Текст книги "Дни и ночи (СИ)"
Автор книги: Ольга Горовая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)
Горовая Ольга Вадимовна
Дни и ночи
Пролог
Май, 2001 год
– Внутрибольничные пневмонии возникают в следствии аспирации содержимого полости рта и верхних дыхательных путей, что у ослабленных пациентов…, – со стороны заднего стола раздался придушенный смешок, но Саша заставила себя не прерываться.
Хотя прекрасно понимала однокурсников – солнце, шелест листвы, щебет птиц, доносившийся в распахнутые окна небольшого кабинета, и уже витающее в воздухе ощущение последней учебной недели семестра – расслабляли. Да еще и эта жара!
Волосы под колпаком наверняка влажные и начнут торчать в разные стороны, а она утром так долго занималась укладкой, встала раньше на час! На любом другом цикле уже стянула бы шапочку. Однако надо было совершенно не обладать чувством самосохранения, чтобы сделать нечто подобное на занятии Тимофея Борисовича.
Продолжая отвечать патогенез развития заболевания, Александра покосилась в сторону преподавателя. Тот смотрел в журнал перед собой и, казалось, не слышал ни ее ответа, ни придушенного смеха Светки с заднего стола. Впрочем, она могла бы поспорить, что это впечатление обманчиво. Все они были наслышаны о репутации этого преподавателя от тех, кто уже имел несчастье попасть к нему на цикле госпитальной хирургии. Да, что там – Тимофей Борисович успел прослыть самым худшим кошмаром студентов. Дошло до того, что не попавшие к нему на цикле госпитальной хирургии праздновали, выставляясь тем, кто оказался менее удачлив.
Их группа оказалась как раз из последних.
Не прекращая отвечать, Саша вновь вскользь посмотрела на преподавателя. Она совершенно не понимала, как его родителям пришло в голову назвать сына – Тимофеем? Вот был бы он лет на сорок старше – ясно еще. А так…
Насколько Саша знала, Тимофей Борисович закончил их же университет всего лишь на четыре года раньше. И такое имя… У одной из подруг Саши именно так звали кота, наверное потому ей было сложно с серьезным выражением обращаться к преподавателю. Но и не хихикать же?
Приходилось работать над выдержкой. Впрочем, и атмосфера этого занятия не располагала к веселью.
Антон, сидевший как всегда рядом с ней, плавно и будто бы невзначай перевернул страницу конспекта, но Саша даже взгляд не перевела с точки на стене, в которую смотрела. Тех, кто подглядывает, Тимофей Борисович жаловал еще меньше тех, кто пренебрегал правилами и дисциплиной. А ей совершенно не хотелось бегать на пересдачи за месяц до экзаменов.
– Закройте тетрадь, Антон Владимирович, – не подняв взгляд от журнала заметил преподаватель, вынудив ее прерваться. – Уверен, что Александра Олеговна и сама прекрасно разбирается в теме. После стольких-то лет повторения.
Антон поспешно выполнил «совет», наверняка ему хотелось испортить зачетку в последний момент не больше, чем ей самой.
– Светлана Николаевна, – Тимофей Борисович обратился к их сокурснице, – продолжите дальше, будем считать освобождение от ответа – вашим извинением за неуважение к отвечающей коллеге. А вы – садитесь, Александра Олеговна, достаточно, – Саша растерянно села, наблюдая как испуганно Светка поправляет свой колпак и напряженно хмурит брови. Видно, как обычно, даже не открывала лекции, да еще и не слушала.
Тимофей Борисович сделал какую-то пометку в журнале и перевел непроницаемый взгляд на поднятую им студентку.
– Итак, мы вас слушаем, – он пристально смотрел на задние парты.
– Эм, кгхм, – Света прокашлялась, будто бы у нее внезапно пересохло в горле. – Внутрибольничные пневмонии возникают….
– Это нам уже рассказала ваша коллега, – безжалостно прервал ее преподаватель. Ручка, которую он держал в руке начала отбивать дробь по старенькому столу, выделенному для кабинета, где занимались старшекурсники. – Этиологию мы обсудили. Можете сразу перейти к патогенезу.
Светка сдавленно вздохнула и невнятно повторила свое «Ээээ».
Саша наклонила голову. Ей серьезно стало стыдно перед преподавателем за одногруппницу. Они ведь действительно повторяли эту тему из года в год, то на терапии, то на хирургии, да и еще на куче смежных циклов. Неужели так сложно запомнить то, что учила как минимум четыре года?!
– Не впечатляет, Светлана Николаевны, – тон Тимофея Борисовича не изменился ни на йоту, но Саша тут же ощутила холод, дрожью прошедший по спине. Наверняка и остальные позабыли про жару за окнами. – Мне непонятно ваше желание провести как можно больше времени на нашей кафедре в самом конце, но о вкусах не спорят, – все замерли, следя глазами за тем, как преподаватель аккуратно поставил Светке двойку. – Можете садиться.
– Да, ведь это даже не хирургическая тема?! Зачем вы портите мне оценку?!
Света явно решила, что ей нечего терять. Ее голос звучал из-за спины Саши с возмущением и обидой.
Тимофей Борисович и не думал смотреть на склочную студентку. Спокойно закрыв журнал, он глянул на часы.
– Даю вам двадцать минут перерыва, пока у меня консультация, – он поднялся из-за стола. – Потом, я жду вас в моем кабинете. Антон Владимирович – вы проведете обследование больного и поставите диагноз настолько точный, насколько это, вообще возможно с данными, что я вам дам. Александра Олеговна, – холодный взгляд преподавателя задержался на ней. – Вы будете выступать оппонентом. Вашей задачей будет не просто не согласиться с коллегой, а максимально объективно провести такой же осмотр, но без результатов инструментальных исследований, и установить свой диагноз. Если тот не совпадет с диагнозом Антона Владимировича – вы должны будете обосновать нам, почему. Даже желательно, чтобы вы постарались отстоять противоположную точку зрения и убедить нас в своей правоте.
Преподаватель развернулся и направился к дверям в полной тишине, никому уже не хотелось и отдыха.
– А вы, Светлана Николаевна, – Тимофей Борисович остановился на пороге но не повернулся к группе. – Проведете эти двадцать минут перерыва в библиотеке соседнего корпуса и подготовите нам короткий доклад о том, какова смертность пациентов в хирургических стационарах от такого «терапевтического» заболевания, как внутрибольничная пневмония, и доложите нам о результатах своей работы после разбора состояния пациента.
Преподаватель наконец-то вышел, оставив пришибленно молчащих студентов.
– Напыщенный, самодовольный придурок! – Света в сердцах бросила свою шапочку на парту. – Как можно сидеть такой в такой день в библиотеке?! Ну, вот чего он ко мне прицепился. А?!
Не дождавшись ответа от друзей, которые имели не больше поводов радоваться, чем она сама, Света поднялась и поплелась в указанное место, продолжая ворчать и ругаться.
Вообще-то, здесь Саша была больше склонна поддержать преподавателя – очень часто именно такое халатное отношение врачей к этому состоянию приводило к ухудшению прогноза, а то и к гибели больных. Но симпатию к Тимофею Борисовичу на корню зарубило его задание.
Как он мог поставить ее против Антона?!
Нет, правду говорят, этот преподаватель самый ужасный и настырный, самый мелочный и придирается к чему угодно, будто назло доставая людей.
Весь университет прекрасно знал, что они собирались пожениться сразу после экзаменов. Господи! Да едва ли не весь преподавательский состав был приглашен на их свадьбу! Как никак, дети профессоров женятся! К тому же, юные дарования, оба уже зачислены в аспирантуру, и вовсе не за родословную, а за отметки и исследования, которыми они занимались в течении обучения. За которые не раз получали призы на студенческих конференциях.
И теперь они должны пытаться «утопить» друг друга по прихоти преподавателя?! Кошмар.
А он еще ей нравился. Она почти восхищалась Тимофеем Борисовичем, в какой-то степени он даже был для нее примером – ненамного старше их, а уже столько успел достичь. Не просто остался в аспирантуре – а защитил кандидатскую и активно участвовал в исследованиях кафедры в области трансплантации. Был допущен к преподаванию. Поговаривали, что и до начала подготовки докторской работы ему недалеко…
Садист он!
Обычно молодые преподаватели снисходительно относились к занятиям. Этот же, наоборот, никому спуску не давал.
Но и не в том состояла претензия Саши. Как она будет спорить с Антоном на глазах у всей группы?! Даже если тот будет прав?!
Она повернулась и посмотрела в глаза Антона. Тот не казался радостным от предстоящего, но все-таки протянул руку и пожал ее пальцы.
– Не переживай, Саш, ничего страшного, если ты не сможешь поставить диагноз, – прошептал ее жених, нежно погладив запястье. – Не обращай внимания на этого Першина. Перетерпим неделю, – Антон притянул Сашу ближе к себе и ласково поцеловал в губы.
В принципе, он был прав, так или иначе, но особо страшного ничего не могло случиться. Да и не завалят же ее? Как бы там ни было, по свидетельствам всех «очевидцев», Тимофей Борисович отличался почти болезненным чувством справедливости и никогда не «валил» студентов, если те не заслуживали.
Вот только внутри кольнуло и Саша удивленно, даже с некоторой обидой посмотрела на человека, которого боготворила последние пять лет. С чего это он решил, что она не справится?!
Через два часа она сидела на скамейке во внутреннем дворе больницы и растерянно смотрела на траву, пробивающуюся между бетонными швами плитки. Как все так вышло? Саша не могла вспомнить и понять, что подтолкнуло ее поступить таким образом?
Ей было стыдно и обидно. Причем, она понятия не имела, что именно преобладает и что является первопричиной этих чувств.
Стыд, что она унизила любимого человека перед всей группой и преподавателем, показав, что не так уж блистательно умен Антон, как это было принято считать среди их курса? Раньше это являлось маленькой тайной их пары. И вот теперь, обидевшись на самоуверенного и немного заносчивого жениха, Саша взяла и ткнула ему в лицо то, что всегда раздражало Антона, как бы он не хвалился этим перед друзьями напоказ – она была не глупее его. А может даже…
Тяжко вздохнув, Саша прогнала от себя крамольную мысль. Ее уже не радовала ни погода, ни приближающийся конец семестра и года, ни полученная пятерка.
«Женщина никогда не должна демонстрировать свой ум перед мужем. И не дай Бог показать супругу, что ты умнее его!», наставления матери звенели в ушах, да только, что толку-то теперь?
Саша успешно забыла про те именно тогда, когда стоило сдержаться и прикусить язык. Ну получила бы она тройку или двойку, ну отработала бы, что такого?
Только вот гордыня, разыгравшаяся из-за детской обиды на заносчивость любимого, дернула язык. А немного насмешливый и надменный взгляд Тимофея Борисовича, который преподаватель обратил на нее, выслушав диагноз Антона, подогрел этот человеческий порок.
Злясь на себя, совершенно не представляя, как именно будет просить прощения у Антона за это унижение, Саша спрятала лицо в ладонях.
– Вам плохо, Александра Олеговна? – ровный и совершенно безэмоциональный голос Тимофея Борисовича заставил ее резко вздернуть голову.
Преподаватель стоял перед ней и смотрел с каким-то странным выражением. Словно бы Саша была пациентом с какой-то редкой, неизвестной ему формой болезни, и он еще пока не решил, стоит ли эту болезнь лечить, или следует просто удалить пораженный орган.
Это разозлило ее. Как и его галстук, и воротник белоснежной рубашки, выглядывающей из-под безупречно отутюженного халата.
Не человек, а просто какой-то образчик идеального, отстраненного, объективного врача и наставника, всегда знающего, в чем проблема его учеников и пациентов.
Пребывая и так не в радужных чувствах, Саша вдруг сделала то, что совершенно не ожидала от себя.
– Вы специально это сделали?! – не ответив на вопрос, с претензией бросила она обвинение в лицо преподавателю. – Правду говорят, что вы – самый странный и ненормальный преподаватель на кафедре, что издеваетесь так, как только можете над студентами! Зачем?! – не дав и слова ответить Тимофею Борисовичу, она вскочила со скамейке и зло взмахнула рукой. – Зачем вы это сделали?! Чего хотели добиться?! Лишний раз показать, насколько вы важный?! Поставить на место студентов, чтоб те не забывали, что они аж на четыре года младше вас и тряслись от ужаса?! – Саша вдруг замерла с открытым ртом, вдруг поняв, что творит нечто, совершенно невероятное.
Стоит посреди двора и орет на преподавателя! Кричит на человека, так или иначе, старше ее.
– Черти что! – в сердцах пробормотала она, уронив руки по швам и резко отвернулась, не понимая, что же с ней творится такое-то?
Беременная она, что ли? Хоть оправдание было бы, особенно перед Антоном. Да, только, вряд ли…
– Извините, Александра Олеговна, но я вас не понял, – похоже, что Тимофея Борисовича как раз, совершенно не задел ее возмущенный монолог.
Все с тем же спокойным и отстраненным выражением он смотрел на нее, ничем не показывая осуждения или гнева.
– Насколько я помню, у вас меньше всего причин злиться на меня, – добавил он. – Вы получили свою пятерку, честно заслуженную, кстати, сумев даже без данных УЗИ, дополнительных анализов и рентгена поставить куда более верный диагноз, нежели ваш оппонент. Вам бы гордиться тем, что учеба не прошла даром, а вы – явно недовольны, – Тимофей Борисович немного наклонил голову к плечу, рассматривая ее.
Саша вдруг ощутила себя ничтожно и пустой, словно воздушный шарик, в который ткнули иглой и тот моментально лопнул.
И правда, чего она орет на него? Ведь сама виновата, а пытается свалить все на преподавателя.
Его ровный и холодный голос отрезвил ее.
Наверняка Тимофей Борисович был великолепным хирургом, и не удивительно, что в таком возрасте он уже готовил материал для докторской диссертации и ассистировал самому ректору на операциях. Такой выдержке и спокойствию, собранности можно только позавидовать.
– Извините, – еле слышно побормотала Саша, так и не повернувшись. – У нас с Антоном свадьба через три недели, вы знали? – она не подняла глаз, уперлась себе под ноги взглядом. – Как мне теперь просить прощения? – этот вопрос адресовался уже не Тимофею Борисовичу.
Саша просто вернулась к корню своих проблем, вспомнив обиду и ущемленную гордость, которую отчетливо видела в глазах любимого, аргумент за аргументом разбивая его диагноз и доказательства правоты.
– Я не знал, – Тимофей Борисович хмыкнул. – Наверное, будет уместно вас поздравить, – она не поняла, спрашивал он или уже, собственно, поздравлял, вот только в голосе преподавателя послышалась ей ирония. – Только, за что же вам извиняться, Александра Олеговна?
– Я его унизила, – кусая губу, Саша прикидывала в уме, спасет ли ситуацию лазанья?
Антон обожал это блюдо, которое Саша научилась готовить специально для него. Ее жених считал, что им следует питаться не обычными кашами, а чем-то более… утонченным, и именно таким, на его взгляд было блюдо с звучным итальянским названием. Обычный пирог из слоев с начинкой, на взгляд Саши. Но она не спорила.
– Не вижу ничего унизительно в том, чтобы поставить верный диагноз пациенту. От этого, в конце концов, зависит чья-то жизнь, – Тимофей Борисович прошел немного вперед и остановился перед ней, пожав плечами. – Глупо обижаться и спорить, когда тебе указывают на собственные ошибки. И просто дурость обвинять в своем незнание другого человека. Тем более, если это близкий человек. Хотя, приблизительно такое мнение и сложилось у меня об Антоне Владимировиче, – все это преподаватель произнес тем же сухим и отстраненным голосом, каким говорил до этого.
И Сашу в который раз поразила подобная отстраненность и сдержанность. Может, он вообще, не человек? А аналог «Франкенштейна», собранный здесь, на кафедре, в качестве опыта по приживлению органов при трансплантации?
От такой мысли стало смешно даже на фоне общего расстройства.
– И, к тому же, вы совершенно напрасно убиваетесь, Александра Олеговна, – добавил вдруг Тимофей Борисович, – вон, объект ваших переживаний, торопится, и явно собирается искать мира.
Проследив за взмахом руки преподавателя, Саша с замирание сердца увидела спешащего в ее сторону Антона. В руках он держал огромный букет белых лилий. Внутри разлилось облегчение и дикая радость – если Антон купил цветы, значит шел мириться и не злился на нее.
– Видите, он все-таки понял, что вы, как раз, ни в чем не виноваты, – все с тем же легким намеком на иронию проговорил Тимофей Борисович, вместе с ней следя за приближением Антона. – Только, на вашем месте, я бы не сильно радовался цветам, а скорей подумал бы, отчего это Антон Владимирович отчаянно искал уединения в одной из душевых отделения вместе со Светланой Николаевной двадцать минут назад? – преподаватель немного прищурился, спокойно глядя, как Антон пересекает двор, залитый солнечным светом. А Саша застыла. – И стоит ли связываться с человеком, считающим ум будущей жены – недостатком? Такой поступок, на мой взгляд, как раз большая глупость, а вы производите впечатление разумной особы, – хмыкнув так, словно все же сомневался в этом, он отошел от ошеломленной Саши. – И, кстати, перерыв закончится через десять минут и мы вернемся к разбору темы, не опаздывайте, – добавил Тимофей Борисович уже через плечо.
Нет… это неправда!
Глядя на робкую, ищущую примирения улыбку на лице подошедшего Антона, она просто не могла поверить тому, что Тимофей Борисович имел в виду именно то, что казалось. Он специально, из своей дурацкой насмешливости и ехидства такое сказал. Антон не мог…
– Прости меня, солнышко, – жених протянул ей букет и виновато посмотрел в глаза. – Не стоило мне так реагировать. Это все Першин и меня, и тебя подначивал, столкнул. А ты – молодец, правильно, что не уступила мне, доказала свою точку зрения, – не обратив внимания на то, что Саша заторможено стоит, глядя на него, Антон всунул букет в ее руки и нежно обнял. – Прости, а? Проехали? – он наклонил голову и посмотрел в глаза Саше.
А она с ужасом поймала себя на том, что начала принюхиваться, выискивая запах противных Светкиных духов.
Но от Антона пахло только одеколоном, который сама Саша и подарила жениху на двадцать третье февраля. Комок в душе медленно расслабился. Антон выглядел совершенно обычно, аккуратно и собрано. Совсем не так, как если бы он с кем-то занимался сексом двадцать минут назад. Кому, как не ей было знать о том, как выглядит Антон после секса?
Саша улыбнулась и уткнулась носом в шею любимого, подумав, сколько отработок ей могут присудить, если она стукнет этого гада, Тимофея Борисовича за то, что заставил ее усомниться в верности человека, с которым Саша прожила последние три года?
– Проехали, – согласно кивнула она. – И потом, я тоже зря так набросилась на тебя. Прости?
– Без проблем, – улыбнулся Антон и, наклонившись, страстно припал к ее губам, скрепив перемирие поцелуем.
Глава 1
апрель 2011 года
Александра смотрела на бумаги перед собой и все еще не верила. Еще раз пролистала каждый листок, словно опасаясь, что это неправда, и ей снова придется унижаться и терпеть ехидный интерес и лживое соучастие каждого знакомого. Но, нет. Все действительно закончилось.
Вздохнув полной грудью, она аккуратно уложила документы о разводе в папку и подняла глаза на своего адвоката.
– Спасибо, – искренне проговорила Александра. – Огромное спасибо, – еще раз повторила она, поднимаясь со стула.
Марина улыбнулась.
– Не за что, – адвокат поднялась следом. – Мне редко доводится выступать на таких мирных бракоразводных процессах. Так что, только рада была помочь. Если будут какие-то вопросы – звоните, уладим.
Саша сдержанно улыбнулась уголками губ, отчаянно надеясь в душе, что никаких вопросов не будет. Она этого просто не вынесет.
Еще раз поблагодарив адвоката, Александра попрощалась и взялась за ручку двери. Задержалась на секунду, незаметно вдохнув поглубже, и с уверенным видом вышла в коридор, где ей предстояло последние испытание.
Как Александра и предвидела, Антон ждал ее. Едва заметив Сашу, он отошел от своего адвоката и подошел к уже бывшей жене. И вот эта приставка «бывшая» ее очень радовала.
– Саша, а может не стоит? – Антон смотрел на нее спокойным, немного грустным взглядом. Ни дать, ни взять – расстроенный разрывом, любящий муж.
Впрочем, она не могла отрицать, что по-большей части он соответствовал этой характеристике. Просто… просто она так больше не могла.
– Мы уже все решили, Антон, – Александре хватило сил спокойно выдержать его взгляд. – И документы уже оформлены. И…, – она на секунду умолкла, чтобы вздохнуть. – Я не могу больше, Антон. Хватит, – в конце голос немного дрогнул, но Саша очень постаралась не расклеиться. – Я устала, у меня нет больше сил, кончились. Нам, вообще, не стоило этого всего начинать когда-то, – она грустно улыбнулась, не позволив ему прервать себя. – Хотя, это я сейчас такая умная, узнала, просто, много. Но, так или иначе, я не хочу продолжать, Антон. И, надеюсь, что ты будешь уважать мое решение так же, как делала это до сих пор.
Он вздохнул не сводя с ее лица грустного взгляда. Но кивнул.
Протянул руку, словно бы хотел погладить Сашу по плечу, но остановился на полдороге.
И хорошо, а то выдержка могла и изменить ей, Александра не гарантировала, что не закричала бы.
Она так устала.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось забиться в самый темный уголок своей спальни, укрыться одеялом с головой и зарыдать. А потом заснуть так глубоко, чтобы проснувшись, не вспомнить последние годы. Нет, те не были кошмаром, ее жизнь имела и хорошие и плохие полосы. Просто осталось слишком много шрамов в душе, настолько много, что уже не спрятать никакой штукатуркой и ничем не утаить.
– Хорошо, если ты действительно уверена, – казалось, Антон никак не мог удержаться от того, чтобы не дать ей последнюю лазейку.
Не будь ей так грустно, Саша даже улыбнулась бы. Наверняка ее бывший муж просто представить себе не мог, как она проживет без него? Как, вообще, может существовать женщина, которая умеет и хочет обходиться без присутствия в своей жизни самого Семченко?
Прожив с ним в совокупности больше тринадцати лет, Саша точно знала, что для Антона это нечто из области фантастики. Господи! Число-то какое, а она и не задумывалась раньше.
– И все-таки, Саш, звони, если что. И…, – он засунул руки в карманы брюк. – Это ошибка, слышишь? Ведь все не так и плохо было у нас. Потому я считаю, что мы сейчас серьезно ошибаемся, и буду надеяться, что ты все-таки передумаешь, – Антон проникновенно смотрел ей в глаза. – И уж тем более, тебе стоит выбросить из головы глупости с переездом в другой город, – выражение лица Антона стало почти строгим. – Кто тебе мешает работать здесь? Не думаешь же ты, что я буду как-то вредить тебе? – на его лице появилось немного высокомерное выражение оскорбления.
Саша криво усмехнулась.
– Нет, Антон, это не ошибка. Мы наконец-то поступили правильно.
Она бросила папку с бумагами на подоконник и расправила плащ, который до этого держала перекинутым через руку. Антон тут же подошел и помог ей, забрав и придержав плащ, чтобы Саше стало удобней.
Она кивнула в благодарность и на секунду замерла, поняв, что вдохнула такой знакомый и привычный запах одеколона, ощущает мягкое прикосновение теплых, до последней черточки изученных рук. На миг сердце защемило и появилось малодушное желание поддаться уговорам Антона, порвать бумаги и начать все заново. Ведь все и правда было не так плохо, иногда – даже замечательно, а по большей части – терпимо. Вот только Саше все больше и больше в последние дни казалось, что она утратила саму себя. И в последний раз ее терпения, ее выдержки и смирения уже не хватило чтобы закрыть глаза на свою беспомощность и неспособность что-то изменить, и на его путь прохождения по жизни.
А потому – она точно знала, что назад дороги нет, как бы ее не искушали хорошими временами.
– Я не вернусь, Антон, – спокойным голосом проговорила Александра, застегивая пуговицы. – Можешь не ждать меня. Я освобождаю тебя от себя, и себе даю свободу от всего, что было между нами за это время.
С грустью посмотрев на него Саша отошла, но потом остановилась, вспомнив, что так и не ответила на его возмущение.
– Да, я уеду, Антон. Не потому, будто считаю тебя способным на мелкие пакости. Нет, – она покачала головой. – Просто здесь – я всегда буду твоей женой, всегда буду Семченко. Той, о проблемах которой знал и знает едва ли не весь город. Во всяком случае, в любой больнице уже через пару дней станет известно обо мне каждая мелочь. А я устала жить, оборачиваясь на шепот пересудов за спиной. Устала жить с жалостью и насмешкой, – под конец голос выдал ее, сломавшись. – И устала гадать, с кем из этих молоденьких студенток и интернов, отводящих глаза при моем взгляде – ты мне изменял.
Антон больше не возражал, только виновато опустил голову.
Да, что от этого проку? Они все уже давно решили и обсудили. Взвесили все аргументы, быть может, впервые за все годы совместной жизни выслушали друг друга. Только вот – поняли ли? Саша сомневалась.
Она его так до конца и не поняла, и он ее, наверное, раз просит остаться. Но и осудить до конца не могла. Все-таки, и хорошего было в их жизни достаточно, а потому не хотелось ссориться и ругаться.
– До свиданья, Антон, – проговорила Саша отвернувшись, а в уме добавила «прощай».
Она очень сильно надеялась, что ей никогда не доведется его снова увидеть. И может быть, удастся все забыть.
Не прислушиваясь к его ответному прощанию, она толкнула дверь и вышла на улицу, подставляя лицо еще довольно прохладному весеннему ветру. Сделала пару глубоких вздохов и медленно побрела к своей машине. Как бы ни хотелось Саше сейчас лечь и спрятаться под одеялом от всего мира – было еще одно дело, которое следовало завершить и не хотелось откладывать то в долгий ящик.
Заведя двигатель, Саша тронулась с места, подумав, что все-таки, ей очень обидно. Она совершенно не хотела уезжать. Александра родилась и выросла в этом городе, здесь жили все ее близкие, все друзья, и было больно лишаться родного окружения. Она и так, дожив до такого возраста – ничего практически не имела. Все, что только было можно, Саша положила на алтарь их с Антоном семьи. Только то ли судьба не оценила этой жертвы, то ли просто – ничто было не в силах спасти их брак.
Дожив до тридцати трех лет, Александра так и не выполнила свою мечту, даже не начала писать кандидатскую работу, потому что когда-то, после начала аспирантуры, на одном из семейных советов все их родственники единогласно решили – именно муж должен строить научную карьеру. Обязанностью Саши стало создавать ему для этого все условия. На возражения, обиду и доводы самой Саши никто не обратил внимания, а мама долго втолковывала ей, в чем именно состоит обязанность жены будущего профессора, а если повезет – то и академика. И речи не шло, что Антон может стать кем-то менее значимым.
И Александра смирилась с этим. Перешла в интернатуру, чтобы успевать после работы готовить обеды и ужины Антону, вычитывала его тексты, а порой и сама набирала целые разделы, когда понимала, что муж не вытянет, не осилит или просто ленится. Именно она часто просиживала часы с его научным руководителем, выполняя работу за Антона. Вот только лавры и награды этого всего – пожинал он.
Это Антон умел красиво делать. Он мог так преподнести работу, что вызывал даже у оппонентов и рецензентов восторг, и никто не знал, что этому предшествовали бессонные ночи, которыми Саша натаскивала и спорила с супругом по теме его доклада или работы, готовя к защите.
Нет, конечно он и сам очень многое делал, она не имела права сказать, что весь образ ныне уже доцента Антона Семченко держался на ее плечах. Совершенно нет. Саша не хотела лгать даже себе самой. Он заслужил своих достижений, как бы не ворчало ее уязвленное самолюбие и обиженная душа.
Просто… просто ей тоже хотелось большего от жизни, гораздо большего, чем она имела сейчас. А против ноля – что угодно больше.
Антон молодец, он оправдал все надежды родных и учителей, с ее помощью и без оной достиг всех своих целей и упорно шел к новым.
А она… Саша не оправдала ничьих надежд, даже своих собственных.
Она не отстояла своего права заниматься научной работой, не смогла работать по выбранной профессии, потому что не имела сил смотреть на своих пациенток, и сменила специализацию на другую, не особо и любимую. Она даже не оправдала надежд, которые возлагаются мужем и семьей на любую женщину – за все годы Саша так и не смогла забеременеть. Не помогло даже самое прогрессивное и современное лечение. И вот за что она была благодарна мужу – он ни разу не упрекнул ее этим, даже намеком, хотя оба знали, что проблема именно в Александре, за эти годы прошли столько исследований. А Антон никогда не акцентировал внимания на ее недостатке. И на стороне детей не прижил, за это Саша ему так же была благодарна.
Но от искусственного оплодотворения она отказалась, хоть Антон и пытался уговорить.
К этому моменту Саша уже пришла к выводу, что и ребенок не поможет сделать их семью крепче и счастливей. Ничего это уже не изменит. Может потому он и не был им дан. Так к чему спорить с Богом?
Поняв, что уже подъехала к месту назначения, Саша попыталась прогнать грустные мысли. Пора было забирать документы и узнать свое новое место работы.
А через сорок минут она растерянно и почти в отчаянии смотрела на бумажку с названием то ли поселка, то ли райцентра. Саша слышала о нем, но и понятия не имела, где это?! Хоть в какой стороне их области?!
Самое странное, что изначально ей обещали место терапевта в соседнем, достаточно крупном городе. А сегодня вдруг оказалось, что областной терапевт ошибся и есть только такая вакансия.
«Он поймет, если Александра Олеговна не согласится», отчего-то потея и нервничая рассказывал ей Григорий Владимирович, «но так вышло, такая ошибка… Может быть, Александра Олеговна пока просто останется в городе? Может скоро другое место появится…?»
Что-то не верилось Саше в ошибку.
Но и в подлость Антона она не верила, не после того, как они только поговорили об этом. Как бы там ни было – он навряд ли мешал бы Саше уехать. Скорее, она могла бы предположить, что именно он настоятельно попросил Григория Владимировича предложить ей это село, чтобы Саша, попробовав жить без него в таких условиях – испугалась и вернулась.
Это могло сработать, между прочим, она и правда испугалась. Всю свою жизнь Александра провела в очень комфортных условиях, а если в чем-то и знала отказ, так не в материальных благах. Потому переселяться в неизвестный поселок, где и туалета в доме могло не иметься – было очень страшно. Так, что руки до сих пор тряслись.
И все-таки, несмотря на наличие мотива, ей не верилось, что к этому приложил руку Антон. Пусть ему и было не выгодно терять такую жену, лишившись всех связей и привилегией ее родни, пусть ректор и неодобрительно относился к подобным изменениям в личной жизни своих преподавателей… Не верилось ей, и все! А за эти годы Саша достаточно много узнала о своем муже, чтобы судить с весомой долей вероятности.
