Текст книги "Бутлегеры"

Автор книги: Олег Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 22 страниц)

– Братан, ну ты чо, в натуре, такой упертый?! Если у тебя есть вопросы, зайди на склад к Бруевичу, он тебе все популярно объяснит.

– Зачем беспокоить больного человека? – пожал плечами Виталий. – У Бруевича последнее время ноги стали сильно опухать. Еле ходит. Ему лечиться надо, а не на вопросы отвечать.

– Точняк, – кивнул экспедитор. – А я секу, он ковыляет как пингвин. Говорит, ботинки жмут, а у него, значит, ноги пухнут. Надо Бруевичу сказать, чтобы пива меньше пил.

– Так как на счет документов? – вернулся к основной теме Вязов. Добровольно предъявим или необходимо силу применять?

– Ну, рискни здоровьем, примени, – усмехнулся бульдожьемордый.

Виталий рискнул. Но прежде, вдруг вытаращил глаза, уставился куда-то за спину представителю "Ландышаа" и удивленно произнес:

– Опаньки! А Колчедан-то что здесь делает?!

Экспедитор машинально обернулся. А потому не сумел среагировать, когда Вязов неожиданно схватил его за правую руку и защелкнул на ней браслет наручников. В это время подскочил я и вцепился задерживаемому в левую руку. Виталий тут же пристегнул ее наручниками к правой.

Несмотря на скованные верхние конечности, экспедитор не собирался сдаваться. Грязно ругаясь, он отпихивал нас плечами и еще пытался лягаться. А поскольку вес его был за центнер, мы с Вязовым взмокли, пока доволокли мужика до своей автомашины и затолкали в нее. Но и там задержанный не угомонился и продолжал пихаться. Наша бедная "шестерка" жалобно скрипела и раскачивалась всю дорогу до райотдела. Выезжавший с нами на задержание Кузнецов обратный путь проделал с комфортом в "Мицубиси", в куда более в спокойной обстановке, хотя ему приходилось еще бдить, чтобы машина с "паленкой" не улизнул по дороге. Добравшись до райотдела, мы загнали грузовик во двор, а джип специально поставили под знаком "Стоянка запрещена", чтобы гибэдэдэшники обратили на него внимание.

Работа с задержанными – это почти всегда психологическое противостояние. Опер и человек, которого он считает преступником, находятся друг напротив друга, а между ними лежит чистый листок бумаги. Чья воля окажется сильнее, тот и будет диктовать какую версию записывать на этом листе. А видение ситуации, облеченное в бумажную форму, уже станет, если не истиной в последней инстанции, то, по крайней мере, официальной трактовкой событий.

Вот и сейчас, по нашей версии фирма "Ландыш" занималась противозаконной деятельностью, забирала изъятую милицией фальсифицированную алкогольную продукцию и по второму разу запускала в торговый оборот, на чем отгребала бешеные деньги. А бульдожьемордый экспедитор придерживался иной версии: "Ландыш" облагодетельствовал милицию, согласившись в убыток себе перерабатывать изъятую "паленку" на жидкость для мойки стекол. Еще он считал, будто нам с Вязовым не место в милиции, о чем прямо высказывался, а также ответственно обещал, что нас в скором времени вытурят из органов. Амбиции экспедитора не свидетельствовали о его большом волевом потенциале, скорее демонстрировали банальную наглость. Сила воли отнюдь не пропорциональна мышечной массе. Много раз приходилось убеждаться на практике, что хрупкие миниатюрные женщины оказываются более психологически стойкими, нежели тертые уголовники. Таким, как наш гость, просто нужно сначала дать возможность выплеснуть энергию, а потом из них можно вить веревки. Вязов в таких психологических схватках был мастак, и, сталкиваясь с выступалистым клиентом, нарочно сперва доводил того до белого каления своим спокойствием и язвительными замечаниями.

Вот и сейчас, он, пристегнув экспедитора наручниками к батарее парового отопления, невозмутимо изучал обнаруженные у него документы, совершенно не обращая внимание, как тот поливает грязью всю российскую милицию в нашем лице. Когда фонтан красноречия задержанного иссяк, Виталий поинтересовался:

– Ячкин – это ваша настоящая фамилия?

– А какая же еще? – буркнул экспедитор.

– Может быть, девичья. А то ты ведешь себя странно. Как петух крыльями машешь, кукарекаешь громко.

Ячкин решил, что его оскорбляют, и опять принялся выступать, грозя нам всевозможными карами. Когда пыл его малость поутих, Вязов заметил:

– Не тешь себя иллюзиями. Такая "шестерка, как ты, никому не нужна. Посуди сам, сколько времени мы здесь сидим, а никто не торопится ехать спасать тебя и срывать с нас погоны. Даже телефон молчит. Читал книжку "Шестерки умирают по пятницам"? Нет?

Вообще-то, шестерки умирают первыми, а по пятницам – дураки, но задержанный мысль опера понял. Между тем Виталий продолжал:

– Так вот, сегодня, как раз, пятница. Мы можем сделать с тобой что угодно, и никто не вступится. Не будь наивным, братец. Тебя намеренно бросают под танки, чтобы ты отвечал за всех и по полной программе. Я могу держать любое пари, что руководство "Ландыша" от тебя открестится, как черт от ладана. Не веришь? Называй номер, сейчас твоему начальству позвоним и спросим.

Экспедитор уже открыл рот, чтобы назвать телефонный номер настоящего директора фирмы "Ландыш", что нам и нужно было, и, вдруг, осекся. Потом подозрительно оглядел нас и заявил:

– Без адвоката говорить ничего не буду! Позовите адвоката.

– Какие проблемы, – пожал плечами Вязов. – Сейчас позовем.

Он встал, распахнул дверь в коридор и громко крикнул:

– Адвокат! Эй, адвокат!

Чуть подождал, вернулся на свое место и невозмутимо произнес:

– Ну вот, позвал. А он не отзывается. Придется тебе, дружок, без адвоката покаяться.

– Издеваетесь, да? – хмуро спросил Ячкин.

– Помилуй бог! Какое издевательство? Мы тебе добра желаем и помочь хотим. Понимаешь, какая петрушка получается: мы паленую водку сначала изымаем, а потом снова обнаруживаем ее в торговой сети. Причем, сомнений в том, что это та самая водка, нет. Мы ее помечаем. Сразу возникает вопрос: кто ее получал на складе у Буздяка? Ответ напрашивается сам собой экспедитор Ячкин. Все документы выписаны на него. Сразу возникает второй вопрос: сам ли Ячкин запускал изъятую водку в торговый оборот или действовал по указанию руководства фирмы "Ландыш"? И ответ на этот вопрос я сейчас жду от тебя.

Экспедитор пригорюнился, призадумался, а в кабинет заглянул Петрович.

– Что у вас тут за шум был? – спросил начальник.

– Да вот, товарищ просил позвать адвоката, я и позвал, – пояснил Вязов.

Петрович окинул нас всех цепким взглядом и распорядился:

– Виталий Иванович, зайди-ка ко мне.

От шефа Вязов вернулся очень хмурый и задумчивый. Ему пришлось выслушать резкую нотацию по поводу недопустимости негуманного обращения с задержанными. Петрович сказал, что у нас не гестаповские застенки, и приковывать граждан к батарее – последнее дело. К тому же это чревато последующими жалобами в прокуратуру. Посему начальник распорядился наручники с Ячкина снять и обращаться с ним вежливо.

И я, и Виталий понимали, что Петрович на сто процентов прав. В данном случае мы элементарно схалтурили. Задержание должно завершать оперативную работу, а не предшествовать ей. Когда преступные действия человека уже задокументированы негласным путем, можно не полагаться на его откровенность, и, соответственно, не нужно выбивать у него признание. Но теперь уже поздно было рассуждать о теориях.

Нотация Петровича, похоже, задела Вязова за живое. Я уже научился распознавать настроение партнера, поэтому сразу понял, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, он с трудом сдерживает эмоции, кипящие и клокочущие в душе. Для него стало делом чести расколоть Ячкина. Только тот еще не знал об этом и упорно отказывался покаяться.

– Не надумал говорить? – хмуро поинтересовался у него Виталий.

– Нет! – отрезал тот.

– А если хорошо подумать? – с зловещим оттенком в голосе произнес Вязов, после чего демонстративно достал и положил на стол массивную резиновую милицейскую дубинку.

Экспедитор заволновался.

– Бить будете? – спросил он.

– Будем, – кивнул Виталий.

– Не поможет. Все равно ничего не скажу. Я не дурак, чтобы сам на себя статью вешать. У вас же нет ничего на меня. Ну, отметелите, а потом все равно домой отпустите.

В ходе предыдущего психологического противостояния Вязову удалось добиться локального успеха. Ячкин утратил амбициозность и больше не грозился, что его высокие покровители посрывают с нас погоны. Однако "стойку держал" и сознавать в грехах по-прежнему не собирался. Требовался какой-то нестандартный ход, чтобы его дожать. А дубинотерапия, судя по всему, в этот разряд не попадала.

– Зря ты так уверен, что у нас на тебя ничего нет. Знаешь старую поговорку: "был бы человек, а статья найдется", – усмехнулся Виталий.

– И какая же статья мне корячится, по-вашему? – спросил Ячкин, и сам же ответил: – Нет у вас такой статьи, чтобы мне подвесить.

– Ошибаешься, дорогой, есть. И не просто статья, а целый царский Указ. А поскольку его никто официально не отменял, то он считается действующим.

– Какой-такой Указ?

– Указ о наказании тех, кто водку бодяжит и ею торгует. Прочитать?

Ячкин сглотнул и молча кивнул. А Вязов порылся в столе, нашел какую-то книгу, где приводился настоящий Указ Петра I о подделке виноградных вин, и, перефразируя его применительно к водке, зачитал:

– "Кто дерзнет российскую водку разбавлять, никакоже таинства не совершит, но согрешит иерей тяжко, смертно".

Виталий закрыл книгу, немного помолчал, словно осмысливая прочитанное. Потом сурово посмотрел на экспедитора и изрек:

– Понял, злодей? "Смертно" тебя наказывать нужно. И приговор царский окончательный, обжалованию не подлежит. Будем тебя казнить.

Я привык к вязовским выкрутасам, но то, что он сделал далее, удивило даже меня.

Виталий достал пистолет, подошел к задержанному и завязал ему глаза, как делают перед казнью. Причем, все манипуляции производил с отрешенным видом, словно бы уже начинал скорбеть о безвременно усопшем Ячкине. Потом снял оружие с предохранителя и передернул затвор, досылая патрон в ствол. В наступившей тишине клацанье затвора прозвучала довольно громко. Но относительно грохота, раздавшегося несколько секунд спустя, как бы и тихо. А грохот произвел резкий удар, нанесенный Вязовым резиновой дубинкой по шкафу. Причем звук получился весьма похожим, на такой, какой бывает при выстреле.

Ячкин начал медленно оседать и вдруг шлепнулся на копчик. Тут уж я не выдержал. Соскочил со стула, подбежал к задержанному и сорвал ему повязку с глаз. Экспедитор сидел на полу, словно и вправду застреленный, с неподвижным остекленелым взглядом. Чтобы привести его в чувство, пришлось плеснуть в лицо водой из графина.

– Эх, промазал! Придется повторить, – проронил Вязов.

– Не надо, – попросил Ячкин, потираю грудную клетку. – У меня сердце слабое.

– Вот и замечательно! – обрадовался Виталий. – Мы тебя сейчас застрелим, а потом напишем, что ты скончался от сердечной недостаточности.

– Не надо, – повторил экспедитор. – Я говорить буду.

– Говоря – говори, – кивнул Вязов, убрал пистолет в кобуру и сел за стол, приготовившись писать.

Рассказ Ячкина не отличался полнотой и сенсационными разоблачениями. Он все больше упирал, что, мол, человек маленький, действовал по указке начальства. Но кое-что интересное для нас поведал. Виталий законспектировал его исповедь в виде объяснения, дал расписаться, а потом объявил задержанному, что он может быть свободен.

– Как?! Разве вы меня не закроете?! – удивился Ячкин.

– А зачем? – пожал плечами Вязов.

– Да вы чо делаете-то?! Мне же кранты, если меня сейчас отпустите. Когда вы "Ландыш" накроете, братва сразу смекнет, кто ее сдал. Меня ж в два счета после этого на перо посадят.

– Не дергайся. И сам держи язык за зубами. А мы уж постараемся обставить дело так, чтобы отвести от тебя подозрения. Теперь ты нам живой и здоровый нужен. В качестве свидетеля на суд. Усек? Если да, то топай и спи спокойно с чистой совестью. Считай, что побывал на исповеди, и грехи тебе временно отпустили.

Ячкин действительно был нужен нам как потенциальный свидетель. Ясно, что для подобный аферы с изъятой водкой нужны очень высокие связи и не такая тупая голова на плечах. А чтобы привлечь к ответственности тех, кто это преступление задумал и осуществил, мы решили взять экспедитора под наблюдение. Едва он покинул стены райотдела, как его "срисовали" несколько парней, сидящих в неприметных "жигулях". Пока Вязов "нагревал" Ячкина, Петрович договорился с "наружкой".

ШТУРМ ФИРМЫ "ЛАНДЫШ"

Далеко не каждый прорицатель может похвастать, что прозорливость спасла ему жизнь. Я и Вязов не обладали способностью угадывать мысли и предсказывать будущее, но благодаря решению организовать за Ячкиным наружное наблюдение, обернули ход событий себе во благо и предотвратили трагедию. Впрочем, первоначальные действия экспедитора мы предугадали.

Увы, в нашей работе обычно бывает так: даже когда возникает впечатление, что задержанный "поплыл", то есть начал честно и без утайки повествовать о своих делах, какой-нибудь фактик он все равно попытается скрыть. Почему так происходит, не знаю. Наверное, это придает жулику самоуспокоение. Например, угонщик, сознавшись в похищении машины, про себя думает: "Ха-ха, а самого-то главного я ментам не сказал, когда тачку угонял, я права дома забыл". Вот и Ячкин, казалось бы, "сломался" и дал нужные нам показания на руководителей фирмы "Ландыш", но не был до конца откровенен. Вместо местонахождения офиса своей фирмы назвал адрес принадлежащего ей одноименного магазина. Однако на каждого хитрого жулика может найтись толковый опер. Вязов не стал слепо полагаться на показания задержанного. Он решил, что тот, отпущенный на волю, немедленно отправиться к своему начальству и доложит ему о своем задержании, а посему согласовал с Петровичем установление слежки за экспедитором.

Покинув райотдел, Ячкин на всех порах помчался на окраину города, где на самом деле размещалась фирма "Ландыш". И привел за собой "хвост". Наши коллеги из оперативно-поискового управления довели его до ворот некоего предприятия, окруженного забором с колючей проволокой, и заняли в отдалении наблюдательную позицию. В их задачу не входило устанавливать владельцев этого предприятия, им просто нужно было отследить маршрут Ячкина. Поэтому они дождались, когда часа через полтора он выехал обратно, и двинулись следом.

Следующее место, где экспедитор совершил остановку, коллег слегка удивило. Он вернулся к нашему райотделу. Поставил свой джип напротив здания, но машину не покидал. К этому времени уже стемнело, однако у парней из "наружки" имелся прибор ночного видения, и они решили полюбопытствовать, чем занимается "объект".

В райотделе, несмотря на поздний час, светилось много окон. Без всяких приказных усилений у ментов быстро входит в привычку работать сверхурочно. Одно из окон, где горел свет, было нашим. Мы ожидали сообщение о результатах наблюдения за Ячкиным и не ведали, что он здесь, совсем рядом. Тем более не имели понятия, чем он занят. А занят экспедитор был очень важным и ответственным делом. Целился из гранатомета "Муха" в наше окно.

Когда ребята из ОПУ увидели, что экспедитор в салоне своей автомашины возится с какой-то трубой, сразу заподозрили неладное. Свежи в памяти были демонстративные выстрелы "заводской" братвы из гранатометов по дому правительства области и по зданию РУБОП. Ячкин уже выставил свою трубу в окно машины и нацелил ее на райотдел милиции. Промедление было чревато необратимыми последствиями, поэтому коллеги решили нарушить свое строжайшее правило "не засвечиваться" и ринулись к джипу. Однако, как говорится, привычка – вторая натура. Они даже в такой ситуации сумели приблизиться к "объекту" скрытно, без устрашающих криков и пальбы в воздух. Потом, обнаружив, что Ячкин уже изготовился к стрельбе, через заднее стекло машины всадили ему пулю в голову, после чего быстро-быстро слиняли, будто их здесь никогда и не было.

Сотрудники, выбежавшие из райотдела на звук выстрела, обнаружили лишь одиноко стоящий джип с мертвым водителем внутри, все еще сжимающим в руках "Муху". Весть о том, что по родной конторе намеревались шмальнуть гранатой, быстро облетела все этажи и достигла наших ушей. Мы с Вязовым не смогли устоять перед любопытством и отправились смотреть на мертвого злоумышленника. Каково же было наше удивление, когда обнаружили, что это Ячкин собственной персоной.

Поскольку тот уже не мог никому ничего объяснить, пришлось самим домысливать причину, побудившую его приехать сюда с гранатометом. Наиболее вероятной версией представлялась такая:

Экспедитор по дурости доложился руководству "Ландыша", что вложил его обэповцам. Вероятно, начальство решило, будто такую промашку можно искупить только кровью. Или Ячкина, или нашей. А он уже счел, что лучше нашей, нежели своей. Логику покойного в выборе оружия понять несложно: залети граната в наш кабинет от него бы ничего не осталось, а значит, исчезли и записанные признательные показания экспедитора.

Мы доложили свои соображения начальнику КМ Гордееву, который в этот вечер был ответственным по райотделу. Вскоре позвонили коллеги из ОПУ, они сообщили, что, в нарушение своих инструкций, совершили героический поступок – предотвратили теракт, а так же дали адрес, где перед этим побывал Ячкин.

Весь наш райотдел гудел как растревоженный улей. Гордеев усиленно пытался придать возмущению милиционеров организованный характер. Вскоре он понял, что единственный способ предотвратить стихийную карательную акцию в отношении представителей фирмы "Ландыш" – это возглавить официальную операцию, имеющую ту же цель. Добровольцев отправиться вместе с ним было столь много, что пришлось отбирать самых достойных, словно дело касалось не рискованной работы, а праздничного вечера с фуршетом. В число избранных попали и мы с Вязовым, как самые осведомленные о деятельности "Ландыша".

На предприятие, куда ездил Ячкин, делегация сотрудников нашего райотдела отправилась на личных автомашинах. Лимит бензина дежурных железных коней подходил к концу, и их оставили для экстренных происшествий в районе. Несмотря на спонтанный характер операции, поначалу ей удалось придать признаки организованности. Все остановились в отдалении от предприятия, для светомаскировки погасили фары и выслали вперед разведку, наш райотдельский спецназ – группу "Гром". Ребята по периметру обошли забор, огораживающий интересующий нас объект, и доложили, что лучший способ проникнуть на его территорию – это фронтальная атака через ворота.

Гордеев призадумался, но тут к нему протиснулся Вязов и сказал:

– Валерий Константинович, давайте попробуем обойтись без шума и пыли. Я подъеду на машине к воротам и попрошу у сторожей воды для радиатора. Если они откроют ворота, мы их нейтрализуем и спокойно проедем внутрь.

– А что, мысль интересная. Машины у нас с частными номерами и без милицейской атрибутики. Может быть, твой фокус и пройдет, – кивнул начальник КМ.

Однако тут же нарисовался Зуев, который всегда лез на рожон, и заявил, что ехать должен он. Спору нет, по части силовых захватов Сереге равных не было, но идея принадлежала Виталию. В связи с чем они тут уже устроили спор. Гордеев принял соломоново решение, и отправил на дело их обоих. Правда, когда они уже садились в машину, он остановил их и приказал надеть бронежилеты. Ребята не стали отказываться, а кто-то уже протягивал им предусмотрительно прихваченные в дежурке броники и поролоновые жилетки под них. Вязов и Зуев после внесения корректив в одежду заметно прибавили в талии, но зато стали смахивать на отъевшихся братков.

Подъехав к предприятию, они вышли из машины и принялись барабанить в ворота, желая привлечь к себе внимание сторожа. Это им удалось. Какой-то хриплый голос предложил им убираться куда подальше подобру-поздорову.

– Ну, дай водички! В натуре, чо те жалко? Радиатор, понимаешь, протек. Мы его герметиком заделали, но без воды же не поедешь, мигом движок накроется, – принялись убеждать оперативники.

– А вы поссыте в свой радиатор, может, поможет,– с издевкой предложил им тот же голос.

Тут горячие уральские парни из нашего райотдела уже не выдержали. Сначала они обматерили сторожа. А потом и добрались до него. Вязов уперся руками в ворота, а Зуев вскарабкался ему на плечи, подтянулся и перемахнул на территорию. Чего уж там произошло неизвестно, только когда Серега запустил Виталия внутрь, сторож больше не язвил, а, сидя на сырой земле, хрипел и утирал кровь под носом.

Путь для основных сил был свободен, и Вязов помигал фонариком, сигнализируя об этом. На территорию предприятия милиционеры проникали, соблюдая меры предосторожности и светомаскировку. Первыми из темноты появились бойцы из группы "Гром" и веером разбежались по двору. Внутри предприятия располагалась большая площадка, на которой отдыхали от трудов несколько легковушек-иномарок и небольшое двухэтажное административное здание с примыкающим к нему кирпичным пристроем без окон-без дверей. Административное здание и стало главной целью нашего отряда. В нем горел свет, что указывало на продолжительный график работы сотрудников "Ландыша" и давало нам надежду на успешный их арест. Впрочем, быстро выяснилось, что в здание просто так не попасть. Массивная металлическая дверь и решетки на окнах превратили его в подобие крепости. Крепость можно взять путем штурма, подкопа, подкупа или хитростью, но Гордеев, который руководил операцией, избрал другой путь. Он остановил приготовившихся к штурму парней из "Грома", зашел в будку сторожа и по прямому телефону позвонил в административное здание.

Эх, красиво раньше умели вести переговоры о сдаче. Какие фразы произносили, исторические! "– Сдавайтесь, или наши стрелы затмят вам солнце! – Тогда мы будем сражаться в тени", "– 24 часа на размышление воля, первый мой выстрел – уже неволя, штурм – смерть. – Скорее Дунай остановится в течении и скорее небо упадет на землю, чем сдастся Измаил" и другие, не менее красивые. Увы, те романтические времена ушли в прошлое. Я присутствовал при телефонном разговоре Гордеева. Не знаю, с кем он вел переговоры, но то, что они представляли с собой мат-перемат, имел возможность убедиться. Наш начальник КМ явно не привык к подобным диалогам. Он побагровел от гнева, в сердцах бросил трубку на рычаг и рявкнул стоящим рядом сотрудникам:

– Ну, что встали?! Идите и выкурите к чертовой матери всех из этой шарашкиной конторы!

– Легко! – сказали ребята из группы "Гром" и отправились выполнять задание.

Не мудрствуя лукаво, они высадили пару стекол на первом этаже, после чего забросили внутрь здания дымовые шашки и гранаты со спецсредством "Черемуха". Угарная смесь из дыма и слезоточивого газа быстро распространилась по помещениям. Под воздействием такого коктейля даже лежащие при смерти устремляются на свежий воздух со скоростью ветра.

Спецназовцы с ухмылками встали возле дверей и приготовились укладывать штабелями тех, кто начнет выскакивать наружу. А мы заняли позицию чуть поодаль, чтобы понаблюдать, как они будут это делать.

Однако время шло, а из здания никто не появлялся. И тут события приобрели неожиданный оборот. На втором этаже звякнуло стекло. В освещенном проеме окна показалась голова короткостриженного парня. С криком: "Получите, падлы!" он высунул наружу ствол автомата и принялся строчить вниз. Пули защелкали об асфальт, с противным визгом начали рикошетить в разные стороны. Все милиционеры сыпанули в разные стороны и попрятались кто-куда. К счастью, стрелявший почти ослеп от дыма и слезоточивого газа, а потому палил практически не глядя. Он выпустил весь рожок автомата, но продолжал торчать в окне и ругаться. Это было его роковой ошибкой. Тут же в ответ с разных концов двора застучали автоматы "громовцев" и забухали отдельные пистолетные выстрелы. Я высунул голову из-за мусорного бака, за которым нашел укрытие, и увидел какой свинцовый ливень обрушился на стену здания. Камикадзе-автоматчика им смело в первые же секунды, но пули продолжали крушить стекла и дробить кирпичи, пока в пробоине одного из окон не появилось белое полотенце на палке.

– Прекратить стрельбу! – прогремел над двором зычный голос Гордеева.

Пальба, словно глохнущий двигатель, разразилась еще двумя тремя чихами и стихла. Металлическая дверь здания медленно начала открываться. Мы все нацелили свое оружие на вход и замерли. Появление людей, укрывшихся в здании, произошло весьма эффектно.

Дверь распахнулась, и взорам милиционеров предстал поразительное видение в виде молодой девушки в освещенной раме выхода. Лица ее не было видно, она закрыла его мокрым полотенцем, спасаясь от дыма и газа. Но на лицо никто и не смотрел. Взгляды всех милиционеров приковало тело, нагое и прекрасное, как у античной нимфы. Вот только за ее спиной маячил не Амур с луком, а мужик с пистолетом. Они вышли во двор, а в коридоре появилась еще одна женщина, правда, одетая. Зато ею уже прикрывались аж четверо мужчин, вооруженные автоматами АК и пистолетами-пулеметами на подобии "Узи". Я не помнил какие именно виды деятельности руководители фирмы "Ландыш" записали к себе в устав, но ведения боевых действий там точно не было. Однако вооружились они здорово, хотя нас этим не напугаешь. Хуже было другое.

Заложники – это очень серьезный сдерживающий фактор. А женщины явно были у мужчин в заложниках. По всем писаным и неписаным правилам мы не должны были стрелять в данной ситуации, чтобы не подвергать их жизнь опасности. Поэтому легко было предсказать сценарий дальнейших событий с переговорами и компромиссами. Но его неожиданно поломала обнаженная девушка, идущая впереди. Она наступила на битое стекло, вскрикнула и на одной ножке запрыгала в сторону. Шедший позади нее мужчина резко дернул рукой с пистолетом ей вслед. Может быть, он и не собирался стрелять, только этого никто и никогда не узнает точно. Неподалеку от меня из укрытия бахнул выстрел, и мужик кулем повалился на асфальт. Позже выяснилось, что кто-то из наших оказался отменным снайпером, и подстрелил злодея, как белку, – в глаз, чтобы шкурку не портить.

Этот выстрел вызвал цепную реакцию. Тут же началась громкая пальба со всех сторон.

На нашей стороне было не только численное преимущество и вера в правоту дела, но и удачное расположение. Мы рассредоточились, находились в укрытиях и в темноте. А вот боевики из "Ландыша" оказались на открытом месте и на них падали отблески света из здания. Впрочем, они не растерялись и предприняли попытку организованного отхода. Двое из них потащили одетую женщину обратно в здание, а двое других прикрывали их отход, поливая длинными очередями из АК пространство вокруг. Пули носились по двору, словно разъяренный осиный рой. Но едва у парней иссякли рожки, как сразу закончились их дни на этом свете. Оба они, обливаясь кровью, рухнули вниз и затихли. Зато двум их товарищам удалось таки прорваться в здание и закрыть за собой металлическую дверь. Мы боялись зацепить оставшуюся в их руках женщину, поэтому не смогли помешать.

Итак, первый раунд закончился в нашу пользу. Противник лишился четырех человек, одной заложницы и вынужден был уйти в глухую защиту. Однако до полной победы было еще далеко. В руках бандитов осталась женщина, которую тоже нужно было спасти. По идее в данной ситуации следовало остановиться, поставить в известность высокое руководство и ждать прибытия спецподразделений, обученным проведению операций по вызволению заложников. Но никто из наших даже мысли не допускал, чтобы переложить ликвидацию бандитов на чужие плечи. Покушение на родной райотдел и оказанное вооруженное сопротивление сделали завершение разборки с бандитами делом чести. Если мужики, укрывшиеся в здании, рассчитывали посредством заложницы диктовать нам условия, то они ошиблись. Нашим ребятам было уже плевать на собственную безопасность и нарушение инструкций, их общее настроение можно образно передать поговоркой выпивох: "Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!".

Пока шла подготовка к штурму ангара, мы с Вязовым оказали первую помощь спасенной девушке – перевязали ей ногу носовыми платками и дали старый милицейский плащ, чтобы прикрыла наготу. От всего пережитого у нее началась истерика. И сразу стало понятно, что первое впечатление действительно обманчиво. Теперь девушка совсем не напоминала нимфу, а скорее была похожа на фурию, злобно костерившую все и всех. Даже нас, которые, казалось бы, не сделали ей ничего плохого.

Впрочем, нам уже стало не до нее. Ребята начали штурм. И начали весьма эффектно. По команде Гусева вдруг разом заработали движки около десятка автомашин. В том числе и тех, которые принадлежали "Ландышу" и находились во дворе. Их безжалостно вскрыли и, раскурочив замки зажигания, завели. Автомашины выстроились в линию напротив здания и врубили дальний свет. Потом тросами выдернули несколько решеток с окон на первом этаже. Первыми внутрь здания устремились бойцы из "Грома", а за ними полезли и все остальные. В помещениях не выветрились до конца "Черемуха" и дым, поэтому глаза пощипывало, но то были мелочи в сравнении с ожиданием выстрела из-за каждого угла. Зачистка здания проводилась не спеша с, соблюдением максимальных мер безопасности. Прежде чем войти в комнату, ее расстреливали, потом включали свет и осматривали. Так постепенно переходили из одного помещения в другое, в одном из которых обнаружили труп бесшабашного автоматчика, открывшего по нам огонь со второго этажа. Мы проверили все административное здание, осмотрели подвал с сауной, где нашли следы недавнего застолья и одежду спасенной нами заложницы. Однако противника нигде не было. Кто-то обнаружил закрытую дверь, ведущую в пристрой. Во всей вероятности, бандиты укрылись в нем.

Гордеев собрал нас и коротко изложил свой план действий, главная идея которого заключалась в подавлении противника огнем. Нас было больше, и это преимущество следовало использовать. Высадить обычную деревянную дверь в пристрой для нас особого труда не составило. За ней оказался небольшой коридорчик, заканчивающийся еще одной деревянной дверью. Кто-то дал по ней очередь, и она тут же открылась, демонстрируя за собой черное чрево какого-то помещения.

– Давай, ребята, они наверняка здесь. Огонь! – махнул рукой Гордеев и отступил в сторону.

И мы дали. Из всех стволов. Правда, стреляли намеренно поверху, чтобы не задеть заложницу. В темноте что-то лязгало, звенело, пули со свистом врезались в стены, рикошетили во все стороны.

Начальник КМ снова дал отмашку, останавливая стрельбу, а потом громко крикнул:

– Сдавайтесь! Вылезайте по одному с поднятыми руками, а не то здесь вас и похороним!

Неожиданно в пристрое вспыхнул свет, и уцелевшие неоновые лампы осветили большое производственное помещение. Оказалось, что здесь располагается подпольный водочный цех. Наша огневая обработка нанесла ему приличный ущерб. Всюду на полу валялись осколки бутылок, струйками из пробоин в пластиковых бочках тек спирт, а лужи прозрачной жидкости на полу быстро увеличивались в размерах, распространяя вокруг столь привычный нам сивушный дух.