355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Верещагин » Шпоры на кроссовках » Текст книги (страница 1)
Шпоры на кроссовках
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 16:02

Текст книги "Шпоры на кроссовках"


Автор книги: Олег Верещагин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Олег Николаевич Верещагин
Шпоры на кроссовках

Учитель: – Дети, кто взял Бастилию?

Вовочка: (возмущённо) – Марь Иванна, я не брал!!!

Директор: (успокаивающе) – Ну что вы беспокоитесь, поиграют и вернут…

Из анекдота.

Пролог:
Странствующий рыцарь.

Кто сказал, что дважды два – четыре?!

Наглая ложь, как "я больше не буду!" первоклассника. Четыре – это "четыре", вполне самостоятельная и приятная для взгляда на мир оценка. А дважды два – это два раза по два и сколько не умножай, сколько не рассказывай родителям о математических правилах, заученных и тобой и ими ещё в первом классе – их отношение к произошедшему не изменится.

Своё собственное, впрочем, тоже. Если тебе тринадцать лет – недостойно обманывать себя разной отвлечённой фигнёй и сетовать на несправедливость учителей. Нужно мужественно стиснуть зубы, придти домой, выложить на стол дневник и принять неизбежное. Сурово и спокойно.

Хорошо, что родители вернутся только вечером. Но вечером-то что будет!!! Подумать страшно. Начнётся разбор полётов по полной программе. Непременно припомнят, что третья четверть – решающая (как и все остальные!) и начинать её так – недостойно сына интеллигентных родителей. Мда. Под вопросом окажется и пользование игровой приставкой, и дискотека в школе на 23 февраля, которое объявили наконец-то выходным днём. (И правильно, а то что выходило – 8 марта разные там двенадцатилетние соплюшки пищат о "женском дне", а День Защитников Отечества – фиг вам, мальчики, не доросли ещё!)

Нет, но он и правда не виноват! Первые "пары" с начала года! Другие по стольку в неделю таскают, а тут… Да и как он их схватил?! Недоразумение и печальное стечение обстоятельств! По алгебре его спрашивали на прошлом уроке – значит, просто по логике не могли спросить сегодня! Но откуда у взрослых логика, одни эмоции… И если бы ещё сказали, что он потратил время, отпущенное на домашнее задание, на разную ерунду, так ведь нет. Читал серьёзную книгу "Сто великих битв"! А уж география – вообще издевательство. Подавай училке объём воды, который реки Южной Америки в океан выносят. И высоту водопада Анхель. Лучше бы спросила, почему у водопада такое название – "Ангел" по-немецки. Он бы рассказал, как в 20-е годы теперь уже прошлого ХХ века немецкий лётчик Анхель, пролетая над джунглями, увидел воду, падающую с неба…

Здорово. Он прикрыл глаза и представил себя в кабине старинного самолёта. Внизу – зелёный ковёр джунглей, ветер свистит в ушах (кабины тогда были открытые). И вдруг – доннерветтер![1]

[Закрыть]

– Мальчик, смотри, куда идёшь.

Вздохнув, Колька Вешкин обиженно посмотрел вслед удаляющейся женщине в пальто с поднятым меховым воротником. Скучные люди – эти взрослые. Особенно – девчонки. Наверное, эта тётка и в двенадцать лет мечтала о таком вот пальто. И никогда не пыталась представить себе, как медленно рушатся вниз, в джунгли, белопенные каскады водопада с красивым названием Анхель. Даже обидно, что тот находится на континенте, за который Колька схватил сегодня "пару".

День был серый, совсем не зимний. С крыш капало, солнце на небе не просматривалось, снег пожух и покрылся чёрной сыпью. На дороге хлюпала всем известного цвета каша из песко-соляной смеси и растаявшего льда. А впереди просматривались ещё два с половиной месяца моральной пытки школой. Кольке захотелось сбросить рюкзак и попинать его ногами – просто так, для разрядки. Вместо этого он хмуро вздохнул, вжикнул молнией куртки, расстегнул её донизу и, сунув руки в карманы, зашагал по местами расчищенному тротуару домой.

С районного базарчика, который по выходным бодро шумел на площади Красногвардейцев, а в остальные дни – глухо бухтел, расползались неспешно последние торговцы. Давно разъехались на своих машинах с прицепами "зубрёнок" те, кто торгует вещами и бытовой химией. Укатили фургоны-"газели" торговцев электроникой и продуктами. Самыми стойкими оставались бабульки глубоко пенсионного возраста, сейчас и тащившие по раскисшему снегу свои поставленные на салазки детские коляски, набитые всякой ерундистикой. Для них базар – не столько средство добыть деньги (у многих из них пенсия больше, чем зарплата у колькиных родителей!), сколько место общения. Такой клуб – людей посмотреть, себя показать. Бабулек Колька не любил – они критически относились к молодёжи, подозревая её огульно в намерении бесплатно поживиться с лотков. Куда больше ему нравились небритые весёлые дедки, сшибающие на бутылку продажей разной механической и самоделковой мелочи, но эта публика по будням на базарчике почти не появлялась…

Через рынок идти было короче – вдоль основного ряда, направо, потом – в калитку, которая выводит к задней стенке магазина, а там – обогнуть этот магазин и окажешься прямо во дворе девятиэтажки. Колька так и сделал – свернул.

На пустых прилавках и между ними лежали клочки бумаги, яркие обёртки, полиэтиленовая плёнка. У дальнего конца ряда ещё переминались с ноги на ногу полдюжины продавщиц сигарет и прочих спичек с зажигалками, курили два дворника – перед тем, как приняться за уборку. Сразу за поворотом занимались тем же самым трое пацанов постарше Кольки – они было уставились на мальчишку с нехорошим интересом, но Колька хладнокровно прошёл между ними и не попытался оглянуться, когда сзади закашлялись и мокро чавкнул снег. На таких по пояс резиновых решительное поведение действует безотказно. Конечно, всегда существует опасность, но сворачивать из-за этого с выбранных путей… да ни финты подобного!

Несмотря на мятущуюся по поводу двоек душу, Николай Вешкин был весьма решительным молодым человеком.

Казалось, между двумя рядами навесов уже наступил вечер, хотя до сумерек оставалось ещё часа два, а до настоящего вечера – и того больше. Колька покатил перед собой банку "туборга" и совсем некстати подумал, что страшно соскучился по футболу. Скорей бы уж сошёл снег из дворовой "коробки" и подсохла земля… А то зима – это какой-то мёртвый сезон. Особенно такая, когда даже на коньках не покатаешься. То ли зима, то ли уже весна наступила – и не поверишь, что неделю назад морозы были под тридцать!

Как всегда – не вовремя. Нафик они на каникулах-то?!

– Пацан, может, купишь чего?

Колька так убедил себя, что кругом пусто – даже вздрогнул от этого сов-сем близко раздавшегося голоса и повернулся в его сторону.

Припозднившийся торговец оказался без претензий – как раз из тех самых мужиков, про которых думал Колька, сворачивая на рынок. Он разместил свой товар прямо на земле – на разорванной по швам коробке из-под бананов – и сам пристроился рядом на брезентовом рыбацком стульчике. Сидел, надвинув на лицо колхозный брезентовый же плащ с капюшоном и вроде даже и не смотрел в сторону мальчика.

– Не, спасибо, – мотнул головой Колька и шагнул было дальше, но торговец предложил снова:

– Да ты подойди, посмотри. У меня интересные вещи есть.

Колька знал эти «интересные вещи» – ещё советские значки, старые видеокассеты, собачьи цепи, разные там дверные петли и гвоздики в спичечных коробках… Хотя… встречались на таких вот банановых ящиках и правда удивительные вещи. То настоящая, не из рессоры сделанная, шашка с чёрным от времени темляком[2]

[Закрыть]
на руку. То какая-нибудь аж дореволюционная книжка. То коллекция монет. То прозрачный портсигар с вырезанными картинками воздушного боя и надписью

МЫ НАД БЕРЛИНОМ!

Много ещё что можно было увидеть у таких торговцев. Но этот вёл себя странновато – не шутил, не пытался заглянуть в глаза, не расхваливал товар. Казалось, ему не очень даже интересно, подойдёт Колька или нет.

"Угу, – отметил осторожно тревожный внутренний голос, – подойдёшь, он прыснет в лицо какой-нибудь гадостью из баллончика, и очнёшься за этими ларьками… или там весной найдут, когда мусор вывозить будут… Это всё-таки мужик взрослый, а не трое дубов с сигаретами…" На самом деле На самом деле было странно – что он тут высиживает, на пустом-то рынке? И главное – сидит так, как будто у него тут встреча назначена или ещё раннее утро, а он первым пришёл и спешить некуда!

Но, помедлив, Колька всё-таки подошёл. Просто из любопытства, а ещё потому, что домой идти было стрёмно. Брезентовый дядя не пошевелился даже и больше никак свой товар не рекламировал. Его вроде бы вполне удовлетворил сам факт появления клиента.

На серо-коричневой картонке лежали несколько колец – вроде бы правда золотых, даже с камешками. Ещё – отполированное блюдце, овальное, в завитушках по краям. Распятие – деревянное, потрескавшееся…

– А это что за салатница? – поинтересовался Колька, указывая на блюдце.

Мужик невесть как углядел из-под капюшона этот жест и объяснил популярно:

– Зеркало. Аттика, четвёртый век до нашей эры, полированное серебро.

– А это, – Колька потрогал жутковатую африканскую маску со стёршимися полосами раскраски, – вроде от настоящего колдуна? Четвёртый век нашей эры?

– Шестой, – равнодушно поправил мужик, по-прежнему не делая ни единого движения. – Верхнее Конго.

"Нижние Пупки, – насмешливо подумал Колька, рассматривая остальные "экспонаты", – бред у тебя, дядя. Беляк настиг и долбает… Такое сдают в антикварный за куски в баксах, а не с лотка на пустом базаре толкают."

– А чего это у вас два распятия? – ткнул Колька во второе – металлическое, вытертое и какое-то обломанное сверху.

– Это не распятие, – всё тем же тоном безмерно усталого экскурсовода отозвался прибабахнутый продавец. – Рукоять меча тевтонского рыцаря. ХII век, Прибалтика.

"Ну конечно, – поддакнул Колька, – а сам меч об башку Васьки Буслаева обломился… Хотя Буслаев – это ХIII век вроде… Но всё равно круто!"

– А это рыцарские шпоры? – указал мальчишка на пару предметов, в самом деле похожих на шпоры – дуги, дополненные потёртыми кожаными ремнями (спереди на щиколотку и под пятку, наверное) и сзади увенчанные мечеобразными прямыми остриями в палец длиной.

– Рыцарские. Золото. Западная Европа, V век.

– Тогда рыцарей не было, – не выдержал Колька.

– Они всегда были, – непробиваемо и сохраняя абсолютнейшее, первобытное спокойствие, парировал мужик.

Колька промолчал. Чего спорить с человеком, у которого трубы горят? Ясно же, ему деньги нужны так, что он алюминиевую вилку готов продать за часть сервиза Александра Македонского.

Правда, при этом было непонятно, почему мужик так спокоен. А главное – его речь совершенно не было похожа на речь пьяного или похмельного.

– А сколько чего стоит? – поинтересовался Колька, попробовав на прочность ремешки шпор.

Приколы приколами, но эти штуки мальчишке почему-то сразу приглянулись. Можно будет повесить над кроватью, а следующей осенью наплести что-нибудь приятелям про летние приключения. Выглядят-то они и правда как настоящие рыцарские… Во, точно! – Я бы шпоры взял. И эту… рукоять меча. Если недорого.

Здорово! Можно будет вешать лапшу на уши про раскопки и какой-нибудь древний клад, который достался учёным и уехал в музей… а это ему, Кольке, подарили за какую-нибудь неоценимую помощь. Какую – потом выдумаем.

– Тут всё по семь рублей, – ошарашил Кольку ответом мужик. И, пока

мальчишка переваривал сказанное, даже чуть отступив от совсем спятившего, как видно, "торговца", тот ещё добавил: – Но больше одной вещи в одни руки я не продаю.

– А?… – не сразу сориентировался Колька. – А давайте я дам по пятнашке. Вот, за шпоры… и за рукоятку… Тридцатник. Покатит?

– Семь рублей за вещь. Одну в одни руки, – разъяснил мужик.

– Ну вам же выгодней! – удивился Колька. Припомнил, сколько у него с собой денег и надбавил:

 – По четвертному. Полтинник.

Ему почему-то до щекотки захотелось вдруг иметь эти вещи. Но мужик повторил:

– Семь за одну. Мой товар, я продаю.

– Ну и… – начал Колька, собираясь было уйти, но потом остановился, поднял шпоры. Повертел в руках. Ему почему-то казалось – и это было не очень приятное ощущение! – что мужик следит за ним из-под капюшона. "Возьму меч," – решил Колька… и протянул шпоры продавцу со словами: – Вот это.

– Ты выбрал, – загадочно ответил мужик. Колька убрал шпоры в карман рюкзака, достал из бумажника пяти– и двухрублёвую монеты. Рука мужика, которой он принял деньги, оказалась вполне человеческой…

…Отойдя шагов на десять – почти у калитки – Колька обернулся.

Мужик в брезентовом плаще неспешно собирал свои товары в невесть откуда извлечённый здоровенный бесцветный и бесформенный вещмешок.

Странно. Такое впечатление, что он ждал ОДНОГО-ЕДИНСТВЕННОГО покупателя.


* * *

В квартире конечно было пусто, только кот Сникерс сидел на кухонном столе и с философским видом умывался поочередно левой и правой лапками. Вспоротый и на треть съеденный пакет сухого корма лежал за холодильником, высовываясь оттуда краем, Сникерс был фанатиком «Фрискета» и на пути к вожделенному хавчику домашнего любимца не останавливали ни высоты, ни широты, ни закрытые двери. Ни пластмассовые пакеты.

– Наглая ты скотина, – ласково сказал Колька, разуваясь у вешалки ставя кроссовки на полочку. Сникерс посмотрел через плечо с видом оскорбленной невинности: это вы обо мне?

Рюкзак Колька зашвырнул в свою комнатку – пока шел домой вокруг магазина, опять вспомнились двойки, и мир потускнел еще больше. Нехотя переодеваясь в домашнюю рубашку, джинсы и кроссовки, Колька отметил, что до возвращения родителей остается еще почти четыре часа. Скорей бы уж, правда! Может, сесть в приставку поиграть – напоследок, пока можно? Но что-то не было особенного желания, и Колька ушел на кухню, где, спихнув со стола Сникерса, достал из холодильника колбасу и начал сооружать себе бутерброд. Кот смотрел на происходящее с брезгливо-изумленным видом, потом с отвращением мяукнул и, задрав хвост, повернулся к колбасе и молодому хозяину спиной – ушел в комнаты, выбирать место для сна.

В бутылке лимонной фанты на дне плескались жалкие остатки роскоши. Та-ак, еще один удар по башке от сегодняшнего дня: забыл купить воды. Слив фанту в стакан, Колька присел к столу и уставился на крышу дома напротив. Двое бухариков скидывали с нее снег – их шапки и лопаты то и дело мелькали над краем.

Каждый зарабатывает на бутылку, как может.

Эта мысль напомнила о шпорах в рюкзаке. Колька доел бутерброд, одним глотком опрокинул остатки фанты и деловым шагом отправился в свою комнату.

К рюкзаку прикасаться не хотелось. в его недрах таился дневник с… даже думать надоело об этом! Открыв второе отделение, мальчишка извлек покупку, присел на кровать, спихнул рюкзак за спинку и начал рассматривать шпоры.

Они были тяжелые, солидные – на базаре Колька как-то не обратил на это внимание. Зато сейчас вспомнил, что рыцарские шпоры делались из золота. Да ну, чушь… Дуги украшал тонкий узор – темные на золотом фоне сплетающиеся стебельки трав… или струи воды? Нет, красивая вещь. Может, и правда старинная? Колька положил левую ногу на колено правой, примерил шпору. Вместе с белой кроссовкой она выглядела чудно, но мальчишка вспомнил, как в одном иллюстрированном альбоме видел английских кавалеристов – в ботинках с обмотками и при шпорах. Если уж благородные сэры и лорды носили шпоры на ботинках, то почему бы не прицепить их кроссовкам? Шпоры на кроссовках, йоу!

Кожаные ремни, окаменевшие от старости, плохо завязывались – пряжек-то не было! Колька пыхтел и шёпотом ругался, но закрепил левую шпору и принялся за правую. С ней пошло легче – то ли ремень не так высох, то ли еще что.

Справившись с этим, он поднялся на ноги и почувствовал – стоять не очень удобно. Конечно, нижний ремень был рассчитан на то, чтоб проходить под каблуком, а где на кроссовках каблуки? Кроме того, шпоры немного болтались – затянуть ремни плотно не удалось. Тем не менее мальчишка прошагал к ростовому зеркалу в зале и полюбовался на свое отражение.

Вид был как у пацана, который зачем-то присобачил к белым кроссовкам шпоры. И все. Конечно, на сапогах смотрелось бы лучше…

Колька вытянул руки по швам и пристукнул задниками кроссовок – как гусар в кино.


* * *

Не разу в жизни ему не доводилось терять сознание, поэтому он не знал, с чем сравнить состояние, в котором он находился – сколько? Наверное недолго – ведь Колька даже упасть не спел! Он по-прежнему стоял на ногах, да, вот только…

…стоял он на узкой тропинке, выложенной кроваво-красным кирпичом и прямо, словно стрела, ведшей к трехбашенному замку – серому, даже черным казавшемуся в голубом небе. По обе стороны тропинки лежал зеленый, веселый, только очень молчаливый, без птичьего пения или хоть ветерка, сад. Ну, а вдоль самой тропинки, по бокам слева, были тесно расставлены статуи. Колька оказался в самом начале этого то ли музея, то ли еще чего.

Впрочем, решение этого вопроса Кольку беспокоило менее всего. Его даже не очень беспокоило куда он попал. Важнее казалось другое – врубился, а ЕСТЬ ли это на самом деле? Или он поскользнулся на льду у подъезда, тюкнулся темечком и лежит в травматологии? Если так, то лучше закрыть глаза…

Он так и сделал. И стоял, зажмурившись, довольно долго, пока не сообразил, до чего по-идиотски это выглядит. Но, открыв глаза, Колька туи же захотел закрыть их снова, потому что до него дошло, что тут – лето.

Нагнувшись, мальчишка сорвал травинку у тропы. Травинка оказалась настоящая, живая. Колька растер ее – пальцы остались выпачканы зеленью. Кстати, нагибаясь за ней, он заметил, что шпоры все еще держаться на кроссовках.

С абсолютно безумной надеждой парень выпрямился и "щелкнул каблуками"…

…Он стоял у зеркала в комнате родителей – именно так, как это себе и представил.

– Ффф… – вырвалось у Кольки облегченное. Глядя в зеркало, он потер лоб – отражение сделал тоже самое. Вид у отражения был бледный и встрепанный, глаза – большие, как у описавшегося малыша. – Вот так фишка…

Задирая по очереди ноги, Колька ощущал подошвы кроссовок. На них был песок дорожки.

Присев на подзеркальник, мальчишка начал рассуждать вслух:

– Раз есть песок – значит, я там был. Раз был – значит, то место тоже есть, где-то, и нечего бояться. В любой момент вообще обратно можно прыгнуть. Шпоры-то, похоже… – но хотел сказать "волшебные", но это значило почти непереносимую для тринадцатилетнего горожанина вещь: признать существование волшебства. И Колька закончил дипломатично: -…необычные.

Взрослый бы, случилось с ним такое, понесся бы к лечащему врачу, а шпоры по пути выбросил в мусоропровод. Колька встал перед зеркалом, посмотрел на свое отражение и, еще раз повторив:

– Нечего бояться! – свел пятки вместе…

…Он вновь стоял там, где стоял – в начале аллеи. Теперь Колька сообразил, что она очень длинная, а замок – просто огромный. Что же это за шпоры? Научная разработка какая-нибудь? Тогда как они попали к тому мужику? Или он сам – сумасшедший гений, который… Но зачем сумасшедшему гению понадобилось продавать свои изобретения по семь рублей на пустом базаре, Колька так и не додумался – и, посматривая по сторонам, пошел аллеей.

Его сразу удивила ода странность. Статуи слева и справа были статуями мальчишек – начиная с немного младших, чем он, и кончая теми, кто выглядел старше год-два-три. Выполнены статуи были с великолепным мастерством – если бы не однотонность камня, Колька мог бы решить, что вдоль аллеи выстроились десятки пацанов, решивший поиграть в старинную игру "замри!" И еще кое-что он заметил, и это было уже неприятно. Мастер, исполнявший статуи, был злым человеком. Он запечатлевал своих натурщиков – или как они называются – в моменты каких-то неприятностей. Об этом говорили лица статуй – испуганные, ожесточенные, кричащие, умоляющий, злые, ненавидящие – и их позы – кто-то бежал, другой наоборот – рвался вперед, отводя кулак, третий пытался закрыться руками, кто-то даже стоял на коленях… Увиденное так неприятно поразило Кольку, что он не сразу заметил еще кое-что.

Одежда тоже менялась. В начале аллеи стояли одетые так же, как сам Колька. А сейчас он уже шел мимо ребят, одетых в другие кроссовки, почти не на ком не было джинсов, совсем ни на ком – шортов, и рубашки, и рубашки выглядели проще… Колька заметил крепыша, увешанного разным металлом – в цепях и заклепках, с замком, висящим на лацкане безрукавки, выглядевшей, как кожаная. "Металлист", – вспомнил Колька фотки на старых, конца 80-х годов, журналов, которые разглядывал, доставая с антресолей.

Теперь он стал всматриваться не в лица – уж очень было жутковато – а именно в одежду. И уловил – правда меняется! Вот некоторые даже босиком пришли, в кепке кто-то, а другой – в майке… Колька прошел мимо парня в гимнастерке, украшенной какой-то медалью, галифе и сапогах, мимо еще нескольких в старой военной форме…

Одежда продолжала меняться – будто в музее по истории костюма. Чаще встречалась совсем незнакомая военная и полувоенная. Потом Колька увидел первого взрослого – уже немолодого гусара в своей пышной, со множеством прибамбасов, форме, усатого, с лицом горды и печальным. Дальше взрослые встречались чаще, и к тому моменту, когда кивера заменили треуголки, а на головах под ними появились парики, число взрослых и подростков сравнялось.

Замок приближался – медленно, но приближался, и в душе Кольки росло тягостно-опасливое чувство. Казалось, замок поглощает солнечные лучи и расплывается в небе, как жуткая опухоль. Узкие окна-бойницы смотрели, словно прорези шлема злого рыцаря.

Колька шел мимо людей в доспехах. Встречались и просто одетые, в лаптях или вообще босые, но большинство носило панцири и шлемы, всякое такое, и подростки, и взрослые. Тут почти нельзя было увидеть на лицах страх или отчаянье, никто не изображался бегущим или молящем о пощаде…

Доспехи делались проще. Со щитов исчезали христианские символы – тех заменили какие-то неизвестные мальчишке, продолжавшему озираться с опасливым любопытством. Ему казалось, что он идет уже много часов, но, когда он взглянул на часы, то увидел мигающие на циферблате сплошные нули. Похоже, часы сломались.

Последним – у самых ворот замка – стояли вновь люди без доспехов, хотя некоторые и со щитами у них – и у взрослых, и у мальчишек – были суровыми, непреклонными и немного звероватыми.

Все. Пришли. Колька стоял у высоких, из черного дерева, со скрепами, петлями и засовом черного металла, дверей. Выглядело это, наверное, глупо – зачем шел?! – но думать про это мальчишка не успел.

Двери открылись – бесшумно и плавно.

Внутри – свет.


* * *

Родители не раз укоряли своего сына, что он мало читает. Это стандартный упрёк нынешнему поколению от предыдущего, и он, кстати, не всегда справедлив. Конечно, нельзя сказать, что Колька утыкался в книжку, едва выдавалась такая возможность, но читал он вовсе не мало, именно поэтому успел к своим тринадцати годам познакомиться с массой фантастическо-приключенческой литературы. И, читая, конечно же мечтал – вот если бы…

Но вот. Пожалуйста. И если бы – сколько угодно. А входить внутрь не хотелось. Хотелось стукнуться пятками – и унестись прочь от зеленоватого, какого-то неживого света, заливавшего просторный неживой зал и круто поднимавшуюся вверх лестницу с могучими перилами. Кроме того, Колька заопасался: а что если шпоры больше не сработают?! Он уже совсем собрался проверить это, но сам себе сказал весьма сурово: "А не струсил ли ты просто-напросто, Николай? Ну конечно, это тебе не Doom-y думать. А ну-ка – вперед!"

Не сказать, чтоб эта решительность помогла сразу. Но, потоптавшись на плоском широком пороге из каменной плиты, Колька осторожно шагнул внутрь.

Он был готов к тому, что двери с грохотом захлопнутся. Но они остались неподвижными – и это слегка успокаивало. Похоже, никто пока не собирался ловить в расставленные сети подростка из районного центра России. Взрослый давно начал бы искать логическое объяснение произошедшему. Колька вместо этого двинулся по черному, отражавшему в полировке зеленый свет полу, к лестнице. Не переставая, впрочем, прислушиваться и присматриваться – замок напоминал логово Дракулы из многочисленных про него фильмов. Правда, Дракулу Колька как-то не боялся и даже жалел – после того, как прочитал в детской энциклопедии статью про настоящего графа Дракулу, Влада Цепеша. Оказалось, что он был вроде даже защитником родной земли, а жестоким стал после того, как турки-завоеватели зверски казнили его родных… Да и вообще – в сверхъестественную чертовщину Колька не очень верил даже сейчас. На свете и реальных ужасов хватает…

Лестница вела наверх по спирали – снизу не видно было, что там. Ни звука оттуда не доносилось. Только все тот свет виднелся, льющийся непонятно откуда.

– Эй, – негромко и не очень-то смело позвал Колька, ставя ногу в кроссовке на первую ступеньку. И только теперь заметил, что шпор на обуви… НЕТ!

Мальчишка похолодел и оглянулся, надеясь, что они отвязались и лежат на полу в зале. Пусто. Еще секунда – и он бросился бы опрометью в аллею статуй – искать… но вместо этого опустил руку и ощупал кроссовки.

Против всех ожиданий – шпоры были на месте! Колька не видел их, но его пальцы хорошо ощущали золотые шипы. "Наверное, я все-таки немного головой ударился, – подумал он, ощупывая вторую шпору. – Или у них это… ну левое отражение от света? Но ведь раньше-то видел я их…"

Ему словно пришлось преодолеть искушение вернуться домой. Просто чтобы испытать – не отказали шпоры случайно?! На этот раз искушение оказалось недолгим – очень хотелось посмотреть, что там, наверху.

– Эй, – позвал мальчишка снова, уже поднимаясь по лестнице.

Ноль эффекта.

Лестница выходила в полу зала – поменьше, чем внизу, но тоже здоровенного и пустого. Похожа, обитатели этого замка на страдали пристрастием к мебели. Влево и вправо из зала выходили коридоры, заканчивающиеся тоже лесенками – ведшими, похоже, в башни. А по сторонам коридоров различались двери. Вполне обычные и немного скучные, как в каком-нибудь учреждении во время перерыва.

– Тут есть кто? – повторил Колька в третий раз свой призыв.

если честно, он и сам не знал, зачем тут бродит, зачем зовет кого-то? Похоже было, замок пуст. Ничего интересного не обнаружилось. Похоже, чудо ему досталось уцененное, можно возвращаться в квартиру и вешать шпоры на стену. А если захочется тишины и покоя – заглянуть сюда как-нибудь потом.

Для очистки совести он пересек зал и подергал сделанную в виде драконьей лапы дверную ручку – первой справа двери в правом же коридоре.

Колька и не рассчитывал, что дверь откроется!


* * *

Он стоял на пороге самой обычной комнату, в которой живет девчонка-тинейджер и описать которую по памяти просто не возможно – все такие комнаты одинаковы и набиты вещами, как голова отличника – ненужными знаниями. Да Колька и не очень присматривался к тому, что там разложено и расставлено. Дело в том, что комната не была пуста – на овальной кровати в обнимку со здоровенным Винни-Пухом сидела, поджав ноги и хлюпала девчонка Колькиных лет – босиком, одетая в фиолетовый топик и коротенькие разлохмаченные джинсовые шорты. У девчонки были густющие русые волосы, распущенные по плечам, большущие синие глазищи (заплаканные) и припухший симпатичный носик.

Короче, мимо такой девчонки пройти было нельзя. И Колька спросил решительно:

– Ты чего сырость разводишь?

Странно, но девчонка заметила его только сейчас. Она ахнула, соскочила спихнув игрушку, с кровати и, подбежав к мальчишке, взмахнула руками:

– Уходи! Уходи скорее! Ты, что погибнуть хочешь?!

Как-то так она это закричала, что Кольке и вправду захотелось смыться поскорее и подальше. Но бросить симпатичную зареванную и стройненькую аборигенку было как-то некрасиво, и Колька продолжал добиваться своего:

– Тебя что, обидел кто-то? Ты не бойся, тут нет никого, я проверил… Или, – пришла в голову мальчишке здравая мысль, разом все объяснявшая, – тебя наверное, сперли и выкуп требуют?!

Девчонка, продолжавшая хлюпать, буквально взвыла:

– Да иди ты отсюда. Убьют тебя ведь!

– Вместе пойдем, – решительно заявил Колька. – У меня такая штучка есть закачаешься. Слиняем отсюда, а там ты мне расскажешь, кто ты и что это за место… Ну-ка, хватай меня за руку, – и, видя, что девчонка медлит, решительно и не без удовольствия взял ее сам за тонкое запястье.

Вернее, это ему показалось, что взял. А на самом деле – пальцы сжались на пустом месте. Удивленно глянув на свою руку, Колька еще раз попытался цапнуть за руку девчонки – с тем же результатом. У мальчишки вырвалось растерянное:

– Что за фигня?! Дай мне руку!

– Я бы рада, – девчонка перестала хлюпать, смотрела заплаканными глазами, но серьезно и спокойно, – да не получится ничего. Заколдованная я. И ты меня отсюда просто так не уведешь, и шпоры твои мне не помогут.

– Шпоры? – Колька посмотрел вниз. Шпор не было видно: – А откуда ты про шпоры знаешь?

– А как мне про них не знать? – вздохнула девчонка. – Уж я и не помню, когда в первый раз приходил вот так ко мне приходили от Ярослава-Мастера. только бесполезно все это. Уходи, пока можешь, а про меня – забудь. Мне не поможешь, а сам пропадешь.

– Погоди, – дошло до мальчишки, как до жирафа, – как ты сказала, какая ты там – заколдованная?!

– Заколдованная, – серьезно кивнула девчонка. – Да не кем-нибудь, а самим Кощеем!

Колька молча повернулся, чтобы уйти. Девчонка за его спиной вздохнула:

– Что же, правильно… Зачем тебе пропадать. Иди скорей да будь счастлив.

Что-то такое звучало в ее голосе, не вязавшееся с современным обличьем. Да и настоящее тоскливое горе – тоже слышалось, поэтому Колька все же обернулся снова. И спросил:

– Так это что – Кощея дворец, что ли?

– Его, – кивнула девчонка. – Только он пока отлучился. Он часто по белу свету колесит, пакости и козни строит добрым людям. А на меня заклятье наложил – мне из этой комнаты не выйти, пока не освободит он. И не вывести меня из нее никому, пока его не победят. а как его победишь, если он…

– Бессмертный, – скептически добавил Колька. – Ты вообще кто такая?

– Я? – девчонка гордо откинула голову, сверкнула просохшими глазами. – Я дочь князя Святобора, что островом-Буяном правит, да княгини Ольги-Волшебницы, жены его законной!

– Мда? – Колька задержал взгляд на ее голом животе, потом – внимательно осмотрел всю комнату. – И как тебя зовут?

– Зорина, – ответила девчонка гордо и вздохнула. – А вокруг не смотри. Время идет – и все тут со временем меняется. И одежда моя, и тюрьма эта…

– А давно ты тут срок тянешь? – пошутил Колька все еще недоверчиво.

– Давно, – сникла Зорина. Казалось, она вновь вот-вот захлюпает. – Уж и остров мой родной сказкой сделаться успел… Две тысячи лет я тут!

Колька снова вознамерился идти. И опять остался, спросил:

– А на фига ты ему нужна, Кащею?

– Жениться хочет, – призналась Зорина убито. – Да только мать моя успела заградительное заклятье выставить – сможет он на мне жениться, если две тысячи лет пройдут, и не найдется того, кто меня от плена избавит… А срок-то на днях подходит!


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю