Текст книги "На взлёт! (СИ)"

Автор книги: Ольга Голотвина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

VIII. ОБРЕТЕНИЕ РАЗГАДКИ

1

Дурные последствия преступлений живут дольше, чем сами преступления.

(В. Скотт)

Янтарная серьга переходила из рук в руки.

Маркус Тамиш хмурился. Райсул цокал языком. Боцман ухмылялся. Мара распахнула глаза, словно девочка, которой рассказывают сказку. Юнга раскрыл рот. И только Филин остался равнодушным: ну камешек и камешек!

Наконец Лита прервала почтительное молчание:

– Капитан, когда мы вернемся в Фейхштад, я попрошу вас рассказать все Анри. Это же просится в книгу!

– Вот бы Гьера прочитала такую книжку! – хмыкнул боцман.

– Вряд ли она читает книги, – негромко и серьезно сказал Бенц. – И ни к чему злить ее еще больше. Она и так – словно демон в клетке из серебра.

– Да, капитан, – произнес сеор Антанио, до сих пор с каменным лицом слушавший рассказ, – поразили вы нас. «Свенова акула» – хорошее доказательство, а не то я, пожалуй, усомнился бы в ваших словах.

– У меня свидетель есть! – взвился Дик. – Капитан Роландо!

– Тише, тише, молодой человек. Я же не сказал, что не верю. Просто все, что случилось с вами, настолько невероятно...

– А ему не привыкать, – негромко сказал Отец.

Сеор Антанио замолчал.

Он еще не пришел в себя оттого, как свалился ему на голову новый гость – в сумерках, задворками, ведя в поводу золотистого грифона. Крылатого хищника тут же заперли в пустой конюшне. Сеор Антанио взял с немногочисленной прислуги клятву молчать о странных происшествиях, творящихся на вилле. А команда «Миранды», дожидавшаяся капитана в одной из гостиниц Фиаметтии и примчавшаяся на зов, хоть и восхитилась золотым красавцем, но не особо удивилась. Прилетел на грифоне? Ну и что? Мог бы и дракона объездить, с него станется!

Впрочем, добавил мысленно сеор Антанио, экипаж был уже подготовлен к появлению грифона – ведь незадолго до Бенца в Фиаметтии появились Райсул и Фантарина...

Мысль о Фантарине, которую сеор Антанио успел уже коротко расспросить, настроила хозяина виллы на деловой лад. Он позвонил в колокольчик, и двое слуг внесли подносы с закусками. Они расставили принесенное на столе и по взгляду хозяина покинули комнату.

– Прошу, господа, – указал диль Фьорро на стол. – Придвигайтесь, наливайте себе сами – я не хочу, чтобы при нашей беседе присутствовали лакеи. Мне кажется, настало время выслушать... э-э... вас, сударыня.

Вздрогнув, Фантарина поднялась из кресла, шагнула к столу из темного угла, где до этого сидела, стараясь казаться незаметной.

Тут же встал со своего места Райсул, потянул женщину за локоть к столу, усадил рядом с собой, плеснул ей в кубок вина. Все это он проделал со свирепой физиономией: мол, попробуйте ее обидеть!

Выглядело это трогательно. Сеор Антанио поспешно спрятал улыбку и начал куда мягче, чем собирался:

– Вы говорили, сударыня, что в похищении свадебных подарков был замешан маг?

– Да. Лодовико называл его Двуцветом. – Фантарина не поднимала глаз, но говорила жестко и твердо. – Если Лодовико не врал, то маг из Ожерелья.

Слушатели переглянулись. Кто не слыхал страшных рассказов про Ожерелье!

– Двуцвет заранее подготовился, чтобы украсть подарки. Он умеет менять лицо. Он хвастался перед Лодовико: мол, раз – и другой человек на вид. Но так быстро он превращается не в кого попало. У него, кажется, четыре главных облика, а любую другую внешность он принимает медленно, за несколько дней. Вот он и начал заранее готовиться. Нанял Лодовико, нанял меня. И принял ваш облик, сеор Антанио.

– Мой? – удивился диль Фьорро. – Зачем?

– Он то ли вызнал заранее про волшебное зеркальце, то ли сам его подсунул для охраны сундучка... Потом ему понадобилось, чтобы мы, все трое, устроились на борт «Орла Эссеи». Он собирался убить троих из экипажа и как-то добиться, чтобы нас приняли на их место. Но это не понадобилось. «Орел» побывал в бою с пиратами, были потери, в команду понадобились леташи. Нас взяли. Двуцвет назвался парусным мастером Нуммо Нулло.

Тут сеор Антанио, прищурившись, перебил Фантарину:

– Я не раз видел Нуммо Нулло и разговаривал с ним. Ничего общего со мною! Весь в усах и бороде!

– Да, – усмехнулась Фантарина, явно начиная чувствовать себя свободнее. – Каждый, кто на него глядел, видел только пышную копну волос. Я даже не знаю, приклеил он это великолепие или вырастил сам... Ну, я в их дела не лезла. Мне за хорошую плату велели сделать легкое и приятное дело: окрутить красивого, нестарого дворянина... да, сеор Джироламо красив!

Райсул, не удержавшись, буркнул:

– Когда мы с ним повстречаемся – станет некрасивым. На всю жизнь.

Фантарина польщенно улыбнулась (пожалуй, она нарочно вызвала эту вспышку ревности) и продолжала:

– Двуцвет дал мне крошечный флакончик духов, запах которых вызывал у мужчин любовное томление, и велел использовать их по капельке – и только для диль Каракелли. Но я управилась бы и без духов, потому что сеор Джироламо – кобель и дурак. А про сундучок я ничего не знала, не пришлось врать на суде. Потом Лодовико мне рассказал, что Двуцвет заранее приготовил сундучок, очень похожий на тот, с подарками, и набил его камнями, чтоб по весу не отличались. На последней стоянке, когда я...

Женщина чуть запнулась, бросила быстрый взгляд на хмурого Райсула – и продолжила, осторожно подбирая слова:

– Когда я увела Каракелли с корабля, эти двое начали действовать. Двуцвет обрезал волосы, сбрил или отклеил усы и бороду – и стал похож на вас, сеор Антанио. Он знал, что в зеркальце отразится лицо похитителя. И хотел навести на капитана корабля обвинение в краже.

– Так... – задумчиво протянул сеор Антанио. – Он не знал, что я в это время валялся в бреду в своей каюте и не мог встать с койки.

– И никто не знал! – кивнула Фантарина. – И часовой не знал, который стоял возле каюты Каракелли. Он потом на допросе орал, что никто не входил в каюту. И что никакие чужаки и проходимцы ему даже на глаза не попались. Он не врал. Просто ему в голову не пришло рассказать, что мимо него прошел капитан корабля.

– А это был Двуцвет! – взволнованно воскликнула Лита.

– Точно. Двуцвет. Проходя мимо часового, взмахнул рукой – и брызнул тому в глаза сонным зельем. Часовой привалился к стене и сразу уснул. А Двуцвет заранее предупредил Лодовико, что зайдет в каюту первым и снимет охранные чары.

– Хотел, чтоб в зеркале отразилось лицо капитана! – не выдержала Мара.

– Точно. А потом зашел Лодовико, они поставили поддельный сундучок под кровать, а настоящий унесли. Наверное, когда часовой проснулся, он не запомнил ничего.

– А как они с корабля ушли? – сурово спросил боцман.

– Не знаю, – развела руками Фантарина. – А только есть разные способы. Я сама, помню, в городе удирала с корабля на свидание. Часовой стоял на палубе, а я изнутри приоткрывала щель «мокрого трюма» и прыгала в воду. Если прыгнуть умеючи, не сильно плюхнуться, то гуляй, а одежда высыхает быстро, у нас тепло.

– А обратно как? – заинтересовалась Мара.

– По якорной цепи. А тут была сухая посадка, в воду нырять не надо было. И возвращаться они не собирались. А может, и этому часовому глаза отвели. Не догадалась я спросить у Лодовико... А только с самого начала у них не все пошло складно. Двуцвет выходил из каюты первым, Лодовико – следом. И заметил на стене портретик в золотой рамке. Лодовико же не знал ни про какое волшебное зеркальце! Висит дорогая побрякушка... Он ее цап – и за пазуху!

– И это воровство спасло тебя от клеветы, дядя! – пылко сказала Лита.

– Не спасло, – вздохнул сеор Антанио. – Оттянуло тот час, когда клевета может на меня обрушиться... Что ж, дальше все ясно. Дружная компания воров удалилась в неизвестном направлении, унося драгоценности.

– А вот и не так! – загадочно произнесла Фантарина.

Боцман Хаанс хлопнул себя ручищей по колену:

– Лодовико, да? Решил поделить добычу на одного? Ай, молодец! Ай, прохвост! – И бывший разбойник сочно расхохотался.

– А как же! – заулыбалась Фантарина. – Как отошли подальше от корабля, он ударил мага ножом. Убил или нет – не знает. Тот уполз в кусты, а искать его среди ночи – зря время тратить. Лодовико подхватил сундучок и дернул в бега на все четыре стороны.

– И куда он дел сокровища? – строго спросил капитан Бенц.

– Если б я знала, не сидела бы тут с вами! Рванула бы куда подальше – может, вообще на другой материк. И жила бы там по-королевски. Куда дел сокровища, говорите? Он это скрыл от собственной жены, рожа хитрая! Сказал только, что все вещи так в сундучке и лежат. Он вынул наугад только подсвечник, чтоб продать. И ту картинку в золотой рамке тоже продал.

– Что ж, теперь многое стало понятным, – рассудил Маркус Тамиш. – И со старухой прояснилось.

– С какой старухой? – удивилась Фантарина.

– Когда команда «Орла Эссеи» разыскивала беглецов, они наткнулись на бабку. Та сказала, что живет в деревне у ручья – и видела убийство. Мол, человек в одежде леташа зарезал другого. А потом выяснилось, что поблизости нет никакой деревни. И старуха куда-то смылась.

– Ты думаешь. это... – вскинулся капитан.

– Ну, если маг может быстро принять одно из четырех обличий, то почему одному из этих обличий не быть женским? Впрочем, это мелочь. Важно другое: мы ничем не смогли помочь почтенному сеору Антанио.

– Как – ничем? – обиделся Дик. – Мы же разобрались в этой темной истории!

– И ты сумеешь убедить в этом суд?

– Как – суд? – испугалась Фантарина. – Мы так не договаривались!

Райсул успокоительно накрыл своей ладонью ее ладонь.

– У нас только рассказ этой женщины, – развел руками Отец. – Я ей верю. Но поверят ли те, кому Каракелли принесет портрет преступника в золотой рамке?

– Значит, дело не закончено, – огорчился капитан. – Что еще мы можем сделать?

– Найти сокровище, – с чувством бухнул боцман.

– Пожалуй, да, – поднял голову сеор Антанио. – Если удастся найти и вернуть сундучок, это будет сильным козырем.

Боцман сдержался, не выругался. Но по разочарованной физиономии было видно, что слово «вернуть» в его предложение не входило.

– Будем искать, – кивнул Дик. – Что еще?

И тут подал голос юнга, про которого все забыли.

– Да украсть эту картинку! – пискнул он – и обмер от собственной смелости.

Взрыва возмущения не последовало.

– Соображает малец, – хмыкнул боцман.

– Не будет миниатюры – не будет доказательства, – кивнул Отец.

– Надо узнать, где Каракелли прячут эту штучку, – деловито уточнила Мара.

– Этим курсом и пойдем, – подытожил Бенц. – Сеор Антанио, а вас я попрошу узнать как можно больше про орден Ожерелья. Их всего семеро, о них ходят легенды. Не слышно ли о ком-то, что он умеет менять обличья?

– Я займусь этим, – охотно ответил диль Фьорро.

– А мы пока в соседнем городе найдем груз, поправим свои денежные дела. И еще я внимательно перечитаю лоцию, цепляясь к каждой пометке – вдруг это ключ к спрятанному кладу? И заодно попробую посчитаться с господами Каракелли. Расскажите-ка, сеор Антанио, где находится их поганое логово... ах, прошу прощенья, родовой замок!

ОЖЕРЕЛЬЕ-VIII. БИТВА

1

Страх и гнев – черные крылья души.

(Д. Голсуорси)

У Двуцвета к Сапфир было сложное отношение. Он искренне почитал ее могучий магический дар и уважал неустанные труды, которыми она развивала свою силу. Но не понимал, как при таком таланте можно быть такой непроходимой дурой. Причем дурой самовлюбленной, надменной, презирающей всех людей – королей и рабов, ученых и воров – лишь за то, что они не маги.

Впрочем. Двуцвета и Агат она приняла вполне любезно. Считала их равными себе: чародеи, высшая раса!

Пригласила к столу, велела рабыням принести вино и сладости. На несколько мгновений они с Агат сцепились взглядами. Женщины не любили друг друга и старались реже общаться. Но не скандалили: каждая считала, что она выше этого.

– Мы пришли к тебе за советом. – Двуцвет хотел сказать «с просьбой», но в последний момент решил не представать перед вредной бабой в роли просителя. – Кто лучше тебя разбирается в стихии воздуха?

Сапфир польщенно улыбнулась и перекинула одну из своих светлых кос на грудь жестом, который сама она считала царственным. Двуцвет же не видел ничего царственного в этой надменной курице, дочке джермийского мясника.

Агат, усевшись за стол, придвинула к себе чашу с засахаренными орехами и принялась их сосредоточенно жевать, предоставив Двуцвету вести беседу.

– Агат снова вопрошала своего бога, – кивнул маг на темнокожую пророчицу. – Он опять говорит об опасности, которую сулит Ожерелью Дик Бенц.

Сапфир сдвинула брови, явно припоминая, о ком идет речь. Двуцвет скрыл раздражение. Ведь говорили при ней о Бенце, и не раз.

– Это... леташ? – спросила Сапфир неуверенно. – Что плохого нам может сделать жалкий человек?

– «Жалкий человек» уже сделал много плохого Рубину. И мне. А теперь под угрозой весь Семибашенный замок. Этот, как ты выразилась, леташ поддерживает принцессу Эннию в ее борьбе за трон Альбина.

Сапфир смотрела так тупо, что Двуцвету захотелось дать ей пощечину, как нерадивой ученице.

– Напоминаю, моя дорогая, что замок стоит на Спорных Землях между Альбином и Виктией. Мы даже налоги платим и королю, и конунгу.

– И что?

– А то, что если Энния придет к власти, она прижмет всех альбинских чародеев. Каждый должен будет подать королеве прошение, в котором укажет, чем именно намерен заниматься. Если королева сочтет нужным, она позволит магу зарабатывать на жизнь своим ремеслом – но ни на шаг не отступать от того, что указано в прошении.

Сапфир грязно выругалась, забыв о царственной манере разговаривать.

– Но... но ведь это не может относиться к нам?

– Не может, дорогая? А почему? Семибашенный замок стоит на земле, которую Альбин считает своей. Едва Энния взойдет на престол, как у ворот замка появится королевский чиновник. И ты, мое сокровище, должна будешь дать ему отчет за каждую рыбачью лачугу, которую ненароком смахнула в море, совершенствуя свой дар.

– Пусть попробует явиться! – Сапфир храбрилась, но была явно испугана. – Случайная смерть...

– Помрет – пришлют другого, – пожал плечами Двуцвет. – Что, в Альбине мало чиновников? А если случайных смертей станет больше одной, под стенами замка встанет королевское войско. И твою красивую голову привяжут за косы над воротами.

– Но что-то надо делать... – Сапфир окончательно забыла о своей игре в «прекрасную повелительницу», в голосе появились визгливые нотки.

– Вот я и пытаюсь что-то делать. И Агат пытается.

Жрица бога Тлолкалойо подняла от сладостей круглую физиономию, перепачканную сахарной пудрой, и степенно подтвердила:

– Тлолкалойо сказал: Ожерелью беда от Бенца, а Бенцу беда от ветра.

– От Бенца? – не поняла Сапфир. – Мы же говорили про Эннию...

– Бенц – любовник Эннии, – терпеливо растолковал Двуцвет. – Старается посадить ее на трон. У него это почти получилось.

– Бенц – леташ... – некрасиво наморщила лоб Сапфир. – Поэтому он боится ветра?

– Именно.

– И ты хочешь, чтобы я его...

– Дорогая, ну что ты! Вряд ли ты справишься с таким сложным делом. Я лишь хотел узнать, к кому из сильных чародеев, владеющих магией воздуха, ты бы посоветовала обратиться.

– Сильных? Да сильнее меня никого нет! Да я твоего леташа... Как его найти?

– Мне прислали с голубиной почтой письмо. Человек, которому я плачу́, разведал, куда шхуна «Миранда» пойдет с грузом и каким путем будет возвращаться. Получается, что сегодня она остановится на ночевку на Нерыбном озере – там, где в него впадает река Медвежина. Это почти у Спорных Земель. Шхуна возвращается из Вестертауна.

Сапфир с грозным лицом поднялась из-за стола, шагнула к стене, завешенной портьерой. Рванула портьеру, раскрыв огромную, во всю стену, карту – всю в карандашных пометках.

– Нерыбное? Где? Показывай!

Женщина преобразилась. Глаза сияли, лицо стало одухотворенным, в каждом движении была уверенность. Вот такой она нравилась Двуцвету.

– Завтра ты разнесешь их в клочья? – с уважением спросил он.

– Завтра? – хищно улыбнулась Сапфир. Сейчас в ее облике не было ничего от «джермийской курицы». – После взлета? Чтоб они шли, выбирая поток, а я била наугад? Ну нет! – Женщина вгляделась в пометки на карте. – Хороший подход к озеру, через пустоши. Дальше редкий лесок, он мне не помеха. Убью их на озере. Сегодня. Сейчас.

2

Зашумели ветры, ахнул лес зеленый,

Зашептался с эхом высохший ковыль...

(С. Есенин)

– Да откуда буря-то? – недоверчиво спросил капитан, не ожидая ответа: Лита, вошедшая в колдовской транс, могла и не услышать вопроса.

Он выглянул в распахнутую дверь каюты. Прекрасный летний вечер. Озеро тихо дремало, только едва заметные волны шли со стороны реки, впадающей в Нерыбное. Тростник у берега замер неподвижно, в лесу лениво перекликались птицы, устраиваясь на ночь.

За спиной Лита все-таки ответила на вопрос:

– Не буря. Ураган. От пустошей, со Спорных Земель. Всё неправильно. Потоки смяты. Воздух бьется, вьется... он не хочет, его кто-то заставляет. Не Эссея...

Бенц отбросил сомнения. В конце концов, зачем держать в экипаже мага-погодника, если не веришь его предсказаниям?

А Лита сегодня сама напросилась прочесть погоду!

На этот обряд у нее всегда уходило много сил. Прежде сознание теряла. Теперь окрепла, набралась опыта. Сейчас пришла: капитан, предчувствие у меня!

Бенц вышел на палубу и рявкнул:

– Эй, боцман! Все лишнее с палубы долой, остальное закрепить! Ураган идет! Скажи Райсулу, чтоб увел грифона в трюм... нет, сам уведу, он Райсулу не дастся!

* * *

Когда Дик, привязав в трюме возмущенного Раската, вновь поднялся на палубу, он увидел, что мир вокруг шхуны изменился.

Лес по-прежнему был тихим, но это была настороженная тишина, в ней уже не было переклички птиц. Тростник нехотя кланялся под первыми, легкими еще ударами ветра. Небо на севере, еще недавно ясное, стало свинцовым, и по краю горизонта поднимались тяжелые тучи, словно арьергард вражеского войска.

А на палубе стояла Лита. Лицо девушки осунулось, под глазами легли тени, но она была в сознании, смотрела твердо, ожидая его, капитана.

3

А вдали, чернея, выползают тучи,

И ревет сердито грозная река,

Подымают брызги водяные кручи,

Словно мечет землю сильная рука.

(С. Есенин)

Когда капитан покинул каюту, Лита, стараясь ступать твердо, вышла следом.

Девушка не видела ни порога, ни дверного косяка, шла вслепую. Зато она видела все Спорные Земли – чахлый лес, пустоши, побережье и черный замок с семью башнями. И все это тонуло в прозрачном слоистом мареве воздуха, который перед глазами Литы стал плотным, зримым.

Что стало с прекрасным порядком, установленном Эссеей Легкокрылой? Где величественное движение Небесной Реки, вечно несущей потоки воздуха с запада? Где ее водовороты, что крутятся против часовой стрелки, умирая и вновь рождаясь? Нет, сама Небесная Река была пока привычной, неизменной, но ее северный «берег» был смят, истерзан злой волей неведомого мага.

– Что там? – спросил сзади капитан.

– Семибашенный замок окутан вихрями, словно змеями. Когда этих змей спустят на нас, лес превратится в щепки, а озеро вывернется наизнанку, до самой донной тины.

Сквозь отчаянье и тоску пробилась гордость: впервые Лита могла так спокойно разговаривать во время обряда. Раньше сил хватало лишь на то, чтобы не терять сознания, пока не предскажет погоду. Все-таки годы полетов и упорный труд пошли ей на пользу.

– Уйти не успеем, я верно понял?

– Верно. Остается одно: я помешаю магу колдовать.

– О боги, ты это умеешь?!

– Не умею. Но придется. – И вдруг попросила жалобным детским голоском: – Капитан, пусть все наши придут сюда. Мне страшно без вас...

Пока Бенц сзывал команду, Лита поспешно вспоминала две любимые книги, подарок дяди Антанио. Обе рукописные, дорогие, существующие лишь в небольшом количестве копий.

Одна – труд франусийского чародея Ришара Светозарного, где говорилось о том, как маг должен развивать и укреплять свой дар. Стихией Ришара был огонь, не все его советы годились для погодника, но кое-что полезное для себя Лита в его книге нашла.

Вторая книга – воспоминания сеоры Агвильи диль Кампороссо, великого погодника, героини битвы у Черной скалы. Как восхищалась ею маленькая Лита, как мечтала стать такой же мудрой и отважной!

Может быть, эти книги, друзья детства, спасут сейчас и Литу, и «Миранду»?

Что-то мягкое коснулось ноги, и Лита невольно улыбнулась: кот!

А команда была уже рядом. Все они. Лита их не видела, но чувствовала каждого. Могла бы сказать вслепую, кто и где стоит. Знала даже, что Мара в тревоге вцепилась в руку илва, а тот озирается: где враг?

Это было как глоток живой воды. И Лита заговорила твердо, ясно, даже весело:

– Чтобы помешать врагу творить чары, его надо увидеть. Пока его видишь, он может только сопротивляться тебе. На то, чтобы гонять ураган, силы уже не останется. Сеора Агвилья диль Кампороссо во время битвы у Черной скалы видела на расстоянии троих противников, а мне надо добраться до одного.

Эта маленькая речь помогла Лите собраться, подготовиться к бою.

Она простерла перед собой руки жестом, описанным в труде мудрого Ришара, и устремила взор сквозь сумятицу воздушных потоков. Замок она нашла давно, но ей нужен был не замок, а чародей.

Пальцы согнулись, словно Лита пыталась зацепить что-то в воздухе. Рывок – и перед мысленным взором замковая стена приблизилась, нависла над Литой. Медленно, плавно... Вот стена словно прошла сквозь «Миранду», осталась позади – и девушка увидела комнату, словно окутанную туманом: не разглядеть ни стен, ни мебели. Да Лите было и не до того. Все внимание ее заняли три человеческие фигуры. Две походили на тени, отброшенные на стену лампой: неясные, колеблющиеся. А третья, высокая женщина в голубом платье, стояла спиной к Лите, и уж ее-то было видно прекрасно, до каждой пряди в длинных золотистых косах.

«Обернись!» – хотела крикнуть Лита, но слово умерло в горле.

Все-таки женщина услышала. Обернулась. Голубые глаза вспыхнули изумлением и гневом. Руки сделали резкое движение от груди, словно что-то отталкивали.

Виденье исчезло.

Рядом с Литой охнул юнга.

– Кто это? – удивился Райсул.

– Вы видели? – обрадовалась Лита. – Вы ее видели? Значит, мне не померещилось!

Она подняла руки к груди, мысленно повторив жест чародейки.

– Мы видели бабу, – уточнил капитан. – Холеная такая, косы длинные, желтые.

– Джермийка, уж можете мне поверить, – солидно заявил боцман.

– Сапфир, – встрял юнга.

– Что-о? – хором удивились все.

– Сапфир, – с опаской повторил Рейни. – Я сказителя в таверне слушал, он про Ожерелье говорил. Там есть госпожа по прозвищу Сапфир. Златовласая повелительница ветров, вот!

Сверкнула первая молния – еще беззвучная, дальняя, пронзительно-синяя.

– Она! – взвизгнула от восторга Лита. – Спасибо, Рейни! Прозвище – не имя, но хоть что-то... один раз это поможет... а про меня она вообще ничего не знает. И сейчас не смейте называть меня ни по имени, ни кличкой – вдруг она вас услышит?.. Ну, теперь я все косы выдеру этой повелительнице ветров!

* * *

– Вы тоже ее видели? – взвыла Сапфир, обращаясь к Двуцвету и Агат. (Те отступили от разъяренной чародейки). – Двуцвет, сволочь, ты почему не предупредил, что у них на борту колдунья?!

– А я знал?.. – протестующе откликнулся Двуцвет – но вдруг замолчал.

Как он мог быть таким беспечным, если речь шла о Дике Бенце?

– Я не подумал... – совсем другим тоном начал он. – Мой человек донес из Аква-Бассо: весь город говорит лишь о Бенце. Он был в городской тюрьме вместе с... неважно, с другим узником. Некий чародей заставил стену тюрьмы исчезнуть, а потом послал двух гигантских птиц, которые унесли узников в клювах.

– И ты лишь сейчас говоришь об этом?!

– Я не поверил...

– Идиот! Даже если птицы – лишь иллюзия... представляешь, какая силища нужна, чтобы город увидел и поверил?

Двуцвет представил – и судорожно вздохнул.

– Я собиралась спустить с цепи ураган и размолотить шхуну, – грустно улыбнулась Сапфир. – А теперь гонять воздух – только зря тратить силу. У шхуны магическая защита.

– Отступишь? – Агат спрятала в голосе насмешку

Сапфир этой насмешки не заметила.

– Отступать поздно: чародейка видела меня. Она, конечно же, собирается биться насмерть. Правильно собирается: я намерена ее убить. Бегите за Изумрудом и Алмазом. Аквамарин здесь?

– В море уплыл.

– Жаль. Мне понадобится ваша сила, одна я не справлюсь. Или мы превращаем корабль и команду в кровавую кашу, или их колдунья доберется до нас!

4

Если ты не поделишься вовремя с другом –

Все твое достоянье врагу отойдет.

(Омар Хайям)

Двуцвет вышел из комнаты и прислонился к серой каменной стене. От ужаса у него кружилась голова.

До сих пор все шло хорошо. Удалось натравить джермийскую дуру на Бенца. Можно было сесть в удобное кресло и предвкушать гибель «Миранды» со всем экипажем. Душу томило легкое сожаление: ах, прощай, хитроумный Дик Бенц. Таких мудрых и коварных врагов судьба мне уже не пошлет...

И вдруг – такой удар! На борту «Миранды» – чародейка!

Сапфир права. Предстоит суровый бой. Вражеская колдунья держит конец нити, что протянулась между нею и Сапфир. И не выпустит.

В бою, что вот-вот грянет, важны не искусство, не опыт, не тонкое знание. Важна сила, грубая сила. Никому из магов, кто сейчас в замке, не удастся остаться в стороне.

И это было ужасно.

Двуцвет вспомнил слова учителя-демона:

«Отдать часть волшебной силы другому очень просто. Достаточно прикоснуться к этому человеку и пожелать поделиться с ним. Но представьте себе, что держите руку ладонью вверх. А на ладони – плоская миска с водой. Вода – волшебная сила, миска – жизнь. Вам надо, не помогая себе другой рукой, отлить немного воды. При должной ловкости вы можете наклонить ладонь, плеснуть воду из миски и снова выпрямить руку. Но велик риск, что выльете всю воду. Возможно также, что сама миска упадет на пол и разобьется. Помните об этом каждый раз, когда вздумаете наделить кого-то силой!»

Потерять всю свою силу? Или даже умереть?

«Может, до этого не дойдет», – успокоил себя Двуцвет и поспешил искать Алмаза.

* * *

Появившись на месте действия, Алмаз с ходу нашел виновных. Отчитал Сапфир за то, что влезла в бой, толком не подготовившись, и Двуцвета за то, что не разузнал про вражескую колдунью. Сапфир сообщила, что от него требуется не выволочка, а сила. Алмаз осознал это – и заметно погас, притих.

Примчалась запыхавшаяся Агат, сообщила: Изумруд послал всех к линялым демонам и отказался выйти из леса. Сапфир принялась ругаться, но Алмаз сказал:

– Его колдовская сила все равно тебе бы не подошла. Илв и человек не могут делиться ею друг с другом.

Тут Агат, о чем-то размышлявшая, спросила:

– Вождь, ты говорил, что волшебная сила есть в любом человеке. Только не всякий может ею воспользоваться и стать магом. В замке много рабов. Возьми их силу.

– Не выйдет, – с сожалением сказал Алмаз. – Волшебное дерево, которое вырастил Изумруд, отняло у рабов волю. Они ничего не хотят. А отдавать силу надо по доброй воле, с охотой.

– С охотой! – воскликнула темнокожая жрица. – Тогда я не подойду! Нет у меня охоты! Я трачу силу только на Тлолкалойо, на других не стану!

Маги с отвращеньем устремили взгляды на взбунтовавшуюся товарку. Алмаз сказал холодно:

– А ты отдашь силу ради своего бога. Если откажешься – прикажу рабам разбить идола на куски.

– Мелкие, – уточнил Двуцвет.

– И выбросить эти камни в море, – завершила Сапфир.

Агат окинула взором лица противников. Поняла: они не шутят. И сказала мрачно:

– Появилась охота делиться. Такая охота, что ни пить, ни есть, ни спать не могу.

– Вот и славно, – кивнула Сапфир. – Тогда я начинаю.

5

Понакаркали черные вороны:

Грозным битвам широкий простор.

Крутит вихорь леса во все стороны,

Машет саваном пена с озер.

(С. Есенин)

Первые тяжелые капли дождя били по озерной воде. Уже не тростник – деревья на опушке гнулись под ветром в навалившийся тьме. Но на «Миранду» не падал дождь, ветер огибал ее: тонкий незримый купол оберегал шхуну. Это Лита диль Фьорро, неопытный, но храбрый маг-погодник, защищала свой корабль и свою команду.

Дверь в капитанскую каюту была распахнута, и магический светильник освещал собравшийся на палубе экипаж.

Внезапно пелена мрака у борта разорвалась, в проеме возникла статная длиннокосая женщина в синем платье. Резкий жест обеими руками – и защитный купол разлетелся, дождь ворвался на палубу, а Лита охнула от боли.

Злорадно улыбнувшись, женщина вновь подняла руки, чтобы добить соперницу.

Но тут Лита звонко крикнула:

– Сапфир!

Не имя, лишь прозвище – но и оно дало на несколько мгновений Лите власть над врагом. И Лита, еле стоя на ногах, этими мгновениями воспользовалась.

Резкое движение ладонями – зеркальное отражение жеста противницы... И Сапфир, не устояв на ногах, отлетела прочь.

Видение светлой комнаты растаяло. Стена дождя вновь стояла вокруг «Миранды», не касаясь палубы.

– Она не вернется, – с надеждой шепнула Лита. – Я так сильно ударила...

Команда столпилась в шаге от чародейки. Только Филин скорчился у грот-мачты. Как все илвы, он боялся колдовства. Филин охотно ушел бы в трюм, но на палубе была Мара. Вдруг Мару надо будет спасать?

– Она тоже сильно ударила, – увереннее сказала Лита. – Она прорвала мою защиту. И еще она держала ураган. У нее, наверное, и сил не осталось...

* * *

– У меня почти сил не осталось, – зло прорыдала Сапфир. – Я держу ураган! И я прорвала ее защиту! А эта стерва знает, кто я такая! И бьет, словно топором.

– Ты ее убила? – деловито спросил Алмаз.

– Нет! – встрепенулась Сапфир. – Добить ее! Скорее! Силы мне, силы!

Лицо Алмаза стало каменным. Двуцвет сдержал нервный смешок. Вот чего он, дурак, вылез? Ему теперь силой и делиться!

Сам Двуцвет предусмотрительно встал ближе к двери, чтобы его очередь была последней. А может, Сапфир и без его помощи управится.

Алмаз изобразил любезную улыбку и шагнул к чародейке.

– Дай руку! Я охотно и с радостью делюсь силой! – торжественно произнес он.

Но Двуцвет, матерый знаток людей, заметил и его дрогнувшие губы, и звякнувшую в голосе фальшивую нотку. Наверняка Алмаз тоже вспомнил рассказ демона о миске с водой на ладони. И постарается отдать малую долю силы. Но Алмаз – великий маг. Даже малая доля поможет победить в бою.

* * *

И вновь разверзлись небеса над «Мирандой». В потоке света встала грозная колдунья. Вихри ручными волками легли у ее ног, струи дождя пели ей хвалу.

– Получай, тварь! – крикнула Сапфир, вскинула руки – и исчезла, не бросив больше ни слова упавшей на палубу сопернице.

Лита хрипло, с болью закашлялась. Проливной дождь обрушился на палубу, которую больше не прикрывал защитный купол. Ветер утих – госпоже было не до него.

– Она... вернется... – с трудом выговорила Лита, приподнявшись на руках. – Кто-то отдает ей силы... я не спасла... простите.