Текст книги "Про тех, кто в пути"

Автор книги: Олег Верещагин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

9.

Отцовский «мессер» был похож с хвоста на шумовку. Дырок оказалось не меньше тридцати, сквозь хвост красиво светили последние лучи закатного солнца. Механик отца – Мартин никак не мог запомнить его имя – посвистывая, рисовал на фюзеляже ровненький красивый крест – вдобавок к тем ста с лишним, которые его уже украшали.

Отец сидел на краю аэродрома, широко расставив ноги. В левой руке он сжимал фуражку. Голова была запрокинута, глаза закрыты. Волосы шевелил ветер.

– Пап! – с коротким криком Мартин врезался в него.

– Тише, – полковник Киршхофф усадил сына рядом, прижал к себе, не спрашивая, как тот пробрался на полосу.

– Поздравляю, – сказал кто-то, Мартин смутно помнил этого офицера из штаба аэродрома. – Пе-299
  Пикирующий бомбардировщик Петлякова – мощная и хорошо вооружённая машина. Именно её можно увидеть в интересном старом фильме «Хроника пикирующего бомбардировщика».


[Закрыть] – это не шутка.

– Какие уж тут шутки, – полковник открыл глаза. – Где Юлли? Что с моим ведомым?

– Солдаты видели, как он упал в районе... – офицер назвал какое-то слово. – Я соболезную.

– Чёртов дурак, – прошептал полковник Киршхофф, отстраняя сына. – Чёртов глупый мальчишка... Я же кричал ему... я кричал ему... проклятый кретин, чему их только учили... Что он упал, я видел сам! – неожиданно крикнул он. – Что с ним?!

– Полагаю, он мёртв, – слегка удивлённо ответил офицер.

– Да. Конечно, – полковник оперся на сына. – Помоги мне встать... – и вдруг пошатнулся.

– Папа!!! – закричал Мартин, стараясь удержать отца. – Помогите! Папа!..

...Мартин пересел на кровать отца только после того, как вышел последний из офицеров. Полковник Киршхофф улыбнулся.

– Ничего страшного, – сказал он и взъерошил волосы сына. – Мякоть, я и почувствовал-то только когда вылез из машины... Скоро опять буду на ногах... Ну, ты что? – Мартин прижался щекой к плечу отца.

– Ты сбил их? – спросил мальчик тихонько. – Как? – он заглянул отцу в глаза.

Полковник Киршхофф покривился:

– Грязно, как в кабацкой драке, когда бьют друг друга кружками и стульями... Юлле вместо того, чтобы поднырнуть, зашёл сверху, точно там, где у них сидит стрелок-радист. Как будто спятил... или решил, что на скорости тот промахнётся.

А тот влепил очередь точно в двигатель. Я видел этого парня за бронестеклом – молодой совсем. Юлле упал. Я зашёл снизу, распорол им брюхо, думал, что сдетонируют бомбы. Чёрта с два... В это время второй «пе» врезал мне по хвосту.

Этот юный глупец Юлле уже не мог меня прикрыть, очень торопился открыть счёт... Я отвалил в сторону, крутнулся, пошёл обратно, снова получил, но успел раскроить им кабину. «Пе» всё равно держался на курсе, а со второго мне добавили снова.

На третьем заходе я всё-таки свалил его, второй перехватили соседи, как раз подоспели... Да я всё равно был пустой, оставались какие-то два десятка патрон к пулемётам, пушки молчали...

Я уже примеривался бить по хвосту винтом, тогда бы точно не сел – мой малыш и так почти не держался на курсе, его с такой силой мотало, что я был уверен: расшибусь. Но вот сел... Я не мог не сесть, ты же меня ждал...

– Генрих, – в дверь заглянул один из лётчиков. – Генрих, извини... Его нашли.

– Что? – отец почти сел, Мартин удержал его.

– Выбросило из кабины и головой в дерево, – лётчик помолчал. – Череп вдребезги... Так там вещи, но это понятно... Ещё фотографии. Девчонка... Помнишь, он всё плёл разное про то, сколько у него было баб? – лётчик не обращал внимания на Мартина.

– Мы смеялись, а он злился, – кивнул полковник.

– Да... Так вот, там она на фотографиях. Такая же соплячка... И её письма, он всё врал, что это от сестры...

– Принеси, – кивнул Киршхофф. – Мне всё равно писать ему домой. И скажи в столовой... ну, ты знаешь, что сказать.

Лётчик кивнул и исчез. А полковник сказал сыну:

– Ты, пожалуйста... поди пока погуляй. Мне надо побыть одному. Недолго. Не обижайся, Марти. Од-но-му...

...Сон был тяжёлым и страшным. Мартин никак не мог очнуться от него, хотя это было очень нужно – очень нужно ещё и потому, что в комнате что-то происходило, что-то такое, о чём он должен был знать.

В какой-то момент сон окончательно втянул в себя мальчишку... но что-то сильно обожгло грудь, до боли – и эта боль помогла выбраться из сна – словно выкопаться из-под груды вонючих, тяжёлых тряпок.

Горел свет – закрытая абажуром настольная лампа. Отец сидел к столу боком, положив на него кулак и вытянув прямую раненую ногу. А напротив отца устроился доктор Хельмитц – в гражданском.

– ...и не беспокойтесь – мальчик не проснётся, – как раз говорил Хельмитц.

– Что с моим сыном? – тихо, но страшно спросил полковник Киршхофф.

– Ничего, он просто спит и проснётся только когда я уйду, – любезно сообщил гестаповец. – Так что, мы можем говорить спокойно.

«Чёрта с два не проснусь... – Мартин ощутил на груди саднящую боль – там, где он повесил на плетёном шнурке подаренный полуспятившим (или очень умным?) дедом медальон. – Так это он меня раз-будил?! Ин-те-рес-но-о... А какие тут секреты?»

– Я не понимаю, что вам нужно, – покачал головой тем временем полковник. – Я давно оставил это студенческое баловство – полая земля, пятая раса, Остров Туле... И удивляюсь, что...

– Не надо удивляться, – спокойно, даже как-то ласково ответил доктор. – Надо выполнять приказания Ордена. И всё. Время не играет тут роли. Вы поклялись. От этой клятвы нельзя освободиться, Киршхофф. Вы знаете это не хуже моего.

– Вы сумасшедший, Хельмитц.

– О нет. Всем известно, что тролли1010
  В германской мифологии – злобное сверхъестественное существо, карлик или великан, враждебное человеку и уродливое.


[Закрыть] могут служить человеку.

– Какие тролли? Идёт война. Гибнут люди. Вчера я потерял ещё одного лётчика, а вы приходите сюда и рассказываете мне о троллях. Вам надо лечь в клинику.

– Вы отказываетесь выполнить приказ Ордена?

Мартин услышал, как отец тяжело вздохнул.

– Нет, я готов выполнить его. Я просто пытаюсь довести до вашего сведения, что вы играете с огнём.

– Ага, так вы всё-таки верите в то, о чём только что высказывались столь презрительно? – засмеялся доктор.

– Хорошо, – вдруг зло сказал отец. – Будем играть вашими картами. Вы говорите – тролли могут служить человеку. А вам известна плата за их службу?

– Конечно. Но на этих землях сколько угодно этой платы. Мы можем дарить им целые города. Представляете себе ужас и изумление русских, когда в никуда станут проваливаться дивизии? Это будет мощнейший удар по их духу. Необъяснимое всегда страшит. А дороги в иные миры, которые откроются перед Орденом? Мы станем повелителями не только Земли.

– Помните сказку об ученике чародея1111
  По сюжету этой сказки мальчик, ученик чародея, вызвал злого духа, пользуясь заклинанием, случайно подсмотренным в книге хозяина. Но управлять этим чудовищем колдун-недоучка не умел и погиб страшной смертью.


[Закрыть]? – спросил полковник Кирш-хофф. – Чем вы станете расплачиваться, когда будут уничтожены наши враги? И не сочтут ли обитатели этих иных миров своей законной платой – вас? Нас всех? Что вы знаете о них? Чёрт побери, вы даже не знаете, есть ли у них разум в привычном нам смысле этого слова! Может быть, вы собираетесь договариваться с пустотой, которая даже не поймёт ваших слов?

– Не беспокойтесь, – доктор Хельмитц постучал пальцами по столу. – Мы в любой момент можем закрыть выход. Безо всякой магии, чисто механическими средствами. И именно для этого нам нужны вы. Как человек, немало работавший в Анэнэрбе1212
  Загадочная и таинственная спецслужба гитлеровской Германии, именовавшаяся ещё «Орденом». Члены Анэнэрбе занимались оккультизмом, паранормальными явлениями и прочими подобными вещами, тратя на них огромные средства. В прошлом это расценивалось историками, как причуда гитлеровской верхушки, ещё раз доказывающая её сумасшествие. Но в последние годы выясняется, что работа Анэнэрбе была очень серьёзной и во многом определяла экономические и военные победы Германии в 1933-1943 годах. Архивы этой организации так и не были найдены, её руководители – бесследно исчезли.


[Закрыть]. И как боевой пилот.

– Я проклинаю те дни, – тихо сказал полковник. – Что надо делать?

– Так вы согласны?.. Пока – ничего. Ждать. Мы ещё не начали выход на контакт. Мы только нащупали место, где такое возможно. Я лично извещу вас, когда возникнет необходимость – и разъясню, что вам нужно сделать.

Доктор Хельмитц ушёл, не прощаясь. Мартин видел, что отец остался сидеть за столом, глядя куда-то за окно – со злым лицом, чуть подёргивая щекой. Орден, подумал Мартин. Он кое-что знал об Ордене – обрывки слухов, окутанные жутковато-романтическим флёром.

Среди мальчишек их отряда из уст в уста передавались рассказы, что, мол, «я знаю одного парня, который знает другого парня, у которого один знакомый уехал в Зонтгофен1313
  Одна из трёх «высших школ» СС, в которые отбирали подростков с целью подготовки элиты Германии.


[Закрыть] – и...» – дальше либо многозначительное молчание, либо кружево сплетен и слухов о самолётах без крыльев, о подводных лодках, способных летать, об умении убивать быка толчком пальца и о странных существах, служащих Рейху.

Выходит, это не всё – слухи1414
  Деятельность этих школ не раскрыта полностью до сих пор.


[Закрыть]...

Но почему отец недоволен? Мартин тихонько перевёл дух. Это ведь для пользы Рейха, это для славы и для победы!

Но в ту же секунду Мартин вспомнил черноту, пронизанную огоньками, вспомнил стоящую у края этой черноты фигуру – и отчётливо, тем чутьём, которое свойственно подросткам, понял: никакой «пользы» тут не будет. Не может быть.

Эти люди заблуждаются. И, возможно, что заблуждаются страшно. Отец прав.

Мартин решил поговорить с ним – прямо завтра, когда тот немного успокоится. Сейчас он может просто накричать и даже ударить. Такого лица у полковника Киршхоффа Мартин не видел ещё никогда.

Завтра, завтра – благо, отец должен остаться дома. А пока надо спать, спать... Ожог на груди саднил надоедливо, но эту боль можно было и потерпеть.

И, уже засыпая, Мартин вдруг вспомнил: там, у того старика, когда Толька вернулся с улицы – от него пахло табаком. Табачным дымом, свежим и сильным, не сигаретным. А Толька не курил.

– Зря.

Толька сказал это угрюмо и уверенно. Мальчишки сидели на коряге, с которой любил рыбачить Толька, булькали ногами и серьёзно разговаривали. Солнце стояло в зените, припекало, было тихо и тревожно. Недалёкий аэродром таял в знойном мареве, а мальчишкам временами казалось, что он исчезает...

– Зря, – повторил Толька. – Во-первых, тебя могут просто убить. Чпок, – он наставил на Тольку палец, – и всё. И кинут в пруд или ещё куда. Чтобы тайну не разболтал.

А, во-вторых, отец твой всё равно ничего не сможет сделать. Он же военный. Ему прикажут – и всё. И вообще... – Толька прищурился, – чего ты так вообще волнуешься? Это же против нас.

– Ага, – тоскливо сказал Мартин и взбил ногой пену. – Да, против вас. Сперва. А потом? Я тебе точно говорю: не удержат они этих тварей в повиновении. Ни разу не получалось... ну, если по легендам судить, раз в них правда.

Сперва – врагов, а потом – самого, кто вызвал... – он передёрнул плечами и признался: – Я и представить себе не мог, что такое случится в наше время. Я в это вообще не верил. Утром собирался поговорить, просыпаюсь – а его нет, говорят, уехал куда-то и не сказал, когда вернётся... Толька, ты знаешь что? – Мартин посмотрел на русского. – Ты лучше уходи и не приходи больше.

– С работы выгонят, – усмехнулся Толька...

...То, что он опять заблудился, Мартин понял, когда под ногами появилась грунтовая тропка и резко похолодало. Дул неприятный ветер, дул точно вдоль этой тропки, стены бурьяна по её краям оставались неподвижными. Мартин тыркнулся пару раз обратно, но так и не нашёл дороги, по которой попал сюда.

«А вдруг не выйду больше? – подумал он спокойно. – Ладно. Толька цел, он что-нибудь сделает».

Почему-то он был уверен, что русский не оставит его пропажу безнаказанной. И, ощутив эту уверенность, удивился: странно, дико – русский его друг! Две недели назад он бы в это не поверил ни за что.

Пошёл дождь из низких туч – серых, унылых. Он был мелкий, частый и холодный, и летел с ветром, мешая нормально смотреть. Сперва Мартин протирал лицо, потом плюнул и пошёл просто так.

Его форма промокла насквозь, земля под ногами стала раскисать. Часы стояли, он не сразу обратил на это внимание, но это было так.

Тропка разделилась. Около развилки стоял указатель – довольно странный, если не сказать страшный. Но Мартин так промок и замёрз, что посмотрел на него равнодушно...

ACHTUNG ! – гласил указатель, направленный сразу в две стороны. Справа были изображены туча с молнией и череп с костями, слева – какая-то странная маска, вытянутая, с миндалевидными глазами.

Впрочем, этот указатель неоспоримо свидетельствовал, что тут бывают – и нередко – немцы, свои. Мартин постоял и пошёл налево, хотя и левый значок выглядел отнюдь не дружелюбно, напоминал древнегреческую маску.

Мальчишка вынул нож и держал его в руке наготове, полный решимости в случае чего пустить оружие в ход. Ему казалось, что на свете не найдётся уже вещи, способной удивить. И всё-таки он удивился, выйдя на берег пруда – того самого пруда, с которого всё и началось.

Тут не было пустынно. В каких-то пятидесяти метрах от себя Мартин увидел грузовик, два бронетранспортёра с нацеленными пулемётами и группу людей в блестящих костюмах, напоминавших скафандры водолазов.

Они деловито возились, растягивая в трубу некую ячеистую конструкцию вроде металлической сетки, свёрнутой тугим бубликом. Три шага – и закрепляют кольями. Три шага – и закрепляют...

Наблюдая за этим, Мартин вздрогнул – медальон обжёг грудь. Мальчишка, не глядя, вытащил его и вывесил поверх рубашки и галстука.

Люди в скафандрах отошли в стороны, кто-то из них поднял руку. Сетка как бы налилась голубоватым сиянием. Мартин только теперь заметил струящиеся в траве кабели – они вели к одному из транспортёров.

А в начале этой сетки мгновенно открылся чёрный проход – тот самый, с искрами огоньков. И из этой черноты появилось странное существо.

Именно странное, не страшное. Оно было похоже на человека, но очень высокого и тонкого, с плохо различимыми, какими-то сглаженными, чертами лица. И стояло в начале тоннеля из сетки как бы в нерешительности. Кожа – или костюм – существа отливала медью.

Мартин заметил, как от второго транспортёра идёт группа людей, среди которых мальчишка узнал доктора Хельмитца – на этот раз одетого в чёрную форму. Люди остановились у конца тоннеля...

Мартин попятился. Осторожно, еле-еле, не сводя глаз с разворачивающейся перед ним сцены, завораживавшей своей необычайностью. Он ещё успел увидеть, как Хельмитц сделал приглашающий жест, а это существо ответило почти человеческим кивком – и камыши скрыли мальчишку...

...Почему-то Мартин думал, что сразу выберется. Но он не нашёл даже прежней тропинки, а какую-то новую – тоже узкую, но асфальтированную.

Мартин на миг увидел впереди башни невероятной высоты, за ними проглянуло солнце, пронеслась какая-то крылатая тень... но тут же всё это растаяло, тропинка превратилась в небольшую луговину, поросшую травой по пояс, мокрой от дождя, который усилился.

За луговиной начиналась знакомая аллея. До неё было около четверти километра.

А слева и справа – на краях этой луговины, в тени нездешних сумрачных елей, в каких-то ста метрах по бокам Мартина – стояли и смотрели в его сторону шесть существ. По три с каждой стороны. Они стояли, чуть пригнувшись, широко расставив ноги и свесив руки, похожие на огромных, массивных обезьян.

Мартин понял, что погиб. И рванулся. Побежал изо всех сил – вперёд, к аллее, не оглядываясь и не глядя по сторонам. Он не надеялся добежать и спастись, но стоять на месте было слишком страшно. Трава путалась в ногах, бег был похож на бег по глубокой воде.

Мартин знал: если он посмотрит – то упадёт сразу. Но не смотреть было до такой степени невыносимо, что мальчишка заорал:

– Вас нет, вас нет, не-е-е-ет! – и, услышав в ответ короткое ухающее дыхание: – Па-апа-а!!!

На какой-то невероятно страшный миг он почувствовал, как ноги оторвались от земли – и как что-то – что-то, из чего состоял он сам, Мартин, не тело, а что-то ещё – начало выливаться из него, как вода из расколотого графина...

Но только на миг. Медальон полыхнул коротким серебряным светом – и Мартин грудью навалился на перила мостика.

Позади не было никого. Только аэродром, над которым светило солнце – и пара садящихся на полосу «хейнкелей»...

...Отец не вернулся даже когда начало темнеть. Лётчики и сами не знали, где их полковник. И вообще, что-то такое нехорошее разливалось в воздухе. Люди мотались по коридорам и комнатам, потом начали засыпать, но ощущения покоя не возникало.

После полуночи Мартин вышел на крыльцо. На аэродроме царила тишина. Около ворот стояли оба часовых. Их вид успокоил Мартина – насколько вообще он мог успокоиться. Но ненадолго. Он стоял, глядел на огни посадочной вышки.

И увидел, как они погасли. Сразу все. Мальчишка вернулся в комнату. Он ощущал себя, как перед стартом – бежать, бежать, бежать, как только раздастся сигнал. Но вот, какой?

Чего ждать? Он открыл окно. Постоял. Прилёг на кровать и стал смотреть в потолок...

... – Кто здесь?!

Мартин проснулся от этого крика. Было ранее утро, серый полусвет вползал в комнату. Отец был в комнате. Сидел на постели, одетый в форму, хотя и расстёгнутую, держа в руке свой «маузер» HSC. А на подоконнике застыл Толька. Он был взъерошен и помят, глаза блуждали, рубашка порвана.

– Не стреляйте, – со сна Мартин не понял, что Толька говорит по-немецки не таясь. – Я пришёл вас предупредить. Из-за Мартина. Он мой друг. Спасайтесь.

– Я подозревал, что ты знаешь немецкий, – полковник Киршхоф встал и рывком втянул русского мальчишку внутрь. Толька не сопротивлялся, и Мартин, сообразивший наконец встать, увидел, что глаза русского полны запредельного ужаса. – Ваши собираются атаковать аэродром, маленький шпион? – полковник тряхнул Тольку.

– Я партизан, – сказал Толька, – разведчик, это правда... Но наши тут не при чём и вы это знаете. Спасайтесь, бегите в город. Через полчаса тут не будет никого живого. Это ваши впустили ИХ. Люди из гестапо.

Мартин увидел, как мгновенно побледнел отец.

– Я предупреждал... я говорил, – процедил он и, бросив пистолет на постель, метнулся к шкафу. – Мартин, вставай, быстро одевайся... Уведёшь его, – это он бросил уже Тольке.

– Папа, а ты?! – Мартин вскочил. – Папа, где ты был, я ждал тебя, я искал! – отец отпихнул его. Толька облизнул губы и сказал хрипло:

– Вам тоже надо бежать, вы ничего не сделаете. Охрану, наверное, уже утащили...

– Тут мои люди, – отец быстро затягивал ремни на голенищах сапог. – Я соберу их и мы выйдем вместе.

– Вы не успеете, – сказал Толька. – Я знаю. Мне рассказывали легенды. Тут их все знают. Думаете, почему наши ни разу не атаковали ваш аэродром, хотя им даже из Москвы приказывали?

– Вздор, вздор, – сердито ответил полковник. – Я не имею права бросить моих подчинённых... Уходите быстро. Мартин, пусть он доведёт тебя до комендатуры. Позже я приду.

– Постарайтесь прорваться в липовую аллею, – Толька быстро оглянулся в окно. – ОНИ ещё ни разу не выходили в город, так везде говорится. Правда, в этот раз всё по-особенному. В центре аэродрома вообще ад.

– Быстро уходите, мальчики, – прервал его полковник Киршхоф. – Мартин, не беспокойся, я приду, – повторил он.

– Пап, ты же их не видел, ОНИ... – начал отчаянно Мартин. Отец улыбнулся:

– Я знаю. А Клаус Хельмитц рассказал мне, чем тут занимались люди из гестапо. Ничего. Я приду, – он взял Мартина за подбородок твёрдыми пальцами и повторил: – Я приду. Ты меня понял?..

...В коридоре стояли несколько человек – с оружием, озираясь. Кто-то спросил: «Да что происходит?!»

Снова послышался голос отца, и Мартину стало легче: да нет, это просто дурной сон, не надо никуда бежать, зачем? Здесь отец, здесь люди с оружием, они защитят, если что... Мартин даже остановился, но Толька рванул его за руку.

Нет, снаружи было не утро. Просто светился жемчужным отсветом лежащий вокруг туман. В этом тумане вспыхивали выстрелы, слышались истошные крики, скрежет металла – и ещё звуки. Такие, о которых не хотелось даже думать.

Часовые стояли около ворот. Стояли, когда Мартин на них глядел. А потом он обернулся, чтобы посмотреть, не идёт ли отец – и, повернувшись обратно, увидел, что часовых нет. Толька часто глотал и сказал:

– Утащило. Оно их утащило. Я видел. Скорей, слышишь?

За спиной, в общежитии, разбилось окно. Послышался крик – невероятный, неестественный по громкости и отчаянью. И загремели выстрелы.

– Папа! – рванулся назад Мартин. Но Толька заорал ему в ухо:

– Бежим! Вон они!!!

Что-то надвигалось из тумана, и нервы Мартина не выдержали. Он побежал следом за Толькой. Оглянулся только раз – когда позади взорвалась граната.

На крыльце несколько приземистых, казавшихся бесформенными, фигур рвали в клочья человека. А потом общежитие вспыхнуло густым пламенем, не дававшим света и теней – и стало медленно, даже как-то величаво оседать вглубь земли. Словно в болото...

В нём уже не стреляли, но слышались урчание, бульканье и уханье – не такие, какие издаёт дом при пожаре. Живые.

Мартин бежал за Толькой, не разбирая дороги. И только через минуту крикнул ему:

– Не туда! Нам сюда, сюда! – и свернул, не понимая, но откуда-то точно зная, куда им надо бежать, чтобы спастись...

Часть 3. QUEST

1.

– Дальше всё было, как было, – Анатолий Ефимович вздохнул. Мартин Киршхоф почти точно скопировал его вздох. – Я ушёл в отряд. Оставаться тут мне было нельзя, немцы потом вели расследование, носами землю рыли... Воевал в партизанах, потом работал на заводе, потом прорвался в авиацию, правда – в гражданскую...У Мартина своя история...

– Да, – кивнул немец. – Меня допрашивали, но я был в таком состоянии, что... – он развёл руками. – Потом я обслуживал зенитки в своём городе, был ранен во время налёта американцев. Записался в фольксштурм, оборонял Бреслау против ваших. Чудом не погиб и не попал в плен. Короче, столько всего было, что эти, здешние события я вычеркнул из памяти, как страшный сон. Стал инженером, в шестьдесят...

– Шестьдесят пятом, – ворчливо подсказал Анатолий Ефимович.

– Да, в шестьдесят пятом поехал в СССР налаживать производство на одном новом заводе в Норильске.

– И долго ходил вокруг меня, приглядываясь, – усмехнулся мой дед.

– И я-то понять не мог, откуда я его знаю?! Я тогда уже не летал сам, отрядом командовал... Думаю – чего эта немчура на меня пялится?! А потом вдруг раз – и узнал...

Честно? Я слушал, открыв рот. Широко открыв. Не потому, что так уж нуждался в рассказе на тему «как всё началось» – во всяком случае, пока что я не услышал ничего, что могло бы нам помочь.

Тут дело было в другом. Мне даже трудно оказалось воспринять, что вся эта история происходила тогда с двумя стариками, сидящими передо мной. Что они были мальчишками. Что один носил форму гитлерюгенда и прилетел сюда к отцу, а второй был партизанским разведчиком.

Я просто не мог – понимаете, не мог, воображения не хватало! – представить себе то время в полном объёме. Но, когда они перешли на более поздние воспоминания, я встрепенулся и вклинился:

– Извините... подождите, я хотел спросить...

– Понятно, – буркнул дед.– Ладно. Слушай. Потом я вернулся домой. Оказалось, что ничего не кончилось. Аэродром рос. Я жил рядом с ним. И боялся. Я просто боялся. Тот, детский страх так глубоко сидел во мне, что я не желал больше иметь с этим дела.

Отвернулся и не смотрел, понимаешь, Женя? В конце концов, я столько в жизни сделал для людей, я никогда не был трусом, что считал себя вправе отдохнуть. Не участвовать. Вообще ни в чём.

Я кивнул. Герр Киршхоф что-то проворчал, потом признался:

– А я вообще заставил себя про это забыть. Перед глазами ничего не маячило, и я почти по-настоящему забыл. Люди, бывавшие на фронте, сходят с ума по-разному. Один парень – ну, старик, – он улыбнулся, – старше меня на пять лет, потерял руку в Нормандии в сорок четвёртом.

И после войны почти сорок лет ездил по тем местам – искал её, потому что она жутко болела. Был уверен, что её надо похоронить – и всё кончится. И никакие слова о фантомных болях не воспринимал.

– Нашёл? – тупо спросил я, представив эту жуткую картинку.

Немец покачал головой. Дед опять заговорил:

– Но потом я увидел... – он потёр лоб. – Этих ребят увидел. Они ведь приходили ко мне, говорили. Показывали кое-какие записи, бумаги, фотографии. Я наорал на них, разогнал. А потом подумал, что они намного смелей меня. Тогда я решил кончать с этой историей. И написал Мартину.

Тебя я не собирался трогать, клянусь, – он перекрестился, Киршхофф фыркнул. – Просто так совпало. И я решил, что это закономерность. Мы старые с Мартином. Мы можем просто не справиться. А те ребята нам теперь не поверят.

– Поверили бы, – сказал я. – Они меня просили с тобой поговорить...

– Ты их позови, – попросил дед. – Позови, надо всем вместе поговорить, что теперь. Что-нибудь придумаем...

...Мы сидели за столом в дедовом доме. Дед и герр Киршхофф – по одну сторону. Лидка, Петька, Тон и Колька – по другую. Я устроился у стены, чувствуя себя кем-то вроде дипломата. Часы показывали полтретьего ночи. Герр Киршхофф пил пиво. Петька пил пиво. Тон брякал струной на гитаре.

Колька неожиданно смущённо прятал за скатертью пыльные ноги. Лидка булькала ложечкой в стакане. Дед курил. Я держал на коленях альбом – как доказательство серьёзности происходящего. Спать не хотелось никому. Но и разговаривать толком никто не начинал – не знали, с чего начать-то?

В какой-то степени я понимал деда, почему он ещё разогнал ребят тогда. Между ними лежала пропасть. Офигенно глубокая и широкая. И я мог помочь навести через неё мосты. Только я.

Однако, едва я проникся этой гордой мыслью, как Лидка, решительно отложив ложечку, высадила чай залпом и встала. Наверное, неосознанно, как на трибуне. Но на неё посмотрели все. Причём так, словно то, что скажет она, и будет истиной в последней инстанции.

От этих взглядов – я видел! – Лидка сильно смутилась и мгновенно растеряла запал. Но она была и правда необычной девчонкой. Она на миг опустила голову и, когда подняла её, то заговорила – чуть хрипловато, каким-то мальчишеским голосом. Наверное, так ей было легче.

– Теперь вы нас, наверное, не погоните. Я хотела сказать, что всегда можно уехать, конечно. Но, по-моему, вы решили бороться. Но вы старый. А мы многого не знаем. Если мы как бы... объединим усилия, то у нас может получиться. Больше нам надеяться не на кого.

Все так боятся, что скорей сами себе перережут горло, лишь бы не соглашаться, что у нас есть в городе... то, что есть. Лишь бы просто не признаваться.

Петька смотрел на неё с обожанием. И я ощутил сильный укол недовольства и желание немедленно сделать что-то такое, от чего Лидка так же станет смотреть на меня, как он сейчас – на неё.

– Эти... твари, которые приходят с аэродрома, они смертны, – продолжала Лидка. – Их можно убить, при знании дела – даже довольно легко.

– Это бессмысленно, – подал голос Тон, трогая струны. – Мы сто раз это обсуждали, это бессмысленно.

– Бессмысленно, – согласился мой дед и выпустил клуб приятно пахнущего табачного дыма. – Дело даже не в них, а в том, что их извергает. – Мы должны что-то придумать с аэродромом.

– Это тоже не очень новая мысль, – Тон достал из-за ремня шортов толстую тетрадку в чёрном переплёте. Молча положил её на стол. Я встал, старики нагнулись – мы видели эту тетрадь впервые.

На обложке алели прорезанные лезвием до бумажной основы и раскрашенные фломастером буквы:

КОМАНДА ОЧИСТКИ.

ДНЕВНИК. ТОМ 5.

– Смотрите, – Тон открыл тетрадь, полистал её. – Вот. Читаю. Запись последняя, от 30 апреля 1973 года...

«Первое Мая на носу. Или это будет первое Первое Мая без страха в нашем городе – или... Впрочем, не стоит про это думать. Мы всё рассчитали. Почти уверены, что ворота, через которые ОНИ ползут в наш мир, найдены. Нитроглицерина нам хватит. Тряхнёт так, что ничего не останется. А после этого гори всё огнём. Сейчас мы уходим. Все вместе. Младшие тоже не захотели остаться. Ну, что ж. На случай, если у нас всё-таки не получится – прощайте, товарищи. Мы сделали всё, что могли».

Тон закрыл тетрадь.

– Вот так. Это всё.

Мы помолчали. Герр Киршхофф спросил:

– Их было много?

– Одиннадцать человек, – ответила Лидка. – У нас есть фотки.

– Мы памятник сделали, – сказал Колька и покраснел, потому что все на него посмотрели. Но продолжал: – Фотки перевели на металл и там, в одном месте, привинтили. Они же хотели всех спасти.

– У них не получилось, – Тон покачал головой. – И карта этого места, где они рассчитывали найти выход, к нам не попала. Предположительно это одно из трёх мест: взлётная полоса возле причальной мачты дирижаблей...

– Какой причальной мачты? – подал голос герр Киршхофф удивлённо. – На базе не было такой...

– Это откуда-то ещё выбросило, – пояснил Лидка.

– ...пруд N 3 и старые ангары, – невозмутимо закончил Тон. Он, кстати, тоже сидел босой, но вёл себя так, как будто делал доклад в ООН и носил безупречный костюм. – Около пруда мы нашли следы нехилого взрыва и... – он осекся.

Петька дополнил:

– Костные фрагменты, как ты говорил. Остатки одежды, ещё кое-что.

– Значит, они всё-таки взорвали нитроглицерин? – спросил я.

Тон пожал плечами:

– Взорвали, сам взорвался, на нужном месте или нет – но у них ничего не получилось. Хотя направление было правильное. Всё дело в том, чтобы закрыть выход.

– Да, – кивнул герр Киршхофф. – Доктор Хельмитц так и говорил: «Мы в любой момент можем закрыть выход».

– Вот об этом и разговор, – Лидка посмотрела на него. – Как вы думаете, он трепался... врал, или правда они могли это сделать?

– «Анэнэрбе» была очень загадочной организацией, – покачал головой немец. – Думаю, что они и правда могли. Но не успели. И это была не какая-то магия или что-то такое. Нечто чисто техническое. Но мы этого никогда не узнаем. Хотя это «нечто» скорее всего до сих пор на аэродроме.

– В том-то всё и дело, что можем узнать, – Лидка коротко усмехнулась. И в ответ на взгляды всех остальных (кажется, и свои такого не ожидали!) пояснила: – Можем. Мы с ребятами давно искали Торговца. Он может открыть дверь в любой мир.

– Чёрт побери! – дед встал, прошёлся по комнате. – Чёрт побери, так это правда – миров много?

– Бессчётное количество, – кивнула Лидка. – Но, что важнее – не только в любой мир. В любое время. Мы собирались это использовать, чтобы как-то помешать... в самый начальный момент помешать немцам. Если надо – с боем. У нас есть оружие.

– Чёрт побери! – повторил дед. А герр Киршхофф посмотрел на Лидку с уважением и сказал:

– Вы очень смелы, фроляйн. Но вы знаете, что такое – помешать спецгруппе гестапо? Это не глупые рейнджеры из глупых голливудских фильмов.

– Это уже не важно, – Лидка покачала головой. – Я только здесь подумала. Мы можем узнать, что было за средство. И использовать его уже в нашем времени, понимаете?! Найти – и использовать! В сущности, это наш единственный шанс. Я не знаю, что вы собирались делать... – она кивнула старикам, – но мы больше ни до чего не додумаемся, это совершенно ясно.

– Дело за малым, – сказал Петька. – Найти магазин. А он появляется... – и Петька издал некрасивый звук губами. Я ударил кулаком по альбому:

– Если бы я знал!!! Чёрт, чёрт, чёрт, если бы я знал!!!

– То, что он появился – обнадёживает, – вдруг сказал Тон. – Из записей ясно, что появлений бывает несколько. В разных местах, но несколько. Надо просто искать. Ни на что не отвлекаясь.

– Завтра тогда и начнём, – сказал дед решительно. А немец спохватился:

– О, а вас не хватятся дома?

Все четверо переглянулись. И Лидка сказала:

– Если и хватятся – то искать не станут. Бесполезно же.