Текст книги "Соска"

Автор книги: Олег Журавлев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Звонок

– Мама, мама, телефон!

На Велимире трусы и пижамная рубашка в горошек из летающих слонов. Ножки как спички, волосы взъерошены, на щеке складка от подушки. Большой радиотелефон старой модели, крошечная ручка, смешная взрослость.

Гм… наверное, очередной примитив.

Целуя Велимира в щеку, Степан всем своим существом осознал, что не любил ничто и никогда так же крепко и незыблемо, как сына в этот возраст, в эту самую минуту, в этой самой точке земного шара.

Отгадал. Примитивно и сентиментально.

Тамара взяла трубку из рук сына.

– Веля: постель, зубы, завтрак! Опаздываем в школу! Кто это с утра пораньше?

Простой вопрос загнал вдруг пацана в тупик. Детям плохо дается импровизация.

Велимир откровенно сконфузился и потух, указательный пальчик правой руки машинально отправился за помощью в нос.

Малец оставался в нерешительности несколько секунд, но потом вдруг быстро обхватил шею Тамары тоненькой ручкой и шепнул в ухо:

– Это папа!

И убежал, мелькая голыми пятками. Тамара недовольно покачала головой вслед.

«Гена, это надо читать по диагонали».

Глядя, как Джойс, чавкая, хрустит сухим кормом, Степан решил помыть наконец ноги и найти тапочки.

Тамара слушала трубку несколько секунд, потом вдруг побледнела и отбросила аппарат в сторону, как будто только что узнала, что он прокаженный.

– Не смешно!

Степан внимательно посмотрел на жену. На ее лице изобразилось недоумение и еще какое-то выражение, новое, его Степан идентифицировать не смог.

Предлагаю «растерянность».

– Это кто был, Тома?

Из форточки подуло прохладой, туча залезла на солнце. Степан поежился.

– Тома, это кто был?

Тамара отвернулась, чтобы что-то переложить на столе. Не оборачиваясь, ответила странное:

– Ты.

Он?

– Я?

– Ну не ты, конечно, а какой-то шутник, который говорит твоим голосом. Очень похоже. Твои интонации, твои словечки… Не отличишь!

– Гм. И что ему надо?

– Говорит, что забыл кобуру на ночном столике в спальне. Просит, чтобы я спрятала от Велимира.

– Гм… Действительно. – Откуда он может знать про пистолет? И про Вельку тоже. И что голос, похож?

– Да ты вылитый! Прямо жутковато как-то. Если бы, скажем, ты не был сейчас здесь…

– Если бы я не был сейчас, скажем, здесь, то что? Что? Какой бред! Ты хоть понимаешь, что ты такое…

Несешь? Становится интереснее. Посмотрим, что будет дальше!

В этот самый момент телефон зазвонил вновь.

Супруги разом повернули к нему голову, а Тамара еще и вздрогнула от неожиданности. Угловатый аппарат лежал на боку между тарелкой с нарезанным сыром и вазочкой с маслом. Было очевидно, что трезвонить он будет вечно.

Степан не выдержал первым.

– Дай-ка я…

Он нажал на вытертую, когда-то зеленую кнопочку.

– Да?

– Ой, извините, я, кажется… – Степан услышал свой собственный голос. – А вы, вообще, кто? Я к Свердловым звоню.

– Именно к Свердловым вы и попали, – с антарктическим спокойствием ответил Степан.

Трубка молчала несколько мгновений, затем из нее донеслось нерешительное:

– Странный у вас голос… Вы, я спрашиваю, кто? И вообще, как вы попали ко мне домой? Тамаре трубку передайте, пожалуйста. В смысле Тамаре Александровне.

Степан вдруг разозлился. Не по-настоящему, конечно, но все-таки… Злость получилась разбавленная, неуверенная. Он бросил быстрый взгляд на Тамару.

Интересно, а как «бросают медленный взгляд?»

Та делала вид, что хлопочет по кухне и не прислушивается к разговору.

Самое время перейти с невидимым шутником на «ты».

– Ты у меня дошутишься сейчас, дебил. – Степан любил словечко и произносил его с ударением на первом слоге – «дебил». – Твой номер высветился, а я – мент.

«Хотя и на отдыхе», – добавил он про себя.

– Я ведь тебя вычислю в пять секунд и тогда…

Степан вдруг осекся. На экранчике телефона действительно высветился номер. Вот только номер ему был хорошо знаком.

Лучше.

Джойс доел свой корм и процокал по линолеуму, чтобы вытереть брыли о Степанину штанину.

Тамара глянула через плечо, не переставая греметь чашками. Внезапная бледность мужа ей очень не понравилась.

– Что? – проартикулировала она одними губами. – ЧТО?

Степан накрыл трубку ладонью.

– Ты можешь закрыть форточку? – шепотом попросил. – Дует.

И в трубку:

– Вы что же это, находитесь у меня на работе, получается?

– Я нахожусь у себя на работе, – ответила трубка, делая акцент на «себя» и тоже переходя на «ты». – А вот что делаешь ты, дебил, у меня дома? Да еще и говорит моим голосом! Ты что, пародист-затейник? Предупреждаю, если с головы Велика упадет хоть один волос… Дай трубку Тамаре Александровне!

Еще лучше!

Розыгрыш затягивался.

На лбу у Степана проступила испарина. Он вытер ее краем майки и сказал в трубку:

– Если вы у меня на работе, то и Геннадий Сергеевич Полежаев там?

– Конечно.

– И вы можете передать ему трубку?

Степан услышал свой собственный голос, только приглушенный:

– Геннадий Сергеевич, можно вас на минутку? Тут такая штука приключилась… Я звоню домой. А мне какой-то мужик отвечает. Причем имитирует мой голос в совершенстве. Что делать? Я уже начинаю…

Совсем хорошо!

– Сейчас разберемся, – издалека пропищал бывший Степанин шеф. И в ухо, громче: – Алло?

Голос Полежаева невозможно спутать ни с одним другим. Да и имитации он, вероятно, не поддается. Слабый, очень тонкий, почти девичий. Кажется: попытайся он посильнее напрячь ту нежную струнку, которая голос такой выдает, не избежать беды – лопнет, порвется. Даже слова, которые он произносит, кажутся от этого маленькими, скомканными, несущественными. Такая вот у Геннадия Сергеевича особенность. И это при усах, звании майора и кулаках убийцы.

– Здравствуйте, Геннадий Сергеевич, – сказал Степан в трубку как можно увереннее. – Это я – Степа Свердлов. Он вас держит на прицеле, да? – И, переходя на шепот: – Если да, то спросите меня про погоду!

Трудно представить себе Полежаева с его усами и чувством юмора участвующим в розыгрыше по телефону.

– Ага, как же! Свердлов, да еще и Степан! Хорошая фамилия. А я вот Мао. Дзэдунов. Хе-хе. А еще у нас тут туман и ни фига не видать. А у вас?

Полежаев совершенно не умел острить и поэтому делал это беспрестанно.

– Свердлов Степан сейчас у меня в кабинете. – Тут Полежаев посерьезнел и попытался повысить голос – это было единственное, что у него получалось смешно. – Вы не в те игрушки играете, молодой человек. Вы хоть знаете, с кем вы сейчас имеете удовольствие общаться?

Степан живо представил себе майора, изобразившего на лице возмущение. Тот приподнимал широкие сухие плечи на манер кобры, а его контрреволюционные усы сами собой начинали топорщиться, как кошачий хвост.

Смешно. Дальше!

– Знаю!!! – неожиданно для самого себя рявкнул Степан в трубку.

В этот раз его проняло по-настоящему. Телефонный розыгрыш становился чересчур навязчивым.

«Чересчур навязчивый» – это плеоназм.

Джойс прижал уши и тоненько заскулил.

– Знаю, Геннадий Сергеевич, и лучше, чем вам кажется, знаю. Вам нужны доказательства? Пожалуйста. Могу продиктовать код вашего сейфа. Когда вы меня просили его запомнить на всякий случай в деле Растопова. Хотите? Три семерки, пэ-эф восемьдесят пят! Восемьдесят пять, как год рождения Лизы из семнадцатого кабинета. Или вам рассказать, почему Лиза внезапно уволилась в феврале? Ах, «не надо»! И мне кажется – не надо! А вот еще, забавно: сказать вам, почему вы червей на рынке не берете?

– Н…ну скажите… – пискнуло в трубке.

– Ты их, Гена, на рынке не берешь, потому что на них не клюет никогда. А не клюет на них, Гена, никогда, потому что вместо рыбалки ты зависаешь у Лизочки. А сказать тебе, почему ты усы не отстригаешь? Или хватит?

– Гм. Хватит.

А вот интересно, почему он усы не остригает?

– Не знаю, как вы это делаете, молодой человек, но… – Звук из трубки ужался до скрипа тараканьих крылышек. – Ваш голос действительно очень похож на голос Степана Афанасьевича, да и информация, которой вы владеете, весьма конфиденциальна… Загвоздка в том, что вы, то есть он, то есть Степан Афанасьевич, сейчас сидите прямо передо мной. Гм. Я тогда лучше… ему передаю трубку… вам, хорошо?

– Хорошо. Хотя подождите… Геннадий Сергеевич?

– Да, я слушаю.

– Геннадий Сергеевич, тот, кто у вас сейчас в кабинете, он – вовсе не я. Будьте начеку. Возможно, он опасен. Может быть, очень. Проверьте его, спросите про сейф, про Лизу, про червей. Будьте с ним предельно…

Договорить Степану не удалось. По-видимому, самозванец на другом конце провода вырвал трубку из рук Полежаева.

– Так, дебил, позови мне моего сына! Я должен убедиться, что Велька…

– Он чистит зубы. Тамара моет посуду А я одеваюсь. Через тридцать минут я буду в кабинете Полежаева. Стоит ли уточнять, что в твоих интересах…

– Ха! Жду. Ждем. Да ведь, Геннадий Сергеевич, мы ведь ждем? И не забудь надеть мои джинсы. Хотя, ой, загвоздочка, они уже на мне! Тогда знаешь что, захвати мой сотовый. А я тебя на него как раз и наберу. С него же наберу!

Трубка несколько секунд молчала. Видимо, шутливый тон давался самозванцу нелегко.

– А теперь слушай сюда.

На этот раз голос в трубке звенел заиндевевшим металлом, от которого у Степана мурашки пошли по коже.

Вообще-то мурашки «бегают», ну, или «выступают».

Так устрашающе спокойно он говорил, когда внутри все дрожало от бессильной ярости. Ему вдруг стало страшно знать о собеседнике на другом конце провода все.

А тот продолжал:

– И не говори, что не слышал. Я не знаю, кто ты и что тебе надо. Не пойму, почему Велимир спокойно чистит зубы. Почему Тамара моет посуду вместо того, чтобы навешать тебе скалкой. Почему Джойс до сих пор не отгрыз тебе яйца.

– Грубо.

– Может быть, они сидят сейчас перед тобой, привязанные к стулу? Давай сделаем так. Ты говоришь, что я – это ты? Хорошо. Мы с тобой по-мужски разберемся. Один на один. Как Степан со Степаном. Ты никуда не ходи только. Сиди там себе спокойно, жди. Попей кофе, Тома его классно заваривает. А я сейчас прыгаю в машину и еду домой. Ключи у меня есть.

– Нет, это ты послушай, дебилоид!

Степан взорвался. Он вскочил, опрокинув табурет. Джойс убежал, поджав хвост, а из спальни донесся голосок Велимира:

– Мама, я боюсь…

Тамара замерла, почерневший взгляд уткнулся куда-то в угол, как будто там сидело нечто ужасное, видимое только ей.

Где-то это все уже было. Звонок сам себе. Кажется, в Twin Peaks Дэвида Линча.

– Если это скрытая камера, – Степан сделал широкий жест, приветствуя скрытые на кухне камеры, – то предупреждаю: я все понял давно! А ты… – Степан посмотрел на телефон со стороны, отведя руку, как будто хотел разглядеть в дырочках динамика глаз таинственного самозванца, – вешай трубку и забудь этот номер. Ясно это тебе? Что за Дебиллэнд такой, с утра пораньше! Ты себя на мое место поставь, пародист хренов. Сидишь преспокойно дома, завтракаешь, а тут…

– Нет, это ты поставь! Я звоню к себе домой…

– К кому ты звонишь? Я не расслышал? Ты звонишь «к се-бе до-мой»?

Степан пнул табуретку и крупно зашагал в спальню, размахивая трубкой в вытянутой руке.

– Ха! К себе он звонит…

Велимир закрылся в ванной и пару раз всхлипнув.

Оказавшись в спальне, Степан швырнул телефонную трубку на кровать и непослушными руками выдернул один из ящиков комода. Содержащаяся в нем одежда веером полетела в разные стороны.

– А мы сейчас посмотрим, нет ли «у тебя дома» случайно револьвера в ящике комода…

Степан достал револьвер и вновь схватил трубку.

– Я говорю, мы сейчас посмотрим, нет ли случайно у тебя дома…

Степан пытался вынуть оружие из кобуры, но одной рукой не получалось.

– Ты что, достаешь пистолет из ящика комода? – в ужасе воскликнула трубка. – У тебя крыша поехала? Осторожно, он заряжен! А если Велька увидит?

– Не смей называть моего сына Велькой!

Степан попытался прижать трубку ухом к плечу, но она была громоздкой, и это у него не получилось. Аппарат полетел на пол, и из него выскочила батарейка.

– Вот черт…

Степану пришлось лезть за батарейкой под кровать.

Сдув с батарейки пыль, он поплелся обратно на кухню, дрожащими пальцами вставляя ее на место.

– Зачем тебе понадобилось доставать пистолет? – с ледяным ужасом в голосе спросила Тамара.

– Сам не знаю… Ментовский рефлекс. Все проблемы решать при помощи… Фух. Я, Тома, до такой степени вышел из себя, что готов был мчаться к Полежаеву с револьвером наперевес. Совсем крыша поехала, извини! Плесни-ка мне еще кофейку.

Степан выпил кофе залпом, как водку.

– Ты, Тома, видела такое? Какой-то деятель выдает себя за меня в кабинете у Полежаева. Он, видимо, и похож на меня потрясающе, если усатый клюнул. Хотя, скорее всего, усатый с ним заодно. Ха. Но розыгрыш несмешной у них получился, согласись. По-любому, надо срочно ехать разбираться. Чтобы потом не думалось. Черт, не вставляется! Попробуй ты, у тебя ногти. Там этот поролон мешается. Я за вас испугался. Явится к тебе такой типчик, с виду похожий на меня, да еще и с моим голосом. Скажет, я Степан. Залезет к тебе в постель, начнет приставать…

– Вот я сразу и пойму, что это не ты, – кисло пошутила Тамара.

В этот момент ей удалось защелкнуть крышечку телефона, и аппарат сразу же зазвонил, будто только этого и ждал.

Степан выхватил трубку из рук жены и включил громкоговоритель.

Его собственный голос, усиленный динамиком, заполнил всю кухню.

– Степан, или как вас там, вы только не нервничайте! Это всего лишь розыгрыш. Ро-зыг-рыш. Вы только успокойтесь! Не надо пистолетов, там все-таки ребенок, и потом…

– Стоп! Не надо мне делать одолжений. Я с самого начала участвовал в разговоре как в розыгрыше. И пистолеты здесь ни при чем. Мне ничего не стоило доказать, что вы шутник. Я мог это сделать в любой момент, могу сделать прямо сейчас.

– Гм. Попробуйте.

Интересно – как?

– Пожалуйста. Это очень просто. Достаточно задать вам вопрос, на который вы не сможете ответить, вопрос, ответ на который знает только один человек на свете. Я сам.

Интересно будет послушать.

– Не хочется вас разочаровывать. Тем более что вы легковозбуждаемый и сразу же хватаетесь за оружие. Но, увы, нет такого вопроса, который задали бы вы, а я не смог бы ответить. Потому что Степан Афанасьевич Свердлов – это я.

Степан глянул на Тамару, потом на Велика, выглядывающего из-за косяка.

Как-то сам собой диалог с неведомым самозванцем перешел на вежливое «вы». Штиль в преддверии штормовой развязки?

– Попробуем? Что я делаю в свободное время? – спросил Степан трубку.

– Эх ты, спросили! Сложный вопрос.

– Это разминка.

– В свободное от безделья время вы пишете рассказы. Их никто не публикует, но вы пишете, пишете и пишете. Вы обманываете себя, считая это призванием, а ментовскую службу, которую вы напрасно бросили, – затянувшимся недоразумением. А больше всего на свете вы боитесь, что окажется, что писатель вы – никудышный. Очень боитесь. Поэтому и пытаетесь, украдкой, опубликоваться там, где печатают всех подряд. Но даже там ваши рукописи на бесконечном рассмотрении. А еще вам кажется, что вы нашли ваш стиль. Вы, например, любите «добить» длинную фразу коротким кусочком, взятым из нее же. Коротким кусочком. Кусочком. Коротким. Взятым из нее. Иногда получается неплохо. Но только иногда.

– Ладно, ладно. Стоп! – Степан выключил громкоговоритель и поднес трубку к уху. – Я вижу, что вы размялись. А теперь сам вопрос. Он как раз касается того, что я пишу. Кстати, насчет издательства, где всех печатают, это вы зря. Там печатают далеко не всех.

Правильно, не всех мы печатаем!

– Есть у меня один рассказ. Он пока еще не существует физически. В том смысле, что его нет на бумаге. К тому же я про него никому не рассказывал. Он находится у меня в голове. В мозгу. Это и есть вопрос, на который никто не сможет ответить, никто, кроме меня самого.

– О чем этот рассказ, вы хотите спросить, так, что ли? – донеслось из трубки.

Степан подмигнул Тамаре, хотя внутри у него все неприятно сжалось.

– Совершенно верно.

Трубка безмолвствовала.

Степан, прикусив губу, ждал.

На этот вопрос самозванец не сможет ответить, это очевидно. Но, к сожалению, это ничего не меняет. Он уже дал слишком много ответов.

Никакой это не розыгрыш, ясно как божий день, слишком размашисто для розыгрыша.

Появилась проблема, которую надо решать. Кто-то взял на себя труд по крупицам собрать на Степана всю подноготную. На это понадобилось много времени, средств и желания. Для этого было установлено наблюдение, за ним, за Тамарой, за Велькой. Скорее всего, таинственные заговорщики пару раз заскочили в гости к Свердловым в отсутствие хозяев. Скорее всего, насажали «жучков».

Степан вдруг разом осознал весь размах происходящего, и у него закружилась голова.

А трубка все молчала. Слышалось лишь дыхание на другом конце провода, глубокое, как в «Одиссее 2001 года» у Кубрика.

Ерунда. Кто так будет в трубку дышать? Не годится, убрать!

Им понадобилось найти двойника. Затем – обучить его говорить как Степан. На это ушли долгие месяцы, многие часы записи. Наверное, телефон на прослушке. Они подобрали одежду, машину, мобилу, одеколон – все, что только можно подобрать. Все это стоит очень дорого. Такие штучки под силу лишь команде профессионалов. Значит, за этим веселым утренним розыгрышем стоит сложная комбинация, которая подготавливалась долгие месяцы опытными людьми и наверняка с нехорошими целями.

Сегодня этот натасканный двойник явился в кабинет Полежаева и нашел повод, чтобы позвонить к себе домой. Что там такое Тамара говорила, пистолет на тумбочке? Полежаев – свидетель, значит, дороги назад не предусмотрено. Узурпация личности началась, двойник пойдет до конца. Именно в эту самую секунду разыгрываемая неизвестными комбинация находится в самой что ни на есть кульминационной стадии. Или все получится, или нет.

Степан судорожно сглотнул и снова поставил аппарат на громкоговоритель. Тот как-то нехорошо, по-мертвому безмолвствовал. В наступившей тишине стали слышны настенные часы и негромкая брань во дворе.

Ну, это понятно. Часы. Нагнетается обстановка. Развязка близка…

Да, есть проблема. Надо немедленно мчаться к Полежаеву. Хотя эту встречу они тоже наверняка предусмотрели. А потом устраивать слежку и ставить эту компанию шутников в работу. Надо обязательно, это дело никак нельзя оставлять неразрешенным.

Велимир пугливо вошел в кухню, держась за ошейник Джойса. Пес вогнал хвост между ног и смотрел виновато. Непонятно было, кто привел кого в этой парочке.

Степан сложил руки на груди. Проблемы для того и существуют, чтобы их решать. Без них не бывает. Могло случиться и что-нибудь похуже. Например, настоящий Степан Свердлов мог как раз находиться у Полежаева в кабинете, а сам он – все еще лежать привязанным к койке в той странной палате. В ожидании светлой точки в кромешной тьме. С выбритой грудью и соской во рту.

Степан покосился на вырез своей майки, откуда выбивалась курчавая растительность, как будто на груди у него был криво приклеен коврик, и улыбнулся. Ему вдруг разом полегчало.

А из трубки как раз донесся голос, ставший вдруг печальным и неуверенным.

– Но как? Как? Как? Как вы можете знать про этот рассказ? Черт побери, все гораздо хуже, чем я предполагал, это не просто розыгрыш, это… Вы побывали у меня в голове?

На пороге кухни Джойс нерешительно махнул хвостом, а Тамара посмотрела на часы и сделала круглые глаза в сторону Велимира. Тот исчез из кухни, как будто до этого был миражом.

Еще несколько секунд аппарат безмолвствовал, а потом Степан Свердлов, тот, что в кабинете Полежаева, тихо сказал:

– Это рассказ про слонов. Про слонов, которые падают с неба.

– Падают с неба?!!

Степан Свердлов, тот, что на кухне, выронил трубку из рук.

Слоны

Самый первый слон упал одиннадцатого июля ровно в час тридцать восемь пополудни. Видимо, именно с намеком на месяц падения нерадивые журналисты поторопились окрестить его Жюльеном.

Жюльен грохнулся посреди проезжей части, ближе к тротуару, и причинил множество более или менее крупных разрушений. К счастью, обошлось без человеческих жертв, хотя улица в это раннее прозрачное утро уже кишела прохожими.

Приземляясь, Жюльен разворотил бок к несчастью оказавшейся в этом месте «Тойоты Короллы», (машина не была застрахована от несчастного случая), а также задел хоботом проезжавшего велосипедиста. Бедняга был доставлен в больницу.

От силы удара асфальт лопнул, как бы разломив улицу пополам, а водитель КамАЗа, который, между прочим, не имел лицензии на провоз бетонных плит через центр города, не справился с управлением и выехал на встречную полосу. В него сразу же вонзились, как мальки в горбушку хлеба, несколько легковушек. Водители и пассажиры с ранениями различной степени тяжести были доставлены в больницу.

К тому же, падая, Жюльен зацепился за электропровода, и огромный рекламный щит известного, но невкусного газированного напитка потух.

Падение слона произвело легкое землетрясение.

Поднялась пыль, а крики прохожих смешались с визгом шин. Левый бивень Жюльена откололся и пронзил немецкую овчарку господина Головина Д.С., который мирно прогуливал домашнее животное на поводке, поглядывая на часы.

Согласно медицинскому заключению, сделанному на месте драмы, Жюльен умер сразу же, не мучаясь ни единой секунды. Возможно, толстокожий испустил дух еще до касания с землей.

Он лежал неподвижно, мертво, не кровоточил и не дергался в конвульсиях и толпе, которая в мгновение ока собралась на месте происшествия, предстал лишь в виде огромного мятого мешка, набитого кусками костей, перемешанными с бульоном из внутренностей.

Впрочем, один из зевак утверждал впоследствии, щурясь от вспышек камер и отряхивая с плеча перхоть, что видел, как у упавшего слона подрагивало веко.

Шестилетняя девочка захотела потрогать хобот животного, но была грубо отдернута матерью. Детям объяснили, что слоник «просто прилег баиньки-баю». Дети спросили: почему слоник выбрал для «баиньки-баю» проезжую часть, которую нужно пересекать, посмотрев налево, а потом – направо? Вопрос поставил взрослых в тупик.

Милиция окружила место падения особой лентой. Не зная, что делать в подобной ситуации, было решено очертить тело пострадавшего меловым контуром и подпускать к нему не всех журналистов, а только тех, которые считались из «хорошей» прессы.

Один из фотографов, прибывших на место, попытался расправить Жюльену ухо, чтобы сделать более фотогеничным, но был сурово одернут сотрудником милиции.

Учитывая неординарность ситуации, постановили провести (так, на всякий случай) вскрытие, хотя и без этого было ясно, что бедняга просто вывалился из самолета.

Подогнали кран, погрузили животное на специальную платформу, накрыли брезентом и отвезли в морг.

В морге Жюльен причинил массу неудобств: он не проходил в двери, а обычный скальпель не брал его толстую кожу.

Однако вскрытие было произведено, и специальный консилиум из медиков и ветеринаров пришел к прогнозируемому заключению: смерть наступила от падения с большой высоты. Жюльен не являлся инопланетным гостем, а, наоборот, принадлежал к довольно-таки распространенной группе слонов, свободно размножающихся во многих местах Африки. Возраст имел три года, пол мужской.

А вот рапорт авиационных служб, опубликованный на следующий день, произвел эффект разорвавшейся бомбы. Жюльен сразу же перекочевал на первые полосы газет и в горячие новости тележурналов. Его огромное тело заслонило очередную войну, заглушило взрыв камикадзе-смертника и потеснило несколько фабричных звезд.

В рапорте авиационных служб черным по белому констатировалось: ни один летательный аппарат не находился в небе над местом приземления Жюльена.

Даже если предположить, что Жюльен был сброшен или случайно вывалился из летательного аппарата на большой скорости, поменяв к тому же траекторию из-за сильного бокового ветра, в воздухе должно было быть что-то. Однако небо в тот момент было пусто в более чем внушительном радиусе.

Столь странное событие возбудило необыкновенный интерес. Немедленно были выдвинуты самые невероятные предположения. Но все они не выдерживали критики.

Близлежащие крыши домов были тщательно обследованы, но никаких следов от приспособлений для сбрасывания слонов обнаружено не было. Оставалось предположить некую сложную катапульту, которая зашвырнула Жюльена в центр города откуда-нибудь с окраины, но траектория падения была строго отвесная: слон – пионер воздухоплавания действительно свалился прямо с неба!

За неимением лучшего остановились на версии, что слон был по-тихому сброшен с не зарегистрированного небесными службами летательного аппарата типа монгольфьера. Скинув свой странный балласт над городом, тот бесшумно скрылся восвояси.

Однако вставал вопрос: зачем? И действительно: зачем?

Много сторонников нашлось у версии с террористическим актом, тема очень модная в то время. Но, во-первых, никаких кортежей, процессий, скоплений народа или просто известных деятелей, которых хотелось бы раздавить, на месте падения не находилось и не предвиделось. Да и случайной такую гибель при необходимости назвать сложно. А во-вторых, зачем выбирать для террористического акта столь неточное и ненадежное оружие? Вместо слона можно было бы, скажем, сбросить бетонную плиту, что гораздо дешевле и надежнее.

Очень похожей на правду была версия о рекламной кампании, призванной создать эффект ожидания. Действительно, огромное множество слоганов клеилось к тому редкому, неординарному и «весомому» событию. Однако эксперты в области маркетинга немедленно отклонили подобное предположение. «Публичная гибель столь добродушного в общественном сознании животного, как слон, не может создать положительную реакцию на новый продукт», – говорилось в их совместном коммюнике.

Самые дальновидные, усмехаясь, намекали на то, что в канун принятия нового закона о налогах нет ничего лучше падающего слона, чтобы отвлечь людей от манифестаций…

Но никому из споривших было невдомек, что Жюльен всего лишь прелюдия к невероятным событиям, которые последуют вскоре…

Второй слон упал неделю спустя прямо на нудистский пляж в нескольких сотнях километров южнее первого.

Второй «падун» оказался совсем старым самцом с желтыми бивнями и такой мятой шкурой, что, глядя на нее, невольно приходили мысли о катке для асфальта.

Его уши, похожие на листья огромной генетически измененной капусты, расплылись в воде.

Второй не получил имени, возможно, потому что не был первым.

Несмотря на то что тень опередила падающего, а жалобный крик можно было услышать за несколько секунд до касания о песок, никто из отдыхающих не успел или не захотел всполошиться.

Таким образом, «номер два» приземлился в самой что ни на есть миролюбивой пляжной атмосфере, буквально взорвав ее своим неожиданным появлением. Упав на кромку воды, он вошел в мокрый песок на добрых полтора метра, раздавив гражданку Владимирову, для которой публичное раздевание было в этот день в первый и последний раз.

Пляж, казалось, вздрогнул от силы удара, выскочила пара зонтов, заплакали дети, осыпался песочный замок в ста метрах от места падения.

В отличие от Жюльена второй слон не умер сразу же, как ни парадоксально это могло показаться после падения с подобной высоты. Столпившиеся вокруг пришельца пляжники стали свидетелями подрагивания хвоста животного и видели, как из хобота шли пузыри.

Общими усилиями отдыхающие попытались вытащить гражданку Владимирову из-под самого большого земноводного млекопитающего, но их усилия не увенчались успехом. Решено было дожидаться приезда спасательной команды, скорой помощи и ментов.

Это второе свободное падение слона из ниоткуда взволновало общественность. Одно дело уникальное падение – одиночные необъяснимые явления в природе, увы, случаются, и самые точные научные приборы против них бессильны. С ними рано или поздно приходится смириться.

Но повторяющийся феномен требует публичного объяснения.

А его-то как раз и не было.

А слоны тем временем продолжали падать.

За последующую неделю было зарегистрировано шесть случаев. Причем, зона этого «экологического бедствия» расширилась до диаметра в тысячу километров, а частота падений имела явную тенденцию к увеличению!

Феномен всколыхнул не только страну, но и весь мир.

Пресса не хотела больше писать ни о чем другом, кроме летающих слонов.

Лесные пожары в Южной Америке потухали в их тени. Принцесса, подавшая на громкий развод и рассчитывавшая на шумиху, оказалась раздавленной их могучей пятой, а супермаркет, рухнувший в городишке Сан-Пауло-да-Сильва на юге Бразилии, и вовсе удостоился всего лишь пары строк.

Мир науки гудел как взбудораженный улей. Было не совсем понятно, в чьей компетенции находится данный феномен: биологов, физиков, уфологов, «компетентных органов» или вообще специалистов по белой и черной магии. Поэтому «гудели» все.

Однако ни тем, ни другим, ни даже третьим дать объяснение феномену не удавалось. Международные и локальные коллоквиумы и семинары сменяли один другой, видеоконференции соперничали по накалу с теледебатами, но те и другие с неизменным финалом: участники расходились наговорившись, но в полной растерянности и недоумении.

Слоны же, казалось, посмеивались над стараниями людей и сыпались все обильнее.

Каждое падение неизменно привлекало массу народа. Специально созданная комиссия, состоящая из «слоноведов» из разных стран, в экстренном порядке выезжала на место и скрупулезно регистрировала параметры «падуна», а также географические и климатические предпосылки падения, время, температуру воздуха, скорость ветра. По силе повреждения самого животного, а также грунта, на который он приземлялся, вычислялась высота падения.

Феномен затмил собой все. Притупился интерес к генетически модифицированным растениям и их вреду для здоровья человека. Громкий случай рака головного мозга, напрямую спровоцированного чрезмерным использованием мобильного телефона, не вызвал того ажиотажа, который должен был бы вызвать. Первый подпольно клонированный человек хотя и привлек к себе широкий интерес общественности и был сравнен прессой по значимости с появлением падающих слонов, оказался как-то быстро забыт и рос как дерево в поле.

Из-за невозможности привлечь к себе внимание сократилось число самоубийств, громких разводов и террористов-смертников. Поостыли некоторые из горячих точек.

Конечно же, самым волнующим в нашествии слонов было то, что феномену невозможно было дать объяснение.

Да, объяснение антиматерии или таинственной космической энергии, ускоряющей распространение Вселенной, человек дать тоже не мог. Но они были там, где-то далеко, миллионы световых лет и все такое, и не могли упасть вам на голову в любую минуту, растерев об асфальт или раздавив в машине, как в консервной банке.

О слонах говорили во всех телепередачах. Без слонов не обходились ни «фабрики звезд», ни «Спокойной ночи, малыши». В сводках погоды начали передавать прогнозы на территорию падения элефантусов, причем эфир для рекламодателей дорожал в это время в разы.