Текст книги "Маргаритка (СИ)"

Автор книги: Ольга Бондаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

С Маргариткой Олеська и сдружилась. Этому способствовало еще то, что Маргаритка купила себе новую квартиру в Гр-ке рядом с Олеськой, в соседнем доме. Женщины стали часто видеться. Олеська помогла новой подруге выбрать мебель, вместе покупали шторы, пледы, ковер на пол – словом, приводили квартиру в порядок. Вскоре Маргаритка ушла в декретный отпуск. Хотя какой отпуск, она сама себе хозяйка: у нее два своих магазина. Но все дела вели ее родственники, Богдан и Золена. Они приказали Маргаритке не нервничать, ничем лишним не забивать голову, а отдыхать и готовиться к родам. Вот Маргаритка и стала долго спать по утрам, а к обеду вместе с Олеськой выходить на прогулку. Олег радовался, что у жены подруга появилась. Женщины стали вместе гулять в парке, что был неподалеку, любили посидеть в кафе, съесть мороженое, а в гости ходили только к Маргаритке. Олеська потом догадалась почему: тяжело новой подруге смотреть на счастье Олеськи, постоянно своего Женю вспоминает. У Маргаритки остались связи в магазинах модной одежды, которые когда-то принадлежали ее мужу. Она научила Олеську разбираться в хорошей одежде, выбрать так, чтобы не платить лишнего. У Олеськи теперь такие вещички, все обзавидовались. Даже Надька отметила, что у сестры появился новый стиль в одежде. Только и модные вещички мысли о предательстве отогнать не могут. И как-то Олеська все рассказала Маргаритке. Это случилось, когда они покупали детское приданое. Маргаритка тогда сказала:

– Говорят, примета есть: нельзя заранее покупать пеленки и распашонки. А что мне делать? Мужа нет, родителей тоже. Пойдем, Олесь, купим все заранее. Только я тебя прошу: если вдруг что у меня не так пойдет во время родов, и у меня не будет ребеночка, ты все это унеси из дома, пока я буду в больнице. Я тебе ключи оставлю.

Олеська согласилась. А когда Маргаритка с удовольствием ощупывала пеленки, то Олеська постоянно думала о Леночке. Не она, родная мама, покупала все своей дочке первые яркие цветистые одежонки. Не она несла ее на руках из роддома, и грудью мать не разрешила кормить. И Олеська разрыдалась. Маргаритка, умная женщина, спрашивать не стала, увела из магазина в ближайшее кафе, посадила на стул и приказала:

– Говори.

И Олеська заговорила. И о Леночке, о своем предательстве, и о том, что хочется еще родить, но больная совесть покоя не дает. И посмотрела вопросительными глазами на подругу. Скажи, мол, сильно я виновата? Та внимательно выслушала, вздохнула и произнесла:

– Нельзя судить других. Никогда. И советов я тебе не решаюсь и не буду давать. Ты сама должна все решить.

А потом Маргаритка сказала, что у каждого есть свой камень на душе и стала рассказывать, как болел и умирал Женя. Она тоже что-то очень важное хотела рассказать своей подруге. Но какое у нее было лицо в тот момент неживое! Олеська страшно испугалась:

– Не говори, Маргариточка, – попросила она, – не надо, ребеночка своего напугаешь. Он же у тебя уже большой там... – она кивнула на выпуклый живот подруги. – Расстроится твой Костик сейчас вместе с мамой.

– Ты права, – вымученно улыбнулась Маргаритка и оборвала свой рассказ на полуслове, как она обратилась к колдунье Лизе Годеоновой.

Олеське стало легче, когда она выговорилась. Маргаритка же больше ни разу не вспоминала умершего мужа. Так Олеська и не поняла, какая тайна была у подруги. А Маргаритка вообще оказалась веселой женщиной, любящей пошутить, посмеяться. Только иногда спохватывалась и спрашивала:

– А это не плохо, что я хохочу, веселюсь? Ведь еще и года не прошло со смерти Жени. Наверно, так нельзя?

Олеська не знала, что ответить, поэтому молчала, хотя в душе считала: живым – живое, мертвым уже все равно. Но как-то они были в деревне в гостях у Надежды, старшей Олеськиной сестры. Туда же пришла и Золена. Дом Надежды и Золены разделял только овраг, через который местными жителями был сделан небольшой узкий мостик. Олеська, как всегда начала возиться с детьми, громко, шумно. Надька, Золена и Маргаритка о чем-то тихо беседовали. Олеська услышала лишь конец их разговора. Надежда говорила:

– Не кори себя, Маргаритка. Не переживай и не дергайся, что стала спокойно жить, что научилась опять смеяться. Ты же не умерла. А почему ты не плачешь о смерти мужа, я тебе объясню. Ведь я актриса. И ты актриса. Не поднимай иронично брови. Я играла в кино разные роли, ты три года в жизни играла роль уверенной жены. Никому не разрешала сомневаться в том, что твой муж выздоровеет. Ты три года тайком ото всех плакала. Признайся, знала ведь, что Женя не выздоровеет, плакала по ночам в подушку.

Маргаритка кивнула:

– Плакала. Еще как плакала.

А завершила мысль Надежды Золена:

– Вот поэтому и кончились твои слезы. Ты просто немного опередила события. Поверь, ты выплакала все, что тебе было положено. Слезам тоже мера есть. Смерть Жени растянулась на три года. И все досталось тебе. Меня-то ты за счастьем отправила. И если судьба решила преподнести тебе подарок, то теперь живи спокойно, радостно. От твоей грусти Женя не вернется. А что ты ребеночка с улыбкой ждешь, это замечательно. Пусть твой Костик родится светлым человечком.

И Золена почему-то грустно улыбнулась. Олеська тогда подумала: а что бы сказала она про нее. Но тайну Олеськи Золена не знала.

Вот так и коротала время актриса: муж, дом, подруга, любительский театр. А потом добавилось еще одно развлечение.

Это развлечение был приехавший брат мужа – Николай. Актриса сразу стала опекать его, заботиться, хоть сама была младше. Коля слушался ее во всем, шутливо звал мамочкой, особых хлопот не причинял. Был очень аккуратным, чистоплотным. Ел все подряд, приготовленное Олеськой, говорил, что очень вкусно, благодарил. Помог в первые дни Олеське просверлить нужные дырки в стенках, передвинуть мебель, а то Олегу все некогда было. Потом устроился на работу и большей частью пропадал на стройках. Николай вообще не чурался никакой работы: умел класть кирпич, работать с бетоном, был неплохим сварщиком, разбирался в технике. За любое дело брался, если не было нужного работника. Не считался с личным временем. За это его уважали и ценили в строительной фирме. Станислав был доволен новым работником. Дома в последнее время Николай только ночевал. Олеська полюбила брата Олега, заботилась и переживала за него, у них сложились хорошие отношения.

Одно не понравилось Олеське: подругу через три месяца завел Николай. Познакомился, когда заезжал на работу к Олегу. Звали ее Танька Карпова. Она жила в одном из соседних домов с матерью и сестрой, и еще ребенок был. Дочка Жанна, два годика. Танька родила ее в восемнадцать лет, замужем не была, кто отец ее ребенка, не говорила, а может, и сама не знала. Против девочки Олеська ничего не имела, а что Колька детей любит, так это хорошо. Но сама Танька Олеське решительно не нравилась. Олеська все жаловалась Маргаритке, пока та жила рядом.

– Знаешь, подруженька, эта Танька совсем не красавица. Всех достоинств, что дылда высокая. Что в ней Колька нашел? Ни ума, ни внешности. И курит еще. Прямо при ребенке! Не нравится мне она.

– Ну ты, Олесь, прямо, как мамочка, заботливая. Сынок у тебя хороший, а невестка будущей свекрови не нравится, – засмеялась подруга.

Засмеялась и Олеська.

– Знаешь, Колька тоже меня мамочкой зовет. Но свекровью я Таньке быть не хочу. Не нужна мне такая невестка, – подхватила игру актриса. – Вот чем эта белобрысая приворожила Кольку?

– Сама отвечаешь: приворожила. В этом дело, – заметила Маргаритка. – Хотя я в ворожбу не особо верю...

– Во что? – не поняла Олеська.

– В ворожбу. Нельзя приворожить никого. У любой ворожбы есть реальная основа. Твой Колька уже большой мальчик. Должен встречаться с женщинами. И лучше с одной, чем с целой кучей, рассудительно произнесла Маргаритка.

Вроде все правильно говорит подруга. Олеська решила отложить вмешательство и понаблюдать, что получится из отношений Николая и Таньки. Проводила много времени с Маргариткой, та немного захандрила, и Олеська старалась всеми силами развеселить ее. Но на девятом месяце подругу положили в больницу, готовить к родам, и не в Гр-ке, где она жила, а отправили в область. Маргаритка сама так захотела, помнила первые неудачные роды. И Олеська осталась без подружки. Не с кем погулять, некому похвастаться, что научилась готовить вкуснейшие тонюсенькие блины, угостить тоже некого. А как было интересно ходить с Маргариткой по магазинам! Заскучала Олеська. Некому было излить душу, пожаловаться, нечем было занять себя. Вот и нарушила данное себе слово, стала опять интересоваться личной жизнью брата Олега. В поле ее усиленного зрения вновь попала и Танька с ее девочкой. Еще больше Танька не понравилась Олеське. С ребенком даже нормально не говорит, все кричит. Олеська начала усиленно собирать всю отрицательную информацию о Таньке, чтобы потом преподнести Николаю. Олеська составила целый реестр недостатков Таньки. Во-первых, родила без мужа, в девках, всего восемнадцать лет было дурочке. Но это, впрочем, не такой уж и страшный грех. Дети всегда прекрасно. Но эта идиотка считает, что сделала одолжение Кольке, оказав ему внимание, грубо говоря, оказывает постельные услуги. Это она, дура, должна радоваться, что такой хороший мужик обратил на нее внимание. Во-вторых, Танька считает, что она умнее, красивее, благороднее окружающих. Ходит, цедит через зубы, на окружающих глядит высокомерно. Вот еще дворянская кость с голубой кровью выискалась. Истинное благородство не в этом. Вот Олег, муж Олеськи, настоящий, благородный человек, всегда вежлив, голоса не повысит, а как важно, с достоинством ведет себя в любой ситуации. Олеська за это в него и влюбилась. Но про Олега она потом подумает. Сейчас про Таньку надо довершить все мысли, чтобы доказать Николаю, что не стоит с ней встречаться. Ведь Танька даже никакая не красавица. Да рост высокий, фигура ничего. Но и личико бы надо иметь красивое, выразительное. Например, как у Маргаритки – так и горит озорство и веселье в глазах. Или у Золены: у нее все черты лица правильные, смотришь и хочется без конца смотреть, такая приятная добрая женщина. А у Таньки лицо ни единой мыслью не освещается, выражение какое-то сонное на нем, к тому же волосы реденькие, выбеленные, да и подстрижена под шизофреничку, ежиком топорщатся, розовая кожа головы просвечивает даже, два верхних зуба кривоваты, наверно, не исправила ей мамаша вовремя этот недостаток. К тому же желтоватые стали от курения. Словом, Танька – тупая блондинка. Чего Колька на эту девицу польстился? Ведь посмотришь внимательней: Танька на молодую лошадь похожа, не ходит, а все куда-то скачет.

Сделав такие выводы, Олеська поговорила с Николаем. Тот хохотал от души, но бросить Таньку не обещал. Тогда Олеська решила сама устроить счастье Николая. Это сделать очень просто. Надо найти ему другую девчонку. Именно тогда первый раз мелькнула мысль о Маргаритке. Вот с кем бы Кольку свести. Да с такой женой ни минуты не заскучаешь. Маргаритка умеет находить смешное и веселое в самом обычном, к тому же умная. Вот недавно она помогала Олеське и Олегу покупать костюм. Никак не могли муж с женой прийти к согласию. Олег хотел темный костюм, а Олеське нравился светлый. Обратились за советом к Маргаритке. Та ждала их около примерочной, сидела и листала какой-то журнал. И на вопрос Олеськи, какой костюм лучше, посмотрела и заявила:

– Олег, соглашайся только на светлый.

Олеська уже победно вскинула голову, а Маргаритка тем временем договорила:

– Ты в нем меня больше возбуждаешь.

Олеська сразу решила темный купить костюм мужу. Зато как хохотал вечером Олег. Оказывается, он за спиной жены такое умоляющее лицо делал, посылал сигналы советчице. А у Маргаритки и бровь не дрогнула. Выдала свою фразу, зная ревнивый характер подруги, и опять в журнал носом. Вот такую бы жену Николаю.

Но потом Олеська подумала: нет, ничего не выйдет, Маргаритка беременная, мужа недавно похоронила, и слышать не захочет о другом мужчине. Поэтому такая хорошая мысль быстро улетела. Да и подруги не было рядом. В больнице уже лежала она. К тому же после родов Маргаритку к себе в Осинки заберет тетка. Маргаритка согласилась, что так лучше. А пока актриса скучала в одиночестве, собирала компромат и ругалась на Таньку, отводя душу

– Вот сучка, – говорила сама себе Олеська, сидя в сквере, где они любили бывать с Маргариткой. – С ребенком, да еще из себя звезду местного небосвода корчит, мол, честь оказываю вашему Николаю. Это мы ей честь оказываем. Колька наш хороший, положительный, он готов любить ребенка Таньки, признать своим. Была бы Танька чуток воспитанней, поумней, я бы ничего не имела против. Пусть даже некрасивая. Но Танька дура. И я не буду стервозной актрисой Марией Сельской, если допущу, что Колька женится на Таньке.

Танька тем временем шла с девочкой мимо нее. Они уже были знакомы. Олеська про себя чертыхнулась: "Помяни черта, он тут как тут. Так и Танька", – но, конечно же, ни один мускул у нее на лице не дрогнул, актриса все-таки, она приветливо поздоровалась, малышка остановилась, глядя на красивую знакомую тетю. Олеська намеривалась поговорить с ними, уже доставала из сумки небольшую шоколадку для девочки. Но Танька, что была не в настроении, тут же вылила на актрису ушат холодной воды:

– Жанна, – высокомерно сказала она, даже не поздоровавшись с Олеськой, – не говори с тетей и не здоровайся, некогда, мы спешим.

– Да она еще и хамка, – возмущенно подумала Олеська, глядя вслед надменно уходящей Таньке. – А девочка у нее хорошенькая, черненькая, кудрявенькая. От цыгана, что ли, она ее родила? Или от какого мигранта, много их тут по округе шастает, вот пусть за такого и замуж выходит. А она Кольку нашего хочет поймать! Нет! Не подходит Танька Кольке.

Следующий этап в действиях Олеськи был попасть в дом Таньки. Посмотреть, как они живут? Что за нравы царят? Чисто ли в доме? А то еще для полного удовольствия попадется неряха Николаю. Вот была у них на съемках одна статистка. Мужики на нее гроздьями вешались, а та даже трусы не меняла целую неделю, так и несло от нее порой мочой. Олеська была совсем не прочь выяснить, в каком состоянии трусы у Таньки. Не удалось. Не попала Олеська в дом Таньки. Зато от соседей узнала: засранка эта Танька, мать и старшая дочь чистюли, это они девочку обстирывают и наряжают, а Танька обуви круглый год не моет. Платье модное нацепит, а под платье глянуть страшно, вон бретельки от бюстгальтера все затертые, перекрученные торчат и под мышками круги поступают от пота. Эти слова остановившаяся Олеська услышала от всезнающих бабулек, что сидели возле подъезда и перемывали косточки жильцам. В данный момент их не устроил цвет простыней, что вывесила на балконе Танька. Старушки и начали свой разговор о Карповых с этого. А Олеська сделала вид, что ищет что-то в сумочке, а сама рядом стояла и все внимательно выслушала. Ох, и не нравилась Танька всевидящим бабулькам: и грубиянка, и неряха, с матерью без конца ругается, говорят, у нее такой отец был, гулял, пил, даже валялся, вечно неряшливый ходил, а мать хорошая, все терпела его...

– Спасать надо Кольку, спасать, – билось в голове у Олеськи. – у Таньки еще и плохая наследственность.

Для начала актриса хотела подключить мужа. Олег снисходительно отмахнулся от жены, когда та стала его просить поговорить с братом, чтобы бросил Таньку.

– Колька взрослый, скоро тридцать, сам разберется, – только и сказал. – И ты не лезь в его дела, мамочка. У тебя муж есть.

Но Олеська не смирилась. Она решила пригласить Таньку с девочкой в гости, чтобы доказать, что не пара эта девица Кольки. И повод удачный подвернулся: день рождения Николая. Как Олеська старалась! Стол был сервирован по всем правилам князей Фаустовских, отменная еда. Олег с утра все принюхивался, просил дать попробовать фаршированные перцы, что готовила Олеська. Танька тоже решила показать себя. Она принарядилась в мини-юбку и яркую футболку, забыла, наверно, что на улице все еще холодно, а сегодня было минус двадцать пять. На девочку Танька надела белое пышное капроновое платье, жесткое, сильно накрахмаленное, зато юбка стояла колоколом, но меньше всего к этому платью подходили черные колготки. В этом жестком платье малышке было неудобно, девочке оно натирало нежную кожу.

– Да сними ты это платье с девочки, – не выдержала Олеська.

Танька долго не соглашалась. Но Жанна пролила на себя компот, пришлось согласиться и снять не только платье, но и колготки. Правильно говорили бабульки, отметила Олеська, застиранные трусишки на ребенке, цвет свой потеряли. А на такие мелочи, как умение держать нож, пользоваться салфеткой Олеська не смотрела. Сама до "Кати-Катерины" толком ничего не знала и не умела. Это можно и простить. Но все же отметила для себя: этого Танька тоже не умеет и не знает. Застенчивостью девица не отличалась, громко говорила, хохотала. Вот Маргаритка тоже постоянно хохочет, но почему-то ее смех не напоминает конское ржание, как у Таньки. Колька же все это видел, Олеська была готова поклясться в этом, но, знай себе, усмехался, глядя на старания Олеськи, и продолжал встречаться с Танькой, правда, уже реже.

– Черт его веревочкой к Таньке привязал, – ругалась про себя Олеська.

Маргаритка в середине марта родила без всяких осложнений чудесного мальчика. Сама. И недолго мучилась. Никаких отклонений у Костика врачи не заметили. Хороший нормальный мальчик, хорошие рефлексы. Три пятьсот. Волосики светленькие, пушистые. Маргаритка сразу заявила, что у нее тоже раньше такие были.

Маму с сыном сразу из роддома Зеленецкие должны были отвезти к ее тетке – тете Кате, что была соседкой Надежды, сестры Олеськи. По просьбе подруги Олеська собрала все детское приданое в городской квартире и отвезла заранее в деревню. Там еще тетя Катя кое-что припасла, Надежда отдала, у нее от дочки осталось. Олеська осталась помочь тете Кате все перегладить, переночевать решила у сестры. Их дом еще не был достроен. Позвонила мужу, предупредила, что не успевает вернуться, и ужина она не приготовила заранее. Олег недовольно поворчал, что жены не будет дома, потом приказал ей блюсти свою и его честь, не смотреть на незнакомых и знакомых мужчин, глазок не строить, слушаться старшую сестру и успокоился. Сказал, что они с Колькой пивка попьют вечерком.

Сидя вечером с сестрой, Олеська жаловалась ей на зловредную Таньку, которая никак не отцепится от Николая. Надежда тоже посмеялась сначала над беспокойной "мамочкой" и дала хороший и действенный совет Олеське. Старшая сестра научила, как заставить Кольку окончательно снять розовые очки, когда тот смотрит на Таньку.

– А ты найди им квартиру, пусть попробуют пожить отдельно, вдвоем, и сама туда не лезь, – сказала она.

– Ты что, – испугалась Олеська. – Я их разлучить хочу, а ты "посели вместе" говоришь. Никакой логики.

Надежда не согласилась.

– Видела я вашего Николая, как-то со Стасиком к нам заезжал. Он строитель, а ты пыль на его ботинках хоть раз видела или в грязной одежде он пришел домой?

– Нет. А что? – не понимала Олеська. – Он на работе переодевается. Колька наш чистюля. Я стараюсь ему помочь, постирать-то нетрудно, автомат стоит, случается, порой и поглажу. Коля часто поздно возвращается. Не успевает сам. А что мне еще делать? Дома же сижу. Но сам Колька тоже умеет все делать. Его и моего Олежку мать приучила к порядку.

– Вот теперь пусть ему Танька и рубашки постирает, и погладит, и почистит ботиночки. Поверь, не будет она этого делать, судя по твоему рассказу. А потом им придется жить с ребенком, без бабушек, особо не погуляешь. То так Танька матери оставляет ребенка, сама бежит к тому же самому Кольке, а будет жить отдельно, много не набегает. Сбежит Танька от семейной жизни, сама увидишь.

– Или Колька сбежит, – с надеждой добавила Олеська, которая наконец-то поняла, что имела в виду сестра.

А дальше получилось так, что через три дня Николай привел Таньку в дом брата. В марте, когда этого уже не ждали, неожиданно ударили сильнейшие морозы. В старом доме, где жила Танька, полетела система отопления. Всю зиму старые трубы дышали на ладан, весной сдались. Прорвались, замерзли. А морозы не отступали. Ночью столбик термометра опускался до минус тридцати пяти. У жильцов даже замерзла вода в кранах. Настолько было холодно в квартирах. Олеська пожалела ребенка Таньки и сказала Николаю: пусть Танька с девочкой побудут у них, пока не восстановят отопление. Танька сразу согласилась. Она с девочкой прожила у Олеськи месяц и даже была готова остаться дольше. Говорила Николаю, что она так привыкла, так привыкла за эту этот месяц, что не знает, как будет дальше жить в разлуке. Олеське и Олегу, конечно, такие квартиранты не были нужны. Посуды за собой не моют сразу, стоит гора в раковине до вечера, обувь в прихожей разбросана. Олеська сколько раз не выдерживала: и обувь убирала, и сама мыла посуду. Танька обижалась и говорила, что это Олеська нарочно делает, чтобы показать, что Танька грязнуха и неряха. Только таких разговоров и не хватало Олеське. Маргаритка, к которой Олеська регулярно ездила, хохотала от души над ее жалобами:

– Что, мамочка, тяжело быть хорошей свекровью? Не делай добра, не получишь зла. А чего ты не позвала к себе пожить и будущую сватью? Было бы еще веселее. Олег-то тебя за это еще не собрался бросить?

– Нет. Олежек молчит.

– Слушай, а вдруг и ему Танька пришлась по душе? – веселилась от души Маргаритка.

Ох, знала Маргаритка, что сказать, чтобы завести подругу. Олеська сразу решила: выставит своих квартирантов в ближайшие дни. Хватит, и так зажились. На улице потеплело, можно и без отопления обойтись. Кстати, отопление и воду в Танькином доме уже наладили.

Но что еще больше не понравилось Олеське: Колька почти все деньги в этот месяц отдал Таньке. Ему нужны были новые межсезонные ботинки, а он свои дырявые в ремонт отнес и Таньке шубку купил. Могла бы походить и в куртке, все равно скоро тепло будет. Март кончается. Да и кушала хорошо Танька, недаром Олеська ее сравнила с лошадью. Аппетит был лошадиный. Николай-то все понимал, сразу дал на питание Олеське в два раза больше денег, чем обычно давал. Вот и не хватило на себя, улетела его зарплата на Таньку и ее девочку. А что дальше будет? Танька уже твердит, что сапоги ей нужны новые. Вот заразища! Хорошо устроилась.

Тут-то Олеська и вспомнила совет сестры и решила им воспользоваться. На худой конец, пусть сами Колька с Танькой варятся в собственном соку, а то шумно стало в доме. Олеське порой надо днем отоспаться, когда у нее очередной вечерний спектакль в любительском театре, а тут Танька с ребенком. Хотя девочка особо не шумела – больше беспокойства было от Таньки. То с Николаем поругается, то обиженная ходит, дуется на весь свет: Олеська, видите ли, не так посмотрела, Колька ей что-то не то сказал. Быстро забыла: в чужой дом пришла, ждет, что вокруг нее плясать будут. Нет, решила Олеська, пусть они все, в том числе и Колька, уходят на частную квартиру, если хотят жить вместе. Где бы найти им жилье, только рядом с Олегом, чтобы проверить можно было, что там происходит. Олеська подумала и попросила Маргаритку пустить Кольку в ее квартиру, обещала сама следить порядком. Про себя же очень надеялась:

– Даст Бог, через неделю Колька и Танька разбегутся. Колька вернется к нам, а я ему быстренько подыщу хорошую женщину. С квартирой!

Маргаритка подумала, подумала и сказала:

– Ладно. Пусть поживет у меня твой сыночек. Но только до осени. Осенью я вернусь к себе.

Она решила даже брать денег с Николая, лишь пусть оплачивает коммунальные расходы.

Совет Надежды угодил в самую суть. Получилось на деле еще лучше. Танька, как услышала про квартиру, что им нашла Олеська, разрыдалась.

– Олеся Дмитриевна не любит меня, не хочет, чтобы я жила с вами, – обиженно твердила она.

Олеська чуть язык не проглотила после этих слов. Совсем обнаглела девица! Конечно, не хочет Олеська никаких квартирантов, при всем ее хорошем отношении к Николаю. Это ее дом. На черта ей Танька!

Николай тоже стал задумываться, глядя на взбалмошный характер Таньки, на ее неумные выходки и слова. О женитьбе он, слава Богу, никогда не говорил. Но отношений с Танькой опять не разорвал. Результат Олеськиных усилий был таков: обиженная Танька с дочкой демонстративно вернулась в свой дом к матери, там уже без нее отдохнули, возвращению дочери особо не обрадовались, только малышке. А Колька ушел на частную квартиру. Он, как услышал, что Олеська нашла совсем недорогое жилье, да еще рядом, прямо вцепился.

– Коль, – расстроенно спросила Олеська. – Тебе плохо с нами?

– Ты что, мамочка! – ответил Николай. – Все хорошо. Ты у нас добрая и заботливая. Но можно я поживу самостоятельно? И потом, это ведь рядом. Будешь приходить. контролировать, мамочка.

– Буду, – отозвалась Олеська.

– Правильно, брат, мыслишь, – одобрил Олег, при котором велся этот разговор. – Живи самостоятельно.

– Только Таньку туда не води, – сердито приказала Олеська. – Загадит квартиру всю. Неряха она.

– Я помою, – ответил Николай.

Колька ушел жить на квартиру, Танька к матери, но они продолжали изредка встречаться. Олег же ответил жене почти словами Маргаритки, когда Олеська стала опять требовать, чтобы он повлиял на брата:

– Ну что ты прицепилась к моему братишке? Колька – взрослый мужик. Вот если бы он никаких баб не приводил, тогда и надо беспокоиться. А так все нормально. Ему, согласись, тоже нужна женщина хотя бы раз в неделю. Пусть уж одна постоянная, чем по разным бабам будет шляться.

Олеська недовольно фыркнула, но в словах Олега была доля истины. И актриса немного успокоилась. Она несколько раз проверила, как живет Николай один, без них. Частенько под этим предлогом оттаскивала ему еду, особенно, когда получалось чего-нибудь много. Убедилась, что в квартире порядок. Колька беспорядка не наводил, раз в неделю пылесосил, протирал полы, много посуды не грязнил, пользовался одной тарелкой и одной ложкой с вилкой. Готовил сам мало, разве что яичницу или полуфабрикаты, покупал чаще всего пельмени и как ребенок очень радовался, когда Олеська притаскивала кастрюльку борща.

А вскоре наступило лето. В творческой деятельности их любительского театра наступил перерыв. Олеська ослабила контроль за братом Олега и перебралась на недостроенную дачу, там рядом была сестра и Маргаритка с Костиком. Но иногда выбиралась все-таки в город, хоть муж тоже жил с ней в деревне.

– Долг материнский зовет, – смеялась актриса. – Как там наш взрослый сыночек без нас обходится? Переживаю.

Олег говорил:

– А не пора ли тебе, мамочка, успокоить свою попку, посадить ее на стул и никуда не ехать, а сидеть и ждать мужа.

– Пора, – соглашалась Олеська, – но проверить тоже надо.

– Магазины проверь и хватит, – втолковывал Олег.

– Я и магазины не забуду, – обещала жена.

А проверяла Олеська потому, что Николай продолжал давать деньги Таньке. Сам весь пообносился. Даже матери не послал нисколько за предыдущий месяц. Танька все высосала из него.

Олеська жаловалась Маргаритке:

– Знаешь, брат Олега совсем голову потерял со своей Танькой. Ну ладно бы продолжали они жить вместе или влюблен был по уши в нее. А то Танька в начале лета умоталась в П-в, как вроде там выгодную работу нашла, ребенка матери оставила, квартиру там снимает, позвала бы с собой и Кольку. Хотя то, что он остался здесь, в общем-то, хорошо. Я бы его, честно сказать, с этой дылдой не пустила ни за что. Но предложить бы вместе уехать Танька могла. Ведь когда они жили у меня, она утверждала, что в будущем себя только женой Николая видит. Я тогда спросила Кольку: он, что, жениться собрался? Слава Богу, нет, это только Танька желаемое за действительное выдавала. Я чувствую, она ищет мужа с большим кошельком! Колька у нее запасной вариант. И при этом, заразища, как у Кольки зарплата, сразу на свидание приезжает. Деньги надо вытрясти.

– Так ты для этого и выпросила сдать ему мою двушку? – иронично осведомилась Маргаритка. – Для свиданий с Танькой?

– Ты что? – возмутилась Олеська, даже не откликнувшись на шутку подруги. – Я думала, что они с Танькой разбегутся навсегда через месяц совместного житья. Вот и нашла им жилье. Но Танька и месяца не захотела жить с Николаем. Не выдерживает она мужа и семью без бесплатной домработницы. Ей гулять хочется еще. А Кольку я никак не пойму: не сказать, что он сильно привык к Таньке, к ребенку, правда, хорошо относится, но новую женщину никак себе не найдет, – Олеська тяжко вздохнула. – А вообще, дура эта Танька, девочка ее тоже любит Кольку. Вот кому Танька еще нужна будет с ребенком?

– Дура, – согласилась Маргаритка. – Я ведь тоже одинокая мама без папы. Где бы мне найти хорошего Кольку для моего Костика?

Но Олеська настолько углубилась в свои переживания, что пропустила последнюю фразу подруги мимо ушей.

– Вот уже три месяца, как Танька появляется сразу после того, как Колька получает зарплату, – продолжала рассказывать Олеська. – Он себе ничего нового не покупает, похудел. Хочет найти еще одну работу, ночную. Не выдержит ведь. У Станислава он и так вкалывает каждый день допоздна. Куда еще в ночь идти? Это вообще не спать. Надо сюда вызывать мать Кольки, пусть разгон сыночку даст. Я слышала, что она у них суровая, – выдала под конец Олеська.

– А давай я Кольку попрошу квартиру освободить, – предложила Маргаритка. – Негде им с Танькой будет встречаться. К себе-то ты их, точно, не пустишь ни за какие коврижки. Если только Кольку.

– Это ничего не изменит, – пригорюнилась Олеська. – Найдут, где встретиться. Сейчас тепло, можно под березой за городом, в городе под кустом. Да Танька и в подъезде может ради денег...

– Слушай, – туманно-голубые глаза Маргаритки загорелись озорным огнем, – А когда они встречаются в ближайшее время?

– Я так думаю, завтра вечером, Колька должен получить зарплату. Танька всегда на шестичасовой электричке приезжает и к нему сразу дует. А часа через два назад довольная шествует. А что? При деньгах и удовлетворенная.

– А ты явись в квартиру, ключи у тебя есть, ты же актриса, изобрази, что ждала Кольку, у вас там тоже якобы свидание, – предложила подруга. – Интимное. Улягся в кровать, сделай томный вид. "Ах, дорогой Николя, я жду тебя уже два часа". Представь, что Танька сразу себе нафантазирует, мигом вспыхнет. Она думать не умеет, судя по твоим словам, оскорбится, уйдет. Должна, по крайней мере. Я бы ушла.

– Ты что? – испугалась Олеська. – А вдруг до Олега все дойдет? Как я мужу в глаза буду смотреть? И Колька что обо мне подумает? Знаешь, какая сплетница эта Карпова Танька! Тем более, она раньше у Олега работала. Там Колька ее и увидел впервые. Муженек мой познакомил. Надо ему за это еще втык дать, чтобы думал, с кем брата знакомить. Так что Танька мигом на телефон сядет и донесет кому-нибудь про меня. И пойдет, поедет. А у меня и так работа соответствующая, я же актриса, сплетни вокруг моего имени и так не кончаются. Карповы мигом доложат Олегу, на прием к нему запишутся, а у меня и так грехов хватает перед мужем.