Текст книги "Психушка монстров (СИ)"

Автор книги: Ольга Гребнева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Теперь точно конец, – обречённо пробормотала Ксюша. Если с мужиком оставался хотя бы призрачный шанс справиться, то с «этим» – вряд ли.

Девушка оттолкнула его, и не пришедший в себя после удара дверью Эдик покорно отступил в сторону, пропуская её. Следующим ему навстречу шагнул отвратительного вида седоволосый мужчина – вероятно, её преследователь. Выглядел он – краше в гроб кладут, а смердел, словно его из этого самого гроба извлекли через недельку после похорон. Мужик замахнулся киркой – теперь уже на Эдика, который оказался на пути вместо предыдущей жертвы. Парень шагнул назад, пропуская удар мимо себя и лихорадочно соображая, что делать. Пострадавшая девушка, как он заметил краем глаза, упала совсем недалеко, а утащить её куда-нибудь, одновременно сопротивляясь голыми руками против кирки… Ну так себе план…

«Прочь!»

Мыслеголос Стража заставил зазвенеть стенки черепной коробки, и Эдик отступил в сторону, не сообразив даже, кому адресована команда – ему или ощерившемуся гнилыми зубами сквозь капающую из сломанного носа кровь маньяку.

«Прочь!»

Музгашу было явно тесно в этом коридоре, рассчитанном на существ размером с людей. Крылья не могли развернуться, да и вообще демоническая псина практически тёрлась боками о стены.

«Прочь, нечисть!» – теперь уже явно нападавшему. Одновременно со слышимым только в мозгу приказом Страж сверкнул глазами – и от него повеяло морозным воздухом, ледяным ветром, который натурально сбивал с ног. Эдик присел на корточки, вжавшись в стену, увидел, что девушка тоже вся скорчилась, стараясь занимать как можно меньше места. Правда, у неё было одно явное преимущество – неизвестная жертва была в нормальной зимней одежде, пуховик, высокие ботинки, в отличие от Эдика, голая кожа которого, казалось, сейчас инеем покроется.

Мужик с киркой притормозил, застыл на месте, но на первый взгляд не испугался, да и порыв ветра как будто его не особо впечатлил. Он снова осклабился и прошипел:

– При-вет, Муз-гаш. У-хо-ди, я те-бя не бо-юсь.

– Давай, Страж! Вломи ему! – подбодрил Эдик пса, понимая, что если не он, то всем кранты.

«Прочь!» – не слишком оригинально повторил Музгаш и, оскалившись в ответ противнику, пошёл вперёд, продолжая нагнетать ледяной воздух. Ветер проносился по коридору от пса к мужику с киркой, усиливаясь, ударяя злыми порывами. Убийца поначалу тоже начал наступление, направляясь навстречу Стражу, но буквально шага через три вынужден был остановиться. Волосы вокруг залысины трепал ветер, рука с киркой опустилась, будто устав держать её наперевес. Кровь на лице начала застывать и покрываться льдом.

Музгаш оглушительно зарычал, а Эдик подумал, что ещё чуть-чуть – и он просто замёрзнет насмерть, не дожидаясь нападения маньяка или другой причины оставить этот бренный мир. Парень закрыл глаза, обхватил себя руками и больше не слышал ничего, кроме стука собственных зубов.

Это было так странно – слышать голос, но понимать, что на самом деле никто ничего не произносит. Отрывистые слова, похожие на собачьи команды, звучали где-то внутри, как бывает, когда напеваешь про себя песню. Ксюша постаралась втиснуться в стену, словно она могла размягчиться и выгнуться в нужную ей сторону. Иначе ужасное нечто никогда не сможет пройти мимо, а раздавит девушку, как комара. Теперь стало ясно, что собако-грифоно-демон не определил Ксюше роль жертвы, а явственно борется с вонючим мужиком. А судя по ответу маньяка, они ещё и знакомы. Голова шла кругом, и Ксюша могла только накинуть капюшон и спрятать руки в карманы, спасаясь от морозного ветра, веющего от громадной псины.

Хотелось закрыть глаза и проснуться дома, и чтобы их с Валькой идиотская идея шастать по криминальным районам оказалась всего лишь жутким сном. Но вопреки искушению Ксюша продолжала смотреть. И видела, как мужик с киркой остановился и начал отступать под ударами ветра, буквально покрываясь наледью. Шаг за шагом, медленно, но он пятился обратно к двери, откуда они с Ксюшей попали в этот уютный коридор. В смысле который был относительно уютным, пока крылатый пёс не устроил здесь филиал Антарктиды.

– Не-е-ет. Я не уй-ду…

Мужик застыл на пороге, хотел схватиться за косяк, чтобы было сподручнее сопротивляться напору ветра, но из правой руки он, видимо, не хотел выпускать своё оружие, а пальцы левой неловко скользнули по притолоке и…

«Вон!»

Одновременно с беззвучным выкриком образовался новый ледяной шквал. Ксюше почему-то казалось, что зверюга выплёвывает этот морозный ветер из своей пасти. Как бы то ни было, а маньяк пошатнулся, оступился, задев ногой за порог, и упал спиной обратно в тёмное помещение.

«Эдик! Закрой!»

Сквозь холодное полузабытье просочились новые слова, явно обращённые к нему.

«Закрой! Сейчас же!»

Веки с трудом приподнялись. Эдик ощущал себя ледяной статуей, внутри которой почему-то имеются остатки человеческого сознания. Правда, вокруг, кажется, чуток потеплело, но сидя в трусах и футболке на полу, это не особенно ощущалось. И что от него хочет эта надоедливая псина? Наведя фокус на окружающее пространство, парень увидел, что убийцы не видно, а потом понял, что это ненадолго. Мужик корячился за порогом кладовки с хозинвентарём, пытаясь подняться на ноги. Сейчас он встанет и вернётся.

«Закрой!»

– Да ты глухой, что ли?! Он же дело говорит – закрывай, пока этот псих не встал!

Это уже девица голос подала, Эдик с медленно перевёл взгляд на неё. «Красивая», – промелькнула не слишком уместная мысль. Зато бросился в глаза намокший от крови рукав пуховика, и парень невероятным усилием воли заставил промёрзшие мышцы шевелиться и кое-как, по стеночке, поднялся. До двери было всего шагов пять-шесть, но они казались бесконечными. Эдик был уверен, что не успеет. Но Страж аккуратно подтолкнул его мордой в спину, помогая преодолеть последние метры быстрее.

Особым подвигом было наклониться и поднять с пола замок. Эдик хлопнул дверью, прижал её плечом, всунул дужку в петли. И понял, что ключа-то так и нет. Непонятно, как запертая на висячий замок дверь открылась, но ещё менее понятно, как её без ключа закрыть. Эдик страшно затупил, продолжая просто держать замок в руках, в закрытом положении, но понимая, что когда отпустит, то всё развалится.

И в этот момент изнутри ударили. Сначала кулаками, а потом киркой, так что она пробила остриём дверь. Эдик, скорее от неожиданности, выпустил замок и отступил. А внутри замка вдруг что-то отчётливо щёлкнуло, по всей поверхности двери прошла серебристая рябь, и край кирки, точащий сквозь пробоину, отвалился и с негромким стуком упал на доски пола. А в двери не осталось никакой дыры. Как новенькая стала, ровная и гладкая.

Музгаш, которому явно было некомфортно в такой тесноте, скоренько сдал назад, освобождая коридор, а из кухни выглянул «Михаил Евграфыч» с кружкой в руках и приветливо улыбнулся:

– Я же говорю, он наш сторож. Вон как замки-то резво закрывает.

Глава 13
Валька. Тайны следствия и тайны прошлого

Признавать своё поражение и покидать место исчезновения Ксюши ни с чем было мучительно, неправильно и страшно. Вальке казалось, что если она сейчас сдастся, то потеряет подругу навсегда, поэтому она яростно протестовала и уговаривала, возмущалась и просила, лишь бы менты не уезжали и не переставали искать. Результатом её стараний оказался лишний час, в течение которого они светили фонарями, ходили взад-вперёд по Ксюшиному следу, аукали на заваленных мусором лестницах в пустых подъездах. Но нашли в итоге только невесёлого пьянчужку, который явно долго терпел и под конец не выдержал:

– Гражданин начальник, да нет здесь никого, мамой клянусь, – высунувшаяся с одного из балконов пропитая харя чётко была видно в свете фонарика. – Слышь, в глаза не свети… это… ну… Я один тут, говорю же. Спать очень хочется, а вы шумите. Не по-людски, ну…

После недолгих переговоров алкаш согласился проехать в участок добровольно и дать показания, хотя утверждал и «клялся мамой», что никакой девушки не видел. Но перспектива отогреться в отапливаемом помещении, а может даже получить чего пожрать ввела бездомного в искушение, и он пообещал «подумать и постараться вспомнить».

– Нет, сейчас точно ничего не найдём, – мотнул головой Юрка, когда они с Валькой отошли в сторонку покурить. – Темнота, холод, устали все. Норд уже работать отказывается, сколько можно собаку мучать?

– Но ведь Ксю… – в очередной раз открыла рот Валька, собираясь вывалить на следователя очередную тонну аргументов «за» продолжение поисков.

– Валь, – мужчина неожиданно перешёл на мягкий, очень проникновенный тон. – Ты извини, я на «ты» буду, сколько можно официозничать. Мы её найдём. Обязательно. Но сейчас, вот сию минуту мы сделали всё, что в наших силах. Надо вернуться, отдохнуть и, кстати, взять у тебя официальное заявление, чтобы утром я пошёл с ним к начальству.

От интимности интонаций девушка даже немного растерялась, поэтому выслушала, не перебивая. Насчёт официозности она бы поспорила, не так уж долго они знакомы и ничем таким уж сближающим не занимались, но в принципе была не против неформального диалога.

– Окей… Юра… Раз уж мы неофициально, да? Только ты мне лапшу-то на уши не вешай. Какое заявление, если я не родственница, а с момента нападения не прошло и суток? Я ваши мент… кхм… полицейские порядки немножко знаю. И что с каждой бумажкой к начальству не ходят, это тоже ясно. Иначе ваши полковники или кто они там только и делали бы, что в те бумажки смотрели.

Юрка фыркнул, словно собеседница сказала невесть какую чушь, очень забавную в своей наивности. В темноте выражения лица было не разглядеть, но голос у следователя стал и вовсе медовым.

– Наши ментовские, – он сделал особое ударение на этом слове, – порядки никто толком не знает, даже мы, менты, сами иногда путаемся. Но если, конечно, ты не хочешь ехать обратно в участок, то я не смею настаивать. Довезём хоть до дома, чтобы ты ночью ещё в какую-нибудь историю не влипла, машина-то казённая, куда я скажу, туда и поедем.

– Ой-ой-ой, гражданин начальник, какой ты важный, – Валька, видимо, уставшая бояться и психовать, тоже позволила себе иронию. – Поехали заяву писать, раз уж ты так вежливо предлагаешь. А потом и до дома довезёшь.

На том и порешили, и, забрав потенциального свидетеля-пьянчужку, погрузились обратно и начали считать колдобины окраинной дороги в обратную сторону.

В отделении стало гораздо тише и пустыннее – остались только дежурные на посту при входе, уже не осаждаемые дотошными гражданами с их разнообразными жалобами. Поручив коллегам оформить бомжа в камеру – мужичок за время поездки сладко задремал и теперь вяло возмущался, что надо куда-то снова идти своими ногами, – Юрка галантным жестом указал Вале в сторону своего кабинета, пропуская её вперёд. Девушка хмыкнула, сделав вид, что её такие дешёвые ухаживания не интересуют, но вообще оценила. Сейчас далеко не от всякого мужчины дождёшься обыденной вежливости.

– Чаю? Кофе? Водки? – деловито предложил следак, распахнув дверцы шкафчика за спинкой своего кресла.

Тянуло отказаться. Не за тем приехали, чтобы застолья устраивать. Но неожиданно Валька поняла, что последний раз что-то ела или пила в середине дня – и это был маленький пирожок из университетского буфета. А ещё она промёрзла до самых костей. И когда окажется дома, рядом с собственным холодильником, – неизвестно.

– Кофе. И бутерброд с колбасой. А потом чего-нибудь сладкого. И давай пить-есть параллельно с составлением заявления, а?

Юрка кивнул и засуетился, накрывая на стол. Кстати, хоть Валька и сомневалась, но её заказ исполнил точь-в-точь – и колбаса для бутерброда нашлась, и конфеты, и крекеры, на любой вкус закуска. Почему-то у девушки сложилось впечатление, что следователь себе всё-таки хотел накатить алкоголя, но сдержался. Может, показалось. Отхлебнув горячего кофе, Юра начал по делу:

– Ну, личные данные я уже записал. Теперь надо подробно изложить суть дела. Я, конечно, склерозом не страдаю, но попрошу повторить показания ещё раз, со всеми подробностями, даже если они кажутся совсем незначительными и не имеющими отношения к проблеме.

Валька вгрызлась в бутерброд, создавая паузу, когда не могла говорить с набитым ртом, потому что слишком много подробностей было из тех, что не расскажешь малознакомому представителю полиции. Дураку ясно, что действительно лучше особо ничего не скрывать. Откуда ей знать, какая мелочь может оказаться решающей в деле спасения подруги – вероятность гибели Ксюши Валька отрицала напрочь, решив даже мысленно не допускать такой исход событий. Но ожившее граффити… Даже учитывая исключительную приятность следователя Юры в общении и явную осведомлённость о маньяке, было бы слишком упоминать о подобных странностях.

– Ну, мы вообще не просто так гуляли, а вот сюда шли.

Девушка порылась в карманах и положила на стол визитку с надписью:

«Психоневрологическая клиника „Чистый разум“».

На счастье, этот кусочек цветного картона никуда не исчезал, в отличие от многого за последние дни. Оставался неизменным, только чуток помялся по уголкам.

– Ксюша хотела посоветоваться со специалистом. У неё на днях была операция на зрение, перевернувшая её жизнь. Ну, короче, она в стрессе от перемен, и ей посоветовали эту клинику. В принципе, это неважно, потому что мы туда так и не добрались, но ты просил со всеми подробностями.

– И не побоялись через заброшку идти? – Юра закурил, перемежая затяжки с глотками кофе, придвинул пепельницу на середину стола, чтобы девушка тоже могла дотянуться, но Валя была настолько увлечена собственным рассказом, что не присоединилась.

– Знаешь… нет, как ни странно. Я всю жизнь живу за Острожкой в частном секторе. Там, честно сказать, всё примерно так же и выглядит, как в этом вашем Доме Ужасов. Только этажность поменьше. И ты же понимаешь, с нами никогда ничего не случится. Все так думают. Это потом становится поздно. – Девушка вымученно улыбнулась, чувствуя острое желание то ли разреветься в чёрт знает какой раз за день, то ли нажать на несуществующую кнопку перемотки назад, вернуться к предыдущей сохранённой версии собственной жизни. До заброшки, до маньяка, до исчезновения Ксюши.

– Мы фотографировать хотели, граффити там красивые, – теперь эта цель прогулки казалась донельзя глупой, детской какой-то, а ради пары десятков необычных кадров пришлось поплатиться… нет, не жизнью, Валька встряхнулась, возвращаясь к мысли, что подруга не могла умереть. – Вот, – она показала Юрке фотки на своём телефоне. – Тут кстати и Ксюша есть, вам же надо знать, как она выглядит.

– Да, скинь мне. Записывай номер.

Валька еле успела сохранить новый контакт, как телефон зажужжал и завибрировал, так что она чуть не выронила его от неожиданности. Даже не взглянув на имя на экране, она ткнула в зелёную трубку и закричала:

– Ксюха! Это ты?

– Валентина, – женский голос в динамике звучал устало и как-то обречённо. – Я понимаю, деточка, что ты уже совершеннолетняя, но не соблаговолила бы ты сказать собственной матери, где ты изволишь шляться во втором часу ночи, а? Я вообще-то волнуюсь.

– Э-э-э… мам, ты только не бойся. Я в полиции. Нет, это не то, что ты думаешь! Откуда я знаю, что ты думаешь? Догадываюсь. Я живая, здоровая, трезвая. Нет, не всё хорошо. Слушай, я скоро уже буду дома и всё расскажу. Не по телефону, окей? Всё, мам, пока.

Сил объясняться с матерью у неё сейчас совсем не было, и Валька поспешила как можно скорее завершить разговор.

– А что, уже правда так поздно? А, ладно. Так вот граффити…

Здесь она вступала на зыбкую почву недомолвок, но ещё не успела добраться до истории с росписью на стене, которая изображала мужика с киркой, как Юрка перебил её:

– Извини, прерву. А вот я тебе фото показывал с граффити, на котором убийца изображён. Вы его видели, да?

– Конечно, – подтвердила девушка, не успев сообразить, как правильно будет среагировать. – Я же тебе ещё в прошлый раз сказала.

– А на обратном пути ты его тоже видела? Ну, ты же потом возвращалась дежурный наряд встречать. Граффити было там же, где и сначала?

– Хм-м-м… – Теперь Валька задумалась по-настоящему. По нескольким причинам. Во-первых, она действительно не помнила, не обратила внимания. Во-вторых, она же была уверена, что маньяк сошёл с изображения, поэтому и не искала граффити глазами, потому что он же за Ксюшей в это время бежал, а значит не мог быть нарисован на стене. Ну, и в-третьих и в-главных, почему об этом спрашивает следак, которому по идее ни в какие мистические истории верить не полагается?

– Я не помню, – максимально честно ответила она. – Как-то, знаешь, не до того было в этот момент, чтобы росписями любоваться.

– А место показать сможешь?

– Легко, – кивнула Валька. – Но ты же и так знаешь, где это. Ты же мне фотографию показывал…

Юрка тяжело вздохнул и раскололся:

– Это изображение видели уже минимум в пяти разных местах Дома Ужасов. И каждый раз оно то есть, то нет. Но при этом совершенно одинаковое. У меня несколько снимков, где абсолютно точно видно, что обстановка вокруг разная. И это только те случаи, когда находились адекватные свидетели.

– То есть… он уже там убивал?

В принципе это было очевидно, но Валька не смогла удержаться от вопроса.

– Десять трупов за неделю. А на самом деле их наверняка больше, просто нашли ещё не всех. Только я тебе этого ничего не говорил, – спохватился он.

– Типа тайна следствия? Ладно, не переживай, я – могила. Только ты Ксюшу найди. Обязательно найди.

– Ты же понимаешь… – начал следователь.

– Я всё понимаю! – резко оборвала Валька. – А ты найди её живой, понял?

В кабинете повисло тягостное молчание, шутить больше не хотелось, поэтому они постарались завершить оформление заявления побыстрее. Ознакомление, подписи, уведомление об ответственности за ложные показания. Бюрократические формальности, как показалось Вальке, заняли больше времени, чем её основной рассказ.

– Ну вот, завтра утром на оперативку возьму с собой, буду просить прочёсывать район. Это уже явно серия, не сможет начальство так просто отмахнуться.

– Будем надеяться, – вяло кивнула Валька, на которую навалилась вся усталость, до этого заглушённая адреналином.

К тому времени, как Юркина «Лада» смогла пробиться через плохо расчищенные улочки частного сектора, Валька крепко спала на заднем сиденье. Служебную машину следователь дёргать не стал, тем более его дежурство официально закончилось несколько часов назад.

– Валь, приехали, – он осторожно потряс её за плечо.

– Ага, – проснулась Валька мгновенно, а морозный воздух, вцепившийся сотней иголочек в щёки, окончательно взбодрил. – Я приеду утром, чтобы узнать, какие новости.

– Не надо. Честно сказать, ты там ничем не поможешь. Я позвоню, как хоть что-то станет известно.

– Хорошо, звони, я буду ждать.

Не обратив внимания на то, что фраза прозвучала несколько двусмысленно, девушка отперла калитку и скрылась за забором.

– Ну наконец-то! Ты меня с ума сведешь! Разве так можно? Хоть бы позвонила! Ты меня слышишь вообще?!

Под причитания матери Валька разулась, разделась, вымыла руки, прошла в жаркую комнату (их дом топился по старинке, дровами) и буквально рухнула в своё любимое кресло.

– Ты хоть что-нибудь скажешь или нет?! Валентина!

– «Здравствуй, Ночь Людмила»… – тихонько напела себе под нос девушка и нервно хихикнула, чувствуя, что вот сейчас её, пожалуй, и настигнет истерика. Дома, рядом с самым близким в жизни человеком, в тепле и безопасности. И ровным, почти равнодушным голосом ответила: – Мам, Ксюшка пропала. Может быть, её убили, мам. Вот так.

Мать – совсем ещё не пожилая женщина с длинными смоляно-чёрными волосами без единой седой прядки, стройная и подтянутая, выглядящая скорее старшей сестрой Вальки – замолчала и тоже села, уставившись на противоположную стену, завешанную по старомодной традиции фотографиями в рамках. Коротко, словно стесняясь, перекрестилась и прошептала:

– И она тоже… Как я надеялась, что вслед за Варварой не уйдёт.

Дочь проследила направление взгляда – из дешёвой пластиковой рамки с краю «иконостаса», как иронично называла Валька эту стену со снимками, смотрели две молодые девушки. Смеющиеся, чем-то неуловимо похожие – яркие брюнетки, с горящими весёлыми глазами, держащиеся за руки, на фоне Московского Кремля. Валя знала, что справа на этом фото её мама, а слева, рядом с ней – Варвара Крестова, мать Ксюши. Так уж вышло, что матери лучших подруг тоже с детства дружили.

Валька толком не знала, что произошло с родителями Ксюши, ей всегда казалось невежливым расспрашивать, почему у подруги нет мамы и папы и как она осталась сиротой. К тому же, осиротела та чуть ли не в младенчестве, вряд ли и сама подробности знала. Какая-то дальняя родственница – то ли тётка, то ли троюродная старшая сестра – после оформления опекунства вроде как занималась воспитанием Ксюши, но по сути девочка большую часть времени тусовалась вместе с Валей и её мамой (тётей Наташей, как её называла Ксюша). А опекунша после восемнадцатого дня рождения исчезла, как не было, да Ксюша и не расстроилась, тётку и до этого особо не замечала. Короче говоря, юридических тонкостей Валька тоже не знала, подруга её рано стала самостоятельной и ни в каких опекунах не нуждалась.

– Мам, не каркай. Ксюшка найдётся!

– Я тоже так про Варю думала, деточка. Да только вот не угадала. Варенька-то умела двери открывать, про которые никто и не знал. Уходила. Иногда надолго. Потом возвращалась. Однажды вот не одна вернулась, а с отцом Ксюшиным. Царствие ему Небесное… – Наталья снова перекрестилась. – Хотя кто его знает, некрещённый он был. Да и Варя тоже… Ох, как я надеялась, что доченька её не такая будет…

Валька слушала этот поток сознания и не верила своим ушам. Её собственная мать, оказывается, тоже знала про всякие странности, типа несуществующих дверей, и мать Ксюши тоже. Чего ещё она не знает о своих близких?

– Мам! Мам! Да послушай ты меня! Что случилось с матерью Ксюши? Рассказывай!

– Говорю же, ушла она. Ты бы, Валя, не курила в доме, – укоризненно покачала головой мать. – Ушла, я думала, как всегда, вернётся. Но нет, я уж за Ксенечкой присматривала почти месяц, никому не говорила, что её мать исчезла. Да и не было у неё родственников, которые поинтересовались бы. Потом уже в милицию пошла, а там же всё долго. Тела нет, дела нет. Думали, бросила она ребёнка и сбежала куда-то. А только я знаю, что ушла она прямо в дверь на набережной Острожки. И больше оттуда не вернулась.

Слово «оттуда» Наталья как-то особенно выделила, ударение сделала.

– Подожди, подожди… – Валька, не обратив внимания на просьбу, всё-таки подкурила дрожащими руками. У неё сразу образовалось столько вопросов, не понять, какой важнее. – То есть тётя Варя не умерла?

– Да кто же разберёт… По закону признана умершей.

– А та баба, которая Ксюшу типа опекала – она кто? И куда делась? Тоже «ушла»?

– Это с отцовской стороны, не знаю я её, – почему-то с еле сдерживаемой агрессией ответила мама.

– А почему ты решила, что Ксюша так же ушла, как её мать? Я же ничего толком не рассказала.

– Потому что чует сердце материнское. Я её хоть и не рожала, а она мне почти такая же родная, как и ты. И вижу я, что и ты сама не своя в последние дни. И всё про что-то странное с Ксюшей по телефону говорила. Так в какую дверь она ушла, а?

У Вальки складывалось неуловимое ощущение, что мать её сейчас за нос водит и на самом деле понимает гораздо больше, чем показывает и рассказывает.

– Я не знаю. Я не видела, меня с ней не было.

И Валя начала в очередной раз рассказывать, что с ними произошло в заброшке, но пообещала себе, что потом вытрясет из матери все подробности прошлого.