Текст книги "Психушка монстров (СИ)"

Автор книги: Ольга Гребнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14
Ксюша и Эдик. Проводник и Сторож

После пережитого страха, драки с маньяком, ранения Ксюша чувствовала такое ужасающее отупение, что продолжила бы, наверное, сидеть у стеночки, обхватив себя руками, и равнодушно смотреть, как по ткани пуховика сползают багровые капельки. Завораживающее зрелище. Но её обхватили чьи-то руки, ласковые, хотя и очень холодные, подняли и повлекли куда-то. Как в полусне, девушка наблюдала вполне обжитые помещения, с мебелью и прочей обстановкой, совсем не похожие на то, что должно быть внутри заброшенного здания.

Она, не сопротивляясь, позволила снять с себя верхнюю одежду, только ойкнув от боли в руке. Вокруг неё суетились двое – по-прежнему полуголый парнишка, с синими от холода губами, Эдик вроде бы, и какой-то симпатичный старичок.

– Дубль, блин, ты из нас больше врач, чем я.

– Кто белый халат надел, тот и доктор? Так что ли? Не-не-не, я вообще крови боюсь.

– Где аптечка хоть? Или у вас бинтов нет, а только галоперидол?

– Есть и бинты, и перекись, и зелёнка. Как же не быть… Сейчас-сейчас…

Ксюша слышала реплики, но не вникала в их смысл. Было просто больно и… пусто. Словно страх схлынул, а никаких других эмоций на его месте не возникло. Ни любопытства, ни облегчения, ничего.

– Эй! Девушка! Как тебя зовут?

Из фоновых звуков выделилась одна фраза, повторённая несколько раз, и Ксюша наконец поняла, что от неё ждут ответа.

– Ксения, – произнести вслух получилось не сразу, раза с третьего, до этого губы двигались беззвучно, будто она разучилась говорить.

– Отлично, Ксюша, надо перебинтовать твою рану. Для этого придётся срезать рукав свитера… ну, или снять его. Ты понимаешь меня? Эй, не отключайся.

Она моргнула несколько раз, очень сильно сжимая веки, это обычно помогало преодолеть сонливость, головокружение и прочие подобные неприятные состояния. Перевела взгляд на своё левое предплечье. По ощущениям там должен был быть обрубок вместо руки, настолько, казалось, всё болело, однако удача и темнота в комнате, где она столкнулась с маньяком, помогли отделаться гораздо легче. Крови, конечно, натекло порядком, весь рукав залит, но рука не выглядела сломанной или сильно изувеченной.

– Я не смогу снять. Болит очень.

Движения парня не выглядели уверенными, когда он возился с ножницами. Кромсал ткань, пытаясь отвлечь разговором:

– А я Эдик. Очень приятно познакомиться. Да тут ничего страшного. Сейчас бинт намотаем и всё отлично. Ты чаю хочешь? Дубль, да хватит под руку лезть. Иди лучше чаю завари. Только нормального, без твоих идиотских травок.

Наконец обрывки рукава были отброшены в сторону, и Ксюша в первый миг отвернулась, чувствуя подкатывающую тошноту. Смотреть на рваную рану, пусть и не слишком глубокую, на собственном теле оказалось страшно. Она зажмурилась, приходя в себя, и вдруг поняла, что дальше ничего не происходит. Вновь подняв веки, Ксюша обнаружила, что Эдик сидит в ступоре, с бутылочкой перекиси в одной руке и мотком бинтов в другой, и явно не знает, что делать дальше.

– Дай сюда, – процедила Ксюша сквозь зубы. Не потому, что рассердилась, а из-за усиливающейся боли. Как правильно накладывать повязки она тоже не особо представляла.

Перекись девушка всё-таки выхватила и храбро опрокинула прямо над раной, с каким-то весёлым интересом наблюдая, как жидкость закипела и запузырилась при контакте с кровью.

– Что ты уселся-то? Тут сначала стерильные салфетки нужны, а потом сверху бинтом закрепить. Неси! Вон они в твоём чемоданчике должны быть.

Откуда брались эти распоряжения, бог весть, видимо, остаточные знания из обязательного курса первой помощи в универе плюс увиденное в медицинских сериалах. К счастью, в коробке с красным крестом действительно нашлась упаковка салфеток. И Ксюша с Эдиком кое-как, кривовато, но всё же смогли соорудить повязку, так чтобы кровь не пятнала бинты.

– Чай готов, молодёжь!

Голос Дубля отвлёк Эдика от «пациентки». К этому времени они вдвоём более-менее справились с раной, но парня отчётливо потряхивало. Крови, в отличие от перевёртыша, он не боялся и вообще не отличался особой впечатлительностью, если надо наблюдать, но вот оказывать медицинскую помощь, без опыта и боясь сделать хуже, – это оказалось настоящим испытанием для нервов. И Эдик с облегчением выдохнул, когда всё закончилось.

– Пойдём, там кухня, – он махнул рукой. – У тебя наверняка целая куча вопросов, ты только Дубля не слушай. Он любит байки всякие сочинять. Я сейчас оденусь и приду. Холодно очень.

Несмотря на то, что Страж больше не дул морозным ветром, а кабинет был очень тёплым, Эдик никак не мог прийти в себя. По коже то и дело пробегали толпы мурашек, от которых его передёргивало. Если руки, занятые делом, немного согрелись, то пальцев ног он совсем не чувствовал. Стоило ли беспокоиться насчёт обморожения, он не знал, но одеться точно не помешает. В шкафу в спальне он отыскал мохнатый свитер размера супер-оверсайз, нежного светло-сиреневого цвета. В обычных условиях Эдик сроду такую шмотку на себя бы не надел, но даже на вид свитер выглядел очень тёплым, а собственный Эдиков во время ночных приключений настолько пропотел, что хотелось спрятать его подальше и никогда больше не находить. Там же, в шкафу, нашлись вязаные носки той же цветовой гаммы, дополнившие наряд.

«Пропавший Евграфыч – поклонник сиреневого, что ли?»

Облачившись наполовину в чужие одёжки, наполовину в свои – джинсы всё же родные ни на что не променял, Эдик поспешил в кухню. Появившаяся из кладовки девушка его очень интриговала, как и всё случившееся. Среди любопытных явлений, требующих объяснения или хотя бы некоторых подробностей, были ещё живущие своей жизнью, излишне самостоятельные замки, открывающиеся и закрывающиеся по собственному разумению. И сумасшедший маньяк, вполне по-настоящему пытавшийся их всех убить.

Ксюша и Дубль сидели напротив друг друга за кухонным столом, нахохлившиеся и молчаливые. Девушка и на вошедшего Эдика глянула неприветливо и вернула своё внимание большой, почти литровой кружке с чаем.

– Ну вот и я, – парень широко улыбнулся, стараясь показать дружелюбие, гостеприимство и прочие положительные эмоции. Он, честно говоря, очень обрадовался, что в безумном доме посреди дурки для монстров появился ещё один человек. А почему-то в том, что новая знакомая не относится к разряду местных пациентов, Эдик был уверен.

– А это, Ксения Андреевна, наш сторож, Эдуард… эээ… Степанович. Вы в принципе уже знакомы, конечно, но всегда, я считаю, нужно соблюдать некие… ммм… ритуалы. В том числе представления молодых людей друг другу.

Дубль говорил степенно, неторопливо, очень (даже чересчур) церемонно. Такая манера на самом деле очень шла образу благостного пожилого врача, которым перевёртыш был внешне, но Эдика почему-то покоробило. Может, из-за того, что он с Дублем общался уже довольно много и знал, что обычно он говорит по-другому. Когда, так сказать, от себя. А сейчас явно придуривается, опять выдавая себя за главврача.

– Заткнись, Дубль, – сразу гораздо менее приветливым тоном ответил Эдик и присоединился к компании за столом. – Ты, Ксюш, его особо не слушай, тот ещё мастер лапшу на уши вешать.

Неизвестно, что произошло между этими двоими, пока парень бегал одеваться, но гостья была напряжена, раздражена и дружелюбие Эдика встретила всё тем же мрачным взглядом и молчанием.

– Он тебе поди сказал, что он главврач Михаил Евграфыч?

Ксюша отрицательно помотала головой и снова уставилась в кружку.

– Ты не видишь, что ли, у девицы посттравматика? Тебе бы киркой в плечо зарядили, я бы поглядел, насколько ты был бы в настроении после этого вести светские беседы, – Дубль и не подумал заткнуться. – Ксения Андреевна, вам, может, покушать что-нибудь сделать? Или лучше сразу постель приготовить, чтобы отдохнули?

Всплеск активности во время самолечения, похоже, оказался последним, и теперь Ксюша снова начала погружаться в странную апатию. Ей не хотелось говорить, как-то реагировать на окружающее. Хотелось закрыть глаза и чтобы всё это исчезло – и звуки, и люди, вообще всё. Не слышать и не видеть. Погрузиться в анабиоз, где можно просто быть, без дополнительных обязанностей. Где не надо искать ответы на вопросы, объяснять дикие странности и знакомиться с новыми людьми. Это был первый раз, когда девушка почти пожалела о вновь обретённом прекрасном зрении. Мир стал чересчур чёток и навязчив. Где-то глубоко внутри Ксюшин рассудок слабо призывал к осторожности. То, что маньяк изолирован, вовсе не означает безопасность. Эти двое вообще неизвестно кто. Нет-нет-нет, спрашивать и выяснять она не хотела, не могла, не имела сил.

Назойливый старичок, впрочем, ничуть не смущался её молчанием и недовольным лицом и продолжал гостеприимно предлагать услуги и развлечения.

– А если, к примеру, отдыхать не хотите, Ксения Андреевна…

Когда она успела ему представиться, Ксюша даже не уловила.

– …тогда можно гулять пойти. Пациентов наших посмотреть. Говорят же в народе, клин клином вышибают. Псих травму нанёс, другим психам и разгребать, верно?

– Сами вы психи! – наконец не выдержала девушка. Похоже, мир и его обитатели не собирались оставить её в покое. – Где я вообще? Что это за место?

Кажется, после библиотечного коридора она уже была готова к тому, что не все двери ведут прямо за стену, в которой они находятся. И чем дальше, тем больше убеждалась, что и в этот раз было именно так.

– Что? Дороти поняла, что уже не в Канзасе? – хихикнул старичок, неожиданно меняя тон с гостеприимно-почтительного на ядовито-насмешливый. – Эдик вон дольше сопротивлялся и отрицал очевидное.

– Дубль, прекрати паясничать! – парень толкнул старичка в плечо, довольно невежливо. – Ксюша, я тебе расскажу всё про нас и это место, а ты в свою очередь – о том, как ты сюда попала. Окей?

Девушка кивнула, выбора особого не было.

История Эдика походила на мистический рассказ, которых Ксюша прочитала огромное количество, но никак не на правду. О чём она тут же и сообщила, не особо выбирая слова:

– Врёшь. Мы же не из сериала «Сверхъестественное», а обычные люди из маленького скучного Семибратска. Ты всегда так пытаешься впечатление на женщин произвести? Довольно дешёвый приём.

– Отлично! Пускай я вру, – было очевидно, что Эдик обиделся, но изо всех сил старается этого не показать. – Давай свою историю. Рассказ обычной скучной девушки из Семибратска, которой вовсе незачем производить таким способом впечатление на парней.

Старичок в белом халате, про которого Эдик сказал, что он – диковинный трансформер, умеющий менять внешность, помалкивал, но явно веселился – аж глаза сверкали от восхищения развернувшимся перед ним спором.

Ксюша, уже осознавшая, что обстоятельства её появления в этом доме тоже далеки от унылой повседневности, кивнула и изложила факты максимально сухо, без предыстории про клиники, операции и чудесные двери, которых никто, кроме неё, не видит.

– Угу. Знаю эту заброшку. Тусили там с друзьями, когда я ещё пытался в универе учиться. Вот только она на другой стороне города от этого места, даже если предположить, что никакой оборотной стороны Семибратска не существует.

– И этому тоже нет никаких доказательств, – упрямилась Ксюша. – Опять же одно твоё слово.

– Ты ещё чаю хочешь? – примирительно предложил Эдик. – Я тебя понимаю, тоже верить не хотел. Но кажется, мы в самом деле уже в Волшебной стране. Только не из детской книжки, а в страшненькой такой.

На чай девушка охотно согласилась, и пока Эдик возился с новой порцией, обратила внимание на второго местного.

– А вы что же всё молчите, Михаил Евграфыч? Я же правильно имя запомнила?

– Верно, деточка, верно запомнила, – осклабился врач. – А молчу, чтобы не сболтнуть лишнего. Эдик всё время считает, что я зря говорю. А он у нас тут – начальник, вона как.

– Начальник? Вы же говорили, что он сторож.

По мнению Ксюши, пожилой врач явно главнее, чем сторож, если речь идёт о медицинском учреждении. Да и нигде сторож не будет на вершине должностной пирамиды.

– Конечно. А Сторож и есть самый главный босс. Потому что в его власти двери закрыть и открыть. Впустить и выпустить. Главврач, конечно, тоже умеет, так нет его… Закончился весь, – и старичок неудержимо захихикал.

– А вы тогда просто врач?

– Нет, – вклинился в разговор Эдик, расставляя по столу кружки, вновь наполненные ароматным напитком. – Он не врач, а здешний пациент, сумасшедший перевёртыш. Я же уже рассказал…

– Эдуард, не мельтеши. Дай девушке самой разобраться. Она и сама всё видит, даже больше, чем другие. Просто себе не признаётся.

Разговор с симпатичной гостьей казался Эдику вязкой топью, из которой не можешь выбраться. Нет, общаться с Ксюшей было приятно, но неспособность объяснить, убедить и привлечь на свою сторону угнетала. Парень понимал, что сам бы ещё пару дней назад покрутил бы у виска, услышав про параллельный мир и монстров. Какие же ещё доводы привести?

И ту его озарило.

– Ладно, ты, – он ткнул пальцем в Дубля, – помогать не хочешь. Иначе давно бы уже перекинулся и стал бы главным доказательством того, что я не вру. Но есть же Страж. Ты же его видела? Пойдём ещё раз посмотрим, если вдруг плохо разглядела.

На попытки Ксюши протестовать, Эдик отмахнулся. Идти до демонюки недалеко, всего лишь в соседнюю комнату, даже чай остыть не успеет.

Огромный пёс с крыльями, сотканными из тьмы, за спиной, конечно, впечатление производил неизгладимое. Ксюша, видимо, действительно подсознательно не думала о существе, которое спасло их всех от мужика с киркой.

– Его зовут Музгаш, но я по привычке Стражем называю. Говорить он не умеет.

– Умеет, – возразила Ксюша. – Я же сама слышала. Просто не вслух, но говорит, кстати, очень понятно. И ничего лишнего.

Музгаш лежал около порога прихожей и не обращал на обсуждающих его людей никакого внимания. Ни дать ни взять, обычная дремлющая собака. И не говорил ничего даже мысленно, но Ксюша точно помнила эти отдающиеся внутри черепа отрывистые фразы. Пока она разглядывала «пса», Эдик притащил с вешалки свой пуховик.

– Смотри, вот здесь арматура насквозь прошла, в кровище всё. Это же не только я вижу? Мне же не кажется?

– Нет, я тоже вижу, – подтвердила девушка. – Я зато много вижу такого, что другие не замечают.

– Двери, например? – булькающий голос Дубля (или всё-таки Михаила Евграфыча) за спиной заставил её вздрогнуть. А обернувшись, Ксюша завизжала. Никогда не думала, что может издавать такие пронзительные звуки. Обычно, пугаясь, она наоборот застывала в неподвижности и молчании, а не орала, по крайней мере, все её крики ранее были «запланированными», а не от неожиданности.

Прямо ей в глаза ухмылялась какая-то жуткая пародия на человеческое лицо, как глиняная болванка или кукла, чучело, которому не дорисовали черты.

Дубль (называть «это» человеческим именем теперь не поворачивался язык) заржал, заклекотал своим забитым глиной горлом, а Ксюша перестала визжать так же резко, как и начала.

– Т-ты от-ткуда про д-двери з-знаешь? – безуспешно пытаясь подавить дрожание в голосе, спросила девушка.

Перевёртыш ответить не успел, потому что тут на него налетел Эдик, оттолкнул в сторону, к стене, а потом влепил смачный апперкот.

– Идиот! Я тебя предупреждал, не лезь к ней! Сволочь!

– Эй-эй-эй, а кто просил помочь и показать ей мои способности? – обиженно заурчал Дубль, слабо пытаясь отбиться от парня.

– Прекратите! Пусть он про двери скажет!

Это потребовала Ксюша, уцепившаяся за знакомую тему. Похоже, она в самом деле попала внутрь мистического романа, и чтобы найти выход, надо принять здешние правила.

Мужчины разошлись, и Эдик, глядя в сторону, предложил вернуться к чаю. То ли виноватым себя почувствовал за рукоприкладство, то ли недовольным поведением Дубля.

– Вы идите, я сейчас, – перевёртыш вернулся к облику главврача. – Кое-что принесу только.

Ждать долго не пришлось, Дубль вернулся через пару минут, сжимая в руках рамку с фотографией, явно снятую со стены, даже верёвочка сзади болтается.

– Вот! – он с торжествующим видом сунул снимок в руки Ксюши.

– Что это? Кто это? – Она непонимающе нахмурилась.

– Это Варвара. Открывающая двери. А ты, видимо, её ученица?

Ксюша ощутила, как голову повело по кругу, и она вцепилась пальцами в столешницу, выпустив фото, чтобы не упасть со стула. Потому что лицо на фотографии показалось неожиданно знакомым.

Эдик переводил недоумевающий взгляд туда-сюда: Ксюша, фото, Дубль.

– А мне кто-нибудь объяснит?

– Сходи в кладовку, откуда Ксения Андреевна к нам зашла, и всё сам увидишь.

– Так там же этот маньяк!

Но Дубль уже протягивал ему массивный ключ.

– Сходи, сходи. Поверь старику.

Они направились к кладовке с хозинвентарём всей толпой, только Музгаш не присоединился. Замок выглядел совершенно обычно, дверь тоже – без дырок, царапин и иных повреждений. Рядом на полу валялся бесформенный кусок металла, в котором, если не знать, откуда он здесь взялся, невозможно было опознать обломок острия кирки.

– Открывай.

– Но…

– Не хотел портить сюрприз, но придётся, раз ты такой боязливый. Там нет никого.

Теперь уже Ксюша возразила:

– Почему нету? А тот… с киркой… куда делся?

– Да что же вы такие скучные?! – буквально взвыл перевёртыш. – Дай сюда!

Он выхватил ключ из рук Эдика и, не успели молодые люди запротестовать, повернул его в замке и распахнул дверь. В совсем маленьком помещении, больше напоминающем шкаф, имелись швабры, ведро, какая-то пыльная ветошь и батарея моющих средств, очень древнего вида, с выцветшими этикетками.

– Первое. Никакой второй двери здесь нет! А ты же откуда-то сюда зашла, правильно? Второе. Никакого мужика здесь нет тоже. Потому что эта дверь не туда. Или не оттуда… Короче, это уж тебе, Ксения, лучше знать.

Глава 15
Валька и Ксюша. Дорога обратно

– А сейчас спать. Утро скоро, мне на работу, тебе на учёбу… – безапелляционно заявила Наталья, выслушав рассказ дочери.

– Как спать? – Валя аж поперхнулась сигаретным дымом. – Нет уж, мам, мы не закончили! И от тебя сейчас зависит, может, Ксюшина жизнь!

– Нет, деточка, ни от тебя, ни от меня ничего уже не зависит. Пойти следом за подругой ты всё равно не сможешь и отыскать её не сумеешь. Нет дороги туда обычным людям, – Наталья категорически помотала головой, словно наперёд отрицая все возможные возражения.

– То есть ты предлагаешь просто забыть обо всём и жить дальше, как будто никакой Ксюши нет и не было? Мам, так нельзя!

Валька подскочила с кресла и зашагала из угла в угол просторной гостиной, роняя пепел прямо на ковёр и не обращая на это внимания. Какое значение имеет пара грязных пятен, когда твоя жизнь буквально рушится в один день? Именно полный крах всего девушка сейчас ощущала: мало того, что, с большой вероятностью, она потеряла свою самую лучшую подругу, так ещё и как будто сама её погубила. Потому что осталась живой и невредимой, потому что не бросилась вовремя на помощь, потому что не нашла… А теперь мать предлагает ей вовсе отказаться от любых действий, тем самым символически забивая очередной гвоздь в крышку Ксюшиного гроба.

– Так надо, Валя, – голос матери становился всё более жёстким.

– А ты именно так и сделала, да? Когда тётя Варя пропала. Просто предпочла забыть о ней, чтобы проблем меньше? Или испугалась? Ты её бросила! А если бы не бросила, то она, может, с нами бы сейчас была!

Лицо матери застыло как посмертная маска египетских фараонов. В комнате повисла звенящая тишина. Валя прикусила язык, промелькнула мысль, что переборщила с обвинениями, но с другой стороны, не готова была отступиться от своих слов, потому что внезапно поняла: мама, любимая мамочка, самая родная и добрая, имеет некие страшные тайны в своём прошлом, и как минимум должна ими поделиться – по крайней мере, сейчас эта информация казалась девушке очень-очень важной. Как последний, пусть и крохотный, шанс спасти Ксюшу.

– Не смей так со мной разговаривать, – медленно проговорила Наталья. – Ты не понимаешь.

– Конечно, не понимаю! – взорвалась Валька. – Что можно понять, если ты ничего не говоришь? Да, Ксюша действительно в последнее время видела… странное. Двери, людей… Даже один раз в такую дверь заходила. В библиотеке. Мы с ней какие только версии не строили. От помешательства до нашествия инопланетян. А теперь оказывается, что моя собственная мать об этом прекрасно осведомлена! Имей в виду, я в ярости и не отстану от тебя, пока ты не объяснишься!

Девушка пронзила тлеющим бычком воздух, словно жирную точку поставила.

– Хорошо, – неожиданно сдалась Наталья, тяжело вздохнув. – Только у меня два условия: ты сваришь кофе и поделишься сигаретой. Разговор будет долгим.

Валька перевела дыхание облегчённо, потому что мать была редкостной упрямицей, и вообще-то девушка не особо рассчитывала на быструю победу. Через двадцать минут они сидели напротив друг друга за кухонным столом, приспособив фарфоровое блюдце в качестве пепельницы, перед каждой стояла красивая чашечка с ароматным кофе.

– Вам с Ксюшей исполнилось по шесть лет, когда Варвара исчезла. Честно говоря, я удивлена, что и она, и ты довольно хорошо её помните. Уж больно маленькие были. А мы с Варей были немногим старше, чем вы сейчас. Ну, лет по двадцать пять, наверное. Тогда казалось, что юность ещё не закончилась, и мы были редкостными оторвами, надо сказать. Правда, с рождением детей куролесили в основном по раздельности – одна с мелкими сидит, вторая по своим делам умелась. В кино там, на свиданку, на дискотеку, в Москву или просто отоспаться в одиночестве и тишине. Поэтому было в порядке вещей, что Вари нет, а я с вами, иногда по нескольку дней, по неделе.

– Постой, мам, а отец Ксюшин? Он где был?

– А он умер ещё раньше. Анафилактический шок. Так было написано в медицинском заключении, а на самом деле никто не знает. Варя с Андреем прожили-то всего ничего, меньше года – и осталась молодой вдовой на сносях.

Наталья горько усмехнулась:

– Мне иногда кажется, что это проклятие какое-то. Я – вдова, Варя – вдова. Потом пропала, Ксюша сиротой осталась. Как я сама после всего этого в дурку не попала, не знаю. Наверное, только осознание, что вы, девочки, совсем одни останетесь, и спасло. Надо было держаться, вот и держалась. Так что вот тебе и ответ, почему я Варю не смогла отыскать. – Наталья подпалила сигарету (конечно, одной запрошенной не обошлось) и начала загибать пальцы на левой руке: – Во-первых, я знала, что подруга ходит куда-то, на ту сторону, куда мне ходу нет, так что где её искать, было совершенно непонятно. Мы вместе гуляли с детьми по набережной, когда она махнула куда-то в сторону причала и сказала, что надо сходить – вон, дескать, дверь моя. А я, конечно, и увидела дверь только на ту секунду, когда Варя в неё заходила, а потом – снова нет ничего. Когда вернусь, сказала, не знаю. Отсюда следует во-вторых, дней десять я и не волновалась особо. Говорю же, мы привыкли друг другу помогать и отпускать. Потом, конечно, жутко стало, но я по-прежнему не представляла, что с этим делать. Ну, и в-третьих, когда стало ясно, что Варвара не возвращается, когда уже полиция её искала, у меня, знаешь, столько дел стало с двумя шестилетками, что ни спать, ни есть не успевала. И присмотреть же надо, и на жизнь заработать.

– А опекунша Ксюшина? Она же должна была…

– Должна. Но сначала формальности, пока она приехала, пока всё оформила… На минуточку, Варю признали умершей, как водится, только через год или даже больше. До этого времени какое опекунство? Хотели девочку в детдом забрать, да я стеной встала, не отдала. Ну, и Айша помогла, тётка Ксюши. Дескать, какой детдом при живых родственниках? Но это было единственное, в чём мы с ней сошлись.

Наталья замолчала, нервно затягиваясь. Было видно, что вспоминать об этой женщине ей тяжело и неприятно.

– Ты говоришь, что она по отцовской линии, – Валя говорила медленно, словно нащупывая путь в темноте. – И что отец Ксюши… как ты говоришь… с «той» стороны. Значит, и эта Айша тоже? И что за имя странное?

– Так и он поди не Андрей был… Вот правда, Валя, всем чем хочешь поклянусь, в их семейные дела я не лезла. Официальной версией было, что они с Варей познакомились в Москве, и он оттуда к ней переехал. Из столицы в Семибратск, ага. Если бы это было правдой, то он бы её к себе забрал, а не наоборот. А я сама видела, как они из двери пришли, которая потом исчезла. Так что «оттуда» он, и Айша, конечно, тоже. Тётка эта толком и с детьми общаться не умела, при каждом удобном случае Ксюша у нас была, Айша не любила с ней оставаться. Но деньгами помогала, по учёбе с племянницей занималась, ну, официальными всякими делами – прописку оформить, наследство материно на ребёнка переписать. Я-то не могла, я Ксюше юридически никто.

Валька слушала и диву давалась, почему её раньше всё это не интересовало? Почему за все годы она ни разу не спросила мать ни о чём? Может, потому что присутствие Ксюши в их жизни было таким привычным, органичным, как будто они и вправду одна семья. Так чего и спрашивать? Это не выглядело интересным, что ли… Когда сам так живёшь, кажется, что это в порядке вещей, и мысли ни про какие тайны на ум не приходят. А оказывается, что тут целая детективная история… Или, скорее, мистическая… Впрочем, пару недель назад Валька не поверила бы ни в какие исчезающие двери и отца «оттуда».

– А ты никогда не хотела вместе с тётей Варей сходить? Узнать, куда она исчезает и что за двери такие чудесные?

– Нет, – покачала головой Наталья, ответив, кажется, немного поспешно. – Что мне там делать? Если я их не вижу, значит, не для меня эти проходы.

– Ну-ну… – тут мать предпочла по-прежнему скрываться и недоговаривать, такой вывод сделала Валька. – Ещё скажи, что это всё от Дьявола и ты отвергала искушения.

Набожность родительницы её периодически подбешивала, но Наталья спокойно относилась к протестам дочери, в свою веру не тянула, но и скрывать собственные убеждения не считала нужным.

– Перестань, – устало отмахнулась Наталья. – Тут горе такое, а ты подкалываешь. Да, я не знаю, правильно ли это, но Варвару я ведьмой называла, с тех пор, как она начала свои путешествия. Шутили мы так с ней, смеялись. Никто не думал, что трагедией всё обернётся. А теперь и Ксюша тоже…

На глазах матери резко выступили слёзы, а голос задрожал, хотя до этого она выглядела спокойной как мраморная статуя. Она всхлипнула, вскочила из-за стола и собралась уйти.

– Мам! А что делать-то?! – Валя тоже сдерживалась из последних сил, но какое-то иррациональное чувство подсказывало, что решение должно отыскаться. И подсказать дорогу к выходу из страшной ситуации было некому, кроме матери.

Наталья замерла на пороге, в дверях кухни, лицом не повернулась, но по жестам было понятно, что продолжает слёзы утирать. И глухим, чужим каким-то голосом ответила:

– Зови её.

– Что? Кого? Куда звать? – Валька совсем растерялась.

– Ксюшу, – Наталья медленно обернулась. – Зови её обратно. Если она на той стороне, то может потеряться, не суметь найти и открыть дверь домой. Девочка же там впервые. Зови её. На твой голос, может быть, и придёт. Поняла? Если кто и сможет её обратно привести, то только ты. Других не услышит.

И не давая дочери возможности хоть как-то среагировать на столь неожиданное заявление, буквально выбежала прочь, только слышно было, как хлопнула дверь её спальни.

Ксюша открыла дверь.

Закрыла.

Открыла снова.

Она не помнила, сколько раз она уже повторила это нехитрое движение. Может, десять, может, сто. Содержимое кладовки никак не менялось – всё те же швабры и тряпки, никакого склада с коробками, через который она бежала от маньяка, никакой заброшки. Нет, встречаться ещё раз с мужиком с киркой она не хотела, но и оставаться в потусторонней психушке не намеревалась.

Выудить из Дубля хоть что-то полезное, можно сказать, не получилось, Эдик и сам толком ещё не разобрался. Поэтому девушка психанула и попросила их оставить её в покое, а то она за себя не отвечает. Несмотря на довольно хрупкое телосложение и миленькое личико, угроза из уст Ксюши прозвучала очень убедительно, и мужчины рассосались по своим комнатам. Из информации, которая могла пригодиться, у Ксюши имелось только уверение перевёртыша, что девушка обладает способностью открывать двери сквозь пространство – между человеческим Семибратском и его теневой стороной, причём, куда угодно на той стороне, это может быть любой дом, улица, помещение, но в параллельном городе. Поверить в свои новые способности было непросто, но Ксюша умела сопоставлять факты: вспомнился коридор в библиотеке, которого потом не оказалось на том же месте, ну и бегство от убийцы – геолокация у неё на телефоне не работала, вообще сети как будто не было, но даже взгляд из окна показывал, что вокруг совсем другая местность, которая явно не могла окружать огромный недостроенный дом-микрорайон на окраине Семибратска.

Открыть дверь. Закрыть дверь.

Швабры. Хлорка. Пыльная ветошь.

Закрыть. Открыть.

– Нет. Что-то не так…

Ксюша привалилась разгорячённым лбом к стене. Деревянная панель была приятно прохладной и гладкой. Кажется, у девушки поднималась температура. Очень сильно болела рука, и закрадывалось подозрение, что обработки перекисью оказалось недостаточно – и рана осталась грязной, и неудивительно, после этой ужасной кирки. К горлу подступила тошнота, Ксюша с трудом сглотнула горьковатую слюну и встряхнулась.

Рассуждать вслух почему-то казалось легче, чем думать внутри себя, а обвинить её в безумии здесь было некому, у всех тоже с мозгами нелады и поэтому не имеют морального права никому указывать на странности поведения.

– Я вижу двери, которых больше никто не видит. Валя точно не видела. А потом я вошла в дверь в библиотеке. Шла по коридору, а когда вернулась, то дверь исчезла, проход закрывала стена. И потом, когда удалось выйти обратно, буквально через несколько минут на том месте было всё, как обычно, без лишней двери и неведомого коридора.

Ксюша тихонько бубнила прямо в стену, находившуюся в нескольких сантиметрах от её лица.

– Когда я бежала от убийцы, была ли там дверь сразу? Или она появилась там, где была стена?

Этого девушка не знала. Одно дело рассуждать про планировку библиотеки, хоть и запутанную, но в основном всё-таки знакомую. В том дворе, откуда она шагнула сквозь дверь на обратную сторону Семибратска, она была впервые и знать не знала, где там должны быть входы и выходы и уж тем более, как они должны выглядеть. Щелястая дощатая дверь, конечно, выбивалась из общего стили, но кто знает – может, она временная, здание-то недостроенное, может, потом её бы поменяли на что-нибудь из стекла и бетона.