, собственно, и начинаются неприятности, Лера потихоньку встала с диванчика и бочком направилась к столу. Только он из всей мебели и остался на первоначальном месте. Цель ее была все ближе, собственная находчивость радовала все больше, и вот, когда она уже поверила, что у неё всё получится, это произошло.

Шла она себе, шла, а потом, в одно ужасное мгновение, на ее пути – из ниоткуда – возник Александр. Лицо его было суровее, чем у древних волшебников из книг по истории. И все бы ничего, ну испугалась бы Лера и, поджав хвост, вернулась на диван. Но ее рука, сжимавшая кинжал, сама собой оказалась около его грудной клетки, а лезвие противоестественно легко, без усилий с ее стороны, вошло волшебнику в тело именно так, как он показывал – снизу вверх. И хотя Лера не собиралась этого делать, но рука жила своей жизнью, действовала уверенно, будто Лера была закаленным в боях солдатом и не раз проделывала подобное, или будто на нее заклинание наложили. А может, и впрямь наложили... Александр слегка дернулся и застыл. Глаза его вспыхнули торжеством и болью. Лера дернулась тоже – от неожиданности, нахлынувшей паники и осознания непоправимости содеянного. Она попыталась выдернуть кинжал, словно это помогло бы, но Александр едва заметно мотнул головой и что-то прошептал – что именно, не разобрать. На руки Лере полилась кровь, немного, но достаточно, чтобы её передёрнуло.

"Демоны бы все побрали! – подумала она в сердцах. – Да что ж за день поганый! Все через одно место!"

Александр стал беззвучно оседать на пол. Лера секунду раздумывала, стоит ли подхватывать его с риском сорвать спину, но потом решила, что от нее не убудет. На случай, если он всё-таки выживет. Не мешает подстраховаться, ведь шишка на голове не добавит ему жизнелюбия.

Александр оказался чрезвычайно тяжелым, куда тяжелее, чем ей представлялось. Он заваливался вперед – очень неудобно, потому что Лере приходилось удерживать его, и одновременно не дотрагиваться до кинжала, который до сих пор торчал из его груди. Лера пыхтела, но от удара об пол его кое-как спасла. До дивана не дотащила, но на пол – а главное, на спину – уложила.

И что дальше? Он умер или нет? И извечный вопрос – ей-то что теперь делать?

А дальше началось волшебство. Колба с кровью взмыла в воздух, подлетела к теоретически бездыханному телу Александра и перевернулась, выплеснув своё содержимое на волшебника. Кровь не вылилась сплошной струёй, как должна была бы согласно всем существующим физическим законам, а рассеялась в воздухе и узором опустилась на его тело в соответствии с начертанными символами. Выполнив миссию, колба плавно вернулась на свое место, в штатив, и застыла там, словно ничего и не произошло.

Кровь повторяла четкие линии рисунка, и там, где завершался очередной символ, вспыхивал огонь. Вскоре все знаки полыхали ровным голубым пламенем, и Лера стала всерьез опасаться за сохранность лаборатории. Как бы полноценный пожар не занялся. В любом другом случае она бы предположила, что здесь имеются охранные заклинания, но после проникновения в ее спальню нелепого субъекта в семейных трусах, уже не знала, что и думать. И готовилась к худшему.

Опасения её оказались излишни, пожара не случилось. Огонь горел еще минуту, и никаких попыток вырваться за пределы очерченных символов не предпринимал, он не становился ярче, но и не угасал. Лера неотрывно смотрела на кинжал, торчащий из груди Александра, и только потому не пропустила момент, когда его контуры начали легонько дрожать и расплываться. Он превращался в марево, дымку и, в конце концов, развеялся. После этого осталась рана – маленькая и неопасная, разве может из-за такого пустяка умереть волшебник?

Рана стала притягивать к себе огонь. Это было похоже на водоворот. Один за другим символы гасли с противным шипением, огонь собирался в единый поток и стремительно уходил в тонкий порез, забирался под кожу, растекался под ней, отчего она начинала светиться.

"А что у нас сегодня на ужин? Шашлык. Кто самый голодный?" – Лера пыталась сохранять присутствие духа и шутить. И то, и другое выходило у неё из рук вон плохо.

Вскоре всё тело Александра изнутри подсвечивалось приятным голубоватым цветом, по крайней мере, в тех местах, где кожа была обнажена. Им запросто можно было бы осветить небольшую залу и сэкономить, таким образом, на волшебстве. Лера гадала с чисто научным интересом, сгорит ли её муж в этом внутреннем пламени, и если да, то как тогда воскресать будет. Из пепла, как птица Феникс? То есть лысым и с крылышками? При этом из головы не выходила злосчастная палка и фокусы, которые она выкинула. И она все ждала, когда же рванет, когда все пойдет не так, и даже отодвинулась подальше на всякий случай...

И оно пошло, и оно рвануло, только совершенно иначе, нежели ей представлялось.

***

– Матвей, как ты себя чувствуешь?

Мать, как обычно, без стука зашла в комнату сына. Матвей спал и во сне спасал миллионы жителей соседнего королевства от происков злых волшебников. Зло было практически искоренено, и Матвей предвкушал искреннюю благодарность и восхищение, с которой встретят его спасенные. Не успел. Еще бы каких-нибудь пять минуточек, и он бы... ээх, да что теперь говорить!

– Мама? – спросил он, протирая глаза. – Мама? Что случилось?

– Ничего не случилось, – ответила мать. – Я просто зашла узнать, как дела. А ты – спишь. – Сказано это было таким тоном, словно Матвей никакого морального права не имел спать.

– А я – сплю, – эхом отозвался он и приподнялся на локтях, поморщившись от боли в истерзанных ладонях. – Знаешь, мне уже лучше. А сколько времени?

– Одиннадцать вечера.

Если Алевтине Григорьевне показалось странным то, что Матвей спит ночью, то кто он такой, чтобы возражать?

– Тебе что-нибудь нужно? – спросил он, поразмыслив и не найдя другой причины, по которой мать его разбудила.

– Нет.

И снова этот тон. Полный двусмысленности, взрывающий мозг миллионами возможных нюансов в диапазоне от категорического, чистосердечного "нет" до яростного безапелляционного "да!"

– Тогда... что?

Матвей совершенно растерялся. Полусонный, беззащитный, он кое-как выбрался из-под одеяла и сел на кровати. Посмотрел на мать – она, кажется, над чем-то размышляла.

– Мне ответ пришел, – сообщила она, наконец.

– Какой ответ? – не понял Матвей.

Мать высокомерно вздернула брови:

– Как это – какой? Как это – какой? На мое письмо брату. Александру.

– И... что?

– И ничего, – скрытое раздражение матери начало прорываться. – Нет его по этому адресу. Уже давно не живет. И как теперь его искать прикажете?

Всплеснув руками, Алевтина Григорьевна уставилась на сына, словно это он был виноват в том, что величайший – по её мнению – волшебник всех времен и народов переехал и её не предупредил. Матвей же едва сдержал облегченный вздох, и тут же в голове его хихикнула темнота, вскинула щупальца и ликующе ими потрясла. Он схватился за голову и застонал – боль была такая, что, казалось, череп сейчас взорвется.

Мать этот жест проигнорировала и сказала, как ни в чем не бывало:

– Я у сестры, Глашки, попробую выяснить, где сейчас Александр. Может, знает.

Темнота в голове Матвея хихикнула еще раз, отчего в глазах у волшебника зарябило. А затем темнота приказала:

"Заткни ей рот".

Весело так приказала, издевательски, и в то же время настойчиво, не оставляя возможности увильнуть. Матвей отдернул руки от головы и, невзирая на боль, вскочил с постели. На всякий случай он отошел от матери подальше и прошептал:

– Нет. Ни за что.

"Она мне надоела. Вечно лезет, когда не просят! Заткни ей рот, иначе голову отрублю!"

– Матвей, в чем дело? С кем ты разговариваешь? – прорезался сквозь пелену боли подозрительный голос матери.

– Нет...

"Заткни ее!" – взвыла темнота и ударила. Ударила в полсилы, в качестве демонстрации, однако Матвею показалось, что у него из ушей сейчас мозг вытечет, и глаза из глазниц вылезут, и вообще он весь треснет по швам, как переспелый арбуз под палящими лучами солнца. И тогда кровь испачкает комнату, и это очень огорчит мать. Не в силах устоять на ногах, Матвей по стенке стек на пол и там замер, скорчившись, подперев голову рукой, так как держаться на шее самостоятельно она отказывалась. Все норовила завалиться на бок, если не отвалиться окончательно.

– Матвей! Я с тобой разговариваю! Что случилось?

– ... голова... болит...

– Что-что? Перестань мямлить. Ты можешь четко рассказать, в чем дело?

– ...голова... болит... – Он как маленький, спрятал лицо в ладонях. У него даже не было сил посмотреть на мать.

– Матвей, я вызываю врача! – звук шагов матери, выходившей за дверь, грохотал в ушах волшебника нестерпимо долго.

Что всегда его удивляло, так это готовность, с которой осторожная мать, к себе не подпустившая за всю жизнь ни одного эскулапа, отдавала под прицел стетоскопов любимое чадо. Но не ему судить, не ему спорить и оспаривать...

Он с трудом открыл глаза, но от этого стало ещё хуже – от обилия мебели закружилась голова, и боль застучала в висках отбойными молотками, и темнота вкрадчиво прошептала:

"Хорошо тебе? Знаю, как хорошо... Заткни ее, и все пройдет... давай же, я ведь не отстану... я здесь, с тобой, твоя лучшая подруга, твоя единственная подруга..."

Матвей как мог крепко сцепил руки, чтобы не приведи боги, не натворить непоправимых дел, весь сжался, и молился только об одном – чтобы у него оказалось достаточно сил переждать. Справиться с тем ужасом, что засел в его голове и не дает покоя. Выстоять, не навредить.

"Я тебя раздавлю... – шипела темнота, и Матвею казалось, что он окружен ею со всех сторон. Склизкая, омерзительная темнота – и как он раньше мог полагать иначе? – Ты сдохнешь, мой друг! Сдохнешь, как шелудивая псина, и никто – слышишь? – никто не заплачет! Все вздохнут с облегчением! Потому что ты – ничтожество..."

Матвей приоткрыл один глаз, стараясь смотреть только на пол, и попытался встать. Нужно было выйти из спальни, сказать матери, что врача вызывать не надо. По стеночке, еле-еле, так как конечности отказывались слушаться, он сумел чуть-чуть приподняться, когда темнота сгруппировалась и обрушилась на него сверху всей своей невидимой массой. Совсем как во сне. Матвей задушенно хрюкал, брыкался, карабкался, сам не зная куда, но темнота уверенно сидела у него на груди и смотрела злыми желтыми глазами. Такие же глаза он видел в одной передаче про диких зверей.

"Я, пожалуй, все-таки отрублю тебе голову, – глаза задумчиво сощурились. – Или нет, я лишу тебя волшебства... Хотя, подожди... хм, этого ты не боишься... – удивление. – А чего же ты боишься, друг мой милый? Что тревожит тебя по ночам? Что не выходит из головы? Давай-ка покопаемся и посмотрим, что тут у нас имеется..."

Темнота вскинула ладошки, лихим, кровожадным жестом пошевелила пальцами, и запустила их в голову Матвея, в самую глубину, туда, где прятались сокровенные страхи и робкие надежды. Он закричал – надсадно, хрипло – и потерял сознание от боли.

***

– Я жив? – было первое, что услышала Лера, когда спустя полчаса неподвижного лежания на холодном полу Александр приоткрыл глаза. – Или ты умерла?

– Да и нет. – На Леру нахлынули одновременно облегчение и раздражение. Первое – что все вроде обошлось, волшебник точно жив, и она тоже. Второе – потому что он заставил ее переживать. И она послушно переживала все это время.

Александр не делал попытки подняться. Вместо этого он старательно вертел головой, осматриваясь. Огонь оставил после себя отвратительные шрамы на его теле в форме символов. В принципе, для волшебника в этом ничего страшного нет – либо исправит заклинанием, либо не придаст им значения. От раны на груди, как и от кинжала, и следа не осталось, только опять же след ожога. Словно и не было ничего. И все одно Лера не могла спокойно смотреть на него. И задавалась вопросом, сможет ли когда-нибудь забыть о содеянном?

– Помоги мне встать, – повелительно молвил Александр и требовательно протянул руку.

Лера помогла, хотя сама пребывала в разобранном состоянии.

– Долго я был без сознания?

– С полчаса примерно, а что?

– Для справки, – усмехнулся Александр так задорно и непривычно, что Лера во все глаза уставилась на него, словно никогда не видела до этого. – Сама как?

– Н... нормально. Только рука болит, – пожаловалась Лера, чтобы сказать хоть что-то. На самом деле, она и думать про руку забыла на фоне остальных переживаний.

– Я рад. – Александр вдруг порывисто поцеловал Леру в губы и через секунду вновь стал собранным, сдержанным и спокойным. – Что с тобой все в порядке.

Лера некоторое время постояла, размышляя над произошедшим. Стоит ли придавать поцелую значение или забыть? По всему выходило, что забыть разумнее, а главное – безопаснее, и Лера выбросила его из головы. Ясное дело, муженёк её просто вне себя от радости, что ритуал удался. И еще яснее, что не резон строить предположения и питать надежды, которые ничем не обоснованы. Да и вообще, какие в ее ситуации, с ее анамнезом, историей их отношений, надежды? Какие, к демонам, надежды? И... короче, забыть. И перестать, в конце концов, мусолить эту тему!

Пока Лера старательно забывала, Александр придирчиво осматривал себя в отражении стеклянной дверцы шкафа, то и дело замирая, словно прислушиваясь к чему-то внутри себя.

– Надо же, – протянул он задумчиво, и не было в этой задумчивости недавнего оживления, скорее, неприятное удивление, – не ожидал, что получится. Да еще так быстро... Где же я недосмотрел? Где ошибся в расчетах? И что за...

– Разве что-то не так? – напряглась Лера. Её страхи вновь ожили.

Александр подошел к одному из отодвинутых к стене столов, засыпанному бумагами, и начал перебирать одну за другой в поисках неизвестно чего. Погружённый в это занятие, он тем не менее ответил:

– Результат оказался куда лучше, чем я ожидал. Странно это. Не то чтобы плохо, но... неожиданно. А неожиданности, пусть и хорошие, всегда настораживают.

Лере это предположение показалось необоснованным, попахивающим паранойей, но от критики она благоразумно воздержалась. Зачем лишний раз нагнетать обстановку? Еще неизвестно, каким боком ей выйдут собственные проделки.

Она еще немного попеняла себе за нерешительность и недальновидность, потом похвалила за проявленное непонятно где хладнокровие и слегка пожурила за мимолетное воспоминание о поцелуе. Александр в это время читал толстенную книгу, водя пальцем по странице. Наконец, он книгу отложил, повернулся к шкафу и замер столбом.

Лера уселась обратно на диван, уже осмелившись надеяться, что все обойдется, и тут...

– Что-что?! – услышала она за секунду до того, как в опасной близости от неё неуправляемым снарядом пронесся стул.

Стул ударился в стену и разломался, обломки осыпались на пол. Слава богам, Лера от неожиданности просто застыла на месте, не вскочила, не попыталась удрать, иначе следующий просвистевший мимо стул стопроцентно тюкнул бы ее по голове.

– Что? – взвизгнула она фальцетом.

– ТО! – рявкнул Александр и запустил очередным стулом в стену. – ТО!!!

Волшебник ни с того ни с сего заметался по лаборатории, то хватаясь за волосы, будто бы в крайнем отчаянии, то круша все, что попадалось под руку. Лера тихохонько сползла с дивана и с пола испуганным взглядом отслеживала его передвижения, чтобы не стать мишенью или, чем демон не шутит, одним из метательных снарядов.

– Да что происходит-то... – пробормотала она раздраженно, ловко просачиваясь под стол, стоящий около стены, и чувствуя себя при этом глупее некуда. – Что ж за день такой, а?

Неприкрытая ярость Александра, всегда на памяти Леры бывшего чуть эмоциональнее фонарного столба, потрясала до глубины души. Она и подумать никогда не могла, что он может так орать, с таким чувством швыряться пробирками и книгами, громить свою драгоценную лабораторию, наплевав на последствия. Впрочем, она и знала-то его в совокупности всех их встреч не больше недели.

"Вот вам и равнодушный, – думала она, усаживаясь на полу, прислоняясь спиной к стене и поджимая ноги. – Вот вам и спокойный, как спящий дракон. Ну куда это годится?"

За пределами ее укрытия продолжал бушевать ураган. Он ругался на непонятных языках, кидался вещами, ногами топал и разве что не бился головой об стену. А она, Лера, еще переживала, что ему плохо будет, ослабнет, бедняга, после ритуала – ведь умер как-никак, а потом ожил, не может такое пройти бесследно для здоровья. Как же! Да он здоровее многих, вон как лихо с мебелью расправляется! Некоторые удары, видимо, обрушивались на шкафы с реактивами, поскольку вслед за отчаянным звоном стекла то и дело гремели приглушенные взрывы, отчего Лера еще сильнее вжималась в стену.

– Что ты сделала? Что ты сделала? – заорал где-то вдалеке Александр, и Лера покрепче обхватила колени руками, небезосновательно рассудив, что обращаются к ней. – Тварь!

Она ошиблась. То ли у Александра на почве несоответствия конечного результата ожиданиям поехала крыша, то ли Лере не все было известно, но он с кем-то разговаривал. Матом через слово, на повышенных тонах, яростно пыхтя, он что-то кому-то высказывал, и не ей! Это было как подслушивать телефонный разговор: реплик его собеседника Лера не слышала, но они явно были, потому что разговор не был просто потоком брани, в нём прослеживалась некая нить. Но чтобы её уловить, нужно было слышать обе стороны.

Неожиданно стол, под которым она пряталась, с жутким скрежетом поехал в сторону, и над волшебницей навис её муж.

– Значит, ты. – Его тон был спокоен, хотя глаза зло блестели. – Говори.

Лера как могла независимо расправила плечи, с трудом расцепила руки и, натянув на колени юбку, ответила:

– Что говорить?

– Что ты наделала.

– В смысле? – Лера была намерена упираться до конца. У него нет доказательств, что она что-то там натворила, а без них он может сколько угодно сотрясать воздух воплями и угрозами. Она ничего не скажет.

И всё-таки, в чем дело? Что пошло не так? Как он догадался?

– Больше некому, – выплюнул Александр и, бесцеремонно схватив её за – слава демонам – здоровую руку, рывком поднял на ноги.

– Что – некому? – сделала круглые глаза Лера. – Ничего не понимаю.

Александр протащил её через руины лаборатории, хрустя стеклянным крошевом на полу, то и дело спотыкаясь о разбросанные вещи и громко выражая свое недовольство. Усадив Леру на диван, он возвысился напротив, словно ангел возмездия, обвиняюще ткнул в неё пальцем и завопил:

– Ты – маленькая интриганка! Ты запорола весь ритуал! Да ты вообще имеешь представление о том, что наделала, тупица? Как можно быть такой дурой?

Из всей его речи Лера услышала только слова "интриганка", "дура" и "тупица". И они возмутили её до глубины души и заставили открыть рот, чтобы выплеснуть накопившееся раздражение и страх.

– Это я – интриганка? – заорала она так же громко и зло, вскочив с дивана. Пальцы рук сами собой сжались в кулаки, глаза воинственно засверкали. Она была готова ринуться в драку. – Это я – интриганка? Да как у вас язык поворачивается говорить такое! Вы – наглый, самовлюбленный гад! Вы – хладнокровная скотина! У вас ни совести, ни чести, ни мозгов, как выясняется! Как вы могли... как вы могли...

Тут, вопреки всем правилам ведения споров и переговоров, Лера взяла, да и разрыдалась позорно. Вроде бы и поругаться всласть они еще не успели, но нервы у неё сдали окончательно, словно только и ждали удобного случая. Воспоминания о том, что он сделал, нахлынули волной, и стало так горько, так жалко себя, что хоть с крыши прыгай. Лера вытирала щёки кулаком, сопела и всей душой желала муженьку провалиться к демонам. Александра ее слезы не тронули, но и злиться он вроде бы перестал. Он просто смотрел на неё, задумчиво поджав губы.

– Ладно. Забудем. И я даже ругаться сильно не буду, если ты расскажешь мне, что именно сделала. Может, все еще можно исправить.

– Да ничего я не делала! – выкрикнула Лера, свирепо размазывая слезы по лицу, которое уже пошло красными пятнами. Прерывисто всхлипнув, она повторила уже тише: – Ничего не делала...

– Значит так, моя дорогая жена, – начал Александр, и по его тону Лера поняла, что ни демона он не перестал злиться. Просто держит себя в руках. – Или ты мне рассказываешь, как было дело, или сегодня же отправляешься к маме. И пусть боги рассудят – я даже готов признать себя виновным в разрыве. Мне уже все равно. Выбирай.

Лера еще немного посопела страдальчески, затем выдала нечто, к теме разговора напрямую не относящееся:

– Я хочу знать, как вам в голову пришла идея одарить меня огнем. Иначе я и впрямь уеду к маме, и вы никогда не узнаете правды. Сдохнете, а не узнаете.

– Ты меня ненадолго переживешь, – парировал добрый муж. – Дня на два, если повезет.

– А мне тоже все равно! – запальчиво крикнула Лера. На самом деле она ничего такого не думала. Себя она любила безмерно и отправляться на верную смерть не собиралась ни за какие коврижки. Однако и просто так, не потрепав для порядка муженьку нервы, сдаваться не собиралась. Должна же быть в мире справедливость и равновесие! – Куда все равнее, чем вам! И уеду, и сдохну там, и вы сдохнете! Все сдохнем, дружно, по-семейному!

– Детский сад, – вдруг усмехнулся Александр. – Ну-ка, давай присядем. Спокойно поговорим.

– Не хочу спокойно! Я вообще не желаю с вами разговаривать! – взбрыкнула Лера, как норовистая кобыла, которую по крупу неожиданно хлопнули. – Я домой хочу!

Она надеялась, что Александр не умеет читать мысли, иначе блеф её не удастся. Кто их, сильных волшебников, знает, на что они способны... Но он, видимо, понял, что нахрапом её не возьмешь, бояться больше она уже не может, и угрозы лишь ухудшают ситуацию. Он примиряюще взял её за руку – Лера взвыла, потому что он задел рану.

– Забыл, – выпалил он, моментально выпустив её многострадальную руку. – Но все же – давай присядем.

– Я так и подумала, – проворчала Лера и зачем-то подула на забинтованное запястье. – Восемьдесят лет, память, поди, уже не та.

Он не стал спорить, вместо этого настойчиво повторил:

– Присядь, пожалуйста.

"Какие мы вежливые стали, когда прижало", – цинично подумала Лера, устраиваясь на диванчике. Это принесло ей некоторое удовлетворение.

– Пожалуйста, села, – сказала она прохладно. – О чем разговаривать будем?

Александр молчал, и Лера, присмотревшись к нему, вдруг поняла, что он взволнован. И не только взволнован, а и раздосадован и выбит из колеи. И... прислушивается к самому себе, что ли, словно никак не может что-то осознать, принять. В груди поселился неприятный холодок – что же она натворила? Но почему сразу она? Может, сам ритуал был неправильно построен?

Наконец, Александр резко выдохнул и бросил бомбу:

– Во мне больше нет волшебства. И защищать тебя я не смогу. Вот так вот.

Глава 8. О последствиях.

Лера не поверила своим ушам – как это, нет волшебства? Как это – не сможет защищать? Она-то, дурында, полагала, что худшее уже позади, и вот, пожалуйста – очередной поворот событий убедительно доказал, что если ты о грядущих неприятностях не подозреваешь, это еще не значит, что их не будет.

– Но как это возможно? Разве такое бывает?

– Как видишь, – развел руками Александр. – Бывает всякое, и потеря резерва – не самое ужасное, конечно, но...

– Но?

– У меня много врагов – я всегда был не слишком обходителен с окружающими...

– Вот уж никогда бы не подумала, – колко сказала Лера.

"Обходителен! – фыркнула она про себя. – Слово-то какое подобрал..."

– ... и потому уверен – охота на меня может начаться в любой момент. Волшебники вообще отличаются хорошей памятью и здоровым желанием отомстить любому обидчику. По себе знаю. Что касается тебя – думаю, объяснять излишне. Тебя разольют по сосудам, не успеешь и ахнуть. Так что выбор за тобой.

Лера не собиралась ничего выбирать – она прекрасно знала, чего хочет, и была настроена этого добиться. И всякие мелочи типа временного – как она надеялась – бессилия мужа ее не сильно интересовали.

– Что произошло десять лет назад? Как вы умудрились заразить меня этой гадостью?

– Мне интересно, как ты до этого докопалась. Кто помог?

– Один псих, – честно ответила Лера, решив, что с нее не убудет от частички правды. – Так что с огнем? Меняю свою правду на вашу.

– Зачем тебе это надо? Ставить свою безопасность в зависимость от прошлого и сиюминутных капризов и обид – глупо.

– Вас не спросила, что и как мне делать, – отрезала Лера. – Как хотите, но я от своего не отступлю. Можете хранить свои секреты, но и я буду хранить свои.

– И выйдут из нас замечательные покойнички. Может, даже похоронят рядышком, если, конечно, останется, что в гроб укладывать. Ладно, расскажу.

– А как я пойму, что вы не врете? – тут же завредничала Лера.

– Кто у нас теперь волшебник? – иронично отозвался Александр. – Вот и твори заклинание правды.

– И вы не будете возражать? – недоверчиво спросила Лера.

– Зачем? Я, – он подчеркнул интонацией, – ищу способ выжить, и если для этого нужно посвятить тебя в детали произошедшего, готов идти на уступки.

Лера не знала ни одного заклинания правды, но признаваться в этом не спешила. Вместо этого она сказала как могла безразлично:

– Поверю на слово. Выкладывайте.

– Да не о чем, собственно, рассказывать, – пожал плечами Александр. – Мне нужна была кровь с божественным огнем, и я ее себе сделал. Вот и весь сказ.

– Но почему я?

– А почему нет? – парировал Александр. – Какая мне была разница?

– Почему выбор пал на меня? – повторила Лера, словно не слыша его. – Почему я? Я имею право знать, почему именно моя жизнь пошла прахом. Десять лет и еще кто знает, сколько впереди.

– На тот момент этот вариант показался мне наиболее приемлемым, видимо. Ты – полукровка, не влиятельного рода. Волшебства мало, самостоятельно защитить себя не смогла бы. И с тобой это было легче провернуть. Отдаленный городок, отсутствие защиты и беспечность. Равнодушные родители, не имеющие, к тому же, большой силы; с ними договориться было проще некуда. Кажется, все.

У Леры от обиды дыхание перехватило. Весьма нелестная характеристика; честная, но грубая.

– Но таких много! – отбросив все ругательства, что просились на язык, воскликнула она.

– Первой мне попалась на глаза именно ты. И я не стал тратить время на дальнейшие поиски. Какая мне была разница?

– Это было заклинание? – угрюмо поинтересовалась она. – Вы нашли меня с помощью заклинания?

– Не совсем. Это была Грань.

Лера непонимающе смотрела на него, ожидая объяснений. Пауза затянулась, и она поймала себя на мысли, что не боится, как раньше, рассердить Александра неуемным любопытством. Наоборот, она готова, будучи полукровкой, спорить с ним на равных, добиваться ответов и третировать его до последнего. Было ли это следствием его "бессилия", или она просто дошла до предела – сложно сказать. Но Лера ждала объяснений так, будто имела на них право.

– Грань, – повторил Александр, уставившись в одну точку. Вид у него был непривычно рассеянный, даже потерянный. – Грань.

От этого слова Леру уже начинало тошнить.

– Я поняла. Еще с первого раза.

– Это нечто вроде внутреннего видения. Чутья, в итоге приведшего меня в твой дом. Я оценил тебя, твоих родителей, общие перспективы, данные...

– Кстати, о родителях. Вы их подчинили? Тогда, давно.

– Это тут при чем?

Лера промолчала. Она и вопрос-то задала, пнув себя как следует. Ей очень хотелось уши зажать, чтобы не слышать ответ, или малодушно взять слова обратно.

– Естественно, заклинание. Иначе они так просто не отдали бы тебя. Пришлось бы время терять, ухаживать, влюблять в себя, очаровывать. И тебя, и их.

– Результативность – наше все, – пробормотала Лера, кусая губы, чтобы не застонать от облегчения. – А чем плохо ухаживание? Почему нельзя все сделать правильно?

– Я и сделал правильно. Только у каждого свои критерии оценки.

– Вы поступили подло! – запальчиво сказала Лера. – Вы даже не представляете, каково с этим жить! Каково постоянно трястись от страха за свою шкуру! Да впрочем, вам и наплевать, верно?