сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
- Александр Николаевич, - невозмутимо включая ноутбук и что-то настраивая на нем, ответил Введенский, - наш с вами обмен любезностями давайте оставим на потом. Сейчас у нас одна задача, и вам решать, будем ли мы работать над ней вместе или разбежимся по углам, и вы вдоволь сможете дуть щеки своей обиды.
- Так вот здоровье какой мамы… - пробормотал, наконец, все понявший Космос.
- Игорь Леонидыч, - показался в дверях молодой паренек, подошел к ним, протянул флешку, - здесь записи с камер наблюдения ресторана и автосервиса, что в конце улицы.
- Отлично. Вы проверили то, что я просил?
- Да. Его телефон пропал из сети почти сразу же. Мы запросили по второму номеру маршрут передвижения за день.
- Вот еще что, - задумавшись на мгновение, Введенский повернулся к пареньку, - пробейте все номера, которые находились рядом с его телефоном и проследите их маршруты. Не пересекались ли они с ним в другое время дня или раньше.
- Леонидыч… - шокировано пробормотал парень, - это дня на три работы.
- Три часа. - Отрезал Введенский. – Максимум. Выполняй.
Паренек скрылся в дверях.
- Регистратор на машине Фила надо проверить, - огромным усилием засунув желание высказать все, что он думает, куда подальше Белов подошел к столу.
- Мысль. - Кивнул Введенский, молча поднял голову на одного из находящихся в зале других своих людей, тот так же молча скрылся на улице.
Космос ошалело качал головой, Ольга так и сидела на стуле, то и дело сглатывая комок в горле и закрывая рот платком, Кир не выпускал ее руку из своей.
- Как же вам удалось заманить его тогда? – покачал головой Белов.
- Я предложил ему выбор: дело, достойное мужчины, или бандитское существование, которое в конечном итоге неминуемо привело бы к печальному концу. – Не сводя глаз с экрана ноутбука, ответил Введенский.
- А сейчас его возможный конец, разумеется, более радостный… - сплюнул на пол Космос. Брошенный на вздрогнувшую Ольгу взгляд, прикушенная губа. Язык его, враг его.
- Риск – неотъемлемая часть нашей работы. Витя с самого начала все прекрасно знал. Я раскрыл перед ним все карты, решение принимал он. - Введенский вдруг вздохнул, покачал головой, посмотрел на Белова. – Видели? – Он тряхнул наполовину седой головой. – Каждый белый волос – это один из моих ребят. И столько же рубцов на сердце. Вы можете как угодно относится ко мне, к моему работодателю, но когда-то так же приняв решение, я выбрал этот путь. На всю жизнь. Взяв ответственность за тех, кого привел за собой, за каждого, кого потерял. Смотреть в глаза женам, родителям, детям куда тяжелее и больнее, чем работать самому. Но я всегда это делаю сам. И бьюсь за каждого. До последнего.
- И давно ты знала? – повернулся к Ольге Белов.
- Когда Витя делал мне предложение, он мне сразу все рассказал. – Ольга посмотрела на Введенского, тот неожиданно и непривычно для Белова и Космоса вдруг присел перед ней на корточки и взял ее руки в свои. – Все эти командировки, поездки. Я каждый раз вздрагивала от звонка в дверь. И выдыхала, когда видела его. Но я понимала, ради чего все это. И принимала. Его выбор. Его решение. Его, каким он стал.
- Ради чего… - покачав головой, усмехнулся Белов. – Ради ублажения амбиций, подковерных игр, интриг и противостояний высших мира сего. Я знаю эту кухню.
- А я, - Введенский поднялся, его голос зазвенел такими непривычными нотками, что Белов замер, смотря на него, - знаю, что все это ради того, чтобы миллионы людей спокойно ложились спать, зная, что для них обязательно наступит новый день. Ради стабильности, мира и того, что мы называем простым словом – жизнь. Ради этого я и каждый из моих ребят рискуем жизнью, понимая, что именно она может стать той ценой, которая будет заплачена за очередное утро.
- Которое для Пчелы может больше не наступить. - Белов покачал головой, а Космос, отчаянно ударив кулаком по столу, пробормотал что-то нечленораздельное. Ольга закрыла лицо руками, гася вырвавшийся стон. Введенский сжал ее плечо рукой и лишь появившийся в дверях паренек нарушил воцарившуюся напряженность.
- Мы нашли машину!
Одновременно повернувшиеся к нему пять пар глаз, однако, не увидели радости от этой находки.
- Не бросай меня, Витенька…
Привычный уже запах нашатыря вернул его из спасительного забытья, оттуда, где нет этой изматывающей боли, тела, горящего изнутри и обдуваемого неприветливым декабрьским ветром снаружи. Каверин стоял напротив него и усмехался каждый раз, когда его тело вздрагивало в момент максимального напряжения. Приковав его ноги к каким-то торчащим из пола металлическим кольцам, закованные в цепи якоря руки то и дело поднимали вверх, растягивая тело до того предельного момента, до той грани, за которой боль просто выключает твое сознание, сжалившись над тобой. Но снова и снова его возвращали, не давали отключиться, ослабляли цепи, чтобы, едва он немного придёт в себя, повторить снова.
- Пароль, Витя. И все закончится. - Повторял каждый раз Каверин.
- Да пошел ты… - Все, что говорил ему он.
Зыбкая пелена перед глазами никак не хотела рассеиваться, жуткая тошнота подкатила к горлу, сжав спазмом. В очередной раз цепи опустили так, что он почувствовал, как подогнулись ослабленные от напряжения ноги. Голова упала на грудь, спасительная темнота была готова поглотить его. Какое там… Вздрогнув от очередной ударившей в нос волны знакомого запаха, Пчелкин открыл глаза.
- Не глупи, Витя, - Каверин присел на камень, не сводя с него глаз, - ты же понимаешь, это только начало. Уж мы то с тобой прекрасно знаем методы 90-х. Мне нужен этот пароль.
- Ничем не могу помочь… - тяжело дыша, ответил Пчелкин.
Конечно, он все знал. И понимал. Но мысль о том, что «крыса» загнана в клетку, а значит, задача выполнена помогала ему примириться с его нерадостной перспективой дальнейшего пребывания здесь. Что ж, наверное, его жизнь не такая уж большая цена за в очередной раз обломавшуюся Америку и несостоявшуюся кражу, которая в случае успеха могла сильно подорвать все основы безопасности в стране. Для кого-то высокие слова, для него – работа последних двадцати пяти лет. И осознание того, что в каждом следующем мирном утре, пусть уже и без него, будет и его, Пчелкина, скромный вклад, помогало ему сейчас настроиться на более чем очевидный финал, путь к которому, впрочем, тоже выстлан отнюдь не розами.
- Ты, кажется, замерз… - Огорченно покачал головой Каверин, смотря на его откровенно дрожащее тело. Контролировать его Пчелкин уже не мог. – Могу предложить горячий ужин, чай, теплую одежду. А, Вить? Стоит все это четыре цифры.
- Совестью не торгуюсь. - Не отводя взгляда, ответил Пчелкин.
- Да, ладно, Вить. Стоят ли эти громкие слова жизни, а? Небось жена ждет. Дети есть? Вернешься, заживешь лучше прежнего. Сколько тебе твоя контора платит? Или ты забесплатно умирать подписался?
- Тебе не понять. У тебя же все продается и покупается. Душеньку свою за сколько загнал? Не продешевил, Владимир Евгеньич?
- Я тя умоляю, Витя! А сколько твоя гребаная страна даст за твою жизнь? Памятник на могилке дай Бог оплатит!
Ну, не выдержал. Терпеть боль тела – одно, боль души – совсем другое. Плевок попал точно в цель. Каверин замолчал, не дернувшись, не вздрогнув, медленно достал из кармана платок, вытер лицо. Подняв на Пчелкина глаза, посмотрел горящим взглядом дьявола.
- Не ценишь ты хорошее отношение, Витенька. Но я добрый, не могу не согреть ближнего своего.
Усмехнувшись, он посмотрел на стоящих около него «шестерок». Те кивнули головой. Один из них вдруг освободил прикованные к кольцам ноги, якорь привычно пополз вверх. Боль растеклась под тяжестью тела до каждой клеточки, до кончиков пальцев. Наклонив голову, прислонив ее к плечу, Пчелкин прикрыл на время глаза, давая себе пусть небольшой, но передых. Потому что прекрасно знал, какой может быть «доброта» Каверина. Вниз не смотрел и слава Богу. Но на раздавшийся снизу треск не отреагировать не мог. Глаза сами собой открылись и посмотрели вниз. В тот же самый миг якорь начал опускаться.
«Твою мать!!!» Руки против воли задергались в цепях, тяжелое, прерывистое дыхание обжигало горло так же сильно, как через несколько секунд… Расходящийся как раз под ним костер приближался с космической скоростью. Первый жар обдал израненные ступни.
- Может, все же поторгуемся, а, Вить!?
Склиф жил своей привычной жизнью оживленного улья. Здесь невозможно было понять, день или ночь. Постоянное броуновское движение людей, аппаратуры, то и дело подъезжающих к дверям приемного покоя машин. То длинное, звенящее в ушах звучание приборов, заставляющее сердце врача замирать, то размеренное пиканье, возвращающее надежду и веру.
Вторые сутки свет в окнах операционного блока не гас ни на минуту. Такой тяжелой смены Тамара не помнила. В который раз открыв огромные белоснежные двери, она вышла в коридор этажа и, устало прислонившись к стене, посмотрела на вставшую с диванчика женщину, всем телом, всей своей душой, полной надежды, подавшуюся к ней. Немой вопрос застыл в ее глазах. И вдруг губы дрогнули, в ответ на улыбку и кивок Тамары женщина задрожала и, рухнув обратно, разрыдалась. Так бывает, когда ты несколько часов живешь в напряжении и вдруг понимаешь – все позади, все закончилось. Все хорошо.
- Не смена, а адовы круги? – Спросил, подойдя к ней, высокий мужчина средних лет.
- Десять реанимаций за двое суток, двоих не вытащили. - Вздохнула Тамара, снимая медицинскую шапочку и устало опускаясь в стоящее у стены кресло. – Три сложнейших операции, последняя, - она кивнула в сторону операционной, бросила взгляд на часы, - шесть часов боролись за парня. Авария. Стоял на остановке, ехал домой после армии, вез матери цветы… - она посмотрела в сторону рыдающей женщины, которую медсестра приводила в чувство. – Три раза уходил. Возвращали.
- От тебя и уйти? - Восхищенно улыбнулся мужчина.
- Уходят. Бывает.
- Ладно, скоро сменю тебя. Только переоденусь и кофейку залью в нутро. – Мужчина ободряюще сжал плечо Тамары, повернулся, чтобы уходить. Взгляд его упал в окно, которое выходило как раз на двери приемного покроя. – Хотя… Кажется, кофе откладывается… Тяжелого привезли.
Поднявшись из кресла, Тамара проследила за его взглядом. Реанимационная машина затормозила у дверей, из нее выскочили врачи, двое метнулись к дверям, третий настойчиво жал кнопку звонка, пока ему не открыли изнутри.
- Тамара Александровна…
Голос за спиной заставил ее отвлечься от окна и повернуться. Женщина с диванчика стояла около нее, дрожащими руками что-то сжимала в кулачке, не в силах остановить слезы.
- Там… Алексанр… - задыхаясь от эмоций, женщина глотала слова. - Дай Вам Бог… - она протянула к ней руку, пытаясь это что-то вложить в ее ладонь.
- Да Вы что… - Грешным делом Тамара подумала, что это деньги. – Нет, что вы…
- Прошу… Вы вернули мне единственный смысл моей жизни… Прошу…
Что-то колючее легло в ладонь, разжав руку, Тамара увидела небольшой образок. Скромное, не глянцевое, как это было сейчас в моде, изображение Богоматери, от которого веяло таким теплом и покоем, что отказать женщине она не могла.
- Храни Бог Вас и вашу семью. Я за Вас до конца жизни молиться буду.
Появившаяся в дверях операционной медсестра, улыбнувшись, кивнула.
- Идите к сыну. - Тамара обняла женщину, провожая ее взглядом до тех пор, пока та не попала в такие же теплые объятия медсестры.
Брошенный на часы взгляд отсчитывал последние полчаса ее дежурства. Сейчас Сережа сменит ее и можно домой. К Валере, к Насте. Валера скачал какой-то новый фильм. «Про любовь…» - заговорщицки прошептал ей сегодня по телефону. Полтинник почти, а иногда как тот двадцатилетний мальчишка, каким был, когда они встретились. У Насти послезавтра контрольная по истории, надо еще раз прогнать хронологию Северной войны. И обязательно позвонить Вите! Она ведь так и не поздравила его еще с Днем Рождения. Вернувшись взглядом к окну, увидела лишь уже закрывшиеся двери реанимобиля. Затишье. Очередное. Надолго ли?
Двери в конце операционного этажа шумно распахнулись, впуская стремительно приближающиеся к ней носилки, которые сопровождали врач реанимослужбы и Игорь, второй хирург из их дежурной бригады.
- Огнестрел. – На ходу обрисовывал ситуацию врач. – Мужчина, сорок девять лет. Пуля застряла между ребрами, почти у легкого. Трехминутная остановка сердца.
Сколько уже Тамара работает здесь, а внутри все так же сжималось каждый раз, когда она слышала этот звон колесиков носилок и видела этих увешанных трубками людей, за которых, отбросив усталость и забыв о еде и сне, в бой. В двери кабинета показался уже переодевшийся Сергей, подойдя к ней, остановился рядом.
- Я займусь, - тронул он ее плечо, - ты отдыхай. Его данные, – двинулся он уже к Игорю, протягивая руку, - надо сообщить семье.
Отточенные, сотни раз выполняемые действия вдруг дали сбой. Игорь, на ходу взяв у врача заполненные документы, вдруг замер. Не сразу поняв, что разговаривает с пустотой, врач реанимослужбы ошарашенно остановился метров через пять. Игорь же вдруг поднял глаза. Даже с такого расстояния Тамара заметила его остекленевший взгляд.
– Валерий… - Игорь медленно протянул планшет с документами Сергею, - Константинович… - Нехороший холодок тронул ее сердце. – Филатов.
Она не видела ни замершего Сережу, медленно повернувшегося к ней, ни ошалевшей медсестры Верочки, в этот самый момент показавшейся в дверях операционной, открывшей их для пострадавшего, ни появившуюся в конце коридора Настю, которую, обняв за плечи, вела кто-то из девочек-медсестер. Слушая учащающееся биение собственного сердца, Тамара сделала шаг вперед, еще один. Мир рушился, ноги подкашивались. Валера… Валера???? Увидев его бледное лицо, окровавленную рубашку, она замерла. Казалось, время остановилось, тянулось, словно резина. На самом деле…
- В операционную. – Несколько секунд на принятие решения. Все присутствующие на этаже вздрогнули от вдруг прозвучавшего собранного, сосредоточенного ее голоса. – Через пять минут начинаем.
- Тамара… - Сережа подошел к ней, взял за руку. – Давай я. Не страшно, если я начну раньше своей смены. Да и ты…
- Дело не в смене. – Ради него она должна взять себя в руки, должна собраться. Эмоции, причины, все потом. – Это мой муж. Я сама. Позаботься, - увидев дрожащую в руках медсестры Настю, дрогнувшими губами она улыбнулась ей, - о ней.
Двери стремительно захлопнулись за ее спиной.
- Сделай нам сладкого чая, - усаживая Настю на диван, попросил Сергей медсестру. Та, кивнув, скрылась за дверью ординаторской.
Привычные огни операционных светильников, защёлкнувшие на руках перчатки.
- Давление девяносто на шестьдесят. Пульс семьдесят три. – Голос ассистента справа.
- Кислород. Начинаем. - На секунду закрыв глаза, Тамара представила лежащий в кармане медицинского халата образок. «Помоги, пресвятая…»
Скальпель, зажим, трубка. Привычные отточенные движения.
- Давление семьдесят пять на сорок!
- Реанимация! Дефибриллятор! Разряд. Еще! Разряд! Еще!
Давай, черт тебя побери! Ты же Валера Филатов, Фил!
- Есть! - пересечение взглядами с Игорем, его моргнувшие ресницы.
Вытащили…
- Пять кубиков лидокаина. Продолжаем. Вижу пулю.
- Меньше сантиметра от легкого. Чертовка… - пробормотал Игорь.
Чего ей стоят сейчас эти уверенные движения рукой, знала только она одна. Пинцет уверенно сжал пулю в своих объятиях. Главное спокойно, не спешить. Медленно, осторожно…
- Есть.
- Антисептик! – Игорь протянул руку ассистирующей медсестре.
Тамара облегченно вздохнула, пока Игорь обрабатывал рану, посмотрела на лицо мужа. Вытащили…
- Давление?
- Девяносто пять на семьдесят, стабилизуется. – Игорь посмотрел на нее. – Аритмия сохраняется.
- Реанимация. Аппарат ИВЛ, капельницы с атропином. Я подойду минут через десять.
Прижимая к себе дрожащую Настю, Тамара стояла, прислонившись к стене, и плакала. Тихие, беззвучные слезы катились по щекам. Так бывает… когда отпускает…
- Лучше всего номер было видно с регистратора машины Филатова, - паренек стремительно подошел к Введенскому, замер напротив него. – Пробили его.
- В угоне.
Это был даже не вопрос.
- Само собой.
Введенский вздохнул, потерянные впустую минуты.
- Но кое-что все же есть.
Интерес вернулся во взгляд Введенского.
- Машину нашли в районе платформы Моссельмаш. Фургон принадлежит небольшому ресторану в двух кварталах от квартиры, - не обращая внимания на непонимающие взгляды остальных, продолжал паренек. Главное, Леонидыч понимает. – И буквально вчера проходил техосмотр. Другими словами, его одометр стоял на нуле. Учитывая расстояние от квартиры до ресторана и сравнивая его с набежавшими километрами, получается, что дальше МКАД они не уезжали.
