Текст книги "Дни и ночи (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
Разве можно будет смотреть на нее и не вспоминать, как высокая грудь с торчащими темными сосками, сжавшимися от утреннего холода, просвечивает через вытертую ткань футболки? Он мог бы поспорить, что нитки ни черта не скрывали, потому как почти полностью рассмотрел все, чего ему хотелось. А ноги… Тьфу ты!
На такие ноги любой здоровый мужик может смотреть и смотреть. Что не будет мешать тому же мужику безумно сильно хотеть их сжать в ладонях, как и ее попку…
А он был определенно здоровым.
Да, что она себе думала, выбежав в таком виде во двор?! Ненормальная! Тоже ему, нашлась охотник на воров! Скорее, не дай Бог, оказалась бы жертвой какого-то насильника. Мало кто из здешних мужчин стал бы церемониться или сдерживаться, увидев такую красотку, да еще и полуголою.
Волна злобы поднялась изнутри. На ее глупость и необдуманность поступка. На себя, потому что сам мало чем отличался от любого такого мужика.
Едва увидел Александру Олеговну в таком виде, и еле заставил себя думать хоть о чем-то еще, кроме того, как бы опрокинуть ее тут же в траву.
Тимофею было стыдно за себя. Раньше он таким не был. Жизнь покорежила его, сделав человеком, которого он сам презирал и большую часть времени ненавидел.
Хотя… наверняка, увидь он Александру Олеговну в таком виде и десять лет назад – не остался бы равнодушным. Только никогда бы не отнесся к ней так, не допустил бы подобных мыслей…
Черт! Казалось абсурдным называть ее так, когда кровь бешено неслась по сосудам, а в мозгу толпились очень неприличные образы. Но именно так и следовало поступать. Помнить о том, кто эта женщина.
Александра Олеговна. Она его коллега. Она испуганный и явно дезориентированный новой обстановкой человек и заслуживает уважения, а не того, чтобы он пялился на нее как свихнувшийся от нехватки секса пацан.
Правда, к слову, женщины у него действительно давно не было. Но не настолько же давно, чтоб мозги от желания потерять?! Да и раньше он как-то не ощущал последствий своего одиночества. Может потому сейчас так и вскипел?
К тому же, не стоило забывать, что он так и не прояснил вопроса с ее мужем. Хотя, исходя из последней фразы, полной горечи, Тимофей мог предположить, что брак распался.
И у него вызвала осуждение и злость мысль, что муж Александры Олеговны мог настоять на разводе из-за ее бесплодия.
Николай сказал бы, что не стоит сгоряча бросаться в воду и судить за глаза, ничего не зная. И был бы прав. Только, так же как и к бесконтрольному возбуждению, Тимофей оказался не готов к той волне… нет, не жалости, сочувствия, которая заполонила его после признания Александры Олеговны. Ее боль ощущалась и без слов, как и сила воли, которая заставляла ее гордо расправить плечи и честно ответить ему, а не врать.
Такие женщины заслуживали поддержки близких людей. Потому, вероятно, он и начал осуждать ее мужа, даже не зная, что там у них произошло. Да и негативный опыт прошлого знакомства добавил своего.
Приказав себе сосредоточиться на мысли об обработке царапин пострадавшей и стараясь отстраниться от мыслей о том, что она женщина, да к тому же, очень привлекательная, он почти вышел из дома. Странно, у него имелось много практики в таком деле, он никогда не реагировал на пациенток. Они были для него людьми, нуждающимися в помощи, и все.
Отчего сейчас не выходило думать об Александре Олеговне так?!
На секунду задержавшись в дверях, Тимофей вернулся к стулу у стола и сдернул со спинки рубашку, рукава которой вчера мешали, сметая детали. Накинув ту, он наконец-то выскочил на улицу, ощущая себя так, словно искал аптечку как минимум два часа. Хотя настенные часы утверждали, что он ураганом пронесся по дому за пять минут.
Никогда еще Саша так не нервничала. Разве что на той же госпитальной хирургии? Да она себе места не находила, то надеясь, что Тимофей Борисович быстро вернется, обработать ее царапины, то думая, что лучше бы он не приходил. Она сама не могла понять, что же твориться с ее психикой и валила все на стресс и нервы.
Немного помогли успокоиться заботы по устройству Тихона. Она впервые завела питомца… или это он завел себе хозяйку? Как еще посмотреть, кто кого выбрал.
Сейчас кот благополучно разлегся на пушистом полотенце персикового цвета, из которого Саша соорудила ему подстилку, не пустив на постель Никитичны. И время от времени по-хозяйски поглядывал на миску, куда Саша насыпала мяса, и жаренного, и сырого, не зная, что кот предпочтет. Ни рыбы, ни молока, ни еще чего-то, что, как было известно ей – коты любят, в холодильнике не имелось.
В этот момент в двери отрывисто постучали два раза и на пороге появился Тимофей Борисович.
– Александра Олеговна? – ее начальник отчего-то замер на входе.
– Да, заходите, – Саша кивнула, радуясь, что успела натянуть спортивные брюки и сменила футболку на майку – теперь ее плечи и шея, покрытые царапины – полностью открыты и ничего не надо снимать.
Тимофей Борисович тоже оделся, отметила она.
– Сядьте, – с порога велел он, кивнув в сторону табурета у стола, а сам принялся расставлять из принесенной коробочки бутылочки и достал вату.
Она послушно уселась к нему спиной, собрав пальцами волосы на перед.
– Тихон! – одернула она кота, который тут же запрыгнул ей на колени.
Но животное не отреагировало на окрик. Потоптавшись на ее коленях, он удобно устроился и принялся дремать уже тут.
– Вам не кажется странным называть Тихоном животное, которое перебудило всю округу? – невозмутимо поинтересовался Тимофей Борисович, уже приступив к обработке царапин.
Потому, наверное, вместо ответа Саша только невнятно что-то прошипела. Не жаловаться же, что щипает? НЕ маленькая.
Начальник хмыкнул за ее спиной, видимо, посчитав шипение ответом.
В целом, управились они быстро. И даже как-то… комфортно, что ли. Только Саша могла бы поклясться, что ощущала каждое движение воздуха от его действий напряженной кожей, и чувствовала жар рук Тимофея Борисовича, хоть тот ни разу не коснулся ее и пальцем, обходясь ватными палочками и комками.
– Все, – наконец проговорил он, прервав повисшее молчание, нарушаемое только тихим сопением Тихона. – Вечером надо будет обработать еще раз.
Начальник отошел, собирая свой нехитрый багаж.
– Спасибо, – искренне поблагодарила Александра, зная, какими противными могут быть в заживлении царапины от кошачьих когтей.
– Не за что, – ровным голосом ответил он, не глядя в ее сторону.
Саша вновь ощутила неловкость, не зная, как его действительно отблагодарить и хоть немного доказать, что она адекватный, нормальный человек. А то, мало ли, кем он ее после утра считает.
– Тимофей Борисович, – вдруг решилась она, заметив, как он тайком покосился в сторону сковороды с вчерашней картошкой на плите. – Давайте я вас завтраком накормлю, а то вы со мной все утро носились, вам уже и некогда будет что-то готовить.
– Да, нет, не стоит. Я не привык есть по утрам, – отмахнулся он, но как-то вяло, на взгляд Саши.
Ха, она и не сомневалась, что не привык. Ни один мужчина не привык, если только не пылал страстью к готовке. Это она и на примере бывшего мужа, и на опыте матери с отцом знала.
– И все-таки, давайте, мне не сложно, хоть какая-то весомая благодарность, а не просто слова, – она как раз помешала разогреваемый завтрак, заметив, что начальник очень даже охотно, втягивает аромат жареного мяса и картошки.
– Ну… не знаю, неудобно, как-то, что же я сразу буду вас объедать, – возразил он, уже усевшись на стул, с которого она встала, тем не менее.
– Да, ладно, я вас разбудила, око за око, – улыбнулась Саша, почти не сомневаясь, что на самом деле, он был достаточно голоден.
И поставив перед ним тарелку, начала накладывать еду.
Глава 5
Сложно было сказать, что она втянулась за следующие дни и быстро адаптировалась в Андреевке. Но тем не менее, жизнь шла своим чередом и понемногу Саша пыталась поймать непривычный, размеренно-ленивый ритм событий. Хотя и не все ей нравилось, а отдельные привычки своих новых соседей просто напросто вызывали недоумение – она старалась приноровиться или просто игнорировала, пусть это и не всегда было просто сделать.
Как и планировала, она потратила весь вечер среды на поездку в ближайший городок, где запаслась продуктами, как минимум до выходных. Вернулась Саша поздно, да еще в темноте неосвещенных проулков попала колесом в яму. Вроде и обошлось, но теперь машина при движении гремела так, что было страшно лишний раз нажать на газ. Некуда деваться и Саша решила в субботу искать механика, если не здесь, то в том же городе.
Зато она купила всевозможных коробочек с разными видами кошачьего корма, чтобы определиться, какой понравиться Тихону. Приобрела своему питомцу специальную корзину с подушкой для сна (Саша не была уверена, что тот в ней нуждался, но не смогла устоять, пришла в восторг, как увидела), и набрала огромное количество всевозможных игрушек для кошачьих. В целом, расплачиваясь, она пришла к мысли, что домашние животные обходятся не дешевле содержания маленького ребенка. Или это ее энтузиазм был виноват в таких затратах? Но Саша решила не скряжничать. Хоть Юля – ее лучшая подруга и единственный эксперт по котам, с которой она все время консультировалась по телефону, посмеивалась над такими вложениями.
Кроме того, так же в среду, она реализовала свое решение и договорилась о собаке. Так вышло, что помочь ей пообещал отец Николай. Они с ним случайно встретились во дворе амбулатории, когда Саша уже собиралась домой. И после того, как ответила на вопросы священника о первых впечатлениях и мнении о людях Андреевки, Саша поинтересовалась, не знает ли он, где можно купить щенка?
Как выяснилось, проблем никаких не было. Даже наоборот – у отца Николая одна из собак недавно ощенилась, и он с радостью подарит ей щенка. Даже двух, если Саша захочет. У самого четыре собаки, всем знакомым раздал, кто хотел, уже не знает, куда их девать.
От такого щедрого предложения Саша сначала растерялась, а потом со смехом все же сказала, что ей и одного хватит. Итак – с нуля два питомца, как бы не растеряться. А второго, может Тимофей Борисович взять захочет, невпопад ляпнула Саша, вдруг увидев, что главврач наблюдает за их разговором из окна своего кабинета. Но отец Николай только улыбнулся, как-то невесело. И ответил, что он Тимофея уже года два уговаривает хоть какое-то животное завести, да тот все отказывается, даже слышать ничего не хочет ни о собаке, ни о коте.
Саша дальше не расспрашивала, но из этого ответа ей показалось, что Тимофея Борисовича и отца Николая связывает дружба. Ну, или во всяком случае, какое-то подобие приятельских отношений. На рьяного верующего ее главврач не походил, потому вариант с истовым прихожанином она отмела сразу.
Поболтав еще пару минут со священником, который мало чем отличался от простого соседа, во всяком случае тогда, когда находился вне церкви, Саша все-таки попрощалась. Во-первых, ей надо было ехать, а во-вторых – взгляд Тимофея Борисовича давил в спину, заставляя ее нервничать и гадать, с чего же это начальник так пристально следит за двором?
Хотя… сегодня опять наплыва больных не было, о лаборант и медсестра, с которыми Тимофей Борисович познакомил их утром – вообще, убежали на огороды еще часов в десять. И все их общение свелось к вопросам, отчего-то утром со двора Александры Олеговны доносились пронзительные крики? Не случилось ли чего? Пришлось рассказать про Тихона и про то, как Тимофей Борисович «спасал» ее от кота.
Так что, вполне вероятно, начальник смотрел на них просто из скуки, а может ждал отца Николая по какому-то делу, а Саша того задерживала пустой болтовней. Вот она и распрощалась.
Их общение с самим Тимофеем Борисовичем за следующие полторы недели было каким-то странным. Она никогда не могла предугадать как именно он отреагирует на какие-то слова или действия. Например, удивив ее в ту первую среду за общим завтраком улыбкой, от которой у Саши перехватило дух – он следующие три дня даже не замечал свою подчиненную, если только она не обращалась непосредственно к боссу.
Кроме того, она даже столкнулась с его характером, о котором Сашу с первой минуты предупреждал Семен Петрович. Причем произошло все настолько неожиданно и быстро, что она… нет, не испугалась… Растерялась, пожалуй, так и не поняв до конца, что же заставило Тимофея Борисовича вспылить?
Ведь Александра, зайдя уже под конец дня к начальнику, после того, как отпустила последнего больного, задала вполне обычный вопрос, удивившись, что не может найти ни одной истории болезни в амбулатории? Точнее, ни одной, заведенной за последние четыре года. А ей надо было узнать о том, на что в прошлом жаловалась немолодая уже женщина, сегодня обратившаяся к ней. И Саша хотела сравнить рассказ пациентки и свои выводы с записями предыдущего врача.
Поначалу он просто пожал плечами на ее интерес и спросил «а зачем?».
– Все равно у нас никто, практически, не проходит стационарного лечения, – не отрываясь от книги, заметил Тимофей Борисович и перевернул страницу. – Семен Петрович – исключение, сильно поздно меня вызвали, уже никак не успевали хоть куда-то довезти, неизвестно, вынес бы он дорогу, вот и пришлось здесь оперировать, и бригаду из райцентра на себя вызывать, – безразличным голосом рассказал он, не глядя на Сашу, – а так, они лучше костьми на огородах лягут, но не к нам, – на губах начальника появилась мимолетная кривая усмешка. – У них всех есть карточки на руках. Все, что я им назначал, записано там, – Тимофей Борисович на мигу поднял на нее непроницаемый взгляд, и тут же опять уткнулся в книгу.
Через минуту, за которую не было больше добавлено ни слова, Саша поняла, ей намекают – разговор окончен.
Но… она даже растерялась – как же так? Тимофей Борисович, которого она помнила – гонял их всю неделю, требуя идеального заполнения историй. Он придирался не то, что к словам, которые студенты использовали в дневниках и анамнезе, а к расстановке знаков препинания. И десятки раз повторял им, что история болезни или карточка пациента – это основной документ и их главная защита и доказательство верного лечения пациента в случае, если возникнут вопросы или сомнения.
– Но…, Тимофей Борисович, – Саша решила, что ей еще рано уходить. – Мне необходима информация и помимо назначений. Я хочу сравнить динамику жалоб пациентки за эти года. Просмотреть, как они нарастали…
– Скажите мне фамилию, – резко прервал ее Тимофей Борисович. – Я расскажу. Всех, кто был у меня, я помню и без историй.
Что-то, с каждой минутой, Саша понимала все меньше.
– Но нельзя же досконально помнить течение болезни у каждого больного? – недоуменно поразилась она. – Сколько их на нашем участке? Три, четыре тысячи? Это просто нереально. Истории необходимы. Да и если случится, что, если кто-то будет изучать, как вы докажете…
– Что?! – вдруг прервал он ее и с силой отбросил книгу на стол. Так, что та достаточно звучно шлепнулась о деревянную поверхность. – Что, Александра Олеговна?! Думаете, история вам в чем-то поможет?! – он завелся в миг и она даже не поняла, отчего Тимофей Борисович так разозлился.
Саше показалась, что у нее заложило уши от громкости его голоса. И тон… казалось, что голос Тимофея Борисовича просто сочится насмешкой и презрением. Начальник вдруг стремительно поднялся со своего стула и отошел к окну, напряженно замерев у подоконника. Его взгляд внимательно изучал Александру, впервые за эти дни.
– Разумеется, – повыше задрав подбородок, чтобы не выдать своей растерянности и недоумения. – История, амбулаторная карточка – это те документы, которые защищают и нас, и пациента, они отражают весь путь лечения и…
Он фыркнул и насмешливо хмыкнул.
– Ни черта они вам не дадут, Александра Олеговна! – опять не дав договорить, прервал ее Тимофей Борисович. – Это просто бумажки! И вы – дура, если полагаетесь на них!
Саша резко встала. Кем бы он ни был, но она не собиралась терпеть оскорбления. Даже от человека, которого уважала много лет.
– Может быть и так! – не сдержав гнева в голосе, Саша все же постаралась не повысить тон. – Может и глупо выполнять приказы Министерства и делать то, что делали миллионы врачей на протяжении веков. Может это и просто бумажки, Тимофей Борисович! – она небрежно кинула на стол карточку, которую сама завела на пациентку. – Но ничто из вашего личного отношения не дает вам права повышать на меня голос или оскорблять. Кричите на кого хотите, если это помогает вам донести что-то до пациента. Я в состоянии понять информацию и без крика или оскорблений, – сказав это, Саша отвернулась и вышла из его кабинета, не собираясь ждать, пока он еще что-то добавит.
А потом, ощущая, что и сама разозлилась, обиженная на такое отношение, сняла халат и пошла домой, благо, время позволяло, она и так задержалась на рабочем месте.
Но даже пешая прогулка под легким ветром и теплым солнышком не помогала унять злость и раздражение. Наверное потому, подходя к своему дому, Саша все еще бурчала в уме и возмущалась тем, как повел себя Тимофей Борисович. Даже не обращала внимания на любопытные взгляды встречных людей и своих соседей. Сейчас ей было плевать. Подумаешь, идет новый врач и бурчит себе под нос. Будет им еще один повод для сплетен. Чтоб не скучали люди!
Она уже успела познакомиться с этой чертой местного населения. Когда в среду вечером, возвращаясь домой, узнала от Никитичны, что большая часть соседей считает ее любовницей своего шефа. Потому как кто-то видел, как Тимофей Борисович выходил утром из ее дома, едва ли не голый. Вот только население не могло определиться – то ли она давно была его любовнице и сейчас переехала, а раньше он ездил к ней, то ли Саша настолько ловкая особа, что решила подмаслиться к новому начальнику и соблазнила того в первый же день?
Сначала она опешила и пришла в ужас. Не успев приехать, оказаться центральной фигурой местных сплетен… Саша возмутилась и начала рассказывать Никитичне и про Тихона, и про свои «ранения», нанесенные испуганным котом. И про то, как Тимофей Борисович ей помог.
Но старушка только отмахнулась.
– Да, ты не обращай внимания, дочка, – продолжая выдирать сорняки из своих цветов, отмахнулась соседка. – Им лишь бы поговорить. А ты – лицо новое, тебе еще не успели все косточки перетрясти. Лет через пять, люди успокоятся, потеряют интерес. А пока – им без разницы, что там было на самом деле, главное, что подробности по-грязнее да поинтересней были. А я и без твоих объяснений знаю, что не такой Тимофей, да и ты – не такая, – Никитична лукаво подмигнула. – Вы ж грамотные, интеллигентные. Даже если приспичит, будете вокруг да около ходить, потому как нельзя вести себя так. А глядишь, самим легче стало бы, если бы проще на жизнь смотрели, – она сипло рассмеялась, увидев ошарашенный взгляд Саши.
– Да, ты не бойся, Александра, обойдется все, – заметила Никитична, поднимаясь с колен. – Расскажу я этим курицам, как там было на самом деле. Только людям рот это не заткнет, так что ты будь готова, если услышишь что-то такое, – посоветовала старушка.
Поскольку выхода особого не было, Саша прислушалась к словам соседки. А сейчас… ей было просто все равно. Пусть хоть сумасшедшей ее сделают в своих россказнях, без разницы!
Как он посмел назвать ее дурой?! Может это тут было нормой, но Саша к такому не привыкла! Да Антон, несмотря на все свои грехи, ни разу не повысил на нее голос! На Сашу, вообще, ни разу в жизни не кричали. Никто. Тем более начальники. И за что?!
Честно говоря, она настолько разозлилась, что даже Тихон, похоже, это ощутил. Во всяком случае, питомец старался держаться от нее подальше и тихо мурлыкал, будто надеялся этим успокоить хозяйку. Но Саша не поддавалась умиротворяющему звуку, насыпав коту корма, она раздраженно металась по комнатам, то пытаясь читать, то стараясь приготовить ужин себе. Но надолго ее не хватало и Александра вновь начинала ворчать себе под нос, возмущенная поведением начальника.
А в семь часов кто-то постучал в ее дверь. Никого не ожидая и решив, что пришел Ваня, которого Никитична часто посылала, чтобы что-то передать, или наоборот попросить, после того, как Саша скупилась в городе, она попыталась поглубже вдохнуть. Не хотелось ни за что сорваться на паренька.
Однако, распахнув входную дверь – Саша уставила на Тимофея Борисовича. Гладко выбритого. А ведь утром он пришел на работу, не озаботившись такими мелочами.
Тот хмуро ответил на ее удивленный взгляд и кивнул на коробку в своих руках.
– Надо обработать ваши раны, – не особо разборчиво пробормотал он таким тоном, словно кто-то пригнал его в шею.
Саша скривила губы и скрестила руки на груди. Сегодня была пятница, и с вечера среды она сама смазывала царапины, обходясь зеркалом и ватными палочками. Не видела необходимости напрягать Тимофея Борисовича или еще кого-то. Да и «ранами» – подживающие следы когтей Тихона навряд ли можно было назвать.
– Они уже зажили, – стоя в дверях и не думая пропускать его внутрь, ответила Саша таким же тоном. – Там и обрабатывать нечего.
Тимофей Борисовичи нахмурился и выдвинул вперед подбородок.
– Я ваш лечащий врач и мне видней, – возразил он и подошел впритык, нависнув над Сашей.
Она бы рассмеялась, если бы не была на него обижена. Ну и аргумент.
– Что толку смотреть на царапины через три дня? Там уже ничего не осталось.
– Я сам решу, – отрезал Тимофей Борисович и приблизился еще.
Если она не хотела, чтобы он в нее врезался – придется отойти, а значит – впустить в дом. Тимофей Борисович посмотрел на нее из-под нахмуренных бровей, словно бросал вызов.
Как маленький ребенок, честное слово! Нет, чтобы просто извиниться.
Насмешливо хмыкнув, Саша отвернулась и прошла в комнату, не сомневаясь, что он пойдет следом.
Тихон лениво приоткрыл один глаз, осмотрев гостя, но не увидев, видимо, ничего для себя интересного, вернулся к отдыху.
– Садитесь, – все тем же тоном велел он, словно это она незваная пришла к нему и потребовала осмотра.
Саша обернулась и подняла бровь, смерив своего начальника осуждающим взглядом.
– Пожалуйста, – куда тише добавил Тимофей Борисович под этим осмотром.
Удивленная, Саша села и наклонила голову вперед, освобождая шею и плечи для осмотра. Волосы она еще не распустила после работы, а ткань футболки была достаточно эластичной, чтобы просто ту оттянуть, раз уж ему так приспичило осмотреть ее.
– Между прочим, Тимофей Борисович, – стараясь подавить дрожь, пробежавшую по позвоночнику от аккуратного прикосновения его пальцев к затылку, Саша решила прервать повисшее молчание. – Могли бы сначала поинтересоваться, хочу ли я вас здесь видеть, а уж потом приходить, – она закусила губу и нагнула голову ниже, когда он осторожно отвел несколько вылезших из пучка прядей волос и коснулся одной из царапин.
– Больно? – хмуро поинтересовался Тимофей Борисович.
– Нет, – отрезала Саша.
– Вы бы сказали мне не приходить, – заметил он через пару минут, и она не сразу поняла, что он отвечает на ее замечание.
– Совершенно верно, – согласилась Саша, все еще злясь на него. – Здесь – мой дом, и я не обязана терпеть или слушать в нем того, кого не хочу, – наверное, сложно было бы более открыто показать Тимофею Борисовичу свое отношение к случившемуся пару часов назад. – И потом, меня уже и так вашей любовницей считают, а если вы будете приходить по вечерам, люди только утвердятся в таком мнении, – ворчливо добавила Саша, не желая показывать, что ей приятны его осторожные касания, пока начальник обрабатывал подсохшие ранки.
– Людям лишь бы поболтать, – безразлично ответил он. – Хоть в монастырь уйдите – они найдут повод сплетничать. Вас волнует мнение глупцов, которые такое придумывают и сами верят?
Саша неопределенно пожала плечами, стараясь не мешать ему пачкать ее кожу зеленкой. Хоть и не понимала, что он там смазывает?
– Нет, не особо, – вздохнула она. – Но, это ведь не правда! – все же не удержала своего возмущения Саша.
Тимофей Борисович хмыкнул. Отошел на шаг и принялся собираться свою аптечку.
– Правды нет, и не будет, Александра Олеговна, не стоит тратить нервы и время, пытаясь что-то кому-то доказать, – с выражением, которого Саша не смогла понять, с каким-то… отрешенным смирением и горечью тихо проговорил ее начальник. – Все равно ничего не выйдет, поверьте моему опыту.
Тимофей Борисович закончил и повернулся к ней.
Не зная, что ответить на такое и каким именно опытом Тимофей Борисович с ней поделился, она промолчала. Но взгляд выдержала, почему-то впервые обратив внимание на то, что глаза у Тимофея Борисовича карего цвета, и белки сегодня не такие красные, как в первый день.
– Извините, – неожиданно для нее, вдруг произнес Тимофей Борисович. – Я был груб и оскорбил вас, совершенно незаслуженно. И действительно сожалею, что мое поганое настроение вылилось на вас.
Было видно, что извинение искреннее, и это ее поразило. Она не могла сказать почему, просто… просто не тот он человек, чтобы легко извиниться, как казалось Саше.
Во всяком случае, вот этот Тимофей Борисович, которого она узнала за несколько дней в Андреевке.
Не зная, как правильно ответить, она просто кивнула и немного нервно сцепила руки перед собой, переплетя пальцы. Здесь, в тишине и уединенности комнаты, не нарушаемой ничем, кроме мерного сопения Тихона, она снова ощутила то нервное возбуждение, о котором приказывала себе не вспоминать. Сердце начало биться чаще и захотелось вдохнуть поглубже, потому что кислород заканчивался в легких.
На миг их взгляды будто сцепились друг с другом и Саше показалось, что сердце, наоборот, пропустило удар.
Он сжал руки в кулаки, словно бы понял, что с ней происходит. И вдруг – резко развернулся, забрав свою аптечку.
– Доброго вечера, Александра Олеговна, – не поворачиваясь, попрощался начальник и быстро направился к выходу.
– Тимофей Борисович, – не зная зачем, вдруг окликнула его Саша.
Начальник замер почти на выходе, но так и не посмотрел на нее. А она растерялась, не зная для чего это сделала.
– Может, останьтесь, поужинаете? – выпалила Александра первое, что смогла придумать.
Тимофей Борисович полуобернулся и с удивлением посмотрел на нее через плечо.
А Саша… по правде говоря, ей даже хотелось этого. Завтраки и ужины были морально тяжелы для нее за эти дни. Кроме того первого раза, когда он позавтракал с ней – Саша оставалась одна. А это… ну не привыкла она, и все тут! Даже дошла до того, что готова была Тихона усаживать напротив. Никогда раньше Саша не понимала, как это сложно – есть в одиночестве.
– Не стоит, Александра Олеговна, – вдруг усмехнулся Тимофей Борисович, что было огромной редкостью. Она видела его улыбку лишь второй раз за все эти дни. – Не будем давать сплетникам еще больше поводов, – кивнув ей на прощание, он все-таки вышел.
Саша так и не поела. Выключив свет после его ухода, отправилась спать. А в результате – просидела несколько часов на подоконнике, поглаживая Тихона, устроившегося на ее коленях, и смотрела на свет в окне напротив, думая о том, что узнала, но так и не смогла разгадать сегодня.
Выходные и следующая неделя пролетели быстро. Они с Тимофеем Борисовичем делали вид, что ничего не случилось накануне, но Саша больше не заводила разговор об историях или каких-то записях, обходилась пока своим ежедневником. К ней все чаще заглядывали пациенты. Сначала из любопытства, а после, уже вроде поверив, что она заслуживает доверия, как лечащий врач. Хотя у Александры имелось подозрение, что Тимофей Борисович многих едва ли не угрозами отправил в ее кабинет изначально, чтобы сломать у людей настороженное предубеждение. И была ему благодарна за это. Так или иначе, но ей надо было привыкать и адаптироваться к жизни Андреевки.
Отец Николай принес ей щенка в субботу днем и наотрез отказался брать деньги. Рассказал, как за тем ухаживать, и как приучить охранять территорию и дом. Правда, следя за этим карапузом, Саше было сложно представить, что тот сможет кого-то облаять или напугать, скорее залижет до смерти. Уж больно ласковым казался щенок. Золотисто-коричневый, с такими трогательными огромными глазищами и вечно влажным носиком.
Даже жалко было оставлять его на ночь на улице, пусть и в будке, которую за двадцатку смастерил Ваня. Но Тихон очень убедительно продемонстрировал, что не потерпит на своей территории, которой уже считал весь дом, «захватчика», каким бы милым на взгляд хозяйки тот ни был. Пришлось смириться и следовать первоначальному плану, разделив ореолы обитания своих животных.
Вообще, Саша удивлялась сама себе – за всю жизнь никакого питомца не имела, даже рыбок. А теперь – целых два, да еще и каждый со своим характером.
Щенка она назвала Диком. Отчего? Кто знает, просто захотелось так. А на следующее утро после его появления, Саша оказалась очень удивлена поведением Дика, еще не зная, что теперь у них всех появилась новая традиция. В тот момент ей просто было неудобно, потому как они снова разбудили Тимофея Борисовича. Или, точнее – он разбудил ее, постучав на рассвете с Диком на руках.
Малыш, видимо, перепутав дома спросонья, скулил и царапался под дверьми Тимофея Борисовича, прося его впустить. Начальник только отмахнулся на ее извинения, хоть и скептично хмыкнул, выслушав предположение, что пес, пусть и маленький, мог перепутать дом.
Когда же это повторилось на следующий день, и на следующий, и еще – Саша стало совсем не до смеха. А вот Тимофей Борисович, каждое утро возвращая ей громогласную «потерю», все чаще удивлял Александру своей улыбкой и посмеивался.
В конце концов, дошло до того, что она предложила ему забрать Дика, коль уж щенок так тяготеет к нему. Но Тимофей Борисович ее в очередной раз удивил – искренне расхохотавшись (что Саша видела впервые), он заявил, что не имеет никакого желания о ком-то заботиться. А потом, уже отвернувшись, через плечо добавил – пусть лучше так, и двор присмотрен, и за собакой следит и кормит кто-то другой.
И пока Саша, растерявшаяся от такого наглого и самоуверенного ответа пыталась найти слова, ушел к себе, взъерошив на прощание холку Дика и подмигнув ей самой.
«Вот она и прожила полторы недели», подумала Саша, укладываясь спать в следующую пятницу.
С Тихоном под боком и светом из окна дома напротив, который Саша уже научилась различать в отсветах на своих побеленных стенах, было не так страшно. К тому же, завтра ей предстоял непростой, хоть и радостный, вроде бы день.
В субботу, вместе со всеми ее вещами, список которых Саша составила за это время, должна была приехать Юля. Подруга сама вызвалась проследить за упаковкой и транспортировкой вещей. Обе соскучились. Да и посмотреть, как устроилась Саша – Юле было любопытно. Уж очень много она уже наслушалась по телефону и про Тихона, и по Дика, и про Никитичну, да и про остальных местных жителей. А сама Александра – просто радовалась тому, что проведет выходные с близким человеком, которого знала с десяти лет.
