Текст книги "Дни и ночи (СИ)"

Автор книги: Ольга Горовая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Глава 16

через месяц

Пожалуй, впервые за последние месяцы, Тимофей не торопился домой. Он просто не знал, что скажет Саше. Все еще стоя в дверях почты, куда пришел за зарплатой для сотрудников амбулатории и новой моделью корабля, он еще раз пробежал глазами несколько строчек письма. Строго говоря, то не было письмом в прямом смысле этого слова. Скорее приказ из облздрава, напоминающий, что Тимофею в скором времени предстоит переаттестация, и он должен пройти тематические курсы в областном центре, на базе академии последипломной подготовки.

Честно говоря, за всеми теми событиями, что завертелись в их жизни в последнее время – он совершенно об этом забыл. А сейчас – с трудом представлял, как уедет отсюда на месяц? Как оставит, пусть и на время, Сашу? Тем более с Мишкой, на которого и вдвоем управу было не так легко найти. Да и, вообще! Кто проводит предаттестационные курсы почти в июне? Когда все сотрудники кафедр вот-вот начнут в отпуск уходить? Или, по новым правилам, их до месяца сократили и они планируют до июля завершить? Он раздраженно скривился и прикинул числа. Сейчас была пятница, а из письма следовало, что регистрация состоится в понедельник. На почте письмо, что ли, задержалось? Могли бы и заранее предупредить.

Испытывая практически злость на облздрав, Тимофей небрежно сложил листок, не обращая внимания на то, что мнет его, и вышел на улицу. Несмотря на то, что по календарю лето еще не началось, уже несколько дней держалась изнуряющая жара. Их пациенты жаловались на чистое небо и со страхом предсказывали засуху. Тимофей же и Саша просто наслаждались хорошей погодой. Он даже думал на этих выходных отвезти и ее, и Мишу к морю, до которого было меньше часа езды. Если и не покупаются, так хоть погуляют.

Выйдя на дорогу, Тимофей отправился домой, собираясь по пути зайти к сотрудникам и раздать деньги.

Планы на выходные из-за этого приказа менять не хотелось, тем более, он начал замечать в Саше усталость, хоть та и пыталась скрыть свое утомление. При том, сколько всего случилось в их жизнях за последние недели – не удивительно, что она вымоталась, но Тимофей хотел ее развеять, дать возможность расслабиться. Слишком тяжело дались ей эти дни.

Почти сразу после Пасхи умерла бабушка Миши. И так уж вышло, что первым, кто нашел ее – оказался сам мальчуган. Не так давно потерявший мать, а теперь лишившийся последнего близкого человека, который старался заботиться о нем, Миша замкнулся и почти перестал общаться с окружающими. Только с Сашей понемногу шел на контакт. Собственно, к ней первой он и прибежал со своей страшной новостью. Похоронами и всем тем, что им сопутствует, занимались так же они с Сашей и соседка Марии Анисимовны. Хотя и другие соседи помогали, чем могли. Отец же Миши, даже на похороны матери не вышел из запоя.

С того дня Миша жил с ними. Домой он возвращаться не хотел, да его и не звал никто. А они с Сашей были только рады приютить мальчугана. Тимофей видел, как Саша улыбалась каждый раз, когда ей удавалось растормошить хмурого Мишу, как расцветала, когда он разрешал обнять себя, пусть такое случалось и редко. И замечал, как она сходит с ума, когда мальчуган демонстрировал свой характер, убегая куда-то и прячась в известных только ему местах по несколько часов. Все, что он мог – это успокаивать ее, напоминая, что Миша прожил так едва ли не всю жизнь и знает все закоулки села лучше старожилов. Хоть Саша и сама понимала, что поведение Миши вполне объяснимо.

И все-таки, она привязалась к мальчику, Тимофей видел это. И даже радовался, потому что знал, насколько сильно ее желание заботиться о детях, как страстно она мечтает о ребенке, несмотря на все, что мешало осуществлению ее мечты. А о Мише больше и беспокоиться было некому. Родственники у него остались только дальние, но и у тех хватало своих проблем, чтобы брать лишний рот в семью. А у них с Сашей места было достаточно. Да и сам Тимофей привязался к мальчугану. Тот добавил в их жизнь что-то, еще не очень ими осознанное или понятное. Но, определенно, что-то замечательное, помимо всего того упрямства, вредности, и проблем, которые принес им характер Миши.

Кроме того, Тимофей имел и еще один интерес в том, что паренек теперь был с ними. Впрочем, он ни за что не признался бы в этом никому, и уж тем более Саше. Но присутствие Миши, как казалось ему, еще надежнее гарантировало то, что она останется…

Да, Тимофей оказался эгоистом, чего никогда бы о себе не подумал ранее. Но он помнил кошмарное осознание, которое пришло к нему Пасхальным утром, когда они оба стояли на дворе, разговаривая с Антоном. Сашу ведь никто не держал в этом селе, на самом деле. Даже до вмешательства ее бывшего мужа. Она в любой день могла собрать вещи и уехать. При ее квалификации и послужном списке, она сумела бы найти место где угодно. Раньше он просто не задумывался над этим.

Она просто была, она сделала его жизнь светлее и ярче, наполнила смыслом. И он наслаждался ее присутствием, старался подарить радость и ей. Но в тот момент – Тимофея, словно обухом по голове, оглушило понимание, насколько, на самом деле, зыбко это положение. Ведь он не знал, что она думает и планирует ли продолжать жить и работать здесь. Хочет ли остаться в этом месте, с ним? А спросить, почему-то, Тимофей так и не решился. Да и не до того, вроде бы, было за всеми заботами. А еще, не хотелось даже зарождать в ее сознание подобную идею, если Саша еще не думала о таком сама.

Тем более, что те ее слова, что она счастлива, что не собирается возвращаться в город – они дарили ему некоторую уверенность и стабильность. Тимофей же, в свою очередь, отчаянно старался сделать все, что было в его силах, чтобы показать Саше, насколько она важна для него.

Дик бросился к нему, насколько это позволяла привязь, едва Тимофей зашел во двор, и принялся радостно лаять. Потрепав подросшего щенка, он осмотрелся, по тапкам определил, что все находятся в доме, несмотря на хорошую погоду. И сам тихо зашел внутрь.

– Н…, н…., н… или м? – Мишка рассмеялся.

– Миш, ну что ты балуешься? Я же знаю, что эту букву ты уже выучил. – Судя по голосу, с самого возвращения домой, Саша пыталась заниматься с малышом.

Едва они выяснили, что он не только не умеет читать и писать, но даже букв не знает – попытались восполнить этот пробел. И вот тут-то Тимофей осознал, насколько отличается обучение шестилетнего ребенка, от преподавания взрослым, сформировавшимся людям в университете. Он серьезно зауважал учителей, о чем не преминул сказать Саше. А она тут же всполошилась, что Мишу пора определять в школу, ведь возраст уже, а его еще никто не записал на следующий учебный год.

И началась новая суматоха – в школу Мишу записали, под слово Саши и Тимофея, но им предстояло достать его документы, а где те искать, сказать не мог никто. И уж тем более, вечно пьяный Виталий был им не помощник. Соседка что-то вроде бы знала из рассказов Марии Анисимовны, но не была уверена. В общем, с этим еще предстояло разбираться. Тимофей же строго запретил Саше даже пытаться сунуться в дом плотника, мало ли что взбредет тому в пьяную голову? И собирался в ближайшее время сам найти свидетельство о рождении Миши.

Остановившись на пороге комнаты, которая теперь у них считалась «детской», он непроизвольно улыбнулся, глядя на две склоненные над ярким букварем головы. Словно почувствовав его присутствие, Саша подняла лицо и улыбнулась. Тимофей улыбнулся ответ.

Как же он любил эту женщину. Так, что даже для себя не находил слов, чтобы описать глубину этого чувства. Просто любил, сильно, безусловно, отодвинув все остальное в сторону.

Это понимание не пришло в один момент. Он даже не смог бы сказать, когда именно понял, что чувствует к ней. Саша была постоянно рядом, и он наслаждался ее присутствием. Почти не вспоминал, насколько тяжело для него раньше проходили ночи, как изматывали дни, когда Тимофей пытался сам для себя придумать какую-то цель и смысл. А потом, однажды он осознал, что даже то, что уже было в его жизни, увольнение, несправедливые обвинения, попытки спиться – все покажется незначительной и мелкой бедой, если Саша вдруг решит уехать. Он уже не представлял, как сможет жить без нее.

– Привет. Забрал деньги? – Саша захлопнула книгу, отложив ту в сторону, и поднялась, направившись к нему.

– Забрал, – кивнул Тимофей, обняв ее.

Глянул на Мишу, который смотрел на него напряженными, полными ожидания, глазами.

– Модель пришла. – Он подмигнул малышу. – Будем после обеда собирать.

– Ура!! – Мишка вскочил и принялся с радостными криками, чем-то напоминающими реакцию Дика, прыгать на диване, которым они заменили старую кровать, с провисшей сеткой.

Тимофей видел, что Саша собиралась его одернуть, попросив не прыгать, но так ничего и не сказала, видно, не желая унимать такую радость.

Ни Саша, ни Тимофей не поднимали вопрос о том, на какое время пришел этот ребенок в их жизнь. Зато единодушно решили, что не дело малышу спать на ужасной кровати и старом матрасе, и в первые же выходные купили этот диван. Над диваном висела новая же полка, где вместе с несколькими книгами для начального обучения счету и чтению, сказками, стояло две бутылки с маленькими моделями корабликов в них. Эти модели собрал Миша. Не сам, конечно, под руководством и с посильной помощью Тимофея. Но, все-таки, малыш принял участие во всем процессе, и очень гордился собой. Как ни странно, это, довольно утомительное занятие, требующее огромного терпения и сосредоточенности, действительно увлекло Мишу. А Тимофей был только рад, что и он мог чем-то помочь ему, открыть о мире что-то новое, обнаружить в себе то, о чем раньше Миша и не догадывался.

У них наладились отношения, казалось, что той трещины, которая пролегла между ними перед Пасхой, и не было. Хотя, конечно, высочайшего доверия малыша, удостаивалась только Саша. Насколько Тимофей знал, ей даже сообщили, разумеется, по «огромному секрету», где находится Мишин тайник. Тимофей не ревновал, что мальчуган забирал часть ее внимания, наоборот, радовался, что это село и он, в какой-то степени, помогли Саше получить хоть кусочек своей мечты. И у него уже пару дней крутилась в голове одна идея. Но с Сашей Тимофей ту еще не обсуждал, хоть и собирался завести разговор об этом в ближайшее время.

– Давайте быстрее обедать, – попытался угомонить он разгулявшегося Мишку. – Потом собирать корабль, и рано ложимся спать. Завтра же на море. Надо засветло выехать – дольше погуляем.

Такие доводы подействовали, Миша спрыгнул на пол и помчался на кухню, откуда доносились аппетитные запахи. Тимофей и Саша, так и не разомкнув объятий, с улыбками пошли следом. Про письмо он даже не вспомнил.

Саша проснулась, словно от толчка, и рывком села в кровати. Она спала одна. По непонятной причине Тимофея не было рядом. Странно, ложились они вместе, уставшие, с горящими от ветра и солнца лицами, полные впечатлений и счастливые. И куда же он делся теперь?

Откинув простынь, которой они укрывались из-за жары, Саша встала. И тут же поморщилась. Грудь набухла и болела нещадно, даже легкое касание ночной сорочки было неприятно. Ничего удивительного, в общем-то, тем более, что у Саши снова сбился цикл. И теперь она очень старалась скрыть это от двух человек, которые прилагали отчаянные усилия ее вылечить: Тимофея, свято верующего, что медицина и кропотливое следование схемам приема препаратов – спасут от всего, и Никитичны, уверенной, что Саша нуждается в травяных чаях.

Сначала она даже не понимала, с чего это старая соседка во время частых визитов Саши, вдруг стала угощать ее отварами трав. Она травяные чаи не очень любила, но первое время пила из вежливости. А когда в очередной раз – отказалась, Никитична и выложила ей, что это понадежнее медицины будет, и нечего с опытными людьми спорить. В общем, траволечение, как и инъекции Тимофея, превратилось практически в насильное. Но Саша терпела, понимая, что эти люди ведут себя так не из вредности, а потому что она, Саша, им небезразлична и они беспокоятся о ее здоровье. Потому и не хотела расстраивать лишний раз доказательствами того, что ее организм упорно противится всякому лечению. Да и, потом, ведь болей не было, и на том спасибо. Можно сказать, что ее целители достигли успеха.

Не включив из-за лени свет, она осторожно прошла по спальне, стараясь ничего не задеть босыми стопами, и выглянула в коридор. Как Саша и предполагала, на кухне горел свет, пробиваясь из-под двери. Очевидно, Тимофей сидел именно там.

Тихо, стараясь ступать так, чтобы не скрипели старые доски коридора, так как совсем не хотела будить Мишу, вымотавшегося за этот день больше всех, она зашла на кухню и прикрыла за собой дверь.

– Что случилось, Тима? – Тихонько спросила она, наклонившись и обняв его со спины.

Саше уже давно хотелось так его называть, не только строгим «Тимофей», а даже обращением показать ту нежность и огромную гамму чувств, которую к нему испытывает. Но Саша несколько опасалась, что подобное обращение может прийтись не по душе самому Тимофею, видно, еще остался в душе трепет со студенческих лет. Но все решилось само собой, просто вырвалось однажды, а он улыбнулся и нежно ткнулся носом ей в щеку, крепко обняв. Саша решила, что он не против, и теперь иногда позволяла себе подобное своеволие.

Он обхватил своими руками ее ладони.

– Ничего. – По голосу было слышно, что Тимофей улыбнулся. – Просто надо было подумать. Не спалось. – Он покачал головой.

Саша вдруг заметила, что у него обгорела шея.

– Слушай, ты чего молчишь, что сгорел? – С некоторым возмущением она поцеловала его в макушку и направилась к ванной за «пантенолом». – Я ж не могу за всем уследить, все за Мишу боялась, а тебя, вот, упустила. Сам бы сказал, что печет.

Тимофей рассмеялся.

– Да, ладно, не так и сильно я сгорел. Заживет. – Он отмахнулся.

Но Саша не собиралась пускать дело на самотек и решительно направилась к нему, только теперь заметив, что перед Тимофеем на столе лежит какое-то письмо.

– Что-то случилось? – Спросила она, махнув головой на листок бумаги, пока наносила на его кожу спрей.

Тимофей как-то недовольно скривился.

– У меня переаттестация скоро. – Со вздохом проговорил он и подался немного назад, будто хотел подольше прижиматься к ее ладони затылком. – Вот, на курсы вызывают.

Саша облизнула губы и опустилась на соседний стул, продолжив поглаживать его волосы.

– Когда? – Ей совершено не хотелось, чтобы он уезжал. Но в селах, к сожалению, курсы не проводились.

– В понедельник.

– Когда?! – Она едва не закричала, лишь на середине слова вспомнив, что Миша спит. – А почему так поздно предупредили?!

Тимофей передернул плечами.

– Может на почте задержали, может еще что. Им же, в принципе, все равно, главное, что они свое дело сделали. – Он довольно сердито сжал письмо пальцами.

Саша поняла, что ему это все тоже не по душе, но особого выхода не было.

– Ладно, что толку теперь возмущаться. – Она опять поднялась и со вздохом обняла Тимофея со спины. – Да и думать тут особо нечего, все равно курсы надо проходить. Пошли спать. Утром подумаем, что тебе надо собрать. Оно вечера мудрее. – Саша коснулась губами его виска и ощутила, как сильно бьется жилка пульса.

– Я не хочу ехать. – Медленно и тяжело произнес Тимофей. – Не хочу оставлять тебя, Мишу.

Он резко обхватил ее руками и обнял невозможно крепко.

Она ответила ему таким же объятием.

– И я не хочу, чтобы ты уезжал, Тима. Очень не хочу. Но выбора-то, нет.

Тимофей промолчал в ответ, только нахмурился. Но все-таки позволил Саше увести себя в спальню и покорно лег рядом. Однако Саша видела, что он о чем-то размышляет. Она не спрашивала, уже зная, как только Тимофей придет для себя к окончательному решению – все ей расскажет.

Так и ощущая рядом его напряженное молчание, она начала постепенно погружаться в сон.

– Я буду возвращаться каждый день, а утром ехать опять на курсы. – Вдруг, спустя минут тридцать, наверное, решительно отчеканил Тимофей, заставив Сашу вынырнуть из сна.

– Что? – Не до конца придя в себя, она потерянно хлопала ресницами. – Куда ездить?

– Здесь всего два часа пути. Буду выезжать каждый день пораньше, зато уже к пяти-половине шестого буду возвращаться. – Тоном, который очень напомнил ей первый день в селе и его приказ не опаздывать, произнес он.

Тимофей, похоже, принял окончательное решение.

– Тима, но два с половиной часа каждый день в обе стороны? – Саша потерла глаза и села. – Это же сложно. А у нас у обоих квартиры есть в городе. Да и родители. Тебе есть где остановиться. Стоит ли так себя изматывать? – Она заглянула ему в глаза, пытаясь в темноте понять их выражение. – Я очень не хочу, чтобы ты уезжал, серьезно. Но то, что ты придумал. Это довольно сложно. – Протянув руку, она погладила его щеку.

Тимофей молчал, видимо, позволяя ей высказаться. После чего хмыкнул.

– Я езжу быстрее тебя, так что буду тратить не больше двух часов.

– Этого только не хватало! – Вдруг ощутив страх, Саша легла ему на грудь и крепко обняла. – Ты мне живой и здоровый нужен, и не думай лихачить.

– Раз нужен – так и не спорь, – довольно улыбнулся он ей в волосы. – Я буду возвращаться каждый день. Месяц перетерпим. А может, на некоторых циклах, и вовсе договорюсь, чтоб не появляться, посмотрим. Но уезжать от вас на месяц я не собираюсь.

Тон, которым он это произнес, не оставлял места для споров. Как и крепкий, увесистый захват его рук и ног, когда Тимофей придавил ее к матрасу, окружив своим телом.

Да Саша, в общем-то, не особо хотела спорить. Будто ей меньше его хотелось, чтобы он каждый день был дома! А потому она и не спорила больше, только обняла его в ответ и удобно устроилась щекой на плече, вновь провалившись в сон.

– Вот. – Отставив утюг и отключив его из розетки, Саша повернулась, протянув Тимофею выглаженную шведку.

Тот с хмурым выражением лица взял ее из Сашиных рук и начал одевать. То ли очень раннее время – четыре утра, то ли просто нежелание ехать были виноваты в его настроении, но Тимофей определенно не радовался, а она старалась лишний раз его не теребить. Саше и самой было как-то тоскливо на душе, хоть они и решили, что он вернется сегодня же вечером.

Мишу не будили, слишком рано, а мальчуган все воскресенье носился по селу и рассказывал каждому встречному про свою первую поездку на море накануне. Они же провели воскресенье собирая необходимые для курсов документы. И, несмотря на то, что Тимофей вроде бы уже решил, как будет туда ездить, Саша ощущала в нем странную, непонятную напряженность. Несколько раз ловила на себе его внимательный, задумчивый взгляд и это заставляло ее саму нервничать. Саша не понимала, о чем именно он думает.

Сейчас же, пока он одевался, она тихо наблюдала за ним.

Тимофей согласился на ее уговоры и позволил отвести себя к парикмахеру. Конечно, стрижку нельзя было сравнить с той, которую могли бы сделать в салоне городе, но все-таки, теперь его шевелюра смотрелась гораздо приличней, чем когда он подрезал волосы сам. А еще, вопреки ее убеждениям, что на улице жарко он настоял, что оденет костюм. И шведка оказалась его единственной уступкой.

И сейчас он завязывал галстук, а Саша смотрела и чувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. У нее, наверное, было дежа вю. Но она так отчетливо и ярко вспомнила его десять лет назад, того преподавателя, которым втайне восхищалась, хирурга, который так много умел и мог, отдавая всего себя работе и пациентам. Это воспоминание вспыхнуло в ней так ярко, что пришлось зажать рот ладонью, чтобы не всхлипнуть.

– Саша? – Тимофей оторвался от своего занятия и настороженно посмотрел на нее. – Ты что? Ты почему плачешь?

Уже через секунду он стоял впритык к ней со все еще не завязанным галстуком.

– Саш? – Тимофей обхватил ее подбородок пальцами и заставил посмотреть себе в глаза.

– Ничего. – Она все-таки всхлипнула, но заставив себя улыбнуться, и ухватилась за болтающиеся концы его галстука, чтобы хоть как-то занять руки.

Перед глазами все расплывалось из-за слез, но Саша упорно пыталась завязать узел.

– Ничего, – попыталась четко выговорить она. – Ничего, Тимофей.

– А слезы откуда? – Он обхватил ее щеки ладонями и принялся вытирать пальцами бегущие слезинки.

Саша закусила губу.

– Меня такая злость берет. – Вдруг призналась она, кажется, удивив Тимофея. – Хочется сделать что-то ужасное всем тем, кто так поступил с тобой. Никогда никому не мстила, а теперь… Сволочи. – Она еще раз всхлипнула и уткнулась лицом ему в рубашку.

Тимофей молчал. Долго. Наверное, минуты три. Она даже решила, что неприятно удивила его своими откровениями. Только пальцы его крепко-крепко держали ее мокрые щеки.

И вдруг поднял ее лицо, посмотрев прямо в глаза напряженным, почти яростным взглядом.

– Саша, выходи за меня замуж. – Тимофей продолжал держать ее лицо. – Пожалуйста. Я понимаю, что ты не любишь меня так, как Антона любила, может и вообще, не любишь. Но, я люблю тебя. И обещаю, что сделаю счастливой, никогда не предам. Ведь тебе хорошо со мной. И дальше я все для этого сделаю. Выходи. Мы Мишу усыновим, я узнавал, мы можем обратиться в соц. службу, как семья, ведь о нем некому заботиться кроме нас. А мы его любим. – Тимофей говорил с напором, тихо, но убежденно. Быстро, словно боялся, что она прервет его до того, как он успеет все сказать.

Саша даже опешила от такого напора. Только смотрела на него, пока Тимофей все это говорил.

И, неожиданно, засмеялась, забыв о слезах. Привстала на носочки и с силой обняла его за шею.

– Господи! Какие же ты глупости говоришь. – Прошептала она, поцеловав его губы, словно прося замолчать. И добилась своего, Тимофей умолк и напряженно застыл в ее объятиях. – Да я Антона и на десятую долю не любила так, как тебя люблю, Тимофей. Даже тогда, десять лет назад. Я каждую ночь небу «спасибо» говорю за то, что мне тебя дали. А ты говоришь, что переживешь, если я тебя любить не буду. – Вроде бы и счастлива она была, а глупые слезы все равно бежали. – Я очень люблю тебя. Никого так не любила.

Он все еще молчал, только карие глаза Тимофея стали еще темнее, смотрели на нее почти с жадностью.

Вдруг, так и не сказав ни слова, он впился в ее губы с такой силой, что Саша задохнулась, потерявшись в напоре этого поцелуя. И даже не сразу поняла, что он ее куда-то ведет. Только упершись в гладкий кафель стены, поняла, что они с Тимофеем в ванной. Но его губы так ласкали, сводили ее с ума, что она не могла сориентироваться, сообразить, что происходит. Позади щелкнула задвижка на двери, но Саша отметила это лишь мимоходом, отвечая на его горячий поцелуй.

В один миг, всего лишь за секунду, в ней вспыхнуло настолько сильное желание, что воздух горел между ними, обжигал ее легкие. И он испытывал то же, она ни капли не сомневалась. Руки Тимофея с жадностью блуждали по ее телу, забираясь под тонкую сорочку, нежно, но так требовательно лаская напряженную, слишком чувствительную грудь. Ей хотелось кричать. Но Саша не позволяла себе. Едва сумела подавить громкий стон, когда губы Тимофея захватили, легко прикусили кожу на ее шее. Ведь всего в двух комнатах от них спал Миша. Но как же сложно было сдерживаться, когда тело горело, плавилось под его руками!

Тимофей что-то невнятно пробормотал, приглушенно застонав, когда ее пальцы, ловко справившись с пуговицами, стянули его шведку с широких плеч. Скользнули по коже, погладили, почти царапая.

Резко перехватил ее под попку ладонями и приподнял, уткнувшись твердым членом в ее трусики, уже ставшие влажными от настолько сильного возбуждения. Не было мыслей, что это неуместно или неудобно, что место не подходит для них. Она хотела его, такого родного и любимого, самого желанного. Хотела почти до боли, напряженным, томительным узлом свернувшейся в животе. Она задыхалась.

И потому выгнулась навстречу, когда Тимофей, уже успев расстегнуть брюки, резко сдвинул пальцами ее белье в сторону и одним движение погрузился в ее влажное, пульсирующее тело. Это напоминало безумие. Однако, похоже, им обоим нравилось сходить с ума. Саша уткнулась ему в плечо, почти закусив кожу Тимофея зубами, и все равно стонала на каждый резкий, жадный толчок. Они не могли сдерживаться, Эта вспышка страсти не поддавалась разуму или контролю. Он брал ее, и дарил ей удовольствие, а она с радостью отдавала ему все, что только могло предложить ее тело. Руки Тимофея поддерживали Сашу, он прижимал ее голову к своей шее, не позволяя ударяться о стену, когда опять и опять с напором входил в нее. Он ласкал губами, сжимал ее грудь через батист сорочки, заставляя Сашу приглушенно вскрикивать и бессвязно шептать «люблю, люблю, люблю». И, похоже, еще больше возбуждался, слыша это от нее. Сам срывался на тихие горловые стоны, практически вдавливая ее в гладкую стену, и опять целовал, заставляя Сашу глотать его ответные признания.

Она не могла сдерживать свое наслаждение, которое разливалось в теле, покалывало, щекотало, словно просачивалось через кожу. И со всей силы подалась к нему, постаравшись прижаться ртом к груди Тимофея, потому что не имела сил не кричать. Он сильнее прижал ее голову, словно чувствовал то, что накатывало на Сашу, заставляя тело сотрясаться мелкой дрожью. И ускорил свои движения, хрипло застонав, когда ее плоть начал пульсировать, сжимая его, заставляя и Тимофея потерять контроль. Сжав ее руками, он в последний раз погрузился, так и застыв между ее бедер.

Дыхание никак не желало выравниваться. Рубашка прилипла к мокрой от пота груди и спине. Влажные пряди ее волос лезли в глаза, липли к губам Саши, щекотали нос. Но она не хотела ничего. Так бы и провела все отмеренное ей время, ощущая затихающий стук сердца Тимофея, его дыхание на своей щеке, и еще пульсирующую плоть в себе.

– Люблю тебя. – Его губы нежно прошлись по ее уху, щекоча кожу.

Саша хихикнула и потерлась о его грудь.

– И я тебя, – таким же хриплым голосом ответила она. – Очень сильно.

– Надеюсь, это было ответом «да»? – Добравшись до ее губ, уточнил Тимофей. – И ты выйдешь за меня замуж.

– Если ты хочешь, мне и так с тобой хорошо. – Отвечая на его поцелуй, улыбнулась Саша.

– Женщина, не говори глупостей. – Тимофей отстранился на пару сантиметров и с усмешкой посмотрел на нее. – Я не предлагал бы, если бы очень сильно не хотел этого. И ты будешь моей женой. Законной. Чтобы никто не мог и рта открыть, чтобы о тебе сплетничать. Мы поженимся. – Отчеканил он.

– Хорошо, – согласилась Саша, ощущая себя непередаваемо счастливой. – А ты… – Она помедлила. – Ты серьезно, про Мишу?

– Серьезно. – Тимофей заглянул ей в глаза уже без улыбки. – Ты же хочешь этого?

Саша кивнула, горло перехватило от избытка чувств.

– Очень. – Прошептала она едва слышно.

– Значит, постараемся. – Тимофей опять поцеловал ее губы и неохотно отстранился, наконец-то поставив Сашу на пол.

В ногах закололо, за это время они успели затечь, но ей было на кого опереться.

– Саш, – Тимофей со смехом поднял шведку с пола. – По-моему, ее опять надо гладить. – Он помахал рубашкой перед ее носом.

Наблюдение было справедливым.

– Давай, – она выхватила ту у него из пальцев. – А ты, пока, галстук поищи.

Тимофей кивнул и они постарались тихо выбраться из ванной, надеясь, что Мишу все-таки не разбудили. В доме стояла тишина.

И тут Саша посмотрела на часы.

– Ты же опоздаешь! – Переполошилась она, увидев, который час.

– Ничего, скажу, что автобус опоздал. – Тимофей бесшабашно пожал плечами.

И отчаянно мешал ей гладить, все время отвлекая поцелуями и объятиями.