Текст книги "Сильная кровь (СИ)"

Автор книги: Ольга Климова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Она робко подошла к нему и посмотрела. Обычная грязная деревенька, которые Дэя терпеть не могла, когда отец останавливался, чтобы купить еды в дорогу.

– Я скучал по тебе, Дэя, – дар развернулся к ней и протянул руки, – все это время думал о тебе.

И девушка, забыв обо всем, кинулась к нему, задыхаясь от волнения.

– Но я приходила! Я каждый день приходила и мне говорили, что ты слишком занят. Ты не хотел меня видеть?!

– Ты огорчила меня, – он сильнее сжал ее ладони. – Так сильно огорчила.

– Но я сделала, что ты хотел!

– Я хотел… ты усомнилась правильности того, что мы делаем, усомнилась в наших целях, ты усомнилась во мне! Как я могу идти дальше, если самый близкий ко мне сомневается?

– Я знала его, я приезжала с отцом…

– Ты знала раньше врага? – он перебил ее. – Все меняется. Ты заколебалась перед врагом, что потопчет наши земли, дай мы ему малейший шанс! Если ты сомневаешься во мне, как я могу защитить наши земли?

– Я-я, я больше никогда… – из глаз девушки брызнули слезы. – Я сделаю все, что нужно. Я больше не остановлюсь!

– Я верю тебе, – король прижал Дэю к себе, впитывая тканью на груди ее слезы. – Верю, что ты меня не подведешь.

– Нет! Никогда!

Он развернул Дэю лицом к деревеньке и сжал ее плечи, жарко шепча на ухо.

– Тут ты никого не знаешь. Ты их даже не видишь. Это наши враги. Сожги их до тла!

* * *

Илта молча гладила рыдающую златокудрую головку Дэи, собирая тугие локоны и пропуская сквозь пальцы. Так долго. А рыдания все не стихали. Наоборот, девушка все сильнее и сильнее закапывалась в ее платье на груди и животе. Так, что рыдания давно уже перешли в гулкие всхлипы.

Она стояла у входа в шатер, когда два наемника внесли полубессознательную девушку внутрь и та бросилась ей на грудь, задыхаясь от слез. И с тех пор наружу не выходила. Но запах горелой плоти и крики легко доносились даже до лагеря короля.

В откинутую створку шатра, Илта смотрела на зарево в небе.

Дэя понемногу затихла. Подумав, что она уснула, женщина осторожно встала, высвобождаясь, и прикрыла вход в шатер, чтобы черные редкие хлопья не попали внутрь. В лагере царила тишина. Прямо перед шатром она увидела двух мрачных наемников, не сводящих глаз с холма, над которым поднимался черный столб.

Илта развернулась, закрывая вход, и вернулась назад, встретившись с широко распахнутыми голубыми глазами девушки.

– Расскажи про своего мужа. Как вы с ним познакомились.

* * *

– Он не хочет меня брать! – с этими словами Тáйга кинулась к появившейся только на следующий день Уле, держащей небольшой сверток для нее.

Все это время они с Зэссом оставались на месте, ругаясь и ни на минуту не прекращая спорить. Все доводы Тайги разбивались о его нежелание идти дальше с ней вместе.

Мимо тянулась вереница повозок, с бегущими от напасти людьми, а двое путников, поодаль от дороги выясняли, будет ли легче им вдвоем или порознь.

– Скажи ему! Скажи то, что говорила мне! Я же могу попробовать, а он меня не слушает! – Тáйга смотрела на Улу с надеждой.

– Вот уж не думала, что с тобой проблемы будут, – та удивленно изогнула брови, глядя на беспечно улыбающегося ей Зэсса. – Как мой подарок? Оценил?

– Оценить можно в действии. А пока, это красивая безделушка неизвестно откуда. – он кивнул головой на завернутый меч.

– Это твой, – Ула кинула свой сверток Тайге, – может, даже успеешь воспользоваться.

Та неуклюже подхватила его и тут же уронила.

– Тяжелый. Ты поговори с ним, – девушка временно забыла про свою ревность. Какой смысл ревновать, если они больше не увидятся?

Ула вопросительно посмотрела на Зэсса.

– Поговорим?

– С удовольствием. – тот поднялся и, играя своим подарком в руке, пошел подальше от костра, уводя Улу за собой и предоставляя Тайге возможность злиться в одиночестве.

Отойдя чуть поодаль, он небрежно шмякнулся на траву и растянулся во весь рост.

– Ты не хочешь брать ее с собой, но она может помочь, она глупа и будет мешаться, но она может спасти твою жизнь…

– Прекрасная Ула! Сильная, независимая, искусительница Ула, – Зэсс говорил в небо, – чем моя персона заслужила твое столь пристальное внимание? Ты ведь не появлялась в этом мире, пока твой братец не рассказал обо мне. Так что тебе от меня нужно? Чем тебе так дорога моя жизнь?

Ее лицо залилось краской, глаза загорелись.

– Ты был интересен мне. Но труп никому не нужен…

– Да брось! Думаешь, я глупее Тайги? Мы можем ходить вокруг да около, но если ты не скажешь правду, я затеряюсь так, что ты больше никогда не найдешь столь интересного объекта. Будь уверена, мне это не сложно. Ты же еще и поэтому хочешь отправить девочку со мной? Ее ты найдешь, меня – нет.

– Нет смысла говорить, – Ула покраснела еще сильнее, – если…

– А зачем ты думаешь я тут торчу с ней уже второй день, рассказывая, что она не нужна мне, но сам никуда не двигаюсь?

– Ты не собирался ее оставлять?

– Каждый преследует свои цели. И мне она нужна точно не для того, чтобы твой чудесный носик находил нас каждый раз снова и снова. Но мне нужно ее желание идти и желание что-то делать, а не твое пустое принуждение. Теперь она сама хочет этого, и меня все устраивает. Будем говорить начистоту? Зачем я тебе сдался? Кроме эффектной внешности и обаяния?

– Ты – особенный.

– Это я и так понял. Неужели тебя манит только то, что я могу тягаться с твоим братом по силе? Ни за что не поверю.

– Я хочу, чтобы ты пошел со мной. – выдохнула Ула. – Ты сможешь это сделать. После того, как закончишь свои дела здесь.

– Мои дела… – Зэсс впервые перевел на нее взгляд. – Тебе нужно, чтобы я шел дальше. Нужно, чтобы тащил за собой девчонку. Нужно, чтобы она попыталась закрыть эту дырку. Потому что, если я могу пойти с тобой, значит, и они тоже смогут? У всех здесь свой интерес. Поэтому ты готова принести мне весь свой арсенал?

– Я сама готова встать рядом, лишь бы ты попробовал.

– Ты же знаешь, я все равно пойду туда. И вовсе не из-за твоих страхов. Чужие заботы волнуют меня куда как меньше, чем вы все думаете. А вот после… я не ослышался? Прекрасная искусительница хочет забрать меня с собой?

– Ты не ошибся, – Ула облизнула яркие губы.

– И куда? Нет, не расписывай мне свой дивный мир, я не сомневаюсь, что там дико интересно. Но зачем? Тут я – единственный и неповторимый, а там – всего лишь непонятно что. Или ты видишь еще что-то?

– Я чувствую в тебе есть еще что-то. Твоя сущность. То, что я не могу увидеть. Она скрыта где-то очень глубоко. Ее нет на поверхности и ее не угадать. Она и является твоим корнем. Твоей основой. То, чего ты не помнишь все еще живет внутри тебя.

– И тебе это нужно?

– Не уверена, что мне нужно именно это. Скорее, это страшит меня. Я бы довольствовалась и тем, что уже есть. – она присела возле него и близко наклонилась, касаясь своим горячим дыханием.

– Я подумаю над твоим предложением. – Зэсс спокойно смотрел в искрящиеся глаза. – После того, как закончу здесь. Так скажем малышке, что ты меня уговорила?

* * *

– Еще пару дней и мы будем дома, – Илта рылась в недрах сундука, тщетно пытаясь отыскать платье, не впитавшее в себя следы похода.

– О, да! И я прикажу сделать себе огромную благоухающую ванну, в которой буду валяться часами, – Дэя сидела на жесткой кровати, завернутая по подбородок в теплое одеяло и щипала свежую булку, принесенную на завтрак, – а потом мои служанки будут растирать мне ноги, и все тело, а потом… потом я повалюсь на свою мягкую постель и буду нежиться в ней, ничего не делая и никуда не трясясь в вонючей старой карете! А сундук этот со всем скарбом внутри прикажу выкинуть! Чтобы глаза мои его не видели!

– Лучше отдай все служанкам. Они будут рады. – Илта аккуратно сложила остальное добро обратно, найдя подходящее платье.

– Тогда отдам служанкам, – Дэя благодушно согласилась, – и закажу себе много новых платьев! А все это барахло раздам! – Она обвела ненавистным взглядом скудное убранство походного шатра.

Два дня назад прилетел сокол с вестями, и теперь король быстрым ходом возвращался в столицу, не останавливаясь ни у одного из своих новых лордов, что безмерно злило Дэю. Дорога выматывала, без чистой одежды, возможности нормально помыться и кучи прочих подобающих будущей королеве вещей. Что за вести принес сокол, девушка не знала. А ее вопросы так и остались без ответа.

Илта положила на постель платье и взяла в руку гребень.

– Ты собираешься вставать?

– Я уже встала, – девушка брезгливо оглядела платье не первой свежести, – какая разница, дойду ли я до кареты одетой, или меня донесут завернутой в одеяло?

– А если там будет король? – Илта дотронулась до спутанных волос.

– Ночью он не жаловался. Да и ему, похоже, все равно, что на мне одето и как я выгляжу, лишь бы метала огонь направо и налево. – Дэя зло отбросила недожеванный кусок булки.

После деревни, король был очень ею доволен. Каждую ночь дар приходил к ней, оставляя свой запах и свои следы. После полученных известий, настроение короля увеличилось еще больше. Дэя чувствовала это. И, хотя ей было очень интересно, что вызвало такую бурю удовольствия, для нее все было покрыто тайной.

Илта ничего не ответила, высвобождая ее из-под одеяла и помогая натянуть одежду. Дэя морщилась, но послушно влезала.

– Как ты ходила в одном и том же все время, пока тебя не схватили?

– После двух недель к запаху привыкаешь, и он уже не ощущается. И ко всему остальному привыкаешь. Когда ты внутри себя, все равно, что происходит снаружи, – женщина улыбнулась.

– Как ужасно, – Дэя поежилась, – это не для женщин. Ходить немытыми и справлять нужду под кустом – на такое способны только мужчины. Им все равно, что от них воняет и рядом с их ложем дымится свежая куча навоза. Они могут обгладывать одну кость с собаками! Я бы не хотела, чтобы у меня был сын. Моя дочь была бы одета в лучшие платья и спала на самых мягких перинах. Это был бы самый прелестный ребенок! – она взмахнула руками. – А ты, Илта, ты хотела иметь дочь?

– Хотела, – женщина присела рядом на постель, – я даже платья все свои поначалу собирала. Все думала, что у меня дочка будет, оставлю ей. Ничего не отдавала, все украшения собирала. Но Боги подарили мне двух сыновей. И забрали… – Илта замолчала, вспоминая.

– А как они умерли?

– Ушли с отцом на войну. Шестнадцать и восемнадцать лет. Тогда я жалела, что у меня больше нет детей. Я остаюсь одна. А когда пришла весть, что все трое убиты, я радовалась, что Боги мне не дали больше детей. Мои молитвы делились на троих. Может, они от этого становились слабее. Кто знает? – Илта погладила рукой смятую простынь. – мать носит своих детей с собой до конца…

– А моя мать решила, что мне без нее будет лучше, – Дэя сама взялась за дорогой гребень. – Она оставила меня.

– Я помню твою мать. Она не была плохой. Она просто выбрала свой путь. Свое спасение.

– Иногда мне кажется, что я виновата в ее смерти. Что я сделала все не так. – Дэя рассеянно смотрела сквозь зубья.

– Мы все выбираем свои пути. – Илта ласково положила руку ей на плечи. – Твой уже выбран.

– Илта, – девушка глянула ей в глаза, – как думаешь, я смогу стать сильнее дара? – И тут же смутилась, – то есть… он каждый раз… словно впитывает мою силу… подминает меня под себя. А если… если я соберу все силы и направлю на него всю свою магию. Сможет ли он противостоять? Сможет ли так же легко загасить меня?

– Кто знает, – Илта встала с кровати, не обращая внимания на глаза девушки, – кто знает…

– Я это так… мне всего лишь интересно. Смогу ли я стать… неважно, – Дэя вдруг переменила тему и радостно защебетала, – а еще я прикажу наготовить всяких сладостей! Я мешок золота готова отдать за сладкую булочку!

* * *

Они шли против людского потока. Змея на дороге ворчала, мычала, хрюкала, рыдала детскими голосами и разражалась ржанием и мужской бранью, останавливая свое движение лишь вечером, когда усталые люди раскладывали свои пожитки, готовясь ко сну.

Зэсс с Тайгой держались от дороги на расстоянии, приближаясь только затем, чтобы купить еды. Даже постоялые дворы встречных городков и деревень уже не подходили для ночлега, так как до отказа были забиты людьми и животными. Еду продавали охотно, рассчитывая, что деньги пригодятся за охраной столбов гораздо больше, чем запас снеди.

Местность пошла каменистая и вода встречалась гораздо реже. Зэсс ворчал и жаловался по этому поводу, морща лоб и нос. Казалось, невозможность часто мыться приносила ему гораздо больше страданий, чем все остальные проблемы.

Шли дни, границы пустошей приближались, и людской поток редел. Те, кто хотели сбежать – убежали, кто сомневался, определялись и подтягивались, а те, кто не собирался никуда идти, оставались на своих насиженных местах.

Когда у Зэсса начинались периоды внутренних размышлений и разговоров с самим собой, трогать его было бесполезно, и Тáйга брала теплый плащ и шла к большим общим кострам или в деревню, если они останавливались подле. Там она слушала разговоры, рассуждения людей, пересказывая услышанное своему спутнику.

Даже среди тех, кто полз звеном в змее, были сомневающиеся. Некоторые поворачивали назад. А те, кто оставались на своих местах в деревнях и городках рассказывали так: теней видели немного; тени, в основном, мимо проходят, не замечая и не видя людей. И только изредка нападают. Таких обычно удается быстро убить кучей вооруженных чем попало людей. Страх, который они несут в себе, словно оружие: направляя свои волны на одного, они не задевают остальных. Были даже такие, кто умудрялся выжить после такого. Седые как снег, они с гордостью демонстрировали свои выбеленные головы и приукрашивали приключения.

Тайге и самой стало казаться, что все, что происходит – это надуманное и преувеличенное действо, раздутое до паники самими людьми.

Когда она поведала о своих выводах Зэссу, тот неожиданно разозлился.

– Ты когда из своего подвала вылезла после недельного сидения, сразу встала и побежала?

– Н-нет, – Тáйга удивилась его реакции.

– Вот и подумай. Ты сначала света испугалась. Глаза резать стало. Потом ноги не слушались и не знала, чего ждать и что вокруг творится. Так и они. Кто-то быстрее очухался, кто-то до сих пор в себя прийти не может. Посмотришь, когда тут освоятся да толпами повалят.

– А ты думаешь, их толпы будут?

– Если были те, кто смог загнать их под землю и держать там веками, могли ли они их убить? И стоило ли тратить столько сил, чтобы загонять под землю пару-тройку нечисти? Строить тотемы вокруг? Стая волков не вырежет бесчисленные стада баранов.

– Хорошее сравнение! – Ула как всегда появилась из ниоткуда.

– В каком – то из миров это называют аллегорией. Явно не в твоем и не в твоем, – Зэсс кивнул вновь прибывшей. – Тáйга хочет сказать, что ты – трусиха, опасность невелика и происходящее вокруг – плод воображения стада.

– У нее будет возможность все это проверить. – Ула расположилась ближе к огню.

– Я не говорила, – Тáйга возмущенно замахала на него руками, – но мы же за последнее время не видели ни одной твари…

– Ты не видела. Не обобщай.

– А ты видел?

– Проплывала тут одна мимо. Пока ты сидела у костров недружелюбно настроенных аборигенов. Тебя не учуяла. Вела себя прилично. Видимо, еще не освоилась.

– Ну вот, я же говорю!

– А нашего белого как простыня знакомого, оставшегося лежать под холмом ты забыла? Они не все такие невнимательные. Его они заметили.

– И ты даже не опробовал на ней мой подарок? – Ула удивилась.

– Зачем привлекать внимание того, что проходит мимо? Успею еще. У меня же далеко идущие планы.

– Прямо королевские! Ты меня продолжаешь удивлять!

Зэсс наигранно поклонился.

– Твой король даже не собирается захватывать весь мир. Ему достаточно небольшого куска суши, который вычистят для него. И сидит он у себя в столице на мягком кресле, чистый и благоухающий. А я иду вперед, несмотря на ужас вокруг, повальное бегство населения и прочие неудобства.

– А еще через месяц снег пойдет… – Тáйга плотнее завернулась в плащ.

– О, ужас! Снег! – он притворно сжался. – Именно поэтому я и тащу тебя за собой. Будешь греть меня холодными зимними ночами. Или нас раньше убьют.

Несмотря на его издевательский тон, Тáйга зарделась.

– Ты тащишь меня, потому что я могу помочь!

– Конечно! Когда все засыплет снегом, и еду станет добывать все труднее, я буду отрезать от тебя по кусочку. Кстати, как тут у вас зимы? Холодные? Ненавижу холод.

* * *

Дорога совсем опустела, изредка подбрасывая одиноких путников. Те, кто хотел уйти – ушли, остальные же пытались продолжать жить прежней жизнью, готовясь к зиме и к неожиданному врагу: лорды выставляли больше охраны у стен своих поселений и крепостей, собирали последнюю дань с крестьян и с опустевших полей и огородов. Найти ночлег, горячую пищу и воду теперь не составляло труда: постоялые дворы и гостиницы опустели и рады были любому посетителю. Если там вообще оставался хозяин. Иногда, они проходили мимо целых брошенных деревень, столь малочисленных, что их жители посчитали более простым решением переехать, чем обороняться в десять домов от напасти. Но, чем крупнее было селение, тем больше людей осталось на своих местах, рассчитывая на защиту своего лорда и его стражу.

* * *

Осень накрыла землю пеленой дождей. Дождь лил вот уже несколько дней, то переходя на морось, то усиливая свой поток.

То чихая, то кашляя, Тáйга куталась в непросыхающий вонючий плащ, оттягивающий плечи. И проклинала воду с небес, мечтая о сухом теплом месте. Их скудные запасы подходили к концу, а людей они не встречали уже дней пять. Ула тоже явно питала отвращение к сырости, так как и ее не было видно. Зэсс упрямо топал вперед, даже не возмущаясь своей мокрой долей, но Тáйга представляла, как в душе он ругает все почем есть.

На третий день кашель перешел в серьезные хрипы, грозящие вынуть легкие и почти не давал отдыха. Тáйга шаталась, чувствуя слабость во всем теле и никак не могла согреться.

Когда впереди в пелене сырости показались очертания первых домов, она с радостью ускорила шаг и тут же свалилась в грязь, теряя равновесие. Зэсс подхватил ее подмышку и понес как грязный мокрый тюк.

Деревня оказалась брошенной. Пустующие дома под серым дождем приводили в уныние, но там оставалась еда, были дрова и множество вещей.

Усадив девушку перед очагом в одном из домов, Зэсс пошел собирать снедь.

Тáйга смотрела, как от мокрого плаща идет пар и млела от тепла. Потом послушно переоделась в сухую чужую одежду и послушно съела горячую похлебку, приготовленную Зэссом.

– Еды тут много. С собой все не увезешь на одной телеге. Грабителей тоже еще не было, – он рассказывал, что увидел в деревне, но Тáйга заметила, что он чем-то недоволен и озадачен, хотя не хочет этого показывать. – Можем тут хоть до весны жить. Знаешь, какая самая глупая птица?

– Курица? – Тáйга с трудом улыбнулась потрескавшимися губами.

– Угу. Они меня не боятся, – он потряс грязной тушкой. – На ужин будет пир.

Забавно было смотреть, как Зэсс занимается хозяйством: он ощипал и выпотрошил птицу, натопил в доме так, что стало жарко, согрел воды и заставил кашляющую Тайгу сидеть в ней, потом завернул ее в одеяло и уложил спать.

Она мгновенно отключилась, сморенная теплом, едой и временно прекратившимся от горячего кашлем. Тронутая заботой и вниманием, она готова была остаться жить тут с ним не только до весны, но и на всю оставшуюся жизнь.

А ночью начался жар и бред. Проснувшись, она увидела комнату при свете лампы. Со лба ручьем стекал пот, хрипы в груди не давали толком дышать, и ей казалось, что стены колышатся. Где-то рядом спал Зэсс. Она слышала его дыхание, но не решалась разбудить, понимая, что ей все мерещится. Сквозь плывущую стену показалась темная тень, робко и медленно высовываясь в комнату, тяжело, густо просачиваясь через камни дома. Тáйга мотнула головой, стараясь отогнать видение и тень исчезла, втянувшись назад.

Ладони стали липкими от пота, а голова словно горела.

Тáйга закрыла глаза, пытаясь успокоиться и подняться. Нужно сбить жар, иначе она до утра так не доживет.

Открыв глаза она снова увидела тень, уже наполовину просочившуюся через стену. Бред продолжался. Дом заплясал, ломая свои очертания. Свет стал нестерпимо резок, а пот залил глаза.

Когда она открыла их, в ушах стоял гул, она, шатаясь, сидела на кровати, а по комнате метался ее спутник, махая подаренным мечом направо и налево, кромсая сочившуюся из стен темноту. Она осыпалась темным бархатистым пеплом, затрудняя дыхание, оседала на стенах и кровати.

– Зэсс, – жалобно позвала Тáйга. – У меня бред.

Пространство над ней заволокло темным туманом, тянувшим свои щупальца. А затем туман осыпался, покрывая ее мягкой пеленой пепла. И перед ней возник Зэсс, взмыленный и взъерошенный, вставляя ей в руку легкий кинжал Улы.

– Режь вокруг себя! Махай рукой! – его крик резко ворвался в ее надуманную картину и вдруг она осознала, что это не горячечный сон. Ей все это не кажется. Их действительно накрывают тени!

Она навсегда запомнила эту картину: не в силах толком махнуть ножом, она сидит на мокрой, пропитанной потом кровати, с ужасом глядя на протянутые к ней со всех сторон щупальца мрака, и Зэсс, словно излучающий свет, разрезающий их на части, он не даст им коснуться ее. А из стен ползли все новые и новые тени, окутывая пространство цветом вечернего неба.

Еще один меч разрезал это небо прямо рядом с кроватью. Ула, яростная, прекрасная, с искаженным лицом появилась в образовавшемся проеме.

* * *

Столица встретила их оживленными улицами и запахом свежей выпечки. Сквозь ставшие грязными тонкие занавеси на окнах кареты, Дэя с упоением вдыхала этот запах и радовалась возвращению. Словно ребенок, сжимая худую руку Илты, она улыбалась грязным, заполненным толпой улицам, торговкам вдоль домов, тощим собакам и носящимся за ними детям, шлюхам и проходившим мимо стражникам.

Ее восторг был вызван не только долгожданной возможностью спать в прекрасной мягкой постели, чистой водой и одеждой. Ей казалось, что с окончанием этого пути уйдут все те мерзкие впечатления, что она испытала. Развеется тягость, уйдет груз, что тянет вниз и мешает спокойно спать ночами. И король, ее дар снова станет прежним. Ведь хорошие новости, что ждут его в столице, наверняка отразятся и на ней тоже. Жизнь ее наладится, все успокоится и встанет на свои места, как и должно быть.

И многие ее ожидания оправдались.

Поначалу, радость приезда и возможность всех тех удовольствий, которых она была лишена в дороге, напрочь затмили все тяжелые воспоминания. Дэя купалась, позволяла служанкам делать все за себя, нежилась в постели и предавалась обжорству. Она раздала свои ненавистные одежды и заказала кучу новых нарядов. Даже в постели с королем, казалось, вернулась прежняя ее страсть.

Дар был всем доволен, Дэя была довольна и полыхала с прежней яростью, даря ему удовольствия.

Она все же спросила про его хорошее настроение, в ответ на что получила два новых следа от укуса. Король, смеясь, сжал ее сосок и ответил, что все удается тем, кто рожден для этого. Что именно удалось королю так хорошо, кроме всего, что уже знала Дэя, она так и не поняла, но тут же забыла об этом, с восторгом глядя, как новая тонкая золотая сетка, унизанная жемчугом, спускается струей из руки дара.

Король был щедр.

Он разрешил ей тратить направо и налево, даже разрешил перестроить некоторые комнаты и сад.

Дэя решила сделать это еще в дороге. Будущей королеве пристало все знать о своих владениях и получать удовольствие, глядя на окружающее.

Она бродила с Илтой по дворцу, указывая, что нужно изменить, сдирала старые ненужные гербы и вещи прежних владельцев, которые за два года так никто и не удосужился убрать из некоторых комнат. Затем она перебралась в королевский сад и часами пыталась представить себе его новый вид.

Так, шатаясь из одного конца запущенного сада в другой, давая указания слугам и отмечая что-то на бумаге, она заметила кучку служанок, забором стоящих вокруг еще одной «пташки» короля. Это была та самая тринадцатилетняя девочка, одна из трех магов, найденных даром.

Дэя никогда ей особо не интересовалась. Узнав, что сила девочки даже рядом не стояла с ее мощью, девушка быстро успокоилась на ее счет и почти забыла о ее существовании, вспоминая лишь, когда она не находила короля и ей говорили, что он у этой худосочной девчонки с вечно наполненными от страха слезами глазами.

Она и сейчас не особенно заинтересовалась, лишь мельком увидев осунувшееся лицо с синяками под вечно заплаканными глазами. Служанки окружали ее плотным кольцом, чуть ли не за ручку ведя по дорожкам, оберегая то от солнца, то от тени, то от дуновения ветра, то еще от какой напасти.

С Дэей обращались бы точно так же, не преподнеси она себя сама королю.

После того, как одна из подающих надежд женщин с «сильной кровью» перерезала себе горло, король тщательно оберегал оставшихся магов.

Но что-то во взгляде девочки заставило ее обернуться и посмотреть еще раз, пропуская мимо ушей слова садовника о погибших деревьях.

Раньше это был взгляд испуганного существа, готового вот-вот разрыдаться. Попав к королю в свои одиннадцать лет, она так и не поняла что к чему, и не привыкла. Дэя подозревала, что отчасти, в этом вина самого дара. Но она никогда не задумывалась над этим. Она знала, что со своими «пташками» дар обращается хорошо. У них есть все, что нужно. Но теперь…

Теперь взгляд тринадатилетней девочки выражал тоску загнанного зверя. Не просто страх, а безысходность. Потерю, которую никак нельзя возместить или заполнить. И руки… О, как она хорошо знала это положение рук! Три вечно беременные тетки хорошо отпечатались в мозгу. Дэя всегда презрительно смотрела на их животы со сложенными наверху руками. Они все время находились там, словно их хозяйки боялись, что без поддержки содержимое их утроб вывалится наружу.

Платье болталось на девочке как на вешалке, явно доставшись по наследству от какой-то невезучей прежней владелицы, и живота под ним не было видно и в помине. Но ее руки неосознанно уже поддерживали растущий внутри плод, подтягивая его вверх, пытаясь вернуть прежнее состояние изменившимся чреслам.

Слишком юная, в одиннадцать лет проявившая в себе свой дар, она не успела стать ничьей женой. Король черпал силу откуда мог. И своих «пташек» воспитал как мог.

Она заставила себя улыбнуться, когда подошла к цветнику из служанок с увядшим чертополохом внутри и не оглядываться, когда прошла мимо, все так же отвлеченно слушая болтовню садовника. Затем она отпустила всех слуг и только потом ее вырвало. Прямо на великолепный, чудом сохранившийся нежный куст атерий. Дэя опустилась рядом и смотрела, как капли рвотной массы сбегали по листьям, покрывая их отвратительным смердящим слоем.

«Хорошая новость для короля.»

Дэя поднялась и пошла в свои покои, путаясь в ставшей вдруг слишком длинной юбке. Илты там не было.

Она вошла к ней в комнату, как приведение, заставив тут же отложить шитье.

– Дэя…

– Что ты видишь? – взгляд девушки буравил насквозь. – Скажи мне, что ты видишь? Он же не просто так держит тебя рядом. Что ты ему говоришь? Что у него все получится? Он достигнет своей цели? У него все будет так, как он хочет? Скажи мне!

– Дэя, девочка…

Но она не дала договорить.

– Если ты еще рядом с ним, значит, ты говоришь, то, что ему нравится. Так? – Дэя подскочила к ней и сжала ее руки, заглядывая в лицо. – Ты столько раз была рядом с ним, почему ты ни разу даже не попробовала? Он убил твоего мужа, твоих детей, разорил твою страну. Почему ты ни разу не попробовала?

– Успокойся, – Илта высвободила руки и обняла дрожащую девушку, – хочешь, я попрошу сделать тебе травяного чая?

– Чая!? Моя мать отказалась от меня! Она не вынесла моего позора и перерезала себе горло, лишь бы не видеть меня рядом! Просто скажи мне, что ты видишь? У него получится?

Девушка смотрела ей прямо в глаза. Илта провела рукой по волнам золотых волос.

– Получится.

– Тогда сделай это, – Дэя вложила в ее руку тонкий кинжал, направляя острие себе в шею, – пусть это будет без меня!

Женщина сжала рукоять, подняла руку и осмотрела тонкое острие. Перевела взгляд на красную от боли и ярости девушку, снова на острие…

Мысли дернулись и побежали быстрым табуном, взметая по дороге ворох воспоминаний.

* * *

Вот она стоит у окна. Напротив нее блестящий кусок серебра. Зеркало отражает красивую статную женщину с тонким кинжалом в руке. Длинные темные волосы струятся по обнаженным плечам, падая на мягкую ткань темно-зеленого платья. Другая рука сжимает маленький пузырек, купленный у жрецов пару месяцев назад.

За окном слышатся крики и звон разбитого стекла. Скар еще сопротивляется, огрызаясь мелкими отрядами стражи, но это уже не война. Город взят. То тут то там пробегают испуганные жители. Они не знают, чего ждать. Она не знает, чего ждать. Но у нее есть спасение: маленький пузырек с темной жидкостью. Этого хватит, чтобы не боятся за свое будущее.

Илта смотрит на свое отражение и на склянку в ладони.

За окном слышится мерное цоконье копыт: даур неспешно, хозяином едет по своим новым владениям.

«Они совсем не боятся. Он едет один, не страшась осколков королевской стражи.»

«Забрать с собой хотя бы одну жизнь! Отомстить за мужа и детей!»

Она сбегает вниз по лестнице и останавливается в дверях, крича высокому воину.

– Помогите! Скорее, сюда!

Затем залпом выпивает горькую жижу в склянке и прячется за дверью, сжимая кинжал.