Текст книги "Горячий контакт (СИ)"

Автор книги: Олег Леконцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Выключил помехи – они уже ничем помочь не могли. Позвал:

– Никитин, как состояние.

Бодрый голос ответил:

– Все в порядке.

– Я в бой. Ты выполняй прежнюю задачу.

– Но командир…

– Молчать…

Как я его понимал. Победоносное начало будоражило кровь, требовало бросить машину в свалку боя. Но тушку требовалось охранять. Любой вынырнувший из схватки шершень сделает из нее решето. Транспортник Ту-201 вооружался 12,7-мм пулеметом, который может и поражал в свое время земную технику и рвал в клочья человеческие тела, но против современных космических машин был подобием пистолета Макарова, будучи совершенно бесполезным даже в схватке с шершнем. Немного удовольствия и саргский пилот запишет на свой счет еще одну сбитую машину.

Добавил подачу водорода на решетку двигателя, скорость резко возросла. Сарги, конечно, видели, что произошло с их ударной группой, но из боя не вышли. Или хотят угробить хотя бы пару сушек, или просто не успели отреагировать на изменение положения.

Я с ходу сбил шершень, заходящий в хвост Шахову. Машина саргов начала разваливаться уже в воздухе. По крайней мере, минус один. Ребята держались из последних сил. Их уже разделили и теперь грызли по одиночке. Задержись я на полминуты и пару сушек можно было бы списывать вместе с пилотами. Но теперь положение изменилось.

Марат, почувствовав поддержку, ожил. Он вышел из состояния пассивной обороны и атаковал ближайшего шершня. Непонятно, что случилось, но спаскапсула сарга сработала, выбросив пилота. И тут по моей машине ударила пушечная очередь. Мое счастье, что выпущена она была наугад и не по мне. Но несколько снарядов попало. Сушка словно остановилась от снарядов, Двигатель заглох. Вдобавок по левой руке будто ломом ударили.

Я думал, что уже все, но чудом сохранившийся кибер-пилот сумел запустить двигатель. Сначала тот работал с каким-то дребезжанием, но затем перешел на привычный беззвучный режим.

А со мной было хуже. Глянул на медицинский экран, расположенный на рукаве. Медкибер комбинезона сообщил диагноз: рана руки средней тяжести – кость скорее перебита или сильно повреждена, мышца разорвана, началось сильное кровотечение. Медкибер раздул рукав комбинезона, сделав его жестким для фиксации руки и одновременно остановив кровотечение. Я отвел взгляд от экрана. От кровотечения я не умру. А вот с точки зрения общего состояния чувствовал хреново. Слабость, головокружение, боль – вот только немногие "приятные" ощущения. Я включил для медкибера уровень активной боевой деятельности, тот сделал несколько инъекций. В голове прояснилось, организм налился силой. Все это было, разумеется, временно, минут на двадцать. Но за это время мы разделаемся с саргами и долетим. Больше беспокоила рука. Медкибер сделал все правильно, по своей электронной инструкции, но я знал (теоретически), что рукав комбинезона не самый надежный фиксатор, а рука мне все еще была очень нужна. Необходимо побыстрее сделать операцию, более надежно зафиксировать и срастить кость, сшить мягкие ткани и кровеносные сосуды. А для этого надо выиграть бой.

Впрочем, развязка боя наступила куда раньше. Я увидел, что сарги, несколько ошеломленные сбились в кучу. Появилась хорошая возможность для атаки.

– Марат! – рявкнул я, очень надеясь, что Шахов поймет меня правильно и имитировал атаку, наращивая скорость и издалека щедро расходуя наряды.

Старина Шахыч не подвел. Он ударил снизу вверх, тоже "приветствуя" саргов длинной очередью. Просто удивительно, но выбранный им сарг сумел увернуться от губительной очереди. В наушниках раздался бешенный рев Шахова. Почему он не попал, не объяснит, наверное, даже самый опытный эксперт. Зато ведомый Авдеенко, воспользовавшись удобным положением, элегантной очередью в десяток снарядов сбил удачливого пилота врага.

Для саргов это была последняя капля. Они рванули в разные стороны, чтобы не дать людям возможности их преследовать. Мы и не собирались.

– Борт ноль пятьдесят шестой, – распорядился я командиру тушки, – прекращайте противоракетный маневр, ложитесь на прежний курс.

– Есть! – на этот раз в голосе командира не звучало ни властности, ни превосходства.

– Пилоты сушек, доложите состояние.

– Машина в порядке, пилот тоже, – доложил Шахов.

– В порядке, – кратко отметился Авдеенко.

– В порядке, – повторил Никитин.

Значит, у меня хуже всего. Ничего, дотяну.

– Занимаем прежнее положение.

Тушка по-прежнему неторопливо утюжила небо, а я тревожно прочесывал округу. Еще один бой мы не выдержим – не было боеприпасов. К тому же меня бойцом можно было считать весьма условным. Кровотечение снова началось – это я чувствовал сам и видел по данным медкибера.

К счастью, ничего не случилось. То ли у саргов наступил ступор, то ли, скорее всего, у них не было поблизости резервов. Во всяком случае, мы благополучно довели санитарную тушку до аэродрома Астрахань-13.

Первоначально предполагалось, что на аэродром мы садиться не будем. Водорода было с лихвой туда и обратно, отмечаться нам нигде не требовалось. Но теперь мой кибер сообщал, что горючего осталось меньше половины, слишком много пришлось идти на форсаже, а в пушках снарядов хватало только на короткую очередь. У остальных положение вряд ли лучше. Не говоря уже о моей ране. И поэтому я обратился к КП:

– Сушка борт девятнадцать. Прошу разрешение на посадку.

Пока на КП разбирались, что делать с нежданными гостями, к разговору подключился командир тушки, уже севший на аэродроме:

– Здесь борт пятьдесят шестой. Садись, сержант, со своими орлами, что спрашиваешь. Тут, рядом с моей машиной.

Явно не меньше майора. Командует, как у себя дома.

– Звено, садимся за мной.

Мы опустились около выхода из тушки, но так, чтобы не мешать пассажирам, которые самостоятельно или на легких медицинских носилках на гравитаторах уже выбирались из чрева судна.

Я выбрался из сушки, тяжело спустился на землю. Чувствовалось, что воздействие лекарств скоро пройдет. Пришлось сделать еще одну восстанавливающую инъекцию, хотя медкибер запротестовал, считая это передозировкой. Зато мне стало легче.

Поднялся, отошел от сушки, чтобы представить объем разрушений и присвистнул. Не думал, что так можно расколошматить машину и потом на ней летать.

– Ну ты, командир, и враг народа, – протянул Марат, подошедший с двумя ведомыми – своим и моим.

Я невесело кивнул. В машину попало несколько снарядов, они разворотили внешнюю обшивку тарелки, один снаряд попал в район двигателя. Непонятно, что он с ним стало, но фюзеляж оказался деформированным на нескольких квадратных метрах. Кабина сдвинулась влево и сушка стала похоже на залихватского пацана, лихо сдвинувшего головной убор в сторону.

– Ничего, полетаешь еще, сержант, – раздался знакомый голос.

Командир тушки. Посмотрим, кто ты у нас по званию.

Я снисходительно повернулся и, пораженный до глубины души, машинально вытянувшись, поднес руку к виску.

– Товарищ генерал-майор, звено истребителей СУ-47АП сопровождало Ту-201 бортовой номер ноль пятьдесят шесть и…

– Молодцы! – не дал мне отрапортовать генерал, – спасли нас от верной смерти. Вчетвером против десяти. Герои. А ты, сержант, не тянись. Забыл, что в полетном комбинезоне козырять необязательно.

Я немного смутился – забыл о таком заурядном положении устава. Генерал ухмыльнулся и уже серьезно сказал:

– Парни, я решил, что сегодня у меня последний день. Сейчас валялись бы наши косточки вперемежку с мягкими тканями. Но вы вытянули. А у нас, бывших в тушке, сегодня стал еще один день рождения.

Он пошел вдоль ряда сушек. Остальные машины были ничуть не лучше моей. Избитые снарядами, иссеченные осколками они походили на экспонаты разделочного конвейера. По классификации Шахова, не я один вошел бы в число врагов народа.

Кстати, а как со здоровьем у моих орлов. Своим ключом командира звена я активизировал медкиберов пилотов. Поскольку я был командиром, медкиберы честно выдали всю информацию о состоянии их здоровья. Шахов – утомленность и остаточное нервное напряжение, Никитин – легкий ушиб мягких тканей лица!?

– Никитин, ты с кем дрался на кулачках в кабине во время боя?

Молодой ведомый что-то пробурчал, старательно пряча левую половину лица. Я раскусил странности его поведения, рукой повернул голову лицом к публике… и зашелся смехом. Мой ведомый успел обзавестись хорошим фингалом под левым глазом. Шахов и Авдеенко, увидев украшение, поддержали меня добродушным смехом. Напряжение боя, ожидание смерти, перегрузки – все выходило через этот смех. Никитин сначала обиделся на нас, но потом заразился общим весельем, махнул рукой и тоже начал смеяться с нами.

Командир тушки, внимательно следивший за нашим поведением разделил общее веселье, и я решился спросить шутливым тоном:

– Товарищ генерал, у вас в экипаже нет драчливых пилотов?

Генерал охотно поддержал меня:

– В экипаже нет, а вот среди пассажиров не знаю. Не мои подчиненные. Хотя, есть майор, бывший боксер, тот может врезать. А еще, говорят, там среди медперсонала такая красотка есть, взглядом разит как главный лазер крейсера. Ты, дружище, в полете не перелазил в пассажирский салон?

Никитин густо покраснел и что-то пробурчал. Салажонок! Я переключился на Авдеенко. Хо! Мой ведомый сразу вылетел из головы. Авдеенко, оказывается, ранен в ногу. Не сильно, но кровотечение остановить не удалось, о чем добросовестно сообщил его медкибер.

– Авдеенко, ты чего молчишь, ждешь, когда вся кровь вытечет?

Генерал, склонившийся над экраном медкибера Авдеенко, выругался и потребовал гравитационные носилки для отправки пилота в медчасть.

– Тогда уж пару носилок, – скромно сказал я, – я тоже ранен.

И показал генералу данные своего медкибера. Тот уже заорал, требуя помощь, а я стоял и ждал, пока прибудут носилки, чтобы с чувством выполненного долга грохнуться в обморок.

Глава 14

Валя устало вздохнула. С утра началась бешенная суматоха. Начальник медупра ВВКС Московского военного округа не нашел ничего лучшего, как свалить на нее подготовку и отправку трудноизлечимых раненых и больных, скопившихся в медицинских учреждениях ВВКС округа. Попутно предполагалось взять несколько человек из Новосибирска, в котором из-за ожесточенных боев появились тяжелораненые, нуждающиеся в особом излечении.

Она недолюбливала этого статного, еще красивого пятидесятилетнего генерал-майора медицинской службы, в молодости, судя по фотографиях и видео на экране планшетника, бывшего очень красивым и поэтому избалованным женщинами. Годы прошли, казалось бы, пора успокоится, но нет. Волочится за всеми, кто имел быть несчастье представителем женского пола. А при ее появлении у него начинается обильное слюноотделение. Ежесекундно шумно сглатывает слюну, плотоядно поглядывая на нее. Прямо-таки собака Павлова при виде куска мяса.

Эвакуация трудно излечимых для него оказалась поводом вызвать ее в штаб ВВКС округа, а затем болтаться рядом якобы для помощи в организации, а на самом деле мешать. Вместо того, чтобы заниматься делом, приходилось тщательно наблюдать за руками генерала, придерживая их в предельной дальности от тела.

Хлопот было действительно много. Трудноизлечимых оказалось девятнадцать человек, начиная от молоденького стрелка сержанта, попавшего в госпиталь с сильнейшим нервным истощением, и завершая пожилым вице-адмиралом, у которого на фоне обострения сердечной деятельности начались осложнения обыденной в общем-то раны. Вице-адмирал был очень стар и ему с трудом помогала даже всесильная медицина второй половины XXI века. Оставалось отправить его в санаторий на юге России и надеяться на возможности ее благословенной природы.

Все трудноизлечимые, измученные своими ранами и болячками, были капризными, требующими большого внимания. Приходилось ежеминутно лично отвлекаться на них, успокаивать. Всем хотелось получить немного внимания со стороны красавицы Валентины. Еще надо было изучить файлы с историями болезней и соответственно разместить пассажиров в трюме.

Валя так бы и полегла пластом в ходе этого так называемого организационного процесса, если бы не преданный Василий, являвшийся официально санитаром, а фактически – ее заместителем и в полку и во всех ее командировках типа этой. И еще неожиданную помощь оказал командир Ту-201 в удивительно высоком звании генерал-майора авиации.

– Нам такая высокая честь, товарищ генерал? – чисто по-женски вставила она шпильку – въедливо и в то же время кокетливо, поправляя прядку волос, стремящейся выйти из общего строя прически.

Подобное обращение младшего по званию было для армии из ряда вон выходящим и генерал попытался нахмуриться, но губы уже сами собой складывались в улыбку. Хорошенькие женщины влияют на мужчин практически одинаково, вне зависимости от формы и количества звездочек.

– Алаторцев Дмитрий Федорович, красавица, – совсем по-штатски отрекомендовался генерал, – звание видите. Командиром Ту стал случайно. Мне нужно на главную базу дивизии около Астрахани и когда я узнал, что туда идет борт, находящийся в моем подчинении, сразу же попросился туда. – Он ухмыльнулся. – Первый пилот оказался настолько любезен, что уступил мне свое место, а сам сел вторым.

А генерал-то с юмором, – оценила она.

Алаторцев, в отличие от ее медицинского генерала, сильно на глаза не лез, зато его распоряжениями к штатным техническим средствам эвакуации была привлечена дополнительная техника из техобеспечения Ту, а члены экипажа помогли разместить раненых и больных. Это позволило ее небольшому отряду закончить размещение пострадавших даже раньше графика. Больные и раненые лежали в противоперегрузочных креслах, фактически представляющих малый анабиозный аппарат, способный поддерживать жизнь даже в случае тяжелого ранения.

Медики немного передохнули. Валя равнодушно встретила восхищенный взгляд сидевшего напротив второго пилота, вселенного из пилотской кабины из-за вторжения генерала Алаторцева. Наоборот, она изрядно бы удивилась, если бы мужчина безразлично взирал на ее прелести, столь привычные для ее хозяйки. За двадцать пять лет жизни Валя привыкла быть сногсшибательной красавицей.

Мимо пробежал, хлопоча, как старая наседка, санитар Василий, поинтересовался, все ли в порядке. Она благодарно кивнула, спросила в ответ, нет ли каких-либо проблем с пациентами. Василий ответил, что медицинских нет. Это означало, что есть другие. Она вздохнула, прошла между рядами. Так и есть. Молодой подполковник, герой космических боев, получивший тяжелую рану в ногу и уже третий год страдающий проблемами колена, из-за чего почти всегда находящийся в раздражении, еще не буянил, но был близок к этому пограничному психологическому состоянию.

– Валюша, – обрадовался он ей, – посиди рядом со мной.

Она поговорила с ней минут двадцать, пока не была объявлена предполетная тревога. Ту собирался взлетать и требовалось занять свое место. Второй пилот воспринял взлет как предложение познакомиться. Во время полета вставать с перегрузочного кресла разрешалось только в крайнем случае и они как бы оказались прикованы друг к другу на несколько минут.

– Вася, – представился он, – обычно летаю на этой машине вторым пилотом. Сегодня пассажир.

– Валя, – представилась она тем же тоном.

Пилот понял ее иронию. Оба они являлись военными, но она была капитаном, а он – младшим лейтенантом. Парень смутился, не зная, как продолжить.

Она вздохнула. Лететь предстояло более часа и требовалось как-то убить время. Примиряюще сказала:

– Нас будут прикрывать, или мы полетим сами по себе?

– Нас прикроют по-королевски. До Новосибирска шестеркой, а далее, в более спокойной местности – четверкой. Вон, посмотрите.

В широком иллюминаторе была хорошо видна шестерка Су, проплывшая неподалеку от Ту и умчавшаяся вверх.

Валя не особенно разбиралась в технике и военной стратегии. Конечно, как штатный медик, она могла отличить истребитель от бомбардировщика, и разбиралась в типах тарелок, но не более того. Наличие шестерки легких истребителей, таких же, как в ее полку, укрепляло и вдохновляло.

До Новосибирска ничто не нарушило их спокойствия. Не считать же серьезными происшествиями разболевшуюся голову у одного из раненых и диарею у другого.

Она хотела увидеть сверху крупный город, но Ту облетел вокруг. Непрерывно болтающий Вася сообщил, что посторонним нал городом показываться нельзя. ПРО Новосибирска мощная, так накажут, клочков не останется.

Шестерка сушек, кружившая вокруг санитарной машины, исчезла.

– Куда они? – поинтересовалась Валя.

– Закончилась зона ответственности.

– И теперь?

– Полетят истребители Новосибирского авиационного района.

– А почему не могли лететь предыдущие, горючее закончилось?

– Сменилась зона ответственности.

Валя поджала губы. Ох уж эти мужчины. Когда они запутываются, сразу принимают важный вид и говорят о высоких истинах.

Тушка села на аэродроме и к ней сразу подлетели легкие санитарные гравитаторы. Валя поспешила помочь. Привезли только четырех и их быстро распределили. Ту поднялся в воздух.

В иллюминаторе показалась четверка сушек. Вася оживился:

– А вот и они, местные, как выкаблучиваются.

Четверка сделала горку и разделилась, две сушки остались на виду, двое исчезли.

Вася неодобрительно покачал головой:

– Шли бы единым строем. Ох уж эти провинциалы.

– Как вы думаете, куда они спрятались?

Вася не успел ответить. Рядом с бортом, буквально в десятке метров, прошла пропавшая пара. Она даже увидела, как ведущий управляет со своей машиной.

– Кажется, так близко летать нельзя? – она постаралась, чтобы тон вопроса был наивным.

– Ничего, – сказал Вася кровожадно, – прилетим в Астрахань, батя с них снимет стружку. Он такое не прощает.

Сушки снова прошли мимо санитарного судна. Валя обратила внимание, что теперь они шли уже на расстоянии положенных пятидесяти метров. Она моргнула глазами. Не, она не ошиблась, сушка шла одна! И как-то интересно крутится, сначала вдоль Ту шел, а теперь вдруг повернулся на 90 градусов. Действительно, болтушка Вася прав, горе от ума и только.

– Вася, скажи, пожалуйста…

– Валя, подожди. Товарищ генерал… да, по моим подсчетам девять… да. Понял.

Тушку начало ощутимо дергать вверх-вниз и одновременно из стороны в сторону.

Пассажиры, у которых начали болеть раны, возмутились и начали громко ругаться.

– Командир использует противоракетный режим, – констатировал Вася и включил систему громкой связи:

– Товарищи офицеры! Нас атакуют сарги. Надеюсь, что никакой паники не будет.

Зря он так сказал, поняла Валя. Офицеры хотя и были профессиональными военными, но остались людьми. Чего стоит тушка в бою с шершнями им, людям авиационно-космическим, было понятно без подсказки. Если пара, то оставалась гипнотическая возможность протянуть некоторое время и вызвать помощь. Возможность очень слабая и больше греющая душу, чем рисующая возможность выкрутиться. Но ответ младшего лейтенанта разрушил последние крохи надежды:

– Десять шершней.

А их прикрывало четыре сушки – хорошая закуска перед основным блюдом – жирной беззащитной тушкой.

Оставалось жить несколько секунд. Кто-то вытащил, если было, личное оружие, собираясь то ли отстреливаться от целой эскадрильи саргов, то ли покончить со всем одним выстрелом, а не цепенеть в ожидании рокового столкновения с землей. Кто-то молился, тупо глядя перед собой. Полковник слева натянул на себя противоперегрузочный костюм так, что укрылся в нем с головой, оставаясь перед смертью только с собой.

Валя только теперь начала понимать, что сейчас она умрет. И ей уже не нужна поездка в военный санаторий в Анапе, путевку в который она пробивала всеми правдами и неправдами, используя богатый арсенал женских уловок. А красивый и богатый жених, на протяжении нескольких дет гипотетически предполагаемый, так и останется в мечтах.

– Да что там, наши истребители, – не выдержал вице-адмирал, – хоть что-нибудь делают? Где они? – требовательно спросил он у второго пилота.

– Да кто где, – меланхолически ответил тот. Плевать на разницу в званиях. Что адмирал, что младший лейтенант, – у всех у них единая должность – кандидаты в покойники. – Пару зажала шестерка шершней, еще один прикрывает нас и сейчас сцепится с четверкой. Бог знает, на сколько его хватит. Последнего вообще не видно, наверное, удрал.

– М-да, – крякнул вице-адмирал. Спросил в пустоту: – священника нет на борту? Жаль.

Он замолчал, видимо, уже прощаясь с жизнью.

– О-ой! – вдруг закричал второй пилот, глядя то в иллюминатор, то на монитор персонального летного компа. – Три шершня сбито!

Раненые ожили на глазах. Даже с учетом сбитых враг превосходил сушки почти в два раза. Но их шансы выжить стремительно выросли.

– Что там произошло? – робко поинтересовалась Валя.

– Я сам еще до конца не понимаю, – признался второй пилот, – но, похоже, командир истребителей воспользовался тем, что четверка шершней увлеклась добиванием последней сушки около нашего судна, включил режим помех и сумел подойти на расстояние прямого ракетного удара. А дальше дело мастера боится. Три из четырех вдребезги!

Валя выглянула в иллюминатор. На расстоянии нескольких километров сушки и шершни носились на бешеной скорости, причудливо маневрируя и обмениваясь пушечными очередями. Хотя она и служила в летно-космической части, но к машинам и военной стратегии никакого отношения не имела. И поэтому совершенно не понимала в мельтешении машин.

– Дерутся, – нехотя пояснил второй пилот. Как он понимал, период тонких маневров прошел, происходящее сейчас можно было назвать единым словом – свалка.

– Сарги пытаются прорваться к нашему судну, а сушки отбрасывают. Есть! Еще есть! Два сарга сбито. Сарги бегут, они вышли из боя!

Он вытер внезапно вспотевший лоб. Весело посмотрел на Валю:

– У вас, кажется был вопрос, товарищ медицина?

Валя подумала, кокетливо улыбнулась неотразимой улыбкой писаной красавицы, которой нормальный мужчина противостоять не мог. Спросила:

– Мы можем мечтать о будущем или еще ничего не понятно?

Второй пилот засмеялся:

– Можем, теперь мы все можем. Сарги разбиты. Теперь главное долететь.

– Сестра, – раздалось страдальческое, – помогите!

Мученики от войны, поняв, что их жизни ничего не угрожает, вспомнили о своих болячках.

Медсестра отряда поспешила на стоны, Валя тоже решила посмотреть, не потревожены ли серьезно раны, не нужно ли корректирующее лечение.

Хлопоты с ранеными и больными заставили ее забыть о тревогах. Она и не заметила, как Ту сел на аэродроме. Пациентов погрузили на легкие гравитаторы и увезли в санаторий. Теперь они попадали под покровительство курортного ведомства. А им предстояло подождать попутного транспорта и лететь обратно, в полк.

Комп зазвенел, привлекая внимание хозяйки.

– Да, – несколько удивленно спросила она, не понимая, кому она здесь могла понадобиться.

– Главврач базы Томашевич, – представился незнакомый голос. – Вы, кажется, хирург?

– Да.

– Один из пилотов, пришедших с вами, в бою был ранен. Нужна операция, а у меня, как назло, оба ведущих хирурга отсутствуют. Есть только стажер. Прооперируете?

Вопрос был чисто риторический. Конечно, она поможет.

– Готовьте к операции.

Главврач был настолько любезен, что прислал провожатого. Иначе бы она провозилась. База аэродрома была обширной. Когда она прошла в операционную, раненый был готов к операции. Он лежал в анабиозе, полностью погруженный в медванну. Только рука, исковерканная раной была обнажена для хирурга.

Она уже ничего не видела и не слышала. Надо спасти руку.