Текст книги "Список обреченных (СИ)"

Автор книги: Олег Волховский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Список обреченных

Глава 1

– Сколько человек вы убили? – Олегу надоело ходить вокруг да около.

Он общался с посетителем несколько часов. Тот пришел без записи, говорить по телефону охраны отказался. Очевидно, чтобы не распознали голос. И готов платить по максимальному тарифу.

Только одет слишком скромно: джинсы, рубашка, легкий летний пиджак поверх рубашки: лишняя деталь в такую погоду. Все из магазинов средней паршивости.

Высок, волосы каштановые, слегка волнистые, глаза карие, но с открытым европейским разрезом. Черты лица правильные и тонкие: прямой нос с небольшой горбинкой, брови вразлет. Держится вполне уверенно, волнение выдает только бледность и рука при рукопожатии чуть холоднее, чем это можно ожидать в залитом солнцем холле теплым майским утром.

– Андрей Альбицкий, – войдя, представился он.

– Чем я могу вам помочь?

– Все строго конфиденциально и наедине.

– У меня все конфиденциально… нам ждать полицию?

– Скорее всего, не полицию. И лучше не ждать. Мне говорили, что у вас есть частная клиника в Лесном.

– Частная клиника – это сильно сказано. Четыре койки. И недешево.

– Я знаю. Мне вас рекомендовали как отличного специалиста с большим опытом работы со, скажем так, тяжелыми кейсами. Так что не тешу себя иллюзиями относительно цены. Это не совсем мои деньги.

– Банк ограбили?

– Ну, как вы могли подумать!

– Имеется в виду мой опыт работы в Лесногородском Центре?

– Да.

– Кейс тяжелый?

– Да, очень. Олег Николаевич, еще одна просьба. У вас камеры видеонаблюдения. Можно меня оттуда стереть?

Олег Николаевич пятнадцать лет проработал психологом в государственном Психологическом Центре (том самом Лесногородском!), прежде, чем уйти на вольные хлеба, и этот опыт оказался очень ценен именно для таких клиентов, как Андрей. Посетители, которых надо было укрывать от полиции, появлялись регулярно.

Но Альбицкий не был похож на них. Ни мальчик-мажор из хорошей семьи после бурной вечеринки выключивший автопилот на своем автомобиле и кого-то сбивший. Ни проворовавшийся господин, понявший, что поймали или вот-вот поймают. Для первого варианта слишком скромен, для второго – молод.

Проблемы с алкоголем тоже вряд ли. Либо совсем не пьет, либо пьет очень мало. Слишком очевидна внутренняя сила, собранность и сосредоточенность, как у монаха или фанатика.

– Олег Николаевич, я очень извиняюсь, но не могли бы мы поехать прямо сейчас? И не на вашей машине. Мне говорили, что у вас есть такая возможность.

– У вас осведомленные собеседники. Да, есть. Пойдемте.

И кивнул охраннику:

– Леша, помоги!

Открыли дверь в кабинет.

Прошли мимо кресла, похожего на зубоврачебное, к застекленному шкафу с медикаментами у дальней стены. Отодвинули стеллаж. За ним была такая же белая больничная стена, а в ней ничем ни примечательная металлическая дверь и сканер рядом с ней. Олег коснулся сканера большим пальцем. Щелкнул замок.

Олег выключил телефон.

– Не стоит выключать, – сказал Андрей. – Это можно отследить по биллингам. Вам лучше поменяться смартфонами.

– Он прав, – сказал Леша.

И они обменялись трубками.

– А ваш выключен, Андрей? – спросил Олег.

– В моем уже два дня нет симки, – усмехнулся Альбицкий.

За дверью оказалась очень крутая винтовая лестница в узком «стакане» без окон: кованые перила, высокие каменные ступени.

Полукруглые светильники включались впереди и выключались за ними.

Лестницу сменил коридор с желтоватыми лампами на потолке и серым каменным полом.

Он вел на парковку. Совсем маленькую, на пять автомобилей.

Зато каких!

Три места из пяти были заняты синим спортивным чудом от БМВ, малиновым Мазерати и серебристым «Тесла Тахион».

Олег вынул ключ, нажал на кнопку, и «Тахион» пикнул и мигнул фарами. Шнур зарядки сам отключился от стойки и скрылся под крышкой батареи.

– Это не рай в загробном мире для автомобилистов? – спросил Андрей.

– Что-то вроде.

– Не понимаю, зачем нужна машина, которая разгоняется до семисот километров в час, когда максимальное ограничение на трассах: сто пятьдесят.

– Я тоже. Машина одного моего бывшего пациента. Дает ее мне для особых случаев и в рамках самовоспитания, чтобы не привязываться к вещам. Говорит, тебе иногда надо, а «Тахион» не остановят.

– Хорошие у вас пациенты.

– Надеюсь, что это я хороший психолог. Когда Роберт у меня лечился, у него не было ни гроша, и все счета арестованы.

Андрей слегка побледнел и отвел глаза.

– Та-ак, – протянул Олег. – У вас арестованы счета.

– Да, счета арестованы, но пустые. Я все успел вывести за час до наложения ареста. И это не все счета. Я смогу расплатиться.

– Не в том дело. Просто оцениваю степень серьезности ситуации.

– Серьезнее некуда.

Олег коснулся на ключе очередной кнопки, и двери машины открылись и поднялись в стороны и вверх.

– На заднее сиденье, – сказал Олег. – Там одно место, зато перед ним можно в критической ситуации упасть на пол в позе зародыша. Кстати! Прежде, чем вы сядете, у меня к вам одна просьба.

– Да?

– Пистолет отдайте.

– Как вы поняли?

– Наблюдательность плюс большой опыт работы. В пиджаке жарко, но вы не снимаете его ни при каких обстоятельствах. Вы скрываетесь минимум двое суток и ищите убежище у незнакомого человека. У вас ужасно тяжелый кейс, вы пытаетесь покинуть Москву как можно быстрее, и, наконец, у вас арестованы счета.

Андрей вздохнул.

– А если нас остановят?

– Если нас остановят, пистолет вам точно не понадобится.

Альбицкий нехотя вынул ствол из-за пояса под неуместным пиджаком и подал Олегу рукоятью вперед.

– Осторожно, заряжен.

– Разберусь, – сказал Олег и вынул магазин. – Это все?

Андрей медленно кивнул и сел на заднее сиденье.

Олег бросил пистолет вместе с магазином в бардачок. Бесшумно опустились двери, включился климат-контроль.

Поиск конечного пункта в меню автопилота занял пару секунд: машина знала дорогу.

Взвыл двигатель, ворота гаража поползли вверх.

– Пойдем на автопилоте? – спросил Альбицкий.

– Машина, которую ведет человек, сразу выделяется.

– Она и так выделяется.

– По-другому.

«Тахион» несся по подземным коллатералям под Садовым, к Кутузовскому.

– Андрей… извините, как по отчеству?

– Аркадьевич, но это не обязательно.

– Андрей Аркадьевич, вам нужно только убежище? Или мои услуги психолога тоже понадобятся?

– Понадобятся, конечно. Я хочу снять карту.

– Вы меня радуете. Тогда надо подписать согласие на психологическое обследование.

– Я бы не хотел ничего подписывать.

– Я понимаю, но без вашего согласия мои действия будут незаконны.

– Я точно не буду предъявлять претензий.

– Хорошо, вы не будете. Но карту снимают с какой-то целью. Что вы хотите с ней сделать?

– Я бы хотел иметь ее в своем распоряжении. Это первое. И я бы хотел прочитать психологическое заключение и выслушать ваши рекомендации.

– Только выслушать? Не исполнить?

– Зависит от рекомендаций.

– Андрей, если карта чистая, и вас обвиняют в убийстве, которое вы не совершали, надо все делать по закону: подписать согласие, а потом зарегистрировать карту в психологическом центре, я с этим могу помочь. Тогда это будет ваше железное оправдание, особенно, если вы боитесь фальсификации доказательств.

Альбицкий молчал.

Олег обернулся к нему.

– Андрей, карта чистая?

– Нет.

– Понятно. Тогда есть несколько вариантов. Первый и самый лучший. Мы снимаем карту, я пишу заключение и план коррекции. Вы подписываете согласие на коррекцию, остаетесь у меня в клинике, мы делаем коррекцию, а потом вы сдаетесь властям. Если все не совсем уж ужасно, это, скорее всего, освободит вас от реального наказания. Условка может быть. Ну, по гражданским искам надо будет расплатится. Насколько все ужасно?

– С точки зрения властей хуже некуда, – улыбнулся Альбицкий. – С моей: все прямо наоборот.

– Вы так улыбаетесь, что я не могу поверить в то, что вы говорите.

– Я не знаю, как вы все это оцените. Надеюсь, что поймете, хотя, наверное, осудите.

– Если я осужу, точно нужна коррекция. Так. Вариант «все ужасно». В этом случае и наказание будет, к сожалению. Но пройденный курс коррекции – это мощное смягчающее обстоятельство. Приговорят, но не по максимуму точно. Андрей, вы в принципе собираетесь сдаваться властям?

– Не властям России.

– Понятно. Но и в этом случае лучше все делать официально. За границей будут переснимать, скорее всего. А может быть и не будут, когда узнают, кто психолог. У меня есть некоторая международная известность в узком кругу специалистов. Давайте так: вы все-таки подпишите согласие, а потом, как решите. Я могу стереть его с моих носителей.

– Хорошо, давайте так.

Олег загрузил нужный файл, передал телефон назад.

– Трубка корпоративная, так что здесь есть все, что нам надо, хотя оформлена на Лешу. Прочитайте текст и подписывайте. Большой палец правой руки к красному квадрату в правом нижнем углу.

– «Я осознаю и соглашаюсь с тем, что карта нейронов моего мозга будет снята, сохранена и исследована», – прочитал Андрей. – «Я понимаю и соглашаюсь с тем, что известная мне конфиденциальная информация может стать известной психологу, проводящему обследование, а также всем лицам, которые могут получить доступ к нейронной карте».

– Не «может стать известной», а станет известной, – заметил Олег. – И не «могут получить», а получат.

На заднем сиденье молчали.

– Все-таки я поражаюсь тому, как люди, натворив дел, пугаются всякой ерунды, – заметил Олег. – В конце концов, результат можно сохранить только в облаке и молчать о том, что мы снимали карту. И никто до нее не доберется.

– Я подписал, берите!

И смарт перекочевал вперед.

Машина свернула на Кутузовский, точнее на очередную коллатераль под ним. Хотелось вынырнуть наверх, к солнцу, под весеннее небо. Но бортовой компьютер докладывал, что Можайка стоит, и эстакада над ней тоже.

– Андрей, я, конечно, все увижу на карте, – сказал Олег. – Но хочется знать, чего ждать.

И Олег задал тот самый вопрос:

– Сколько человек вы убили?

Глава 2

Альбицкий хмыкнул.

– Лично я ни одного.

– «Лично я» – роскошная оговорка.

– Олег Николаевич, ну, давайте, я не буду сразу все выкладывать. До Лесного городка, ладно?

– Хорошо. Пусть не все сразу. Вы собирались отстреливаться при задержании?

– Да.

Олег вздохнул.

– Не знаю, насколько это оправдание, но я практически уверен, что меня постараются пристрелить, если найдут, – сказал Андрей.

Машина вынырнула на поверхность в районе Переделкино, и Олег в последний момент успел заметить впереди полицейский кордон. Останавливали выборочно, но густо. Рядом с кордоном уже стояли две желтые машины такси, одна серая каршеринговая и ничем не примечательная легковушка.

– Андрей на пол! – коротко скомандовал Олег.

«Тахион» величаво, как корабль, шел на автопилоте по скоростной полосе. Значит, и полиции послушается на автопилоте. Рука Олега была дернулась, чтобы переключиться в ручной режим, но он сдержал порыв. Так можно только выдать себя.

– Интересно, почему они стоят здесь? – спросил он, когда они миновали кордон.

– Транспортная развязка. Видимо, кордоны на всех значимых выездах из города.

– Или вдоль всего пути до моего загородного дома. Какова вероятность, что это по вашу душу?

– Не нулевая, прямо скажем.

– А что вас выследили?

– Я был предельно осторожен. Насколько я понимаю, в Благовещенском мало камер.

– Мало с функцией распознавания лиц. Богатые люди не очень любят публичность. Много частных. Но с них надо еще получить записи. Если только где-то у метро засветились.

– Надеюсь, что нет.

– Понимаете, мой дом плох только одним: нас там могут уже ждать. А проверить это мы не можем. Все-таки в наш век тотальной прозрачности скрываться от властей – совершенно тухлое дело.

– Мне нужно продержаться только до вашего защитного пакета документов.

– Все-таки решились идти до конца?

– Пока думаю.

– На пол! – скомандовал Олег.

У поворота на Внуково стоял очередной кордон. Набор остановленных машин был примерно тот же: такси, каршеринг и недорогие легковушки. Роскошное серебристое чудо за три миллиона евро никого не заинтересовало. То есть его, конечно, проводили восторженными взглядами, но остановить не подумали.

– Еще один кордон на пути к моему дому, – заметил Олег.

– Еще одна транспортная развязка, – ответил Андрей, возвращаясь на сиденье.

– Вы, как я посмотрю, оптимист.

– Стараюсь им быть. С переменным успехом.

Больше кордонов не попадалось до самого Лесного городка. За ним свернули направо к Психологическому Центру. Погода испортилась, небо потемнело, собрались тучи, зато стало прохладнее.

Олег снялся с автопилота. Конечный пункт их пути слегка отличался от забитого в программу.

Слева проплыли туи у входа в ПсиЦентр. Справа – дома сотрудников. Впереди показался лес.

– У леса большая парковка, – сказал Олег. – Насколько я знаю, в дальней ее части камер нет, правда, парковаться приходится на траве. Вы там останетесь в машине, а я схожу домой.

– Хорошо, – кивнул Андрей.

– Ключи я оставляю, мало ли что, – сказал Олег, заглушая мотор. – Ждите.

Олег вернулся примерно через полчаса.

– Все чисто, – сказал он. – Никаких нежеланных визитеров не было.

Они сели в машину, и через пять минут «Тахион» уже вполз в гараж под домом Олега и встал рядом с Фольксвагеном его жены.

Поднялись на первый этаж.

В холле их встретили Дима – ассистент психолога, долговязый улыбчивый парень, и жена Олега Марина, миловидная блондинка лет сорока.

– Это Андрей Альбицкий, – сказал Олег. – Тот самый. Я говорил.

Дима кивнул.

– Все уже готово.

– Может быть чаю? – спросил Олег. – Или не будем терять времени?

– Не будем терять времени, – сказал Альбицкий. – Если можно…

– Можно, – вздохнул Олег. – У нас потом будет время на обед.

Они вошли в комнату с окном, прикрытым светлыми жалюзи, и похожим на зубоврачебное, креслом. У окна стоял низкий столик на колесиках с двухэтажной стеклянной столешницей. Чуть левее, прямо напротив кресла – еще один стол побольше. На нем – компьютер с большим монитором, рядом компьютерное кресло. Часы на мониторе занимали пол экрана и показывали 15:15. У дальней стены – шкаф с медикаментами. Андрей покосился на потолок с прямоугольником биопрограммера с бестеневыми лампами по периметру.

– Садитесь, – сказал ему Олег и указал взглядом на кресло. – Пиджак снимите. Марина, водички принеси.

Надел светло-зеленый халат медика, взял резиновые перчатки.

Его помощник уже был одет по больничному.

Олег вынул из шкафа упаковку лекарства, белую с широкой красной полосой, положил на столик рядом с креслом.

Дмитрий приготовил ампулу с прозрачной жидкостью и шприц.

Полупрозрачный стакан на столике возле кресла был наполнен водой из пластиковой бутылки, Андрей скинул пиджак и повесил на стойку для одежды, оставшись в синей рубашке с длинными рукавами.

– Рукава закатайте, – сказал Олег, – будем моды вводить в вену.

Андрей помедлил, но подчинился.

Под рубашкой, на левой руке оказался кожаный футляр для ножа. Нож присутствовал.

– Так, господин Альбицкий, – вздохнул Олег, – все металлические предметы на стол у окна: финки, ножи, заточки, звездочки самурая, огнестрельное и газовое оружие, кольца, часы, браслеты, золотые цепи, нательный крест, если есть. Пытались что-нибудь готовить в фольге в микроволновке? Там пролетают такие красивые молнии. Вот здесь тоже самое будет от излучения биопрограммера.

Честно говоря, здесь Олег несколько преувеличивал.

– По крайней мере, будут помехи при трансляции карты с модов на биопрограммер, – заметила Марина, – а, возможно, и нечитаемые участки. Причем, где появятся, предсказать невозможно.

Андрей кивнул. Подошел к окну и сложил на стол нож вместе с футляром. Колец и браслетов у него не оказалось, креста тоже, а часы были пластиковые.

– Смарт? – спросил Олег, указав глазами на часы. – Снимайте.

Альбицкий подчинился.

– Все? – спросил Олег. – Точно?

– Да, – кивнул Андрей и направился к креслу.

Сел.

– Что теперь?

– На столике рядом с вами лекарство. Две таблетки.

– Можно мне описание прочитать.

– Конечно, читайте. Препарат для диагностики «Кондактин-С». Довольно сильный из первого списка. Мы сейчас вам будем вводить моды, которые проникнут в мозг и будут передавать на биопрограммер информацию о вашей нейронной сети. Так вот для того, чтобы они туда проникли, нужен кондактин. Дело в том, что у нас есть гемато-энцефалический барьер, который не дает пройти в мозг всякой гадости. К сожалению, организм не понимает, что моды – совсем не гадость, а очень даже нужная и полезная штука для снятия нейронной карты. Ощущения от препарата, к сожалению, не очень приятные, но без него никак.

– Да, премного наслышан. А моды? Где они?

– Ампула на столике, – Олег указал на нее глазами. – Читайте, только осторожно. Не разбейте.

– Моды диагностические М-сто, – прочитал Андрей. – Показания к применению: снятие карты нейронной сети. Время жизни: 48 часов.

– Это время жизни модов, – пояснил Олег. – Потом они гибнут и постепенно выводятся из организма. Кроме диагностических, есть еще коррекционные моды. Они живут значительно дольше и умеют не только читать, но и писать и стирать. Пока они нам не нужны, но у меня сильные подозрения, что понадобятся. Кстати, если Вы решаетесь на коррекцию, лучше сразу ввести коррекционные моды. Карту они тоже умеют снимать, а неприятная процедура будет одна, а не две. Что Вы об этом думаете?

– То есть, чтобы корректировать память нужны коррекционные моды?

– Вы хотите редактировать память?

– Да, стереть кое-что.

– Понятно. Это незаконно, и я этого делать не буду.

– Ладно, тогда диагностические.

Альбицкий вынул из упаковки две красные полупрозрачные, продолговатые таблетки. Проглотил и запил водой.

– Теперь ложитесь, – сказал Олег. – Препарат начнет действовать, тогда мы введем моды.

Альбицкий подчинился.

– Андрей, руку на подлокотник, – скомандовал Олег Николаевич. – Марина, свет!

На потолке вспыхнули бестеневые лампы.

– Как себя чувствуете? – спросил Олег.

– Как у зубного врача.

– Руку ладонью вверх. Ну, вены хорошие. Приятно видеть человека, который никогда не встраивал в свой нейромедиаторный обмен всякую гадость.

Олег вытянул из-под подлокотника широкий репсовый ремень и застегнул его на запястье у пациента.

– Зачем? – спросил Андрей.

– Все хорошо, – сказала Марина. – Под воздействием кондактина человек может вести себя неадекватно. Тогда трудно попасть в вену.

Такой же репсовый ремень Олег закрепил на плече Андрея, выше локтя. Слегка затянул.

– Не больно?

– Немного.

– Потерпите, самое неприятное состояние длится максимум четверть часа.

– Очень жарко, – сказал Андрей, – можно окно открыть.

– Угу, – сказал Олег, – и туже затянул репс на запястье пациента.

Альбицкий задышал чаще, на лбу его выступил пот.

– Пора, по-моему, – сказала Марина.

– Еще минутку, – возразил Олег Николаевич.

– Окно, пожалуйста, – взмолился Андрей, пытаясь свободной левой рукой расстегнуть пуговицы на рубашке. Рука предательски дрожала.

– Осталось чуть-чуть, – сказал Дмитрий. – Введем моды – все откроем.

– Дима, шприц.

Ассистент вынул иглу из пластиковой упаковки, присоединил к шприцу. Ампула глухо сломалась в его руках, поршень пополз вниз от деления к делению, жидкость заполнила цилиндр.

Марина дезинфицировала будущее место укола. Олег надел медицинские перчатки и взял шприц, поданный ассистентом.

Андрей заметался по изголовью, на рубашке под мышками выступили крупные пятна пота.

Олег Николаевич ввел иглу и нажал на поршень шприца.

– Дима, включай.

Одновременно матово-синим засветился биопрограммер на потолке и экран компьютера. Там на таком же синем фоне возникли белые цифры секундомера.

Наконец, Олег вынул опустевший шприц и приложил кусочек ваты к месту укола. Ослабил ремни.

– Олег Николаевич, – с трудом выговорил Андрей пересохшими губами, – вы же ввели моды, можно окно открыть?

– Ввели в вену, – ответил Олег. – Это не конечное место назначения.

– Пять минут осталось потерпеть, – сказала Марина. – Все под контролем.

Олег нащупал пульс на горячем влажном запястье пациента.

– Даже меньше, – сказал он. – Будут в лобных долях, и можно будет открыть окно, пить и есть мороженое. Смотрите на экран.

Под секундомером появилась еще одна светлая прямоугольная табличка: «Температура: 41,0. Пульс: 200».

– Все работает, – сказал Олег. – Это сигнал с модов. Но они пока в крови. Смотрите, двадцать три секунды на секундомере сравняются, будет интересно.

На таймере было двадцать. На двадцати трех он уменьшился вдвое и уехал в нижний правый угол экрана, над ним встал прямоугольник с температурой и пульсом. А весь экран заняла координатная сетка из светло-зеленых тонких линий. В левой части сетки вырос узкий красный протуберанец, отполз правее, и его место занял следующий. Над графиком появилась цифры в процентах: один, два, пять, десять.

– Это процент модов, дошедших до цели. Проникнув в мозг, они передают сигнал на биопрограммер. Как только перевалит за пятьдесят, температура начнет падать, пульс тоже.

Процент рос быстро. На сорока шести секундах было уже пятьдесят. И температура впервые дернулась: 40,9. Пульс 180.

Таймер отбил минуту. Процент: восемьдесят. Температура упала уже до сорока, пульс до ста пятидесяти.

– Интересно, сколько мы потеряем? – задумчиво проговорил Дима.

– Пока проходят, – сказал Олег Николаевич.

На отметке восемьдесят пять секунд, весь прямоугольник экрана окрасился красным и на нем возникла крупная белая надпись: 100 %.

– Супер! – сказал Дима. – Я так не умею.

– Ну, это же Олег, – улыбнулась Марина и пошла открывать окно.

В кабинет ворвался влажный воздух, пахнущий нарциссами и грозой.

Пациент задышал ровнее.

Температура быстро падала, пульс тоже.

– До тридцати девяти с половиной достаточно довести, – сказал Олег. – Андрей, в следующий раз будет легче.

– Следующий раз? – простонал пациент.

– Будет положительное психологическое заключение – будет следующий раз, – беспощадно отрезал Олег. Надо будет ввести коррекционные моды.

– Андрей, можно водички попить, – сказала Марина.

Дмитрий освободил от ремней его руку.

Альбицкий жадно припал к стакану с водой.

– Спасибо. Можно еще?

Температура его уже упала до тридцати восьми с половиной, пульс до восьмидесяти.

Когда Андрей допивал второй стакан, пульс был семьдесят.

– Пульс в норме, – прокомментировал Олег. – Температура за полчаса спадет. Можете пока отдохнуть. Не тошнит?

– Нет, все в порядке.

– Ну, и отлично.

– Я бы себе больше тройки не поставил.

– А что?

– Мог быть и терпеливее. Извините.

– Да, ладно! Вполне прилично на общем фоне. Вы же не в Гестапо, чтобы геройствовать. Если хотите спать – поспите.

– Здесь?

– Конечно. Биопрограммер работает.

На экране компьютера появилось трехмерное изображение человеческого мозга. На нем начали возникать зеленые точки, которые постепенно росли, превращаясь в пятна с неровными очертаниями, похожие на объемные кляксы светло-зеленых чернил. Над картинкой снова появились цифры в процентах.

– Это он картографирует? – спросил Андрей.

– Да, – кивнул Олег, – но это долгий процесс. Поспите. В коре головного мозга около десяти миллиардов нейронов.

– Суда по скорости поиска в интернете, должно занять менее часа, – заметил Альбицкий.

– Видимо, это сложнее, – сказал Олег. – По моему опыту, полтора-два часа. А потом вы нам понадобитесь.

На улице подул шквалистый ветер, так что пришлось закрыть окно. Стало совсем темно, сверкнула молния, раздались раскаты грома и на сад обрушился ливень.

Олег и Марина ушли, с пациентом остался только Дмитрий.

Температура упала еще на полградуса. Монитор показывал тридцать восемь.

Стихия слегка успокоилась. Ветер улегся, гроза ушла, ливень сменил моросящий дождь, и Андрей задремал.

Когда он проснулся, на часах было без пятнадцати пять, а на изображении мозга на компьютере, осталось немного мелких белых пятен, и они стремительно сокращались в размерах.

– Он заканчивает? – спросил Альбицкий.

– Да, – согласился Дмитрий, – еще минут десять.

Над картинкой зеленые цифры 94 % превратились в 95 и окрасились красным.

– Насколько сейчас можно отлучиться? – спросил Андрей.

– В туалет? Вон, белая дверь, рядом со столом с вашим арсеналом, там биопрограммер ловит.

Когда Альбицкий вернулся, Олег Николаевич уже был в кабинете. Склонившись над монитором, он внимательно наблюдал за картинкой.

Нож со стола исчез.

– Ну, префронтальная кара готова, – сказал психолог. – Сейчас височные доли доснимет. Они для нас тоже важны.

Андрей подошел, встал рядом. На боковых участках мозга исчезали последние белые крупицы.

– Вот это височные доли? – спросил он, указал на них рукой.

– Угу, в доминантной доле хранится долговременная память, и есть участки, ответственные за убеждения, – сказал Олег. – Мы их обычно не трогаем, однако всякое бывает.

– И когда вы их трогаете?

– Когда они криминальные. Например, если вы считаете, что азиатов надо убивать, чтобы очистить от них улицы Москвы – это криминальное убеждение. Мы его не только имеем право трогать, но даже обязаны. Если же вы убеждены в том, что мир сотворил летающий макаронный монстр в состоянии глубокого опьянения, тут уж, – он развел руками, – ничего сделать не можем. Имеете полное право.

Счетчик над картинкой, наконец, показал 100 %. И под ним возникла надпись: «Подготовка к анализу данных».

– Андрей, берите стул. Вон, у окна, садитесь к компьютеру. У нас будет примерно час совместной работы, потом начнется анализ результатов.

– А Психологическое заключение?

– На основе анализа.

Все сели к монитору. Андрей в центре, Олег и Дмитрий – по бокам.

Изображение мозга на экране стало совсем светлым, только черные контуры.

– Так, Андрей, я сейчас буду задавать вопросы, делать какие-то предположения. Лучше, чтобы это был диалог, а не монолог, но, если где-то вам тяжело отвечать – в общем-то ничего страшного.

Альбицкий кивнул.

– Мы, к сожалению, с вами так и не успели толком поговорить. Все время куда-то бежали. Но сказали вы довольно много. По крайней мере, есть, о чем спрашивать. Вас преследует СБ?

– Да.

На картинке в области височной доли вспыхнуло красное пятнышко.

Андрей уставился на экран.

– Почему он так реагирует, я же не вру.

– Конечно не врете. Я вижу. Просто эмоциональная реакция. Если бы вы сказали «нет», была бы явная ложь. Да не смотрите вы туда!

– Это сложно, – улыбнулся Альбицкий.

– Дело связано с политикой?