Текст книги "Осень Альвиады. Часть третья (СИ)"

Автор книги: Ольга Ружникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Ружникова Ольга
Осень Альвиады. Часть третья (финал первого тома)

Часть третья.

Да, кстати, дети... Их лучше за борт:

Малюткам рано глядеть на бой,

А если плохо умеют плавать,

Пусть гувернантку возьмут с собой.

Бальцер Сергей.

Глава первая.

1

Как его спасти, ну как?!

Такого страшного яда Иримиру видеть еще не доводилось. Сознания он жертву лишал мгновенно – хоть что-то хорошее. Иначе Дэниэл уже скончался бы от болевого шока. До того, как Иримир вообще успел бы что-то заметить.

Первые полсекунды – разрушены внутренние органы, яд доходит до сердца. Через три секунды добирается до мозга, сто двадцать – конец всем кровеносным сосудам. Двести сорок – кости, двести пятьдесят – кожа. И всё. От жертвы – горсть пепла.

Дэниэл и снабдившие его этой гадостью предусмотрели всё. Кроме того, что ста двадцати и даже трех губительных секунд у яда не будет!

А результат – всё равно ужасен. Спасены кости, сосуды, мозг, часть сердца. Нет – почек, печени, селезенки, всей пищеварительной системы. Да и от эндокринной, собственно, осталось....

Чтобы всё это восстановить – нужна Паутина. А Иримиру не создать ее в одиночку. Если бы еще не сутки в полуживом состоянии!..

И если бы эти идиоты хоть одного нормального Целителя с собой взяли! Хоть ученика!

Надо стараться! До конца выжать и себя, и кристалл, но справиться!

Боги, ну почему Тэйкор не прихватил хоть кого-то из Ордена? Кто стал бы спасать самого Иримира – окажись он при смерти? Тэй же не может сам... Или он собирался везти друга в Паутине – аж до столицы?

Или вообще ему было не до того. А Араннону Иримир живым не нужен вовсе.

2

Какого...

Выругалась Морриган от души.

Аран нашел время смыться! Несомненно, чтобы потом заявить: ничего не знал.

Убийц Илоны, только что предавших своих, жаль ничуть не больше ее самой. Но Тэйкору сейчас только и мстить!

А если свихнется?! Араннон потом поведет лучезарными плечами – ай-я-яй. Стоило на минутку отлучиться...

Да и зрелище... Кому как, а Морриган никогда не относилась к любителям пыток. Особенно – прилюдных. И вопли о пощаде – хрипы, точнее! – не входят в ее обычное времяпрепровождение!

А все вокруг – стоят. Кто пялится, кто – наслаждается. Но вмешиваться не собираются. Себе дороже.

Щас! Один решил, что нет. И почему именно этот?

– Тэйкор! – заорал юный Алькадин. – Тебе же нельзя...

Дестроер-Целитель обернулся – глаза совершенно безумные.

Морриган подалась вперед – перехватить, остановить, заслонить... Раз уж решила, что отвечает за этих юных бестолочей. Раз уж бестолочей приволок сюда отнюдь не бестолковый Араннон! Чтоб ему!

Толком не протрезвел лагерь, никак не умирают предатели. Ничего не замечает Иримир – над раненым... другом?

Смуглая землянка сжалась в комок. Рыдает уже беспрестанно.

Парнишка по имени Тэдди крепко обнимает ее, бормоча:

– Не смотри! Мы – не здесь, Никки! Мы – не здесь, слышишь? Мы – не здесь...

Их третьему приятелю легче всех – уже без сознания.

Альк отшатнулся.

Морриган, напротив – рванулась уже в открытую. Заслонила слишком отважного подчиненного:

– Тэйкор, прекрати! Просто убей их, слышишь?!

Сзади на плечах сомкнулась хватка. На ее плечах.

Симир, идиот! Оттаскивает!

– Пусти! Нашел, кого держать! Тэйкора хватай, придурок!

– Был бы придурок – схватил бы! – буркнул брат. Он же – Магистр Водной Стихии. – Он и сам по себе неплохо успокоится. Так ему легче. Тебе их что, жалко для родного брата? Лучше иметь четырех дохлых низших, чем одного спятившего Тэйкора.

Да если бы еще просто дохлых! Пришила бы их на месте и сама Морриган. С удовольствием. Такие жить не должны.

– Мы вот-вот получим и то, и другое! Пусти, пока не врезала!

Отпустил.

– Тэй! – Морриган шагнула к нему. – Это я, Морри. Ты вообще меня узнаешь или как? Тэйкор...

Помнит ли он еще вообще маленькую сестричку, в детстве не слезавшую с его рук?

Безумие дрогнуло, пошло волной. Уходит вглубь зрачков – как грязь оседает на дне реки. Скрываясь под водой, растворяясь в ней...

Вспышка чистого белого пламени – четыре кучки пепла. Их – точно не жаль.

Неужели не понимали, на что шли? И когда убивали, и когда тащились сдаваться?

– Я узнаю тебя, Морриган.

3

Этих придурков не жалко. Сами наверняка такое творили в своей банде! Жаль, что здесь оказались сам Тэдди и Никки. Ну и этот трусишка несчастный, Пекко. Да и Дэн – червь книжный...

Никки рыдает. А для Клата вопли тех идиотов – фон. Сами виноваты.

– Ты что... спокоен? – выдавила Ник. – Не притворяешься? Тебе их совсем не жаль? И не страшно?

– Почти, – честно признался парень. Чувствовал он странную отрешенность, но незачем шокировать красивую девчонку.

Чужой мир, чужое безумие, чужие муки. Тэдди – не здесь. С ним такое происходить не должно – значит, его здесь нет.

– Надеюсь, наши сбегут! – всхлипнула Латиночка, зябко ежась. – Не хочу, чтобы их тоже...

– Какие они "наши"? – оборвал ее Клат. – Когда Элия убивала эту психопатку – нашей героине было плевать, что за это прикончат нас! Сами удрали, а нас кинули заложниками!

Планы альвов немедленно рвануть по "считанному" следу обернулись пшиком. Совсем недавно пещеру сотряс гигантский обвал. Тэдди сильно подозревал, что рукотворный. И даже – чьих именно шаловливых ручонок. Ладно хоть за это никто на пленных не отыгрался. А могли!

Теперь альвы стирают с лица земли... то есть Альвиады скалы. Ломятся вглубь, отдыхают по очереди.

И хорошо хоть сдвинутый Тэйкор – в первых рядах. Вкалывает уже не во вторую, а в третью смену.

Может, выдохнется и сердце откажет? Ага, жди! Такой всех переживет. Да и возраст еще – не тот. Этому же психу в переводе на земные годы – не больше тридцатника.

Отдыхающие заодно караулят землян. Так что черта с два отойдешь от лагеря. А то тут пещер много. Отсиделись бы в любой.

Увы. Можно сбежать от простого тюремщика, но не от воплощенной ненависти. Это еще Жюль Верн заметил. Из кабинета, где писал.

Осмотревшись, Тэдди обнаружил "сочувствующих". Не только Иримира, но и некую странно-темноволосую альвийку – принцессу Морриган.

Впрочем, как раз с таким цветом волос оказалась не только она. Сколько же здесь полукровок? Но взгляды прочих "рыцарей" скользят по группе землян равнодушно.

Ладно, если что – теперь знаем, куда кидаться. Вдруг действительно поможет? Успеет вперед молний рехнувшегося брательника?

А то Иримир от Дэна не отходит. Может и пропустить, когда прочих жарить начнут.

На ночь землян отправили в свободную палатку. Всех троих – в одну.

Пекко забылся тревожным сном немедленно. Как ни странно.

Никки прильнула к Тэдди. Он крепко обнял ее.

Вот теперь точно не заснуть! Рядом с жаркой Латиночкой-то...

Хоть баранов мысленно считай. Потому что ледяной душ условиями не предусмотрен...

А через миг Тэдди понял, что в намерения Никки сон не входит тоже.

Глава вторая.

1

За палатками звенит насекомая жизнь. Почти земная. До боли знакомая.

Отдать бы сейчас хоть полжизни, чтобы оказаться на Земле! Всё еще не осужденным. Где угодно – хоть в приюте.

Если б не Никки – Тэдди в эту ночь, наверное, сошел бы с ума. Где-то он слышал фразу: "Немного любви, чтобы победить смерть". И только теперь понял, что это значит.

На миг в памяти всплыло облачко вьющихся светло-золотистых волос, хрупкая фигурка, тонкое, нечеловечески прекрасное лицо. Элия... Стерва!

Никки – не в пример лучше. Теплее. Не такая красавица, зато нормальная. А Элия – не просто Дестроер. Она – вообще не пойми что! Ну да – прекрасна, как луна и звезды. И так же холодна и жестока.

Почти тишина и почти покой. И еле слышен шепот – когда можно сказать почти всё. Как попутчику на косморейсе. Или самому близкому человеку.

История Ник оказалась проста и банальна – как почти всё в этом паршивом мире. Тэдди ничуть не удивился ни крупным коррумпированным шишкам, ни классической подставе. Наркоте, подсунутой слишком ретивому начинающему копу. И угрозам семье Никки – тоже не удивился. Матери, братишке, сестренке... Ник ведь у них – старшая. Мать ею так гордилась...

– Мой папа тоже был копом. Его убили... Просто застрелили – и всё. И концов никто не нашел. Я бы и не пошла по его стопам, но у нас все связи и все его друзья – там.

Сам Тэдди в ответ рассказал о приюте – что поприличнее. И как до двенадцати лет его швыряла друг другу родня. А напоследок и вовсе вышвырнули вон. За что именно угодил на Альвиаду, Клат не упомянул, а Никки не спросила.

Да и нет у них теперь никакого прошлого. Только настоящее. И, возможно, будущее. Если очень повезет...

– Да, на Земле мы могли встретиться иначе! – всё так же приглушенно фыркнул он. – Ты бы меня ловила, чтобы упрятать в тюрягу. Лет этак на... Кстати, дурью я тоже приторговывал – было дело. Но быстро бросил и свалил подальше. Не хотелось в канаве с перерезанным горлом валяться... Забавно – полицейская и шпана.

– Ты – не шпана, – ласково провела пальцем по его щеке девушка.

Ее темные волосы струятся по его плечу. Как в фильме... И так же трещат за стенкой палатки цикады. И лунная ночь. Или безлунная, или беззвездная. Главное, что ночь, и она – только их.

Только Пекко здесь – лишний. И альвы. А еще – смерть! Притаилась за пологом. Поджидает... зараза!

И всё равно – такой девчонки у Тэдди еще не было! А если быть честным – он и мечтать не смел...

С Элией всё ясно: ты ее или она тебя. Да и с другими – тоже.

А вот Ник... Она – из другого мира. Из настоящего. Где всё иначе. Правильно, красиво и... волшебно. Правильно.

– Ты – настоящий мужчина. Ты просто еще этого не понял...

И он – настоящий. Оказывается.

Слышала бы это его мать! И Элия...

Впрочем, как раз она такого не поймет никогда. Ей если и близок какой вид любви, то только паучий. Одноразовый. Где самка в процессе съедает самца. И не факт, что ради потомства.

В углу палатки каменным сном храпит Пекко. Во сне ему почти не страшно. Разве что вздрагивает иногда.

Удрать бы отсюда! Но при охране из телепатов... Желания сгореть у Тэдди точно нет!

И упорно не покидает надежда. Та самая, что умирает последней. То есть сначала ты, а уже потом – она.

Но как же неохота подыхать именно теперь! Когда он и Ник... Когда они...

Когда у Тэдди наконец появилось то, ради чего стоит жить.

2

Иримир вышел из транса, когда всё уже было кончено. И воины-Дестроеры вовсю ломали великаньи пещеры. При поддержке Стихийников.

Тэйкора в конце концов почти вытолкали отдыхать. Хоть ненадолго. Только вместо отдыха он кинулся к Иримиру.

Подчеркнуто не обращает внимания на спеленатого в жалкое подобие Паутины Дэниэла. Мало ли какой мусор валяется под ногами – читается в глазах друга.

Присел рядом. И теперь они молча смотрят на огонь.

Всё ли сгорело в черном пламени последних часов? Или еще есть надежда?

Увы, на разговоры у Иримира не осталось ни времени, ни сил. Ясно, что нужно сочувствовать. Ободрять. Спасать – если не жертв Тэйкора, так хоть его самого.

Только Илону не жаль ни капли.

Нет, не так. Жаль ту, с кем когда-то было столько пройдено вместе. И нет сочувствия к чудовищу, в которое она превратилась за эти века.

– Мне жаль, – все-таки выдавил Иримир. И даже сам услышал, насколько фальшиво.

Теплый отблеск костра, раненый Дэн, злющий Тэйкор. И ложь. То, чего между ними не случалось почти никогда. Почти.

– Не лги. Не жаль. И никому не жаль – кроме меня и матери. И я прекрасно это понимаю. И понимаю, почему. Я ее любил, но я – не идиот и не слепой.

– И...

Можно ли вернуть лесной пожар обратно в очаг? Можно ли еще спасти хоть что-то? Хоть кого-то?

– Это ничего не меняет. Они умрут – все. А ты едва стоишь на ногах.

За Иримира Тэй беспокоится. За своего. За друга.

Илона тоже была своей. И за ее смерть расплатятся все чужаки. Виновные и не слишком. Неважно, что у них не было выбора.

– Не стою. Сижу, – зачем-то поправил Иримир. Как в детстве.

– Тем более. Тебе сейчас только и лечить.

– Больше некому.

Всех прочих забыли в Альвхейме. А даже если бы и нет – кому какое дело до пленного землянина?

Тэйкор пожал плечами, потаенной яростью сверкнули синие глаза. Перевел взгляд на пациента. Тоже отнюдь не добрый:

– И потому ты сжигаешь себя?

Иримир невольно дернулся защитить:

– Ты обещал... Тэй!

А главное – обещал он сам! А даже если бы и нет...

– Я держу слово. И не собираюсь мешать тебе держать свое. Надеюсь, больше ты никому обещаний не давал?

Под взглядом Тэйкора Паутина поплотнела. Приняла нормальный вид. А лицо Дэна утратило предсмертный, костенеющий облик.

Просто спящий человек. Выздоравливающий. Пройдет не так уж много времени и...

Пусть тебе понравится Альвхейм, Дэниэл Стенфорд.

– Спасибо! – дыхание перехватило. Как в детстве...

– Пожалуйста. Теперь мне нужно спалить пару низших – для равновесия. А то еще примет кто за благородного Целителя...

– Ты сумел обуздать ненависть. Ты не убил его. Ты даже...

– Только ради тебя и только один раз! – оборвал друга Тэйкор. – Со следующими такое не пройдет. Даже если ты собственным телом прикроешь любого из них – я тебя просто отшвырну.

– Ладно хоть не спалишь.

– Извинись.

– Прости. – Шутка действительно вышла грубой.

Недавняя казнь, пьяный лагерь. Спасенный... если не друг, то товарищ по несчастью. И недавний спаситель. Если б не Дэн – Иримир не дожил бы до этого разговора.

Тэйкор помолчал, отвернув лицо к костру. К золотому усмиренному пламени – если не жечь его среди сухой травы. И не лить туда нефть.

Текут минуты, спит лагерь, бодрствуют часовые. А в ста шагах кипит работа. Погоня за беглецами... За друзьями Дэниэла. И за Ириной.

– Тэй, я знаю, ты никогда не причинишь зла никому из близких. Даже ради мести самому страшному врагу. Даже Кэдзорану. Я такого не думаю и не думал ни одной минуты. Еще раз прости.

Друг резко обернулся. Алые блики горят в синеве глаз:

– Тебе незачем оставаться здесь. Я пощажу женщину по имени Ирина. И остальные пощадят – насколько хватит моего влияния. Ради тебя. Но только ее.

– Я благодарю тебя.

Темная чернь фляжки. Как в детстве. В том походе. По глотку – по очереди. Сначала их было пятьдесят, потом – одиннадцать. Теперь осталось десять.

– Ее – и больше никого. Вне зависимости, будешь ты стоять у меня над душой или нет.

– Я знаю.

Так уже было. Преследуемые земляне, ночь и месть. Тогда за Таливера, теперь – за Илону.

– Я хочу, чтобы ты был в безопасности, Ир.

И не мешал. Не выдавливал из тебя по каплям милосердие.

– А я – в опасности? Здесь – в лагере, полном до зубов вооруженных рыцарей? Нас даже численно больше, чем землян. Не говоря уже о том, что я и сам умею сражаться. Я ни на день не прекращал тренировок. И ты об этом знаешь.

– Умеешь, но не делаешь. Ты убил последнего врага триста лет назад, Ир. Мне напомнить, кто из нас только что был в плену?

– А я не стану напоминать, как и почему туда попал... Прости, Тэйкор! – осекся Иримир.

Не время. И никогда не будет время. А Иримир за один этот вечер наговорил бестактностей – на всю оставшуюся жизнь хватит.

– Ничего. Илона – моя ошибка, а ты сделал всё, что мог. Как всегда. Это я вечно оказываюсь не там, где больше всего нужен.

– У них не было выбора, Тэйкор. Я сейчас не о тех, кого ты убил сегодня...

– Я уже сказал, что понимаю. Но они – умрут. Разговор закрыт.

3

Когда-то мальчишка-студент вряд ли предсказал бы свое будущее в качестве бойца. Но вот боец предположить такой финал мог. Если не худший. Еще там, в больнице. Принимая решение, меняющее всю дальнейшую жизнь. И не только свою. Мама так и не поняла...

Подземелье, полумрак, зловещие отблески самодельных факелов. Кстати – что будет гореть, когда ветки кончатся? Огненный шар Элии? А если Дестроеру надоест его поддерживать? Ей-то ведь и так всё видно.

И всё сгущается сырой, стылый холод. И безнадежность. Наверху еще можно было ждать рассвета. И найти хоть какую-то пищу.

Здесь – нет. Ничего – кроме смерти от холода и голода. Или погони – если она настигнет беглецов раньше. В вечном сумраке. А то и во тьме.

Правда, тогда вспыхнут молнии...

Всё глубже влезая в толщу гор, бредут четыре десятка с мелочью мужчин и женщин. Вторых – примерно вдвое меньше. Вооружение – разнокалиберное. Пользоваться им – еще бы кто умел.

Даже Сигурд больше привык не к такому.

А во главе группы – прекрасная, как ангел, светловолосая девушка. Ее боятся почти все, но при этом подчиняются. Потому что альвов боятся еще сильнее. Альвов, тьмы, великанов, чужого мира. Не говоря уже о смерти.

Свенсон пожал плечами. Деваться всё равно некуда. Если уж даже Майкл это понял. Более того – влился в личную шайку Элии. Где теперь нет Дэниэла и Ирины, зато есть индеец и несколько громил.

Обвал отделил их от альвов. А от великанов? Они-то – впереди. Творцы всех этих туннелей. Для них тут, можно сказать – дом родной.

И будущую теплую встречу никто не отменял.

А самое странное – никто не паникует. Настолько уверовали в таланты Элии? Считают, она сможет устроить так, что еще и драться не придется? А потом все они благополучно выйдут далеко-далеко? И вступят в неизведанную землю обетованную, где текут молочные реки в кисельных берегах. Или хоть нет альвов и великанов, зато есть свет, пища и вода.

Или все настолько вдохновились победой над Илоной и ее отрядом? Нам теперь альвы – по колено, а великаны – по пояс?

Интересно, есть ли здесь аналог цвергов? Раз уж всё равно угодили в странный вариант скандинавских мифов. Пополам с кельтикой.

А будь у Сигурда слух чуть лучше – услышал бы, о чём сейчас толкует Элия с бывшей подругой и соратницей. Потому что Дестроер даже не перешла на мыслеречь. Вслух изъясняется. Пытается быть тактичной и не лезть в мысли Ирины?

Только по выражению их лиц видно – бесполезно. Некоторые черепки обратно не клеятся. Хоть с каким усердием прикладывай их друг к другу.

Глава третья.

1

Зеркала остались за дверью. Запертой – как всегда.

Но смерть всё равно караулит на пороге. Она живет не только в отражениях. Это просто Элия раньше так думала. Потому что была еще маленькой и глупой. Целых семь дней назад.

– Эли... – тихий, серьезный голос. Страх – только в глубине его. Куда можно не заглядывать. Как в зеркала.

Только от этого они никуда не исчезнут.

Лучше заглянуть – чтобы встретить опасность лицом к лицу. Даже если очень страшно. Если уж неотвратимая гибель всё равно караулит – она не уйдет только от того, что ты боишься произнести ее имя.

Днем здесь никто не говорит о смерти. Но уже вечер, и уже – можно. Наступает ее царство.

В палате – страшно, но здесь хотя бы нет зеркал. Почему-то больше всего в Клинике Элия боится зеркальных коридоров. Всё время кажется, что там отразились все, кто умер здесь прежде. А по ночам они бродят по коридорам и вновь играют. "Эй, белы и белки..."

Мина – двумя годами старше, ей уже восемь. И если б они не оказались в одной палате – Элия уже сошла бы с ума. От ужаса. Еще в первую ночь.

Или утром – когда кровать Керена опустела. Или днем – когда в зеркальный коридор неуверенно вступил новый мальчик. А потом перешагнул палату ушедшего и робко занял его кровать.

– Эли, пойми: так нужно. Ты и я – зло. И когда мы умрем – все будут счастливы. Все нормальные, обычные люди. Меня, например, не станет даже раньше, чем тебя. Уже этой ночью. Но мне ни капельки не страшно! В меня уже заложили Программу, но я ее совсем не чувствую. И ты не почувствуешь. К тому же, у тебя будет время подготовиться. Нам ведь дают почти два месяца, чтобы смириться. Они говорят, это намного больше, чем мы заслуживаем. Ну, не плачь, Эли! Ты что, правда боишься смерти? Не надо ее бояться, – Мина привлекла подругу к себе, гладя взлохматившиеся волосы. – Смерть – это свобода. Она – справедлива и ко всем милосердна. Она – добрая, Эли...

Нужно быть храброй, нельзя плакать! Мине и так тяжело, больно и страшно. Что бы она ни говорила.

Это она ведь просто пытается убедить Элию. Потому что считает маленькой.

Пытается убедить. Элию – и себя.

Но от того, что Железный Коготь вообразить рукой, рвать он не перестанет.

Надо улыбаться и утешать Мину. Ей ведь хуже.

Только слезы – сильнее. Их не удержать. Потому что Элия всё еще – маленькая и глупая. И не знает, что делать. Как спасти подругу!

– Мина... я... не хочу... чтобы ты... завтра умирала...

И уходила в зеркальный коридор. Вечно играть среди лунных бликов.

Уже заложили Программу. Теперь Мине бесполезно даже бежать. Смерть уже сидит у нее на плече. Заглядывает в глаза.

Нет. Уже пробралась внутрь, как паразит. Как голодный червяк в спелое яблоко. И уже шевелит жвалами. Примеряется.

– Зачем плакать о том, что всё равно не изменить? – серьезно спросила подруга. – Давай лучше помечтаем о смерти. Как думаешь, какое у нее лицо – мужское или женское?

– Страшное! – окончательно разревелась Элия. Как трехлетняя! – Я тебя... ей не отдам!

– Лучше бы мужское, Эли! – мечтательно улыбнулась Мина, заискрились светло-карие глаза.

Какая она сейчас... прекрасная. Неземная. Как в той сказке, где все погибшие дети уходили по Радужному Мосту.

Только таких мостов не бывает. Или бывают, но для хороших детей. А для чудовищ – только замки Рыцаря Като и Железные Когти. А еще зеркала, белые стены и Программа. Что еще хуже.

Рыцаря Като можно хоть вызвать на бой. И убить. А охотники на Дестроеров сами драться не выйдут.

– Я хочу, чтобы смерть была похожа на красивого мальчика. Ну, помнишь, я тебе читала: "Печальный демон, дух изгнанья..."? Я бы ни за что, ни за что не улетела с ангелом...

– Каким ангелом? – Элия даже перестала всхлипывать.

Ангелы – это уж точно не для них. Рая для Дестроеров не бывает еще скорее, чем Радужного Моста. Они ведь прокляты.

– Повторяй за мной: "Печальный демон, дух изгнанья, летал над грешною землей..." – таинственно шепчет Мина.

Заперты двери, зарешечены окна, мрак за окном, мрак в комнате. Тихие голоса. И ощущение, что их намного больше двух. Нестройный хор. Будто еще живым пленницам подпевают из зеркал. Ждут.

Там, в Зазеркалье, их так много – и всё еще слишком мало. И им холодно, так холодно!

И каждого новичка они встречают с радостью. Не понимая, что в нем уже нет никакого тепла. Как и в них самих.

– ... В общем, там, в конце, он ее поцеловал, и она умерла...

– И никто не пришел ее спасти? – ужаснулась Элия.

Неправда, так не должно быть!

А почему? В жизни же никто не спасает.

Но ведь это – книга. Там должно быть иначе... нужно же во что-то верить!

Или Тамара тоже была Дестроером, и ее спасать нельзя?

– Зачем? Тогда было бы неинтересно... Демон – он ведь тоже зло. Как и мы. С чего он должен был ее жалеть?

– Но ведь я – зло, но мне тебя жаль!

– Ты просто еще очень маленькая...

– И тебе – меня. Иначе ты не утешала бы меня. И не говорила, что Керен и Себастьен ушли в Нарнию...

– И я – маленькая. И мы уже не вырастем. К счастью. Представляешь, сколько зла мы тогда могли бы причинить хорошим? Так клонит в сон... – Мина зевнула. – Давай спать, Эли!

– Нет, не надо! Ты ведь... уже не проснешься...

– Конечно, нет. Меня поцелует смерть – и я умру. Но ты не бойся. Просто по-другому отсюда не выйти. А разве ты не хочешь на свободу? Хорошо, что всего меньше двух месяцев. Представляешь, если бы мы ждали смерти год?.. Ты вся дрожишь.

От страха. Но лучше об этом не говорить. Так нечестно. Мина пытается быть смелой. Нельзя ее пугать. Если всё, что ей осталось, – это умереть без страха.

– Мне холодно...

Здесь вся комната – лед. Как поверхность зеркала. Или Зазеркалье. Будто оттуда уже дотянулись до живых.

Они тоже чувствуют, что Мина – уже ближе к ним, чем к Элии... И вышли навстречу.

– А ты ложись ко мне. Помнишь, как в "Джен Эйр"? Ты – Джен, я – Элен Бернс...

Девочки устроились под общим одеялом. И почти не страшно лежать так. И даже постепенно согреваешься. Темные пушистые кудри Мины касаются щеки Элии. Мягкие-мягкие – как шелк.

Разве смерть может прийти – когда совсем не страшно? Разве она питается не чужим ужасом? Разве не может быть так, что Программа не сработает?

Врачи врут, но вдруг – не во всём? Вдруг и в самом деле тот, в ком нет ни капли зла, встанет из Кокона живым? Мина ведь такая добрая...

А Керен, Себастьен, Алана, Лика, Вера и другие что, были злыми?

– Мина, я не дам тебе уснуть. Мертвые – они остывают, а я – теплая. Моего тепла хватит на нас двоих. Я тебя не отпущу!

– Ты не сможешь... Я всё равно уйду... Они ждут, слышишь?

Мина тоже чувствует. И лучше, чем Элия. Это ведь за ней пришли.

– Смогу! Я – сильная. Я тебя не отдам.

Смелостью тоже можно делиться. Если в них не будет страха – никто не умрет! Когда у друга нет сил – его можно заслонить.

– Нет.

– Да.

Если отделить от цветка росток – будет два цветка. Если поделиться силой...

Странно – еще миг назад Элия не видела во тьме лица подруги. А сейчас – ясно и отчетливо.

И – ничего, кроме него. Комната по-прежнему во тьме. И хорошо. Потому что если зажечь свечи, все стены сейчас – зеркала. И каждое уводит в темный коридор.

– Смерть придет за мной сегодня... Ну что ты, не плачь! Ничего не бойся. Когда завтра здесь поселят другую девочку – именно ты должна будешь ее успокоить. Как Лана – меня, как я – тебя. А когда ты поймешь, что не проснешься, знай – скоро мы увидимся, и я опять тебя обниму. И когда над тобой склонится смерть...

– Я буду с ней драться! Мне всё равно, что за мной не прилетит ангел. Нарнии и Радужного Моста нет и никогда не было. Но и с демонами я никуда не полечу!

– Ты просто еще маленькая, и не понимаешь... Со смертью дерутся только целители. Но ты – зло, а оно не может исцелять.

А на Дестроеров целителям плевать.

Нет. Не плевать. Они их убивают. Истребляют зло.

– Мне всё равно, могу я или нет. Я буду драться! Значит – смогу!

Нужно только продержаться в Голодной Башне до утра. Дождаться Рыцаря Като и вступить в бой.

– Как хочется спать... – Мина зевнула, прижимаясь к плечу Элии. Прохладной щекой. Сонной.

Прохладной?!

– Мина! Мина, не спи, ты что? Мина! Просыпайся!..

Элия вскинулась рывком, ища оружие. Хоть какое-нибудь. Хоть карандаш.

Откуда? На ночь не оставляют даже книг.

Остается молча сжать кулаки. Когда никто не придет тебе на помощь – есть еще ты сам. Твои руки, ноги, голова... ногти и зубы!

И пусть загорятся хоть все свечи мира. И все зеркала распахнут черные пасти. Не страшно! Слышите? Не страшно!!!

Элия крепче обняла Мину, делясь с ней теплом. А уходит оно впустую. Подруга не согревается. И не чувствует этого. Ее даже не знобит.

Если бы можно было передать часть своей жизни! Увы, зло не в силах исцелять...

Зато в силах дать в морду смерти – как только она сюда явится! Изгнать ее обратно в зеркальный коридор. По ту сторону!

Слышите, вы, там? Никто к вам больше не придет!..

Минуты шли, перетекая в часы, но никто не приходил и не вызывал на бой. Просто тепла становилось всё меньше, и Мина дышала всё реже. А потом – перестала. И во тьме стучит лишь одно живое сердце. Ее, Элии.

И бесполезно трясти и звать. Мина ушла. Навсегда.

Смерть – не демон. Она – вор, что приходит из зеркал под покровом ночи. Невидимый вор.

Как и Рыцарь Като. Он тоже предпочел не драться, а запереть узников в Голодной Башне.

– Так забери и меня! – крикнула Элия. – И вы все, там! Что, страшно?! Мне плевать, какое у тебя лицо! Ты всё равно – трусливее меня! И Мины трусливее. Она до последнего не боялась, слышишь? Я – здесь, здесь, ну? Не бросай меня хоть ты!..

Мина ушла.

А Элии кричать во тьму еще сорок три ночи.

2

От привала до привала – сколько-то шагов. И скоро кончится продовольствие. И вода во флягах. Опять. Не так уж много по пути родников.

Один из раненых, совсем молодой парень, – уже на грани смерти. Несмотря на все травы и перевязки. Ослабевших подземный холод убивает вернее врагов.

А когда впереди выступят гигантские фигуры – у скольких беглецов еще останутся силы драться? Только у "основного состава"?

– Впредь больше так не делай, – проронила Ирина, догнав предводительницу. Выбрав момент, когда рядом нет Брауна. И других... подобных ему.

Нельзя так думать. Тем более – о совсем недавно беспомощном человеке. Но он нравится бывшей монахине всё меньше. Точнее – вовсе не нравится.

Элия стремительно обернулась – мотнулся светлый хвост. А в черных глазах...

– Ты... – вырвалось у нее. Почти... по-детски.

Ей действительно всего шестнадцать. Это видно совсем редко, почти никогда, но вот сейчас...

– Я не об обвалах, совершенных ради общего блага. Я о моем праве распоряжаться собственной жизнью. Быть сильнее – еще не значит быть более правой. Запомни это. По крайней мере, в отношении меня.

– Я знаю. – Она действительно понимает. Но повторись ситуация – и поступит так же. Ох уж эти "понимающие"! – Но я хотела тебя спасти...

– Элия, нельзя спасать кого-то против его воли. Человек имеет право выбора.

Погасли черные глаза. Ощущение – даже светло-золотистый хвост уныло повис. Девушка вновь помрачнела:

– Я запомню. Не думай, что я не понимаю.

Опять!

– Нас когда-то хотели исправить. Против воли.

– Вас – это Дестроеров? Прости, если тебе тяжело вспоминать.

Естественно, тяжело. А ты как думала?

– Ничего. Я же сама упомянула.

Элия помолчала и добавила:

– Если мы не зло – исправимся, если зло – умрем. Я оказалась пограничным случаем.

– Что входило в исправление?

– Программа не приживется, – усмехнулась Дестроер. – Но я не уверена, что такое вообще возможно. Ты ведь в тюрьме болтала со Сноу Квин. Я вас тогда не подслушивала – слишком было на всё плевать. Она случайно не рассказывала об отделе 0999?

– Я не уверена, что она вообще о таком знала.

И о людях лучше не думать дурно – на основании одних лишь подозрений. А Тави действительно не производила впечатления бесчувственного винтика системы. Но и не считала Дестроеров людьми. Да и вообще разумными существами с правом на жизнь.

Примерно так же здесь относятся к землянам. Даже чуть лучше. Хоть не истребляют поголовно. Только бесполезных и провинившихся. Ну и еще попавших под руку к принцессам-садисткам.

Тусклый свет, подземные пещеры чужого мира, ужас гонится вслед. Наступает на пятки.

И вечный выбор большего или меньшего зла. Когда встает вопрос жизни и смерти – добро лишают права голоса. Ему остается лишь умереть.

– Там было двадцать пять боксов-палат. В каждой – дети от шести до восьми лет. По двое. Каждый день кому-то ставили программу разрушения разума. И они умирали. Иногда происходил сбой – как со мной. Вторично Программу уже не внедрить – методики не существует.

По двое. Пятьдесят дней и ночей проживал в застенках каждый узник. И к моменту его гибели не оставалось никого из тех, кто когда-то его встретил. Полностью обновлялся состав.

И это Элию Тави пыталась заставить в чём-то раскаяться?

– На моих глазах умерло сорок девять человек. Они все были мне дороги, и ни одному я не смогла помочь. Я не позволю тебе умереть, Ирина. Это выше моих сил. Если я смогу спасти тебя – я это сделаю.