Текст книги "Прощайте, сожаления! (СИ)"

Автор книги: Олег Мамонтов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Зато Чермных запомнил многое: то, как в предвкушении обладания новым женским телом он подогревал вожделение, умышленно мешкая, затягивая уже ненужное словесное общение, уже видя, что женщина тает, расслабленно улыбаясь, готовая на всё. И то, с какой радостью она молча закивала ему, когда после поцелуев он прошептал ей в ухо: "А теперь пора в постель, баиньки". И то, как и в постели он долго целовал её, с наслаждением обоняя запах её волос, в котором ему чудился аромат вербены – терпкий, лимонный. И то, как она лежала перед ним, нагая, плотная телом, загорелая, покрытая нежным пушком, похожая на зрелый плод. И то, с каким изумлением и ужасом он вдруг почувствовал, что его восхищение этой отдающейся женской плотью уже не переходит в обычное волнение в крови. "Перегрелся!" – подумал он с отчаянием. – "Слишком промедлил, затянул..."

Помнил он и то, как она после напрасного ожидания приподнялась на локте, ткнулась поцелуем ему в щёку и ласково прошептала:

– Не переживай, котик, с кем не бывает... Мы сегодня устали, а утром своё возьмём...

Затем она сразу забылась сном и спокойно спала до утра, а он полночи не мог сомкнуть глаз, смятённо соображая о том, что же ему делать, как жить дальше. Неужели он теперь бессилен? Или неприятность случилась из-за того, что он много выпил? Или всё дело в слишком зрелой плоти Александры? Не следует ли ему попробовать с более молодой? И в любом случае нужно поскорее забыть, изгнать из своей жизни свидетельницу его позора и поражения!..

Но утром, едва очнувшись, он сразу ощутил на себе её внимательный, ласковый взгляд.

– Выспался, котик? Не хочешь поиграть?

Она улыбалась ему, и оттого резче обозначилась сетка морщин на её лице, особенно вокруг глаз и рта. Сейчас, вблизи, при утреннем свете, без макияжа, она выглядела совсем немолодой. "Да она же старая баба, ей вполне можно дать все пятьдесят!" – подумал он с неприятным удивлением, почти испугом, досадуя на себя. Зачем он связался со старухой, которая, вдобавок, так жеманно и пошло называет его "котиком"?

Но странно: стоило ей обнять и поцеловать его, сначала в шею, затем в висок и только после этого, осторожно, сдержанно, в губы, как желание вспыхнуло в нём с давно позабытой силой. Он с наслаждением обонял слегка горчащий, терпкий и одновременно сладостный, млечный запах её зрелого тела и уже знакомый вербеновый аромат её волос. Задыхаясь и дрожа от нетерпения, он овладел ею. И затем, уже изнемогший, опустошённый, он всё-таки долго не мог выпустить её из объятий, вдруг снова чувствуя себя юнцом со своей первой женщиной – немолодой, опытной, по-матерински нежной.

– Хорошего помаленьку, – наконец наставительно, как ребёнку, сказала она ему. – Мне пора идти по делам.

– Но ты вернёшься? – спросил он сразу, не пытаясь обдумать свои слова, внезапно охваченный паническим страхом потерять её.

– Вернусь, если хочешь... – ответила она ласково, уклончиво.

– Когда?

– А когда ты хочешь?

– Послезавтра, вечером.

– Хорошо, позвони мне послезавтра в пять часов, и мы договоримся...

Когда она ушла, он вдруг почувствовал себя осиротевшим и понял, что не может жить без этой женщины. Она узнала его в минуту неудачи, самой горькой для мужчины, и помогла ему преодолеть это состояние, снисходительная и заботливая. Разве он рискнёт снова пережить подобный стыд с какой-то другой – молодой, насмешливой, безжалостной? Нет, ему нужна именно такая – уже немолодая, умудрённая, ласковая, способная быть не только любовницей, но и в чём-то заменить мать...

Александра вошла в свою новую роль подруги и любовницы предпринимателя легко и естественно, как если бы это было для неё привычно. Однако и на самом деле она готовилась к этому всю жизнь, всегда мечтая для себя именно о таком мужчине – сильном и умном, занятом большими делами, способном обеспечить ей комфорт и материальное благополучие.

Изначально им обоим было ясно, что законного брака у них не будет и что иного от них никто не ждёт. Она знала, что Чермных заботится о будущем своей дочери Анжелы и внука Серёжи – своих наследников. Всё же он сумел проявить щедрость по отношению к подруге, выдав ей уже через полгода после начала их связи кредит на приобретение собственного бизнеса в размере трёх миллионов рублей, оформленный в виде простой расписки, на самых выгодных для неё условиях: без процентов, на неопределённый срок. Речь шла о бутике "Апельсин" в торговом комплексе "Galaxy", где на сорока квадратных метрах предлагалась модная одежда известных европейских брендов. Бывшая хозяйка этого маленького бизнеса, хорошо налаженного и несложного, пожелала уйти на покой. Чермных дал понять Александре, что не потребует возврата трёх миллионов, которые пошли на приобретение бутика и закупку коллекций модной одежды, если в их отношениях всё будет гладко. Так он подстраховался на случай каких-то осложнений. Ещё за несколько месяцев до превращения Александры в предпринимательницу он вполне оценил её деловые качества и сделал её своим коммерческим директором.

Она взяла на себя заботу о многих вроде бы второстепенных, но в действительности насущных вопросах деятельности ЗАО "Кредо", экономя его время: планировала его рабочий день, передавала его указания подчинённым и контролировала их выполнение, готовила документы на подпись, проверяла счета поставщиков, составляла справки об актуальных проблемах и ходе их решения. Не ограничиваясь только работой с документами, она ежедневно звонила подрядчикам, отслеживая ход работ на строительстве офисного центра, и подыскивала контрагентов. С завершением строительства "Плазы" её полномочия расширились: она определяла условия сдачи офисов в аренду, составляла графики выполнения сервисных работ, руководила обслуживающим персоналом, контролировала поступление арендной платы. Довольно скоро она получила право самостоятельно принимать решения в тех случаях, когда цена вопроса не превышала нескольких десятков тысяч рублей. Во избежание задержек в делах она с согласия Чермных стала за него подписывать не очень важные документы, искусно копируя его подпись.

При этом своего кабинета у Александры не было: её рабочим местом был стол в приёмной Чермных, как если бы она была только его секретаршей. Впрочем, она действительно выполняла все обязанности секретарши, но все сотрудники ЗАО "Кредо" и ООО "Синергия" очень скоро уяснили, что этим её функции не ограничиваются: полушутя-полусерьёзно они стали именовать её "генсеком", за глаза, конечно. Всё дело было в том, что Александра сразу дала понять Чермных, что и на работе рядом с ним должна быть она, а не прежняя секретарша Яна Дорошкевич. Поэтому Яна была переведена в производственно-технический отдел на должность техника с не слишком сложными обязанностями: составлять заявки на материалы и инструменты и выдавать документацию производителям работ.

В качестве хозяйки нового дома Чермных Александра тоже оказалась хороша: была изобретательна и вместе с тем бережлива в обустройстве уютного гнёздышка, неутомима в заботах о поддержании порядка в нём и изобилия на столе. Фактически, во всех трёх своих "ипостасях", любовницы, коммерческого директора и домоправительницы, она трудилась на Чермных по шестнадцать часов в сутки без выходных, не жалуясь на перегрузки. Наверно, никто не поверил бы, что эта немолодая, хрупкая женщина с полуувядшим, но ещё нежным личиком способна так проявить себя. Секрет её успеха был в том, что Чермных безоглядно доверился ей как своей единственной женщине, без которой он уже не мог жить. Зная это, она чувствовала себя с ним уверенно и спокойно.

Уже через два месяца после начала их романа они совершили совместное путешествие. Это была идея Чермных, с детства мечтавшего о тропиках и кокосовых островах. На долгие новогодние "каникулы" они улетели из промозглой ордатовской зимы на Мальдивы, в земной рай, где вдоволь погрелись на белом песке под сенью пальм и поплавали в прозрачных бирюзовых водах лагун коралловых островов.

5

Акт приёмки в эксплуатацию законченного строительством офисного центра «Плаза» был подписан четырнадцатого мая. Комиссия из чиновников архитектурно-строительного, санитарного-эпидемиологического и пожарного надзора к новому объекту особенно не придиралась. Видимость служебного рвения проявил лишь инспектор пожарного надзора, молодой, настырный, пожелавший осмотреть все выходы для экстренной эвакуации людей и средства противопожарной сигнализации. Однако он тоже оказался вполне доволен увиденным. Остальные лишь с завистливым почтением походили по сияющим огнями коридорам, осторожно ступая по скользкой на вид итальянской плитке цвета загустевших сливок, заглядывали в пустые, гулкие офисы, прокатились на обоих лифтах, грузовом и пассажирском, с удивлением потрогали спортивные снаряды в тренажёрном зале и затем с видимым облегчением поставили свои подписи на документе. После чего все дружно согласились на предложение Чермных «оценить наше кафе» и спустились в цокольный этаж, где и находилась крошечная кафешка. Там, впрочем, лишь разогрели блюда, специально заказанные по такому случаю в ресторане «Ордатов».

Не обошлось без тостов. Процветания "Плазе" и её создателю пожелал инспектор архитектурно-строительного надзора Локтионов – представительный, с красивой сединой в ещё густой шевелюре, преувеличенно серьёзный и сосредоточенно-заторможенный, какими бывают быстро хмелеющие люди. Он же произнёс второй тост: о том, чтобы в "Плазе" бизнес был таким же оригинальным и интересным, как проект её здания. Чермных вскользь подумал о том, что Локтионов, сам довольно известный в Ордатове архитектор, явно старается понравиться ему, чтобы при случае получить заказ в виде подработки. Хотя мог бы догадаться о том, что "Плаза" – это для него, Чермных, последний объект: достигнув порога старости, он уже ничего больше строить не будет. Для этого дела нужны хорошие нервы...

При мысли о том, что здесь, в "Плазе", он справит своё последнее новоселье, ему стало тоскливо. "Ну вот, чуть выпил и уже развезло", – подумал он, почувствовав, как вдруг защипало глаза. И тут же догадался, что всё дело в ином: в самом этом словосочетании "последнее новоселье" заключалось для него что-то невыразимо унылое. И совершенно непонятно, почему... Он мучительно напряг память, и вдруг из сонма давних воспоминаний возник странный мысленный образ: прекрасный юноша стоит на крутой скале, готовый броситься в бушующую пучину, чтобы достать золотой кубок, который в следующий миг швырнёт в пенящиеся волны некий правитель в короне, стоящий рядом в окружении слуг... Что это такое? Да это же иллюстрация к балладе "Кубок", украшавшая обложку книжки его детства под тем же названием... В этом сборнике романтических стихотворений ему запомнилось ещё одно, которое так и называлось: "Последнее новоселье" – о перенесении праха Наполеона... Вот откуда минорные ассоциации! Что только не застревает в памяти!..

Торжественное открытие "Плазы" состоялось двадцать третьего мая. В качестве почетных гостей прибыли чиновники областной администрации и мэрии. Именно с расчётом на них и было выбрано время начала мероприятия: полдень пятницы. Таким образом, приглашённые могли принять участие в банкете, на славу отобедать и выпить, а затем со спокойной совестью отправиться по домам. Ибо никому и в голову не пришло бы искать их на работе в пятницу во второй половине дня: в Ордатове руководители в мало-мальски значимых чинах пользовались хотя и неписаным, но тем не менее общепризнанным правом на сокращённый рабочий день в уикэнд.

Лишь из вежливости Чермных направил приглашения на торжество вице-губернатору, курирующему промышленность и торговлю, и мэру Ордатова, прекрасно зная наперёд, что они не приедут: всё-таки и по ордатовским меркам его объект был маловат для внимания столь важных персон. Прибыли именно те, на кого он и рассчитывал: заместитель начальника управления развития предринимательства областной администрации Финогин, руководитель аналогичной структуры мэрии Ордатова Кошелев, президент местной торгово-промышленной палаты Завьялов и председатель совета регионального отделения "Деловой России" Сторожев. Эта четвёрка должна была вместе с Чермных перерезать традиционную красную ленточку перед входом. Каждый из основных гостей привёл с собой ещё двух-трёх сотрудников – своего рода свиту. Явились и арендаторы, с которыми уже были заключены договоры. Пришли также представители СМИ. Впрочем, последние выполняли заказы на рекламу и потому являлись, в сущности, обслугой. Для них тоже было приготовлено угощение, но посадить их Чермных решил не вместе с остальными гостями, а за особым столом.

Приглашённые явились уже приятно-расслабленными, с настроем на застолье, поэтому торжественная часть получилась несколько скомканной. Тон задал Финогин, который всех поторопил. Обычно, в присутствии более важных руководителей, он скромно помалкивал и опускал взор долу, а на сей раз почувствовал себя старшим, оказавшись единственным представителем областной власти. Хотя внешне он меньше всего казался носителем какого-либо авторитета: молодой и до странности женственный, с пухлыми щёчками и губками, жидкими волосиками, которые никак не укладывались во что-то приличное, а создавали на голове подобие то ли растрепавшегося кока, то ли неряшливого пробора, то ли неловко зачёсанной плеши... Неуверенным голосом пробуя акустику просторного фойе, он вопросил:

– Что же мы не начинаем? Ведь уже пора! Время – две минуты первого!

– Ещё не прибыли из муниципального телевидения... – смущённо отозвалась сотрудница пресс-службы мэрии из свиты Кошелева.

– Кто опоздал, тот не успел! Присутствуют журналисты областного телевидения и местных газет – этого достаточно!

В ответ кучка собравшихся нестройно, но послушно вышли из фойе на площадку перед входом в "Плазу". Пятеро главных действующих лиц встали перед траурно-сумрачными стеклянными стенами новостройки и красной ленточкой, туго натянутой между двумя стойками. К ним подтянулись журналисты с нацеленными объективами.

– Дорогие друзья! – зазвучал из динамика бодрый голос Финогина, перекрывая уличный шум. – Мы собрались здесь для того, чтобы отметить значимое событие – открытие нового офисного центра класса "Бэ плюс". Это ещё одно зримое свидетельство успешного развития в нашем регионе частного предпринимательства – основы экономики современной России. Новый объект станет родным домом для нескольких десятков... наиболее успешных компаний областного центра...

Произнося загодя написанный и выученный текст, Финогин запнулся, вдруг сообразив, что не совсем уместно для него, представителя власти, слишком восторгаться по поводу появления дорогих офисов для преуспевающего бизнеса. Ведь в городе не хватает помещений для начинающих предпринимателей и нет ни одного бизнес-инкубатора...

– Будем надеяться на то, что вслед за обеспечением процветающих предприятий Ордатова дорогими офисами европейского уровня наши инвесторы озаботятся и нуждами обычного малого бизнеса, не исключая и начинающих предпринимателей, которым нужен бизнес-инкубатор! – неожиданно для самого себя, отбросив заготовленные фразы, заключил Финогин.

Между тем прибыли наконец журналисты муниципального телевидения – смазливая брюнетка со старательно выщипанными, точно нарисованными бровями, в топике гранатового цвета, и её оператор, в нарочито неряшливом "прикиде", призванном символизировать свободомыслие и презрение к условностям: в пыльных кроссовках, мешковатых джинсах с пузырями на коленках и несвежей клетчатой рубахе навыпуск. Они вклинились в кучку журналистов, заставив коллег потесниться. Каморину в правый бок упёрся локоть новоприбывшего оператора, а сдвинуться налево, избегая этого тягостного контакта, было нельзя: слева его теснил другой журналист. Немыслимо было и выйти из кучки коллег: нынешняя позиция Каморина, как раз напротив микрофона, была хороша возможностью, оставаясь на месте, делать качественные снимки каждого выступавшего. Приходилось терпеть и проявлять крайнюю осторожность в движениях: одна из опор треноги телекамеры находилась в нескольких сантиметрах от туфли Каморина, так что малейшее его движение ногой грозило опрокинуть и разбить дорогой аппарат. От чего оператор только выиграл бы: ему дали бы новую, более современную камеру. А вот для Каморина это оказалось бы настоящей катастрофой, потому что его редактриса Анжела Чермных долг за разбитую камеру повесила бы, вероятнее всего, на него. Ибо не таковы были их отношения, чтобы рассчитывать на иное...

Тем временем к микрофону подошел следующий оратор Кошелев, похожий на лукавого восточного царедворца – уже в годах, седовласый, усатый, с уклончивым взглядом маленьких чёрных глаз на рыхлом лице.

– Мы приветствуем здесь зримый результат успешных инвестиций, так необходимых нашему городу! – провозгласил он. – Офисный центр "Плаза" – это новые рабочие места, дополнительные поступления в бюджет, более комфортные, цивилизованные условия ведения предпринимательской деятельности, что будет способствовать улучшению делового климата в нашем регионе. За всё это поблагодарим инвестора – уважаемого Сергея Борисовича Чермных!

Все дружно зааплодировали.

– Конечно, очень хорошо для города было бы приобрести бизнес-инкубатор, как верно отметил Константин Владимирович, и лучший путь к этому – развитие государственно-частного партнерства, над чем нам всем ещё предстоит поработать, – с хитрой улыбкой продолжал Кошелев. – Но в любом случае появление отличного офисного центра – это шаг в нужном направлении.

"И дался им этот бизнес-инкубатор!" – с недоумением думал Чермных. – "Можно подумать, что они хотят по дешёвке как-то выцыганить под это заведение мою "Плазу", избавляя бюджет от лишних затрат!"

Досадуя и смутно тревожась, Чермных вполуха прослушал пресные выступления Завьялова и Сторожева, в которых ничто не зацепило его внимания. Свою рассеянную задумчивость он стряхнул уже под звуки фанфар, когда настала пора перерезать красную ленточку. Вместе с другими главными участниками торжества он совершил пол-оборота, став лицом к "Плазе". Нарядные девушки вручили каждому из них ножницы. Все пятеро на несколько мгновений замерли, чтобы журналистская братия с фото– и телекамерами могла изготовиться. Он поискал взглядом хорошо ему известного Каморина и заметил, что тот раньше своих коллег-журналистов занял самую выигрышную позицию для съёмки торжественного момента, ловко поднырнув под ленточку и забежав к дверям "Плазы", так что оказался прямо напротив пятерки. Однако следом за сметливым собратом на ту же позицию устремились рослые телеоператоры, за ними – остальные журналисты, и все они встали впереди бедняги, закрыв ему объектив. В последний миг тот успел судорожно протиснуться между треногами телекамер и опустился на корточки, никому не смея мешать делать съёмку. Чермных с презрительной жалостью подумал: "Как ему приходится шустрить! А ведь он уже очень не молод!"

Сразу после перерезания ленточки состоялась экскурсия по офисному центру. Четырём почётным гостям интерьеры показывал сам Чермных, следом за ними шли журналисты, силясь все расслышать и записать, а заодно и сделать снимки. Далее теснилась остальная публика, которая уже ничего не слышала из рассказа Чермных, а только таращилась на скользкий глянец плиточных полов, матовое сияние светильников, утопленных в подвесных потолках и приглушённое свечение тонированных окон. Каморин подумал о том, как это странно: из всего разнообразия земных красок создатели офисов выбирают почти всегда лишь серые, жемчужные и палевые тона, как если бы всё яркое и радостное изначально было здесь под запретом.

Многие офисы уже обрели арендаторов. На это обстоятельство Чермных сразу с гордостью обратил внимание своих гостей. На табличках возле дверей занятых помещений были солидные надписи: "Туристическая компания ООО "Меридиан", "Негосударственный пенсионный фонд "Доверие", "Юридическая фирма "Мезенцев и партнёры" и т. п. Чермных стучался в их двери, церемонно спрашивал: "К вам можно?", после чего заходил внутрь с двумя или тремя гостями, а остальные толпились у входа. Каморин разглядел, что все помещения, разные по размерам, были примерно одинаковы по стилю: всюду одни и те же внутренние стеклянные перегородки, делившие пространства офисов на прозрачные отсеки, похожие на большие авкариумы, в которых вместо рыбок вяло шевелились люди, всюду одна и та же стандартная офисная мебель.

Когда гости добрались до конференц-зала на последнем, пятом этаже, то увидели, что там всё уже было готово для фуршета. Большой овальный стол в центре зала был заставлен широкими фарфоровыми блюдами с разложенными на них угощениями, о большинстве из которых обычный, не искушённый человек даже затруднился бы сразу сказать, что это и из чего сделано: там были канапе с сельдью, роллы с фруктами, форшмак, мясо в апельсинах, блинчики с икрой, карпаччо, сырные шарики, рулетики из баклажанов с сыром и чесноком, ломтики малосольной красной рыбы и иное. В каждое лакомство была воткнута крохотная пластмассовая шпажка. Гости сами накладывали себе на пластиковые тарелки то, что их прельщало, а шампанское всем наливали в бокалы девушки в синих фартучках.

Чермных с облегчением заметил, что настырные журналисты отстали наконец от него и его гостей, обрадованные возможности поесть и попить на халяву. Все в зале разбились на кучки и жевали, негромко переговариваясь.

– Вы, наверно, уже просчитали, какие налоги будете платить с "Плазы"? – спросил у Чермных Финогин, осторожно надкусывая тартинку с форшмаком.

– Основной налог – на имущество. Это две целых две десятых процента от балансовой стоимости здания, приблизительно четыре с половиной миллиона рублей. Тогда как доход от сдачи всех площадей в аренду составит лишь немногим более двадцати миллионов. В соответствии же с недавними изменениями в Налоговом кодексе мы будем через год или два, после проведения кадастровой оценки, платить два процента от кадастровой стоимости здания, то есть приблизительно ту же самую сумму.

– Между тем все или почти все платят две целых две десятых процента не от балансовой, а от инвентаризационной стоимости недвижимости, и это получаются копейки... – вставил Кошелев.

– "Плаза" – новый объект, у неё нет смехотворной инвентаризиционной стоимости, зафиксированной в стародавние времена, а есть только балансовая, равная сумме реальных затрат на строительство, и она равна современной рыночной стоимости здания. К тому же я понимаю, как нужны государству налоги в наше сложное время...

– Да, как и прежде, у России лишь два надёжных друга – её армия и флот, которым не жалко отдать последнее, – веско заметил президент Ордатовской торгово-промышленной палаты Завьялов, в очках, с дряблым, морщинистым лицом, похожий на пожилого бюрократа. – Лишь бы не было войны.

– Но что же мы задерживаемся здесь? – как бы удивился Чермных. – Для почетных гостей приготовлено особое угощение в моём кабинете. Пойдёмте.

Чермных направился к выходу из зала, за ним последовали VIP-гости. В коридоре, оглянувшись на своих спутников, он с недоумением и раздражением и даже, как ни странно, с внезапным испугом обнаружил, что вместе с ними за ним увязался вовсе незнакомый ему тип – высокий, худой, с неприятным лицом, корявым из-за какого-то дефекта кожи, с то ли выцветшими, то ли тронутыми ранней сединой жидкими льняными волосами. Незнакомец смотрел прямо на него напряжённым взглядом красных, воспалённых глаз, какие бывают от недосыпания или перенапряжения на работе с бумагами. "Злой крысёныш" – мысленно определил его Чермных. В облике зловещего незнакомца было нечто старческое, но всё-таки Чермных сразу понял, вернее почувствовал, что перед ним сравнительно молодой человек, лет тридцати с небольшим. Более того, Чермных догадался, что "крысёныш" непременно из "служивых", из "правоохранителей", в небольшом, разумеется, чине – словом, "шестёрка". И что послан он сюда по его, Чермных, душу.

Чермных испытал сильнейшее искушение немедленно остановить незнакомца словами: "А ты кто такой? А что тебе нужно?" И даже, может быть, сделать что-то ещё в случае малейшего сопротивления: схватить его, вывернуть ему руку, ударить – всё только затем, чтобы как-то выплеснуть своё раздражение и мучительное беспокойство. Но тотчас он осознал, что скандал ни к чему хорошему не приведёт, что незнакомец тогда лишь достанет своё служебное удостоверение и заявит публично, что находится здесь по делу. При этом выяснится, может быть, что он входит в свиту одного из VIP-гостей. Да, скорее всего, именно так, потому что перед ним явный исполнитель, "шестёрка", трепещущая в опасении не выполнить хозяйский приказ. Чермных повернулся и молча зашагал к лифту, остальные последовали за ним. Они спустились на третий этаж и прошли в его просторный кабинет, где под руководством Анжелы Чермных девушки из кафе на цокольном этаже расставляли угощение на огромном столе с необычной для офисной мебели столешницей из пластика тёмно-синего цвета, специально заказанной на случай приёма гостей и застолий в интимной обстановке. Блюда были из ресторана "Ордатов", дорогие и сытные: свинина с черносливом, тушёное мясо по-тайски, сёмга в винно-соевом соусе, рулеты с лососем, фаршированные креветками ананасы...

При виде богатого стола у Чермных отлегло от сердца. Ну что ему сделает жалкий "крысёныш", хозяина которого он всегда ублажит и уговорит! Ему захотелось закрепить отрадную перемену в своем настроении, и для этого он знал простое средство – перемолвиться с Анжелой о чём-то забавном. Ну хотя бы о несчастном Каморине, которому приходится шустрить на старости лет и который сегодня так смешно попал впросак. Пока гости рассаживались, он вслед за Анжелой вышел в приёмную, примыкавшую к его кабинету, или "предбанник", как он шутя именовал это помещение. Там, за маленьким канцелярским столом возле двери в его кабинет, находилось рабочее место Александры, но самой её сейчас здесь не было: накануне они вместе решили, что незачем им афишировать свои отношения перед гостями. Анжела собиралась уже выйти из приёмной, когда Чермных остановил её вопросом:

– Видела, как сегодня Каморин корчился ради снимка? Он у тебя на все руки мастер: и фотографирует, и пишет. Сколько же ты ему платишь?

– Тринадцать тысяч, из них восемь на банковскую карту, остальное – в конверте, – небрежно, с лёгким удивлением в голосе ответила она.

– А ведь продавцы в продуктовых гипермаркетах Ордатова получают пятнадцать тысяч! Нельзя ли хоть для страховки прибавить ему тысяч пять-семь? Недооплаченные работники бывают не лояльны.

– Ну вот ещё! – возмущённо возразила Анжела. – От меня он и так никуда не денется, в его-то возрасте! К тому же как журналист он так себе. Характер у него не журналистский – скромненький, не "пробивной". Уж я не говорю про отсутствие у него диплома журналиста. Так что податься ему всё равно некуда. Бойким девчонкам-журналисткам я плачу больше именно потому, что им есть куда уйти. А мне содержание машины обходится как раз в те же семь тысяч в месяц! Если я прибавлю ему, придётся ломать голову над тем, где взять деньги на машину!

– Экая ты расчётливая! – насмешливо-снисходительно укорил он её.

– Ты прекрасно знаешь, что весь бизнес такой! Особенно малый! Все мои знакомые "малыши" плачутся о плохих условиях для предпринимательства, о том, что их обижают, а при этом платят своим работникам мизер и покупают себе коттеджи, машины и зарубежные туры! Потому что иначе какой смысл ввязываться в бизнес, в эту опасную игру, ставя на карту нажитое! Ты же сам говорил мне когда-то: "Найди себе игрушку подешевле или научись вести дело безубыточно". Вот я и научилась!

– Да, в этом ты молодец, – согласился Чермных. – Однако мне пора к гостям...

Когда он вернулся в кабинет, гости уже приступили к трапезе. Он с удовольствием втянул в себя воздух: от дорогих блюд пахло пряно, остро, вкусно.

– Предлагаю обмыть новостройку! – провозгласил Сторожев из "Деловой России", темноволосый крепыш с густыми, широкими бровями, из-под которых оживлённо блестели черные глаза. – Позвольте тост! Инвестора можно сравнить с пахарем, который засевает землю и не ведает, появятся ли всходы из его семян, нальются ли колосья тяжестью нового урожая, позволят ли небеса убрать выращенное зерно без потерь. Подобно пахарю инвестор может лишь надеяться на удачу. Что поделаешь: рисковать – извечная мужская судьба. Так выпьем за то, чтобы сбывались надежды настоящих мужчин – создателей земных благ, пахарей и инвесторов!

Все чокнулись бокалами и затем с минуту неторопливо пили молча, смакуя дорогой коньяк Мartell. Старик Завьялов с покрасневшим лицом перевёл дух и вопросительно взглянул на Чермных, как бы испрашивая его разрешение. Тот в ответ лишь слегка улыбнулся.

– Я хочу сказать от имени "Деловой России", – начал Завьялов голосом, приобрётшим от коньяка глубину и бархатистость. – Всем россиянам, а инвесторам в особенности, нужна вера – вера в своё дело, в своё непростое предназначение, в свою страну. Именно веры нам, россиянам, порой очень недоставало, и это приводило к ужасным последствиям! Вспомним горестные слова Розанова после Октябрьского переворота: "Вся Россия слиняла в два дня". Недавно "болотные" пытались устроить новый переворот, втянуть страну в смуту, междоусобие, нарушить её мирное развитие. Им в тот раз не удалось осуществить задуманное, но от своих замыслов они, конечно, не отказались. Чтобы отвести нависшую угрозу, нам всем очень нужно верить в себя и свою страну, в великого Бога Земли Русской! Поэтому выпьем за веру!

Все снова выпили и помолчали. Чермных понял: от него ждут тоста. Но желания врать что-то прочувствованное и снова глотать тягучий, обжигающий коньяк у него не было. Он уже выпил более, чем достаточно, и знал, что к ночи выпитое непременно отзовется скачком давления. А пока ему было тепло и хорошо, и всё, что ему хотелось, – это слушать приглушённое хрипловатое воркование Азнавура из музыкального центра и наслаждаться вкусной едой. Вместо коньяка он плеснул себе в бокал минеральной воды, и все поняли, что тостов больше не будет. Финогин тоже налил себе минералки, остальные, кроме Завьялова, перешли на лёгкое вино Muscadet, и лишь Завьялов продолжал пить коньяк, заметно хмелея с каждым бокалом и упорно переводя разговор на политические темы:

– Всё-таки хорошо, что Крым наш! Это сплотило россиян вокруг власти, так что "болотным" осталось только сидеть и помалкивать. Обнажилась суть конфликта: власть отстаивает национальное русское дело, а "болотная" оппозиция – интересы Запада. Внешняя политика стала осмысленной: в кои-то веки мы защищаем не вьетнамцев или ангольцев, а соотечественников. За это можно и умереть. На мой взгляд, и в Донбассе надо действовать решительнее.