Текст книги "Заклинатель змей (СИ)"

Автор книги: Олег Рогозин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Ох, разошелся я что-то, уж не судите строго за эмоции. Напоследок хочу обратиться к коллегам-копателям: встретите этого шизофреника – гоните его подальше. И подобных ему.

* * *

– И вот иду я, значит, к воротам, и вдруг вижу – на могилке черт сидит!

«Черт», – размашисто, крупными буквами написал Костя в самом верху страницы блокнота. И спросил, чувствуя себя довольно глупо:

– А почему вы решили, что это именно черт?

Ольга Митрофановна, пожилая учительница – коллега бедной Иринушки, недоуменно пожала плечами.

– Так ведь черный, и большой! Глазищи зеленые, сверкают, как фонари.

– Насколько большой? Как собака, кошка?

– Больше. Как человек, – убежденно сказала женщина. – Наклонился вперед, руки в колени упер, и на меня смотрит так пристально. А потом как завоет… хрипло так, протяжно…

Несколькими месяцами ранее участковый подобную историю и слушать бы не стал, но теперь его отношение к мистике решительным образом поменялось. Он не то что перестал от таких вот рассказов отмахиваться – напротив, сам начал опрашивать жителей, не замечали ли те каких аномалий и странностей. И этим, кажется, окончательно и бесповоротно загубил свою и без того незавидную средь местных репутацию.

– А ночью мне отец снился, – закончила неожиданно учительница. – Смотрел и вздыхал этак грустно, но ничего не сказал. Я уж теперь не знаю, боюсь к нему на могилку ходить…

– Не бойтесь, – сказал Костя. Не слишком уверенно, впрочем. Что он мог посоветовать этой женщине? Крестом чертей отгонять?

Будь в поселке церковь – переступил бы через свое материалистическое, в общем-то, мировоззрение, сходил бы, как минимум, посоветоваться. Да вот только церковь не работала, стояла заколоченной уже не первый год, и на все православные праздники местные бабушки дружной компанией ездили в райцентр.

Раздумывая о новых оттенках значения слов «богом забытое место», Миронов направился обратно в участок. Там его ждал сюрприз, даже целых два – у крыльца была припаркована машина с тонированными стеклами и городскими номерами, а на крыльце стоял местный врач Валентин и мелко трясся, точно лист на ветру. Увидев участкового, он буквально вцепился в него.

– Довыделывался? – свистящим шепотом спросил он. – Рапорт он напишет! Сознательный! Все, приехали за тобой, пакуй вещички!

– Кто приехал-то? – Костя вяло отмахнулся от мужчины. Сначала ему показалось, что тот пьян, но запаха алкоголя не было.

– Из спецслужб! – как-то даже несколько злорадно сообщил врач. – Я зашел, думал, ты на месте, поболтать хотел, а тут, блин…

– Каких спецслужб, ФСБ, что ли?

– А ГРУ не хочешь? – выдохнул Валентин, наклоняясь к самом лицу участкового. – У тебя в кабинете сидит… тип такой, в сером костюме, глаза как бритвы, ей-богу! Такой по стенке размажет и не поморщится… Костя, ты знаешь, что он меня спросил? Почем нынче на черном рынке недоношенные младенцы! Он спросил, я детей в китайский ресторан продаю или в подпольные лаборатории на стволовые клетки! Костя, ты же там был, ты же видел, я ничего, я же ничего не делал!

– Видел, – осторожно ответил Миронов. – Что-то я видел, вот что – не пойму. Чего я не видел, так это китайских ресторанов в Змиевском. Вы не волнуйтесь, разберемся.

И решительно рванул на себя дверь. Встречи со страшными спецслубжами он не боялся. Почему-то участковый был уверен, что ничего хуже работы в этом Гадюкино с ним просто не может произойти.

Представитель этих самых спецслужб, человек с глазами палача и бездушный функционер системы, действительно сидел за Костиным столом, и увлеченно игрался с бумажным жирафом. У фигурки оригами под названием «жираф» есть такая особенность – если правильно ее собрать, длинная трубочка-шея движется взад-вперед при нажимании на хвост. Тип в сером костюме именно этим и занимался – только что язык не высунул от усердия. Костя хмыкнул, разглядывая гостя. И как, интересно, он умудрился напугать Валентина?

– Какая прелесть, – произнес тот наконец, с трудом оторвавшись от издевательств над жирафом. – Сами их делаете?

Бумажных фигурок на столе уже скопилось с пару десятков – участковый сохранял наиболее удачные опыты.

– Сам, конечно. Тут, знаете ли… времени свободного хватает.

– Я так и понял, – посетитель откинулся на стуле, просканировал Костю внимательным взглядом серо-голубых глаз, и неожиданно улыбнулся. – А вот это, на шкафу, что за… фаллический символ?

– Это цветок гладиолуса, – Миронов мрачно посмотрел на указанный «символ», ответив про себя, что вообще-то, фигурка действительно выглядит довольно неприлично… переделать ее, что ли, распустить пошире соцветия, чтоб стало очевидно, что цветок это, цветок, понятно? А вовсе не то, что жизнь демонстрирует ему последние полгода.

– М-да, восточная культура такая восточная… – невпопад сказал ГРУ-шник, все рассматривая злополучный цветок. – Забыл представиться – майор Рогозин, Тринадцатый отдел ГРУ. Ваш рапорт передали мне, жаль, что не сразу. Что у вас здесь происходит, расскажете?

И Костя рассказал. Обстоятельно, подробно, зачитывая пометки в блокноте, с комментариями и собственными выводами. О змеях, пауках, мертвых младенцах. О сообщении Ольги Митрофановны про «черта» и нескольких аналогичных – от других людей. И о сомнительном местном фольклоре, корни которого, впрочем, явно уходят в повальный хронический алкоголизм. Уже очень давно ему не попадался столь внимательный и благожелательно настроенный собеседник, и участкового, что называется, «понесло».

– Я не знаю, что это было, – закончил он, разводя руками. – Рабочая версия – гипноз, наведенные галлюцинации. А ребенка кто-то забрал. Но кто, зачем, кому это нужно?

– А что насчет местного врача? – спросил майор, кивнув в сторону двери. – Его не подозреваете?

– Он ни при чем, – уверенно сказал Костя. – Я же его сам в ту ночь буквально из постели вытащил, спал он… Да и зачем? У нас здесь черный рынок перепродажи младенцев, знаете ли, не развит.

– Верю, верю, – усмехнулся Рогозин. – Ну а другие кандидатуры есть? Может, какому местному колдуну редкий ингредиент для зелья понадобился? Как у вас тут с колдунами?

Слышать подобный вопрос от представителя спецслужб было, мягко говоря, странно. Участковый отчего-то смутился, точно слежка за окрестными колдунами входила в его служебные обязанности, да вот оплошал он, не провел вовремя перепись магического населения.

– Ну… я как-то, честно говоря, в этом не разбираюсь… Вот местные говорят, старушка одна гаданиями занимается, травами лечит… но, по-моему, она сумасшедшая просто. У нее по молодости возлюбленный трагически погиб, с тех пор и тронулась… Знаете, я думаю, это не местных рук дело. Здесь люди простые, не хочу показаться снобом, но – в чем-то примитивные, я бы сказал. А вот приезжие бывают подозрительные. Например, сейчас одна компания молодежи дом на окраине снимает… лыжники вроде, спортсмены. Да только что они тут забыли, зачем им в такую глушь забираться? У нас тут и местность не слишком подходящая, холмы… Подозрительные они, в общем. Спиртное не покупают, разговоры странные заводят. Я за ними слежу, думаю, неспроста они здесь!

– Так у них, наверное, лыжи эти, как их, слаломные, – предположил майор. – Как раз, чтоб по холмам кататься. А вот старушка-травница – это интересно. Проводите меня к ней? Попробуем проработать эту версию все-таки.

Валентина они на крыльце уже не обнаружили – видимо, сбежал от греха подальше, пока на него не навесили новых обвинений.

– Поедем или пешком дойти можно? – спросил Рогозин, кивая в сторону машины. Костя посмотрел скептически на его легкие «городские» ботинки и пожал плечами.

– Если вы не замерзнете…

Старушка со звучной фамилией Новокрещенова жила действительно недалеко. И не очень-то любила, видимо, выходить из дому – снег у калитки явно не расчищали уже несколько дней. Мужчины едва ли не по колено проваливались в сугробы, пробираясь ко входу, однако майор бодро топал вслед за участковым и не жаловался, чем невольно вызывал уважение. Вообще, поглядывая на своего спутника, Костя чем дальше, тем сильнее ощущал себя героем мистического триллера – ну а в каком еще жанре, спрашивается, бывают такие вот персонажи, в длинном черном пальто, перчатках и очках-«хамелеонах», и все это на фоне заснеженных гадюкинских пейзажей?

– Скажите, вы это серьезно? – спросил он, переводя дух возле калитки. – Вы ведь не смеетесь надо мной? Колдуны – это реальность, и ГРУ этим занимается?

– Мы еще и не такой ерундой иногда занимаемся, – заверил его Рогозин. Облокотился на забор, обвел взглядом заброшенный с виду участок. – Как думаете, если мы вломимся без стука, нас не превратят во что-нибудь негигиеничное? В жаб, например…

В итоге им все-таки пришлось зайти без спросу – на стук никто не отзывался. Бабушка обнаружилась за домом – брела медленно по заснеженному двору, с трудом волоча ведро с углем. Увидев непрошеных гостей, она остановилась, глядя на них исподлобья. Ни она, ни майор не произнесли ни слова, но участковый ощутил вдруг, что между ними в воздухе повисло какое-то напряжение, как бывает порой в грозу, или вблизи линий электропередачи – будто бы само пространство гудит и почти незаметно вибрирует.

– Ох-х, – выдохнула старушка, и мешком осела на землю, точно ноги ее держать перестали.

– Да твою ж дивизию! – искренне выругался Рогозин и кинулся к ней, подхватывая под руки. Костя подбежал следом и с удивлением обнаружил, что бабка уже оклемалась. Уцепилась за локоть майора и смотрит на него хитрыми-хитрыми глазенками.

– Умучить меня вздумал, окаянный?

– Извините, сил не рассчитал, – покаялся тот. – Но вы так сопротивлялись, а я человек азартный, увлекся…

– Не человек ты, а бес, – резюмировала старушка и засеменила к дому. – Вот и тащи теперь уголь сам!

– Резонно, – пробормотал майор, и послушно подхватил ведро.

В доме было неожиданно чисто, тепло и одуряюще пахло травами. Костя растерянно отметил про себя, что обстановка вовсе не напоминает жилище сумасшедшей. Да и бабка вела себя иначе, нежели обычно в городе – никаких тебе бессвязных выкриков, и взгляд внимательный, цепкий и живой. Притворяется она больной, что ли? Зачем?

– Развелось вас нынче, колдунов, – пробормотала тем временем их «подозреваемая», гремя кастрюлями на допотопной угольной печке. – Приходили тут давеча девицы приезжие, под дурочек косили. Погадай, мол, бабушка, на суженого-ряженого! Прогнала я их, кого обманывать вздумали? Насквозь их вижу, такие гадать не станут, сами враз наведут хоть приворот, хоть отворот, хоть порчу смертную. Одна по снам шастает, другая наяву людей морочит. Раньше б их на раз за такое на вилы подняли…

Миронов, хоть и обалдел несколько от такой информации, все же покосился на спутника торжествующе – мол, говорил же я, непростые это лыжники! Майор вовсе и не думал спорить – он смотрел во все глаза на старушку.

– Мы, уважаемая Алевтина Николаевна, тут по делу. Ищем, кто ребенка молодой учительницы погубил. Знаете ведь Ирину Веленцову?

«Вряд ли она знает Иринушку по фамилии» – скептически подумал Костя. Но бабка, чуть задумавшись, кивнула.

– На меня подумали, небось? Только я такими делами не промышляю, нельзя мне. Посмотри – сам поймешь, коли до сих пор не понял. Мне живую душу губить нельзя, я клятву давала на Змеином камне. Бабке своей поклялась, когда та помирала, да силу мне передавала.

– Змеиный камень, – задумчиво повторил Рогозин. – Где же этот камень теперь?

– А под землю ушел. Как фрицы деревню сожгли, так и ушел, крови да слез вдоволь на век напился. Бабка моя до войны еще померла, успела, хорошо, не видела погани этой немецкой… А я молодая была, дурная, мне бы бабкины сказы слушать да запоминать, а у меня песни да танцы, да гулянки под луной… Ох, как я Сашку своего любила – как смотрю на него, думаю, сердечко остановится… Все ждала, что замуж позовет. А бабка меня за косы таскала, говорит, нельзя тебе, кому я силу передам тогда? Вот и дождалась… утонул он, средь бела дня утоп, на ровном месте, ни омута там, ни плеса… Схоронила я Сашеньку, а как девять дней ему настало, так и бабка моя преставилась. Так я ведьмой и стала…

Костя встряхнул головой, пытаясь прогнать накативший от рассказа старухи невнятный какой-то ужас. Историю про утонувшего возлюбленного он уже слышал не раз, только без мистических подробностей.

– Бабушка, – сказал он, кашлянув осторожно. Почему-то обращаться по имени-отчеству ему сейчас показалось неуместным. – А разве не Ильей его звали? Мне эту историю рассказывали…

Старуха едва удостоила его взглядом. Они с майором вновь прожигали друг друга глазами – и как только стол между ними не задымился. Голос знахарки вдруг стал гулким, точно колокол, молоточками застучал где-то в висках:

– Выгорело сердце у меня, пеплом пошло, пеплом пошло да травой проросло, от неба вниз да растет полынь-трава, горький сок у нее, ох, горький…

– Горький… знаю, – эхом отозвался Рогозин, точно соглашаясь.

– А если знаешь, так зачем опять в сердце кого-то пускаешь? Нельзя колдуну любить…

Участковый дикими глазами смотрел то на спятившую все-таки бабку, то на ГРУ-шника, что сидел, как пришибленный, не отрывая от нее взгляда.

«Может, у нее тут что-нибудь психоактивное на печи варится, а мы надышались?» – пришла спасительная мысль. Он встал, нерешительно коснулся плеча майора.

– Может, мы тогда пойдем, а?

– Да, – отозвался тот, и тоже поднялся. – Вы уж простите нас, Алевтина Николаевна. Вижу, что зря на вас думали. Только, может, вы знаете, что с ребенком-то случилось?

– От кого понесла, тот и забрал, – неожиданно равнодушным тоном сказала старуха, отворачиваясь. – По лесам прятался, то человек, а то – змей… из-под камня вылез, давно их не было, да времена меняются. Идите, идите, нечего тут…

Вывалившись за ворота, майор первым делом зачерпнул пригоршню снега и старательно протер лицо.

– Охренеть у вас тут…. контингент, – пробормотал он, отряхиваясь. – Ну и бабка… Дон Хуан нервно курит в сторонке свои кактусы, блин. Я б на вашем месте, господин Миронов, непременно к ней бы в доверие втирался. Такой силы оператор… и как ее наши проглядели… Все-таки хреново у нас поиск кадров поставлен. Взять бы да ввести обязательные курсы во внутренних органах… чтоб каждый участковый, в каждой такой вот всеми богами забытой деревеньке, вы уж извините… таких вот бабушек на учете держал. Мечты, конечно…

Костя представил себе подобные «курсы» и фыркнул скептически.

– По-моему, она вам голову заморочила, – сказал он решительно. Подумал, прикинул, что прозвучало это не слишком вежливо, и добавил на всякий случай: – И мне, конечно…

– Заморочила – не то слово, – согласился Рогозин. Вытянул из кармана телефон, посмотрел на него, точно что-то решая, и снова убрал, так и не набрав номер. – А знаете что? Идемте-ка к этим вашим студентам-лыжникам. Прямо сейчас.

– Думаете, они прямо так и признаются, если они замешаны? И что это вообще за объяснение – то человек, то змей? И какой такой камень?

У Кости было еще с десяток вопросов, но всем им суждено было остаться риторическими – его спутник, кажется, глубоко ушел в себя, механически переставляя ноги в указанном направлении. Оживился он только при виде добротного двухэтажного дома, где обитали «лыжники». Дом этот принадлежал дочке одного из местных стариков – та, нагулявшись по молодости да хлебнув городской жизни, однажды твердо вознамерилась начать новую жизнь на «малой родине», на лоне природы, вложила немало денег в постройку дома… Через пару лет, конечно, сбежала обратно в город вместе с мужем.

– Хороша избушка, надеюсь, там хоть тепло, – сказал майор задумчиво, и свернул на тропинку, ведущую к воротам. И через пару шагов вдруг резко отпрыгнул в сторону, демонстрируя отличную реакцию – снежок рассек воздух точно в том месте, где он стоял только что, и смачно впечатался в ствол ближайшего дерева. Костя растерянно проводил взглядом летящий «снаряд». Но прежде чем он успел поинтересоваться, что это такое было, следующий аналогичный комок снега пролетел слева от него. А потом на них обрушился целый град снежков.

– Ахтунг! Кровавая гэбня атакует! – дурным голосом проорал кто-то из-за высокого забора. Подняв голову, участковый увидел парня в смешной разноцветной шапке. Рядом с ним торчало еще несколько задорно ржущих голов.

– Ну я вам сейчас… – рассмеялся Рогозин, сгреб с земли пригоршню снега и швырнул в эти жизнерадостные лица крепким снежком, а потом кинулся к воротам, ловко уворачиваясь от летящих в него снарядов. Однако и там его подстерегала засада – с воплями «No pasaran!» и «в атаку!» на него вылетели две девицы и повалили в снег. Спрыгнув прямо с забора, к ним присоединились несколько парней. Костя замер на месте, не понимая, то ли пора выхватить табельное оружие и проорать «всем ни с места», то ли стоит плюнуть, развернуться и уйти куда-нибудь подальше. Утренний «мистический триллер» стремительно превращался в комедию абсурда.

– Вы совсем тут озверели, в деревне, – сквозь смех сказал майор, в который раз пытаясь подняться и отряхнуться. – Я, может, собирался прикинуться, что знать вас не знаю! Минут на десять, как минимум. А вы что творите? Вся конспирация к чертям.

– Мы соскуучились, – тоном непосредственного десятилетнего ребенка протянул кто-то из парней, и вся компания рассмеялась.

– Ага, и поэтому решили непременно искупать меня в снегу, чтоб я слег тут с простудой и никуда от вас не делся? – проворчал Рогозин.

– Мы вас согреем, – с усмешкой пообещал ему парень со взлохмаченными темными волосами. Майор в притворном ужасе прикрыл лицо ладонью.

– Что, вот прямо все сразу?

– Извините, что прерываю, – сказал Костя, стараясь, чтобы голос его звучал нейтрально. – Я вам еще нужен или могу вернуться к своим служебным обязанностям?

Наверное, это все-таки прозвучало обиженно. Участковый и вправду ощущал какую-то странную обиду. Или, может быть, зависть. Он бы, может, тоже не отказался подурачиться с веселой компанией, швыряясь снежками. Только на нем лежала ответственность – за участок, за ход расследования, в конце концов. Поэтому он сейчас стоял тут с каменным лицом и старательно хмурил брови, и говорил казенным тоном, а не валялся в снегу и не стряхивал фамильярным, почти собственническим жестом снег с волос майора, как вот этот парень делает сейчас. Хотя, собственно, он бы этого и так не делал, что за мысли в голову лезут, с ума сойти. Меньше надо с бабками сумасшедшими разговаривать.

– Извините, Костя, что-то я забылся, – с улыбкой сказал Рогозин, с пугающей легкостью переходя на неофициальное обращение по имени – участковый даже растерялся несколько. – Познакомьтесь, это мои… с позволения сказать, агенты. И если они не закопают меня вот прям тут в снегу, возможно, скоро мы узнаем от них, что же тут происходит.

– Здесь творится магия Хаоса! – пафосным тоном сказал парень в цветной шапке. Почему-то эта реплика всех очень рассмешила.

В доме царил уютный беспорядок, безошибочно указывающий на присутствие кучи людей, которым кипучая энергия молодости не дает спокойно сидеть на месте.

Косте сразу же вручили кружку с горячим чаем, а Рогозин и вовсе едва успевал отбиваться от заботливых сотрудников, которые твердо вознамерились спасти его от возможной простуды. Одеяло они ему на плечи все-таки накинули, после непродолжительной борьбы – их все-таки было больше, пятеро на одного.

– Саша, ну как дело продвигается, докладывай, – сказал он темноволосому парню, когда все, наконец, устроились за столом. Тот настороженно покосился на Костю, словно спрашивая – «что, при посторонних будем совещаться?» Майор его взгляд интерпретировал правильно.

– Господин Миронов приложил немало усилий, расследуя этот инцидент. Думаю, он имеет право знать, что происходит. К тому же, он проявил похвальную смелость, написав свой откровенный рапорт, без утайки информации.

Под его ободряющим взглядом Костя отчего-то совсем стушевался и пробормотал:

– Да мне уже, в общем-то, терять нечего, дальше Гадюкино не сошлют…

– Знать, что тут происходит, я бы тоже не отказался, – хмуро ответил Саша. – Если честно, Игорь Семенович, зря вы меня руководить назначили. Я, по-моему, просто не умею этого делать.

Он упрямо мотнул головой в ответ на реплику кого-то из парней «Да ладно тебе!», и продолжил:

– Я вроде раздаю указания, а на самом деле говорю ребятам очевидные вещи, которые и без меня понятны, а когда что-то происходит, я в панике бегаю кругами и думаю – что же делать? А потом опять говорю очевидные вещи. И так вот как-то все это и происходит.

– Ну и нормально, у меня так уже двадцать лет происходит… – усмехнулся Рогозин. Молодежь захихикала, однако Саша только слабо улыбнулся в ответ.

– В общем, узнали мы немного, – продолжил он. – Есть бабка-знахарка, вроде отличный сенс, но совершенно двинутая, пытаемся к ней подкатить хоть как-то, но пока не выходит, девчонок наших она послала… Есть местная легенда, про Змеиный камень и про озеро, из которого змеи говорящие выходили, но теперь вместо озера – непроходимое болото, камень куда-то делся, а деревня с тех пор переместилась гораздо южнее.

– Змеи, опять змеи… – задумчиво сказал майор. Повернулся к участковому, спросил: – А ведь вы змей тогда в участке видели, верно?

– Да… но они были какие-то… нематериальные, – пожал плечами Костя. – А Ирина пауков видела в том же самом месте. Так что это наведенные галлюцинации были, или что-то в этом роде…

– Еще есть история из блога копателей, Алик, расскажи, у тебя хорошо получается, – обратился Саша к молчаливому парню с ноутбуком на коленях.

– Я лучше зачитаю, – ответил тот, и защелкал по клавиатуре, видимо, открывая нужную страницу.

История про «копателя» Костю впечатлила, и более того – в его голове начала складываться картина происходящего. Донельзя мистическая и бредовая, а все же в чем-то ужасающе логичная.

– Это он Ирину изнасиловал, – произнес он убежденно. – Только она его «археологом» называла… Как там бабка Алевтина сказала – от кого понесла, тот и забрал?

– Вы разговаривали с бабкой? – вскинулась одна из девиц, коротко стриженная и с агрессивным, ярким макияжем.

– Разговаривали… можно и так сказать, – усмехнулся Рогозин. – К бабке вы не лезьте, бесполезно. Во-первых, не сенс она, а оператор. Или универсал. Во-вторых, когда я при встрече первым делом ее «прощупать» попытался, щиты продавить, мне сначала показалось – она ненамного слабее меня. А потом понял – она поддалась. Специально. И пока я глазами хлопал, она мне взяла и выдала… как там гадалки говорят? Что было, что будет, чем сердце успокоится… Сформулировала, короче, одну важную проблему… В общем, ну ее нафиг, эту бабку.

– Так может, она все-таки замешана?– задумчиво спросил молчаливый Алик.

Майор покачал головой.

– У нее обет – живым существам не вредить. И не врет, вроде бы… уж это-то почувствовать мне компетенции хватит.

– Теперь по поводу Ирины, – продолжил Саша. – Оля?

– Что «Оля»? – огрызнулась полноватая девица с длинной косой, закутавшаяся в плед с головы до ног. – Я с первого дня предлагаю, давайте я ей кошмар какой-нибудь тематический подсуну, сразу все вспомнит… А так у нее не сны – болото беспросветное и бессмысленное.

– Нет, – твердо сказал Саша. – Ее и так долго мучили, кошмары насылали наяву. Нам такие методы не к лицу.

Костя еще не успел осознать до конца, верит ли он в саму возможность путешествия по чужим сновидениям, но успел возмутиться предложению Оли и мысленно поставить жирный «плюс» Саше. Похоже, майор все-таки знал, кого назначать руководителем.

– Ну и про старое кладбище. Фотки на ноуте, сейчас…

Несмотря на утверждение Саши, что информации они собрали мало, Миронову показалось – работа проделана огромная. И в фольклоре местном покопались, и бабку-знахарку вычислили, и кладбище исследовали… Не все в обсуждении ему было понятно – что за «рваная энергетическая структура» была на кладбище, почему все заговорили вдруг о некромантах, и Рогозин призвал сотрудников остыть и не пороть чушь, потому что в так называемой магии смерти девяносто процентов – байки шизофреников, и мертвое тело – это каша из продуктов распада белка, и не более того. Саша, кажется, все равно был недоволен результатами, предлагал какие-то дальнейшие планы исследования кладбища… Майор смотрел на него одобрительно, кивал, улыбался ему временами так, что даже Косте становилось как-то теплее изнутри. А потом становилось горько и обидно, потому что на него ни один начальник так не смотрел. Вообще никто в жизни на него так не смотрел, даже отец родной. И непонятно было, почему этим ребятам, на несколько лет младше его, так повезло, почему они работают с такими интересными вещами и замечательными людьми, а он вот, например, сидит и собирает целыми днями оригами из бумаги, выделенной для печати протоколов. Как та японская девочка, которая верила, что если соберет тысячу бумажных журавликов – вылечится от рака, или что там у нее было. А он, наверное, должен собрать тысячу фаллических гладиолусов, чтобы вырваться из этой трясины…

– Старое кладбище – это замечательно, а вот на новом вы были? – спросил Рогозин. Саша помотал головой.

– Мимо проходили, там ничего интересного…

– А вот, по сообщениям товарища участкового, там черти водятся, – довольным тоном сказал майор, и откинулся на спинку стула, вытягивая ноги. Окинул взглядом удивленные лица своих «агентов», и подытожил:

– Значит, так. Саша, ты молодец, но раз уж я здесь, с твоего позволения, возьму руководство на себя. Задание на сегодняшний вечер: идем на новое кладбище и разбираемся там с чертями. Костя, вы же пойдете с нами в засаду на черта?

«Глаза как бритвы, такой размажет и не поморщится» – почему-то вспомнилось участковому. Он бы сказал иначе – такой посмотрит, и хрен откажешься. Хоть за луной на небо, хоть за чертом на кладбище.

– Разумеется, – ответил он небрежно. – Патроны, как я понимаю, брать серебряные? Или освященные?

– Ну если есть выбор, то лучше освященные, – с непередаваемо серьезной миной сказал Рогозин. – Серебряные потом хрен проведешь по госбюджету.

Глава 6. Первый Аркан – Маг.

По мнению Саши, после совещания участковый вполне мог бы и свалить обратно домой. Или на работу. Или еще куда-нибудь, чем дальше, тем лучше. Но тот, конечно, остался – они с Рогозиным расположились на кухне, продолжая беседу, а остальные сотрудники разбежались кто куда, молчаливо признавая за шефом право устраивать себе «кабинет», где ему вздумается.

Что происходит, было совершенно очевидно – всем, кроме Кости, конечно. Это даже забавно – наблюдать процесс «вербовки» новичка со стороны. Участковый, можно сказать, проходил сей этап по ускоренной программе – пугать его было ни к чему, его обыденная картина мира уже успела разлететься на куски той памятной ночью, когда ему пришлось отбиваться от несуществующих змей. Самое время появиться какому-нибудь доброму дяденьке и объяснить, как оно все на самом деле устроено. Именно это сейчас на кухне и происходило, и народ тактично самоустранился, стараясь не мешать. И, кажется, одного лишь Сашу донимало неуместное желание усесться в углу и следить. А то как бы чего не вышло.

Иногда ему казалось, что Игорь просто не понимает, что делает с людьми. А иногда – что тот прекрасно все понимает, и от этого было еще хуже. К участковому претензий у Саши не было – с виду уравновешенный, крепкий парень, с живыми темными глазами и правильным, симпатичным лицом, по поведению видно, что человек прямолинейный и честный. Только почему-то тошно смотреть, как он восхищенно пялится на Игоря, ловит каждое слово, смущается, услышав похвалу… У Саши были все основания подозревать, что сам он выглядел со стороны примерно так же, когда только пришел в Отдел. Вот эта аналогия, собственно, и настораживала.

Он вытерпел минут пятнадцать, а потом демонстративно взял кружку и направился на кухню. В конце концов, могло же ему воды захотеться?

Предположения подтверждались – майор, удобно устроившись на диване, вдохновенно рассуждал о всяческой фольклорной деревенской нечисти – про леших, домовых и банников, и прочее в том же духе. Собственно, Саша уже знал из похожих «лекций», что, по сути, эти существа немногим отличались от твари, когда-то обосновавшейся на кухне его однокурсницы. Однако послушать снова все равно было интересно, и он завозился с чайником, затягивая время.

– А вот, кстати! То здание на отшибе, в конце двора, это что – баня? – спросил вдруг Игорь, повернувшись к нему.

– По-моему, да, – Саша пожал плечами. – Я туда не заходил…

– Баня – это же замечательно, – мечтательным тоном сказал майор. – Одно из главных удовольствий в деревенской жизни, я считаю! Из парной да в прорубь, благодать, а? Жаль, речка далеко. Костя, как вы смотрите на такую перспективу? Растопить несложно, дров ребята заготовили… сходим, попаримся?

Саша с удивлением смотрел на остатки кружки с водой, которая, пролетев как минимум метр, разлетелась от соприкосновения со стеной. Он что, и правда швырнул ее в стену?

– Извините, – пробормотал он. – Уронил.

И поспешно ретировался за дверь, в темное и влажное помещение, которое его товарищи упорно предпочитали называть допотопным словом «сени». Захлопнул дверь, прислонился к ней спиной – как раз вовремя, чтобы услышать с кухни насмешливый голос Рогозина:

– Простите, Костя, придется нам прервать беседу ненадолго. Кажется, мне сегодня будут закатывать настоящую сцену ревности, обалдеть, лет десять такого не было. Так что я пойду, не хочу пропустить столь знаменательное событие!

Саша проворно выскочил на улицу, пробежал несколько шагов по заснеженному двору, и только тогда сообразил, что он, вообще-то, в домашних тапочках и в легкой рубашке.

– Куда без куртки, с ума сошел? – Игорь едва ли не за шкирку втащил его обратно в сени.

– Не будет вам сцены ревности, не дождетесь, – сказал Саша с вызовом, и тут же понизил голос, вспомнив, что акустика тут аховская:

– Я все понимаю, это методы вербовки такие. Обязательно надо человека еще и эмоционально привязать. Надо вам – пожалуйста, идите с ним… в баню, делайте там, что угодно, да хоть трахайтесь!

«Что-то я перегнул», – подумал он с опаской, не решаясь взглянуть на Игоря. Ну, в конце концов, имеет он право если не возмущаться, то хотя бы называть вещи своими именами? Он и так терпел… все эти звонки Руслана, всех этих загадочных бывших сослуживцев… теперь вот с новичком у него на глазах заигрывают, или каким еще словом это можно назвать, интересно?

– Нет, теперь уже точно не будем, после такого-то «палева», – серьезно сказал Рогозин. И рассмеялся, когда Саша поднял на него изумленный взгляд, притянул парня к себе, ласково взъерошил волосы. – Сашка, ну что ты за чудо в перьях такое? Или это профессиональная деформация так называемая, и тебе, как дедушке Фрейду, везде подтекст мерещится? Наш участковый натурален как йогурт «Данон», поверь чутью старого пид… оперативника!