Текст книги "Психушка монстров (СИ)"

Автор книги: Ольга Гребнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 17
Юрка. X-files

Хмурым зимним утром настроение и так обычно оставляет желать лучшего, а Юрка к тому же страшно не выспался – ничего в принципе необычного при его работе, но сегодня усталость прямо на плечи давила. Однако преступникам нет дела до самочувствия и настроения следователей, поэтому надо было взбодриться любым способом. Он насыпал две ложки растворимого кофе в кружку, наслаждаясь горьковатым запахом и предвкушая минут десять свободного времени в начале рабочего дня, когда можно позавтракать, выкурить сигаретку и только потом окунуться в хитросплетения расследуемых дел. Однако утренний ритуал был довольно грубо прерван:

– Тебе в работу! – коллега Верочка, такая же хмурая, как и погода за окном, даже не поздоровавшись, брякнула на стол Юрке растрёпанную картонную папку. Для новостей одного дня количество документов выглядело чересчур значительным. В новых делах, как правило, бумаг ещё мало – отчёты с места преступления, протоколы первичных опросов свидетелей, если таковые вообще есть, и всё, даже заключения криминалистов появляются позже. То есть толщина папки означает, что новых убийств в Семибратске полным-полно.

– Почему всё мне-то? – неприветливо отозвался Юрка, понимая, что спокойно выпить кофе не удастся. – Все следаки на мне закончились?

– А это, Юрий Алексеич, всё твои эти… секретные материалы, – Верочка улыбнулась хитро и как-то злорадно. – Начальник велел всё тебе отдать, короче. Никто больше не возьмётся всё равно, а ты всякую чертовщину любишь. Вот и занимайся!

Интерес Юры к загадочным смертям и окутанным мистическими совпадениями преступлениям был широко известен в участке, но никто его не разделял. Большинство коллег считало молодого следователя то ли чокнутым, то ли желающим выслужиться за счёт «нестандартного» подхода. Те, кто был с Юркой в более-менее приятельских отношениях, по приколу звали его «нашим Малдером», а недоброжелатели старательно сбагривали ему «глухари» под предлогом, что там тоже сверхъестественная составляющая имеется. Так что с одной стороны, молодой следователь работал с тем, с чем реально хотел, но раскрываемость оставляла желать лучшего. Иногда Юрка думал, что от увольнения его спасает только то, что удобно переводить все стрелки на одного работника, а на его фоне остальные смотрятся выигрышнее. Ну, и то, что в последнее время уголовных дел из разряда «секретных материалов» в Семибратске заметно увеличилось.

Юрка посмотрел на папку, скрывающую в себе гору документов, потом на кружку, в которую даже не успел плеснуть кипятка, секунду подумал и вернулся к приготовлению завтрака. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Жмурики уже никуда не убегут, а по подозрению Юрки большая часть собранного для него Верочкой не содержала в себе никакой мистики, и оставаться голодным из-за обычных бытовух и поножовщин он не собирался.

Через десять минут, покрепившись бутербродом и кофе, он, наконец, обратил своё внимание к работе. На удивление, его до сих пор даже никто не прервал, и настроение немного исправилось – вспомнилась милая девушка Валя, просидевшая в кресле напротив него полночи, надо будет ей сегодня обязательно позвонить или даже заехать. Кстати, возможно, что в папке скрываются какие-то новости относительно напавшего на Вальку с подругой преступника. И Юрка, более не откладывая, принялся разбирать документы. По сложившейся традиции он сразу сортировал дела по трём кучкам: вправо – точно содержащие необъяснимые, даже мистические факты, влево – подброшенные коллегами обычные «глухари», а посерединке, прямо перед собой, те, в которые надо вчитаться получше, потому что на первый взгляд непонятно. Обычно самой высокой получалась как раз эта, средняя, стопка, а справа, бывало, оставалось вообще пусто. Сейчас больше всего документов оказалось как раз таки по правую руку, а слева – ничего.

– Мда-а-а-а, – покачал головой Юрка, такая картина повторялась регулярно на протяжении последних пары недель. Всплеск необъяснимых преступлений начался резко и пока не думал заканчиваться. Способы убийства были сплошь чудными и какими-то вовсе нечеловеческими, свидетели давали такие показания, что впору всех разом на психиатрическое освидетельствование отправлять, улики буквально испарялись, исчезали, меняли форму и свойства, попирая все и всяческие законы физики и логики. Как будто Семибратск стал исключением из этих самых законов и заодно столицей конкурса маньяков на самую чудовищное и необычное убийство. Ну или покушения на убийство – выживших тоже хватало, и они рассказывали такое, что все, кроме Юрки, их обычно даже не слушали.

Итак, навскидку набралось несколько интересных в своей ужасающей необычности дел. Юрка начал записывать краткие тезисы на листе, чтобы потом прикрепить на доску у себя за спиной. Несколько подобных списков там уже имелось.

Абсолютно благополучная активистка защиты бродячих животных найдена мёртвой в заброшенном доме, куда обычно только бомжи заходят нужду справить. И ладно бы затащили, изнасиловали и убили – тогда было бы обычное, можно сказать, рядовое преступление. Но судя по мнению специалистов, женщина зашла туда сама, присела в уголке среди мусора и испражнений и высохла. То есть натурально мумию обнаружили, хотя дамочка оказалась там не раньше, чем сутки тому назад, до этого её видели коллеги и родственники.

Несколько человек растерзано непонятно кем. Главный криминалист, осматривавший место смерти, сказал, что повреждения больше всего похожи на когти огромной птицы. Если представить, что человек в сравнении с этой птицей как заяц рядом с орлом. Крупная птичка, в общем. В городе. Тела частично съедены, частично разбросаны на довольно большой площади. От фотографий даже стрессоустойчивого Юрку замутило.

На станции на железнодорожных путях обнаружен умерший от инфаркта студент. Свидетели утверждают, что он остался там, когда отъехала ночная электричка. А до этого никакого тела там не было. С одной стороны, ночь, могли и не увидеть. Если бы одно и то же с уверенностью не утверждали все тринадцать человек, стоявшие в это время на перроне. Число свидетелей тоже такое, символическое.

Ещё один, судя по имеющимся сведениям, однокурсник предыдущего, найден в той же электричке на конечной станции – седой и невменяемый. Живой, но условно, его состояние врачи определили как кататонический ступор, но это неточно.

А вот и новости о Валькином маньяке. Мужчину с киркой, внешность соответствует ориентировке, сегодня ранним утром засёк дежурный наряд ППС недалеко от Дома Ужасов. При попытке задержания подозреваемый скрылся на территории заброшки, и все полицейские, которые его преследовали, в один голос утверждают, что преступник исчез в подворотне, откуда нет никаких дверей и окон внутрь дома – а на стене в подворотне обнаружен его очередной портрет. Незначительная странная деталь – кирка с одного конца обломана, это отметили и сотрудники ППС, и на изображении этот факт зафиксирован. Кирка в засохшей крови. Юрка тяжело вздохнул. Похоже, Валину подругу убийца всё-таки догнал, эх-х-х… Хотя тела никто не видел, конечно, но шансы на удачный исход минимальны.

На этом месте Юрку прервали, потому что начиналось совещание, на которое он кстати имел свои планы. Быстро подхватив все материалы, связанные с делом «маньяка с киркой», включая только что просмотренные новые документы, следователь поспешил пред светлые очи начальства.

Конечно, это оказалось нелегко. Совещание очень быстро превратилось буквально в поле боя, где Юрка воевал против всех, доказывая необходимость провести масштабную облаву в Доме Ужасов, чтобы поймать убийцу, на счету которого было, по его мнению, более десятка трупов, и отыскать тела. Наверняка история деяний странного маньяка не ограничивалась преступлениями, уже известными полиции. Все доводы молодого следователя разбивались о скепсис начальства, а затем, когда Юрке всё же удалось убедить коллег в серьёзности дела, то прозвучали обычные аргументы против – недостаточно людей, слишком большая территория, мизерный шанс на успех. Кто-то предложил другой способ – поставить наряды вокруг заброшки и загородить входы, чтобы не совались туда всякие любопытствующие. А там, глядишь, маньяку будет нечем поживиться и он выползет наружу, прямо на поджидающих его полицейских.

– Осада, значит? – недовольно переспросил Юрка. – На это уйдёт ещё больше людей, ресурсов и времени. А результат вообще не гарантирован! Вы хоть представляете, сколько способов попасть на территорию этого дома? Официальных больше десятка, а там ведь и окна, и лазы через подвалы, и бог весть ещё что. Все их закрыть нереально, даже если полиция Семибратска в полном составе там засядет. К тому же, у нас есть новая пропавшая, которая, может быть, ещё жива и находится в Доме Ужасов. – Он продемонстрировал присутствующим фото Ксюши, которое ему скинула Валька.

Дискуссия продолжалась не меньше часа, но в конце концов Юрке удалось победить. Начальство, хоть и со скрипом, но всё же дало добро на проведение «операции» в заброшке. Последней гирькой на чаше весов, качнувшей их в нужную Юрке сторону, оказалось то, что согласно плану работы надо было показать активную борьбу с наркоманами и прочими маргиналами, а в Доме Ужасов заодно можно было отыскать и их.

– Но если в течение дня ничего не найдёте, то продолжать не будем. Будут тебе, Юрий Алексеич, четыре отряда омона плюс несколько дежурных нарядов. Но только до вечера. В семь часов операция сворачивается при любом раскладе. И без всякой самодеятельности, слышишь, ты руководишь всеми по рации, сам не суйся.

Юрка покивал, соглашаясь для вида, хотя, конечно, не собирался отсиживаться в сторонке.

Уже через пару часов к известной на весь город заброшке подкатило с разных сторон несколько микроавтобусов с омоном. Юрка заранее распределил между всеми сектора для прочёсывания, а сам вышел следом, чуть обождал, выкурив сигарету, и отправился туда, где они вчера безуспешно искали Ксюшу с Валькой и кинологом.

Конечно, это совсем не работа следователя – бегать с оружием и ловить преступников лично. Однако у него была кровная заинтересованность. С одной стороны, личность убийцы с киркой связана со столькими необъяснимыми фактами, что Юрка подозревал именно в этом деле стопроцентную мистическую подоплёку. С другой стороны, история подруг Ксюши и Вальки не давала ему покоя со вчерашнего дня, и его порыв отыскать пропавшую был абсолютно искренним. Парень уверенно направился по маршруту, который засел в памяти, внимательно оглядывая все закоулки дворов. Валька так и не показала ему точного места, где девушки видели граффити, только на словах примерно объяснила. Однако на стенах вокруг было изображено что угодно, кроме искомого мужика.

– Может, не здесь… – бормотал себе под нос Юрка. Сказать с уверенностью, что граффити переместилось, он не мог. На самом деле, даже при его любви к таинственным историям, версия выглядела дико: преступник, который может превращаться в собственное изображение. В каких-нибудь ведьм или вампиров и то поверить проще. Однако, анализируя всё, что известно об убийце, других объяснений Юрка не находил.

Эта часть заброшки выглядела на редкость тихой и безлюдной. Из рации периодически доносились доклады об обнаруженных людях – подростках, куривших травку, бомжах и пьяницах, один раз даже о найденном трупе, правда, без признаков насильственной смерти, но ни слова ни о молодой темноволосой девушке, ни о мужике с киркой, одетом не по сезону. Юрке же не попадался никто. Тяжкая тишина прерывалась только этими редкими сообщениями.

Пройдя всю дорогу до того места, где собака потеряла след, Юрка принялся снова внимательно осматривать окружающую местность. Прочёсывал подъезд за подъездом в поисках хоть каких-то примет, что здесь была пропавшая Ксения Крестова, но лестницы встречали его нетронутой пылью и мусором, по которым явно никто лет сто не ходил, подвалы – заколоченными или перегороженными каким-то крупногабаритным хламом дверями, а дворы и подворотни – гулкой одинокой пустотой. Лишь скрипели на ветру невесть зачем установленные раньше конца стройки качели да каркали где-то вверху вороны. Ловить здесь явно было нечего, и Юрка начал расширять круг поисков, проклиная себя за то, что не отдал этот сектор одному из отрядов. В одиночку осмотреть всё-всё нереально. Он-то надеялся, что при свете дня обнаружит хоть что-нибудь, указывающее на то, что произошло с Валькиной подругой. Но ментовская удача, обычно благоволившая следователю, сегодня, кажется, решила отвернуться от Юрки.

Но как говорят, никогда ты не бываешь так близок к победе, как в минуту наивысшего отчаяния. И остановившись на развилке дворовых дорожек, Юрка услышал чей-то хриплый кашель, натужный и неостанавливающийся, как у человека с запущенным бронхитом. Звуки доносились из-за угла очередного корпуса, и парень поспешил туда, стараясь не шуметь. По показаниям немногочисленных свидетелей, маньяк с киркой тоже кашлял. Это вовсе не значило, что именно он скрывается за углом, но в любом случае проверить стоило, даже если это всего лишь очередной бездомный.

Осторожно выглянув из подворотни, Юрка застыл. Ну не может так везти, промелькнула первая мысль. А почему, собственно, и нет? – это уже вторая. Полностью узнаваемый по описанию и фотографиям граффити, в сотне метров от него, рядом с очередными скрипучими качелями, торчал тот самый убийца. Даже мысленно Юрка не мог называть его, как полагалось по правилам, подозреваемым.

– Стой на месте! – крикнул он срывающимся от волнения голосом, доставая табельный пистолет. – Кирку на землю положил!

Мужик, не переставая кашлять и сплевывать на землю какие-то сгустки, медленно повернулся. Ощерился гнилыми зубами и заржал, хрипло и противно. По сравнению с предыдущими описаниями, он выглядел ещё страшнее. К неопрятному виду добавился сломанный нос и пятна, очень напоминавшие засохшую кровь, по всей одежде. Орудие убийства он держал на отлёте в правой руке, а левая плетью висела вдоль туловища.

– Бросай кирку, я сказал! – заорал Юрка, борясь с желанием выстрелить. Мало того, что это подсудное дело, так плюс к этому маньяк знал, где Ксюша, живая или мёртвая. По крайней мере, Юрка на это очень рассчитывал.

– Не-ет. Не… брошу… моё… – просипел мужик между приступами кашля-смеха, не разобрать.

И побежал, некрасиво припадая на одну ногу, прочь, к одному из выходов из двора.

– Стой! Стрелять буду!

Юрка рванул следом, но несмотря на явно лучшую физическую форму, никак не мог сократить разделявшее их расстояние. Колченого хромающий убийца передвигался быстро, как дикий зверь, спасающий свою шкуру.

– Стоять!!! – на бегу кричать было трудно, морозный воздух обжигал лёгкие, но сразу начинать палить было никак нельзя. – Стой или я стреляю!

Убегавший даже не притормозил, и Юрка, подняв руку вверх, выстрелил в воздух. Где-то на краю сознания билась мысль, что надо вызывать подмогу, благо они должны быть недалеко, но объяснять по рации, где он находится, не было времени. Не упустить преступника было важнее. Оставалось надеяться, что, услышав выстрелы, омоновцы поймут ситуацию правильно и смогут определить направление.

Выстрел разорвал тишину надвое, так что аж в ушах зазвенело, но мужик с киркой только ускорился – до подворотни, которая скроет его с глаз, становилось всё ближе. По протоколу Юрка обязан был предупредить третий раз, но времени на это уже не оставалось, и он прицелился, насколько это можно было сделать на бегу, и выстрелил преследуемому по ногам. Мужик споткнулся, совсем чуть-чуть не добежав до входа в подворотню, завалился на бок, но даже после падения не замер, а продолжил ползти, неуклюже отталкиваясь правой рукой, но не выпуская из неё кирку.

Юрка, ошалевший от того, что попал (есть всё-таки удача!), прибавил скорости и почти догнал… Но за эти мгновения маньяк каким-то чудом успел приблизиться к стене дома и, прямо на глазах следователя, перетёк на обшарпанный бетон, застыв изображением – правда, не выпрямившись в полный рост, с бравым разворотом плеч, как обычно, а скорченным окровавленным силуэтом, полусогнутым и скособоченным на одну сторону, где находилась раненая нога. Юрка замер перед граффити и уставился на него в немом изумлении. Одно дело предполагать чудеса, а совсем другое – наблюдать их воочию. А иначе как волшебством это превращение живого человека в рисунок назвать было нельзя.

– Вот это да… Да как же это… Охренеть можно…

С трудом переводя дыхание, Юрка подошёл её ближе. Нет, это действительно была роспись на стене, хоть и очень детальная и как будто только что нарисованная талантливым уличным художником.

– И что с тобой теперь делать? – риторически поинтересовался следователь.

В этот момент у него в кармане запиликал телефон. Валька.

– Привет, сейчас немного занят, Валь. Позже перезвоню.

– Юра, Ксюша вернулась, – не дослушав возражений ответила невидимая собеседница. Голос у девушки был сонный, но радостный.

– Как?

Два чудесных события, сошедшихся в одной точке, совсем выбили Юрку из колеи.

– Точно?

– Ну, конечно, точно. Ночью. Мы поздно легли, я только проснулась – и сразу тебе звонить.

Следователь посмотрел на застывшее изображение на стене и медленно проговорил в трубку:

– Валя, вы у тебя? Никуда не уходите, я приеду, как только смогу. Слышишь? Из дома ни ногой! – и отключился.

Рация прохрипела, смешивая чей-то незнакомый голос с помехами:

– Юрий Алексеевич, в западном квадрате перестрелка.

Не нажимая кнопку, чтобы его никто не услышал, Юрка ответил, сам себе:

– Да, я в курсе. Ну что, – это уже обращаясь к нарисованному убийце, – никто не засудит меня за вандализм, я думаю. А за патроны уж как-нибудь отпишусь.

Все остальные заряды из обоймы, наплевав на опасность неудачного рикошета, он методично расстрелял в граффити: в сердце и в голову. Сначала, казалось, ничего не произошло, но через полминуты граффити начало меняться. Появились раны, а затем изображение начало бледнеть и будто выгорать, пока на стене не остался только еле заметный силуэт человеческой фигуры и выщербины от пуль. На асфальте рядом натекла лужица крови, и Юрка быстро закидал её грязным снегом.

Глава 18
Эдик. Привет с того света

Всю ночь Эдика преследовали навязчиво повторяющиеся кошмары. В лицо смеялись какие-то страшные рожи, в которых угадывались черты знакомых людей – родителей, бывших пассий, немногочисленных приятелей – неуловимо искажённые и от этого ещё более пугающие. Звучали обрывочные фразы, скрип и хохот, булькающие всхлипы и душераздирающие крики. Парень метался по постели, сминая простыню в мокрый от пота комок. Очнулся он внезапно и, на удивление, молча. Просто распахнул глаза, уставившись в сероватый потолок, освещённый не погашенной перед сном люстрой, чувствуя, что воздуха не хватает, а скользкий противный клубок застыл под кадыком и мешает сглотнуть.

«Моё! Отдай!» – в ушах беззвучно отдавались последние слова из сновидения, произнесённые девицей с чертами, напоминавшими Эдику кого-то давно забытого.

«Верни! Это моё!»

Вслепую нашарив на тумбочке стакан с водой, парень жадно присосался к нему и в одно мгновение осушил до дна. Комок в горле как будто стал рассасываться, дыхание вернулось, хотя воздух проходил в лёгкие и обратно с заметным трудом. На смену застывшему ужасу пришло лихорадочное возбуждение, сердце забилось о рёбра, как клаустрофоб, которого заперли в тесной комнате.

«Отдай моё!!!»

– Да что ж такое? Я же уже проснулся! – просипел Эдик и зажал уши ладонями, словно это могло помешать воображаемому голосу кричать про какую-то «свою вещь».

Чтобы сосредоточиться и перестать паниковать, парень неожиданно для самого себя принялся вслух перечислять заболевания, при которых больной может страдать от слуховых галлюцинаций.

– Шизофрения. Биполярка. Депрессия. Что ж там ещё было… Мозговые травмы…

Перед глазами как будто появилась нужная страница из учебника, но текст расплывался, и Эдик не мог прочитать весь список.

…Мало кто из нынешних знакомых Эдика знал, почему парень из небольшого села в пятидесяти километрах от Семибратска решил поступать в местный медицинский да ещё и с замахом выбрать специализацию психиатра. Обычно реакция на этот «план» была достаточно ехидна: «Куда, мол, тебе, дремучей деревенщине? Нужно или кучу бабла иметь, или влиятельных знакомых где надо, а то не поступишь или не доучишься». Надо сказать, что Эдик дураком не был и прекрасно понимал, что шансов у него мало, но как говорится, не мог иначе. Мечта помогать людям с психическими отклонениями жила в нём с самого детства, с того возраста, как ребёнок начинает понимать, что бывают нормальные и ненормальные люди. Среди таких «ненормальных» оказались его младший брат, отец и, по какому-то подлому стечению обстоятельств, первая девушка. Родителя закрыли в психушку, когда Эдику исполнилось десять, братишка утонул (или утопился? никто так и не понял) тремя годами позже. Катенька, с которой познакомился в старших классах, его первая во всех смыслах, вскрыла вены прямо в собственной ванной, когда Эдик ночевал у неё, пользуясь любимой у молодёжи ситуацией с уехавшими предками. Как он узнал наутро, уже после приезда «скорой», возвращения родителей Кати и неприятного разговора с полицией, девушка периодически лечилась от «депрессивных состояний». Правда, всё лечение заключалось в том, что терапевт прописывал ей успокоительные, а родители по возможности вывозили на море или ещё куда, покупали новые шмотки и прочими доступными способами «веселили» дочь.

После этого Эдик начал курить. И учить все нужные для поступления в медицинский предметы. На репетиторов денег не было, поэтому парень вгрызался в учебники самостоятельно, до остервенения зубря химию и биологию. Детская мечта превратилась в чёткую конкретную цель, позволившую ему спасти собственную психику, как он иногда думал. В голове юноши именно тогда окончательно оформилась мысль, что если бы всем этим людям помогли вовремя, обратили внимание на их состояние и назначили правильное лечение, то они остались бы живы и со своими близкими.

Эдик поступил в университет, несмотря на скепсис знакомых и придирки на экзаменах. Конечно, доля везения была тоже, ибо если точно надо завалить, то завалили бы. Но придраться к идеально знающему материал абитуриенту было ох как непросто. За учёбу взялся тоже ответственно, но, к сожалению, мир не идеален, а стипендии студента-первокурсника еле хватало, чтобы заплатить за общагу да не помереть с голода. Пришлось искать работу, и очень быстро Эдику оказалось не под силу одновременно зарабатывать на жизнь и учиться столь же хорошо, как поначалу. Он вылетел перед летней сессией, в конце первого курса, с треском и позором… и с разбитыми мечтами. Казалось, тут бы ему прямая дорога в запой, наркотический дурман, а потом и в соответствующее медучреждение, тем более генетическая предрасположенность, скорее всего, имеется. Но жестокая судьба в очередной раз обломала клыки о внешне очень мягкого и покладистого парнишку. Так же целеустремлённо, как до этого грыз гранит науки, Эдуард Косарев взялся за работу. Теперь, когда необходимость посещать лекции не отвлекала, он вкалывал сразу в нескольких местах, не гнушаясь физических и неприятных обязанностей. К счастью, ему удалось договориться и дальше жить в общаге при универе: свободные комнаты «посторонним» там сдавали чуть дороже, чем студентам, но всё равно гораздо выгоднее, чем снимать целую квартиру.

Теперь целью Эдика было заработать денег на платное обучение. Да, свою идею он не оставил и даже успевал почитывать спецлитературу в почти отсутствующее свободное время. Планами он теперь не делился ни с кем, тем более не испытывал уверенности в их исполнимости. Но единственный верный путь к неудаче – это ничего не делать. Копилочка и банковский счёт пополнялись небыстро, но постоянно…

Попав в Психушку монстров, Эдик поначалу был слишком напуган, ошарашен, всё происходило слишком быстро. И, пожалуй, только сейчас, когда взгляд упал на договор, лежащий на столе, он осознал: а почему бы и нет? Сторож, конечно, не психиатр, а монстры – не люди. Но это самый реальный способ приблизиться к своей мечте и призванию. Вот только как так вышло, что документ уже подписан? Эдик почесал в затылке, нахмурился, вспоминая.

В голове всплывали какие-то обрывки. Прогулка. Разбросанные по снегу вещи. Вон, кстати, они разложены – что-то на батарее, что-то на тумбочке и столе. С полочки у изголовья ярко блеснуло, и Эдик повернул голову. Кулон. Простенькое сердечко на цепочке. Обычный недрагоценный металл, такое украшение можно в любом сувенирном магазинчике купить. Вот только откуда оно у него? Внутри нарастало странное ощущение: украшение не выглядело чужим, но хоть убей, парень не мог вспомнить, как давно среди его вещей находится явно женская побрякушка. Даже не женская, а девичья, девчоночья. С определённого возраста женщина под страхом смерти подобную дешёвку не наденет, лучше вовсе без кулона обойдётся.

Он протянул руку, и холодный металл неприятно кольнул руку. При ближайшем рассмотрении оказалось, что это не просто кулон, а открывающийся медальон. Секунду помедлив, Эдик нажал сбоку и на него взглянули две миниатюрные фотографии. Слева смеялась юная блондинка с длинными вьющимися волосами и чересчур ярким макияжем, с помощью которого школьницы обычно пытаются выглядеть старше.

– Катенька… – прошептал Эдик, чувствуя, как холодеет внутри от понимания, где он раньше видел это украшение.

А с правой стороны на него смотрел он сам, только лет на пять моложе, очень серьёзный, особенно на контрасте с девушкой. Эдик, как заворожённый, разглядывал эти, такие знакомые, фото. Он же сам их сюда вставлял, аккуратно вырезав из общих школьных фотографий – они с Катей учились в параллельных классах, поэтому пришлось испортить два снимка.

«Отдай!!! Отдай!!!!»

Перед мысленным взором в очередной раз вспыхнул эпизод из ночного кошмара, и теперь парень узнал в героине сна Катеньку, только старше, чем она была, когда умерла. Наверное, такой бы девушка стала, доживи она до сегодняшнего дня.

Отбросив кулон, словно обжёгшись, Эдик замотал головой, стиснул виски ладонями. Нет, он не вычеркнул первую любовь из памяти, но честно говоря, предпочитал не размышлять о давно случившейся трагедии. Слишком это было больно и несправедливо.

Медальон продолжал злорадно поблёскивать с подушки, и Эдик, не желая больше прикасаться к вещи умершей, выскочил из спальни и отправился искать Дубля и сигареты. Второе нашлось на том же месте, где и оставил – на столе в кабинете, а вот перевёртыш не показывался, заставив парня побродить по дому в поисках его убежища. В результате Эдик вломился наугад в комнату чуть дальше своей спальни и буквально поднял соседа с постели.

– Поговорить надо. Срочно! И очень важно!

Дубль спорить не стал, но и радостным не выглядел. Ворчал, что разбудил, что курит в комнатах, что вообще без году неделя как работать устроился, а уже ведёт себя будто самый главный начальник.

– Вот тоже, кстати, интересный момент, – ощерился Эдик. – Как так вышло, что я уже официально принят на работу?

– Вали-вали отсюда с сигаретой, – замахал на него руками Дубль. – Сейчас я к тебе в кабинет приду.

Минут через десять они наконец собрались вместе. В ожидании перевёртыша Эдик успел умыться и закурить вторую сигарету. Противные мурашки не переставали бегать по всему телу, поднимая дыбом волоски на коже. Видение мёртвой любимой девушки было, пожалуй, гораздо страшнее, чем все предыдущие события в психушке, включая даже мужика, размахивающего киркой. «Повзрослевшая» Катенька, требующая вернуть свою безделушку, была ближе и реальнее, чем все неуравновешенные монстры, большинство из которых Эдик и вовсе не видел. Когда Дубль, в милом домашнем халате, вошёл в кабинет, Эдик всё-таки собрался с духом и, чтобы вести разговор предметно, решил принести сердечко на цепочке.

– Минутку, – вернувшись в спальню, парень подхватил медальон, выругался, потому что при соприкосновении металла с кожей снова услышал истеричный Катенькин вопль. Не придумав ничего лучше, он перехватил вещицу сквозь ткань футболки.

Торжественно вывалив безделушку на стол, он ткнул в неё пальцем и грозно спросил:

– Это что такое?

– М-м-м… Насколько я вижу, – перевёртыш демонстративно наклонился, разглядывая принесённое то с одной стороны, то с другой, – это женское украшение. Я бы сказал, недорогое и довольно старое. Вот видишь, там царапинки какие-то…

– Откуда оно здесь?

– Ты точно считаешь, что это надо спрашивать у меня? – поднял брови Дубль. – Раньше не видел. А давай я чаю сделаю, а?

– Нет. Стой.

Эдик замотал головой, ярко выражая протест против чаепитий и вообще пауз в разговоре.

– Вот ты сейчас мне врёшь. Или что-то скрываешь. И я это вижу, имей в виду. Темнишь. И штучка эта странная, и договор, так неожиданно мной подписанный. Колись, что происходит.

Со стороны парня это был во многом блеф: понятное дело, он наугад пытался надавить, вовсе не уверенный на сто процентов, что перевёртыш лжёт. Но то, что Катенькин медальон никак не мог оказаться здесь, на полочке рядом с его постелью, Эдик знал наверняка. И то, что в каждой сложной ситуации, когда надо запутать или отвлечь собеседника, Дубль сразу же начинает изображать радушного хозяина и заваривает чай с травами, тоже уже давно понял.

– Сейчас, кстати, очень обидно было, – Дубль демонстративно надул губы, но сел обратно в кресло. – Ты нашёл какую-то столетнюю подвеску, а я почему-то должен тебе про это объяснять. Не считаешь, что это вообще не логично? Да ты её вчера из своего рюкзака достал, после прогулки. Я-то откуда могу знать, что и зачем ты с собой носишь?

Обиженно-недовольный бубнёж перевёртыша убаюкивал, слова сливались в непрерывный монотонный гул, и Эдик чуть было не уплыл окончательно в состояние, похоже на гипноз. С трудом встряхнувшись, парень ухватился за сердечко-медальон и почти с радостью услышал вопль Катеньки, вернувший его в реальность.

– Заткнись, – ровным голосом велел он Дублю. – Я тебе скажу, что это за безделушка. Медальон принадлежал моей девушке. Она умерла, давно уже. И я сам, вот этими вот руками, – он для наглядности потряс ладонями перед носом перевёртыша, – положил украшение на её могилу. Понимаешь? Положил и ушёл. И больше никогда – вообще ни разу! – на том месте не был!

– Ну и при чём тут…

– Я не закончил, – Эдик не повысил голос, но перевёртыш умолк на полуслове. – И как так совпало, что, во-первых, этот предмет, принадлежавший покойнице, попал ко мне в рюкзак, во-вторых, я тут же, только вернувшись в дом с рюкзаком и кулоном в нём, решил подписать контракт о работе, ну и в-третьих, почему я наутро ничего из этих событий не помнил: ни медальона, ни договора, да даже саму прогулку – с трудом? Ты сейчас скажешь, что все эти факты никак не связаны и я выдумываю и давай лучше чаю выпьем. Но я не отстану от тебя на этот раз без внятных объяснений, какого чёрта здесь происходит. Я же не случайно в этой психушке оказался?