Текст книги "Полет змея. Магия Телемы XXI века. Мировоззрение, теория, практика"

Автор книги: Олег Телемский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

43. Они дождутся своей очереди, чтобы говорить с этого Невидимого Трона; их слова будут освещать миры.

44. Они станут мастерами величия и могущества; они будут прекрасны и радостны; они будут одеты роскошно, как победители; они будут твердо стоять; царство будет принадлежать им; да, царство будет принадлежать им.

Но и это не предел. Медленно но верно мы приближаемся к последнему испытанию – Пропасти Даат, бездне второй темной ночи – темной ночи духа, о которой не существует слов, ибо слова слишком слабы чтобы вместить её бесконечный ужас. В этой точке происходит полное разрушение. Аннигиляция. Стихии и планеты, распадаются на атомы, смешиваются в хаос прима материи. Кажется, что происходит смерть при жизни, погружение в безумие, во много раз более страшное и невыразимое, чем ужас пути Пе. Мережковский писал, что если в темной ночи души, есть ось веры, за которую можно зацепиться, то здесь, во второй темной ночи, не дано даже этого. Ангела больше нет, мы одни, совсем одни в бессмысленной вселенной вернувшейся к первобытному хаосу. И все проклятие мира, лежит на наших плечах. Такова пропасть, такова бездна Даат.

Как я уже сказал, здесь от адепта не зависит ничего. Здесь он действительно предает свой дух в руки божественного источника, и безумие или перерождение решается как будто по броску рулетки. Но сам результат броска, случаен только на первый взгляд, на самом деле, это результат той кармы которая была наработана до этого.

Две Святые Книги Телемы описывают этот процесс с разных сторон. «Слово рождения мастера Храма», одна из самых длинных и поэтических книг, описывает процесс разрушения планетарного каркаса, и мучительное прощание с возлюбленным Ангелом. Поэтические алегории этого текста темны и непонятны, простому читателю, не крик ужаса, но пронзительная ностальгия проходит сквозь этот текст. Эта книга, в каждой строке, в каждом образе, каждой буквой и словом, говорит о том, единственном что может помочь адепту в пропасти – воспоминание о возлюбленном божестве, бхати йога, йога любви. Книга замка Абигени, или Книга 156 описывает последнюю стадию перерождения как излияние своей Крови (то есть жизни) в чашу Бабалон. Образность этой книги может по настоящему шокировать неподготовленного читателя, а метафоры воспринятые буквально, часто служили причиной обвинения в адрес Кроули в противоестественной практике. Мы приведем небольшой отрывок из этой книги:

Ты соберёшь всю кровь твоей жизни в золотую чашу Её блуда.

Смешаешь свою жизнь с жизнью Вселенной, не утаив ни единой капли.

И тогда онемеет твой мозг, и смолкнет стук твоего сердца, и жизнь полностью выйдет из тебя, и ты будешь вышвырнут на помойку, где птицы воздуха станут клевать твою плоть, и твои кости будут белеть на солнце.

Вот тогда сойдутся вместе Ветры и вознесут тебя, как будто горстку праха на полотне о четырёх углах, и они предадут тебя стражам бездны.

И стражи бездны позволят Ангелам Ветров пройти, поскольку не будет в твоём прахе жизни.

И Ангелы опустят твой прах в Городе Пирамид, и не станет у него больше имени.

Теперь, раз уж ты сумел выполнить Ритуал Святого Грааля, ты должен избавить себя от того, что имеешь.

Обратите внимание, на вторую строку. Можно сколько угодно кидать в адрес Кроули нелепые обвинения, но вдумчивый анализ, позволяет понять, что процесс описываемый здесь, через запрещенную образность, это все тот же процесс окончательного самадхи, где «смешать свою жизнь с жизнью вселенной», означает все то же состояние описанное Махариши как «эго растворяющееся в океане божественной любви, как сахар в горячем чае».

Книга 156 содержит предупреждение «Но смотри! Если ты втихомолку придержишь у себя хоть одну твою мысль, тогда быть тебе брошену в бездну навсегда; и станешь ты одинок, станешь пожирателем навоза, обиженный в День Быть-с-Нами». Это – та самая опасность, которая угрожает всякому ставшему на путь, опасность цепляния за свое Эго, уже очищенное, имеющее опыт экстазов и свершений. Здесь, на самой вершине уже нет разницы ибо все вещи равны между собой.

Даже мифологические герои нечасто достигают пересечения пропасти. Очень поучительным является миф о Ясоне, прекрасно иллюстрирующий все сказанное выше. Ясон несомненно был мужественным героем, прошедшим полноту пути Люкс. Он переплыл море (преодолел Инерцию) установил связь со своей женской ипостасью, Медеей (анимой), что и помогло ему добыть Золотое Руно (золото соответствует солнцу, а значит Тифарет, Овен – солнечное животное посвященное Ра), что значит достичь знания и собеседования.

Но по возвращению, он стал черным братом. Захотев стать королем, он предал Медею, и попытался жениться на царской дочери. Это прекрасно иллюстрирует все сказанное выше – состояние учителя, победившего все проблемы, и ставшего образцом для подражания. Итог этой истории известен, отказавшись от пересечения пропасти (то есть в данном случае, посвящение Гекаты, проводником и персонификацией которой и была Медея), Ясон потерял своих детей (то есть будущность), невесту, и царство, будучи вынужден вернуться на свой старый Арго где он некоторое время жил в животном состоянии «пожирателя навоза» пока одна из прогнивших балок, когда то великого корабля не убила его насмерть. Такова плата, за гордыню.

Но те, кто отказались от своего Я, устремившись в пропасть, ожидает новое рождение, по ту сторону бездны, во дворце Пирамид, или Бине. Это состояние высочайшей реализации Алистер Кроули называл «Дитя бездны» или «Мастером Храма», состояние в котором все противоположности успешно преодолены, и дух адепта подобен ваджре, и он сам и есть коронованный (Кетер, переводится как Корона) и побеждающий ребенок.

«Поэтому будет Слава Хадиту и Нюит в Конце и в Начале, именно так – в Конце и в Начале». (Алистер Кроули «Книга 156»)

7. Тайна Слова

Кроули часто любил повторять очень странную фразу. Эта фраза звучит следующим образом: «тот, кто не способен понять, что тезис и антитезис являются одинаково истинными, не может быть магом». В этой главе мы постораемся понять, что эти слова означают, а также приоткрыть тайну Слова.

Замечательный фантаст Урсула Ле Гуин удивительно точно прочувствовала суть магии – как знания тайных слов и как власть над словом. Можно смело отбросить все «фэнтезийные» декорации её книг и воспринимать саму их идею непосредственно. В отличие от остальных фантастов, которые преследуют только одну цель – как можно сильнее профанировать магию, низведя её до бросания файрболов, Урсула единственная уловила суть, поняв и объяснив то, чем является магия в реальности!

Сюжеты книг Урсулы Ле Гуин основаны на древнем представлении, согласно которому, чтобы получить власть над демоном, достаточно назвать его по имени. Это древнейшее представление о власти слова много веков торжествовало в древних цивилизациях Египта и Вавилона.

««Демоны», «имя», что за чушь!», – ответит на это предубежденный материалист. Но стоит заменить слово «демон» на слово «комплекс» и немного изучить психоанализ, как всё становится понятным: как только анализирующий находит подходящее слово, название для комплекса, и, посмотрев в себя, в собственную глубину, называет это слово, как он властью Света (то есть сознания) уходит из-под власти этого комплекса. Скажем, обычный человек, не зная об эдиповом комплексе, находится под его влиянием, вечно отыгрывая сценарий отношений с матерью. Когда посредством анализа происходит узнавание этого комплекса в своей психике и произносится слово, анализирующий получает свободу выбора – продолжать следовать этому комплексу или пойти другим путем. Даже если впоследствии демон, то есть эдипов комплекс, вырвется из-под контроля, анализирующий сможет обуздать его, вспомнив нужные слова.

Слова – это то, чем мы кодируем явления внешнего мира, чтобы хоть как-то понимать друг друга. Говоря на одном национальном языке, мы думаем, что находим полное (или хотя бы частичное) взаимопонимание, что мы говорим об одном и том же. Но на самом деле это только иллюзия, и между словом и его значением всегда остается хотя бы небольшой зазор, который является точкой расщепления смысла.

Самый простой уровень слов – слова, означающие материальные предметы. Казалось бы, здесь никакое непонимание уже невозможно, и передача данных через слово происходит с КПД в 100 процентов. Скажем, услышав просьбу «Принеси мне кошку с улицы», мы едва ли принесем собаку или птицу, т. к. инструкция касается конкретного действия, и какое-либо непонимание в принципе исключено.

Но даже здесь не всё так просто, поскольку любой предмет материального мира – это еще и отражение некоей идеи. Кошка – это не только мяукающее животное из мяса и шерсти, кошка – это идея, архетип, принадлежащий к миру идей в той же степени, сколь конкретная кошка принадлежит к миру материи. Для мага, достигшего высшей степени реализации, даже обычная встреча с кошкой на улице будет означать сакральный символ и даст повод, скажем, к прямому переживанию древней богини Баст. Впрочем, на таком уровне уже всё происходящее имеет сакральное значение – от падающего листа до нагадившей на голову птицы. Именно в этом суть клятвы Иписимуса, о которой писал Кроули – воспринимать все происходящее с тайным, сокровенным и невыразимым словами чувством, как акт любви души с Богом.

Материалист возразит мне, что никакой идеи «кошки» не существует, существует только кошка, и никакая на свете сила не заставит его с этим согласиться, а уровень высшей реализации – не более чем наша больная фантазия. Этот спор ведется со времен Платона и Эпикура и в настоящее время может быть разрешен, точнее, разрублен, мечом психологии. Ибо, чтобы продемонстрировать существование кошки как идеи, нам не нужно входить в состояние Иписимуса, достаточно просто привести несколько примеров из разговорного языка. С кошкой в языке связывается целый комплекс качеств, которые могут внешне противоречить друг другу, но при этом внутренне быть связанными именно одной и той же идеей. Например, ласковость и независимость, грация и… ободранность. Вырванную из информационного контекста фразу «принеси мне кошку с улицы» мы все поймем одинаково, но, скажем, фраза «она, как кошка» при отсутствии комментариев может быть воспринята в самых разных контекстах: например, «она потрясающе сексуальна», или «она абсолютно независима и неприручаема», или «она бездомна, как кошка». Вероятно, вы можете привести и другие возможные интерпретации этой фразы. Например, с собакой могут быть связаны как преданность, так и агрессия, со змеёй – как мудрость, так и ядовитость.

Таким образом, мы можем утверждать, что каждый материальный предмет является в то же время и идеей, которая имеет некоторое поле значений. И здесь мы должны вспомнить очень важную идею Кроули о двойных мозгах, которую он высказывает в своей работе «Лунное дитя»:

«Лизе вдруг вновь стало не по себе, точно кто-то пытался обмануть ее. Ее бесила привычка Сирила о самых простых вещах говорить так, будто у них был второй, скрытый от нее смысл. Во время поездки он вел себя непривычно тихо, полностью «закрывшись от Лизы как раз на тех планах, где она больше всего нуждалась в его помощи; наверное, это было необходимым условием эксперимента, однако ее счастье все же было омрачено. Беседы, которые они вели, мало помогали ей – шесть несложных уроков магии, или «Магика без слез», как он называл их, да обычные разговоры влюбленных, во время которых ей казалось, что он ее презирает. Когда он говорил, что ее глаза похожи на звезды, ей слышалось: «Ну что я еще могу сказать этой корове?» Однажды вечером – они стояли на палубе, на носу парохода, – она увидела, что он, склонившись через борт, в глубоком поэтическом трансе наблюдает за пенящимися бурунами. Это продолжалось довольно долго; его грудь вздымалась и опускалась, а губы дрожали от какой-то неведомой страсти. Вдруг он выпрямился и произнес ровным, спокойным тоном:

– Почему бы не использовать образ этих бурунов для рекламы зубной пасты или пены для бритья?

Тогда Лиза была уверена, что он разыграл эту сцену, чтобы сначала уверить ее, будто она присутствует при очередной орденской церемонии, а потом снова полюбоваться ее конфузом. Однако на следующее утро она обнаружила у себя на столике написанный от руки сонет, стихотворение, настолько высоко духовное, сильное и безупречно отделанное, что она поняла, почему те немногие, кому Сирил показывал свои стихи, ставили его наравне с Мильтоном. Метафоры были столь ярки, что сомнений не оставалось: оно сложилось именно во время того транса, конец которому он почему-то положил нарочито-пошлой фразой.

Она спросила его об этом.

– У некоторых людей обыкновенные мозги, – ответил он вполне серьезно, – а у некоторых – двойные. У меня двойные. – И через минуту добавил: – Ах да, совсем забыл! Есть еще вовсе безмозглые люди.

Но Лиза не удовлетворилась этой отговоркой.

– «Двойные мозги» – что это значит?

– Ну, вот как у меня. Всякий раз, когда я берусь за что-то, меня будто кто-то подталкивает искать прямую и последнюю противоположность этого «что-то». Так, если я вижу нечто прекрасное, меня так и подмывает найти в нем смешное, так что я не могу себе даже представить, что одно может существовать без другого, как нельзя себе представить палку об одном конце. Поэтому, когда я налагаю какую-то точку зрения, я делаю это лишь для того, чтобы на самом деле утвердить прямо противоположную – как ребенок раскачивается на качелях. До тех пор, пока я не нашел к какой-то идее ее антипод, я не могу чувствовать себя спокойным. Возьмем, к примеру, идею убийства – простую, даже примитивную, то есть страшную по своей сути. Она меня не удовлетворяет, и я начинаю развивать ее, умножая на тысячи и на миллионы. И вот в один прекрасный момент она вдруг превращается в идею открывающегося Ока Шивы, что, по легенде, должно привести к гибели мира. Тут я возвращаюсь назад и придаю всему комический оборот, прижав к носу Великого Шивы в нужный момент тряпку с хлороформом, и он вместо уничтожения мира женится на богатой американке.

И, пока я не пройду так по всему кругу, никакая идея для меня – не идея. Если бы ты, не обратив внимания на мою фразу о креме для бритья, оставила меня размышлять дальше, то наверняка на следующем моем витке услышала бы что-нибудь возвышенное и романтическое, а я бы все это время ощущал невыразимое единство этих кажущихся противоположностей».

Как нетрудно увидеть из текста, «двойные мозги» – это то, что дает способность произвольно играть словами, понятиями и символами, причем играть таким образом, что это оказывает влияние на реальность, и природу этого влияния мы рассмотрим в следующей главе.

Некоторым людям «двойные мозги» даются от природы. Обладая ими, вы можете стать не только магом, но, к примеру, и великим поэтом. Но и те, кому выпало несчастье обладать «одинарными» мозгами, могут осторожно начать учиться играть со словами, стремясь прийти к «двойным мозгам», способным воспринимать мир идей. Вновь вспоминая ключевую притчу о колибри, Ибисе и древнем змее, мы можем смело отбросить бредни пессимистов, что «магические способности либо даны, либо нет», и «войти в воду, отбросив форму».

Радикальным способом разрушения фиксированной, впечатанной «мелом в асфальт», семантики является прием большой дозы психоделических грибов, но в этом случае принимающий должен четко осознавать, что рискует жизнью и психическим здоровьем, что бы ни говорили адепты психоделии о безопасности этих средств. Выигрыш от такого действия может быть огромным, но проигрыш еще больше и страшнее. Даже постепенный путь в магии чреват опасностями, использование же средств, изменяющих сознание, – это действие, которое сродни прогулке без оружия в тропиках, населенных тиграми. Тигры могут быть на этот момент сыты, а могут быть и голодными, и от чего это зависит – этого не знает никто.

Поэтому для разрушения фиксированной семантики, прибитой «мелом в асфальт», более пригодным является короткий путь – особая смысловая игра со словами и танец с идеями. Убедительно, на каком-нибудь форуме, докажите, что Бога нет, а потом столь же убедительно докажите, что Бог есть. Три дня мыслите как консерватор и три – как радикал. В конце концов, всё это – не более, чем игра майи, и, поняв относительность всех представлений, вы легко шагнете к истине, лежащей за пределами слов.

Выше мы рассматривали разницу между идеей «кошки» или «собаки» и её материального эквивалента. Подводя итог, мы можем сказать, что у любого предмета материального мира, который имеет название, есть свой двойник-идея, принадлежащий к миру архетипов и имеющий некое поле значений, часто противоречащих друг другу. Задачей мага является устранение моральной полярности, то есть оценивания каких-либо идей как «только плохих» или «только хороших», а также выработка способности работать «двойными мозгами».

Но, помимо идей, имеющих свои материальные двойники в проявленном мире, существуют идеи, которые таких двойников не имеют и принадлежат всецело к миру психическому, духовному (или как вам будет угодно). Любовь, ненависть, конфликт, свобода – практически любое слово, не имеющее материального эквивалента, обладает гораздо большим полем значений, чем идея, таковой эквивалент имеющая.

«Безмозглые» люди, по определению, не способны представить таких идей больше, чем на один концепт. Их слова намертво «прибиты» гвоздями к этому единственному концепту, и никаких альтернативных вариантов они просто не допускают.

«Одинарные» мозги, в принципе, могут стать двойными, если их обладатель совершит над собой определенное усилие. Для этого следует понять один простой стих из Святой Книги Закона: «Все слова священны, все пророки истинны, но вот только понимают они мало». Мало понимают, поскольку могут вместить только одну грань этой идеи, которую проводят через себя. Здесь необходимо вспомнить функцию третьей сефиры на Древе – понимание, для того, чтобы по настоящему ПОНЯТЬ, о чем идет речь.

Началом подобной практики может быть игра с простейшими, эмоционально не значимыми, словами-идеями. Некоторые из них могут иметь, а некоторые и не иметь материального эквивалента. Обращайте ваше внимание на то, как та или иная идея преломляется в слова, как одни и те же слова оказываются связанными с разными идеями, а слова-антиномии весело меняются местами, в зависимости от контекста их употребления. Например, мы привыкли воспринимать Луну как символ женского начала, тогда как в некоторых шаманских традициях всё в точности наоборот, и Луна – это бог, а Солнце – богиня. Попробуйте на время уйти из привычного контекста и осмыслить Луну как небесного воина в свите звезд, а затем снова вернитесь к традиционному представлению.

Второй уровень – это игра с эмоционально значимыми словами, то есть это тот случай, когда вы уходите от их однозначной оценки. Перед его реализацией я рекомендую вам прочесть роман Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия», где подробно проанализированы непонятые слова, причем в этой книге показано, как, в общем, однозначно негативное слово – «предательство» – может обрести позитивный контекст. Это особенно интересно в отношении почитаемых богов и порой вызывает шок. Например, после прочтения работы «Лунное дитя» я долгое время был уверен, что Геката в традиции Телемы представляет собой худшее проявление женственности, старуху-смерть, гниль – в общем, всё, что было описано Кроули в «Ритуале черной ложи». Но оказалось, что у Кроули есть гимн, обращенный к Гекате, где она предстает в своем возвышенном аспекте, во многом имеющем параллели даже с Бабалон, владычицей нашей. Это осознание стало ключевым в моем понимании сверх-дуальности высшей теологии Телемы, которая до этого хотя и понималась на уровне интеллекта, но не была предметом инсайта.

Реализовавшийся второй уровень слова может казаться линейным людям воплощением цинизма и вообще всех пороков. К примеру, маг может долго, логично и последовательно рассуждать о величии подлости, ибо именно подлость Иуды стала причиной возвышенной жертвы Исуса. Однако, если, помимо работы с идеями, маг также занимается другими уравновешивающими практиками, например Бхакти-йогой, направленой на конкретное божество (при этом является данное божество Люцифером или же Христом – это совершенно неважно), то эти практикумы – не более чем тренировка «двойных мозгов», и, в принципе, они не имеют никакого отношения к реальности – маг знает, что любое действие будет иметь результат, поэтому, рассуждая о величии подлости, он никогда не опустится до осуществления подлости в действиях.

На третьем уровне постижения слова мы приближаемся к тому, чтобы заставить слова звучать по-другому, мы привносим в слова новые значения или, наоборот, придумываем новые слова и кодируем ими те идеи, слова для которых давно придуманы. Степень реализации этого уровня определяется очень просто – он реализован вами ровно настолько, насколько вам удается «втянуть» в свое, несколько измененное по отношению к общепринятому, семантическое поле других людей. Если новые слова и новые значения начали получать отклик и вам удалось «провести через себя идею», «потанцевать с ней», можете смело себя поздравить. Главное – самому не оказаться заложником тех слов, которые сами же и запустили, помнить, что, с одной стороны, играть нужно всерьез, а с другой – что, все-таки, это всего лишь игра.

Что касается опасностей такого рода игры, то здесь показателен пример Роберта Уилсона, который, осознав автоматизм человеческого восприятия, решил поиграть со смыслами и выпустить вирус «онтологической партизании», распространив культ Эриды и взятые «наобум» мифы этого культа и их соответствия. Обладая достаточным авторитетом (Уилсон – бывший главный редактор «Плейбоя»), он добился своей цели: «вирус» успешно распространился, и Уилсон пачками стал поучать письма, в которых его адресаты сообщали, что Великая Тайна связана с числом 23 и Эридой. Смех, однако, был недолог: через некоторое время им же созданная семантическая программа успешно «взяла в оборот» его самого, да так основательно, что это едва не стало причиной его безумия. В статье о значении понятия Эгрегор мы рассмотрим причину этого явления более подробно.

Петр Успенский в своих эзотерических изысканиях рисует, во многом, весьма ограниченную картину. Однако в том, что касается инициации и её связи со словом, он потрясающе точен: «На самом деле, никакого специального «тайного знания» не существует, существует только возможность «пережить», «понять» давно известные слова на принципиально ином уровне, и только инициация способна это обеспечить».

8. О понятиях архетипа и эгрегора

Эгрегор – одно основных понятий оккультного дискурса, но, как это часто бывает, те, кто употребляют это понятие, нередко сами не до конца понимают его смысл. Иногда под эгрегором подразумевают нечто особенно возвышенное, религиозно-эзотерическое, открывающее пути к спасению. В таких случаях говорят об эгрегорах христианства, буддизма, ислама (безусловно, такие эгрегоры существуют), при этом не упоминая другие, менее религиозные.

Прямо противоположное заблуждение связано с современными индивидуалистически настроенными энергетскими школами, которые интерпретируют эгрегоры как нечто изначально негативное, вампирическое, агрессивное, стремящееся обязательно уничтожить индивидуальность, полностью подчинить ее себе (такой взгляд на эгрегоры свойственен, в частности, школе ДЕИР). В этом случае целью провозглашается отключение от любых эгрегоров, но уже в самой цели содержится определенный абсурд, потому что любое действие, любое слово и любая мысль действуют в контексте того или другого эгрегора.

Самое простое и точное определение звучит следующим образом: Эгрегор – это психоинформационное образование, производное от психической активности людей, объединенных одной идеей или просто мыслящих в одном контексте. Существует эгрегор христианства, но точно так же существует эгрегор субкультуры панков. Существует эгрегор веры, но точно так же существует эгрегор скептицизма.

В качестве иллюстрации приведем следующий факт. Представьте, что вы, имея хороший опыт в магии и даже часто сталкиваясь с настоящими чудесами, например, угадывая одну карту из колоды три раза подряд, попробуете повторить этот подвиг в прямом эфире телевидения или хотя бы в окружении десятка непробиваемых скептиков. Ставлю, как говорится, сто против одного, что у вас ничего не получится. Почему? Потому, что реальность в этом случае будет структурирована таким образом, что у вашего чуда просто не останется путей оказаться вписанным в эту структуру. Любой из магов дорого бы дал за возможность подобным образом уничтожить все эгрегоры и утвердить свою веру, но это так же невозможно, как дышать в вакууме или ударом кулака сдвинуть землю. Вся реальность – суть переплетение эгрегоров, переплетение смыслов, переплетение символов. Не существует ничего вне смысловых векторов. Маги не могут вести открытую войну против невежества; всё, что для них возможно – это партизанская борьба с использованием сил противника, словно в айкидо.

Возникает интересный вопрос. Этот вопрос кажется очень простым, но, почему то, до сих пор его никто не ставил. С какого момента можно говорить об эгрегоре? Можно ли в таком случае говорить об эгрегоре компании, эгрегоре семьи, эгрегоре тусовки, эгрегоре очереди в магазине, наконец? Когда количество переходит в качество, группа – в эгрегор?

Я утверждаю, что группа может продуцировать эгрегор тогда, когда некоторое количество слов и понятий в этой группе начинает использоваться в своем, особом смысловом контексте, ином по отношению к общепринятому семантическому пространству. Мы можем провести знак равенства между понятием «тоннель реальности» в системе Уилсона и представлением об эгрегоре. Потому можно говорить о небольших эгрегорах некоторых компаний, но не существует, к примеру, эгрегора очереди.

Самый простой пример для рассмотрения – семья. Является ли данная семья эгрегором или нет – это зависит от одного обстоятельства. Если конкретная семья организует свои понятия и смыслы в полном соответствии с общепринятым или каким-либо отдельным, например, семантическим тоннелем протестантской секты, стараясь не выходить за грани смыслов, то она не считается отдельным эгрегором, но является частью эгрегора данного класса, касты, национальности, религии. Если же внутри семьи начинают формироваться совершенно особые смысловые переплетения, тогда общепринятые определения некоторых предметов и процессов заменяются созданными только внутри семьи или немного сдвигают свое значение, и мы можем утверждать, что данная семья составляет отдельный эгрегор.

Теперь мы вновь, но уже на другом уровне, возвращаемся к тайне Слова. Тайна слова интересовала человека с самого начала его существования. Евангелие от Иоанна начинается строкой «вначале было слово», а в самых разных духовных традициях, от Каббалы до Веданты, существует представление, что мир есть слово Бога. Традиционные религиозные и религиозно-мистические построения воспринимали Слова как звучание или сочетание букв и, в конечном счете, как творение либо с помощью вибраций, либо с помощью шифров. То есть слово представало как «вещь в себе», чаруя своей загадочностью, интригуя производимым эффектом и заставляя порождать немыслимые гипотезы относительно того, как оно возникает.

И тогда, действительно, вновь приходит очередь Магии, которая оказывается «вооружена» этим знанием, но Слово не заставляет мага столбенеть, как дочерей Лота. У него нет благоговения перед Словом, этим вновь собранным, отлично смазанным и хитро модернизированным автоматом Калашникова, который может быть успешно использован для переструктурирования скал, звезд, да чего угодно! Психология, культурология, антропология, социология, философия дружно обратили свой взгляд на феномен Слова. Связь слова и символа была детально исследована школой структуралистов. Однако последствия полного понимания этих открытий, строго говоря, лежат за пределами науки и уводят нас в пространство Магии. Чтобы понять идею «Слов силы», которая сейчас встречается даже в популярном фэнтези, нужно обратиться к структурализму, лингвистике, глубинной психологии. Короче говоря, культурологическая образованность Магу никогда не помешает.

Магия вновь переплетается с наукой, а Кроули с Юнгом. Чтобы идти дальше, вспомним модель психики по Юнгу. В основе нашего восприятия реальности, на его самом глубоком уровне, лежат архетипы. Это понятие сложно объяснить, потому что даже люди, считающие себя знатоками теории Юнга, часто не могут отличить архетипы от архетипических образов. Архетипы – это фундаментальные законы, выражаемые с помощью абстрактных формул. В оккультной традиции ближе всего к понятию «архетип» не боги, а магические формулы, сочетание неких единиц в их особом взаимодействии. Во второй части мы подробно познакомимся с некоторыми формулами и их расшифровкой.

Следующий уровень – архетипические образы. Это уже как раз те самые Боги, герои, принцессы и демоны. Архетип доступен только через архетипический образ, и, обладая хорошей интуицией, можно уловить связь отдельных групп архетипических образов. Рождение сознания из хаоса – архетип, формула пути героя, а вот восход солнца, как символ этого процесса, – уже архетипический образ. Архетипические образы реальны, хотя осознать их существование сложно уже потому, что мы изначально находимся в их пространстве – пространстве архетипов, и всё наше мышление и восприятие изначально структуируется тем или другим архетипом. Появление архетипического образа – это уже опыт соприкосновения с божеством, то, что мы называем словами «нуминозный опыт».

А вот следующий уровень между универсальным и личным – это уже именно эгрегоры. Юнг не употребляет это слово. Однако он его понимает, анализируя один из подвидов эгрегоров, – эгрегоры территориальные. «Живя на желтом континенте, невозможно не пожелтеть». Любой путешественник знает, что у каждой земли, у каждого города есть свой, индивидуальный «характер», своя особенность, своя игра смыслов. Если архетипический образ распятия на колесе (миф о Иксионе) универсален и для греческой мифологии, и для неграмотного чернокожего парня, спонтанно восстановившего миф в своей психике, то эгрегоры территорий строго локальны. Эссе «Душа и земля» – ключ к юнгианскому пониманию эгрегоров.

Ученица Юнга Иоланда Якоби в кратком изложении идей аналитической психологии идет значительно дальше и рисует схему, где помимо личного и коллективного, то есть, субъективного и объективного (в последних работах Юнг говорит не о личном и коллективном бессознательном, но о субъективном и объективном психическом, однако, увы, эти новые определения не прижились), существуют прослойки расового, национального, культурного, семейного бессознательного, и, наконец, бессознательного групп различной принадлежности. Поэтому, что бы ни говорили некоторые юнгианские ортодоксы, использование понятия «эгрегор» вполне корректно.