Текст книги "Сладость горького миндаля(СИ)"

Автор книги: Ольга Михайлова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Несколько минут старик сидел на постели, пытаясь понять, видел ли он что-то подлинное, или это был пустой мираж, однако так ничего не решив, вновь откинулся на подушку и вскоре уснул.

Глава 9. Кошмары брошенных невест

Только тот может считать себя свободным от зависти,

кто никогда не изучал себя.

К. Гельвеций

Мисс Кэтрин отбросила дневник и, кутаясь в одеяло, села на постели. Всё тело ломило от неудобной позы, болели виски и пекло веки. Её немного знобило.

Ещё совсем недавно она считала себя счастливицей. Эдвард Марвилл, с которым она познакомилась в Лондоне, сразу выделил её из светской толпы, стал ухаживать за ней, весьма прозрачно намекая на свои чувства. Мисс Монмаут он тоже показался приятным и утончённым человеком, к тому же их вкусы были поразительно общими, даже цветы и книги они любили одни и те же. Кэт радовалась, что скоро вступит в брак и навсегда покинет Блэкмор Холл, который ненавидела всей душой.

Замок всегда пугал её, по-настоящему пугал – с самого детства. Жуткие звуки по ночам и шелест шагов в пустых залах, неясные тени и призрачные силуэты в темных коридорах заставляли её покидать это место при первой же возможности. Семь лет она провела в столичном пансионе, возвращаясь в ненавистный Блэкмор Холл только на четыре недели. И эти короткие недели оставляли в душе ощущение ужаса: она то проваливалась на гнилых ступенях старых лестниц, то среди ночи просыпалась вся в поту от кошмарных сновидений, а однажды, перед отъездом, и вовсе упала в обморок, заметив на простынях следы странных лап, похожих на волчьи.

Мисс Палтроу, её горничная, в прошлом году уехавшая из замка, уверяла, что видела в старой части Блэкмор Холла ужасное существо, настоящего дьявола: размером с обезьяну, но с горящими волчьими глазами и злобной рогатой мордой. Неужели это он? Мисс Монмаут перепугалась до смерти и решила тогда вернуться в пансион на три дня раньше – лишь бы не оставаться в проклятом замке.

Не любила она и дядю – бесчувственного человека, никогда не понимавшего её и смеявшегося над всеми её страхами. Нынешнее пребывание в Блэкмор Холле она хотела бы считать последним, твёрдо решив никогда больше не возвращаться сюда после замужества.

Но всё вдруг пошло прахом. Эдварда Марвилла точно подменили: ласковый и любезный раньше, теперь он едва замечал её, вернее, просто откровенно избегал. Причину понять было нетрудно: всё дело было в крестной дочери графа, молодой герцогине Хантингтон. Это всё она...

Кэтрин видела взгляды Эдварда на леди Хильду и понимала, почему он не желал теперь говорить о помолвке. Он влюбился в герцогиню. Её светлость, конечно, была редкой красавицей, и чему тут удивляться, но Кэт не хотела отдавать любимого сопернице. Она не отдаст его. Не отдаст.

Она не знала, что делать: попытаться пробудить его ревность, строя глазки Грэхему или Хилтону? Но это было абсолютно невозможно: ни один, ни другой её вовсе не замечали, оба не спускали глаз с герцогини и тоже явно были влюблены в неё.

У мисс Монмаут хватало ума не кокетничать с Чарльзом Говардом, ибо она видела, что он тоже облизывается на герцогиню, а, кроме того, не хотела вступать в распрю с сестрой, зная её мстительный нрав и злопамятность. Хоть Сьюзен ничуть не влюблена в Говарда, она никогда ничего своего не упустит. Да и не нужен ей, Кэтрин, никакой Говард.

Она была бессильна.

Этого мало. С приездом герцогини у Кейт стало намного хуже со здоровьем: по ночам она задыхалась, болела голова, мучила слабость, по утрам она часто падала в обмороки, начался непонятный кашель, хоть она нигде не простужалась.

Леди Хильда со временем начала вызывать у неё откровенную неприязнь. Кэтрин не нравилось в этой женщине все: и её бесспорные достоинства, и малозаметные другим, но весьма доступные внимательному и пристальному взгляду странности. Герцогиня, декларируя на публику женственность и слабость, издеваясь над Жорж Санд, сама же обладала, однако, совершенно неженскими склонностями и прихотями. И не только охота и блестящее знание повадок лошадей и собак, не только удивительная меткость и явное, совсем неженское, бесстрашие удивляли в ней стороннего наблюдателя. Эдвард рассказал, как заинтересовали леди Хильду гробы в крипте Блэкмор Холла. Ни малейшего страха, ни тени испуга не обнаружила она, разглядывая черепа и кости, при одной мысли о которых Кэт замораживало от ужаса.

Кэтрин пугали обыкновения этой особы, пугал её и ужасный кот герцогини – отвратительное создание с дьявольскими глазами, а наблюдая пристрастными глазами за обращением леди Хантингтон с мужчинами, за её колдовским обаянием и властью над ними, мисс Монмаут начала сторониться герцогиню и даже побаиваться её.

Мисс Монмаут попыталась поделиться этим мнением с Эдвардом, но он, доселе всегда внимательно выслушивавший её, теперь был холоден и равнодушен и едва замечал её, поглощённый своими мыслями.

Сестра Сьюзен была чужда Кэтрин – лишённая душевности и романтичности, она была холодной и бездушной. Однако сейчас Кэт решила встретиться и поговорить с кузиной, надеясь, что её трезвомыслие поможет ей разобраться в ситуации. Она послала к ней свою горничную.

Сьюзен, кузина Кэтрин, была особой совсем иного склада: лишённой иллюзий и чуждой романтического вздора. Чарльза Говарда, ничтожного и слабохарактерного, она выбрала сама, ничуть не любя его, но хладнокровно видя в нём единственную возможность вырваться из Блэкмор Холла, который она ненавидела так же сильно, как и сестра.

Да, замок был ужасен. Приезжая сюда, Сьюзен боялась лишний раз покидать свои покои, везде ходила с горничной, с темнотой неизменно запиралась в спальне на два замка. Но ничего не помогало: здесь у неё постоянно ломило виски и опухали глаза, она плохо спала и зябла, а в прошлом году, разбуженная среди ночи странным шорохом, вскочила и с ужасом увидела, как задвижку окна пытается отворить когтистой лапой какое-то жуткое существо с горящими злыми глазами. Сьюзен тогда так перепугалась, что лишилась чувств, и это притом, что ни сентиментальной, ни чувствительной отродясь не была.

Происходящее в замке с того часа, как здесь появилась леди Хильда Хантингтон, нервировало мисс Сэмпл, но всё же куда менее, нежели сестру. Красавица-герцогиня ей не нравилась, ибо Сьюзен видела, что её присутствие пагубно для остальных женщин, но она достаточно здраво рассудила, что обстоятельства у неё и у леди Хильды совсем разные.

Сьюзен рассчитывала, что Говард, обречённый после свадьбы жить на её деньги, будет удобным и необременительным мужем. Брак этот целиком и полностью устраивал мисс Сэмпл. И чего бы ни добивалась её светлость, понятно было, что Чарльз Говард никогда не привлечёт её. Все эти дни, замечая, что Говард смотрит на леди Хантингтон точно голодный кот на сало, мисс Сьюзен даже улыбалась, понимая, что пока в замке гостят светские львы – Хилтон и Грэхем – ни Говарду, ни Марвиллу вообще ничего не светит. Но и покинь граф Нортумберленд и Арчибальд Хилтон замок, что может привлечь леди Хильду в человеке, которого сама Сьюзен выбрала именно за вялость натуры и слабость воли? Зачем её сиятельству это пустое и жадное ничтожество, когда к её услугам лучшие мужчины высшего общества?

Именно поэтому поначалу леди Хантингтон почти не раздражала мисс Сьюзен. Она лишь немного завистливо следила, как её светлость естественно кокетничает и как умело управляет мужчинами, заставляя их плясать под свою дудку. Мисс Сьюзен даже зарисовывала себе в дневник фасоны роскошных платьев герцогини, мечтая, когда вырвется из Блэкмор Холла, блистать в таких же нарядах в свете. Мисс Сэмпл была уверена, что леди Хантингтон не сегодня-завтра выберет себе нового мужа, и тогда Говард успокоится.

Но дальше стало происходить нечто странное. Герцогиня проявила неумеренный интерес к тайне склепа, о которой сама Сьюзен не могла и подумать без содрогания, ибо не любила ничего, что было связано с гробами и покойниками. Было совершенно непонятно, кого она выбрала себе в мужья: похоже, что и Хилтон, и Грэхем – каждый был уверен, что предпочтение будет оказано ему. Но Марвилл и Говард, вопреки её ожиданиям, вовсе не успокаивались, но явно питали какие-то надежды. На что?

Сумрачным вечером, несколько дней спустя после приезда гостей, Сьюзен вышла прогуляться по тому единственному коридору, ведущему в центральный холл, который считала безопасным. Неожиданно на лестнице она услышала голос Чарльза Говарда и леди Хантингтон.

Мисс Сэмпл спряталась за колонну и осталась незамеченной, между тем как её жених и леди Хильда, спокойно беседуя, прошли мимо. К удивлению мисс Сэмпл, разговор шёл вовсе не о любви, её сиятельство не кокетничала, но говорила о каких-то финансовых активах, ценных бумагах и облигациях, ругала своего поверенного в делах и рассказывала о вложениях покойного мужа в какую-то компанию. Тон её был сухим и деловым, зато Говард оживлённо поддакивал герцогини, явно лебезил и был сверх всякой меры предупредителен. Даже давал ей какие-то советы. Вечером же, когда Сьюзен встретилась с ним перед ужином, она сказала, что её горничная видела его в коридоре с герцогиней, и невинно поинтересовалась, о чём он беседовал с леди Хильдой. В ответ Чарльз нагло солгал, что вообще не видел её светлость. С тех пор Говард стал откровенно избегать её.

Сьюзен разозлилась. В конце концов, можно и разорвать помолвку, хоть её репутации это повредило бы куда больше, чем реноме Говарда. Но что это дало бы – ей? Ещё на один год остаться в Блэкмор Холле? Ну, уж нет, только не это. Она размышляла об этом и в ту минуту, когда в комнату тихо постучали, и на пороге показалась Элен, горничная Кэтрин, с запиской от госпожи.

Сьюзен никогда не любила сестру – слишком разнились натуры и привычки, но сейчас, прочитав просьбу о встрече, кивнула. Кэтрин пришла четверть часа спустя, была бледна и явно страдала от головной боли.

–Я третью ночь не могу уснуть, – пожаловалась Кэт с порога, – вроде бы сплю, но слышу малейший шорох. А третьего дня уснула, но видела ужасный сон. По утрам еле встаю, голова болит, все тело ломит.

Мисс Сьюзен чувствовала то же самое, но ей не хотелось обсуждать такие пустяки. Сестрица, что, пришла поплакаться в жилетку? Мисс Сэмпл прервала сестру.

–Ты хотела со мной поговорить о Марвилле?

Кэтрин села в кресло у окна и медленно покачала головой.

–Нет. Я и сама не знаю, о чём хотела сказать, – она умолкла, потом вдруг резко вскинула голову и едва не прокричала, – я не могу больше, Сью, все это ужасно!

Мисс Сэмпл поморщилась.

–Что ужасного-то? – её голос, низкий, грудной и монотонный, казалось, чуть отрезвил Кэтрин.

–Эта женщина. С того дня, как она здесь появилась, всё пошло прахом. Они всё сошли с ума. Всё, как один.

Сьюзен пожала плечами.

–Она очень богата, неглупа и недурна собой. Кто-то пленён красивым личиком, кто-то – состоянием под миллион. Чему тут удивляться?

–Она делает с ними всё, что хочет, она колдунья, Сью!

Сьюзен усмехнулась.

–Ты просто ревнуешь к ней Марвилла. Но если честно, дорогая, абсолютно зря беспокоишься. Твой красавчик побеснуется, но никуда не денется. Не сегодня-завтра её светлость выберет себе в мужья Грэхема или Хилтона, и твой дорогой Эдвард вернётся в своё стойло.

В иное время Кэт взбесил бы цинизм и пренебрежительный тон сестры, но сейчас она не обратила на него никакого внимания.

–Мне страшно, Сью. И этот Гелприн... он точно оживший мертвец, и этот склеп, и эта женщина... Происходит что-то ужасное.

–Да что ты заладила-то? – Сьюзен всегда считала сестру недалёкой дурочкой. Сейчас страхи Кэтрин тоже показались ей пустыми и надуманными. – Она приехала всего на три недели, и одна уже миновала. Не думаешь же ты, что она явилась сюда с намерением расстроить твой брак? Это же смешно!

Кэтрин вздохнула. В присутствии разумной и холодной, уверенной в себе Сьюзен, ей стало немного спокойнее. Те кошмары, что мучили её все это время, казалось, потускнели и рассеялись.

–Ты полагаешь, она влюблена в Хилтона или Грэхема?

–У неё ничего не поймёшь, но я спросила дядю, зачем он пригласил их в замок. Он ответил, что это не девичьего ума дело. Однако то, что он пригласил их и её одновременно – говорит о многом. Она была в Лондоне после траура и могла где-нибудь увидеть их. В качестве второго мужа для неё любой неплох. Оба красавцы, – в тоне Сьюзен промелькнула лёгкая зависть. Дядя её крёстный отец, вот он и хочет её получше пристроить.

–Но она кокетничала и с Эдвардом и с Говардом...

–Опомнись, зачем они ей? Что до кокетства – она может и просто делать это нам на зло.

–Не знаю, но она просто ужасна. Зачем ей этот склеп, скажи на милость? Эдвард сказал, что она разглядывала гробы, словно бриллианты. Она – ведьма.

Мисс Сэмпл в ответ на эту тираду только пожала плечами.

Разговор со Сьюзен не принёс Кэтрин ожидаемого покоя. Наоборот. Она всегда считала радость и удовольствие своим священным правом, её существование было эфемерно, мысли неслись словно на крылышках мошкары, вместе с капризами и безумствами пролетевшего часа. Небольшое зло, далёкая опасность её не волновали, а от близкой она в панике убегала. Чем отчаяннее было её положение, тем меньше она могла действовать, и чем больше усилий требовалось для спасения, тем менее она была способна на такие усилия.

Сперва она ничего не хотела предпринимать, а потом было уже слишком поздно. Беспечность и суетность перевесили. Вместо того чтобы предотвратить уход Марвилла и ожидаемые опасности, слабохарактерная неженка, напротив, усугубляла их, умышленно закрывая глаза при приближении бед.

Глава 10. Жертва мертвящей скуки

Богатство со всеми его пышными декорациями

превращает жизнь в некий спектакль,

и как бы ни был порядочен человек,

живущий среди этих декораций,

в конце концов он невольно становится комедиантом.

Никола Шамфор

На следующее утро обитателей и гостей Блэкмор Холла наконец-то порадовала погода. Небо полностью очистилось от туч, и всё говорило о том, что сентябрьский день будет почти по-летнему солнечным.

До завтрака Монтгомери увёл Генри Корбина в бильярдную.

–Вчера я был рад услышать, Генри, что ты весьма разумно смотришь на намерение этих молодых петухов стеречь склеп. Сумасшедшие, ей-Богу. Если в такие годы прыгаешь в колодец, судьба тебя вытаскивать не обязана. Ты пытался их отговорить?

Корбин со вздохом кивнул.

–Да, но тщетно. Однако по здравом размышлении, Фрэд, я успокоился. Если это шуточки деревенских недорослей, в чём я всё-таки не сомневаюсь, то, зная, что склеп охраняется, – никто из них туда не сунется. А слухи об охране мгновенно расползутся – в этом я тоже уверен.

–Если это не деревенские шутники?

Генри Корбин снова утомлённо вздохнул.

–Господи, Фрэдди, ну кому нужно двигать гробы в старом склепе? – Он достал портсигар и ещё одну трость, в рукояти которой была зажигалка. – Однако мне подлинно не хотелось бы, чтобы с этими вертопрахами что-то случилось. Я распоряжусь выставить дополнительную охрану. Правда, сторожа ты видел сам, этот Уилкс – просто старый пьянчуга, но Джордж Ливси и Джон Хилл – толковые ребята. Мне кажется, это просто придурь Хилтона, но он упрям и настырен, а уж Грэхем... Что толку с ними спорить? Потешатся и успокоятся.

–Но твои садовник и грум думают, что это шалят в склепе вовсе не жители деревни. И оба не показались мне глупцами. Это честные, верующие люди.

Корбин уныло вздохнул.

–В мире, Фрэд, меньше сознательного обмана, чем невинных заблуждений, и величайшая ревность в вере вполне может сопровождаться и склонностью к фантазиям. Есть люди, которые с таким почтением относятся к любому своему капризу, что верят даже снам. Но я не из их числа. Довольно с меня этих сказок о видениях, духах и ведьмах, довольно адских историй и дьявольских хроник.

Монтгомери понимал Корбина и перевёл разговор на другую тему.

–Меня несколько смущает леди Хильда, – прямо заявил старый герцог. – Кто-то из этих вертопрахов ей по душе? Она кокетничает с ними.

Корбин усмехнулся.

–Я ей крестный отец, а не духовник, Фрэд. У неё только что закончился траур, она молода и жизнерадостна. Что удивительного, что она немного строит глазки мужчинам? Но нравятся ли ей Хилтон или Грэхем? – он задумчиво почесал седеющий висок, – не знаю. Но в любом случае, это холостые мужчины.

–Это не лучшие холостые мужчины, Генри.

На лице графа не дрогнул ни один мускул. Он улыбнулся и наклонился к Монтгомери.

–Леди Хильда, как ты мог заметить, совсем не глупа и едва ли выберет в мужья суетного бонвивана. Что касается Хилтона и Грэхема, то, чёрт возьми, Фрэдди, они давно совершеннолетние. Я сделал всё, что мог.

Герцог кивнул.

–Так что они намерены сделать?

–До ужина – ничего. Около девяти вечера мы все пойдём к склепу, Ливси и мои люди установят гробы на постаменты, и мы запрём двери. Мы договорились, что я отдам им оба ключа и прикажу Ливси и Хиллу помогать Хилтону и Грэхему. За ночь-то – что может случиться?

–Не нравится мне всё это, – снова с непонятной досадой передёрнулся Монтгомери.

–Мне тоже, – кивнул в тон ему лорд Генри, – но что поделаешь-то?

Надо сказать, что ни Арчибальд Хилтон, ни Перси Грэхем не потеряли за ночь боевого задора, наоборот, казалось, что теперь они были преисполнены ещё большего желания разгадать тайну старой усыпальницы. Хилтону, правда, вовсе не улыбалось делить славу и внимание герцогини с Грэхемом, но приемлемой причины для отказа Перси Хилтон не нашёл. Да и по здравом размышлении он счёл, что это к лучшему. Вдвоём с кем-то не задремлешь, да и поймай он злоумышленников – будет, кому помочь связать их.

Идея ночной охраны склепа была подробно обсуждена во время завтрака и вызвала нервную оторопь племянниц Блэкмора. Обе девицы, сильно побледнев, поинтересовались, кто пойдёт ночью к склепу стеречь его, и успокоились, только узнав, что ни Чарльз Говард, ни Эдвард Марвилл идти туда вовсе не собираются.

–А почему, – обратился милорд Фредерик к мисс Монмаут, – вы так боитесь старых склепов?

–Моя горничная, мисс Палтроу, говорила, что там происходят ужасные вещи, – мисс Кэтрин сильно побледнела. – Она слышала там нечеловеческий вой и рыдания!

–Ради Бога, Кэт, – поморщился лорд Генри, – вовсе не вой, а как я потом растолковал ей, просто отверстие в старом кенотафе издавало при сильном ветре звук, похожий на плач. Мисс Палтроу, увы, стоила миссис Кросби, – пояснил он Монтгомери, – ей, как и Дороти, вечно мерещились окровавленные мертвецы, призраки и старые леди в чёрных лохмотьях.

Мисс Монмаут не возразила, но сказала, она ни за что не подойдёт даже близко к ужасному склепу, а лорд Генри подтвердил, что ей и её сестре там совершенно нечего делать. Герцогиня Хантингтон как обычно, отсутствовала на утренней трапезе, сэр Джеймс Гелприн почёсывал подбородок, словно проверяя, чисто ли он выбрит, а вот Чарльз Говард и Эдвард Марвилл, хоть и ничего не говорили, зато внимательно слушали Арчибальда Хилтона и Перси Грэхема. Те обсуждали, какое оружие взять и где лучше занять позицию – прямо у входа или в маленькой беседке в тридцати шагах от дверей склепа?

Монтгомери молча слушал их, потом все же вмешался.

– Разумеется, надо расположиться в беседке, причём всем четверым, лучше всего стеречь по двое, иначе, сон может сморить всех. При этом я попросил бы, – он внимательно оглядел Грэхема и Хилтона, – отдать все ключи... мне. Я дам слово чести, что до утра не выпущу их из рук.

–Но... – Арчибальд Хилтон развёл руками, – а что если...нужно будет войти туда?

Герцог смерил его взглядом.

–Зачем? Ваше дело убедиться в сохранности замка и двери. А зайдём мы туда наутро все вместе – я, вы оба и Корбин.

–Вы подозреваете, ваша светлость, что мы сами влезем ночью в усыпальницу и перевернём гробы? – брови Перси Грэхема взлетели на середину лба. Он не то чтобы не хотел отдавать ключей Монтгомери, просто не понимал, почему тот не хочет, чтобы ключи были у них. – Или боитесь дьявола?

–Разумеется, нет, Грэхем. Я просто старше вас и, простите, опытней. Есть вещи, с которыми глупо шутить.

Его поддержал Генри Корбин.

–Хилтон, Грэхем, я полагаю, Фредерик прав. Пусть ключи будут у него, все знают, на его слово чести можно положиться. Мало ли что там всё-таки может быть...

Возразить Монтгомери и Корбину было трудно, к тому же появившаяся герцогиня тоже поддержала их.

–Это правильно, так мы будем уверены в объективности расследования, – улыбнулась она. – Мы ведь тоже ни в коей мере не думаем, что его светлость проберётся в склеп ночью, – стало быть, к завтрашнему утру мы всё будем знать, – леди Хильда улыбнулась Грэхему и Хилтону, искусно разделив улыбку пополам, да так, что каждый принял этот знак поощрения на свой счёт.

Оставшееся до вечера время каждый из обитателей и гостей замка скоротал, как сумел. Хилтон и Грэхем примеряли тёплые пальто и проверяли свои пистолеты и ружья, леди Хильда несколько раз заглядывала к ним в малую гостиную, чтобы воодушевить "отважных героев", как она их называла. Мисс Монмаут снова пыталась обсудить с Эдвардом Марвиллом их будущее, но мало преуспела, мисс Сьюзен читала у камина, а Чарльз Говард задумчиво протирал стёкла очков. Монтгомери и Корбин снова гоняли шары на бильярде, потом долго спорили о преимуществе разных сортов бренди. Мистер Гелприн читал какую-то книгу на французском, размеренно переворачивая страницы и ничуть не интересуясь сборами Хилтона и Грэхема.

Наконец после ужина Хилтон сказал, что пора выдвигаться. К этому времени садовник и грум давно уже были на кладбище. Они по приказанию господина натаскали в беседку сена и накрыли его старыми стёгаными одеялами, запаслись фонарями и факелами.

Сэр Джеймс никуда не пошёл, оставшись у камина с книгой, а Монтгомери, снова укутавшись потеплее, присутствовал, по-прежнему ворча про себя, при торопливой церемонии водружения тяжёлых гробов на мраморные постаменты. Ливси принёс ведро песка и рассыпал его у входа, разметя старой метлой. Двери заперли, дважды провернули суфальды замка, и садовник отдал ключ господину. Корбин отцепил свой ключ от большой связки, и оба ключа были в присутствии Хилтона и Грэхема отданы старому герцогу, спрятавшему их в потайной карман своего редингота.

Герцогиня Хантингтон стояла рядом, внимательно следя за церемонией. Хилтон и Грэхем, вооружённые до зубов, проследовали в беседку, слуги Корбина пошли за ними следом, а сам Корбин, Монтгомери и герцогиня направились в Блэкмор Холл, – так же, как накануне.

Отойдя на то расстояние от усыпальницы, когда их уже не могли услышать, Монтгомери обратился к герцогине.

–А что вы почувствуете, дорогая леди Хильда, когда в завтра с утра мы найдём в беседке бесчувственные тела ваших поклонников?

–Моих поклонников? – Герцогиня подняла соболиные брови, сделав вид, что удивилась, хоть в её гематитово-серых глазах прыгали чёртики. – О чём это вы, ваша светлость?

–Не делайте вид, что вы меня не понимаете.

Герцогиня перестала улыбаться и оглянулась на шпили часовни, уже утонувшей в тумане ложбины.

–Ну, что ж, как скажете, милорд. Да, я умею управлять мужчинами и легко делаю их своими поклонниками, выполняющими любую мою прихоть. При этом, как вы, наверное, заметили, особа я весьма прихотливая. Мне интересно, что происходит в склепе, и я хочу раскрыть эту тайну. Что до бесчувственных тел, да помилуйте, будь я мужчиной – с удовольствием поменялась бы с ними местами. Это же великолепная забава.

–Вы скучаете... – герцог не спрашивал, скорее утверждал.

–Конечно, – согласилась, даже не подумав оспаривать его слова, леди Хильда. – Но не говорите и даже не намекайте, что в этом деле есть хоть какая-то опасность. В чём она?

–Опасность, герцогиня, только тогда и опасность, когда ты не можешь понять, в чем она заключается.

Хильда Хантингтон в удивлении остановилась.

–Господи, да ведь их четверо, они вооружены и находятся в полумиле от замка. Что может им грозить?

–Не знаю, – покачал головой Монтгомери, – но вы с поразительной ловкостью уклонились от ответа на мой вопрос. Вы огорчитесь, если с мистером Хилтоном или его сиятельством что-нибудь случится?

Герцогиня усмехнулась, точнее по губам её промелькнула тонкая улыбка.

– Я не бесчувственна и буду расстроена, если кто-то из них простудится или подвернёт ногу. Но гораздо сильнее меня огорчит, ваша светлость, если наступит новый день, и окажется, что никакой загадки в старом склепе нет, и ничего мистического там не происходит. Я понимаю, что звучит это не очень-то лестно для "моих поклонников", но я не люблю лгать. Это утомляет: нужно постоянно держать в памяти прошлую ложь, а у меня неважная память, – герцогиня игриво улыбнулась милорду Фредерику.

Генри Корбин, всё это время не принимавший участия в разговоре и, похоже, вовсе не слушавший, был задумчив и печален. Неожиданно он обратился к герцогу.

– Может, ещё усилить охрану, Фрэдди? Они – мои гости, и я отвечаю за них.

Монтгомери задумался, но, заметив презрительную усмешку леди Хильды, покачал головой.

– Наверное, всё же нет, Генри. Герцогиня права, четверо вооружённых до зубов мужчин...

Корбин пожал плечами. Все они уже подошли к замку, в небе проступила огромная луна, бело-жёлтая, с темными опалинами по краям. Никакая мудрость и никакое искусство, подумал старик, не может дать того, что приносит с собою лунный свет, мистичный, жутковатый...

–Надеюсь, ваш Арлекин сегодня не нашалил, моя дорогая, – мрачно обронил Генри Корбин возле замковой арки, отпирая ворота. – Мне сейчас только стрельбы и не доставало, – граф распахнул створку ворот, все они прошли по гравиевой дорожке к замку.

–С тобой что-то не то, Генри? – спросил герцог, заметив странную болезненную гримасу на лице Корбина.

Тот пожаловался на головную боль, пояснив, что почти не спал вчерашнюю ночь.

Замок встретил их тишиной. Лакей доложил, что молодые джентльмены весь вечер играли на бильярде, мистер Гелприн читал в гостиной, а мисс Монмаут и мисс Сэмпл не выходили из своих комнат. Леди Хантингтон тепло простилась с крестными и милордом Фредериком и ушла к себе. Генри Корбин пожелал Монтгомери спокойной ночи и тоже распрощался с ним до утра.

Оставшись один в холле, старый герцог некоторое время размышлял, не зайти ли на кухню. Он за время вояжа на погост несколько проголодался и не отказался бы от чашки чая с бисквитом.

Отрыв ту самую дверь, из-за которой накануне прогремел выстрел, он вошёл в тупик коридора и проследовал мимо рыцарских лат на кухню. Миссис Дороти Кросби не услышала его шагов, ибо приглядывала за тестом в кастрюле, Монтгомери, не желая пугать её, слегка кашлянул. Кухарка в ужасе оглянулась и замерла, но, разглядев гостя, респектабельного пожилого джентльмена, причём, тот явно был из плоти и крови, успокоилась, с улыбкой выслушала его просьбу и торопливо поставила на плиту чайник. На столе тут же появились бисквиты и сэндвичи с бужениной.

Старик присел в ожидании чая к столу.

–Вчера этот кот вас так напугал...

На лице Дороти Кросби появилось плаксивое выражение.

–И не говорите, сэр, чуть сердце из груди не выскочило, – она покачала головой, явно сожалея о своём испуге, но тут же продолжила, – но это неправда, что тут ничего не происходит, как милорд Корбин говорит. Дьявол в замке есть. Поверьте, сэр.

Монтгомери поднял глаза на кухарку и столкнулся с боязливым, но вполне осмысленным взглядом.

–Его сиятельство говорит, что мне мерещится. Бывает, что скрывать. Но почему все, кто здесь работали, в один голос говорят, что видели это чудовище? Почему описывают его одинаково? Видения, сэр, они у каждого свои, а если мисс Палтроу говорит, что видела призрак с волчьей мордой и огромными крыльями, и глазами горящими, а я накануне такой же на чердаке видела – то не совпадение это вовсе, сэр. Есть дьявол в замке, есть, поверьте, сэр.

–Вы видели дьявола? – Монтгомери постарался вложить в голос только спокойный интерес и любопытство. Несмотря на то, что кухарка говорила, сейчас она вовсе не показалась милорду Фредерику эксцентричной особой. Напротив, женщина казалась разумной и испуганной.

–Не знаю, сэр. Но когда я ходила за сушёными грибами, что на чердаке хранятся, в окне на мансарде видела чудовище: волчья морда, сам огромный, глаза горят. И он летал, сэр. Меня увидел, зашипел и в окне исчез.

Монтгомери потёр лоб. Странно, но накануне он тоже видел в окне что-то подобное, правда, не особо сумел разглядеть. Старуха заварила ему ароматный чай, и, наслаждаясь вкусом, Монтгомери не мог не признать, что страхи кухарки оправданы – хотя бы её полом.

–А вы говорили о нём Генри Корбину?

Миссис Кросби развела руками.

–А что толку говорить, когда он слушать ничего не желает? – женщина вздохнула. – Поверьте, сэр, ежели бы не вдовство моё да не нужда дочек кормить, – ноги моей давно бы в Блэкмор Холле не было. Только из-за жалования в двадцать фунтов остаюсь здесь. В Сохэме и восьми нигде не предложат.

Монтгомери допил чай, поблагодарил кухарку и поплёлся в гостиную. Там, замерев в одной позе, той самой, в которой они покинули его, уходя к усыпальнице, сидел Джеймс Гелприн и мерно переворачивал страницы. Заметив старого герцога, он бросил на него быстрый взгляд выцветших глаз, и снова уткнулся в книгу.

Старый герцог неожиданно задумался. Кто этот странный человек, похожий на живую мумию? Почему он столь молчалив и замкнут? Глупцом его не назовёшь, у него феноменальное чутье игрока, и Корбин сказал, что он образован. Что он тут делает? Почему Генри пригласил его? Корбин, понятное дело, мог, навещая свою крестницу, познакомиться с племянником Хантингтона. Но Монтгомери не заметил никаких особо дружеских отношений между сэром Джеймсом и графом Блэкмором. Но если их не связывает ничего, кроме поверхностного знакомства, – зачем приглашать его в дом?

Гелприн между тем продолжал спокойно переворачивать страницы, не обращая ни малейшего внимания на Монтгомери. Тот вздохнул и пошёл к себе. Несмотря на то, что дождя с утра не было, и окон он не открывал, в комнатах царил тяжеловатый запах тины и гнили, точнее, пахло сырой плесенью заброшенного погреба.

Милорд Фредерик, вопреки совету хозяина, поднял раму и бросил внимательный взгляд на болото, оглядел ложбину, терявшуюся в непрозрачном, рваном тумане, разглядел в лунном свете шпили часовни. Там было темно и тихо, всё казалось вымершим и сонным, но воображение Монтгомери почему-то рисовало кошмары.

Но, чёрт возьми! Какие кошмары? Что ему мерещится, а, главное, с чего? Герцогиня права, четверо вооружённых людей вполне способны постоять за себя, а слова кухарки... ну, это просто слова.

Старик с досадой плюхнулся в кресло у камина и вытащил трубку и кисет с любимым табаком, пахнущим абрикосами и ванилью. Едва его обволокло облаком ароматного дыма, он чуть успокоился. Мысли поплыли теперь вяло и клочковато, точно вечерний туман над болотом.