Текст книги "«Гладиаторы» вермахта в действии"

Автор книги: Олег Пленков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

Что касается немецкого военно-морского флота, то он сразу активно вмешался в войну, в отличие от Первой мировой войны, когда Кригсмарине так и не был по-настоящему введен в дело (за исключением безрезультатного Ютландского боя 31 мая – 1 июня 1916 г.), поэтому тогда немецких военных моряков упрекали в пассивности. Командующий флотом гросс-адмирал Эрих Редер не хотел, чтобы и во Вторую мировую войну история повторилась. Несмотря на значительное британское превосходство, он действовал с беспримерной дерзостью, что находилось в некотором противоречии с предшествующим опытом войны на море, главной чертой которой была осторожность и взвешенность, продиктованные огромной дороговизной боевых кораблей. Обстановка, сложившаяся к началу войны в немецком военно-морском флоте, не давала оснований для радужных надежд. По общему водоизмещению немецкий флот уступал английскому примерно в 7 раз, французскому – почти в три раза. Кригсмарине вступил в войну, имея всего лишь 57 подводных лодок. Хотя со временем производство подлодок в Германии непрерывно росло, численность немецкого подводного флота оставалась небольшой. И все же, как отмечал немецкий адмирал Вильгельм Маршаль, этим подлодкам до конца 1939 г. удалось потопить большое количество судов противника, общий тоннаж которых составил около 420 тысяч брутто-тонн. Чтобы представить себе такой тоннаж наглядно, следует вспомнить, что обычный товарный вагон вмещал 15 тонн. Иначе говоря, чтобы перевезти 504 тысячи тонн грузов, соответствующих 420 тысячам брутто-тонн, потребовалось бы 672 товарных состава по 50 вагонов в каждом^{225}.

В первые два года войны Кригсмарине добились сенсационных успехов: немцы почти полностью контролировали французское побережье, немецкий флот смог обеспечить свободный доступ к Атлантике, он сыграл важную роль при захвате Нарвика. Правда, не обошлось и без казусов, которые тщательно скрывались от общественности: 22 февраля 1940 г. немецкие бомбардировщики приняли за вражеские суда и потопили два новейших немецких эсминца «Либерехт Маас» и «Макс Шульц»^{226}. Цена побед первого периода войны была высока: после норвежской кампании в строю у немецкого ВМФ остался всего один тяжелый крейсер и четыре эсминца, не считая легендарных линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Последние в начале 1941 г., несмотря на английское превосходство, в течение двух месяцев вели активную морскую войну против торговых кораблей – они дотопили 22 судна (преимущественно английских) водоизмещением 115 622 брутто-тонны и 22 марта 1941 г. невредимыми вернулись на базу в Брест

После того как у «Шарнхорста» сломалась машина, а «Гнейзенау» в Бресте повредила английская авиация, немцам оставалось надеяться на успех огромного (42 000 тонн водоизмещения) и самого сильного в боевом отношении линейного корабля того времени – «Бисмарка». Гросс-адмирал Эрих Редер отмечал в мемуарах, что благодаря выдающейся боевой мощи, сильной броне и практически непотопляемой конструкции «Бисмарк» превосходил любой из кораблей, который враг мог бросить против него. Но у него была одна существенная слабость – отсутствие самолетов, которые могли бы прикрыть его. По такому же проекту строился линкор-близнец «Тирпиц»^{227}.

21 мая 1941 г. линкор «Бисмарк» и крейсер «Принц Ойген» в качестве рейдеров отправились в Атлантику. Если бы линкоры «Шарнхорст» и «Гнейзенау», пострадавшие от бомб в Бресте, смогли выйти с «Бисмарком» и «Принцем Ойгеном», то у Германии в Атлантике оказалась бы боевая эскадра из трех новейших линкоров и одного тяжелого крейсера. В таком случае британские конвои оказались бы под смертельной угрозой, поскольку даже могучему британскому флоту трудно было бы дать своим судам сопоставимые эскорты^{228}.

Уже 23 мая 1941 г. при встрече с английской эскадрой «Бисмарк» прямым попаданием потопил самый крупный английский корабль «Hood» (погибло почти 1400 английских моряков). Но к 27 мая 1941 г. англичане смогли собрать все наличные силы, создать большое преимущество в силах и потопить немецкий корабль у берегов Франции; при этом погибло две тысячи немецких моряков. Большое значение в этом успехе англичан имело то обстоятельство, что англичане подслушивали немецкие переговоры: недооценив соперника, нацисты не могли предположить, что немецкий стратегический код «Энигма» раскрыт английской разведкой и учеными.

После гибели «Бисмарка» все надежды немецкого флота были возложены на подводников, которые всю войну действовали необыкновенно эффективно, самоотверженно и мужественно.

Немецкая подлодка капитан-лейтенанта Шухарта U-29 17 сентября 1939 г. на западном подходе к Ла-Маншу двумя торпедами потопила авианосец «Корейджес». Погиб капитан авианосца и 518 членов команды. Шухарту удалось благополучно уйти. В Германии эта новость распространилась с молниеносной быстротой – у немцев вновь пробудилась долго дремавшая вера в свой подводный флот^{229}. После победы Шухарта Дениц решил нанести новый удар по английским боевым кораблям. Маленьким немецким подлодкам «каноэ» и Люфтваффе в проливе Керк удалось обнаружить проход, ведущий на главный рейд Скапа-Флоу; все остальные проходы сами англичане блокировали затопленными судами. Чтобы на мощной приливной волне, не выдавая своего присутствия, черепашьим ходом провести подлодку по узкому проходу, минуя суда, затопленные в самых неподходящих местах, все время меняя скорость и направление движения в соответствии с линией берега и состоянием русла, – для этого требовалось незаурядное мастерство^{230}. Выбор Деница пал на Гюнтера Прина (1908–1941), командира подлодки U-47. 14 октября 1939 г. U-47 проникла в святая святых британского флота – в бухту Скапа-Флоу, утопила там линейный корабль «Royal Oak» (судно затонуло от торпеды за 30 минут, из 1200 членов команды погибли 833 человека) и смогла уйти от преследования. Уничтоженный Прином корабль имел почти 30 тысяч тонн водоизмещения и был вооружен восемью 380-мм орудиями; о гибели линкора английское Адмиралтейство сообщило 14 октября 1940 г.^{231} Следует напомнить, что именно в этой бухте 21 июня 1919 г. немецкие моряки затопили приведенные для сдачи Антанте немецкие корабли. Один из военных священников Кригсмарине Альберт Клейн писал: «Теперь мы с гордостью можем произносить это название – Скапа-Флоу; в книге немецкой военно-морской истории Скапа-Флоу отныне занимает почетное место». СД передавала об огромном восторге, который вызвало у простых немцев известие об успехе Прина в Скапа-Флоу^{232}. Газета ФБ сравнивала Прина с героем Первой мировой войны Отто Веддингеном, который потопил 3 британских броненосца. День гибели Прина, о котором командование флота объявило 24 мая 1941 г. (на самом деле он погиб в марте), стал днем неподдельного национального траура, о всенародной скорби передавала СД в своих «Вестях из рейха»^{233}. Прин со своей командой утопили судов общим тоннажем в 110 300 брутто-тонн.

Германии нужны были герои, и Прин стал одним из них. Гитлер приказал Геббельсу предать подвиг Прина широкой огласке, и министр пропаганды в очередной раз блеснул своими демагогическими талантами. На пути в резиденцию Гитлера вереницу машин с подводниками забрасывали цветами. Праздничная церемония растянулась на несколько дней. Победа U-47 с капитаном Гюнтером Прином на самом деле была громкой – эта подлодка стала мировой знаменитостью, так как Скапа-Флоу считалась неприступной. Весь экипаж подлодки был награжден, моряков принял Гитлер. Прин был удостоен Рыцарского креста. Он стал пятым офицером, получившим Дубовые Листья к Рыцарскому кресту. Прин погиб вместе со своей командой 8 марта 1941 г.; подлодка морского аса была потоплена английским эсминцем.

Вскоре Прина превзошел Отто Кречмер – командир U-99, ставший лучшим асом немецкого подводного флота: он смог потопить 44 корабля (266 629 тонн). Интересно, что Кречмер попал в плен, и Рыцарский крест с Дубовыми листьями передал ему комендант лагеря для военнопленных в Канаде^{234}. Вторым немецким подводником стал Вольфганг Лют (командир подлодок U-138, U-43, U-181) – кавалер Рыцарского креста с Дубовыми листьями, мечами и бриллиантами, на его счету – 43 корабля (225 712 тонн). Подводным асом номер три был Эрих Попп, после войны он стал адмиралом в Бундесмарине.

Несмотря на успехи, жертвы среди подводников росли довольно быстро: в течение марта 1941 г. было потоплено шесть немецких подлодок и среди них подлодки трех асов. Три выдающихся капитана субмарин погибли за несколько мартовских дней 1941 г. Лодка Гюнтера Прина вместе с командой была уничтожена 8 марта 1941 г. британским эсминцем «Вулверин», когда пыталась атаковать конвой. Капитан Кречмер, заслуживший звание «Лучшего стрелка», был захвачен в плен 17 марта 1941 г., когда он и часть экипажа спасались с тонущей U-99. В том же бою погиб и Шепке со своей подлодкой U-100^{235}.

Британские газеты вышли с огромными заголовками: «Подводные лодки Кречмера и Шепке потоплены, Кречмер взят в плен». О том, что погиб и Прин, англичане не знали^{236}. К апрелю 1941 г. немецкие подводные лодки утопили кораблей общим водоизмещением 700 000 тонн – это гораздо больше, чем Англия могла построить; выдачи по продовольственным карточкам резко сократились; в этот момент Англия ближе всего была к поражению в войне^{237}.

Глава III.
ВОСТОЧНЫЙ ФРОНТ, ВЕРМАХТ И НЕМЕЦКОЕ ОБЩЕСТВО В НАЧАЛЕ ВОЙНЫ

«Ни одно решение, которое я принимал во время войны, не было более тяжелым и ответственным, чем мое решение напасть на Россию».

(А. Гитлер)

«Откровенная неприязнь всегда подозрительна и выдает тайное родство душ».

(Уильям Хэзлитт, 1778–1830)

«Гитлер предопределен кармой германства всего мира для того, чтобы вести борьбу против Востока и спасти германство всего мира. Эта карма нашла в его блистательной фигуре свою инкарнацию, на которую века спустя люди будут взирать с такой же верой, как и на Христа».

(Г. Гиммлер)^{238}

«Между полусоциализмом немецких фашистов и полуфашизмом русских коммунистов существует такая же глухая «семейная» неприязнь, какая существовала между империализмом Романовых и империализмом Гогенцоллернов и Габсбургов. С обеих сторон – одна и та же глубоко национальная база и, сверх того, одно и то же стремление облагодетельствовать человечество. Что и ведет к войне».

(H. Дрие ла Рошель, в январе 1934 г.) ^{239}

«Россия никогда не была такой сильной, какой ее считали сами русские, но она не была и такой слабой, какой ее представляли враги».

(У. Черчилль) 

В преддверии войны на Восточном фронте

Переброска немецких войск на Восток, которую первоначально еще можно было рассматривать просто как усиление обороны почти совершенно неприкрытой восточной границы рейха, начала проводиться сразу после окончания войны с Францией. Уже в июле 1940 г. на Восток был переброшен штаб группы армий фельдмаршала Федора фон Бока, а также штабы 4-й, 12-й и 18-й армий. Тогда же сюда были переведены 30 дивизий вермахта. Так были сделаны первые шаги к стратегическому развертыванию сил, которое заняло затем довольно продолжительное время^{240}. Началом германского планирования войны с Советским Союзом, как это чаще всего принято считать, является 29 июля 1940 г. В этот день начальник ОХЛ генерал-полковник Альфред Йодль обратился к нескольким специально выбранным – «по желанию фюрера» – специалистам по планированию в ОХЛ и ОКВ. В ОКВ выбор пал на полковника Лоссберга, а в ОХЛ – на генерал-майора Эриха Маркса (Marcks), Ia 18-й армии^{241}. В итоге Гитлер отдал предпочтение первому. Лоссберг полагал, что самым важным преимуществом русских являются пространства России, которые позволяют бесконечно отступать, заманивая противника вглубь территории, а потом, когда коммуникации врага оказываются растянутыми и в снабжении всем необходимым для наступательных военных действий возникает безнадежное положение, – ответить смертельным контрударом. Поэтому, предлагал Лоссберг, живую силу врага следует нейтрализовать серией охватывающих ударов с последующим окружением и уничтожением. Лоссберг предупреждал, что ни в коем случае не следует теснить врага фронтально, давая ему возможность укрепляться на последующих рубежах обороны. Начальник немецкого Генштаба Альфред фон Шлиффен (1833–1913), автор названного его именем плана молниеносной войны на Западе в годы Первой мировой войны, считал, что в России такого рода действия бессмысленны. Дело в том, что в России масса солдат столь велика, что русским войскам можно нанести серию поражений, но уничтожить вовсе их невозможно, поскольку после каждого поражения часть русских войск все равно будет уходить вглубь страны, а людские резервы России неисчерпаемы. Лоссберг, естественно, знал об этих выводах прусского военного гения, но считал, что современные темпы наступления немецких танковых колонн сделают отход русских войск невозможным; также эти темпы не позволят советской стороне своевременно пополнять резервами отступающую армию^{242}. Лоссберг указывал, что тяжеловесное и неповоротливое советское военное руководство не сможет правильно организовать отступление и сразу все потеряет.

5 декабря 1940 г. начальник Генштаба Гальдер впервые обсуждал с Гитлером планы готовящейся кампании на Востоке. Предложенная Генштабом главная цель – захват Москвы – после поправок Гитлера отступала на второй план. Согласно предложению фюрера, первоочередной задачей должно было стать окружение сил противника, находившихся в прибалтийских странах, которое осуществлялось бы поворотом части сил группы армий «Центр» на север. Второй главной задачей становилось уничтожение группировки противника на Украине. Что предпринимать в дальнейшем – наступать ли на Москву или выйти в район восточнее Москвы, – это, как заявил Гитлер, выяснится позже. Таким образом, отмечал генерал Бутлар, разногласия в вопросах руководства кампанией были изначально, но до поры до времени споров они не вызывали…^{243}

При утверждении «плана Барбаросса» (директива №21 от 18 декабря 1940 г.) Гитлер учел предложения и Лоссберга, и Маркса. Сам он иногда представлял эту кампанию как западный крестовый поход против языческого большевизма, по аналогии с походом знаменитого германского императора Фридриха I. Первоначально план нападения на СССР назывался «Фриц», а название «Барбаросса» указывало на стремление Гитлера придать восточной кампании характер Крестового похода^{244}. Иными словами, восточный поход изначально представлялся Гитлеру как борьба мировоззрений. В ходе этой борьбы «еврейско-большевистская интеллигенция» должна быть уничтожена – директива требовала сразу обезвреживать большевистских главарей и комиссаров; это поручалось рейхсфюреру СС. Разъяснения ОКВ о разделении полномочий в районах действия «плана Барбаросса» (Richtlinien auf Sondergebieten zur Weisung Nr. 21) к 13 марта 1941 г. составил руководитель центрального отдела ОКВ генерал Вальтер Варлимонт (OKW, Abteilung L); в задачу его отдела входили контакты с союзниками, соблюдение военного законодательства, вопросы снабжения фронтовых частей и информация о ходе боевых действий. Во время Нюрнбергского процесса этот документ вменили Варлимонту в вину. Разъяснения, на самом деле, содержат многие детали, порочащие вермахт. Так, завоеванные вермахтом территории передавались гауляйтерам, в подчинении которых были необходимые полицейские силы. Даже в прифронтовой полосе суверенитет военных командиров был существенно ограничен: для выполнения особых задач, необходимых для победы в противостоянии двух мировоззрений, особыми полномочиями наделялся рейхсфюрер СС Гиммлер. Его самостоятельность и личная ответственность не ограничивались, лишь бы деятельность СС «не мешала осуществлению военных операций». В Нюрнберге Варлимонт подчеркивал то, что ни один крупный военный не возражал против значительного сокращения его полномочий^{245}. Указание на желание Гитлера «уничтожить большевистских главарей» в разъяснениях Варлимонта отсутствовало, но эту задачу предстояло решать не вермахту, а участникам опергрупп СД и полиции безопасности, которые этих разъяснений не читали: у них были свои начальники и свои приказы.

В первых числах апреля 1941 г. подполковник Гельмут Гросскурт показал копии секретных документов, разработанных Варлимонтом, двум противникам нацистского режима – бывшему послу Ульриху фон Хасселю и генералу Людвигу Беку. «Волосы встают дыбом, – писал фон Хассель в своем дневнике, – когда узнаешь о мерах, которые планируется предпринять в России, а также о том, как систематически будут нарушаться военные законы на захваченных землях. На деле там возникнет форма самого неприкрытого деспотизма – злейшей карикатуры на любые законы. Подобное состояние дел превратит Германию в такое государство, какое существовало лишь в образе, созданном вражеской пропагандой… Армии придется принимать на себя бремя ответственности за убийства и погромы, которые прежде связывали только с СС»^{246}.

С целью регулирования деятельности опергрупп СД и полиции безопасности, с одной стороны, и вермахта – с другой, 26 марта 1941 г. было подписано соглашение между СС и руководством вермахта о разделении полномочий. Операционный район (Opemtionsgebiet) вермахта был разделен на зону боевых действий (Kampfzone), армейский тыл (Rückwartige Armeegebiet) И расширенный войсковой тыл (ubergreifende Rückwartige Heeresgebiet). В двух последних допускалась деятельность опергрупп СД и полиции безопасности в целях борьбы с саботажем, терроризмом, а также мероприятий – на их усмотрение – по отношению к гражданскому населению. Таким образом, объектом полицейской активности было только гражданское население, поскольку военные не допускали вмешательства в их компетенции в отношении советских военнопленных. С одним исключением, касающимся лиц, которые, строго говоря, не являются военнослужащими, но включены в состав Красной армии. Понятно, что речь идет об армейских комиссарах.

Две недели спустя после принятия разъяснений ОКВ, 30 марта 1941 г. Гитлер выступил перед 200 высшими офицерами вермахта. В этом выступлении он уже не разделял функции полиции и вермахта во время восточного похода. Гитлер заявил, что коммунист не может рассматриваться как солдат: с ним следует обращаться, как с преступником. Таким образом получалось, что Гитлер передавал дело ликвидации комиссаров в руки вермахта… При этом никакого протеста со стороны высшего военного руководства не последовало. Гудериан и Гальдер после выступления Гитлера обедали с ним, но ни словом не обмолвились об этом чудовищном распоряжении. Еще через месяц – 28 апреля 1941 г. – в отдел Варлимонта в ОКВ пришел официальный документ, подписанный руководством ОКХ, с предложением довести до войск приказ о расстрелах захваченных комиссаров. Это было неслыханно – ОКХ, наследник старого прусского Генштаба, выступил с предложением о массовых расстрелах пленных…^{247}

Как указывалось выше, Гитлер планировал Крестовый поход против большевизма, что в современных условиях было чревато многими осложнениями. Английский генерал Джон Фуллер писал: «Если вы, ведя войну, не имеете политически здравой и стратегически возможной цели, то, по всей вероятности, вы уподобитесь тем безумцам, которые пытались истребить идеи пулями, а политические убеждения – бомбами. Цель Гитлера была логичной и возможной, цель японцев – логичной, но невозможной, хотя обе они были чудовищно несправедливы (правда, не более чем империалистические цели других глав правительств и других наций в прошлом). Хотя средства, применяющиеся для достижения здравых целей, и бывают иногда жестокими, однако в случае безумных целей они всегда жестоки. Именно по этой причине крестовые походы и гражданские войны так уничтожают духовные и материальные ценности и губят так много людей». Далее Фуллер указывал, что самым худшим в Крестовых походах было то, что их идеологические цели оправдывали применение любых средств, как бы ужасны и жестоки они ни были. Так, хотя Латеранский собор в 1139 г. под угрозой анафемы запретил пользоваться арбалетом «как оружием, ненавистным богу и недостойным для христианина», однако он разрешил его использование против неверных. И в Тридцатилетнюю войну, когда неистовым религиозным фанатизмом простой народ был вовлечен в борьбу, люди поверили, что для очищения или поддержания религии, в зависимости от обстоятельств, их святая обязанность – убивать врагов самыми зверскими способами. Такое же положение было и во Вторую мировую войну – войну против ереси, войну между догмами. Император Священной Римской империи германской нации Фердинанд II Габсбург (1578–637), известный своей борьбой с протестантами, говорил: «Лучше пустыня, чем страна, управляемая еретиками»^{248}. Именно следуя логике Фердинанда II стремился действовать Гитлер, что не оставляло советской правящей верхушке никакого выбора – победа или поражение доктрины (жизнь или смерть), без всяких нюансов, без альтернативы.

Нацисты были убеждены в своем превосходстве над славянами в культурном и научно-техническом развитии, поэтому особенно нетерпимо относились к любым попыткам оппозиции в Юго-восточной Европе, безоговорочно пресекая любое сопротивление своим планам и намерениям. Поэтому, обеспечивая правый фланг вторжения в СССР, в апреле 1941 г. немцы атаковали одновременно Югославию и Грецию (чтобы помочь итальянцам). Проблема была в том, что аннексия Албании, осуществленная итальянцами 7 апреля 1939 г. в подражание немецкой аннексии Чехии, не удовлетворила честолюбия Муссолини. Поэтому Муссолини, не уведомив Гитлера, 28 октября начал наступление на Грецию. При этом он не учел ни способности греческого народа к сопротивлению, ни силу его армии. Гитлер вынужден был помочь своему союзнику.

Предоставление Румынией своей территории для развертывания немецкой армии и присоединение болгарского царя Бориса к державам «оси» позволили в марте 1941 г. сосредоточить 12-ю немецкую армию фельдмаршала Листа в районе между Софией и Пловдивом. Этот район был наиболее благоприятным для начала наступления на Грецию как в оперативном отношении, так и в плане снабжения войск. Добиться от Югославии пропуска через ее территорию немецких частей планировалось при помощи соглашения, подписанного в Вене 23 марта 1941 г. Присоединение Югославии к «Стальному пакту» было воспринято немецкой общественностью очень позитивно; соответственно, она восприняла известие о выходе Югославии из только что подписанных соглашений настороженно и с огорчением, ибо это неминуемо продлевало войну^{249}. В Белграде произошел переворот, подпитываемый антинемецкими настроениями, и новое правительство генерала ВВС Симовича заключило пакт с СССР. Чтобы решить проблемы на южном фланге, 27 марта Гитлер отдал приказ о начале операции против Греции и Югославии. Фридрих фон Меллентин писал, что если завоевание Югославии стало для германской армии военным парадом, то в Греции началась ожесточенная борьба^{250}. Это сопротивление смогла оказать сама греческая армия – практически без поддержки союзников-англичан. Из всего, что предпринимали англичане во время войны, посылка экспедиционного корпуса в Грецию представлялась наименее оправданной с военной точки зрения. Посланные для поддержки истощенных греческих войск английские войска по меркам континентальной войны были только каплей в море и ни в каком случае не смогли бы сопротивляться немецким войскам, имевшим огромные резервы.

13 апреля пал Белград, 17 апреля капитулировала югославская армия, а 23 апреля, несмотря на помощь англичан, капитулировала греческая армия. По желанию итальянского короля Черногория была объявлена независимой^{251}. Англичане смогли эвакуировать 50 000 из 62 000 своих солдат. Такая скоротечность кампаний говорила о превосходных качествах немецкой армии, тем более что речь шла о войне в гористой местности, а такая война предъявляла к солдатам особые требования. Самое большое впечатление эта немецкая победа произвела на горца по происхождению Сталина, который понимал особенности и трудности войны в горах и начал более отчетливо осознавать, с какой армией предстоит иметь дело. Именно поэтому Сталин приказал проявлять уступчивость в переговорах с немцами^{252}. Дабы умиротворить Гитлера, он распорядился, чтобы советская пресса положительно писала о Германии; в середине мая 1941 г. советское правительство лишило норвежскую, бельгийскую и югославскую миссии в Москве дипломатического признания. Гитлер же эти действия Сталина рассматривал как слабость и боязнь военного конфликта. Немецкие дипломаты в Москве ничего не знали о готовящемся нападении (даже посол Фриц фон Шуленбург) и были склонны предполагать, что концентрацией войск на советской границе Гитлер оказывает на советское правительство нажим с целью экономических и, возможно, территориальных уступок[12]12
  Об этом писал советник немецкого посольства в Москве Г. Хильгер – см.: Откровения и признания. С. 78.


[Закрыть].

Все советские шаги к сближению в Берлине принимали к сведению, но они были напрасны – Гитлер уже принял решение и ждал для нападения установленного срока. Время начала осуществления «плана Барбаросса» из-за Балканского похода вермахта (операция «Марита») было перенесено на один месяц – с 16 мая на 22 июня; впрочем, весна в европейской части СССР была в тот год поздняя, дороги подсохли только к лету, и немцы все равно не смогли бы осуществить нападение раньше[13]13
  В феврале 1945 г. Гитлер говорил, что причиной поражения Германии является союз с Италией: «Муссолини воспользовался моим отсутствием и напал на Грецию. Против нашей воли мы вынуждены были воевать на Балканах, из-за этого последовало гибельное опоздание выступления против России. Если бы мы напали на Россию уже 15 мая, все вышло бы по-другому». Ср.: Мазер В. Адольф Гитлер. Легенда, миф, реальность. Ростов-на– Дону, 1998. С. 248.


[Закрыть]. Наполеон перешел Неман 24 июня 1812 г. Дни с 22 по 24 июня – самые длинные в году, соответственно, в эти дни солдаты смогут пройти максимально длинные дистанции, танки смогут максимально прорваться вперед, а авиация – дольше бомбить позиции противника.

В немецком же обществе после получения известий с Балкан начался очередной всплеск воодушевления и гордости за армию. Как передавала СД, быстрота победы на Балканах привела общество в изумление, хотя Балканский поход вермахта и вызвал меньший восторг, чем победа над Францией. К тому же воодушевление вскоре спало: СД передавала, что немцы были уже сыты военными победами и злились на итальянцев, которые неосмотрительным нападением на Грецию и неспособностью самим справиться с противником способствовали эскалации войны и ее распространению вширь^{253}, а также вовлечению в войну Греции, что не входило в гитлеровские планы. Несколько раз Гитлер с сожалением высказывался о необходимости воевать с «храбрыми греками».

Чтобы подорвать английские позиции в Средиземноморье, после Греции Гитлер распорядился штурмовать Крит. При подавляющем немецком преимуществе в воздухе (около 30:1 в боевых самолетах, но фактически без военно-морских сил) немецкое командование силами 22 750 солдат (750 из которых должны были доставить планерами, 10 тысяч десантироваться с парашютами, 5 тысяч – самолетами и 7 тысяч – морем) рассчитывало взять огромный остров, расположенный более чем в 120 км от материковой Греции^{254}. Защитники Крита насчитывали в своих радах около 42 тысяч солдат – более 17 тысяч британцев, 6500 австралийцев, 7700 новозеландцев, 10 тысяч греков. По числу защитников оборона острова была более внушительной, чем предполагала немецкая разведка. 30 апреля новозеландский командир генерал Бонард С. Фрейберг, кавалер креста Виктории, стал командующим обороной Крита^{255}.

Немецкий десант был связан со многими проблемами – далеко не у всех немецких парашютистов при выброске были «шмайссеры» или гранаты, у большинства – только пистолеты и ножи. Оружие для десантников спускали в отдельных контейнерах. Как правило, парашютисты прыгали с очень малой высоты – с 300 метров. Небо расцвело разноцветными куполами: черными – у солдат, фиолетовыми или розовыми у офицеров, белыми – у груза оружия и боеприпасов, желтыми – у грузов с медицинскими принадлежностями^{256}, 31 мая, двенадцатый день битвы, стал последним для организованного сопротивления Крита. Потери среди нападающих были очень большими. После захвата Крита пропаганда особенно интенсивно использовала тот факт, что в десанте принимал участие знаменитый немецкий спортсмен – боксер Макс Шмеллинг, побивший в свое время великого американского боксера, чернокожего тяжеловеса Джо Льюиса; геббельсовские журналисты знали, как преподнести общественности это обстоятельство. Несмотря на тяжелые потери, которые понесли немцы, захват Крита послужил очередным доказательством блестящих успехов Германии. 2 июня английские солдаты прекратили сопротивление. Немецкая пропаганда представила это весьма рискованное предприятие как своего рода генеральную репетицию неминуемого вторжения на Британские острова^{257}.

В Критской кампании немцы не закрепили успех, но лишь рассеяли силы. Важнейшей задачей был захват не Крита, а Мальты, которая перекрывала все немецко-итальянские пути снабжения между севером и югом Средиземноморья; от этих путей в огромной степени зависел Африканский корпус Роммеля. Именно базировавшиеся на Мальте британские корабли, самолеты и подлодки определяли расстановку сил в схватке за Египет. Мальта, несомненно, была более важной целью немецких военно-воздушных сил. Начальник Генштаба Люфтваффе генерал-полковник Ганс Ешоннек еще 3 февраля 1941 г. предлагал сделать захват Мальты первоочередной задачей 10-го воздушного корпуса. Были подготовлены детальные планы захвата Мальты^{258}. Но Гитлер считал, что Крит не должен оставаться в руках англичан – из-за опасности воздушных налетов на румынские нефтяные месторождения. Это решение Гитлера и спасло для англичан Египет^{259}. В литературе довольно часто указывают на то, что Гитлера смутили огромные потери десантников, и он не решился осуществить подобную операцию на Мальте. Командующий Южным фронтом фельдмаршал Люфтваффе Кессельринг постоянно твердил Герингу, что весной 1942 г. Мальту можно было оккупировать с минимальными потерями, но тот был под впечатлением гитлеровского запрета на проведение крупных десантных операций из-за предполагаемых больших потерь^{260}.

Гросс-адмирал Редер планировал взять Мальту с тем чтобы получить возможность беспрепятственно отправлять в Африку снабженческие грузы. Летом 1941 г. Черчилль больше всего боялся захвата немцами именно Мальты – это привело бы к крушению коммуникаций, связывающих Каир с метрополией. Если бы Мальта своевременно была взята, Роммель завоевал бы Египет. Мальту вполне можно было взять: она была в 33 раза меньше и укреплена хуже, чем Крит. Именно благодаря базе на Мальте с июня по октябрь 1941 г. на дно пошло сорок немецких кораблей (водоизмещением в 179 тысяч тонн) с грузами для Африканского корпуса Роммеля. В сентябре до места назначения не добралось примерно 40% кораблей. В ноябре Роммель недополучил уже 77% грузов. Кампания Роммеля в Северной Африке завершилась плачевно вследствие блокады путей поступления снабжения^{261}.