Текст книги "Спартанцы Гитлера"

Автор книги: Олег Пленков

«Наша молодежь должна мыслить и действовать только по-немецки, а для этого десятилетний ребенок впервые должен осознать себя человеком в нашей детской организации; через 4 года он должен перейти из Юнгфольк в ГЮ, где он будет оставаться еще 4 года. После этого нельзя передавать его в руки старых творцов классового и сословного сознания, а нужно принимать его в партию, ДАФ, СА или СС, в НСКК и так далее. Если в одной из этих организаций он еще не станет убежденным национал-социалистом, тогда его 6–7 месяцев будут воспитывать в национал-социалистическом духе в РАД, под сенью символа немецкой лопаты. За то, что спустя 6–7 месяцев работы останется от классового или сословного сознания, возьмется вермахт, а когда молодой человек через 2–3–4 года вернется из армии, то заботу о нем опять возьмут на себя СА, СС и другие наши организации, которые не оставят этого человека до самой смерти. Когда мне говорят, что кто-то останется не охваченным этой работой, я отвечаю, что национал-социализм находится не в конце своего пути, а в начале».

(Из речи Гитлера в Рейхенберге, 4 декабря 1938 г.)^{492} 

Вследствие целеустремленной политики унификации молодежь и дети в Третьем Рейхе были организованы следующим образом: девушки с 10 до 14 лет были объединены в организацию «Молодые девушки» (Jungmadel), они носили форму – белая блузка и длинная синяя юбка, белые носки и коричневые туфли; для девушек с 14 до 21 года существовала «Лига немецких девушек» (БДМ); наряду с этим девушки могли участвовать в деятельности организации «Вера и красота». Мальчиков с 6 до 10 лет включали в организацию с характерным названием «Пацаны» (от Pimpf[34]34
  Слово австрийского происхождения, имевшее оттенок фамильярного обращения к уличному мальчишке. Как отмечал филолог В. Клемперер, это было одним из излюбленных словечек в Третьем Рейхе. См.: Klemperer V. Ich will Zeugniss ablegen bis zum letzten. Tagebücher 1933–1941. Berlin, 1996. S. 184.


[Закрыть]); мальчики с 10 до 14 лет были организованы в «Юнгфольк» (Jungvolk), с 14 до 18 лет – в собственно «Гитлерюгенд» (ГЮ). В «Юнгфольк» на каждого подростка заводилась «книжка деятельности», в которой делались записи об его успехах, включая идеологический рост в течение всего периода пребывания в молодежном движении. В 10 лет, после «Пимпфа» (сдав экзамены по физкультуре, навыкам жизни в полевых условиях и по истории), мальчик вступал в «Юнгфольк» и принимал присягу: «Перед лицом этого стяга цвета крови, который олицетворяет нашего фюрера, я клянусь посвятить всю свою энергию и все свои силы спасителю нашей страны Адольфу Гитлеру. Я стремлюсь и готов отдать свою жизнь за него. Да поможет мне Бог»^{493}.

Вертикальная структура ГЮ была строго централизованной: имперское руководство ГЮ – 36 областей (Gebiet), делившиеся на призывы (Вапп) – ствол или основа (Stamm) – дружина (Gefolgschaft) по 150 человек, делилась на 3 ватаги (Scharj по 50 человек, делившиеся на три товарищества (Kameradschaft) приблизительно по 15 человек^{494}. Структура Лиги немецких девушек была несколько другой: 5 союзов ray (Gauverbande), 21 обергау (Obergaue), 79 ray (Gaue), 212 унтергау (Untergaue), в каждом унтергау от 3 до 5 девичьих кружков (Modelringe), в каждом кружке по 4 девичьих группы (Madelgruppen), в каждой группе по 2–4 девичьих ватаги (Madelscharen), в каждой ватаге по 2–4 девичника (Madelschaften), в каждом девичнике – от 8 до 20 девушек^{495}.

Во главе ГЮ стоял имперский молодежный вождь, ему прямо подчинялись начальник штаба ГЮ, имперский референт по делам Лиги немецких девушек, ответственный за физическое воспитание, ответственный за арбитраж ГЮ, а также другие ответственные – за академию руководящих кадров ГЮ, за социальную деятельность. И вообще, вся структура руководства ГЮ была полностью иерархична.

На положении особых подразделений ГЮ существовали морская, авиационная, автомобильная, разведывательная, а также сельская и патрульная части Г.Ю. Эти части также были организованы весьма масштабно; так, морская часть принимала ежегодно 78 тыс. мальчиков, авиационная – 135 тыс., моторизованная – 295 тыс. Государство заботилось о материальном обеспечении этих подразделений, например, моторизованной части ГЮ предоставлялось 5 тыс. мотоциклов и 1300 ремонтных мастерских^{496}.

Молодежь в большинстве своем позитивно воспринимала ГЮ, ведь государство пыталось удовлетворить ее нужды: строилось много стадионов и спортивных залов, существовала система социальной помощи молодежи, уделялось много внимания профессиональному образованию молодых людей, существовали соревнования лучших по профессии, в 1938 г. был принят Закон о защите молодежи^{497}. У молодежи появилось чувство, что она является интегральной составной частью национал-социалистической государственной системы и вносит свой посильный вклад в создание новой национальной общности. Утверждение о том, что в нацистские времена немецкой молодежью просто манипулировали, является полуправдой – энтузиазм и активное участие в происходящем было»в высокой степени присуще молодежному движению в годы успехов нацизма (1933–1942 гг.).

Позитивное влияние на юношей, девушек и детей оказывало преодоление социальных барьеров и разницы в общественном положении. В системе образования ГЮ стремился ввести своеобразное равенство и ликвидировать привилегированные аристократические студенческие союзы, борясь, например, против ношения студенческих фуражек как проявления корпоративного духа и, соответственно, социального неравенства (некоторые корпорации носили исключительно снобистский характер). Именно ГЮ способствовала роспуску студенческих корпораций; в партийной прессе роспуск этот предварялся острой критикой студенческих корпораций как «учреждений феодального типа». Излюбленным объектом нападок ГЮ были также гимназии как оплот консервативной буржуазности^{498}. Кроме борьбы за социальную однородность, это соответствовало общей антиинтеллектуальной нацеленности нацистского режима в целом и молодежного движения в частности.

Бывшая активистка ГЮ, референт БДМ Мелита Машманн вспоминала, что для нее решающим моментом в обращении к нацизму был протест против кастовой буржуазности семьи: она была в восторге от того, что портниха ее матери, будучи сторонницей НСДАП и активистской БДМ, однажды потребовала у ее родителей, чтобы обеденный стол для прислуги накрывали не на кухне, а в гостиной вместе со всеми^{499}. На девочку это произвело неизгладимое впечатление, так как многие дети обладают обостренным чувством справедливости. Впоследствии Машман утратила безграничную веру в фюрера и в партию, но это уже было значительно позже. Ширах в своей программной книге «Гитлерюгенд» писал: «Единственный стяг развевается впереди колонн ГЮ. Сын миллионера и рабочий паренек носят одинаковую униформу. Поэтому только ГЮ не имеет социальных предрассудков и по-настоящему воплощает национальную общность, ибо юность – это социализм»^{500}. В мирные годы ГЮ часто посылала своих представителей – независимо от их социального положения – за границу, да и Германию до войны посетило 250 тыс. молодых людей из Италии, Японии, Югославии, Венгрии, Бельгии, Франции, Португалии, Египта, Голландии, Англии, Польши, Сирии^{501}.

Не менее значительным, чем преодоление социальных барьеров, было и возвышенное чувство причастности к новой общности, которое нацистские «режиссеры» общественного климата заботливо оформляли и направляли. Уже в 1936 г. руководство ГЮ вместе с министерством пропаганды объявило о проведении пропагандистской акции «Год Юнгфолька»; в рамках этой кампании накануне дня рождения Гитлера было приведено к присяге 90% десятилетних мальчиков. С тех пор такая акция проводилась каждый год. Дети получали новую униформу (шорты, рубашку, полуботинки, кожаный галстук, походный нож, зимнюю одежду, включая пальто, сапоги, кепи^{502} – для малообеспеченных семей это кое-что значило). До 1944 г. торжественная церемония приема в «Юнгфольк» осуществлялась регулярно и в неизменной, строго отрежиссированной форме.

После четырехлетней «службы» в «Юнгфольк» мальчик вступал в ПО. «Посвящение в обязанности» (Verpflichtung der Jungen) члена ГЮ происходило в последнее воскресенье марта. Детей собирали в специально отведенном помещении, увешанном нацистскими флагами; хор пел патриотические и партийных песни и марши. Вступление в ГЮ было приурочено к окончанию школы, и школьная администрация на этом собрании прощалась с детьми; затем дети принимали присягу ГЮ и клялись в вечной верности фюреру. При вступлении в ГЮ также выдавалась униформа: длинные брюки (вместо шортов), обувь, рубашка, галстук и часы – эти вещи олицетворяли переход во взрослую жизнь. Для друзей и соседей этот праздник, заменявший в какой-то степени обряд конфирмации, был поводом для подарков и поздравлений^{503}. После завершения службы в ГЮ 18-летних молодых людей торжественно принимали в НСДАП. Церемония проходила в феврале, в день праздника основания партии; молодым людям вручали значок члена партии и партбилет.

Наряду с физической закалкой в «Гитлерюгенд» практиковали парамилитаристские упражнения, марши, парады. Во время походов за порядком наблюдала специальная патрульная служба Г.Ю. Типичный распорядок дня был таков – подъем, пробежка, подъем флага, политинформация, физические упражнения, после короткого послеобеденного отдыха вновь физические упражнения, ориентирование на местности, стрельба из пневматических винтовок, вечерняя поверка, спуск флага, лагерный костер, заря. Уже в «Пимпфе» детей учили обращению с компасом, картой, определению расстояния на глаз и др. Это обучение затем продолжалось в Г.Ю. Особое внимание уделяли обучению стрельбе: к 1938 г. уже 1,25 млн. детей имели удостоверения об окончании стрелковых курсов^{504}. ГЮ имел свое собственное «знамя цвета крови» (Blutfahne), которое было названо в честь убитого коммунистами в период «борьбы за власть» (Kampfzeit) 16-летнего члена ГЮ Герберта Норкуса (нацистского Павлика Морозова); с этим знаменем организация торжественной церемонией отмечала и день рождения Фридриха Великого[35]35
  Интересно, что несмотря на то, что большая часть молодежи берлинского рабочего района Моабит присоединилась к коммунистам, Норкус в 1931 г. вступил в «Гитлер– югенд» и погиб в одной из драк с коммунистами при обстоятельствах, напоминающих легенду о Павлике Морозове. См.: Bayrd J. То Die for Germany. Heroes in the Nazi Pantheon. Bloomington, 1990. P. 111.


[Закрыть].

Вся жизнь в ГЮ была построена на коллективизме: юноши и девушки ходили строем, распевая песни из специально допущенных к печати и одобренных властями песенников; многие из этих песен написал сам Ширах. В клятве ГЮ говорилось, что у фюрера много врагов во всем мире, они вынашивают коварные замыслы и хотят погубить его. Но все их замыслы обречены на провал, ибо в Германии всегда найдется достаточно «доблестных меченосцев», чтобы противостоять врагам и защитить фюрера.

Вот пример инструкции Шираха, по которой в 1937 г. должно было происходить мероприятие, которое называлось «шествие со знаменем». Отряд должен был построиться, после чего дежурный рапортовал начальнику лагеря, за рапортом раздавалось приветствие начальника «хайль Гитлер, отряд», отряд отвечал: «хайль Гитлер». Дежурный сообщал девиз на день: «Внимание! Девиз на сегодня – “Герберт Норкус”». После этой преамбулы один из присутствующих руководителей декламировал:

 
«Мы не горюем у свежей могилы,
Мы выходим вперед и говорим:
Был человеком, который смог совершить то,
Что совершит каждый из нас.
Он умолк навсегда. Мы говорим:
Товарищество нерушимо.
Многие умерли. Многие родились.
Мир велик. Клятва, которую мы дали,
Нерушима до конца наших дней.
Долг важнее всего на свете».
 

Потом начальник лагеря кратко рассказывал о павшем борце: «24 января 1931 г. в Берлине на Безелькитц коммунистами был убит наш шестнадцатилетний товарищ Герберт Норкус. Как юный гитлеровец, он исполнял свой долг, и это вызвало ненависть у коммунистов. Из-за крови погибших товарищей никогда не может быть понимания между большевиками и нами!». Вслед за выступлением начальника дежурный командовал: «Внимание! Во время подъема флага все поют “Молодая нация поднимается на бой”. Приготовиться к подъему флага! Равнение направо! Флаг поднять!», и командиры отрядов отдавали приказ начинать шествие^{505}. Столь же строго были расписаны и другие мероприятия в ГЮ.

Различного рода кампании и сборы были перманентным состоянием в Третьем Рейхе, и ГЮ принимала в них активное участие – то ли это была макулатура, то ли металлолом, то ли деньги и теплая одежда для «Зимней помощи» или для социальных программ. Хлопотные и громоздкие организационные задачи порождали массу кадровых проблем. Молодые люди 15–18 лет, которые сами еще сидели на ученической скамье, командовали в ГЮ подразделениями численностью от 40 до 100 человек (своих сверстников); с одной стороны, в этом был и некоторый соблазн злоупотребления властью, с другой же стороны, такая ответственность способствовала формированию твердого характера и дисциплинированности. Иногда власть и безнаказанность вкупе с возрастной нетерпимостью и агрессивностью приводили к диким эксцессам по отношению к детям, по какой-либо причине не вписывавшимся в коллектив.

Острой была проблема кадров для ГЮ, их профессионализация привела не к смягчению, а к осложнению ситуации. Постоянные функционеры ГЮ (8 тысяч) перед работой обычно проходили идеологическую подготовку; 8 недель они обучались в специальной подготовительной школе, один год в академии управления, три недели на стажировке за рубежом и шесть месяцев на стажировке в Германии. Многие учителя уходили на постоянную работу в Г.Ю. Германию лихорадило от активности партии: повсюду проходили шествия, митинги, съезды; стараниями функционеров ГЮ в эту круговерть были включены и дети. Социальный состав функционеров ГЮ в 1938 г. был таков: 16% – школьники, 5,9% – студенты, 3,4% – молодые люди, работавшие в сельском хозяйством, 8,7% – техники, 25,5% – предприниматели, 20,9% – рабочие, 5,4% – учителя, 11,3% – «прочие», 2,5% – без профессии^{506}.

Муштра и «закалка» стали спутниками молодых людей, начиная с десятилетнего возраста: мальчики из «Юнгфольк» в десять лет должны были принимать участие в бесчисленных смотрах и перекличках. Прием в «Юнгфольк» осуществлялся накануне дня рождения Гитлера. Для перехода из «Пимпфа» (6–10-летние мальчики) в «Юнгфольк» (10–14-летние мальчики) дети сдавали экзамены^{507}. В первые месяцы пребывания в «Юнгфольк» мальчик готовился к «испытанию пацана» (Pimpfenprobe); это испытание состояло в том, чтобы пробежать 60 м за 12 секунд, прыгнуть в длину на 2,75 м и бросить мячик на 25 м. Помимо этого нужно было принять участие в полу-торасуточном походе, знать структуру и место своего подразделения, наизусть выучить партийный гимн «Хорст Вессель», песню ПО, а также слова торжественной клятвы: «Члены “Юнгфольк” являются жесткими, молчаливыми, смелыми и верными, они хорошие друзья, самое главное для них – честь».

Следующей ступенью было получение «значка спортивных достижений»; к прыжкам, бегу и метанию мяча добавлялось подтягивание, плавание, езда на велосипеде и бег на один километр. Мальчики должны были принять участие в строительстве палаточного городка и в разворачивании полевой кухни; они должны были уметь маскироваться, ползать, знать основные породы деревьев, уметь читать карту, стрелять из пневматических ружей, знать биографию фюрера, статистические данные о немцах за границей и о потерях Германии в годы Первой мировой войны, а также все немецкие праздники^{508}. В «Юнгфольк» и, разумеется, в ГЮ мальчики подвергались целой серии тяжелых физических испытаний^{509}. Не менее интенсивными были физические занятия и упражнения и для девочек. Один из теоретиков ГЮ писал: «Интенсивные физические занятия для девушек, осуществляемые БДМ во многих частях Германии, воспринимались почти как революционное событие. Между тем, здоровье наших жен и матерей – первопричина вечной жизни народа. Воспитательная работа Лиги сводится к доведению до сознания всех немецких девушек мысли о естественном отборе и стремлении к выживанию. Тип новой немецкой женщины должен дополнить новый тип немецкого мужчины, их союз и обеспечит расовое возрождение нашего народа»^{510}. В отношении к физическому воспитанию девочек проявился дуализм гитлеровского консервативного и революционного начал: несмотря на свой антифеминизм, Гитлер настаивал на одинаковом физическом воспитании мальчиков и девочек^{511}.

3 февраля 1940 г. СД в своих «Вестях из Рейха» сообщала, что и учителя и родители озабочены растущим количеством пропусков уроков в школе из-за занятости детей в мероприятиях ГЮ^{512}. По этой причине учителя, – даже убежденные нацисты, – скептически, а иногда и прямо отрицательно относились к активизму молодежи в рамках Г.Ю. Идеологические же противоречия между школой и ГЮ носили единичный характер.

Несмотря на недовольство многих родителей, руководители ГЮ утверждали, что проблема конфликта поколений в гитлеровском молодежном движении преодолена. Так, в 1936 г. Ширах заявил: «Противостояние поколений ныне преодолено. Молодежное движение только тогда оправдывает свое существование, когда оно позитивно расположено к государству. Оно не имеет никакого права выступать выразителем незрелых оппозиционных настроений по отношению к руководству народной общности»^{513}. В этом отношении цели ГЮ были такие же, как в советском молодежном движении: преклонение перед вождем, отрицание индивидуальности, примат групповых интересов, антирелигиозная пропаганда, упор на массовые упражнения и мероприятия, в которых стирается чувство личности.

С другой стороны, в случае возникновения конфликтов, руководство ГЮ всячески стремилось обеспечить лояльность к себе со стороны родителей: в 1933–1936 гг. Ширах часто выступал по радио, обращаясь к родителям; проводились родительские собрания, на которых родителям объясняли задачи организации. После введения обязательного вступления детей в ГЮ большинство родителей стало относиться к ГЮ так же, как к службе в армии или к трудовой повинности. Во время войны, когда влияние партийной идеологии ослабло, негативная реакция родителей на ГЮ стала нарастать. Так, полицай-президент Аугсбурга доносил, что большая часть родителей не понимает или не разделяет целей ГЮ, что «в церквях народа все больше, а на партийных собраниях – все меньше»^{514}. Однако мало кто решался открыто выступить против давления ГЮ: после того как 12 декабря 1936 г. был принят закон о ГЮ, сделавший эту организацию государственной и передавший ей все полномочия по атеистическому воспитанию молодежи, единственным чиновником, который протестовал против закона, нарушавшего вековые традиции христианского воспитания молодежи, был министр путей сообщения и почты фон Эльцт-Рюбенах. Он отказался в этой связи принять положенный рейхсминистру золотой значок члена НСДАП[36]36
  Обладатель золотого значка члена партии обеспечивался автомобилем и бесплатным проездом в железнодорожном транспорте. См.: Дэвидсон Ю. Суд над нацистами. Смоленск, 2001. С. 176.


[Закрыть], подал в отставку и – после повторного прошения об отставке – был уволен^{515}.

Больше никто из должностных лиц в системе народного образования протестовать не осмелился. Мартину Бросцату известен случай протеста 50-летнего преподавателя истории, французского и английского языков в средней школе Хальберштадта доктора Хобома (Hobohm) в июне 1937 г. Хобом подал заявление о своем выходе из НСЛБ, поскольку он не разделял идеи государства вытеснить христианство из сферы воспитания подрастающего поколения. При этом он указал, что не отвергает национал-социализма в целом, но не признает учения Розенберга. Хобома, тем не менее, принудительно отправили на пенсию досрочно^{516}. Когда началась война, вследствие нехватки кадров, Хобома вновь приняли на работу, запретив, правда, вести «мировоззренческий» предмет – историю. Этот пример показывает, что нацисты готовы были идти на компромисс со старыми консервативными ценностями и не стремились к последовательной и жесткой линии тоталитарного государства, как это было в сталинском Советском Союзе.

Особенно действенным средством нацистской унификации молодежи, которым бессовестно и цинично злоупотреблял Ширах, был конфликт поколений. Молодых вожаков ГЮ подбивали на то, чтобы они не слушали учителей, отрицали традиционные методы и формы воспитания. В 1933–1935 гг. под руководством Шираха развернулась целая кампания замены старых учителей, настаивающих на своих принципах, молодыми – убежденными нацистами или оппортунистами. Кампания протекала успешно^{517}. Дело дошло до того, что министерство образования, пытаясь сохранить авторитет учителя, вынуждено было призвать ГЮ к порядку. В итоге министерство Руста и ГЮ пошли на компромисс: активистов и членов ГЮ по субботам просто освобождали от занятий, а остальные дети в субботу должны были посещать школу, но заниматься преимущественно политическими науками.

В школе члены ГЮ пользовались у учителей предпочтением перед их еще «не охваченными» одноклассниками. Впрочем, не только у учителей: один из мемуаристов, который ребенком состоял членом ГЮ, вспоминал, что уже к марту 1933 г. в его гимназии в маленьком городке Бранденбург мало кто осмеливался не использовать при встрече «гитлеровское приветствие»^{518}: за этим следили члены Г.Ю. Родители опасались наказывать своих уни-формированных отпрысков, чтобы не оскорбить «одежду фюрера»^{519}. Летом 1934 г. в ответ на подзатыльник некий подросток так сильно ударил мать по лицу, что она упала. Этот моральный урод объяснял, что он был в униформе ГЮ, а «никто не смеет бить члена ГЮ»^{520}. Шестнадцатилетний шарфюрер ГЮ заколол любовницу своего отца и оправдывался тем, что кровная месть разрешена…^{521} Характерно, что наставник участников группы молодежного сопротивления «Белая роза» профессор Курт Хубер на суде в 1943 г. сказал, что нацистский режим должен быть осужден уже потому, что родители не чувствуют себя в безопасности от своих детей^{522}.

В 1935 г. ГЮ добилась еще одного важного решения: в школах создали пост учителя, имеющего статус доверенного лица ГЮ (HJ-Vertrauenslehrer). В их задачу входило примирять учителей и школьников – членами ГЮ.

Руководители ГЮ давили на учителей, требуя задавать меньше домашних заданий, чтобы больше свободного времени оставалось для занятий спортом; во многих случаях давление приносило плоды, и учителя все более теряли контроль за процессом образования и воспитания. Учителя становились шестеренками в работавшем помимо их воли механизме. НСЛБ (Национал-социалистический союз учителей) вел себя оппортунистически, предпочитая поддерживать инициативы и новации Г.Ю. Накануне войны Ширах лелеял мысль о расширении компетенций ГЮ; потом он говорил, что Гитлер обещал передать ему после войны всю сферу воспитания. Нет ничего удивительного в том, что накануне войны школьная система и воспитательные учреждения были полностью деморализованы. С другой стороны, было бы неверно утверждать, что к 1939 г. в сфере образования произошла радикальная революция и все изменилось, но вследствие агрессивного антиинтеллектуализма ГЮ академические стандарты в школе снизились, авторитет учителя упал, а учебные планы в значительной степени подверглись идеологической корректировке.

В рамках ГЮ была организована молодежная трудовая повинность – «имперская трудовая повинность» РАД (RAD – Reichsarbeitsdienst), которая стала частью предпринятого нацистами преобразования немецкого государства, общества и человека. Положение § 18 закона о РАД гласило, что для осуществления расового надзора вступление в РАД должно контролироваться руководством – так же, как в вермахте или СС. С октября 1935 г. устанавливалась нижняя граница вступления в брак членов РАД – 25 лет. В зависимости от служебного звания жениха разрешение на брак давал либо сам руководитель РАД Константин Хирль, либо нижестоящие фюреры РАД. Законом о РАД регулировалась однородность национального состава организации: евреи не допускались в «социальную школу нации», а метисы были лишены права занимать в РАД руководящие должности. В 1938 г., на том основании, что конфессиональные различия препятствуют созданию в трудовых лагерях атмосферы национальной общности, Борман подписал директивы об участии членов РАД в церковных мероприятиях и праздниках – оно было запрещено в любой форме. РАД должна была организовывать собственные, независимые от церкви, церемонии бракосочетаний или погребений^{523}.

Во второй половине 1930-х гг. призыв в РАД осуществляли 276 призывных пунктов (с 32 главными пунктами), которые занимались медицинским освидетельствованием призывников, надзором за ними, вопросами призыва, увольнения, устройства отслуживших работников в гражданской жизни или их переводом в вермахт. Призывные пункты хранили всю документацию о служебной карьере призывников. В октябре 1939 г. численность РАД достигала 300 тыс. человек^{524}.

Немецкий педагог Ноль после войны писал, что РАД вернула труду благородство и поставила идею взаимовыручки в центр общественной жизни. Бывшие руководители РАД в 1973 г. писали, что «хорошая идея» воспитания молодежи в трудовых лагерях была, вопреки стараниям руководителя РАД Константина Хирля, извращена во время войны^{525}. До войны, как отмечали современники, обязательный труд в течение 6 месяцев не приносил никакого вреда: дети, хотя и жили вдали от дома, узнавали цену физического труда, закалялись, ближе сходились с товарищами; и вообще, объединение детей всех классов и сословий было здоровой и полезной практикой^{526}. В деревню молодых людей отправляли (и организовывали там их работу) созданные для этого организации «Сельский год» и «Сельская служба». С 1942 г. для проведения осенне-весенних полевых работ стали привлекать учащихся младших классов (с 10 лет)^{527}.

1 февраля 1933 г. Гитлер объявил, что трудовая повинность является одним из столпов партийной программы, но для полной реализации этого требования нацистам пришлось преодолеть множество препон. 15 декабря 1933 г. были созданы призывные пункты «трудовой повинности», с 1934 г. слово «доброволец» было заменено словом «работник». 20 января 1934 г. отбывание трудовой повинности стало обязательным для студентов, которые ради своей академической карьеры не хотели портить отношения с начальством. Осенью 1934 г. министр юстиции Гюртнер распорядился, чтобы каждый кандидат права для допуска к первому юридическому экзамену представлял «паспорт трудовой повинности» с отметкой о 6-месячной службе. В феврале 1934 г. Лей заявил, что наличие «паспорта трудовой повинности» является необходимым условием для занятия должности в ПО или ДАФ. Время службы для партийных активистов устанавливалось в год; обычные добровольцы служили 6 месяцев. Лей обещал всем владельцам «паспорта трудовой повинности» немедленное предоставление рабочих мест в промышленности^{528}. 1 февраля 1935 г. было подписано аналогичное соглашение и с РНШ (продовольственным сословием) – Дарре обязался содействовать тому, чтобы каждый молодой крестьянин проходил школу «трудовой повинности». Начиная с 1935 г. рабочих рук стало не хватать, и 16 февраля нацисты ввели «трудовые книжки», которые должны были затруднить перемену мест работы. Предприниматель не имел права принимать работника без «трудовой книжки». Одновременно с помощью «трудовых книжек» обеспечивался статистический контроль за перемещением рабочей силы, профессиональным ростом, семейным положением и возрастом работников. Впрочем, «трудовые книжки» не выполнили своих функций, и с 1938 г. в Третьем Рейхе перешли к прямой мобилизации труда. В ходе строительства оборонительных сооружений «Западного вала» была введена «частичная трудовая повинность» (Teildienstverpflichtungen) для рабочих некоторых специальностей – в интересах производства их перемещали как угодно, что ликвидировало свободу выбора работы задолго до начала войны.

«Закон о трудовой повинности» вышел 26 июня 1935 г. Он объявлял трудовую повинность «почетной обязанностью всех молодых людей» – принцип добровольности был ликвидирован; по закону о РАД обязательному отбытию годовой трудовой повинности подлежали молодые люди в возрасте от 18 до 25 лет. РАД была парамилитаристской организацией, молодые люди там служили в рамках замкнутых подразделений под началом командиров. Параграфом 3 закона о РАД Гитлер оставлял за собой право самому определять количество призывников и продолжительность времени службы. Обязанными отбывать трудовую повинность были юноши 18–25 лет; не подлежали призыву судимые, исключенные из НСДАП и неарийцы. Особый раздел закона был посвящен обязанностям работников и руководства^{529}. Общая численность РАД до войны составляла 350 тыс. человек^{530}. После введения всеобщей воинской обязанности армия остро нуждалась в пополнении, поэтому юноши 1914 и 1915 гг. рождения призывались в вермахт, минуя РАД^{531}. С началом войны РАД, правда, попала под контроль вермахта; ее члены привлекались на саперные работы.

Главной задачей трудовых лагерей РАД было воспитание молодежи в нацистском духе. Занимая среди воспитательных учреждений Третьего Рейха важное место между школой и службой в армии, РАД имела особую цель: молодежь на собственном опыте должна была осознать нравственную ценность труда. Служебный устав РАД, подписанный Гитлером 30 октября 1936 г., в качестве цели называл «воспитание и обучение сознательного, национально и социально мыслящего мужчины, который готов служить своему народу как рабочий и как боец». Важная роль в РАД отводилась воспитанию товарищества и дисциплины, что предусматривало культивирование таких качеств как послушание, прямота, честность, добросовестность, нетерпимость к несправедливости, смелость^{532}.

Лагеря РАД находились в сельской местности. Удобства, роскошь и комфорт, по мнению нацистов, противоречили стилю лагеря РАД и его задачам. Социальный состав лагерей стремились сделать как можно более разнообразным и избегали составлять целые взводы только из выпускников школ или студентов для соблюдения социальной однородности или неопределенности. Ту же функцию социальной унификации имела и форма РАД. Хирль лично участвовал в создании униформы и предложил взять за образец головного убора старинную немецкую егерскую шапку, которая и стала «фирменным» знаком этой организации. Полное униформирование РАД осуществилось весной 1934 г. – куртки с коротким воротником, коричневые брюки и коричневые рубашки с черным галстуком и нарукавные повязки со свастикой. Несмотря на все признаки специфически нацистской организации, РАД можно было назвать аналогом американского «корпуса консервации гражданских ресурсов» (ССС); интересно отметить, что в 1935 г. в РАД участвовали группы английских, канадских, австралийских студентов^{533}.

Время службы в РАД составляло 76 часов в неделю: 35 часов – производственный труд, 12 часов – занятия, церемонии, упражнения, 29 часов – свободное время. Обязательным элементом распорядка дня была утренняя и вечерняя линейки у знамени с церемониями спуска и подъема флага и марши в строю с песнями на работу и обратно^{534}. В лагерях РАД регулярно проводились служебные занятия, в ходе которых молодежи объясняли общую организацию РАД, ее структуру и задачи и обучали технике безопасности. Строевые занятия имели целью воспитание дисциплины: Хирль указывал, что благодаря строевым занятиям «послушание переходит в кровь и плоть человека и становится его второй натурой»^{535}. Процесс воспитания не всегда, однако, проходил гладко; прежняя социальная среда продолжала воздействовать на юношей: в 1933–1935 гг. коммунистам иногда удавалось вызывать бунты, сопровождавшиеся пением коммунистических песен и изгнанием руководства лагерей. В некоторых лагерях РАД царило угодничество, подхалимство и лесть, процветало воровство и нарушение графика отпусков. В знак протеста юноши во весь голос пели Интернационал и саботировали распоряжения трудовых фюреров РАД; позже, когда дисциплина была ужесточена, сопротивление молодежи приняло скрытые формы. В целом педагогические приемы руководства РАД достигали своих целей: объясняется это умелым использованием нацистами тяги молодежи к общению со сверстниками в труде и на отдыхе, созданием действительной альтернативы прежней «гражданской жизни». Романтика жизни на природе, в коллективе сверстников, парады, знамена, музыка и совместный труд вызывали у обитателей лагерей положительные эмоции и делали их восприимчивыми к нацистской идеологии. Создание РАД показало, что Гитлер был готов пойти на финансовые издержки, пожертвовать интересами экономики и рынка труда ради господства над умами и сердцами молодых людей^{536}.