Текст книги "Гнев гор (СИ)"

Автор книги: Ольга Хараборкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 20

Помню в детстве, каждое в деревне лето устраивали большой торг. Славное было время: люди стекались со всех ближайших селений и каждый человек предлагал что‑то свое, особенное. У меня до сих пор хранился головной платок, вышитый бабкой Пальрой. Но, речь сейчас не о торге, а о балагане, которой всегда приезжал к нам в это время. Ох, как я любила представления. Вроде ничего особенного, обычные истории из жизни, но эти люди так входили в роль, что я им верила. Сейчас же глядя на то, что творилось в зале совета Дельбергара, мне хотелось встать и закричать во весь голос: «Лжецы!». Никогда прежде не любила крайности и поспешные решения, но сегодня во мне будто что‑то сломалось. Мне хотелось, справедливости! Смешно. Я прекрасно знаю, что она у каждого своя, но… Мне, как ребенку, хотелось чуда, а оно не приходило.

Впервые мне было жаль гномов, для меня они стали не просто "лица", а живые существа. То, как целая раса, попала под жернова божественной игры, стало для меня откровением. Сделать так, чтобы кровная вражда уничтожила почти весь народ. Каким надо быть чудовищем. Мне было жаль души запертые в Дельбергаре, но мне было жаль и живых, ведь я знала, что их ожидало. Супружеская чета, породившая Великую мать, разыграла отличную партию. Но я опережаю события, об этом надо по порядку. Быть может, тогда в моих мыслях появится хоть какое подобие "штиля".

Уже у входа в зал Совета старуха изменилась. Со мной она пыталась выглядеть уставшей и больной, но в одно мгновение она надела другую маску. От нее повеяло такой властностью, что мне невольно захотелось преломить спину перед ее господством. Видя мою реакцию на ее преображение, она хрипло рассмеялась. Я же отчаялась еще сильнее. Безыменная явно отыгрывала давно поставленное представление, где мне пока предлагалась роль зрителя. Но ведь просто так я не могла оказаться здесь, значит, поучаствовать придётся, даже если не захочу, меня заставят. Ощущать себя скотиной на убой не самое приятное в жизни.

Смешно было видеть, что даже у мертвых гномов, на лицах появилось такое же выражение, как и у меня. Безымянная была "любима" всеми без исключения. Даже такая малость заметно подняла мне настроение. Кто бы, что не говорил, но страдать в обществе гораздо приятней.

– Время пришло! – с этой грандиозной фразы начался базар.

Никогда бы не подумала, что мертвецы бывают настолько склочные. Безымянная не успела открыть рот, чтобы продолжить, как начался торг. Что ей только не предлагали взамен своей свободы от проклятия, и никто из них даже не замечал моего присутствия рядом со старухой. Дошло до того, что один из мастеров пополз к ней на коленях, моля о прощении. До чего нужно было довести подобных гордецов?

– Время пришло! – вновь провозгласила старуха. Клянусь, в этот раз за ее фразой было что‑то еще. Я почувствовал тень кого‑то. Тень Великой Матери, которая встала за ее спиной, невидимым стражем. Гномы тоже ощутили ее присутствие и теперь уже все мастера упали на колени.

Старуху слегка обернулась и вопросительно подняла бровь.

– Обязательно? – уточнила я, прекрасно понимая, что от меня хочет Безымянная.

– Не в этот раз, – усмехнулась она. – Но придёт час, когда ты добровольно встанешь на колени, признавая мою дочь истинной богиней этого мира.

– Я и сейчас это могу сделать.

– Вера для богов – лучшее подношение.

Я пожала плечам, в тонких материях не разбиралась.

– Мергар, мне нужно Сердце и Венец, – обратилась к одному из гномов старуха.

Я же невольно отступила на шаг назад. Что способно испугать нежить? Мертвецам, ведь нечего терять, ведь так? Или есть, что? Надеюсь, что никогда этого не узнаю.

– Мудрейшая, без них мы погибнем!

– Вы цепляетесь за свое жалкое существование проклятых. Вы души, которым нет места среди живых! – вынесла приговор Безымянная.

– Пусть это подобие жизни, – стал спорить Мергар, – но иначе мы исчезнем из бытия.

– А кто в этом виноват? Я спрашиваю, кто?

– Создатели! – выкрикнул один из них.

– Ты все еще винишь их, Дабраг. Как глупо!

– Сама‑то, госпожа, тоже томится с нами не по своей воле, – едко заметил он. В следующую секунда очертания гнома "поплыли" и помещение огласил нечеловеческий крик боли. Хороший способ доказывать свою правоту, а главное действенный. Все остальные в раз опустили глаза к полу, показывая свою полную покорность.

– Сердце, я требую, чтобы его отдали мне!

– Вы все равно не сможете им воспользоваться, госпожа, – заглядывая в глаза Безымянной, подобострастно произнес тот, которого звали Мергар.

– Я не смогу, – согласилась старуха. – Но вот она вполне, – кивок в мою сторону.

Вы когда‑нибудь чувствовали себя мишенью. Если нет, то ваше счастье. Я даже не знаю, какое чувство больше читалось на их лицах: надежда или голод. Если последние не вызывало страх: еще на болотах пришлось привыкнуть к тому, что все хотят меня сожрать, то первое наоборот вселяло неуверенность. Ненавижу быть для кого‑то последней соломинкой. Ответственность не дает вздохнуть. Но в какой‑то момент вместо надежды я увидела на их лицах разочарование. Они разглядели, что спасительница не их расы и даже не эльф, а обычная человечка. Вот так рушатся мечты!

Не нравлюсь? – вопрос сам слетел с моих губ.

– Нет, – я даже не поняла, кто ответил.

– Она человек! – выкрикнул кто‑то.

"Человек. Человек. Человек…", – эхом пронеслось среди гномов это слово. Вот только дальнейшие действия проклятых мне не понравились. Нет, не так, они меня насторожили. Бывает смотришь на собеседника и знаешь, что он сделает: движение тела, взгляд, эмоции – все выдает его. Гномы же не скрывая своих намерений, бросились в мою сторону, как стая голодных собак, они даже не встали на ноги. Прямо на четвереньках, с невероятной скорость, мертвецы попытались добраться до меня. В их глазах я не увидела ни капли разума, бежать было некуда. В их мире царили только их законы. От Безымянной помощи я тоже не ждала, да и она вмешиваться не собиралась, просто шагнув в сторону. Казалось бы, доли мгновения, но все обдумать и проститься с жизнью я успела. Оказалось, что поторопилась. В сказках принц всегда спасает принцессу. Мой король прийти на помощь мне не мог, за то появился "герой". Невольно у меня вырвался смешок. Бывает же такое. Между мной и оголодавшими мастерами встал стеной никто иной, как милорд ректор. Мне бы удивиться, но колодец с изумление мной был вычерпан до дна еще в Морнэйлде. В своей развевающейся синей мантии с извечно накинутым капюшоном ректор был похож на жреца древнего бога. Я невольно замерла, пытаясь поймать ускользающую от меня мысль. Разгадку. Ведь не мог ректор оказаться здесь просто так. Должна была быть веская причина для этого.

– Прочь! – тихо, но веско произнес он. Мертвецы чуть ли не заскулили, вновь напомнив мне стаю собак, обиженную хозяином, но отошли.

– Ты пришел! – восторженно воскликнула Безымянная и бросилась в объятия ректора. Что я там говорила про колодец с изумлением, так вот черпать мне из него еще и черпать. Сама того не желая, жадно наблюдала за их радостью. Да именно за ней. Старуха была счастлива: она смеялась и норовила прижаться к ректору плотней. Тот все ей позволял.

– Зертиш, вы Наместница Жизни, видите себя прилично! – одернул меня Аделард.

– Знаете, среди мертвецов, которым все равно, и проклятых приличия неуместны, – пожала плечами я.

– Хороша правда? – заглядывая под капюшон мужчине, произнесла Безымянная.

– Ты у меня молодец, – похвалил ее ректор, и ласково провел рукой по седым волосам старухи.

– Я так скучала, мой воин, – столько тоски было в голосе Безымянной, что и мне стало не по себе.

– Все наладиться, – мягко произнес ректор. Потом он скинул капюшон и, мне вновь пришлось зачерпнуть из злополучного колодца. Вот только оправилась я от удивления быстро, наверное, ожидала чего‑то подобного. Слишком велик был ареол тайны, что всегда окутывал милорда ректора. Лич. В Академии Начал, где преподают магию, которую давно разделили на запретную и доступную для всех, во главе восседает мертвый волшебник.

– Ваше хладнокровие делает вам честь, Зертиш, – растянул сухие губы в подобии улыбки Аделард. – Вы у меня ничего не хотите спросить?

– Нет, – спокойно ответила я. – Теперь все более или менее встало на свои места. Вы ведь тот гном, которого прокляли Создатели?

– Бесспорно, – кивнул Аделард. – Они почему‑то посчитали забавным подарить мне вечные муки. Я должен был перерождаться снова и снова, но не в образе гнома. Сначала это были животные, но позже… Люди. Я стал одним из тех, кого презираю, пришлым. Раз за разом я не доживал даже до тридцати лет, умирая от рук моей любимой. Нелепые случайности, но они стали частью ее проклятия. Но Создатели не учли одного, что пришлые в отличие от нас первородных, горят очень ярко. Они смогли покорить смерть, конечно, рецепт был не без изъянов, но главное результат. Я смог сохранить свою душу и не отправиться на перерождение, став личем.

– И что дальше? В чем грандиозность плана?

– Об этом пока рано говорить, но малую часть все‑таки поведаю. Ветвь воинов должна будет покинуть материк.

– Великие цели, – саркастически произнесла я. Мне стало так противно, что перехватило дыхание. Будучи целителем, я терпеть не могла тех, кто играет чужими жизнями.

Личу мой тон не понравился. В результате я тоже оказалась на коленях. Сила мертвого мага подавляла.

– Девчонка! – что он хотел сказать этим утверждением, я не поняла. Может обвинить в молодости? Или же это было презрение? Но разве мертвые способны его испытывать?

– Оставь ее, – попросила Безымянная. – Она молода, и как всем молодым ей свойственна узость мышления.

Я с ненавистью посмотрела на этих двоих. Одна жизнь взамен тысячам. Несколько поломанных судеб, чтобы спасти мир. Вот только они не спасали мир, они шли к своей цели. Нет, этого всеобщего блага, а есть лишь корысть. Ни за что не поверю, что Великая Мать действовала в интересах своего народа. Да и был ли у нее свой народ, ведь она полукровка: ни эльф и ни гном – всего лишь смесок.

– Чтобы ты себе не вообразила, Ярогнева, – тихо, но уверенно произнесла Безымянная, – но мы не зло.

Я в ответ лишь тускло улыбнулась. Спорить с тем, кто свято уверен в своей правоте

– глупость.

– Не время сейчас для подобных бесед! – отрезал милорд ректор. – Пора делать дело! И начнем мы с того, что Совет мастеров признает тебя, Зертиш, Наместницей Жизни, и водрузить на твое чело Венец.

Я даже не стала спрашивать, зачем это делать. Лишь молча склонила голову, когда один из мертвых мастеров опустил на мою голову каменную корону. Изящная вещица весила не мало, невольно пришлось приложить усилие, чтобы держать голову прямо.

– Хороша, – тонкие пальцы старухи ухватили меня за подбородок, заставляя смотреть ей в глаза. – Это огромная честь и ответственность, девочка. Теперь от тебя будет зависеть судьба целого народа.

– Я польщена, – резко дернув головой, освободила подбородок.

– Оставь ее, Эльезара, – приказал ректор. – Мергар, Сердце. Отдай его!

– Прошу… – прошелестел гном. – Если вы заберете его, мы потеряем остатки разума, став нежитью.

– Кого это волнует, Мергар? Мне глубоко безразлично, что станет с вами.

– Мы не выпустим, человечку! Слышишь! Не выпустим, – злобно оскалился мастер.

– Мы не для того столько терпели, чтобы в один момент превратится в ничто. Только милосердие погибшей Наместницы удерживает нас на грани.

Последние слова гнома зародили в моей душе нехорошее предчувствие. С этим Сердцем все было непрост, и меня в очередной раз заставят делать то, чего я не желаю.

– А вам и не придется кого‑то выпускать, – равнодушно произнес Аделард. Теперь‑то мне была известна причина его безразличия и холодности. – У нас есть жертва.

– Жертва?! – алчно переспросил гном. – Ее принесет Наместница?

– Принесет, – согласился за меня ректор.

– Нет! – с холодной яростью произнесла я. Как же мне надоело быть безвольной куклой. – Убивать кого‑то вы меня не заставите!

– От этого будет зависеть твоя жизнь, Ярогнева, – ласково произнесла Безымянная, хотя нет, теперь я знала, как ее зовут – Эльезара. Вот только ничего не изменилось в моем отношении к ней, сейчас она была злом.

– Разве моя жизнь не важна?! – спросила я улыбнувшись. Вышло тускло, но на большее меня просто не хватило.

– Столько лет прошло Эльезара, а ты так и не научилась разбираться в людях, – усмехнулся Аделард, на его иссохшем лице это выглядело жутко. – Наша Ярогнева к своей жизни относиться достаточно беспечно, но вот к жизням близких.

Последнее слова прозвучали настолько многообещающе, что я не выдержав выругалась. Ректор всегда сдерживал обещания, сейчас же он мне прямым текстом сказал, что убьет мою семью, если я не отниму чью‑то жизнь.

– Ты, наверное, не знаешь, но твои отец с матерью, да и младший брат гостят у Оливера, – мое сердце сбилось на один удар. Что Тьма побери, они забыли в Морнэйлде? Отвечая на мой невысказанный вопрос Аделард произнес:

– Они попали туда с волной беженцев.

Хотелось в голос закричать: "За что?!". Вот только ответа бы я не получила. Говорят, судьба нам дает равно столько испытаний, сколько мы способны вынести. По мне так это ложь. Просто глупая фраза, дающая надежду на лучший конец. Но я‑то видела, что не всегда человек способен выдержать "подарки" этой дряни.

– Кто должен умереть? – глухо спросила я, готовясь к очередному удару.

– Ты ее знаешь, Ярогнева, – улыбка старухи вызвала невольную дрожь. Аделард хлопнул в ладоши и из ниоткуда появилась тара Фенд. Я прикрыла глаза и выдохнула, надеясь, что это лишь обман.

– Золотце! – воскликнула она и попыталась сделать шаг в мою сторону. Вот только, никто ей этого не позволили. Невидимая стена не пустила воительницу, окружив ее плотным коконом. – Что ради предков, здесь происходит?!

– Илва Фенд, тебе выпала честь послужить своему народу! – пафосно произнесла старуха, у меня же невольно вырвался смешок.

– Ты кто такая?! – Илва не обратила на ее слова никакого внимания. Женщина попыталась сломать барьер, но отклика источника не получила. – Золотце, я требую пояснений!

– Я бы тоже многое хотела, тара Фенд, – усталость сквозила в каждом моем слове. – Разве вы не видите, в каком я здесь положении.

Тара Фенд только после моей фразы обратила внимание на то, что я стою на коленях. Но больше всего ее вывело из равновесия то, что мою голову украшал Венец Жизни, утерянная корона Наместницы.

– Золотце, я жду!

– Вот эти двое, – кивнула в сторону Аделарда и Эльезары, – породили Великую Мать.

– Чушь! – не стала мелочиться воительница.

– Поверьте мне, нам это сейчас не важно. Главное, что они верят в свои слова. Магией вы пользоваться не можете, потому что находитесь в иллюзорном мире, созданном мертвыми душами много веков назад, – , задумавшись, я невольно замолчала.

– Ведь это не все, золотце?

– Они хотят, чтобы я вас прирезала, взамен получив свободу и некое сердце.

– Сердце?! Покажите мне его! – потребовала тара Фенд. – Если это то, что я думаю, то сама лягу под жертвенный нож.

Каркающий смех старухи разрушил установившуюся тишину:

– Гномы!

– Вы знаете, что такое Сердце? – спросила я тару Фенд.

– Есть легенда, никто уже не верит в это, но говорят, что оно может спасти Наместника Предков от безумия. Но Айрдгал здоров, – возмутилась я.

– Это пока, – скупо бросил ректор.

– Мало кто знает, – начала говорить старуха, – но Гнев Гор требует слишком большую плату за свое пробуждение. Наместник должен отдать разум. Все началось с того, что создатель проклятия, пробудил дракона, положив на алтарь свою супругу, вырезав ей сердце. Предки прогневались на него, и прокляли древнюю кровь. Только "первое" сердце способно вернуть его потомкам разум и усыпить Гнев.

– Тогда при чем здесь они? – широким жестом я указала на мастеров.

– Они существуют в разумном состоянии только благодаря Сердцу, черпают в нем силу, и охраняют спящее зло Дельбергара.

– Они не справились! – процедила я сквозь зубы, уже понимая к чему идет. Тара Фенд сама ляжет под нож лишь бы спасти Айрдгала. Добровольная плата за мою свободу и за разум ее "сына". Эти двое знали, кого выбрать жертвой.

– Судьба города нам безразлична, – вторя моим мыслям, произнесла старуха. – Но судьба народа.

– Мне хоть не лгите, – оборвала я ее. – Вам веры нет!

– Неважно, что сейчас вы думаете, Зертиш, мы в любом случае сделаем так, как считаем нужным, – холодный голос Аделарда стал вызывать злость. Проклятая нежить решила, кому жить, а кому нет. Сколько человек он загубил. Не удивлюсь, что он был замешан еще в чем‑нибудь. Являясь "тенью" за троном Императора он управлял людьми, как куклами.

– Не хотите по – хорошему, Зертиш, будет по приказу. Моему приказу. Здесь я сильнейший маг и подчинить человечку своей воли, мне ничего не стоит. Но я буду милосерден, оставив вас в сознание. Вы просто станете наблюдателем.

Милосердие. Нежить просто издевалась надо мной. Милосердно оставить в моей памяти то, как я буду резать тару Фенд. Не думаю.

– Я на тебя зла не держу, – прошептала мне Илва на жертвенном камне. – Я была готова к этому, когда прыгала вслед за тобой, девочка.

Но что за глупость. Она на меня зла не держит. А я сама, как стану смотреть в зеркало. Понимание того, что всеми моими действия руководит Аделард, не облегчало душевные муки, а жертвенность Илвы делала их только сильнее. Мне было так паршиво, наверное, даже хуже, чем тогда, когда по моей вине погибала та девчушка. В своей жизни я много раз резала людей и имела дело с кровью, целительство без этого, как мастерство перестало бы существовать. Теперь же, когда на алтаре оказался знакомый, и его жизнь стала залог моей, руки даже подвластные воле Аделарда, дрожали. Мы все знали, что погибнув в проклятом мире, умрешь и там во тьме пещер.

Жертва тары Фенд навсегда останется со мной, образовав такую же пустоту в душе, которую я сделала в груди женщины, вырезав ее сердце. И пусть моими действиями управлял милорд ректор, мне нет оправдания тому, что Илва ушла к предкам. Я до сих пор не нашла ответа стоит ли одна жизнь жизни тысяч. Может позже, когда боль в груди утихнет, я смогу ответить на этот вопрос, но пока это невозможно.

– Возьми, – оказалось, что после убиения Илвы, я потеряла сознание, а очнулась лишь тогда, когда старуха, окликнула меня, протянув огромный рубин. – Когда Айрдгал насытиться своей местью, отдай дракону сердце невинно – убиенной сестры.

Глава 21

– Я выгляжу нелепо! – возмущенно зашептал Лазар. Все его гномье начало бунтовало против подобного образа.

– Ты идешь убивать Императора, – зло зашептал Оливер, с удовольствием примеряя свой наряд. Здоровым это чувство никак нельзя было назвать. Глаза охса выдавали его с головой, наливаясь кровавым цветом. Да и улыбка на губах студиоза была мечтательно – предвкушающей. Он гладил темно – коричневое одеяние, которое надел, как любимую женщину, мысленно повторяя: "Забавно! До чего же забавно!".

– Аделард был прав, – задумчиво рассматривая охса, проговорил Ламер. – Он сказал, что вам понравиться ваш новый облик.

Воодушевление некого студиоза нервировало служителя. Он не понимал столь необычной реакции всего лишь на одеяние и потому ждал подвоха. Ламер слишком хорошо знал Аделарда, и его подлый разум, так как о душе речи и не шло.

– Да, мне нравится, церковник! Очень нравится! – поправил воротник Оливер, а потом накинул капюшон. – День начинает играть новыми красками, – почти пропел Хос.

Гном и человек встретились взглядами и одинаково пожали плечами. Если Лазар знал, кто стоял рядом с ним, и ему просто было плевать на реакцию нежити, то Ламер, таким образом, выразил свое недоумение на действия странного студиоза. У Главы Церкви Лучезарного Света и так хватало проблем, и забивать голову всякой ерундой он не намеревался

– Запомните, вы мои личные помощники, принявшие обет молчания! – потребовал Ламер, которому все меньше и меньше нравился план ректора. Хотя он был против подобного развития событий.

– Никто не сомневался! – усмехнулся Оливер. – Не вздумай нас подвести под удар, старик. Мне хватит доли мгновений, чтобы отделить твою голову от тела, – подтверждая свои слова, охс отрастил когти на правой руке. Ламер отступил, осенив себя защитным знаком и громко сглотнув, прошептал:

– Нежить.

– Разве это важно, – вмешался Лазар. – Вы в любом случае идете на предательство.

– Людей, но не веры! – возмутился Ламер.

– Уймись, толстяк, – рявкнул Оливер, который не верил служителю. Он‑то в отличие от гнома, кое‑что знал и о кое – чем догадывался, поэтому поведение церковника его жутко злило. Аделард уже успел шепнуть охсу пару слов, которые решили судьбу Ламера. Старик просто еще не знал, что не доживет до следующего рассвета. Но Оливер не спешил посвящать его в это, сначала тот должен был выполнить задачу, которая была поставлена перед ним. Церковник обязался проводить их внутрь императорского дворца. Все прекрасно знали, что Глава Церкви Лучезарного Света никогда не ходит в одиночестве, рядом с ним всегда присутствуют два служителя, его охрана. Только Ламеру дозволялось брать ее с собой. Это был показатель высшего доверия со стороны Императора, либо его глупости. Оливер склонялся к последнему. Потому как, только глупец свяжется с Аделардом и назначит его на должность ректора Академии Начал, не говоря уже о том, что даст доступ в свои покои Его Преосвященству. Тут стоит отметить, что себя дураком охс не считал, и мысленно повторял человеческое выражение, которое полностью отражало действительность: "Родственников не выбирают". Хос даже подобрал еще парочку жизненных фраз, особенно его, прельщала одна, о любви на расстоянии. Он был полностью согласен с тем, что чем дальше от него Отец, лич и другие члены его необычной семьи, тем существование спокойней и… спокойней.

Сегодня Оливеру предстояла встреча еще с одним сыном или дочерью Отца, и, зная, чем закончилось прошлое знакомство с "родственником", он не ждал ничего хорошего. Аделард, отправляя его в гости к святоше, непрозрачно намекнул, что во дворце скрывается еще один из них, и что охс должен будет помочь ему.

Гнома же терзали совсем другие мысли. Лазар прекрасно понимал, что его присутствие при столь ответственной миссии часть хитроумного плана. Ректор мог с легкостью уничтожить Велиара и сам. Гар Корем был частью очередной интриги, которую сплел достопочтимый мертвец. Лазар даже догадывался, зачем был нужен. Скорей всего гнома обвинять в убиение императора и тем самым подтолкнут колесо событий. Гар Корем не понимал одного, зачем ректору приближать исход. Воины в любом случае покинуть Вечные скалы, а затем материк. Не было смысла торопить их. Да, и осведомленность мертвого мага в истории народа гномов, тоже не вселяла уверенности в Лазара. Мало кто знал о спящем драконе, тем более его имя. Пробуждение Гнева Гор не стало неожиданностью для воина. Он знал, что все к этому и шло. Вот только он был одним из тех немногих, кто понимал, что это шаг в пропасть. Разобьются они или нет, покажет время. В благополучный исход Лазар не верил, разучился уже давно. Где‑то в глубине души, гном надеялся, что затея со смертью императора не удастся. Слишком был тонок тот лед, по которому ступал милорд ректор. Гар Корем верил, потому что больше ему ничего не осталось, что тонкая паутина, что сплетала все события на материке воедино, даст слабину и разорвётся, тогда мертвецу воздаться по заслугам.

– Осталось еще одно нерешенное дело, – хмуро произнес Ламер. – Кобар, Ратиш, зайдите.

В комнате тут же прибавилось народу. Лазар с интересом посмотрел на двух громил, чьё место они заняли. Гар Корем с легкостью опознал в них воинов: за свою жизнь Ламер боялся как никто другой. У Оливера при взгляде на двух мужчин вырвался смешок. Он‑то знал, что старик нежилец.

– Вы их убьете, или мне приказать, чтобы они сделали это сами? – раздраженно спросил служитель.

– Такая преданность? – удивился Оливер, которому подобное было чуждо.

– Что взять с рабов, – брезгливо бросил Лазар.

– Рабов?

– Вот смотри, – Лазар подошел к одному из служителей и отогнул ворот одеяния. – Полип.

Мерзкая дрянь всколыхнула в Лазаре неприятные воспоминания. Случай в трактире гном хотел забыть, как еще один страшный сон, но пока у него ничего не получалось. Неприятный осадок остался и никак не желал растворяться в памяти.

– Как любопытно! Ни разу не видел! – в голосе Оливера проскользнуло восхищение. Он отдал должное таланту того мага, который придумал паразита. – Полное подчинение. Какие затейники эти служители.

– Яркий свет всегда слепит! – цинично произнес Лазар.

– Свое мнение оставь при себе, гном, – злобно выплюнул Ламер. – Убейте друг друга, – приказал он воинам. Мужчины, словно живые куклы, шагнули в стороны, расходясь. Сверкнула сталь. Вот только Лазар окончания представления дожидаться не стал. Первому он воткнул кинжал точно в серую массу, что присосалась к затылку мужчины. Кончик острия вышел под подбородком воина, во взгляде умирающего гар Корем увидел благодарность. Второй замер статуей.

– Зря вмешался, – недовольно протянул Оливер, которому было бы интересно посмотреть на сражение живых кукол.

– Когда мне понадобиться твое мнение, я поставлю тебя в известность, – ответил Лазар, выдергивая кинжал уже из мертвого тела. – Будь уверен!

– Что вы наделали? Кто же убьет второго? – недовольно спросил Ламер.

Со смертью противника, оставшийся воин просто замер, ожидая дальнейших указаний.

– Что, сам боишься запачкаться? – зло спросил Лазар, проделывая тот же трюк и со вторым мужчиной.

– Делай дело молча, гном, – процедил церковник, Ламера уже начало злить сложившаяся ситуация. Гнев же порождал глупость, а служителю нужно было оставаться разумным.

Лазар никак не ответил на выпад старика. Дань уважения воинам он отдал, они умерли от руки собрата, не предав друг друга. К тому же, если гар Корем участвует в игре, он соблюдает правила. Все должны были подумать на гномов при убийстве Императора, он им такую возможность предоставит. Два тела, убитых его кинжалом станут одним из неопровержимых доказательств.

– Не жаль? – смотря на тела, спросил охс.

– Они приняли смерть от равного.

– Я про кинжал, – усмехнулся Оливер, после чего перешагнул через покойника. – Вы идете?

– Нежить, – сплюнул Ламер.

– Нелюдь, – эхом отозвался Оливер. – И это я не про гнома.

Гар Корем не выдержал и рассмеялся. То, что происходило с ним сейчас, было чистым безумием. В который раз воин поймал себя на мысли, что все это страшный сон, и он вот – вот должен проснуться. Но, кошмар продолжался. Дворцовые коридоры сменялись один за другим. Гном бы обратил внимание на всю эту красоту, и подивился бы людскому мастерству, если бы не причина по которой он оказался здесь. Скоро в этих стенах появятся еще тела, воин не считал Императора. Он прекрасно понимал, что смертью Велиара и смертью тех несчастных в личных покоях Ламера дело не закончится.

– Ведь ты потом не выйдешь из дворца, – произнес Лазар, обращаясь к церковнику. Тихая фраза прозвучала, как гром среди пустого коридора дворца. Ламер вздрогнул и помянул Тьму.

– Заткнись, – зашипел тот в ответ.

Ламер все понимал, но обстоятельства в лице милорда ректора заставляли его подчиниться. Он должен был провести под видом своей охраны двоих во дворец. Он должен был проследить за смертью императора. Он должен был выбраться из дворца незамеченным, но слова гнома в который раз всколыхнули в душе старика чувство обреченности. Ему казалось, что каждый шаг в сторону рабочего кабинета Императора приближал его к смерти. Погибать же Ламеру не хотелось, он, даже будучи в возрасте, считал, что не все сделал в этом мире. Пусть он и перестал верить в Лучезарного, который покинул мир, но старик все еще надеялся. Ведь неспроста он помог оркам оказаться в Сарафе. Ламер, да и другие его последователи, хотели вернуть веру в Лучезарный Свет. Всем известно, что бог существует только тогда, когда в него верят. Люди же настолько погрязли в своих желания и чаяниях, что забыли о душе. Только кровь, боль и страдания заставляют их надеяться и верить в Спасителя. Веди эти два чувства, словно канат и якорь неразделимы, и только вместе они удерживают богов в мире. Сердце служителя грело то, что вместе с Лучезарным ушла и его сестра, Хозяйка Теней. Но свято место пусто не бывает: старые боги решили вернуться в мир. Ламер посмотрел на гнома, хоть одеяние служителя скрывало того с головы до пят, но старику хватило и этого. Великая Мать была одной из тех костей, что засела в горле церковников. Полубожественный смесок, что даровал свою милость первородным. Ламер не смог переступить через свою ненависть к первым расам и решил следовать по намеченному пути. На крайний случай, на Южном материке у Церкви были свои оплоты. Люди, живущие там, верили в других богов. Ламер был готов служить новым сущностям, сущностям, которые пришли в Сараф вместе с человеческим племенем. Настолько он ненавидел первородных и все, что связано с ними.

Если у гнома и человека мысли были мрачнее грозовых туч, то у Оливера наоборот в разуме было солнечно и ясно. Да и в душе охс чувствовал некий подъем. Мысли о том, что лич вновь воспользовался им давно отошли в сторону, уступив место более светлым думам. Сейчас Оливер с присущей только детям любознательностью оглядывал дворец, и удивлялся. Во – первых, его поразила красота замка. Даже Академией он не восхищался, а тут ему хотелось замереть и разглядывать убранство залов. Даже мягкий ковер под ногами студиозуса вызывал у него восторг. Во – вторых, Оливер поражался тому, с какой легкостью они заменили убиенных служителей. Похоже, что Ламера не просто остерегались, его во дворце боялись. Все придворные, что встречались ему на пути отводили взгляд в сторону от старика и старались ускорить шаг. Церковник даже не замечал этого. Охс поймал себя на том, что завидует тому. Завидует страху, что испытывали перед Ламером люди. У благородных лордов и леди сбивалось дыхание, а сердце начинало биться учащенно. Охс слушал это, как музыку: "Тук… Тук… ТукТукТук". Оказывается, ему не хватало чужого страха, чтобы почувствовать вкус "жизни", а во дворце изысканного блюда было с избытком.

– Мы почти пришли, – чуть ли не шепотом произнес Ламер. После чего достал из рукава платок и вытер пот, что выступил на лбу. Оливер прислушался к сердцу служителя: оно стучало ровно, будто тот и не волновался. Выдержке Его Преосвященствам мог позавидовать любой живой человек.

Врываемся и вырезаем всех внутри? – спокойно спросил Лазар. Сердце Ламера на одно мгновенное сбилось, а Оливер мысленно похвалил гнома.