Текст книги "Список обреченных (СИ)"

Автор книги: Олег Волховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– В какой-то степени… – проговорил Альбицкий.

На экране появилась еще одна красная точка.

– Андрей, ну, не увиливайте! «Да» есть да, «Нет» – это нет, а все, что сверх того, то от Лукавого.

– Я не увиливаю, Олег Николаевич. Действительно не понимаю, можно ли это считать политикой. Это становится политикой только в несвободных странах.

Рядом с красной точкой зажглось несколько оранжевых.

– У нас несвободная страна?

– Последняя диктатура Европы! Вы, о чем? Какая она свободная!

Картинка отреагировала россыпью оранжевых огней.

– Мы не так уж плохо живем при этой диктатуре, – заметил Олег.

– Ну, да! Вы неплохо живете. А почему в Лесногородском Центре больше не работаете, Олег Николаевич?

– Вы знаете ответ, – сказал Олег, изучая очередную красную вспышку.

– Конечно. Потому что вас заставляли фальсифицировать психологические заключения, а вы отказались. И потому вы там больше не работаете.

– Да, вы правы. Но я нашел себя. Выход есть. Можно не участвовать в подлости.

– Не всем этого достаточно.

– Андрей, но насилие – не выход! Есть вещи недопустимые!

Зажглась красная точка в префронтальной каре.

– Ну, вот! – прокомментировал Олег. – Даже отвечать не надо.

– Почему же? Я отвечу. Почему то, что допустимо для них, должно быть недопустимо для нас?

– Для них тоже недопустимо. И мы не должны им уподобляться.

– Не в моих привычках подставлять другую щеку.

– Иногда альтернатива этому война и гибель многих.

На этот раз отреагировала и височная доля, и префронтальная кара.

– Мы стараемся обойтись малой кровью, – сказал Альбицкий.

– Вы убили вашего друга?

– Нет, – ответил Андрей. – Я не убиваю друзей.

Монитор отреагировал зеленой вспышкой.

– Олег Николаевич, что делает биопрограммер?

– Помечает проблемные зоны. Мы говорим: снимает реперные точки. Как градуировка прибора. Вас ведь не за это убийство разыскивают?

– Формально за это. Оно им нужно как предлог для ареста.

– А не формально?

– Вы увидите.

Красные точки зажглись и в височной доле, и в префронтальной каре.

– О-кей, – сказал Олег. – Теперь немного о другом. Откуда у вас пистолет?

– Купил.

Картинка на экране отреагировала двумя красными пятнами.

– У меня разрешение есть.

– Отлично, – кивнул Олег. – Для чего вы хотели его использовать?

В префронтальной каре вспыхнуло сразу несколько красных пятен.

– Для самообороны.

– Вы могли бы выстрелить в человека?

Андрей молчал. Однако картинка префронтальной кары стала еще краснее.

– Ладно, – вздохнул Олег. – Не хотите мне еще что-то рассказать?

– А он сам не прочитает?

– Он все прочитает, – сказал Олег. – Просто вы пришли ко мне за помощью, а ведете себя так, как будто я вас допрашиваю с пристрастием.

– Реперные точки сняты, – сказал Дмитрий. – Можно запускать анализ.

На экране, на месте статистики появилась оранжевая кнопка «Сделать предварительный анализ», под ней зеленая «Да» и красная «Нет».

– Тогда так, Андрей. Первое. Вспоминаете что-то значимое – тут же мне рассказываете. Второе. Относительно обработки данных. Мы сейчас можем запустить экспресс-анализ. Программа пройдется по проблемным зонам префронтальной кары и выдаст предварительный результат. Тут же узнаем, положительное или отрицательное ПЗ, и нужна ли психокоррекция. Возможно, будут первые рекомендации. Подробный анализ продлится до глубокой ночи. Экспресс займет минут пятнадцать. Можно будет, наконец, пообедать, точнее уже поужинать. Делаем экспресс-анализ?

– После него может измениться результат?

– Только в худшую сторону. Если быстрый анализ выдаст положительное ПЗ, оно таким и останется. Если отрицательное – утром все может оказаться гораздо хуже.

– Делаем, – кивнул Андрей.

И Олег коснулся пальцем зеленой кнопки «Да».

Ужинали на веранде, здесь же на первом этаже. Большое трехстворчатое окно выходило в сад, солнце клонилось к закату, удлиняя тени от цветущего куста сирени и калитки ворот. Через дорогу высился Лесногородский Психологический Центр за высокой каменной оградой.

Все собрались за одним большим столом с сервизом тонкого фарфора с супницей, графинами с морсом собственного изготовления и радушной хозяйкой – ни дать, ни взять – интеллигентская дача времен Антона Павловича Чехова. И гость соответствующий, оттуда же из девятнадцатого века. Живая иллюстрация к известной фразе о том, что за двадцать лет в России меняется все, а за двести – ничего.

Супница содержала уху из лосося и пахла перцем, укропом и кумином. Марина разлила суп по тарелкам.

Андрей явно наслаждался ситуацией.

– У вас очень классно, Олег Николаевич, – сказал он. – Спасибо вам!

– Я буду уговаривать вас остаться, – сказал Олег.

– Если бы не специфические обстоятельства, меня бы не надо было уговаривать.

– Я понял про вас три вещи, Андрей. Первая: все очень плохо. Вторая: вы этого не понимаете. То есть очень плохими вам кажутся внешние обстоятельства, а на самом деле это о вашем внутреннем состоянии. И последняя: вы совершенно не безнадежны. ПЗ у вас положительное – сто процентов, мне для этого карту смотреть не надо. Коррекция нужна – сто процентов, без всякого анализа. И сделать ее надо обязательно, независимо от того, кто вас ищет и как быстро найдут.

– Зависит от того, как быстро меня найдут. Как только это случится, нам уже ничего не дадут сделать, даже, если я соглашусь.

Уху сменили куриные ножки, тушеные в сметане с пряностями. Потом чай. Дмитрий разлил кипяток, заварив чайные пакетики. К чаю полагались булочки и вишневое варенье.

– Андрей, что за история с вашим другом, в убийстве которого вас хотят обвинить? У них есть основания?

– Я был там. Меня вызвали эсэмэской, написанной от его имени. Но когда я пришел, Илья был уже мертв.

– И что вы сделали?

– Вызвал скорую, конечно, – пожал плечами Андрей.

– И с ней приехала полиция?

– Сразу после нее. Врачи и вызвали.

– Они обязаны, если констатировали смерть.

– Но полицейские удовлетворились моими объяснениями. Переписали данные, я им оставил телефон, пообещал явиться, если меня вызовут как свидетеля.

– И не пошли?

– Меня вызвали в СБ. Один старый друг написал мне, чтобы я не ходил, потому что меня собираются арестовать.

– И вы пошли вместо СБ ко мне.

– Мне вас рекомендовали. Говорят, вы помогаете в таких случаях.

Пришло сообщение от Леши: «Олег Николаевич, вам звонили. Я пока не брал трубку. Что делать, если еще позвонят? Вот контакт». Дальше следовал номер телефона и подпись: «Пропущенный вызов: Виктор Петрович (СБ)».

Стоило только упомянуть эту аббревиатуру!

Олег Николаевич ее ненавидел. Равно, как и все предыдущие. Они звучали по-разному, то сокращаясь, то увеличиваясь в длину: Тайный приказ, Третье отделение, ЧК, НКВД, КГБ, ФСБ, СБ. Названные конторы, зачастую, недолюбливали друг друга, и каждая следующая заявляла о полном разрыве с предыдущей, однако очень быстро превращалась в сорт одной и той же дурно пахнущей субстанции.

– Мне звонили из СБ, – сказал Олег.

Альбицкий заметно побледнел.

– Видимо, мне пора изменить планы, – заметил он.

– Не торопитесь, это только звонок. Может быть, вообще совпадение. Я не знаю пока, что от меня хотели.

И набрал ответ Леше: «Если Виктор Петрович будет звонить, скажи, что я на месте, но подойти не могу, поскольку занят с клиентом. Попроси перезвонить после девяти. Держи меня в курсе событий».

– Надеюсь, что они считают, что я в Москве. Машина на приколе. Телефон в офисе. Заключение будем смотреть?

– Да, конечно.

– Прошло больше часа, – сказал Дмитрий. – Там, наверное, все готово.

– Пойдемте, – позвал Олег.

Они вернулись в кабинет к погрузившемуся в спячку компьютеру с черным экраном.

Олег Николаевич коснулся клавиатуры, и экран вспыхнул.

Сверху, над таблицей со многими параметрами, шла надпись: «Результат диагностики: положительный, 95 %». И под ней: «Потребность в психокоррекции: необходима, 91 %».

– У-у-у, – протянул Олег, – плохи ваши дела.

– Я ожидал чего-то в этом духе, – заметил Андрей, – но не думал, что настолько жестко.

– Сядьте, давайте посмотрим параметры. Поймем, что ему не понравилось.

Они сели у монитора.

Олег начал просматривать и комментировать таблицу.

– На первой странице сплошная норма. Видите, черные цифры? То, что выпадает за границы нормы, будет красным. Интеллект высокий. Хорошо. Зеркальные нейроны. Выше среднего. Еще лучше. Развитие префронтальной кары: высокое. Супер! Самоконтроль. Высокий. Ответственность: очень высокая. Честность: узкая норма. Это лучше, чем широкая. С такими параметрами в сонм святых надо, а не в ПсиЦентр. А вот! Авантюризм: высоковат. Даже окрашен оранжевым. Широкая норма. Такие показатели бывают у гангстеров и флибустьеров, но у них зеркальных нейронов мало. В сочетании с высокими зеркальными нейронами, это скорее первооткрыватели новых земель, предприниматели и революционеры.

Олег прокрутил страницу.

– А вот она ваша проблема. Склонность к насильственным действиям. Значительно выше нормы. Это ваш пистолет, из которого вы собирались отстреливаться и видимо то, о чем вы молчите. Экспресс-анализ не ловит конкретные эпизоды.

– А подробный анализ?

– Подробный конечно. Но он будет через несколько часов. Подождете?

– Думаю, да. Но держите меня в курсе вашего общения с известной конторой.

– Конечно. Но по-хорошему с таким результатом надо вводить коррекционные моды и зависать у меня в клинике, причем, боюсь, что нескольких дней не хватит. Ничего страшного в этом нет. Хотите я покажу вам как работают коррекционные моды?

Андрей кивнул.

– Надеюсь, что время еще есть.

Олег навел курсор на роковые красные цифры, и над ними всплыла мелкая надпись: «Показать карту и рекомендации». Олег кликнул по надписи, и картинка сменилась: вместо таблицы возникла объемная нейронная сеть.

– Вот проблемный участок, – сказал он. – видите, один из отростков нейрона помечен красным. Он лишний. С помощью ферментов моды его уберут. А зеленые линии – это связи, которые должны быть, но их нет. Их моды достроят.

Олег уменьшил картинку, нейронная сеть отдалилась, зато нейронов прибавилось. Красных и зеленых линий оказалось много.

– Как видите, есть, чем заняться. А теперь посмотрите, что должно быть.

Картинка сменилась. Теперь нейронная сеть была без красного и зеленого, просто с одинаковыми клетками.

– Может быть, сложно заметить разницу, но это здоровая сеть – то, что получится.

Под картинкой располагалась кнопка «принять рекомендации».

– Я пока ее не трогаю, – сказал Олег. – Это, если только вы согласитесь на коррекцию.

– Если они сюда не нагрянут в ближайшие несколько часов.

– Уже хорошо. Значит, не исключаете согласия. Еще раз: совсем не страшно. Введение коррекционных модов, конечно, штука неприятная, но это и все. Коррекционные моды вводят один раз на весь курс лечения. В остальное время можете гулять по саду, валяться на кровати с планшетом и беседовать с Мариной Юрьевной и Дмитрием Сергеевичем. Коррекция протекает совершенно незаметно. Надо будет только очень четко принимать все лекарства, которые я выпишу. Они не страшные, это не кондактин. Температура будет немного повышенной, но это не сорок, и даже не тридцать девять. И где-то раз в три дня будем смотреть, как меняется нейронная карта. По сигналам с коррекционных модов.

– Пока, в любом случае, ждем окончательный результат. Когда он будет?

– В три-четыре утра. Остаетесь переночевать?

– Да, спасибо огромное. Честно говоря, двое суток не спал, кроме как под вашим биопрограммером.

– У меня сейчас свободна одна комната для пациентов, так что пойдемте.

– Только разбудите меня, как только будет результат или еще что-то случится.

– Хорошо.

Они поднялись на второй этаж, и Олег открыл дверь в маленькую комнатку: окно, стол, стул, маленький шкаф у стены, кровать.

– Справа дверь: душ и туалет, – прокомментировал он. – У вас какой размер одежды?

– Сорок восьмой.

– Завидую… Там в шкафу пижама, упакованная в полиэтиленовый пакет. Размер 50-й. Но вы ее берите, вы же без вещей ко мне попали.

– Спасибо, Олег Николаевич! Еще можете мне дать пароль от вашего вайфая?

– Конечно.

Олег нашел в записной книжке смарта и продиктовал пароль.

Спустился к себе в кабинет, там за компом сидел Дима. Было около десяти вечера. Он обычно так рано не ложился. Биопрограммер работал, до результата было еще далеко. Только цифра 95 % в «результате диагностики» сменилась девяносто шестью.

– Ну, пойдем чаю попьем, – предложил он ассистенту.

Они ушли на веранду, но чай только и успели, что разлить по чашкам.

Олегу пришло сообщение на телефон.

«Вам снова звонили, – писал Леша. – С того же номера. Я взял трубку, сказал, что вы еще работаете и никак не можете разговаривать. Он сказал, что напишет, и просил передать вам его письмо как можно быстрее. Пришло, пока я писал. Вот оно».

«Олег Николаевич, мы с Вами давно знакомы, и я решил Вас предупредить, – гласило послание. – По нашим сведениям Вы укрываете человека по имени Андрей Альбицкий. Это крайне опасный человек, возможно, самый опасный человек в России. Вы очень рискуете! Кстати, у него арестованы счета и заблокированы все карты. Он с Вами не расплатится. Если он еще у Вас, вы обязаны нас проинформировать. Ответьте мне или перезвоните».

Олег поймал вопросительный взгляд Димы.

– Что случилось? – спросил ассистент.

– СБ знает, что Альбицкий у нас. Приказывают выдать.

– У него резы плохие. Может быть, они правы?

– Он нам доверился.

«Леша, напиши ему от моего имени: «Спасибо за предупреждение, но я не знаю, о ком Вы говорите, Виктор Петрович»», – набил Олег.

«Он ответил, – написал Леша. – Вот: «Вы сегодня совершили ужасную ошибку, Олег Николаевич. Ваш протеже вас предаст, на секунду не задумавшись. Если не убьет. Ему не впервой. Берегите себя».

Виктор Петрович Палий всегда был честен насколько, насколько вообще может быть честен человек, имеющий отношение к данной организации. По крайней мере, пять лет назад, когда они общались в последний раз, это было так.

Но для них же ложь – это не грех, это профессия. Для всех.

– Дима, пойдем посмотрим, как наш клиент, – сказал Олег.

И они вернулись в кабинет, к биопрограммеру.

– Спит? – спросил Олег.

Дмитрий загрузил сигнал с модов, введенных Альбицкому.

– Нет.

Олег колебался еще секунду и переслал Андрею оба СБшных письма.

Он ответил мгновенно:

«Самый опасный человек в России сидит в Кремле. Вам ничего не угрожает. Я сейчас спущусь».

Дальше события развивались стремительно.

«У нас гости под окнами, – писал Леша. – Весь переулок перегородили. Три черных микроавтобуса с красной полосой по борту. У арки две легковушки. Такие же. Все забаррикадировали начисто. Пытаются въехать под шлагбаум».

«Сотри все, связанное сам знаешь, с кем, – приказал Олег. – В том числе это сообщение. И звони Герману Львовичу».

«Уже, – отчитался Леша. – Адвокату сейчас позвоню».

«Ок».

«Они требуют открыть».

«СБ?»

«Да. У них ордер на обыск. По их словам».

«Тяни время, сколько сможешь. Желательно до приезда адвоката».

«Грозятся распилить дверь».

«Пусть пилят. Все равно ограбят начисто».

Наконец, в кабинете появился Андрей.

– У меня обыск в офисе, – сказал Олег.

– Этого следовало ожидать. Извините. Боюсь, что офисом они не ограничатся. Жаль, что не получается у вас остаться, Олег Николаевич. Действительно хотел выспаться. Мое присутствие требуется для завершения анализа карты?

– Нет, все в памяти.

– Отлично! Когда будет готово, закачайте ее в облако и сотрите оригинал. Я сам с вами свяжусь.

– А если он не успеет обработать результаты.

– Закачайте то, что есть. Оригинал не должен попасть к ним в руки.

– Хорошо.

– Могу я воспользоваться машиной?

– Возьмите Фольксваген Марины.

– Нет. Его слишком легко связать с вами. «Тахион», если можно. Понимаю, что машина не ваша. Но даю слово чести, что она к вам вернется.

– Тогда с вас еще одно слово чести. Там в бардачке ваш пистолет. Дайте мне слово, что вы им не воспользуетесь.

– Только в тире и в лесу по баночкам.

– Даете слово?

– Да.

Олег обвел взглядом комнату, порылся в карманах.

– Куда же я дел ключи?

– Вы их забыли в замке зажигания. Все в порядке.

– Да? Ок.

– Спасибо за все. Прощайте!

Альбицкий ушел. Послышался гул мотора, и Олег Николаевич с Дмитрием еще минут десять смотрели, как удаляется и слабеет сигнал с модов на компьютере.

«Обыскивают кабинет, – пришло сообщение от адвоката. – У Леши отобрали телефон».

«Герман Львович, дверь распилили?» – спросил Олег.

«Не успели, я приехал раньше».

«Спасибо. Что их интересует?»

«Пакуют технику. Всю. Биопрограммер, компьютеры, планшеты, телефоны».

«Ну, это с концами».

«Боюсь, что да. Но обжалуем, конечно».

«Препараты?»

«Ноль внимания».

«Ну, хоть что-то».

«Все забрали. Лешу везут на допрос».

«Едешь с ним? Я оплачу».

«Конечно. Берем 51-ю».

«Хорошо, что еще не отменили».

«Да, осталось право не свидетельствовать против себя. Как ни странно».

– Ну, что, Дима, ждем гостей дорогих, – сказал Олег и кивнул в сторону компьютера. – Сколько ему еще?

– Пишет, что три часа.

– Понятно. Сможешь подежурить?

– Да, я все равно не засну.

– Я попробую. Разбуди меня, как закончит. Или, когда за нами придут.

– Хорошо, Олег Николаевич.

Олег поднялся к себе и честно пытался уснуть, пока не начало светлеть небо, и в саду не запели первые птицы. Тогда пришло сообщение от Германа: «Мы закончили. Ничего нового они не узнали».

«Мне их ждать?»

«Боюсь, что да».

«Сможешь приехать? Если в состоянии, конечно».

«В дороге посплю. Приеду, естественно, а то еще подкинут что-нибудь».

«У меня целый шкаф того, что можно подкидывать».

«Кроме того, что у тебя в шкафу, бывает еще оружие и взрывчатка».

«От клиента нож остался».

«Ох! Выкинь куда-нибудь».

Олег оделся и спустился в кабинет.

Там, за монитором, еще сидел Дмитрий.

– Он закончил анализ? – спросил Олег.

– Да. Все не решался вас разбудить. Тут такое! Авгиевы конюшни!

Олег сел рядом и взглянул на экран.

Глава 4

Цифры вверху изменились. «Результат диагностики: положительный, 100 %». И под ней: «Потребность в психокоррекции: необходима, 100 %». И чуть ниже еще одна красная надпись: «Террористическая опасность».

Под надписями располагался краткий текстовый отчет.

– Он нам еще наврал с три короба! – сказал Дима. – Смотрите!

– Не совсем. Честно пытался врать поменьше. Но да, умалчивал.

Начиная с того, что никогда не собирался делать коррекцию. И оправдываться перед СБ тоже.

«Альбицкий Андрей Аркадьевич, – гласил отчет. – Тридцать один год. Образование высшее. Уроженец Москвы…»

Он казался Олегу моложе. Лет двадцать пять максимум.

«Программист, предприниматель».

«Считает, что СБ отобрала у него бизнес и организовала убийство его жены и его друга. Соответствие действительности: восемьдесят пять процентов. Создал подпольную организацию Лига Свободы и Справедливости (ЛСиС), целью которой является поиск и убийство людей из «черного списка». Список составляют его сторонники по материалам прессы и жалобам пострадавших от «произвола»».

На «черный список» стояла ссылка. Олег кликнул по ней.

Госчиновники, судьи, сотрудники СБ, следователи, полицейские…

Рядом с каждой фамилией стояла должность, вина и комментарий: «проверяется, идет следствие, идет суд, приговор, в работе, приговор исполнен». Исполненных приговоров было немного. Около пяти. Но, кажется, обо всех этих убийствах Олег Николаевич уже слышал.

– Что за следствие и суд? – спросил Олег.

– Похоже, они построили целую систему альтернативных институтов. Пока не понимаю, как это работало.

Тем временем, Дима прокручивал список вниз. Госчиновники обвинялись в хищениях из бюджета, воровстве, взяточничестве и подавлении оппозиции, судьи – в вынесении заведомо несправедливых приговоров, СБшники – в рейдерстве, убийствах и фабрикации дел, следователи – в фабрикации дел, полицейские – в избиениях и пытках подозреваемых.

Дмитрий хмыкнул.

– Знаете, Олег Николаевич, я бы тоже за это убивал.

– Это не слова врача, – отрезал Олег.

– Ну-у, отправлял на психокоррекцию.

– А что с остальным? – спросил Олег. – Он своего друга убил? Этого Илью?

– Нет. Я смотрел расшифровки долговременной памяти. Именно к нему Альбицкий бросился к нему на помощь, по смске. Зеркальные нейроны подвели. То, что он рассказал дальше, в общем, вполне адекватно.

– Ну, хоть здесь не наврал.

Олег прокрутил список вниз, сотни фамилий.

– У него похоже память абсолютная…

– Эйдетик, – кивнул его ассистент. – Есть в диагностике.

В самой последней строчке списка стояло имя, которое в России знают все. Рядом с именем и должностью имелась надпись: «В работе».

– М-да, – сказал Олег. – Ты это видел?

– Угу. Что делать будем? Нам могут влепить пособничество терроризму.

– Мы честно не знали.

– А кого это волнует?

– Да, в России живем. Ладно, Дима, закачай его карту в облако. Пароли мне. Архив потри. Все, что имеет отношение.

С улицы послушалось шуршание шин, в зазоре между забором и его бетонным основанием вспыхнул свет фар. И Олег впервые пожалел, что забор у него глухой: ничего не видно. Но автомобиль или автомобили явно остановились, судя по теням в том же проеме.

– Кажется за нами, – сказал Олег.

– Я закончил, – отчитался Дима.

– Все стер?

– Да. Все закачал. Все стер.

– Тебе лучше уйти. Пароли пусть будут у тебя. Может быть, хоть твой телефон не отберут. Уходи через заднюю калитку.

– Я помню, – кивнул Дима.

Звонок заиграл «К Элизе» через минуту после того, как он ушел.

Германа еще не было.

«Они здесь», – написал ему Олег.

«Подъезжаю. Минут через десять».

Вспомнил про нож. Но в ящике стола, куда он его запер, пока Андрей уходил в туалет, ножа не было.

Когда он успел?

Но рассуждать об этом было некогда. Звонок не унимался. Олег стер переписку с Лешей и адвокатом и пошел открывать.

– Откройте! Это СБ! – кричали за калиткой.

Хотелось бы, конечно, дождаться адвоката, но калитки было жалко, распилят ведь сволочи! И не хотелось идти на конфликт. Олег предпочитал решать дела миром. По возможности.

За дверью стоял Виктор Петрович Палий, собственной персоной. Невысок, худощав, лыс, с острыми СБшными глазками на круглом лице. Одет в официальный серый костюм. За ним еще человек десять молодцев с автоматами наперевес.

– Вы не имеете права врываться в частный медицинский кабинет, – сказал Олег.

– Имеем. У нас ордер на обыск.

И он скинул Олегу на телефон документ с гербом и печатью.

– Сейчас изучим, – пообещал Олег. – Подпись прокурора есть?

– Мы в курсе, какие должны быть подписи.

Честно говоря, придраться было не к чему. Чисто из занудства Олег проверил по базе цифровую подпись. Ну, подлинная конечно.

– Дело касается терроризма, – проникновенно проговорил Палий. – Так что мы на все имеем право.

– Терроризм для вас слишком растяжимое понятие.

– В данном случае во вполне узком смысле. Вы карту Альбицкого снимали?

– Даже, если бы я знал, о ком вы говорите, я бы не имел права ответить. Это касается медицинской тайны.

– Дело о терроризме. Какая медицинская тайна?

– Я не имею права разглашать конфиденциальную информацию о моих пациентах.

– В данном случае даже обязаны.

– Хорошо, я посоветуюсь с моим адвокатом.

В этот момент в дверном проеме за плечом Виктора Петровича показалась хитрая физиономия Германа.

– А вот и он, – сказал Олег. – Герман Львович, заходите.

Вместе с адвокатом за калитку просочился Палий и молодцы с автоматами. И направились к дому.

Дверь открыли, и молодцы рассыпались по холлу.

Палия холл не заинтересовал, он окинул помещение беглым взглядом и прямиком направился к двери в кабинет. Рванул на себя.

– Не заперто, – прокомментировал Олег.

Виктор Петрович вошел. Олег неспешно последовал за ним.

– Что тут у вас? – спросил Палий.

– Я думал, эта техника вам знакома, – заметил Олег.

СБшник возвел глаза к потолку и уставился на матово-синий прямоугольник над креслом для пациентов.

– Биопрограммер, – констатировал он.

– Ну, разумеется.

– Странно видеть в частном кабинете.

– Редко бываете в частных кабинетах.

– А в шкафу что?

– Наркотики, – беспечно ответил Олег Николаевич.

Виктор Петрович нахмурил брови.

– Предпочитаю синтетические, – добавил Олег, – они безопаснее, и в последнее время появились довольно эффективные. И нейролептики. Диагностические препараты, коррекционные препараты. Все первый список. Вам разрешения показать?

Палий махнул рукой.

– Да знаю я ваши разрешения!

Его взгляд упал на медицинский компьютер у окна.

– Компьютер мы забираем.

– Это точно противозаконно. Компьютер – часть медицинского оборудования.

– Мы изымаем весь медицинский архив, с историями болезней. Разрешение есть. Показать?

– Отправьте моему адвокату.

– Герман, все там в порядке?

– Да, к сожалению.

– Ну, зачем вам компьютер? – обратился Олег к Палию. – Там нет ничего, что может вас заинтересовать. А нам работу сорвете. У вас сейчас полный архив будет.

– А вы нам работу не срываете, укрывая опасного государственного преступника? Куда дели Альбицкого?

Олег Николаевич пожал плечами.

– Ищите.

– Ваш телефон мы тоже забираем. Давайте!

Олег вздохнул и отдал телефон.

В кабинет спустилась Марина. Сразу все поняла.

– Ваш телефон тоже. Марина Юрьевна, если не ошибаюсь?

– Да, не ошибаетесь. Я за ним схожу, если не возражаете.

– Идите.

– Марина сходила за трубкой и вручила ее Палию.

Олег заметил, что это старый запасной телефон. Только бы спальню не обыскивали!

Но доблестные стражи госбезопасности удовлетворились добычей. Техника была переписана и упакована, делать им было больше нечего. Они потоптались в холле и кабинете еще полчаса и постепенно ретировались.

– А вы поедете с нами, Олег Николаевич! – сказал Палий.

– Допрос?

– Беседа.

– Тогда имею право не ехать.

– Ладно, допрос.

– Тогда со мной едет Герман Львович.

Допрос ничего не дал. Взяли пятьдесят первую.

После допроса Герман одолжил ему трубку.

Олег вопросительно посмотрел на него.

– Все включено, – прокомментировал тот.

– У Марины должна была остаться пара запасных.

– И у меня запасной. Берите, пригодится.

Домой Олег вернулся только к обеду вконец разбитым.

Было около двух часов дня, когда ему пришло письмо от Германа:

«Со мной связался твой последний клиент. Дать ему твой новый контакт?»

«Да».

Письмо от Альбицкого пришло почти сразу на одолженный Германом телефон:

«Уважаемый Олег Николаевич!

Час назад я пересек финскую границу. И «Тахион» Вашего друга мне очень в этом помог. Я оставил его на охраняемой парковке в Светогорске, после чего мне пришлось сменить вид транспорта. Думаю, Вы или Ваш друг найдете его там без труда.

Я расплатился биткоинами на Ваш кошелек. Публичный ключ мне дали общие знакомые. Проверьте. У меня получилось шестьдесят пять тысяч в рублях. Десять – две часовые консультации, пятьдесят – картография мозга, пять – туда-сюда. Я затрудняюсь посчитать цену вип-такси и аренды «Тахиона». Пишите, я заплачу.

У вас всю технику забрали? Пишите, мы постараемся компенсировать.

Простите, что не всегда был с Вами честен.

Наверняка Вы меня осуждаете, но нам не оставили возможности работать в легальном поле.

Простите, что взломал ящик у Вас в шкафу и забрал нож.

Простите, что использовал Вас и вводил в заблуждение.

Я эйдетик, и составление нейтронной карты я счел наиболее быстрым и эффективным способом сохранить архив организации на случай, если меня убьют.

Вышлите мне, пожалуйста, ссылки и пароли от записи в облаке. Надеюсь, Вы уже стерли оригинал?

Спасибо Вам за все!

Еще раз простите.

Светлой России будущего с честной властью и праведными судами будут нужны такие люди, как Вы.

Андрей Альбицкий.

P.S. Не забудьте стереть это письмо».

Олег открыл биткоиновский кошелек, на него действительно пришел платеж в эквиваленте шестьдесят пять тысяч рублей.

Пароли уже успел переслать Дима.

Олег вздохнул и настрочил ответ:

«Андрей, здравствуйте!

Деньги Ваши пришли. Вы спрашиваете меня, сколько Вы должны мне еще?

Это просто. Я буду Вам очень обязан, если в Финляндии Вы найдете хорошего психолога и пройдете курс коррекции. Порекомендовать могу. С такой картой, как у Вас, из дома выходить нельзя.

Ловите Ваши ссылки…

И пароль…

Карту Вашу из архива мы убрали еще ночью.

Олег Николаевич».

Ответ пришел быстро.

«Олег Николаевич, Вы были ко мне исключительно добры и корректны, даже в самые тяжелые моменты. Поэтому я обязательно пройду у Вас курс, как только мы победим. Забронируйте для меня местечко. Я слово держу. Андрей».

И Олег стер переписку.

«Олег Николаевич, здравствуйте! – пикнул Телеграм. – На днях к Вам от меня придет молодой человек. Сможете его принять? Желательно в Лесном. Очень срочно.

Андрей Альбицкий».

После первой встречи с Андреем прошло несколько месяцев. Альбицкий больше не выходил на связь и вообще никак не проявлял себя.

Зато проявляла Лига.

Первое сообщение появилось в конце июня и прошло почти незамеченным из-за отпускного сезона. Сначала СМИ написали, что машина прокурора, генерала юстиции Александра Земельченко по непонятной причине пробила ограждение Большого Краснохолмского моста и упала в Москву-реку. Прокурор погиб. ДТП расследуется.

Про прокурора не забыли вспомнить, что он выступал обвинителем на нескольких процессах, которые были очень сомнительны с точки зрения закона и здорово напоминали обыкновенное госрейдерство. А оппозиционные издания припомнили неожиданно появившиеся в собственности прокурора дорогие автомобили и роскошную недвижимость. Разбился он, собственно, на Лексусе.

Но через пару дней появилось новое сообщение: «Ответственность за смерть прокурора Земельченко взяла на себя некая Лига Свободы и Справедливости».

Более серьезные источники сразу признавались, что Лига не совсем «некая» и уже брала на себя ответственность за убийства примерно полгода и год назад. Потом самые смелые опубликовали «приговор Лиги», где говорилось о том, что Лига Свободы и Справедливости провела расследование деятельности упомянутого прокурора и установила его вину в поддержании заведомо ложных обвинений на нескольких процессах, и в коррупции.

Учитывая, что двое из осужденных по этим делам умерли в тюрьме, и семеро были приговорены к длительным срокам лишения свободы при чистых нейронных картах, суд присяжных Совета Лиги счел возможным вынести смертный приговор, который и был исполнен 29 июня.

Олег Николаевич не удержался и заглянул в нейронную карту Альбицкого. В черном списке фамилия Земельченко была, и рядом с ней значилось «в работе».

Самые отважные сайты тоже вспомнили о лидере Лиги и даже разместили его фото. Видимо, очень старое. Андрей казался на нем совсем юным и с легкой усмешкой и прищуром смотрел на аудиторию.

Второе убийство произошло в июле, и тоже сначала не казалось убийством. Губернатор Свердловской области умер от сердечного приступа. Но, спустя два дня, также, как и в первом случае, Лига опубликовала приговор. Обвинения были стандартны для Лиги и потом появлялись в подобных текстах еще не раз: «подавление оппозиции, коррупция, рейдерство».