Текст книги "Бутлегеры"

Автор книги: Олег Злотников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– М-да, интересно, – покачала головой Ирина и вдруг спросила: Виталий, а ты бы хотел стать депутатом?

– А что, у тебя есть контрамарка в Государственную Думу? – с усмешкой ответил вопросом на вопрос Вязов.

– Нет, я серьезно. В Государственную Думу, конечно, мы тебя протолкнуть сразу не сможем, а вот в городскую можно попробовать. А что? Человек ты внешне привлекательный, с положительной биографией, если тебя должным образом раскрутить, соберешь неплохой электорат. Ну, а дальше, когда освоишься в политике, поднатореешь в законотворчестве, может быть, и выдвинем тебя в Госдуму.

– Ирина, а мы – это кто?

– Мы – это организация, в которую входят многие очень и очень влиятельные люди в городе.

– А руководит ею, надо полагать, господин Пахомов?

– Да.

– И зачем же Пахомову, не самому законопослушному представителю общества, благодетельствовать менту, то бишь мне?

– Во-первых, так поступить ему рекомендовала я. Все-таки я же его референт, и должна давать умные советы.

– А ничего пивко. На счет него твой совет попал в точку. А вот на счет меня – вряд ли. Ты же меня совсем не знаешь. Видишь второй раз в жизни.

– А вот и ошибаешься, Виталий. Я о тебе очень многое знаю и вижу тебя не второй раз.

– Да ну?

– Я несколько раз видела тебя с Мариной на презентациях год назад. Завидовала вам страшно. Вы смотрелись потрясающе красивой парой, всегда были веселыми, улыбались, смеялись. И никого не замечали вокруг. Потому ты меня и не запомнил. Для Марины я была мелкой сошкой, хотя она и знача, что я работаю у Пахомова. Она всегда отличалась повышенным самомнением и высокомерием. Слушай, Виталий, а, правда, говорят, что именно ты ее посадил?

– Нет, не я. Но ребята из нашего отделения.

– Ну вот, такую красивую легенду разрушил. Лучше бы я не спрашивала.

– Какую легенду?

– Да так. Просто рассказывали, будто бы она тебя приревновала и пыталась отравить. А ты в отместку раскопал кое-какие из ее делишек и отправил любимую в тюрьму.

– Ерунда. Твой информатор насочинял шекспировских страстей. Все было гораздо банальнее и проще. Правда, был случай, когда она нас с Игорем усыпила посредством клофелина, но любовь и ревность тут ни при чем. Свой срок Маринка получила вполне заслуженно, хотя я и сейчас вспоминаю ее с теплотой. И что ты еще обо мне знаешь?

– Очень многое, Виталий, очень многое. У меня на тебя целое досье имеется.

– Как интересно! И компромат в нем есть?

– Есть кое что.

– Можно подробней?

– Можно. Вот, например, не так давно ты в одном загородном коттедже одного человека застрелил. И якобы скрыл данный факт от всех. Это правда?

– Ирина, а ты не допускаешь, что это такая же легенда, как та, что тебе рассказывали обо мне и Марине.

– Допускаю. И даже допускаю, что в коттедже с твоей стороны была самооборона. Но вот какая загвоздка имеется. Говорят, при этом происшествии присутствовали еще четыре человека. Один из них мертв, а остальные трое утверждают, якобы, с твоей стороны была не самооборона, а хладнокровное убийство. И еще говорят, что в некой банковской ячейке лежат их письменные показания на сей счет и ручка болгарского производства, из которой был произведен выстрел, с твоими отпечатками пальцев.

– Слушай, и, правда, у тебя интересное досье на меня собрано. Нельзя ли на него взглянуть?

– Извини, Виталий, нельзя. Даже при всей моей симпатии к тебе.

– Странная ты женщина, Ирочка. Не пойму я тебя. То ты меня соблазняешь мифическим депутатством, то пугаешь обвинением в мифическом убийстве. Давай начистоту. Что ты, или вернее Колчедан от меня хочет?

– Пустяк. Прекращение уголовного дела в отношении Зубарского. И недопущения в дальнейшем репрессий со стороны ОБЭП к подконтрольным нашей организации структурам.

– Не слишком ли много он хочет от простого опера. Я не могу отвечать за все ОБЭП.

– Естественно. Имеется в виду исключительно содействие нам в пределах твоей компетенции. А со своей стороны мы обещаем принять меры для выдвижения тебя на ближайших выборах кандидатом в городскую Думу. Депутатская неприкосновенность обеспечит тебя защитой от недоброжелателей, если кто-нибудь из них пожелает выдвинуть против тебя обвинения по поводу происшествия в загородном коттедже. Как видишь, мы предлагаем честную игру.

– Да, Ирочка, умеешь ты мужчину заинтриговать. Пожалуй, надо еще пивка взять. Ты как?

– Я за, – кивнула женщина и мощным глотком осушила свою кружку.

Виталий прогулялся до стойки, купил еще пива и пачку сигарет. Вернувшись обратно за столик, он некоторое время помолчал, подумал, потом возобновил разговор.

– Послушай, Ирочка, просвети: зачем Колчедану весь этот сыр-бор разводить вокруг моей персоны? Не проще ли меня вывести из игры каким-либо способом, чем обхаживать, толкать в политику и все такое-прочее?

– Проще – не значит лучше, – назидательно заметила женщина. – Тимофей Васильевич – очень умный и прозорливый человек. Он действительно старается действовать во благо людям и городу. То, что сейчас творится: дикая коррупция во всех эшелонах власти, беззастенчивое разворовывание государственных средств и ресурсов, эпидемия наркомании ему так же отвратительно, как и всем честным людям. Поэтому он душой болеет за наведение порядка в государстве и пытается что-то сделать для этого. Поверь, он не против милиции, а лишь хочет, чтобы она работала более эффективно и получала достойное вознаграждение за свой нелегкий труд, а не подачки в виде взяток.

– Красиво. Просто рекламный ролик какой-то.

– Это не реклама. Это программа действий. И она уже осуществляется. Тимофею Васильевичу удалось объединить многих очень умных и влиятельных людей в нашем городе, которые, как и он, искренне желают перемен к лучшему. Согласованы вопросы финансирования организации со стороны банков и крупных промышленных предприятий, обеспечена поддержка намеченных начинаний во властных структурах. И сейчас первоочередная задача – создание команды единомышленников, которая эти начинания будет проводить в жизнь. А тебе, Виталий, предлагают стать членом данной команды.

– За что же мне такая честь? – развел руками Вязов.

– Один из наших известных олигархов Потанин начал свое восхождение в элиту бизнеса с того, что привлек в свою команду самых умных и квалифицированных специалистов, переманивая их из других организаций высочайшими окладами. Но затраты Потанина быстро окупились. Он стал одним из богатейших людей у нас в стране. Таким образом, хорошая квалифицированная команда – залог будущего успеха. А привлечь тебя на свою сторону Тимофею Васильевичу посоветовала я. Проанализировала собранную на тебя информацию и решила, что твой потенциал значительно выше, нежели должность оперативника ОБЭП. Хотя на первых порах ты можешь быть нам полезен и на своем рабочем месте.

– Знаешь, Ирочка, нечто подобное я уже слышал года полтора назад. Когда я впервые встретился с Мариной, она примерно теми же словами убеждала меня потрудиться на благо ее папаши, вора в законе.

– Да, я в курсе этого и знаю, что ты отказался.

– И знаешь, что Джавдет, ее папахен, мне миллион рублей предлагал?

– Нет, вот об этом я не слышала. Что же ты ему ответил?

– Предложил засунуть свой миллион себе в задницу.

– После чего он организовал покушение на тебя?

– Да. А ты действительно весьма осведомленная на мой счет особа. Но, если так хорошо знаешь мою биографию, как же не поняла, что я не продаюсь и ничьих угроз не боюсь?

– Существует избитая истина, что продаются все, только у каждого своя цена.

– Не обижайся, Ирочка, но существует еще и народная поговорка: "по себе людей не судят". Понятно, что ты под Колчедана легла не по любви, а по расчету. Только меня с собой не ровняй и по своим меркам не суди.

– Зря ты так, Виталий. Я ведь тебе искренне симпатизирую. Знаю, что ты очень гордый и уважаю за это. Если хочешь знать, я так и сказала Тимофею Васильевичу: "Он настолько горд, что отвергнет любые деньги, которые вы ему предложите. Единственное чем вы сможете привлечь его на свою сторону, это увлечь высокой идеей и предложить достойное положение в обществе.

– Перемудрила ты, Ирочка, перемудрила. Нам, ментам, на высокие идеи и положение в обществе наплевать. А Колчедану передай: никаких благодеяний мне от него не нужно, и, если не хочет неприятностей, пусть не пробует меня пугать или шантажировать. Джавдет попытался на меня давить, так я его потом в Голландии достал и посадил. Как бы с господином Пахомовым того же не получилось. Все понятно?

– Да.

– Тогда, Ирочка, допивай пиво и пошли. Отвезу тебя домой, чтобы гаишники ненароком прав не лишили за управление транспортным средством в нетрезвом состоянии.

– Спасибо, не нужно меня отвозить. Доберусь как-нибудь сама.

– Нет проблем. А я думал, что ты меня еще домой пригласишь на рюмку чая. Такой приятный вечер было бы здорово закончить в одной постели.

– Не пошли, Виталий. У тебя денег на меня не хватит.

– Ну, извини. Я думал, ты меня любишь, а ты, как настоящая профессионалка, сразу про деньги.

– Пошел к черту, Вязов!

– Да я не сильно и напрашиваюсь. Ты же меня первая пригласила на свидание.

– Теперь понимаю, что сделала глупость! – заявила Ирина.

Потом чуть помолчала, подумала, махнула рукой и добавила:

– А плевать! Сделаю еще одну.

Достав из сумочки ключи от машины, она бросила их на стол перед Вязовым и сказала:

– Поехали ко мне!

МАМЕД – ПОДЛЫЙ ОТРАВИТЕЛЬ

На следующий день утром Виталий прибыл на работу небритым и невыспавшимся. Он сразу же предупредил:

– Если позвонит Жанна, а меня не будет на месте, скажи, что ночью я был в засаде.

– В "засаде", которая от слова "засаживать"? – усмехнулся я.

– Какой ты пошлый, Игорь. Ты меня сегодня не доставай, ладно.

– Хорошо, – пожал плечами я.

Вязов с затуманенным взглядом открыл сейф и невидяще уставился в его нутро, надо полагать, все еще находясь под впечатлением ночных страстей. Потом, улыбнувшись чему-то своему, он пришел в себя, закрыл сейф, так ничего из него не достав, и заметил:

– Знаешь, Игорь, я никогда жуликам не завидовал. Ни их деньгам, ни роскошным тачкам, но всегда восхищался их селекционной работой. Где только они умудряются столь классных девчонок подбирать?

– Ты о колчедановской референтше что ли? Ну видел я ее, ничего особенного, – заметил я.

– Внешнее впечатление не всегда соответствует внутреннему содержанию. В постели эта женщина – огнедышащий вулкан, кипящая лава. Огонь, порох, ракета! Ничего подобного в жизни я еще не испытывал.

– Рад за тебя. Ладно, бери ежедневник, пошли на оперативку.

Во второй половине дня из прокуратуры вернулась следователь Вера Феоктистовна, которая вела наше дело в отношении Зубарского. Приехала она чуть не плача. Ей, весьма уважаемой и почитаемой в райотделе женщине предпенсионного возраста, стало весьма обидно от беспардонного наезда прокурора, и она пришла пожалиться к Петровичу.

– Как девчонку сопливую меня отчитал, – рассказывала Вера Феоктистовна. – Ругался словно сапожник. "Какого хрена, – кричит, – вы опять ко мне с этим делом приперлись! Вы что там, в милиции все такие глупые что ли?! Я вам в прошлый раз русским языком сказал: не дам санкции на арест Зубарского, а вы ко мне снова с тем же самым заявляетесь!" Я ему пытаюсь объяснить: так, мол, и так, открылись новые обстоятельства преступной деятельности директора рынка. А прокурор меня чуть ли не матом. "Вы, – говорит, – там у себя в райотделе совсем охренели! Какое право вы имеете возбуждать на Зубарского новое уголовное дело и опять задерживать его, если преступление, которое вы вменяете ему, про-дол-жа-е-мо-е! Понимаете вы это?!" В общем, прокурор дело у меня забрал. Сказал, что вынесет по нему постановление о прекращении за отсутствием состава преступления, а так же направит письмо в РОВД для проведения в отношении меня и вас, Владимир Петрович, служебного расследования.

– Это почему?!

– Да потому, что не имели мы права возбуждать по Зубарскому несколько дел и трижды задерживать его в порядке ст. 122 УПК. Кстати, хоть ругань и не делает ему чести, но прокурор прав. Я должна была сама раньше разобраться в этом, но поддалась горячей настойчивости ваших сотрудников. Теперь буду с вашими материалами детально разбираться, больше вы мне такой свиньи не подложите.

– Подождите, подождите, Вера Феоктистовна. У нас и в мыслях не было вас поставлять. Давайте разберемся. Разве можно трактовать действия Зубарского, как продолжаемое преступление?

– Не можно, а нужно.

– Предположим, у него имелся умысел получить коммерческий подкуп от пяти коммерсантов. Мы это фиксируем, возбуждаем дело, задерживаем директора рынка. Он возвращается из ИВС на свободу и снова получает коммерческий подкуп. Разве эти действия охватываются общим умыслом?

– Охватывается. Его умысел направлен на получение коммерческого подкупа от арендаторов в принципе. И от скольких из них он его получит, неважно. Нельзя было возбуждать в отношении Зубарского три уголовных дела и трижды применять к нему задержание "по сотке". Теперь получилось, что за одно преступление он отсидел 9 суток, что является грубым нарушением законности.

– Ничего не понимаю. А как же тогда, Вера Феоктистовна, наши коллеги из ОУР делают? У них же в систему вошло не позволять выпускать опасных бандитов из СИЗО путем предъявления им обвинений по дополнительным фактам. Судья выпускает бандита из под ареста, а они хлоп тому новое обвинение, и, будьте добры, пожалуйте обратно в камеру. Только так и противодействуют гуманности наших судов, иначе те бы давно уже всех головорезов за деньги повыпускали.

– Не знаю. Вероятно, они им дополнительные обвинения по другим статьям предъявляют. А тут все три дела по 204-й. В общем, на мой взгляд, прокурор прав.

– Ничего себе прав! А нам-то как работать?! Пока Зубарский сидит в камере, все "быки" на рынке тоже сидят, поджав хвосты. Только его отпускают, бандиты сразу начинают арендаторов запугивать. А как на счет вопроса о защите свидетелей?

– Это не ко мне, Владимир Петрович. Мое дело – в сроки по всем делам уложиться и до пенсии доработать.

– Ладно, Вера Феоктистовна, не огорчайтесь так, что прокурор вам нагрубил. Я сам ему позвоню и переговорю по делу Зубарского.

Петрович довольно давно руководил районным ОБЭП, и с прокурором находился в приятельских отношениях. Время от времени он по просьбе руководителя надзирающего за милицией органа участвовал в решении его личных проблем, зато потом тот не отказывал ему, если нужно было получить санкцию на арест или обыск. Не так давно, например, наш начальник договаривался с директором кафе, где отмечалась свадьба прокурорской дочери, чтобы закуски отпускались по цене производства, без наценки. Поэтому Петровичу не составило большого труда договориться об аудиенции на следующее утро.

Однако вернулся он из прокуратуры мрачнее тучи. И сразу же вызвал к себе Вязова.

Виталий также вышел от Петровича не в настроении. Когда над твоей головой мылят веревку, тут не до смеха. Прокурор дал понять нашему начальнику, что имеется спущенная с самого верха неофициальная установка Зубарского в обиду ментам не давать. Ничего удивительного в том не было. Зубарский и стоящий за ним Колчедан спонсировали избирательные кампании очень влиятельных лиц города, а теперь, в преддверии грядущих выборов в городскую Думу, те опять рассчитывали заручиться их финансовой поддержкой. Но особенно противно, что разменной монетой в политической игре становился Виталий. Прокурор сказал Петровичу, что ждет от него самого строгого наказания для инициатора незаконного задержания Зубарского, то бишь Вязова.

– Похоже, Виталий, твою фамилию в прокуратуре хорошо запомнили. Она там на всех действует, будто красная тряпка на быка, – заметил наш начальник.

Вязов промолчал и никак не прокомментировал это замечание. Но, мне кажется, я догадался о чем он сразу подумал. Если жулики скинут в прокуратуру компромат в отношении того, как он застрелил человека в загородном коттедже, то там только обрадуются и примут все меры, чтобы сгноить строптивого опера. Виталий сразу поскучнел и наморщил брови, что выдавало сложный мыслительный процесс, происходящий в его голове.

Впрочем, предаться раздумьям в райотделе не дадут, обязательно кто-нибудь прибежит и потребует действий. Так вышло и на сей раз. Едва Петрович удалился к себе, как к нам в кабинет залетел помощник дежурного.

– Привет, парни, – поздоровался он. – Мне сказали, что вы специалисты по алкоголю. Такое дело. Позвонил участковый Фоменко, его народ в опорном пункте осадил. Из-за чего сыр-бор я не понял, но что-то связанное с паленой водкой. Мы машину ему на выручку посылаем. Вы бы съездили тоже, разобрались на месте, как спецы.

Борька был нашим приятелем, поэтому мы без разговоров быстро собрались и отправились ему на подмогу.

Опорный пункт, который Фоменко любовно называл "мой офис" находился в подвале девятиэтажной свечки. К его двери вниз вела лестница, закрывающаяся металлической дверью, дабы какой-нибудь несознательный гражданин не вздумал справить на ней нужду. Теперь эта дверь стала непреодолимым препятствием на пути разгневанного народа.

В сущности, этого самого народа было немного, человек десять подвыпивших мужчин и женщин. На массовые беспорядки происходящее не тянуло. Граждане не скандировали лозунги, не трясли плакатами и транспарантами, а лишь просили через зарешеченное оконце на уровне земли выдать им какого-то гада.

– Мамед, подлый трус, выходи! Начальник, кого ты охраняешь?! Отдай нам этого гада, и дело с концом! – выкрикивали они.

Когда мы подъехали, люди прервали переговоры и обступили наш канареечного цвета "коробок". Первым из машины выбрался Вязов и обратился к собравшимся:

– Что за шум, а драки нету? Какие проблемы, граждане?

Народ чего-то наперебой ему начал рассказывать.

– Подождите, подождите, граждане. Не все сразу, – поднял руку Виталий.

Он прошелся по массам взглядом и, увидев Профессора, оказавшегося тоже здесь, ткнул в него пальцем.

– Вот вы, гражданин, подойдите ближе. У вас лицо интеллигентное. Объясните толком причину манифестации.

Иванов начал изложение с общих громких фраз:

– Мы требуем справедливости! Хватит травить трудовой народ! К ответу подлых торговцев-убийц!

– Убедительно, но не по существу. Поконкретней, пожалуйста, попросил Вязов.

– Черные дружбана нашего отравили водкой. Мы Ваську похоронили, помянули и решили с Мамедом разобраться. Васька у него водку брал.

– "Паленкой" что ли отравился? – уловил суть Виталий.

– Ну да, – кивнул Профессор. – Мамед у нас в районе, возле кинотеатра картошкой торгует. А между делом "паленкой" приторговывает. В прошлом году Миша-Хромой у него водки взял и окочурился. А два месяца назад Кольку-Скелета насилу откачали, тоже у Мамеда водкой затарился. Теперь вот Ваську, гад, траванул. Совсем черные оборзели. Из какого только дерьма водку не делают. Ацетон, что ли они вместо спирта добавляют. Вот мы и решили Мамеду накостылять, чтобы совесть имел и отравой не торговал.

– Понятно, – кивнул Вязов. – Только зачем вы у Мамеда водку покупаете, если знаете что она такая паршивая?

– Так ведь дешево!

– Тогда рекомендую пить кефир. Он еще дешевле, но значительно полезнее. И, кстати, с градусами. Ладно, граждане, мы сейчас будем разбираться в опорном пункте с вашим Мамедом, а вы сохраняйте покой и порядок, но не уходите, можете понадобиться в качестве свидетелей.

Вязов подошел к двери опорного пункта, постучал по ней кулаком и крикнул:

– Фоменко! Борис, открой! Это мы!

Через некоторое время дверь со скрипом отворилась, и на пороге возник участковый с пистолетом в руке.

– Привет. Ну, заходите.

Мы с Вязовым прошли внутрь. Борькин "офис" ничем не отличался от тысяч таких же скромных опорных пунктов милиции. С обшарпанными стенами, завешанными наглядной агитацией о вреде пьянства и выдержками из закона "О милиции". С минимумом мебели – стола и нескольких стульев, которым уже пора было давать медаль "За безупречную службу" II степени. Пожалуй, главной достопримечательностью помещения являлась металлическая клетка для особо буйных клиентов. На сей раз единственным экспонатом "обезьянника" был средних лет чернявый мужчина, уже известный нам как Мамед.

Фоменко коротко пересказал череду событий. Несколько граждан, предварительно поддав на поминках безвременно усопшего Васьки по прозвищу "Пузо", посчитали виновником его гибели азербайджанца по фамилии Мамедов и решили организовать вендетту по-русски. То есть устроить образцово-воспитательный мордобой. Мамеда они нашли на его обычном месте, на минирынке возле кинотеатра и без долгих разговоров приступили к акции возмездия. Азербайджанец, перекувыркнувшись после первого же удара через мешок с картошкой, быстро вскочил на ноги и бросился наутек. Он сумел оторваться от своих нетрезвых преследователей, а, когда на его пути возник опорный пункт, не долго думая, заскочил туда. Фоменко, как честный милиционер, не мог оставить гражданина без защиты государства, поэтому укрыл беглеца у себя и стойко выдерживал осаду, разъяренных неудовлетворенной местью, народных масс, до нашего прибытия.

Остальная подоплека событий для нас с Вязовым секрета не составляла. Так называемые этнические преступные группировки давно осуществили самоопределение по видам деятельности в криминальной сфере. Так получилось, что азербайджанцы сделали производство суррогатной водки своим основным незаконным занятием. Сделав на этой ниве неплохие деньги, они использовали их и на развитие официальной уличной торговли. В последнее время стали заниматься не только реализацией плодов южных садов, но и продажей картошки. Поэтому ничего удивительного в том, что Мамедов торговал и местными корнеплодами, и водкой не было.

Вязов решил зафиксировать события документально. Водрузился на скрипучий стул возле обезьянника и начал брать объяснение с торговца. Мамедов охотно рассказывал, как его били, но о продаже водки говорить не хотел. Однако у нас на руках имелся серьезный козырь.

– Значит, насколько я вас понял, гражданин Мамедов, вы водкой не торговали? – уточнил Виталий.

– Нэт, нэ торговал! – решительно подтвердил азербайджанец.

– Тогда по какому праву вы сидите в клетке? Это место для нарушителей закона. Раз вы ничего не нарушали, то можете быть свободны. Попрошу покинуть помещение!

Вязов повернулся к нам с Борисом и распорядился:

– Товарищ Фоменко, нужно немедленно освободить гражданина Мамедова. Оказывается, он ни в чем не виноват. Игорь Владимирович, а вы, пожалуйста, предупредите людей на улице, чтобы не расходились. Скажите им, что мы сейчас отпустим Мамедова ввиду недоказанности его правонарушения.

В мозгу у азербайджанца начал происходить сложный мыслительный процесс. Итогом его стал неожиданный результат. Он залез рукой во внутренний карман, достал горсть мятых денег и протянул Вязову со словами:

– Можно я у вас тут посыжу?

– Нет! – решительно отрезал Виталий. – Честным людям здесь делать нечего! Выходите на улицу.

Фоменко распахнул дверь клетки и весьма решительно начал вытаскивать за шиворот подозреваемого на свободу. А я, вернувшись с улицы, громко сообщил, что народ и не думал расходиться, а, напротив, терпеливо ожидает нашего решения. Мамедов вцепился в металлические прутья и крикнул:

– Я нэ хочу выходыт!

– Ты пойми, дурила, мы не имеем права тебя здесь оставить, развел руками Вязов. – Вот, если бы ты был в чем-то виноват, тогда другое дело – сиди сколько захочешь.

– Я выноват! Я водку продавал! – чуть ли не рыдая, сознался азербайджанец.

– А ты не наговариваешь на себя? – спросил Виталий.

– Нэт! Аллахом клянус, продавал водку!

Звучало убедительно. Вязов вновь достал лист бумаги и начал записывать признание Мамедова.

Мы с Фоменко едва сдерживались, чтобы не расхохотаться, наблюдая за ними. Мамедов бил себя в грудь и доказывал, что он такой нехороший, торговал самопальной водкой, которую прятал в картошке, а Виталий с видом, будто делает тому большое одолжение, все это записывал. Заминочка получилось, когда они занялись выяснением где гражданин Мамедов эту самую самопальную водку брал. Вязов поставил ультиматум: или азербайджанец сдает цех, или убирается на все четыре стороны. Тот не желал покидать облюбованную клетку и, помявшись, дал адресок, квартиры, где его земляки лили водку.

– Молодец! – похвалил азербайджанца Виталий. – Вот теперь верю, что ты настоящий нарушитель закона. Пристрою я тебя денька на три в ИВС, пока страсти не улягутся. Давай выходи, поехали в райотдел.

– Подождыте. А это нэ опасно? – спросил Мамедов, имея в виду не будут ли его бить возмущенные народные массы, когда мы выйдем из опорного пункта.

– Все нормально. Твоя безопасность гарантирована авторитетом российской милиции, – успокоил Вязов.

И он, и я знали, что сразу после предупреждения о возможной необходимости дачи свидетельских показаний подвыпившие мстители быстро ретировались в неизвестном направлении.

КОНЕЦ АЗЕРБАЙДЖАНСКОГО ЦЕХА

Железо нужно ковать, пока оно горячее, и не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня. Памятуя о данных рекомендациях народной мудрости, мы не стали откладывать в долгий ящик ликвидацию азеровского подпольного цеха. Отвели незадачливого торговца Мамедова в КВС, а сами вчетвером: Вязов, Бородянский, Кузнецов и я, отправились в гости к его землякам.

Но, подъехав к нужному нам дому, спешить не стали. Сначала определили окна интересующей нас квартиры и установили, что в них открыты форточки. Это обстоятельство чаще свидетельствует не о том, что жильцам не с кем спать, а о том, что они дома. Теперь оставалось еще убедиться в этом, для чего требовалось проникнуть в квартиру. Однако, по опыту мы знали: любые волшебные слова, будь то "Сим, сим, откройся" или "Откройте, милиция!" дверей нам не отворят. Наши граждане, особенно те, кто не в ладах с законом, не понимают тонкого английского юмора и поговорку жителей туманного Альбиона "Мой дом – моя крепость" понимают чересчур буквально. Толстые металлические двери, оснащенные большими гаражными замками, давно уже стали защитой не только от воров, но и от милиции. Именно такой дверью и оберегали свой покой азербайджанцы-бутлегеры. Однако неприступных крепостей не бывает. Просто к каждой нужно найти свой подход. Для приступа у нас не хватало сил и средств, поэтому мы решили проникнуть в квартиру хитростью.

Применили старый испытанный способ. Нашли старшего по дому, вернее старшую, поскольку ею оказалась бодрая пенсионерка, и попросили позвонить азербайджанцам в квартиру под предлогом, что они устроили протечку. Однако кавказцы оказались хитрее и попросту не открыли дверь.

На некоторое время мы растерялись, не зная, что еще предпринять. И тут удивил Бородянский. Он начал раздеваться. Снял ветровку, рубашку. Потом, оставшись в майке, подошел к двери и начал настойчиво барабанить в нее кулаком, одновременно нажимая на кнопку звонка.

Наконец, его настойчивость была вознаграждена. Сначала потемнел глазок двери, а потом из квартиры донесся голос с характерным южным акцентом:

– Зачэм стучыш, чего надо?

– Тебя надо! Ты хрена ли меня я затопил?! Я, блин, ремонт недавно сделал, а теперь все мои старания псу под хвост! Нет, ты выдь, пойдем я тебе покажу, что у меня в квартире творится! С потолка, блин, ручьем льет и обои со стен отваливаются.

– Нычего нэ знаю. Мы никого нэ топыли.

– А кто меня по-твоему затопил?! Папа Римский?! Кроме тебя, ишака гребаного, некому!

Тот, кто говорил из-за двери, видел в глазок только Пашку, стоящего в рваной майке на площадке. Мы прятались за косяком, поэтому подвоха азер не заподозрил, а, когда его обозвали ишаком, забыл об осторожности и решил разобраться с грубым соседом. Клацнули замки, дверь отворилась, и в проеме возникла небритая смуглая морда.

Нам только этого и надо было. Вязов тут же сунул джигиту в ноздри ствол пистолета и, ухватив его за ухо, выволок на площадку. А я ринулся внутрь.

На кухне кайфовали, покуривая травку, еще три гостя нашего города.

– А ну все на пол, живо! – заорал я, поводя стволом табельного "макарова" от одного к другому.

Только почему-то хозяева совершенно не отреагировали на мои слова и грозный вид.

– Быстро на пол! Лицом вниз! – снова рявкнул я.

Однако эффект оказался тот же. Азербайджанцы как сидели, так и продолжали сидеть, с любопытством разглядывая меня. Я со злостью вышиб ногой табуретку из-под одного из них. Он шмякнулся копчиком на пол, но ложиться все равно не спешил. Зато двое других поднялись и угрожающе шагнули мне навстречу. К счастью, в этот момент подоспели ребята. Вязов с размаху звезданул рукояткой пистолета одному, а, все еще полураздетый, Бородянский заехал ногой в пах другому. Через мгновение все трое кавказцев, как положено, лежали на полу лицами вниз и с руками на затылках.

Кузнецов привел с площадки четвертого их подельника, который открыл дверь. Тот уже пришел в себя от первоначального испуга и сказал:

– Возмытэ дэнги, все возмытэ, толко нэ убывайтэ.

Тут мы вспомнили, что забыли представиться и сообщить о своей принадлежности к милиции, и поспешили восполнить этот пробел. Задержанные заметно обрадовались, так как сначала почему-то решили, что наша операция является бандитским налетом. Правило Миранды у нас не действует, поэтому мы не стали объяснять им, что они имеют право сохранять молчание, а все сказанное может быть использовано против них в суде. Вместо этого демократично разрешили азербайджанцам сколько угодно лопотать по своему, но только лежа на полу, предупредив: кто встанет – получит в харю. Сами же занялись осмотром квартиры.

Быстро выяснилось, что Мамедов не соврал – "самопал" ребята лили в квартире. Едва мы открыли ванную, как оттуда шибануло в нос знакомым сивушным духом. Комнату для гигиены тела кавказцы использовали не по назначению, изготовляя в ней пойло для русского народа.

Водка – не есть догма. Создатель периодической системы элементов Менделеев лишь вывел оптимальное соотношение в ней воды и спирта: 60% на 40%. На самом деле каждый сорт водки имеет собственную рецептуру, в котором очень большое значение имеют добавки, степень и метод очистки. Создать хорошую водку столь же трудно, как хороший парфюм. Однако азербайджанцы не болели головой за рецептуру своей продукции. Тем более, что сами они ее не потребляли, предпочитая анашу. Действовали они просто: затыкали ванну пробкой, выливали канистру со спиртом и разводили его на глазок холодной водой из под крана. Ни о каком соблюдении ГОСТов, естественно, речи не шло.

Нам не понадобилось много времени, чтобы обнаружить все составляющие процесса розлива. Канистры со спиртом хранились на лоджии, пробки и этикетки – в кладовке, а пустая тара в ящиках – прямо в комнате.