Текст книги "Псих. Разбег (СИ)"

Автор книги: Ольга Хожевец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

10.

Не знаю, как просочилась информация, но банда кипела слухами. Правда, никакой конкретики никто не называл – и то слава богу; тем не менее, разговоры о том, что группа Кота замахнулась на дело невиданного размаха, велись тут и там – со смакованием воображаемых подробностей и астрономических цифр, количество нулей на которых неуклонно росло. Я услышал даже, что втихаря от командиров уже делаются ставки на удачный или неудачный исход.

Я догадывался, что моя информация проверяется; по всей видимости, ребята пасли казино, возможно, кто-то даже ночевал на небоскрёбе по моему примеру. Меня к этой работе не привлекали, но это было нормально. Я сделал главное: я подал идею и сумел их заинтересовать.

Однако время шло, ничего не менялось, и я начал беспокоиться; меня мучила мысль, что Кот нашёл способ обойтись без летуна и нейродрайва и теперь сознательно оттирает меня от этого дела. Несколько раз группа собиралась в спортзале без меня, и это только добавляло тревоги. Я назначил себе крайний срок для ожидания: после попробую серьёзно поговорить с Котом, и если мои подозрения подтвердятся, пойду прямо к Груздю. В конце концов, нельзя же вот так запросто отстранить человека от им же придуманной операции.

За пару дней до загаданного срока группа – вернее, её часть, можно сказать, ядро – опять собралась в спортзале. Я ходил в «патруль» с Зявой, противным долговязым и хлипковатым пацаном с вечно сопливым носом; когда мы вернулись, парни уже были наверху. Мне сообщила об этом девчонка, хлопотавшая у костра, разложенного, как обычно по вечерам, у лифтовой шахты. Я подошёл погреться – на улице было зябко – и присел на какой-то ящик, протянув руки к огню.

– А ваши опять совещаются, – поворачивая над огнём прут с нанизанными ломтиками хлеба, сказала девчонка (кажется, её звали Милка). – Сегодня в который уж раз. Небось, не клеится что-то.

Я сидел и размышлял, выдерживать ли назначенный самому себе срок или поговорить с Котом прямо сегодня, когда лейтенант показался на лестнице. Он спускался неторопливо и уверенно, как всегда небрежно зацепив руками карманы, а вот выражение лица имел на редкость хмурое и недовольное. Меня он смерил мимолётным недоброжелательным взглядом, раздражённо дёрнул плечом и прошёл дальше, ни на секунду не задержав шаг. Я удивился тому, что лейтенант вернулся один.

Некоторое время спустя появилась и команда – шестеро парней, самых доверенных и «продвинутых» в нашей группе. Каланча, обычно самый бойкий из всех, на этот раз отчего-то шёл сзади, набыченный, с багровым, налитым злостью лицом. Когда он остановил на мне тяжёлый, как бетонная плита, взгляд и сощурился, я понял, что стычки не избежать.

Каланча надвинулся на меня медленным, вразвалочку шагом, демонстративно держа руки глубоко в карманах. Я продолжал сидеть, и тогда он резким и сильным ударом ноги вышиб из-под меня хлипковатый ящик.

Школа Кота не прошла даром – я успел подскочить и сгруппироваться, перенеся вес тела на носки; когда отлетевший ящик грохнул об пол ребром и перевернулся, я уже находился в боевой стойке. Но Каланча нападать не стал. Он постоял ещё какое-то время, чуть кренясь вперёд, нависая надо мной своей огромной тушей и тяжело двигая подбородком; потом сплюнул на пол и отошёл.

– Что это с ним? – спросил я у оказавшегося поблизости Полоза.

– Кот ему «горячих» прописал, – хмыкнул тот. Окинул меня задумчивым взглядом и добавил: – Пошли, побалакаем.

– Короче, пробили мы твою информацию, – заговорил Полоз, как только мы поднялись на этаж. – Все точно. Кот сказал, что твоя схема с симбионтом единственная возможная – кстати, отпадная мысль! – так что если ты не облажаешься с этим, то будем работать дальше. А Каланча вроде придумал свой план – типа, нафиг нам их леталка, сыпемся на головы, пока деньги ещё не погружены, забрасываем крышу газовками, снимаем охрану и перекидываем деньги к себе. Кот сказал – не пойдёт, потому что в «стакан» газовкой не запулишь и лучеметом вряд ли, стекло наверняка бронированное, и охрана вызовет подмогу. Тогда Каланча говорит – проще достать боевые гранаты, чем возиться с симбионтом. Ну, ещё и на твою ненадёжность намекал. А лейтенант ему – типа весь вопрос во времени, пока деньги перекидаем, тут нас и накроют. И уходить на бронированном да форсированном флайкаре или на простом – есть же разница. Ну, а Каланча упёрся рогом да и подвалил со своим планом к Груздю. Каланча, он ведь давно в лейтенанты метит; прими Груздь его план – и ему бы точно своя группа светила. Главный похмыкал-похмыкал и говорит – дескать, в детали вдаваться не желаю, только Кот ещё ни одного дела не провалил, так что сомневаться в его способностях причин не имею, и если он план зарубил, то так тому и быть. А про нарушение, типа, суб-ор-ди-нации, поди, типа, и сам доложи лейтенанту. Ну и вот, – Полоз сопроводил слова взмахом руки. – Результат ты уже понял, какой. И на дело теперь лейтенант Каланчу не берёт.

– Н-да, – протянул я, осознав, что заимел в банде смертельного врага, да какого – не из последних. Придётся как-то присматривать за спиной. Хорошо хоть, на деле его не будет.

– А ты, Птаха, правда с симбионтом потянешь? Не гонишь?

– Увидишь, – пообещал я с гораздо большей долей уверенности, чем испытывал на самом деле.

Нет, это я зря. Тут все будет нормально. Я не сомневался в этом прежде, тем более нельзя усомниться теперь. Я ведь помню, как это было; слияние для меня – вещь естественная, как дышать воздухом.

Так что мелкий и несвоевременный страшок я задавил в зародыше.

Поинтересовался:

– А симбионта ещё не нашли?

– Пока нет; но кто-то из мастеров, вроде, пробивал по каким-то своим каналам, говорят будто бы – ничего принципиально невозможного. Так что жди, скоро.

Полоз хмыкнул и добавил:

– Но ты учти, Птаха, оно ведь не бесплатно, Кот в это солидно вложится. Если потом что – отвечать тебе.

Я согласно кивнул. Мой интерес в деле был намного более серьёзен и животрепещущ, чем ответ за денежные вложения лейтенанта. Этому делу предназначалось стать тем рычагом, который выправит наконец сделавшую ненужный крюк линию моей жизни. По крайней мере, так я себе это представлял.

***

Через пару дней Кот устроил нам раннюю побудку. Нам – это пятерым парням, составлявшим «ядро» группы, теперь без Каланчи, и мне. Когда, позёвывая и поёживаясь от утреннего холода, мы выскочили на улицу, лейтенант сказал бодро:

– Подтянитесь, парни! Едем в зоопарк!

Кто-то с готовностью хихикнул.

Самое смешное, что Кот не шутил. Потрясясь с полчаса в монорельсе и покинув вагон на какой-то захолустной станции, мы действительно увидели красочный, со световой анимацией указатель, выполненный в форме громадной стрелки с надписью: «Зоопарк».

– А-фи-геть, – по слогам выговорил прибалдевший Танч. – Всю жизнь мечтал сходить.

Кот взглянул на него с усмешкой.

Правда, к зверям лейтенант нас всё-таки не повёл. Мы двинулись в обход через какие-то овраги и буераки, потом долго шли по влажной росистой лощине меж двух длинных гребнеобразных холмов и, наконец, выбрались на широкое поле, с одной стороны ограниченное таким же холмом, зато с остальных открытое всем ветрам. На всем пути мы так и не встретили ни одного человека.

– Поднимаемся, – кивнул Кот в сторону холма. – Только на самом гребне не торчать.

На гребне мы залегли, обозревая открывшуюся глазам картину.

Обратный склон холма оказался пологим, зато необычайно длинным; он убегал далеко-далеко вниз и плавно переходил в обширную равнину, на которой и располагался, насколько я мог судить, зоопарк. Виднелись павильоны и павильончики; асфальтированные дорожки вились между купами деревьев и рощицами, кое-где поблёскивала мозаика узорных ограждений, можно было рассмотреть многочисленные скамеечки и открытые кафешки. А ещё дальше начинались и уходили уже к самому горизонту слегка всхолмлённые поля.

Кот достал из-за пазухи складной бинокль, аккуратно собрал его, посмотрел сам и протянул мне.

– Смотри вот в том направлении, – указал он рукой. – Чуть правее... нет, ближе. Большую площадку видишь?

– Флайкары, – сказал я.

– Именно. Пассажирские восьмиместники. У этих ребят ведь здесь, собственно, развлекательная зона, а сам зоопарк дальше, в полях. Там звери в открытых вольерах по несколько гектар каждый, практически в природных условиях. Пешком особо не обойдёшь. На просмотр туристов возят на флайкарах.

– И что?

– Зоопарк открывается в десять, а заправщик приезжает в семь утра. То есть сейчас машинки стоят заправленные и пустые. Забор на сигнализации, но у местной охраны такая территория, что пока они туда доползут, можно весь парк увести. Да и не привыкли они тут, не город. Так что подходи и бери.

– Кот. По-моему, ты что-то забыл.

– Вовсе нет, – хмыкнул лейтенант и сунул руку в карман.

Я затаил дыхание, когда из обычного серого конверта на его ладонь выпала маленькая, сморщенная гусеничка.

Симбионт был бледно-коричневым и выглядел совершенно засохшим. Местами поредевшие и обломанные ворсинки даже перемежались залысинами, но я знал, что он быстро придёт в норму – как только окажется на человеке. Симбионты так просто не погибают. Я взял его в руку, немного подержал в кулаке, согревая, потом прижал к своей шее – сзади, под самым затылком.

– Ну? – нетерпеливо спросил Полоз.

– Что «ну»? – огрызнулся я. – Ещё не зацепился даже. Дайте ему отойти, совсем ведь засушенный.

Кот ждал молча и терпеливо.

Наконец, я ощутил в затылке робкое осторожное покалывание и отнял руку.

– Есть? – поинтересовался лейтенант.

– Зацепился. Но все равно ещё надо выждать.

– Сколько?

– Он слабый, давно не был в контакте. Хотя бы минут десять-пятнадцать, чтобы взялся покрепче, а потом можно идти. Пока доберёмся до площадки, он уже будет в норме.

Кот кивнул.

– Ладно. А то я чуть не начал опасаться, что мне туфту подсунули. Только вот что, Птаха. К стоянке пойдём не «мы», а ты один. Мы отсюда понаблюдаем. Машинки, естественно, заперты и с защитой. Так что придётся тебе сначала подключаться снаружи. Особо долго не возись. Дальше. Поднимешь леталку – сделай круг над зоопарком, не слишком большой, так, чтобы мы видели. Облетаешь во-от тот холм – и дуй прямо сюда, садись на поляне. Все понял?

– Понял.

Честно говоря, я рассчитывал первый эксперимент провести в более спокойной обстановке. Просматривался тут один щекотливый момент... Нет, я ни секунды не сомневался, что смогу подключиться и повести леталку – тем более, обычный флайкар. Но в данной ситуации мне придётся входить в слияние дважды: снаружи, чтобы отсечь защиту и открыть машину, потом быстро отключиться, чтобы попасть внутрь и подсоединиться снова. Причём время на всё у меня ограничено.

Вот процедура отключения и беспокоила меня больше всего. Соответствующего опыта я не имел, а из литературы знал, что это – один из сложнейших моментов в нейродрайве. Отдать приказ на отсоединение, когда твоё тело представляет собой большую и мощную машину, и моментально скукожиться до природных размеров психологически тяжело и требует изрядного усилия. Когда-то на одном из чатов мне попалась на глаза жалоба какого-то нейродрайвера – он умудрился сравнить отключение с маленьким ежедневным самоубийством. А ведь его-то тренировали и натаскивали, в него это умение вбивали на рефлекторном уровне!

Если я «застряну» на первом слиянии, то меня так там тёпленьким и возьмут. Никого ведь не будет рядом, чтобы оторвать меня насильно.

Но Кот смотрел внимательно и насмешливо, казалось, он только и ждёт, что я начну придумывать отговорки – и я промолчал. Авось, справлюсь.

– Да, чуть не забыл, – спохватился лейтенант и извлёк на свет плоскую пластиковую коробочку с ярко-красными капсулами.

Я взял две штучки, благодарно кивнул и положил их в карман, заметив:

– Это позже.

Я не собирался принимать таблетки. Но Коту об этом знать совершенно не обязательно.

***

К стоянке я двинулся кружным путём – на всякий случай. Заодно по дороге незаметно выронил в траву обе капсулки. Симбионт пригрелся у меня на шее, и теперь я его почти не чувствовал – хотя поначалу, пока шёл процесс восстановления, появлялось то небольшое жжение, то лёгкое «электрическое» покалывание. С непривычки я время от времени поднимал руку и проверял, на месте ли гусеничка. Насколько я мог определить наощупь, симбионт стал объёмней и заметно более пушистым.

Я усмехнулся, вспомнив, как меня пытался поддразнить Студень.

– Сла-а-абенький, бе-е-едненький, засушили тебя совсем, – блеял он, изображая, будто нянчит в кулаке симбионта.

– У тебя хорошо получается, – заметил я. – Знал бы – отдал бы его тебе на восстановление.

Студень передёрнул плечами и скорчил жуткую гримасу.

– Да чтобы я такую мерзость хотя бы в руки взял?! – преувеличенно возмутился он. – А уж на шею себе сажать пакость этакую?

– Заткнись, – лениво сказал Кот, поворачиваясь в траве на другой бочок.

Студень послушно заткнулся, но гримасы за спиной лейтенанта продолжал корчить.

Никогда я не пойму, что такого отвратительного люди находят в симбионтах.

***

Забор-сетка вокруг стоянки оказался высоким, метра под три. Можно было перелезть через ворота, но это наверняка означало сразу попасть под следящие видеокамеры, чего мне решительно не хотелось. Не потому, что я боялся съёмки – на подходе к площадке я обмотал лицо шарфом – но я все ещё лелеял надежду создать себе хоть какую-то фору во времени.

Поэтому я пошёл в обход площадки и почти на противоположной от ворот стороне нашёл-таки себе лазейку: здоровенное старое дерево с раздвоенным морщинистым стволом, изогнувшимся и накренившимся над забором. Кот оказался прав – охрана здесь была поставлена из рук вон плохо, по всем правилам полагалось бы дерево спилить, иначе зачем вообще возводить такой забор? Но, видно, пожалели старика.

Я залез на развилку, легко прошёл по узловатому стволу и, ухватившись руками за пружинящие ветки, спрыгнул вниз. Я даже мысленно попросил у дерева прощения. Очень может быть, что его все-таки спилят после моей выходки.

Флайкары стояли в ряд, и я подошёл к ближайшему, на бортах которого по зелёному фону были намалёваны ярко-оранжевые жирафы. Тихо попросил: «Не подведи, дружок», – а вот похлопать по борту хотел, но не рискнул, кто его знает, какая там стоит защита. Сел по-турецки прямо на асфальт. Дал импульс на подключение.

И стал флайкаром.

Как и в первый раз, всё произошло легко и мгновенно, без малейшей заминки. Я всегда удивлялся, читая в литературе, что только войти первый раз в слияние удаётся не раньше, чем через два-три месяца специальной подготовки, да и то не всем. Я просто не видел, с чем тут могут возникнуть проблемы. Я был флайкаром – не слишком новой, порядком изношенной рабочей лошадкой, с сотнями мелких недомоганий в самых различных местах, но главное – всё ещё полной сил и жажды делать то, что составляло смысл моего существования: летать.

В какой-то момент я, наверное, едва не потерял себя, слишком полно слившись с машиной, потому что первым моим побуждением было разбудить дремлющий движок и взмыть в воздух. С некоторым скрипом пробилась в сознание мысль, что я-то, собственно, пока ещё снаружи. Представляю себе картинку, если бы флайкар рванул вверх и, оборвав нити симбионта, тут же рухнул, корёжась, на асфальт площадки, а я бы внизу хлопал глазами и судорожно пытался сообразить, что случилось и где, собственно, нахожусь. К счастью, этого не произошло. Мозги наконец-то заработали, я вспомнил про защиту и люк, который надо открыть, а заодно и про всё остальное. С защитой я разобрался быстро, с люком – ещё быстрей; пора было отключаться.

А вот это оказалось действительно непросто. Потребовалось немалое усилие, чтобы просто нащупать собственное тело, осознать его сначала частью машины, неким бесполезным и почти беспомощным придатком, а потом – со скрипом – и само по себе. Кстати сказать, едва ли не самая трудная составляющая нейродрайва – сохранять контроль над биологическим телом. Этому пытаются учить, но даже среди летунов со стажем вполне достаточным считается уметь осознать себя настолько, чтобы быть способным дать импульс на отключение. Воспринимать информацию собственных органов чувств нелегко, уметь отделить их от «ощущений» машины – намного сложнее. Двигаться в слиянии в небольших пределах теоретически можно, но это уже высший пилотаж.

Насчёт импульса на отключение ребята-нейродрайверы наврали безбожно. Это не импульс, импульсом подобную процедуру никак не назовёшь. В какой-то момент я понял того парня с ПСНА, которого показывали по видео и который вырывал себе волосы. В самом деле, какая разница, если все остальное уже оторвано?

Слава богу, это было всего лишь мгновение. Я обнаружил себя сидящим на асфальте, мокрым как мышь и счастливо и бессмысленно улыбающимся. Флайкар зиял открытым люком, и ничто не нарушало тишину.

Дальше всё шло чётко по плану. Я подключился изнутри и взмыл над площадкой, теперь уже наверняка разбудив сонных сторожей. Купаясь в воздушных потоках, умываясь ими, заложил обалденно красивый вираж над зоопарком – вряд ли эта машинка даже в лучшие дни была способна на такое без нейродрайва; шаля, добавил ещё от себя симпатичный кульбит; обогнул по дуге холм, на бреющем полете подошёл к поляне, совершил изящную посадку и открыл люк. Ребята уже бежали вниз с холма. Я немного поколебался, убедил себя в необходимости тренироваться – и вышел из слияния. Второй раз это далось легче; возможно, мне помогало сознание того, что я смогу тут же подключиться снова.

– Ну ты, Птаха, даёшь! – начал орать Полоз ещё издалека. – Ну, класс! Я не верил, ей-богу, до последнего не верил! Во отпад!

Я вылез из леталки.

– Нормально, – кивнул подошедший Кот. – Можешь. Но снаружи слишком долго возился.

– С непривычки, – признался я. – Теперь смогу быстрее.

– Придётся.

– Мы теперь полетим, да, Кот? – никак не мог угомониться Полоз. – Полетим, а? Что, прямо в Нору припилим на этой тачке?

Студень прогудел: «Молоток!» – и одобрительно хлопнул меня по плечу.

А вот Кот радоваться совсем не спешил.

– Слушай дальше, – проговорил он равнодушно, лениво обводя взглядом окрестности. – Сейчас возвращаешь флайкар на стоянку. Берёшь другую машинку. И опять дуешь к нам, по той же схеме.

Я даже не сразу понял, что он сказал. Я просто онемел от такого предложения.

Возмутился Полоз:

– Ты что, Кот! Это ты уже загнул! Там же сейчас от охраны яблоку некуда упасть! Вот-вот легавые примчатся!

– Цыц! – рявкнул лейтенант, обрывая дискуссию. Нехотя пояснил: – Полиция в эту дыру нескоро прибудет. А охрана... – Кот пожал плечами. – На крыше тоже будет охрана. И не эта деревенщина, – растянул губы в ледяной усмешке и добавил: – Просто шевелись побыстрее.

Не знаю, сколько времени я стоял столбом и глупо моргал глазами.

Потом повернулся и полез в леталку.

***

Уже на подлёте я увидел, что на площадке суетится человек шесть сторожей.

Дал небольшой круг над парком, отчаянно пытаясь собрать разрозненные осколки мыслей.

А потом повернул машину и эффектно посадил её на небольшую зелёную лужайку – в прямой видимости охранников, но метрах в пятистах от стоянки.

И стал ждать.

Я понадеялся на обычный, естественный человеческий рефлекс – и эта надежда оправдалась. Все шестеро рванули ко мне, напрямик, прыгая через невысокие декоративные изгороди, задыхаясь от бега – они даже позабыли напрочь про свой электрокар-жук, на котором, видимо, примчались по тревоге. Впрочем, на нём пришлось бы ехать по дорожкам, так что много они бы тоже не выиграли. В руках сторожа держали лучеметы, но стрелять пока не торопились.

Я дождался момента, когда все охранники преодолели последнюю изгородь – наиболее шустрые к этому мгновению уже подбегали к флайкару.

И вот тогда взлетел, нахально свистанув днищем прямо над их головами.

Я даже не подозревал, что маломощная, в общем-то, машинка может так разогнаться на пятистах метрах.

К следующему в ряду флайкару я притёрся борт к борту, едва не царапнув его неубранным косым крылом. Моментально отключился – что значит адреналинчик-то! Вывалился из люка.

Слияние. Защита, дверь. Отрыв.

Сторожа, пыхтя и краснея лицами, мчались обратно. Кто-то посообразительней пальнул из лучемета. Мимо. Далековато для точной стрельбы.

Я уже в машине. Слияние. Я взмываю в воздух.

Напоследок мне в днище все-таки всаживают пару очередей. Больно. Но серьёзных повреждений нет, все работает нормально. Лечу.

На этот раз я обошёлся без кульбитов.

***

– Нормально, – бросил Кот. – Вот теперь хорошее время показал.

Флайкар издавал мерное негромкое гудение, покачиваясь на небольшой высоте; окрестности зоопарка остались уже далеко позади.

Мы всей шоблой развалились в креслах. Вёл машину не я: посадив леталку на поляне, я умудрился-таки хлопнуться в обморок, правда, кратковременный. Лейтенант велел переложить меня в кресло и за пульт уселся сам.

Не могу сказать, чтобы это получалось у него уверенно; тем не менее, мы удалялись от опасного района на неплохой скорости, что, собственно, и требовалось в первую очередь.

– Как состояние? – спросил Кот чуть насмешливо. – Ещё экспериментировать будем или хватит на сегодня?

Ого, он даже интересуется моим мнением. Какой прогресс.

Впрочем, это ещё не значит, что я действительно могу выбирать.

– Возвращать флайкар на стоянку не буду, – заявил я. – Лучше здесь пристрели.

Лейтенант рассмеялся.

– Что ж я, изверг какой, – весело произнес он. – А видел бы ты, Птаха, свою рожу обалдевшую, когда живот себе щупал.

Это было, когда я только пришёл в себя после обморока. Первым делом я изумился, что у меня ничего не болит, и торопливо стал ощупывать тело. Мысль, что попали из лучеметов все-таки не в меня, а в леталку, появилась с некоторым опозданием.

– Хорош тебе ржать, – сказал я Коту. – Впечатление-то было полное, будто засадили в меня. Знаешь, как приятно.

– А то, – согласился лейтенант. – А вот интересно. Если ты сейчас к машине подключишься, ты эти ожоги почувствуешь?

Я поразмыслил.

– Как ожоги – уже нет, пожалуй. Это скорей психологический выверт. Просто как небольшое повреждение обшивки.

– Вот и хорошо, – кивнул Кот. – Значит, сможем ещё один фокус попробовать.

Ну, правильно. Моё мнение он спрашивал исключительно ради красного словца.

– Что надо делать?

– Ты отдыхай пока. А потом попробуем вот что. Я буду продолжать вести машину, ты останешься там, где сидишь. Твоя задача – перехватить у меня управление. Я буду пытаться развернуть леталку налево, а ты – направо. Если машина уйдёт направо, считай, экзамен сдан.

– Э-э, парни! – забеспокоился Студень. – А вы нас так не уроните?

– Не должны, – бесстрастно пожал плечами лейтенант.

***

Это было совсем просто. Управление я у Кота отнял легко и нежно; он, по-моему, даже не успел отследить, в какой момент. Он ещё готовился к напряжённому поединку, остервенело лупил по клавишам, перенастраивал пульт, пытаясь осложнить мне задачу – а машина уже описала грациозный вираж, совершив правый разворот и уверенно утвердившись на новом курсе.

– Как ты это сделал? – изумился Кот, осознав происшедшее. – У меня пульт вроде до сих пор живой, всё отзывается. Полное впечатление, что я веду машину, только вот летит она почему-то не туда.

Я слышал его голос – теперь он казался мне приглушенным и каким-то... гулким, что ли, словно я воспринимал его одновременно с нескольких сторон. Ну, это понятно – мой-то слух никуда, конечно, не делся, да плюс сенсоры в салоне. Правда, одно от другого не отличишь. Точно так же я мог видеть Кота и остальных ребят – в объёме, но необычно мелкими, будто игрушечными. Тоже сенсорами, надо полагать. И тоже одновременно с разных сторон. Здорово.

А вот рассматривать собственное, выглядящее бесчувственным тело, запрокинувшееся в кресле с неподвижно распяленными глазами, было немного неприятно. Впрочем, это с непривычки. Я знал, что от моего затылка сейчас тянется тончайшая нить симбионта, объединившая тело с леталкой, подключившая к машине мой мозг – но углядеть её мне не удалось.

Ответить лейтенанту я, к сожалению, не мог, поэтому только мысленно усмехнулся.

Конечно, у него живой пульт, ещё бы – я ведь его не отключал. Я даже не отсекал исходящие сигналы – просто мягко гасил их уже в исполнительных частях. Легко и изящно. Мне понравилось.

– Резвишься, – догадался Кот и хмыкнул одобрительно. – Ну-ну.

Над горизонтом прорезались первые зубья городских высоток.

– Дуй прямо к Норе, – скомандовал лейтенант. – Держись пониже, между домами.

На улицах Норы мы произвели фурор, проносясь со свистом на высоте нескольких метров над тротуаром, лихо вписываясь в повороты на перекрёстках.

– У-ух! Э-эх! – покрикивал кто-то из ребят, когда я в очередной раз выходил из виража, чуть не цепляя крылом бетонную стену.

Давно я так не веселился.

– Притормози, охламон! – прорезался наконец-то и голос Кота. – В следующем квартале бывший магазин помнишь? Где широкая витрина без стекла? Вот туда внутрь и загоняй. Да поаккуратнее, чёрт тебя!

По-моему, кто-то даже взвизгнул, когда я с разворота вписался в пустой витринный проём и, подрагивая подвывающими от натуги тормозными подкрылками, довернул вглубь магазина, с ювелирной точностью приткнувшись между здоровенной бандурой, бывшей когда-то стационарным холодильником, и дверью в подсобные помещения.

Заглушив мотор, я вышел из слияния.

– Ух, – выдохнул Студень, опираясь на подлокотники и с трудом вытаскивая своё тело из кресла. – Вроде, живые.

– Ну, аттракцион! – восхитился Полоз. – Даже если мы не сделаем ничего, кроме этого полёта, нас и то год будут вспоминать!

– Хорошо бы ещё, чтоб не посмертно, – пробурчал Студень. – Я теперь не так боюсь того, что нас легавые повяжут, как того, что нас Птаха на лету угробит.

– Ладно, парни. Пошли, – скомандовал Кот.

На выходе я легонько придержал лейтенанта за рукав.

– Ну, что ещё? – недовольно спросил он, когда мы остались вдвоём.

– Есть проблема, Кот. Я ведь не знаю точно, на сколько пассажиров рассчитана та бронированная леталка. Обычно в ней пилот и ещё трое – два охранника и старик. Какой-то запас обязательно должен быть, так что пятерых с высокой вероятностью она потянет. Больше – уже риск. Или не вместимся, или перегрузимся и потеряем в манёвре. Управляемость там и так вряд ли хорошая.

– На то ты и нейродрайвер, – дёрнул бровью лейтенант. – Впрочем, не вижу, в чем ты тут нашёл проблему. Четверых будет более чем достаточно.

– Ребята все уверены, что пойдут на дело.

– Это всего лишь вопрос денег, Птаха. Разработка и подготовка – тоже участие в операции, так что свой кусок каждый получит. Поменьше, естественно, ну так ведь и риска меньше, а кусок все равно выйдет нехилый. Если дело выгорит, конечно.

Кот пожевал губами, добавил:

– Но, может быть, ты и прав. Уже пора всё это утрясти.

Вслед за лейтенантом я вышел из машины – и только теперь обнаружил, что на этот раз мне досталась жёлтая леталка, на бортах которой изображены весело отплясывающие ярко-розовые мартышки.

– Кот, – задумчиво поинтересовался я, – розовые мартышки тебя не смущают?

Лейтенант хмыкнул.

– На дело мы на этой тачке не пойдём, Птаха, – объяснил он мне тоном, каким разговаривают с надоедливым маленьким ребёнком. – Это так, развлечение и тебе тренировка. Для дела мы леталку сопрём прямо в городе, я уже присмотрел, где. Всё будет чётко. Главное, сам не облажайся.