Текст книги "Красота в наследство"
Автор книги: Ольга Сенько
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Глава 6
В Москве жила троюродная сестра матери, которая когда-то у них гостила. Закинув к ней вещи и проговорив вечер, на следующий день Ирина отправилась на поиски жилья. Квартиру она нашла довольно быстро, побеседовав с бабками, сидевшими на лавках в одном из двориков. Бабки тоже остолбенели и бросились помогать изо всех сил, принимая участие в судьбе такой красавицы. «А скромная-то какая, вежливая», – долго квохтали они потом, вытягивая шеи в ту сторону, куда удалилась Ирина. У одной из бабок оказалась племянница, которая жила у мужа, а квартиру как раз собиралась сдавать. Рядом с метро, однокомнатная, телефон. Заплатив за полгода вперед, Ирина перевезла вещи. Пошла по магазинам, надо было обустраиваться. Шкаф, диван и кухонная мебель в квартире были. Она собиралась купить постельное белье и кое-какую хозяйственную утварь. Ирина была в Москве не раз, ей здесь многое нравилось. Раздражала толчея в метро и в магазинах, а также эти немыслимые расстояния. Вернувшись с покупками, подумала, что надо съездить домой и пригнать машину. Планов не было никаких, а на душе впервые после пережитого горя появилась легкость. Оранжерейный цветок вырвали и выкинули из оранжереи. Ирина почему-то не боялась. Осень и зиму провела, читая книги и бродя по музеям и театрам. Деньги у нее еще были, беспокоиться было не о чем. Через неделю после приезда появилась у брата, все семейство нянчилось с сыном, и брату было не до нее. Убедившись, что у нее все в порядке, он отстал, взяв телефон и адрес. Весной походила на подготовительные курсы, позанималась и поступила в МГУ, на биологический факультет. Почему именно туда, она и сама не знала. Отчасти потому, что экзамены те же, что и в медицинский, а ей было откровенно все равно, где учиться. Блестящей подготовкой Ирина не отличалась, но тем не менее поступила без блата. Экзаменаторы были мужчины, и при виде Ирины неизменно впадали в философские раздумья с временной потерей слуха. Все они тут работали и, очевидно, желали видеть ее как можно дольше в этих стенах.
Опять началась студенческая жизнь. Ирина продолжала жить в той же квартире. Это устраивало и ее, и хозяйку. Общежитие не привлекало, хотя заходила она туда пару раз на вечеринки к сокурсницам. От потрясения она оправилась, прошлую жизнь вспоминала редко, ездила по Москве на своей «Волге». Но ее начали тревожить две вещи: во-первых, деньги все-таки таяли, а бедно жить Ирина не привыкла; во-вторых, давала знать о себе физиология – женское начало к девятнадцати годам наконец-то проснулось и требовало удовлетворения. Его, конечно, можно было получить без особых хлопот, что Ирина и делала по три-четыре раза в день, но тяжесть внизу живота и сладко-липкое томление все чаще настигали ее в самое неподходящее время. Однажды, сидя за рулем, она чудом разъехалась со встречной машиной. Надо было что-то делать. Это становилось опасным для жизни. Она почувствовала, как намокли трусы, поморщилась.
Смешно, но для нее это вылилось в проблему. Ирина уже давно выработала свой стереотип отношений с мужчинами. В этом институте история повторилась. После начала учебного года ее донимали звонками три месяца – видимо, москвичи оказались понахальнее, потом прекратили. Никто не обиделся, по крайней мере, это было незаметно. В общежитии шла активная половая жизнь студентов, туда же за этим приходили и москвичи, живущие с родителями. Без хлопот освобождались комнаты для пар, а то и устраивались веселые групповухи для разнообразия. Конечно, этим мало кто занимался, разве что в очень пьяном виде, но было, было.
Секс-гиганты курса продолжали на нее облизываться, но их отпугивали и ее машина, и чересчур модные тряпки. Что она сирота, знали все, но думали, что уж у нее-то, конечно, есть супербогатый и красивый любовник. Вокруг настоящей женщины должен быть туман таинственности. Вокруг Ирины он был, но чересчур густой.
Проблему надо было решать, и она стала чуть внимательнее смотреть по сторонам. Однажды в буфете почувствовала на себе чей-то взгляд и, против правил, решила обернуться. На нее смотрел мужчина лет тридцати, явно преподаватель не с их факультета. Он был красив, одет по-европейски, хоть и в демократичных джинсах, темные волосы почти достигали плеч и при этом удивительно шли ему. Лицо интеллигентное и в то же время мужское, волевое. Чем-то он напомнил Ирине отца. Она взяла свой салат, кофе и села за свободный столик. Очевидно, он был очень уверен в себе, потому что вскоре подошел, попросил разрешения и сел рядом, спокойно завязав беседу. Представился, продолжая просто разглядывать Ирину. Взгляд был не нахальным, но в то же время мужским. Она тоже отвечала просто и смотрела просто, с облегчением подумав, что с ним можно спокойно разговаривать. Он не глупел на глазах и не пускал слюни, глядя на нее. Сергей действительно был преподавателем. Математик, кандидат наук, с уже готовой к защите докторской. У него большое будущее – говорили все. Эту информацию ей выдали потом сокурсницы, заметив их вдвоем за столиком. Девочки на курсе знали все и всех, ибо активно занимались ловлей женихов, поняв, что на их биологии далеко не уедешь, надо в жизни устраиваться, и если не сейчас, то потом будет поздно. Эти мысли Ирину тоже посещали. Но на данный момент цель ее была иная, о ней мы уже знаем. Подруги, кстати, сообщили ей также, что он женат, имеет ребенка. Это не произвело на Ирину впечатления. Там, за столиком, она дала ему свой телефон и решила просто ждать.
Придя домой, подошла к зеркалу и, вглядываясь в собственное отражение, задумалась. Вспомнила родителей. Нельзя сказать, чтобы она была на них сильно похожа. Вспомнила, как говорила ей мама, что глаза с «ведьмиными кружками» достались ей от бабушки, которую Ирина не видела. Бабушка умерла еще до ее рождения. Аккуратный точеный носик и маленький рот – это мамино. А ямка на подбородке – это от отца. Только у отца она была глубокой, разделяя подбородок как бы надвое, а у Ирины – чуть заметной. Манерой разговора, взглядом Ирина тоже отца напоминала. Ей об этом говорили еще в детстве. Отцовского взгляда побаивались на работе. Когда он смотрел на человека в упор, особенно в гневе, люди ежились, а у особо слабонервных холодный пот выступал. Глаза молний не метали, и никогда он не опускался до крика. Никого не оскорблял. Но во взгляде читалась непонятная, сверхъестественная осведомленность, легкая насмешка и несгибаемая, железная воля. «Шеф все знает», – паниковали каждый раз подчиненные, вспоминая в ужасе все свои мелкие и крупные грешки. «Знает, что я ему тогда соврал, никуда не ездил, а только позвонил, а сам поехал к любовнице. Знает, что оборудование на четвертый цех подвезли только вчера, а не неделю назад, как я ему докладывал. Знает, все знает, откуда?» – в отчаянии думал какой-нибудь солидный дядя, крупный начальник, уже сделавший удачную карьеру, прошедший огонь и воду. «Наверное, кто-то ему стучит, меня предупреждали, я, дурак, не верил». Вот тут он как раз и ошибался. Иринин отец не любил стукачей. Просто он умел так смотреть, что взгляд мог вывернуть человека наизнанку, особенно если он был в чем-то виноват. На отца даже очень высокое начальство никогда не позволяло себе орать, проявляя поневоле непопулярную ни в верхах, ни в низах корректность. В те времена с самых верхних этажей власти до самых нижних летели сплошные матюки и угрозы, заставляя бегать, держась за сердце, директоров заводов, начальников строительств, не говоря уже о всяких прорабах и председателях колхозов. Громадный маховик крутился медленно, со скрипом, то там, то тут не ладилось, затыкали спешно дыры, предотвращали катастрофы, как могли, а иногда и не могли, как все потом с ужасом узнавали. Других рычагов управления страшным, непредсказуемым механизмом, кроме мата и угроз, не существовало. Даже излишне говорить, что никто никого не уважал. Только боялись.
Вот этот отцовский взгляд и унаследовала Ирина. Она научилась им управлять, прятала, как могла, отводила глаза и не фиксировалась подолгу на собеседнике. Но при желании могла смутить и привести в замешательство кого угодно. И иногда этим пользовалась. Больше в целях самообороны. Красота – дар божий, но жить с ним нелегко. С детства всегда, куда бы она ни пошла, ее преследовали взгляды, как мужские, липкие, так и женские. Смотрели все и всегда. Конечно, она к этому давно привыкла. Научилась игнорировать замечания на улицах, не отвечала на приставания. Она не была тщеславна, и это пустое и бесцеремонное внимание иногда утомляло и раздражало ее – хотелось подойти и надавать всем глазеющим пощечин, заорать грубо. Но это случалось с ней редко.
Ирина вспоминала свое детство, жизнь с родителями в их уютной, большой квартире, маму, ее платья, духи и украшения. У мамы был вкус. Никогда не видела на ней дочь ничего кричащего. Платья, костюмы мягких тонов из хороших, дорогих тканей, небольшие золотые сережки, кольца, кулоны, всего немного и к месту. Были у нее и бриллиантовые серьги с колечком, но надевала она их редко. Окружение семьи было довольно скромное, и мама не хотела выделяться. Они и так выделялись достаточно. Эта милая женщина укрепляла и налаживала связи и отношения с внешним миром. Это именно она привлекала в дом людей, и гости к ним заходили часто и охотно, ели, пили и веселились, выезжали компаниями на природу. Она, как могла, нейтрализовала тяжелый характер мужа, ей было обидно, что люди побаиваются его, даже те, с кем они дружили много лет. Мягкий юмор, тактичность, душевная теплота, готовность и выслушать, и помочь – такова была Иринина мама. К ней частенько заходили подруги и болтали часами в их уютной гостиной, на праздники и дни рождения являлись с мужьями. Мама была счастливой женщиной, и ей хотелось сохранить и укрепить это счастье, сделать счастливыми детей.
Ирина вспомнила, как в тринадцать лет она впервые решила накраситься. У мамы было много косметики, дорогой и недоступной тогда большинству женщин. Пользовалась она ею весьма умеренно, умело подчеркивая глаза и скрывая морщинки. Ирочка долго корпела у зеркала, ставя свои маленькие эксперименты, пока наконец не убедилась, что ей не идет ничего – ни тушь для ресниц, ни тени – и без того огромные глаза становились слишком большими, вульгарными, а помада портила цвет ее губ. Посмотрев на результаты Иришкиных опытов, мама сказала:
– Знаешь, дочь, мне кажется, ты настолько красива, что лучше ничего не портить. Это для обычных женщин, вроде меня.
Ирочка с ней согласилась и больше косметикой никогда не пользовалась. Прически у нее тоже никакой не было – длинные прямые русые волосы она или носила распущенными, или собирала сзади в хвост, когда садилась за руль.
Очнувшись от воспоминаний, Ирина оглядела свое жилище. Она жила здесь уже полтора года. За это время маленькая квартирка значительно изменилась. На кухне Ирина повесила веселые ситцевые занавески, появились красивые белые кофейные чашки, полупрозрачные, тонкого фарфора. Ирина очень любила пить из них кофе. Медная джезва висела на стене. Родители привезли ее из Еревана очень давно, вместе с кофемолкой в виде длинного блестящего тубуса с ручкой на конце. Армяне утверждали, что только в такой кофемолке можно смолоть настоящий кофе и только в такой джезве сварить его. Ирочка кофе любила, терпеливо молола его и варила мастерски, хотя этот процесс отнимал по утрам массу времени. Время она экономила на машине, пробок тогда в Москве почти не было, машина постоянно стояла под окном, а езды до университета было двадцать минут. Еще в квартире появилось довольно много книг и цветы в горшках. Горшки были маленькие, разноцветные, веселые. Ирина сделала их из детских кубиков, срезав с них одну сторону. В кубиках по всей квартире росли фиалки самых разных цветов. Жила, вопреки представлениям окружающих, скромно. Не бедно, но деньги считать приходилось. На еду тратила мало, да и продукты в то время в столице были дешевы. Утром – кофе и кусочек сыра, днем обедала в университете, довольствуясь салатом, иногда сосисками. Вечером же дома питалась чем-нибудь молочным. Ей этого вполне хватало. Нужды готовить не было, хотя при желании она могла это сделать. Когда в гости, предупредив по телефону заранее, приезжал брат, она жарила ему отбивные, изобретала салаты. Андрей с помощью тестя купил машину, его семейство готовилось к переезду в новый кооперативный дом. За сестру Андрюша переживал, заботился о ней, несколько раз приглашал в рестораны, знакомил с друзьями. Но никто из них впечатления на Ирину не произвел. Действовали шаблонно. Сначала рассматривали ее, совершенно обалдев, затем изо всех сил старались понравиться. Начинали умничать, хвастаться и на глазах глупели, добиваясь прямо противоположного результата. Ирина скучала и, с трудом дождавшись, пока проводят до дома, прощалась навсегда. Телефон свой она им не давала, справедливо полагая, что вряд ли они раздобудут его самостоятельно и будут продолжать свои нудные ухаживания. Она бы так дальше и жила, ей не было скучно с самой собой, если бы инстинкты не вмешались.
По вопросам секса теоретически Ирина была подкована давно. Несмотря на дефицит информации на эту тему, в руки ей несколько раз попадали книжки вроде Камасутры, научные и не очень, и порнофильмы она видела на вечеринке у знакомой москвички. А разговоры, уж конечно, на эту тему в среде студентов велись часто. Ирина слушала их невозмутимо, улавливая интересную для себя информацию, умело скрывая от окружающих свою практическую неопытность в этих вопросах.
Сексуальное возбуждение возникало все чаще и чаще, иногда без всяких внешних раздражителей. Вдобавок во сне начались фантазии на эту тему. Часто, проснувшись среди ночи и тяжело дыша, она обнаруживала под собой мокрое пятно. Оргазмы наступали и ночью, и днем, когда она, почувствовав возбуждение, несколько раз сильно сводила колени Это, правда, получалось только в джинсах, при помощи их толстого грубого шва. Занималась она этим и в машине, остановив ее где-нибудь на обочине, не рискуя дальше ехать в таком состоянии. Дома же просто помогала себе рукой, быстро достигая оргазма и временно успокаиваясь. Но все это был суррогат, а ей хотелось настоящего секса. О любви тогда она не думала. Задачи были другие – освободиться наконец от своей ненужной невинности и пожить спокойно. Последствий в виде беременности она не боялась, изучив все способы предохранения, которых оказалось не так уж много. Буду принимать таблетки, решила она, сразу отвергнув презервативы, всякие колпачки и диафрагму, один вид которых в аптеке внушал отвращение. Потом вставлю спираль. Таблетки Ирина предусмотрительно раздобыла с запасом. Ведь жила она в Москве, а здесь многие вещи были доступнее. И если по городам и весям нашей страны девятнадцатилетние девицы в те времена еще блюли себя, воспринимая свою девственную плеву как некий капитал, который можно выгодно поместить или бездарно растратить, то в Москве уже тогда все было по-другому. Ирина даже подумывала, что если все обойдется без внешних признаков, а такое возможно, она об этом читала и слышала рассказы девиц, скрыть от партнера тот факт, что он ее дефлорировал. Ей хотелось выглядеть уже опытной женщиной с прошлым.
Брат недавно подлил масла в тот огонь, который горел в ней в последнее время. Явившись вечером и смущаясь, он сказал, что принес Ирине два билета на Таганку, идет Гамлет с Высоцким, отказаться невозможно, сходи с кем-нибудь. Понимаешь, мне нужна квартира часа на три, ну, ты, короче, все поняла, ты же умная девочка. Андрей приобрел и столичный лоск, и столичные замашки. Все его друзья, и женатые и тем более неженатые, бегали в поисках места для таких встреч, ибо в те времена именно это было для большинства основной проблемой. Партнерши для этих целей находились легко и быстро. Ирина брата не осуждала, просто удивилась, так как жил он с женой хорошо и сына очень любил. Жена его ей нравилась. Конечно, по сравнению с Ириной она была воробышком, но явно неглупа, был в ней свой шарм.
Она, конечно, пошла на Таганку, прихватив с собой девочку из их группы, за которой заехала в общежитие, первую попавшуюся, а по возвращении ощутила в своей уже пустой квартире неуловимый, незнакомый запах секса. Ночь провела плохо.
Но сейчас она была почти у цели. Сергей позвонил этим же вечером.
Глава 7
Все шло по плану. Назавтра она была приглашена в «Прагу», посидеть, отдохнуть.
– Ирочка, вы еще не устали от этой суетной жизни, от своих жуков и бабочек? Не хотите отвлечься? У меня завтра знаменательный день и я бы хотел отметить его с вами, если вы не против, конечно. Согласны? Тогда в семь часов жду вас у входа в ресторан, – ворковал красивый баритон. Он умел обращаться с женщинами, это чувствовалось. Похоже, Ирина не ошиблась в выборе. Но выводы делать было пока рано. К сожалению, влюбленности она не чувствовала. Но они и виделись всего-то пятнадцать минут, там, за столиком, в буфете на четвертом этаже. Она продолжала хладнокровно размышлять. Интересно, какое она произвела впечатление, как долго отношения будут развиваться в нужном направлении и когда можно ожидать результата? Она вовсе не собиралась позволить ему перескочить через букетно-конфетную стадию развития. Но он и сам, наверное, на это не пойдет. Вроде бы неглуп. И должен быть достаточно опытен, что ей и требовалось. На математика-то не очень похож. Симпатичный, не сухарь, не зануда.
Сергей действительно всем своим существом опровергал общепринятые представления об ученом-математике. Талант у него, несомненно, был, в такой науке дуриком не проедешь, но не он служил своему таланту, а талант служил ему. Когда надо, он мог мобилизоваться и часами работал, закрывшись от всех на работе или дома и свирепо рявкая, чтоб не мешали. Но умел вкусить и радостей жизни. Со студенчества любил ходить в походы, забираясь в самые медвежьи углы, лазая по пещерам или сплавляясь на плотах по речкам. В походах и научился играть на гитаре, неплохо пел бардовские песни. На своем курсе, особо не напрягаясь, умело соблазнил самых привлекательных девочек. Но их и так там было мало, а красивых не было вообще, поэтому завязывал знакомства на филфаке и инфаке, там было где разгуляться. Летними подружками-туристками не интересовался. Они все, как одна, были жилистыми и выносливыми, к тому же некрасивыми. Какая красивая девушка попрет на себе рюкзак весом с нее самое? Жил он веселой и довольно легкой жизнью, время от времени с головой уходя в работу. На четвертом курсе его заметили, предложили тему, и к окончанию института он подошел с почти готовой кандидатской диссертацией. В аспирантуре защитил ее и начал работу над докторской, получив место ассистента кафедры. Потом все-таки женился, и довольно удачно. На красивой девушке, папа которой работал в министерстве и многое мог, в частности помог получить квартиру и решить некоторые бытовые вопросы. Но Сергей не чувствовал себя сильно обязанным, потому что и сам немало собой представлял. Поварившись в семейном котле года два, он без особых угрызений совести вернулся к привычной жизни плейбоя. Конечно, средств для этого у него было маловато, но выкручивался, хватало иногда сходить в ресторан с какой-нибудь смазливой девчонкой, и на цветы, и на шоколадки. У нас, слава богу, не Америка, девчонкам этого хватало. Ирину он засек опытным глазом в буфете, и в нем проснулся охотничий азарт. Еще молод был, сил хватало на все.
Ира подошла к шкафу. У нее были хорошие тряпки, оставшиеся от прошлой жизни. Но приходилось покупать и новые, чтобы соответствовать моде. На улице Горького она познакомилась с Шуриком, который фарцевал возле «Березки», и проблема была решена. Он звонил, если появлялось что-нибудь выдающееся, Ирина подъезжала к нему домой, смотрела и иногда брала, платя бешеные деньги. Шуриковы тряпки того стоили. За десять лет фарцовки у него выработался неплохой вкус. Именно на это в основном и уходили деньги от продажи дачи, хотя вещи брала Ирина редко. Зато она умело их комбинировала и всегда была вроде бы в новых нарядах. Переделала две мамины шубы в соответствии с требованиями новой моды, и в норке либо в каракуле зимой на московских улицах Ирина выглядела на миллион.
Сейчас она выбрала короткое голубовато-серое платье под цвет глаз. Цепочка, кулон, серьги. Сапоги на платформе. Платформа недавно вошла в моду и была ее новым приобретением.
Он ждал Ирину у входа в ресторан. При приближении ее извлек откуда-то розу. Поцеловав ей руку, протянул розу, сказал:
– Осторожно – шипы.
Ирина толком и не помнила, о чем они говорили, когда сидели за столиком и когда танцевали. Нельзя сказать, что она потеряла голову от счастья, просто собственные мысли слишком занимали. Под его взглядом у нее опять сладко заныло в низу живота. Может, ускорить события? «Подождем», – решила, подумав. Не вешаться же на шею самой. Они доехали до ее дома на метро, под взглядами всего вагона. Красивая пара, ничего не скажешь. У подъезда она ждала намеков, но их не последовало. Поблагодарив за вечер, он поцеловал руку и удалился. Ирина даже осталась раздосадованной. У него же были свои соображения. Несмотря на богатый опыт ловеласа, Сергей впервые имел дело с такой красавицей. С юных лет усвоив, что процесс обольщения неизбежно должен занимать определенное время, он и применял это правило с куда менее привлекательными особами. А сейчас, с этой удивительной девушкой, тем более лучше было не рисковать, оставить попытку хотя бы до следующего раза. Он не раскусил Ирину. И, поймав пару раз ее странный задумчивый взгляд, не рискнул сразу развивать сюжет. Интересно, что ее в нем привлекло? С кем она встречалась раньше, с кем трахалась? «Наверное, прошлое богатое», – вдруг подумал Сергей с неожиданной злостью. В сердце поселилась тревога. Раньше он возвращался со свиданий в приподнятом настроении, одержав очередную победу. И даже когда не одерживал – бывали у него пару раз обломы по этой части в жизни, – настроение все равно не портилось. Не дала эта, даст другая. Сейчас же он впал в задумчивость. Ирино лицо стояло перед ним. Невпопад ответил на вопрос жены и, поймав ее удивленный взгляд, встряхнул головой.
– Извини, был тяжелый день. Столько всего навалилось. Ничего не соображаю. – Пустился ей рассказывать про неурядицы и интриги на кафедре, постепенно приходя в себя.
Ирина же наконец решила, что все к лучшему, и на этот раз спокойно уснула. Ни желания, ни эротические сны ее в тот вечер не навещали.
В субботу вечером он позвонил опять и пригласил ее в воскресенье за город. Предложил поехать в Передел-кино посмотреть на писательские дачи. Уже близилась зима, но дни стояли солнечные и довольно теплые. Встретились под расписанием электричек на Киевском вокзале. До Переделкина и ехать-то всего минут двадцать пять. Побродили по дачному поселку. Она опять была задумчива, но на этот раз всю дорогу вспоминала родителей и их прошлую жизнь. Или слово «дача» вызвало эти воспоминания. Он же говорил без умолку, что-то рассказывал, шутил, изо всех сил стараясь заинтересовать. Но, несмотря на весь романтический флер, болтовня эта потихоньку начала раздражать Ирину. А когда она опять почувствовала прилив желания, с досадой подумала: «Не могу же я сама сказать этому идиоту, что мне от него нужно. Или он вообще импотент, хотя нет, это исключено, он просто меня боится. Проклятая внешность. То, что должно привлекать, почему-то отталкивает».
Она сказала ему, что замерзла и пора ехать домой. В тоне ее голоса он уловил легкую досаду. Они пошли к электричке.
«Может быть, она хочет того же, а я, как баран, таскаю ее по этому дурацкому лесу? Рискнуть – не рискнуть. А что я теряю?» Сергей почувствовал, что третьего раза не будет. Ирина не любила ждать подолгу и была сейчас зла, изо всех сил сдерживая себя.
«Черт, – подумала она, – ну почему я в этой жизни не могу получить самую простую вещь, которую имеют все. Даже самые замызганные и уродливые бабы. То ли выбрала неправильно, какой-то вялый попался, то ли боится, но сколько можно бояться? Вроде бы симпатичный, здоровый, высокий. Может, у него комплексы? Хотя это у меня должны быть комплексы, я в первый раз. Стоп. Уже приехали. Если не созрел, а это сейчас выяснится, больше ни за что. Никаких встреч. Пустая трата времени».
Зря она так разозлилась. Он напросился на кофе, пытаясь произносить заученные фразы спокойным, уверенным голосом. Мило улыбнувшись, она пригласила его в дом. Пока он рассматривал фиалки, достала кофемолку и джезву. Он вызвался молоть, разглядывая необычную конструкцию, пытался успокоиться. Она в это время прикидывала, лихорадочно вспоминая, сроки месячных – все в порядке, нечего бояться. А все и дальше было в порядке. Выпили кофе из ее белых хрупких чашек, он ел ее глазами, потом сказал тихо:
– Ты, конечно, знаешь, какая ты красивая. Я таких никогда в жизни не видел. Ты мне очень нравишься, Ирина. – Он целовал ее, запрокидывал голову, проникая языком ей в рот. Иринино так измотавшее ее за последнее время желание вспыхнуло с новой силой. Заныл опять живот, намокли трусики, а он ласкал и ласкал ее, не веря своему везению. «Обалдеть, обалдеть», – стучало молотком в мозгу Сергея в унисон с разыгравшимся сердцем. Наверное, правильно говорят, что мужчина в такие минуты ничего не соображает. Он почти не соображал. Ирина мягко утянула его в комнату, они медленно перемещались к дивану. Он уже снимал с нее одежду, одной рукой ласкал грудь, а другой пытался расстегнуть лифчик. Несмотря на некоторый опыт, это ему не удавалось. Ирина расстегнула сама. В этой возне с раздеванием сначала ее, потом его, она вдруг осознала, что ее возбуждение бесследно прошло в самый нужный момент, а в голову лезут разные ехидные мысли, вроде: «Ну что, дождалась дефлорации, дура?» Но отступать было поздно. Она прикрыла глаза и застонала еле слышно, чтобы не выглядеть идиоткой. Из-под приспущенных век разглядывала его торчащий член. Ей вдруг стало весело. Ничего, на трезвую голову я все спокойно рассмотрю. Боже, ну и штуковина! На конце его выступила капля, почему-то напомнив зиму, мороз и как-то виденного маленького мальчика, румяного, с висящей из носа соплей. Дура, одернула себя Ирина. Надо сосредоточиться, вспомнить быстро или сон, или порнушку. Подумав, она опять чуть слышно застонала, изображая страсть. Он добросовестно продолжать ласкать ее, сам сдерживаясь из последних сил. Затем, совсем изнемогая, раздвинул ей ноги и сильным толчком вошел в нее. Боль при этом она испытала, но не такую сильную, а теперь ждала, что, возможно, захлюпает кровь. Он постанывал, трахал и трахал, забыв обо всем на свете. Ирина, полежав немного, решила, что все обошлось и крови вроде бы нет, и непонятно, что она об этом так переживает, решила, что так лежать нельзя. Об этом говорили и девчонки в общежитии, упоминая бревно, да и в порнухе пары двигались взаимообразно. Она попыталась двигаться в такт, ничего, вроде получилось, он стонал все громче. У Ирины мелькнула мысль о соседях, да и надоело уже. Непонятно, в чем тут смысл, продолжала она анализировать ситуацию, когда он наконец с громким стоном упал на нее и задергался. Вот тут она почувствовала внутри что-то горячее, липкое и влажное. Мне надо тоже принять участие, догадалась Ирина. И вслед за ним тоже застонала и вздрогнула несколько раз, изображая оргазм. Хорошо, что он был ей знаком не понаслышке. Они долго лежали, он гладил ее волосы, повторяя:
– Моя девочка, моя девочка.
Сначала она решила, что он догадался, потом поняла, что нет. Стало жалко его, обманутого. Себя тоже. Впрочем, Ирина думала, что так и должно быть. Везде написано, что в первый раз у девушки ничего не получается из-за страха, боли и по прочим причинам. Поэтому надо будет себя приучать, тренировать и так далее. Короче, делать все, чтобы удовлетворяться естественным образом, как все.
– Тебе было хорошо? – тихо спросил он, заглянув ей в глаза.
– Конечно. Ты потрясающий мужчина, – ляпнув, Ирина с досадой подумала, что сейчас последует вопрос, а с кем она его сравнивает, придется что-то срочно врать. С одной стороны, вроде бы и ничего, ведь она тут расшибалась в лепешку, изображая опытную любовницу. Пусть он и дальше так думает. А никаких прав на нее у него нет, и быть не может. Ирина посмотрела на приобретение. Хорош. Длинное мускулистое тело, волосатость умеренная. Ей не нравились ни безволосые, ни слишком волосатые мужчины. Тут все было в порядке. Мышцы тоже есть. Наверное, сильный. А он, успокоившись, рассматривал Ирину. И опять изумлялся, до чего совершенна каждая линия ее тела. Сложение довольно хрупкое: тонкая талия, абсолютно плоский живот, идеальной формы грудь с розовыми нежными сосками. Он зажмурил глаза. Сказка какая-то. Таких женщин не бывает. В голову полезли всякие богини Афродиты. Вот что, наверное, имели в виду древние греки. А может быть, такой была Елена, из-за которой развязалась Троянская война. Ирина позвала его на кухню пить кофе. Он уже почти созрел для повторения и не хотел ее отпускать, но понял, что перечить ей не в силах. Кофе был сварен и выпит. Его повторные попытки Ирина опять мягко пресекла, обнадежив на будущее. А потом намекнула, что пора и честь знать. Причем сделала это очень тонко и необидно. Об этом он догадался уже по дороге домой.
Он был счастлив. Даже вспоминать ни о каких других женщинах не хотел. Опустошен, горд и счастлив. Его любила самая красивая женщина на Земле. Конечно, любила или нет, вопрос спорный. Но она ему принадлежала. С этим утверждением, насчет красоты, конечно, может поспорить только тот, кто ее никогда не видел. Кому не выпало такого счастья – видеть ее хоть раз. Мысли хаотично толпились в бедном, одуревшем от счастья мозгу математика. Он и сам чувствовал себя идиотом. Ирина оказалась права, утаив от него всю правду, иначе он сошел бы с ума.
А она, закрыв за ним дверь, неизвестно почему долго смеялась. Это не было похоже на истерику. Просто ей было очень весело. Не познав тайны наслаждения, она получила опыт, рассталась с девственностью и вдобавок справилась с задуманной ролью.
