Текст книги "Темная сторона Сети (сборник)"

Автор книги: Ольга Денисова

Соавторы: Юрий Погуляй,Дмитрий Лазарев,Николай Иванов,Алексей Шолохов,Максим Кабир,Олег Кожин,Александр Матюхин,Александр Подольский,М. Парфенов,Мария Артемьева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

* * *

Так и есть, сегодня ближе к вечеру эти недоумки начали выкладывать свой жалкий косплей Шкуроморда, Мортишии Адамс, Фредди Крюгера, Пеннивайза и самые нелепые вариации на тему Дракулы. Дождавшись полночи, Марина пошла на кухню и взяла нож. Держа смартфон перед лицом, она быстрым и точным движением воткнула лезвие в правый глаз. Послышался влажный чмокающий хруст, и по щеке потекла комковатая студенистая жидкость. Боли не было, как до этого не было голода. Марина улыбнулась, когда вспышка камеры осветила ее лицо, потом вытащила нож. Порванное веко свисало на щеку тонким розовым лепестком. Кровавые сопли тянулись от глазницы к ножу, капали с пальцев, пачкали сенсорные клавиши, пока она размещала новое фото.

Лунный Кот: Вашужмать!!!!!!!

Nebo Indigo: Спасибо, блеванул:(

Psycho Delia: Хелавина веселее, пожалуй, не припомню. Ей надо дать оскар за спецэффекты!

Макс Фишер: Вы уверены, что это постановка? По-моему, какой-то псих глумится над настоящим трупом.

Шут Гороховый: Есть специальные ножи для таких фокусов. В сети полно видео, где всякие дебилы себе руки режут. Выглядит натурально.

Упырь Карпатский: То руки, а то глаз. ОН ЖЕ ЛОПНУЛ! Там же видно – лезвие до самого мозга вошло.

Glupo Prosto: Нет там никакого мозга…

Psycho Delia: И не было.:(

Лимонная Долли: Я пожалуй, отпишусь. У меня нервы не железные.

Маск Фишер: Да я тоже отпишусь. Отстойная группа. Саенара, DarkSide!

Лимонная Долли: Чмоки-чмоки!:)

Dark Side: Админ и сам уже думает прикрыть группу. Некрофилия – не наш профиль, а удалить эту ац-цкую хрень никто не может. Никто.

Dolce Vita: Это ужас! УЖАС! Люди, это кошмар! Посмотрите на нее! Она же… УЛЫБАЕТСЯ!

Марина и сейчас улыбалась, просматривая комментарии одним глазом. Она наконец-то произвела впечатление!

Девушка достала из шкатулки черную шелковую розу, прицепила ее к такой же ленточке и наложила эту гламурную повязку на правый глаз. Точнее, на пустую, сочащуюся буро-розовым соком глазницу. Лента норовила соскользнуть с голого черепа, обтянутого расползающейся кожей, желтой и растрескавшейся, как гнилая дынная корка. Скоро будет новое селфи – черная повязка в виде готичного цветка не оставит равнодушным ни одного фетишиста в DarkSide!

Марина с упоением перечитывала комментарии, количество которых перевалило за сотню. В какой-то момент ей показалось, что в комнате стало светло, за спиной ходят какие-то люди, звучат разговоры, но она настолько была погружена в удовольствие, вызванное бурным обсуждением в паблике, что позволила этим смутным видениям остаться где-то на самом краешке сознания, подобно забытому фильму…

Она застыла, замерла во времени, как пришпиленная булавкой бабочка, и очнулась только от внезапного ощущения сползающей с костей плоти. Она текла, как расплавленный воск, она вся превращалась в дождь из кровавых сгустков. На мониторе отсвечивали какие-то дрожащие вспышки. Марина медленно повернула непослушную, не тверже сыра, шею – по всей комнате плясало оранжевое пламя, метались смазанные полупрозрачные фигуры, издавали приглушенные, как из-под земли, крики.

Чудесно! Селфи на фоне огня – то, что нужно. Марина взглянула в зеркало. Из-под повязки с черной шелковой розой на голую кость скулы вытекал кипящий желто-зеленый гной. В сочетании с алой помадой будет очень даже ничего. Смело, экстравагантно. Новое селфи будет самым эффектным!:)

Дмитрий Лазарев
«Кадиллак Эльдорадо»

© Дмитрий Лазарев, 2015

Парнишка зашел в школу после девяти, когда в классах уже начались уроки. Ничем не примечательный – выцветшая фланелевая курточка, чумазые ботинки, перепачканные осенней грязью, большой тяжелый рюкзак на узких плечах. Из-под шапки выбивались жиденькие белесые волосенки. Бабка на вахте покосилась неодобрительно, смолчала. Охранник мазнул равнодушным взглядом и вновь погрузился в свою газету.

Парнишка поднялся, не раздеваясь, на второй этаж, на ходу стаскивая со спины рюкзак, вытащил то, что там лежало, сжал в руке, взвесил, остановился перед дверью в класс. Опустил голову, словно собираясь прочесть молитву, – куда там! Вдохнул, потянул ручку на себя, вошел.

Толстуха стояла возле доски, необъятные телеса были затянуты в безвкусное платье, в жирной руке – указка. Тихий шум переговаривающихся голосов, шаг, удивленные взгляды, еще три шага, и – обрушившаяся сверху тишина. Он поднял руку. Бах!

Мерзкая башка лопнула, как арбуз, тоненько загудело в ушах, с грохотом рухнуло тело, перевернув стул. Разбитые очки с толстыми линзами отлетели в угол. Больно отдало в руку. Он повернулся – к тем, замершим, остолбеневшим, вытаращившим глаза в немых воплях. Рыжий, сука, бах! Вашикова, шлюха, бах! Бах!

Они завопили, падая. Жирный прилип к месту то ли в шоке, то ли слишком туго соображая. Бах! За первой партой подружки-отличницы, две каменные статуи, хорошие… дальше – Пича, гондон. Уже ныкается… бах! В углу Фарид, все еще хочешь десятку? Бах!

Выдохнул.

Смотрю в стеклянную морду монитора. Ух и разверещались, жируют на чужом несчастье. Политики сотрясают воздух, набирая очки, стервятники с камерами и микрофонами гонят волну, беснуется жадная до крови толпа…

Ненавижу.

Свежая запись с места события, прошлый выпуск новостей. Кадр – из здания выносят тела, завернутые в черные мешки. Оператора оттесняют, кто-то хватает камеру руками, на заднем плане мелькают кареты скорой, зеваки у перетянутой лентой ограды силятся рассмотреть место действа под чьи-то рыдания и отдаленный треск полицейских раций. Еще кадр – на экране появляется профессионально соболезнующая физиономия молоденькой репортерши. Пухленькие губки безостановочно шевелятся, связывая между собой хорошо отшлифованные фразы. Ничто не предвещало… был положительным…

В углу экрана – фото подростка с черным прямоугольником поверх глаз.

Василий Печенков его зовут. Слабый, забитый парнишка, который однажды пришел в школу с отцовским пистолетом. Прятать лица преступников в наши дни – глупая, бесполезная фикция, будь то прямоугольник или сетка квадратиков на морде. В социальной сети можно найти любого.

Страничку уже удалили, но в моем браузере она успела закэшиться. А если хорошо поискать, можно что-нибудь накопать и в кэше гугла. Из Интернета вообще сложно удалить что-либо насовсем. Хотя видео допроса Печенкова не сохранилось – материал был забанен на Ютубе всего через час после загрузки. Но комментарии, добавленные до закрытия видео, остались.

Листаю их, глотая горький чай. Вот, то самое место.

«Псих, ненормальный» – всеобщая оценка, и за гулом разгневанных голосов тонет правда. Все дело в видеозаписи. Смотрю в обсуждение, вновь впитывая знакомые уже буквы.

MrFustPpast: Как он сказал, orracus furelles nikta? Что за хрень? Очередной вырвиглаз типа Mereana Mordegard Glesgorv чтоли?

xxxGelekxxx: Не могу найти. Уверен, что так пишется?

MrFustPpast: Да хрен разберешь. Может, orakus pareles. Я сам не нашел

Общее мнение – мерзавец просто оправдывал свои преступления, сваливая вину на «видео из Интернета». Сейчас никто не верит подобным сказкам – после всех этих «файлов смерти» вроде Мериана Мордегарда и прочих крипипаст.

Но – интересно, черт побери.

Щенка травили в школе, можно было не сомневаться, – маленький, затюканный Печенков идеально подходил на роль жертвы – однако чаще всего подобные индивиды терпят унижения и скорее повиснут на проводе от музыкального центра в ванной, чем дадут сдачи. Что-то сподвигло его взорваться кровавым месивом Поступка. Неужели действительно?..

Оракус Фареллес Никта – словно древнее заклинание, призывающее нечистого. Шепчу вслух так и этак, пробуя слова на вкус. Поисковый запрос не выдает ничего, но всякому известно, что дорогу осилит идущий. Гугл подсказывает: возможно, вы имели в виду «Никта»? Нажимаю Enter, и браузер начинает выплевывать на экран информацию.

Никта или Никс – в греческом мифотворчестве одно из древнейших божеств, персонификация ночи, которой противопоставляется богиня дня Гемера. Кроме того…

Имя кажется смутно знакомым, однако поисковики одну за другой выдают страницы, посвященные древнегреческой богине. Явно не то, что нужно, – припоминается, что встречалось оно мне в каком-то несерьезном, праздном контексте…

Вспыхивает мысль, балансирует на грани сознания– что-то связанное со школьным убийцей и орракусом фареллесом, но не видео допроса – его забанили раньше, чем я оказался за компом… где еще появлялась информация о Печенкове? Онлайн-новости, Твиттер, Фейсбук?

Вот оно! Кэшированная копия страницы в моем браузере!

Открываю вкладку, листаю стену. Обвинения, угрозы – от тех, кто успел отметиться до отключения странички, какая-то хрень из браузерной игры и… ну конечно. Ссылка на видео, прямо на стене!

Наклоняюсь, вчитываюсь в текст. «Перешли это видео трем друзьям, иначе умрешь. ВАЖНО – НЕ СМОТРИ ЕГО! Orracus Furelles Nikta, Orracus Furelles Nergal!»

Разумеется, словечки вылетели из головы. Все не раз сталкивались с подобными «письмами счастья», щедро разбросанными по Сети, – и кто придавал им хоть какое-то значение?

Однако паренек по имени Василий придал. А потом пошел в школу и устроил кровавую баню.

Видео залито на Ютубе. Неудивительно, что никто не мог найти его по ключевым словам – файл называется «terererererererefaaaaaaaar». Количество просмотров заставляет вздрогнуть. Один. И я знаю, кто этот зритель.

Запись длится минуту четырнадцать секунд. Кликаю «воспроизвести», одновременно убавляя звук. Сейчас по закону жанра должен появиться красный или черный экран, ближе к концу с душераздирающим воплем разрождающийся очередным скримером…

Ничего подобного. На экране – запись с камеры видеонаблюдения, установленной на загородном шоссе. Кругом – пустыня, чахлые кактусы борются за выживание с какой-то выцветшей на солнце растительностью, на горизонте темнеют горбатые холмы. Потрескавшаяся лента дороги убегает вдаль, сливаясь со скудным пейзажем; далеко-далеко по ней ползет автомобиль размером с букашку, и солнечный блик на его лобовом стекле сверкает, как звездочка.

Примерно минуту ничего не происходит, однако с каждой секундой напряжение внутри меня нарастает. Что-то ведь должно быть, иначе какой смысл…

Из-за края экрана на дороге появляется человек в твидовом пиджаке и шляпе, словно сошедший с ретрокартинок. Его глаза находят мои, он четко, раздельно произносит: «Orracus! Furelles! Nikta!» – и видео останавливается, сменившись значком реплея.

Циферка напротив слов «количество просмотров» становится двойкой.

Чушь какая-то. Глотаю остывший чай.

Если парню хватило этого, чтобы сбрендить, – он конченый психопат.

Закрываю вкладку, чувствуя некоторое раздражение и… разочарование? Пожалуй. С удивлением понимаю, что мысль о столкновении с необъяснимым была привлекательнее, чем казалось. Видеоубийца… шлак. Замануха для дураков.

Взгляд цепляется за заголовок заметки, вылупившейся вверху новостной ленты. Тянусь курсором, открываю детальную информацию… что ж, это было ожидаемо. Убийца Печенков покончил с собой, проглотив рукав собственной рубашки.

Orracus, Furelles, Nikta. Странная гармония в этих словах, невыразимая законченность, словно именно в них кроется ответ на главный вопрос Вселенной. Лежу, вглядываюсь в темноту. Нужно спать, с утра вставать на работу, черт бы ее драл. Алексеич опять наорет, если опоздаю. Из-за каких-то пяти минут шкуру спустить готов, сука. Все гундит, что уволит, что работник из меня как из дерьма пули – хотя сам в своем кабинетике только штаны просиживает да секретаршу дрючит. Легко тебе рассуждать, падла, когда папа – директор всего концерна…

Сон не идет. Некстати вспоминается Светка из отдела менеджмента, прокатившая со свиданием на прошлой неделе, – обида еще свежая, бьющая по самолюбию. Это ведь та самая Светка, которая, по слухам, уединялась в копировальной с экспедитором на новогоднем корпоративе, та самая Светка, которую лапает половина офиса при любом удобном случае. Та самая, что отстрочила минет Борису из регионального отделения (о чем тот по большому секрету признался на пьянке двумя днями позже). Если разобраться, зачем я вообще приглашал в кафешку эту шалаву? Ответ, приходящий на ум, еще обиднее – ведь хотелось близости, хоть с кем-то, вот и выбирал сучку на случку с соответствующей репутацией. Осточертело одиночество, холодный дом, вся эта бессмысленная жизнь… Горькие мысли потекли вереницей, как никогда остро всколыхнулось чувство собственной никчемности.

Серые дни тянутся один за другим, похожие, как соседние кадры в кинопленке. Один и тот же офис, работа за жалкие гроши, одни и те же мерзкие рожи кругом, не обремененные печатью интеллекта. И никаких перспектив в будущем…

А было бы здорово мчаться на той букашке-машине из видео по нагретой солнцем дороге к пламенеющему закату на горизонте!

Закрываю глаза, и умопомрачительная картина вспыхивает в голове. Автомобиль (разумеется, это «Кадиллак Эльдорадо» пятьдесят восьмого года выпуска, только с конвейера, с салоном из белой кожи, изящным тонким рулем и открытым верхом) летит по шоссе – плавно, словно паря, и шуршит под колесами горячий асфальт. По бокам несется иссушенная жарой равнина, и нет ни одной живой души на многие километры вокруг. Сам собой включается приемник, и знакомый голос начинает повторять, все громче и громче, раз за разом увеличивая темп:

– Orracus! Furelles! Nikta!

Пух! Видение истаивает, обнажая неприглядную действительность – темные стены съемной комнатушки и потрескавшийся потолок, на который падает свет уличного фонаря. В этом мире не может быть – и никогда не будет никакой беззаботной поездки на роскошном «кадиллаке». Лишь холодные осенние будни, ненавистная работа и осточертевшие рожи вокруг…

Ненавижу!

Тоненькой иголкой впивается в мозг осознание того, что нужно делать. Мысль, сначала призрачная и невесомая, постепенно материализуется, обретая все более отчетливые формы, и белым шумом шипит где-то на самой грани слышимости голос, и струятся, струятся сквозь темноту непонятные слова…

Все они получат свое. И Алексеич – сальный урод, наш директор, и его сучка-секретарша, и хачик Рустем из проходной, мерзкий прыщ, и менеджер Светка, давалка с физиономией невинного агнца…

Прокручиваемая в сознании фантазия становится такой реальной, что кожа покрывается пупырышками от радостного предвкушения. Я вижу, как застывают их тупые рожи, когда они замечают ствол в моих руках. Вороненый ПМ – великий уравнитель russian edition, куда там мистеру Кольту.

Рустем вжимается в стену, мгновенно растеряв хваленую гордость, маленькие черные глазки затравленно перебегают со спускового крючка на черный кругляшок дула. Он что-то лепечет о долгах, которые мне больше не нужно отдавать, но в ушах грохочет другой голос – громогласный, торжествующий рык, повторяющий раз за разом: «Orracus! Furelles! Nikta» – и я с улыбкой нажимаю на спуск.

Хватает одного выстрела, чтобы они осознали всю серьезность положения. Дашка бросается к окну – то ли спрыгнуть, то ли позвать на помощь, но – бах! Медленно кувыркаясь, улетает куда-то в сторону стреляная гильза, и в тот же миг в голове нашей надменной секретутки возникает отвратительная темная лунка с рваными краями, и, когда ноги этой прошмандовки перестают исполнять джигу-дрыгу на скользком полу, я с удовлетворением вижу, что по тысячедолларовому костюму шефа стекают склизкие остатки ее мозгов.

Боже, до чего восхитительное чувство!

Светка падает на колени, рыдая, и начинает молить о пощаде. Позиция «стоя на коленях» – одна из ее любимых для вечернего отсоса очередному соработнику в подсобке, ведь так? Хочешь попробовать кое-что новое, дорогуша? Горячий, вымазанный машинным маслом ствол вонзается в распахнутый рот, от чего ее голова запрокидывается, как у игрушечного болванчика. Она остервенело машет гривой, насколько позволяет упирающееся в гланды дуло, покрасневшие от слез глаза почти вылезают из орбит – и, подумать только, я чувствую возбуждение, нажимая на спуск. Голос в ушах победно ревет, губы оседающего на пол Алексеича шевелятся практически в такт, и пару мгновений я представляю, что он бормочет в унисон голосу: «Оракус! Фареллес! Никта!» – и переступаю тело, направляясь к своему начальнику.

До чего же он жалок! По штанам расползается вонючее пятно, жирная ряха покраснела так, что кажется странным, почему из торчащих ушей не валит пар; из бормочущего что-то бессвязное рта обильно течет слюна… вот такой вот ты и есть по жизни, сраный папенькин сынок!

Я впервые возвышаюсь над ним, сильный и властный, и в эту минуту я почти что Бог.

В магазине остается пять патронов, и, когда они подойдут к концу, лицо моего бывшего босса, уверен, не опознают и близкие родственники. Я наслаждаюсь каждым нажатием на спусковой крючок – а потом практически обезглавленное тело Алексеича падает к моим ногам.

Но перед этим я позволяю ему вылизать мои ботинки.

Мистер в шляпе смотрит на меня из темноты и одобрительно кивает.

Подумать только, как просто, как легко. Один шаг – и нет этих серых будней, осточертевшей суеты, бессмысленного существования… все летит, кувыркаясь, и обращается в ничто, и подкатывает по нагретому шоссе кроваво-красный «Кадиллак Эльдорадо», и мужчина в твидовом пиджаке улыбается и приглашающе распахивает дверцу.

Сегодня я куплю пистолет.

Алексей Жарков
Непроходимая

© Алексей Жарков, 2015

Вот и вечер. Облака будто рваная перина, разодранный горящий матрац. Как быстро заходит солнце! Все меняется, слабеет огонь, гаснет небесный пух. Наверняка ты видел много таких закатов, Джонни. Нет, лучше я буду называть тебя Иван, хоть ты и любил называться Джоном, но мне так привычней. Я вот всегда мечтал увидеть мир после собственной смерти. Наверняка ты тоже. Каким он станет… будет ли он вообще? Как изменится жизнь, что новое изобретут… Сейчас я вижу мир после твоей смерти. Расскажу, конечно. Тебе же нравились мои рассказы.

Начну с того, что набрел в Интернете на игру. Конечно, это не старый добрый Дюк Нюкем, в который мы с тобой рубились, а ты постоянно продувал и лупил в отместку младшего брата. Хоть и понарошку, но больно и обидно. Иван, а ты об этом жалел? Потом, когда читал его записку? Дзынь-дзынь, да нет, жалел конечно, я знаю, страшно представить, мне бы потом тоже чудища мерещились.

Так вот – эта игра, онлайн конечно, скачиваешь клиентскую часть, запускаешь, а дальше она лезет в Интернет, на какие-то свои сервера, в не пойми какие компьютерные кластеры, доверху накачанные выдуманными помещениями, объектами и монстрами. Не сказать что эта игра мне как-то очень понравилась, скорее из любопытства ввязался. От нечего делать, так сказать. Знаешь, работа программиста достаточно однообразна, на девяносто процентов состоит из подгонки кусков бэушного кода, пришивания их на скорую руку к очередному проекту, который возбужденный заказчик считает собственным новаторским прорывом. В глубине исходников все программы одинаковы. Как люди. У всех есть мясо, кости, печень, почки, мозги. Кстати, твои мозги я видел. Интересно, а это стеснительно, когда кто-то видит твои внутренности? Мне почему-то кажется, что да. Выглядят не очень и наверняка плохо пахнут. Твои пахли сырым рубероидом, который покрывал крышу подъездного козырька. Я бы не хотел, чтобы кто-то видел мои легкие, мочевой пузырь или там желудок. Мозги тем более. Это максимально интимно.

Вот и программный код заказчику лучше не показывать. Вонять он, разумеется, не будет, но и выглядит, мягко говоря, не фонтан. У нас один товарищ чудит, снабжает исходники матерными комментариями, а другой – матерится именами переменных. Ты правильно понял – это я. @mother_fucker = true; @jui-cy_cunt = Array(). Профессиональное баловство. У нас всем правит парадигма «модель-вид-контроллер». Для людей главное не внутренности, а внешность, и заказчик ловится на вид, на интерфейс – скругленные окошки, пусечные кнопочки и аккуратные таблички. Клюет на внешность, как девушка. Пока разберется в модели – дело, как говорится, в шляпе. Точнее, в функции ввода-вывода, к которой стремится каждая мужская модель. Такое у нас, Иван, программирование, прикладное – дальше некуда.

Ребятки, которые делали игру, про которую я начал, тоже прикололись – ее нельзя пройти. Собственно, она так и называется – «Непроходимая игра». Звучит вызывающе во всех смыслах. «Здравствуйте, две „Балтики седьмые, нет, из холодильника, спасибо, сдачи не надо, не за что». Вот решил перед сном кино посмотреть, ну и пиво, как без него, иначе весь киношный тупняк как на ладони. Кстати, до чего мерзкая продавщица была нынче в этом «Колобке». Фу. Прощай, Иван, до завтра. Подумаю о тебе утром.

Пш-ш-ш-ш… Это помехи пошли, адьес, амиго.

…

«Доброе утро, Вьетнам». Фильм такой был. У нас не Вьетнам, а Москва, спальный район, за окном многоэтажки. Хех… доброе утро, жилой массив. Небо – грязносерая мокрая тряпка – насосалось, вот-вот польет. Ну и отлично, в дождь за компьютером сидится особенно хорошо. Никаких угрызений совести, никаких сожалений о бесцельно слитом времени. Верно, Иван? Помнится, ты вообще не собирался работать после института. Чем бы зарабатывал? Ах да, у тебя же папа, новый русский как бы. На шее собирался висеть? И не работать.

А мне вот приходится.

Игра меня занимает с начала осени. Три-четыре недели, что ли. Как-то так. Тебе, Иван, она бы тоже понравилась. Независимый, нелинейный мир на базе проекта «эс-си-пи» – легендарный безразмерный каталог всевозможных фантастических штуковин, которые там называют объектами. Их свойства в нашем мире не могут быть объяснены, описанию они тоже поддаются с большим трудом. Несколько примеров: «Чудовищная ваза» – при повышении температуры из нее вырываются всевозможные твари, всегда разные, но неизменно злые и смертоносные; «Сестры» – меняют вокруг себя реальность, планомерно приводя наблюдателей этого интригующего процесса к смерти через сумасшествие; «Захария Каллахан» – гуманоид со свойствами растения. Есть объекты опасные, которые тебя убивают, а есть совсем безобидные, вроде «Поющих пеньков» – три говорящих пня в шапках-ушанках, которые любят распевать песенки. Наверняка еще и выпить не дураки.

Цель игры простая – выбраться из гигантского здания, под завязку набитого этими тварями. По всей видимости, в другое, еще более гигантское и не менее набитое. До сих пор никому этого не удавалось. Выхода нет. То есть сам выход – дверь, она есть, но никак не получается ее открыть, потому что нужен какой-то особенный ключ. Ключей полно, но ни один не подходит. Ты думаешь, чушь? Не торопись, Иван, у этой головоломки должна быть совершенно неожиданная разгадка. Не знаю почему, но я в этом уверен.

Стоит ли говорить, что большинство тварей норовят тебя прикончить в самый неожиданный момент и самым неожиданным способом. Народ за этим и проходит, им нравится такое приключение. Страх до мурашек… игроки с удовольствием дохнут в комнате с невидимой «Тульпой», охотно разлетаются на сочные ошметки в коридоре, где бродит «Бомбоовца», самозабвенно сражаются с непобедимым «Кредитором». Кстати, меня это всегда удивляло, в чем смысл драки бессмертных? Вот объект – «Кредитор» – так же непобедим, как и игрок. Игрок виртуально погибнет и снова придет, а непобедимого «Кредитора» нельзя победить по определению. Ты-дым-тым-тым, тупь, тупь и еще раз тупь. Помнишь, люди клюют на вид, мало кто смотрит на модель, а уж про контроллер я вообще молчу. Сам толком не знаю, что это такое. Может, духовность? Но… сейчас это неважно.

Парадигма просматривается сразу. Объекты «эс-си-пи» в игре – это вид, одежда. Их характеры, поведение и свойства – это модель. А контроллер… а-а-а… вот это интересно, контроллер в игре – вовсе не игра и не игрок, как бы ни мечталось. Это дверь, та самая, над которой моргает полуразбитая надпись «Выход». Именно она создает такую конфигурацию монстров, чтобы никогда не быть открытой. В этом соль.

Опять в холодильнике пусто. Сапоги, куртка, шапка… где эта чертова шапка? А-а… Помнишь, Иван, ты даже зимой ходил без шапки? Дурак, что сказать. Иван-дурак, ха-ха. Помню, мы пошли купаться на реку, а там торчала кривая табличка «КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО», но ты полез. Хоть и вечер, длинные тени, прохладно, никто не купается. Снял джинсы, майку, шлепанцы, отцовскими часами прижал одежду и под дружное гоготание забрался в воду. А утром покрылся кошмарными волнистыми прыщами по всему лицу, мне даже показалось, что это норы каких-то подкожных червей, и они там будто бы шевелятся или даже ползают. Лично я с тех пор ни ногой в эту речку. Теперь, когда вижу «КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО» – так сразу эти черви и вспоминаются, подкожные.

Холодно. Зря шапку не нашел. «Здравствуйте, нужно без сдачи?.. а нет, или нет, есть, да, есть-есть, вот, спасибо». Сегодня в «Колобке» на кассе другая, молодая, симпатичная, наверно глупенькая, раз на кассе, да еще в субботу. Хвостик прикольный. «До свидания». Хм… и зубки ровные. Пельмени, конечно, надоели, но что делать, еда. Сварил, залил соусами и вперед. Хе-хе, еда для мужчин с мясом, одна пачка. Сам готовлю, сам стираю, сам гвозди бью – зачем мне жена, да?

Ха-ха-ха, не нужна, тарадарадам-тарам-пампарам, не нужна… мне жена.

Есть игра. А в ней есть дверь. Я как зверь, и по фиг дверь. Ага, симпатичная девушка улыбнулась – сразу стихами заговорил. А вот и дождь. В подъезд быстрей. Дверь в подъезд – не контроллер, она не управляет засевшими по темным закоулкам монстрами. Она не контролирует игроков, она – проходима. Чего не скажешь о той, что в игре.

Пельмени.

Вкусно.

Тарелку потом помою.

…

Как пройти дверь? Гугл. «Непроходимая игра ключ». Искать.

Вот.

Нахождение ключа от двери «Выход» – игровое задание максимальной сложности. Те ключи, которые время от времени вываливаются из уничтоженных объектов, не подходят. Возможно, все ключи, доставшиеся с помощью сражения, – ложные. Они отмечены кровью, в то время как на самой двери нет ни капли, притом что косяк и стены вокруг двери – аж сочатся. Есть мнение, что настоящий ключ можно получить путем переговоров с объектом, который до сих пор не удалось однозначно идентифицировать. Мы назвали его «Антитень». Объект задает простые, но странные вопросы. После третьего исчезает в текущем месте и возникает в другом, скорее всего, произвольном. Объект не повреждает игрока, поэтому его можно отнести к категории «Евклид».

Еще.

До сих пор никому не удалось пройти в дверь «Выход». Насчет того, что находится за дверью, мнения сильно расходятся. Если предположить, что это «Дверь в другой мир» (т. е. объект 2317, который по каким-то причинам не полностью соответствует описанию), тогда за ней «соляное озеро площадью в несколько квадратных километров», а также некое скрюченное человекоподобное существо, чей рост в выпрямленном состоянии может достигать двухсот километров, тело покрыто чешуей, нижняя челюсть отсутствует, а на голове рога.

Ну уж нет, выход не может быть одним из объектов. Это вряд ли. Скорее антитень. Еще бы написали, как она выглядит… Ладно, что еще? Гоу.

Вообще, сама гипотеза о том, что дверь – это выход (вау, капитан, над ней же написано!), выходом может и не быть. Что, если это вход?! Или обычный тупик, каких в здании чуть меньше, чем до фига? В конце концов, где сказано, что ей нужен ключ? На ней выбита загадочная закорючка, похожая на ключ, но вдруг это означает прямо противоположное? Что, если сама дверь – это ключ? Тогда возникает другой вопрос – от чего?

Додумались, черти, дверь это ключ. Ага… где мой стакан, грязный, нет, неважно. Интересно, чем воняет в пустом холодильнике, и почему в нем только одна лампочка? П-ш-ш-ш-ш… За твое здоровье, Иван. И за мое. За твое там, за мое – здесь. Дзынь.

Ну, где тут ваша антитень? Подать мне эту сволочь! Форум. Ахой, бойцы, проверим взаимовыручку, кто скажет первый – тому шнапс.

«Кто… видел… антитень?» – Энтер.

Ну?

«Cossac, тебе зачем?»

«Поболтать». – Мало ли зачем, много будешь знать…

«Cossac, последний раз видели в L5.B1.H13. Спугнешь – пиши».

Эль-пять – это пятый этаж, остальное – квадрат. На углу здания, значит. Удобно.

«Спасибо, dark_master17. HANG».

«HANG, Cossac».

Хэнг – это аббревиатура от Have A Nice Game. Типа мы все одно дело делаем, типа со злом боремся, типа команда. Бессмертная и непобедимая. Никогда не победим, да.

Пш-ш-ш-ш….

Пейте пиво пенное – будет морда здоровенная.

…

Фонарик выхватывает контуры, без света их нет – только там, куда достает луч, видны дымчатые очертания. Вот же черт, если смотреть прямо – не видно, только боковым зрением. Вращая глазами, как осьминог. По-осьминожьи, да. Это и есть та самая «Антитень»? А яркость на мониторе подкрутить? Ладно… ну привет, антитень.

На экране ничего не видно, комната тает во тьме, лишь подсвеченная дымка тянется на фонарь. Ворочается, как потревоженная сапогом трясина. Что-то говорит… не разберу… почему так тихо… «чем»… «пахнут»… за стеной что-то бухнуло, вот же черт, стремно… «мозги»… и тишина, лишь скрипучая возня прилипшего к фонарику живого тумана.

«Чем пахнут мозги?» Хороший вопрос, очень даже простой, – мозгами, наверное? Очевидный, простой вопрос, наверняка самый простой ответ не подходит. Черт, снова что-то за стеной, я так мышь разобью, вздрагивая. Холодно. Ладно, давай так, блин, клавиши едва видно: «сырым»… из личного опыта, так сказать… «рубероидом». Что теперь? Волокна колыхнулись и загустели, будто массой налились, проступил узелок, зашелестел… «два»… «слова»… это лицо, что ли, такое… «подкожных»… или губы… «червей»…

«Два слова подкожных червей?» Подкожные черви– это разве не два слова? Или нет, стоп… стоп-стоп-стоп. Кривая табличка! Ответ из того же времени. Из той же, старой жизни, до того как она прервалась… только минуточку, как такое может быть?

«Купаться запрещено». Энтер.

Точно, лицо. Нет. Как это? Глаза, нос, рот, скулы… это невозможно… «как»… «меня»… он шевелится, черт!.. это его лицо… «зовут»… Нет, стоп… может быть… он же просил называть его… не так. Но это не настоящее имя – прозвище, погоняло в игре, которое он выдумал сам.

«Иван». – Энтер.

И что? Темнота? Куда все делось? Эй, мышь, клавиатура, в чем дело? Пробки, что ли? Почему в окне тоже чернота? И тишина. Блин! Черт! Вашу мать! Что за хрень?! В городе, в Москве, на пятом этаже семнадцатиэтажки, вашу мать, чертовы коммунальщики! Как такое может быть? Вот так, на самом интересном месте, козлы! Весь город, похоже, обесточили? Блэкаут?.. нет!.. жесть.

Будь это игра, я бы достал фонарик, там у меня был фонарик, а в жизни нет. Печально. Когда все вокруг становится темным, когда у предметов исчезает вид, мир заселяют модели, истинная сущность вещей: размеры, вес и форма в темноте будто другие. Что-то нельзя сдвинуть, что-то – обойти, а что-то падает и разбивается, укатывается, безнадежно теряется, откровенно исчезает. Мобильник, например, единственная надежда на свет, спрятался слишком основательно. Скотина.