Текст книги "Горячий контакт (СИ)"

Автор книги: Олег Леконцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Я уже привык, что вызываю фурор. Но пилоты и технический состав превзошли все ожидания, вначале оцепенев, а затем устроив грандиозный галдеж. Пилоты по-приятельски хлопали по спине, осторожно трогали ордена. Вспомогательный персонал подойти не решался, глядя на меня с восторгом. Только медики, закончив перевязку, делали вид, что ничего не произошло. Любаревич – из вредности, а ее санитар – из солидарности.

Поизображав минут пять статую и дав полюбоваться орденами, я решительно направил свои ноги к ненаглядной и вредной врачихе.

– Товарищ капитан медицинской службы, – сугубо официально начал я. Любаревич закусила губу. – Я думаю, вам очень подойдет эта заколка для волос.

И буквально силой втиснул коробочку в руки. Она не то что была против, она просто не понимала, что я хочу.

Наконец, пришла в себя.

– Я не возьму от вас никакого подарка, – знакомым властным голосом заявила Валя, но вопреки своим словам открыла коробочку и вытащила заколку. Она ей явно понравилась. Еще бы, спасибо девушкам продавщицам, подобрали такой подарок. Жена миллиардера, купающаяся в драгоценностях, может быть и презрительно отказалась, но простой армейский врач с жалованьем в двести с небольшим рублей должна иметь стальную волю, чтобы отдать обратно.

Она смутилась, увидев на стене бокса старое захватанное грязными руками зеркало, подошла к нему и нацепила заколку. На мой несведущий взгляд Валюшка превратилась из богини в во всеобщий эквивалент красоты. Сергеич одобрительно чмокнул губами. Она повернулась к нам, мужчинам, проверяя их реакцию. Народ восторженно загудел. Как я и предполагал, зеленая заколка из малахита с бриллиантами очень шла к золотистым волосам красавицы.

Она сняла заколку, положила ее в коробочку, заколебалась, не зная, что делать. Потом вдруг быстро подошла ко мне, чмокнула в щеку и вышла из бокса.

Пилоты и технари молчали, переваривая произошедшее. Потом Привалов произнес с толикой грусти:

– Вот почему по жизни так – одни лысые, – он погладил начавшую лысеть голову, – и на службе не все гладко, а у других и красавицы любят и орденов на всю грудь, и почти генерал.

Малинин погладил его по голове:

– Плачься, страшная морда, тоже мне невезунчик. Лучше поздравь нашего командира.

И меня действительно поздравили, а вечером, перед сном, мы даже распили бутылку сухого вина.

Глава 26

Первый полет мы начали в 8.05. Я так и не пошел в медчасть на проверку – не успел (честное слово). И потому направился в бокс без разрешения Любаревич, очень надеясь, что она не решится направить блокирующий приказ. С нее сбудется. Комп сушки не стал протестовать и от сердца отлегло. Командир полка, поздравив с орденами и званием (я теперь сравнялся с ним), дал задание всей эскадрильей проверить стратосферу на северо-востоке Москвы. Рутинный полет. Кибер-пилот переварил полученное задание и высветил на экране примерное решение.

Подал сигнал "внимание", а затем "взлет". Кибер-пилоты компов перестроили эскадрилью в усеченную призму – впереди две пары в два этажа, позади них три пары в три этажа. Прилетели в заданный район, час покрутились. Мне стало понятно, что меня "обкатывают" в качестве комэска, запустив в спокойный район. Пилоты, молодцы, все понимали и не выражали недовольства.

Но затем сарги усилили натиск и нам пришлось вылететь уже в самую гущу схватки. Ардашев с двумя эскадрильями завяз в тяжелой схватке с саргами. Я не смог разобраться в сутолоке боя, но комп посчитал, что пятнадцать сушек борются с семнадцатью шершнями и сбито уже семь сушек и шесть шершней.

Наше появление быстро изменило положение. Мы взяли поле боя в клещи – первое и второе звено слева, а третье со мной – с права. От дружного огня было сбито сразу четыре шершня. И сарги не выдержали, бросились под защиту огня фортов Луны. В этот момент, поскольку на директрисе огня никого из своих не было я дал привычный залп ракетами. Отстававший из-за повреждений шершень накрыло аж тремя ракетами и он взорвался.

– Вовремя ты, Савельев, – раздался в шлемофоне голос Ардашева, – это уже не бой, а свалка. Покарауль здесь полчаса, а я уведу первую и третью эскадрильи на пополнение горючим и боекомплектом.

Контроль за участком очень быстро стал сплошной профанацией, поскольку выше, в открытом космосе, уже расположились тяжелые многоцелевые истребители МИГ-51бис, стометровые дуры с разнообразным вооружением. Шершень для МИГа был бестолковой мухой, которую можно было прихлопнуть легким движением. Как, впрочем, и Су-47АП.

Поэтому, кое-как протянув обозначенное время, я увел свою десятку на аэродром. Больше вылетов в этот день не было. Боевое дежурство с 15.00 было передано другой дивизии. Командование берегло беркутов и старалось их не перегружать, допуская, что в какой-то критический момент потребуется ввести в бой над Москвой элитное подразделение.

Ардашев, воспользовавшись этим, собрал комэсков. На него явился и Ладыгин. Командиры были в хорошем настроении, чего я не совсем понимал. Но все выяснилось.

– Товарищи офицеры, – заговорил комполка, едва мы расселись, – итоги сегодняшнего дня достаточно неплохи. Мы сбили одиннадцать шершней. Правда, трем пилотам удалось уйти – сарги разработали новую тактику, давая свои пилотам небольшие ранцевые двигатели и выделяя шершни-эвакуаторы. Но тем не менее. У нас сбито пять сушек, еще две вернулись столь искалеченными, что инженеры не уверены в их восстановлении. Зато среди пилотов потери минимальны – ранен только один. Любаревич, – все посмотрели на меня, но я сделал вид, что не понял, – сообщила, что рана тяжелая – бронебойный снаряд попал в руку, перебил кость, вырвал изрядный кусок мяса, разорвал нервные окончания и сухожилия. Однако операция прошла удачно, биопротезы прижились и врач обещает, что через недели полторы раненого можно будет допустить к вылетам для восстановления квалификации пилота.

– Но, кроме того, важны не только количественные данные, – вмешался в разговор Ладыгин, – пленные сообщили, что в бою участвовали пилоты из гвардейской дивизии, в переводе на русский она называется "Синие волки". Именно поэтому итоги боя следует считать блестящими.

Особенно мне понравилась стратегия боя. Виктор Семенович, я так понимаю, запоздалый ввод в бой эскадрильи Савельева был проведен интуитивно?

– Так точно, – не стал скрывать Ардышев.

– Хороший прием. Пять шершней как корова слизала. Надо ввести его в постоянную практику.

– Есть.

– Товарищи офицеры! – голос Ладыгина приобрел торжественный тон, – главнокомандующий объявляет всем пилотам полка благодарность и приказывает снять все штрафные санкции.

– Служим Российской Федерации и человечеству! – рявкнули мы, вскочив.

Ладыгин тоже встал и козырнул. После этого уже более мягким, как бы неофициальным тоном предложил:

– Прошу садиться.

Мы еще немного поговорили. Всех – от комэсков до комдива – беспокоила укомплектованность дивизии, составлявшая 80 %. С одной стороны, это было хорошо. В строевых частях, как ни старалось командование, нередко было меньше 50 % штата. Но все же отсутствие 20 % пилотов, а это при 93 положенных составляло почти 20 человек, беспокоило. На дивизию возлагались большие надежды и главкомом, и более высокопоставленными начальниками, включая, как я понимал, и президента. Поэтому дивизию могут бросить в самое пекло как последний резерв, рассчитывая, что это полноценное, укомплектованное соединение. А у нас пятой части нет.

Особых мыслей не было. Существовала обычная практика отбора лучших пилотов из округов. Такая политика не казалась мне совсем уж эффективной, но меня и никто не спрашивал. Однако и Ладыгина что-то не устраивало. Он выслушал каждого из нас по вопросу о способах пополнения, побарабанил пальцами по столу и отпустил комэска-1 и комэска-3. Меня почему-то оставил.

– Вот что, Семеныч, Савельева я у тебя забираю.

Ардашев недовольно вскинулся, на Ладыгин сделал категоричный жест рукой и командир полка нахохлился, всем видом показывая, что последнее отбираете.

– Выполняя приказание главкома, я восстанавливаю в звании и должности Привалова и в должности – Малинина.

– Рано, – проворчал Ардышев.

– Сам знаю, – досадливо поморщился Ладыгин, – их бы месяц проманежить, чтобы осознали. Вот это им и надо сказать. Теперь Савельев. Эскадрилья для тебя вчерашний день, ты способен на большее. Главком в беседе со мной выразил недовольство, что мы забираем в строевых частях лучших пилотов и тем самым ослабляем их. Он приказал создать при дивизии Учебный центр, из которого и черпать резервы. Начальником Центра, как вы понимаете, назначается полковник Савельев. Приказ главкомом подписан и поэтому возражения бесполезны.

Я и не намеревался возражать и пожал плечами.

– Ваши задачи, полковник?

Я призадумался:

– Наверное так:

Первое, отбор способных курсантов в училищах и курсах. Причем ограничить число учебных заведений, чтобы не ослаблять молодое пополнение в строевые соединения.

Второе, обучение курсантов вести таким образом, чтобы завершить учебный курс и одновременно подготовить к службе в дивизии беркутов.

Третье, организовать курс повышение квалификации для уже служащих пилотов.

– Гм, – Ладыгин удовлетворенно, – третий пункт слишком уж расширяет деятельность Центра, а так ничего, есть начало. Не хмурься, Семеныч, ты от этого тоже получишь свежие кадры.

– А ладно, – махнул тот, – неужели в других полках никого нет?

Вопрос был риторическим и Ладыгин, понимая это, даже не стал отвечать. Вместо этого мы начали обсуждать материальную и кадровую базы. С первым было проще – нашлись здание, имитаторы, сушки с ограниченно годным техресурсом. Комдив обещал поставить и несколько боеспособных сушек, а в перспективе – вооружить всех молодых пилотов полноценными машинами, с которыми они пойдут служить в полки. Также он решил, что я буду жить на втором этаже штаба вместе с другими дивизионными командирами – там оставалась свободной одна квартира.

А вот с кадрами было плохо. Дивизия являлась не таким большим соединением, чтобы можно было безболезненно выгрести из нее пятнадцать человек только командного состава. Плюс почти сто технического и вспомогательного.

– Я позвоню заместителю начальника отдела кадров военно-воздушных и космических сил, – решил Ладыгин, – но и ты ищи. С чего начнешь?

Я подумал и сообщил:

– Слетаю-ка я на свои родные курсы, курсанты мне знакомы, да и преподаватели также.

Ладыгин подумал и кивнул. На этом совещание, если можно так выразиться, завершилось. Все трое стали собираться, благо цель передвижения была одна.

Зазвенела моя таблетка связи.

– Товарищ полковник, – раздался голос Валюшки, – я вас никак не могу застать для медицинского осмотра.

Я прикинул. Вылететь можно и завтра. Нечего гнать лошадей по бездорожью, надсадишь.

– Буду в полку через двадцать минут вместе с комдивом и командиром полка, – сообщил я.

Ладыгин заговорщически подмигнул Ардашеву:

– Неприступная красавица на глазах превращается в заботливую жену.

– Да ну вас, – сказал я, чувствуя, что опять краснею.

Комдив и комполка загоготали, как мальчишки, довольные, что уели меня.

Пилоты отдыхали после боя. Появление комдива явно их изумило. Но еще больше ошарашил я, оставшись рядом с Ладыгиным и Ардашевым.

– Майор Привалов, постройте эскадрилью.

Привалов, крайне удивленный моим приказом, вскинул голову. Но поскольку комдив и комполка были невозмутимы, приказал строиться.

– Товарищи офицеры, – заговорил Ладыгин, – полковник Савельев откомандировывается в штаб дивизии. Он назначен начальником Учебного центра на правах заместителя командира дивизии.

Кивров удивленно присвистнул. Остальные тоже были ошеломлены.

– Кивров спокойнее. Главком ВВКС, учитывая недавний бой, объявил благодарность пилотам вашего полка и приказал снять штрафные санкции с пилотов. Опираясь на этот приказ, я объявляю, что подполковник Привалов восстанавливается в должности комэска, а майор Малинин – командира звена. Но есть нюанс. Мы тут поговорили с командиром полка и пришли к мнению, что рано мы восстанавливаем. Так что считайте это как аванс.

– Есть! – раздался слитный оклик Привалова и Малинина.

– Тогда все, попрощайтесь со сворим кратковременным командиром.

Ладыгин поднес ладонь к виску и, не торопясь, отправился к "газику". Ардашев, у которого было какое-то горящее дело, умчался в первую эскадрилью.

Я же остался со своими бывшими соратниками и, на не долгое время, – подчиненными. Впрочем, прощались мы не долго. У пилотов завтра было боевое дежурство, а у меня сегодня – доктор Любаревич, которая уже потирала руки в предвкушении мучения маленького меня.

Шучу. Валюшка меня, конечно, ожидала. Но не только для медосмотра и втыка за боевой вылет. Подаренная заколка была на видном месте в кипе ее волос и очень гармонировала с элегантной черной брючной парой.

Распрощавшись с пилотами, направился к своему доктору.

– Товарищ полковник, вы вылетели сегодня без разрешения, – она пыталась быть сердитой, но губы сами складывались в улыбку.

– Виноват, товарищ доктор, – дурашливо вытянулся я, – как прикажите заслужить прощение? Пригласить вас в ресторан?

Любаревич сделала вид, что задумалась.

– Хорошо, – наконец сказала она, – но перед этим я все же посмотрю вас. Не знаю, хватит ли у вас сил дойти до ресторана.

Я бросил взгляд на индикатор часов на рукаве комбинезона. Половина четвертого. Успеем. Перебросил свои вещи в новое жилье – трехкомнатную квартиру на втором этаже штабного здания – целое футбольное поле, зачем-то мне дарованное – и побежал в санчасть.

Валя провела короткий, но эффективный экспресс-анализ моего организма.

– Живой, – констатировала она, рассматривая материалы медосмотра. В ответ я чмокнул ее в губы. Она даже не пыталась отбиться, только крепче взяла листок пластика, чтобы он не упал. – Можете летать на боевые задания без ограничений.

Вот ведь незадача! Летаешь на задания чуть ли не тайком, а когда получаешь разрешение, то с войны тебя отстраняют.

С таким настроением я отправился с Валей в расположенный неподалеку от части ресторан. Она твердо взяла меня под руку и мне стало понятно, что я уже чья-то собственность. Интересно, а кто за кем ухаживает?

Видимо, мы были красивой парой, поскольку я ловил кучу взглядом. Кто пожирал взглядом красавицу капитана, кто молодого полковника с георгиевским крестом (ооновский орден я не надел). Валя, похоже, также уловила момент и обещающе прижалась ко мне.

В ресторане метрдотель нерешительно показал на столик, заказанный мною из штаба. Он находился в темном углу и был скрыт от сцены. По телефону я не представился и мой молодой голос давал понимание, что говорит молодой человек, наверняка невысоких чинов и еще не совсем богатый.

Действительность оказалась иной. Даже прожженный ресторанный слуга понимал, что садить в угол георгиевского кавалера и его красавицу спутницу будет верхом кощунства.

– Извините, подождите чуть-чуть, я узнаю о свободных столиках.

Он испарился и действительно моментально возник снова.

– Пройдемте, – пригласил он и привел нас к столику, стоящему в центре зала, от которого великолепно виделась сцена.

– Прошу вас.

На столе возникла папка с меню.

Валя захотела морскую кухню. Я не возражал. Деньги у меня еще оставались и мы заказали устрицы, рыбу по-провански, омаров и несколько сопутствующих салатов. Пили мы бордо.

Валя быстро захмелела, но, почувствовав это, далее почти не прикасалась к бокалу, а налегала на рыбу и омара. Мы несколько раз танцевали. Попытки пригласить красавицу лицами со стороны натыкались на мой ледяной взгляд. Что уж они там видели, но никто не осмелился подойти.

В разгар веселья зазвонил телефон. Я поморщился, но включил связь. И чуть не вскочил по стойке смирно. Звонил главком.

– Отдыхаешь, – с заметным сарказмом спросил Захаров, – когда займешься формированием Центра?

– Завтра, товарищ генерал-полковник.

– Ага, а сейчас, значит, Любаревич развлекаешь?

Я невольно оглянулся. Главком засмеялся:

– Не ищи соглядатая. Тебе сейчас завидуют, как минимум, миллиона два военнослужащих. Выбор одобряю. Теперь о деле. Через час в штаб дивизии беркутов доставят пластик с твоими полномочиями. Они большие. Когда будешь возвращаться, позвони мне, я тебе назначу время приема. Пора тебе уже узнать обо всем.

Он резко оборвал связь. Валя, поняв, с кем я разговариваю, замолчала, а когда разговор оборвался, только мягко улыбнулась, увидев мое озабоченное лицо.

– Ты такой молодой, а уже становишься озабоченным бюрократом, – попеняла она мне.

Мне осталось только развести руки.

После ресторана мы долго гуляли по улицам. Конечно, немного нарушали распорядок, но вряд ли кто решиться предъявить мне упрек, а уж связываться с Любаревич означало не только наткнуться на разгневанный взгляд, но и на скальпель в случае попадания в санчасть.

Мы даже поцеловались. Я подумал, что если бы навязался к ней "на чашку чая", она бы не отказалась. Но всему свое время. Мне уже не семнадцать лет, гормоны не вскипают в сумасшедшей пляске.

Около четырех часов ночи или утра – кто как пожелает, я явился к своему новому жилью. Тихо вошел, чтобы не разбудить Ладыгина. Напоролся на сюрприз. На косяке входной двери квартиры был прикреплен малозаметный генератор гравитационных импульсов. Если бы не отточенный взгляд пилота – истребителя, обязательно бы напоролся. При пересечение импульса что-то должно сработать: либо коробочка закричит благим матом, либо у Ладыгина сработает передатчик. Детские игры. Я обесточил генератор и с чувством выполненного долга завалился спать, приказав квартирному компу разбудить меня в шесть часов.

Впрочем, вбитый на генетическом уровне распорядок дня заставил проснуться самому в пять тридцать. Двухчасовой сон позволил восстановить силы, а умывание под краном холодной водой окончательно взбодрило. Почистил зубы, побрился, попил воды из-под крана – из съестного в квартире была только казенная мебель, переоделся в парадное обмундирование со всеми регалиями, которые у меня были, подхватил "дежурный" чемоданчик и около шести отправился в штаб. И, конечно же, сразу напоролся на комдива, который с нетерпением мерял шагами лестничную площадку.

– О, – обрадовался он мне, – а я жду, думаю минут десять еще дам поспать и позвоню. Как прошел незабываемый вечер с Любаревич?

Елки-палки, все знают о свидании!

– Не морщись, я так, шутя. Более важные проблемы есть. Поздним вечером на твой адрес с фельдъегерем пришла спецпочта.

– Главком мне сообщил, – уточнил я.

– Вот оно каково, – как бы удивился Ладыгин, – кое-кому главком лично звонит. Хорошо устроился.

Я широко улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка выглядела искренней.

Мы отправились в штаб, где я смело взрезал пластик небольшого пакета, запечатанного электронной печатью штаба главкома. В ней, как и предупреждал Захаров, было удостоверение и временная электронная печать на десять суток. Я пробежал глазами текст и молча протянул удостоверение Ладыгину. Тот прочитал и присвистнул.

– И этот человек, – ехидно произнес комдив, – уверяет нас, что он перестал быть представителем главкома. Да у тебя полномочия увеличились на несколько порядков.

Я молча согласился и перешел к делу:

– Туда я долечу на попутных, а вот обратно нужна машина. Пришлете пассажирскую тушку?

– Да тебе проще конфисковать, – пробурчал комдив, но сразу же согласился, понимая, что я могу просто заставить его лично пригнать Ту.

Мы распрощались, я перехватил легкий завтрак в штабной столовой, открывающейся в шесть утра, и поспешил на аэродром.

Шинель была перекинута через руку и дежурный, видя мой иконостас, подошел, почти чеканя шаг. В ответ на мой вопрос ответил, что через десять минут на Урал, в Челябинск, идет привычный мне грузопассажирский борт. Меня это устраивало. От Челябинска же по российским меркам до Новосибирска рукой подать.

Так и оказалось. В нашей провинции появление боевого полковника с двумя высшими орденами, пусть и низших степеней произвело неимоверный фурор, сравнимый только с визитом президента. Молоденький лейтенант, командир транспортника, идущего до Владивостока, с легкостью согласился сделать крюк и подбросить меня до базы ВВКС, где располагались Новосибирские курсы.

ПВО базы, обменявшись паролями с бортовым компом, пропустила машину и вскоре я уже шел по до одури знакомому плацу. Было тихо и пустынно. Курсанты, скорее всего, либо где-то занимаются, либо над ними изымается Коромысло. Известная картина.

Прошел в штаб. Дежурный, с любопытством посмотрел на меня и не узнал. Быстро же они забывали ночные штурмовки. Хотя, скорее всего, ордена и звание полковника маскировали недавнего курсанта. Потребовал Свекольникова. Оказалось, что его нет. Посмотрев на мои ордена, дежурный изъявил желание поискать генерала и попросить его явится в штаб.

Я благосклонно кивнул, спросил, кто старший имеется в наличии. Оказалось, Оладьин. Попросил сообщить ему, что с ним желал бы пообщаться начальник Учебного центра XVI дивизии беркутов полковник Савельев.

И пока сержант из дежурной смены бегал к полковнику, устало расположился в кресле спиной к кабинету Оладьина.

– У нас служил ваш однофамилец, – услышал я голос Оладьина. Полковника явно выгнало из кабинета любопытство. Не так часто на курсы являлись нештатные старшие офицеры.

– Почему же однофамилец, – громко возразил я и, поднявшись, пошел навстречу Оладьину.

Полковник споткнулся, чуть не упал, но восстановил и равновесие, и самочувствие.

– М-да, – он с ревностью оглядел украшения моего кителя, – кое-что мне знакомо, но вот эти ордена я вижу впервые. И погоны…

– Ордена знаете за что – сбитые сушки, а погоны… взял поносить.

Оладьин хохотнул, подумал о чем-то своем, потом предложил пройти в его кабинет.

– Слушаю вас, – перешел на официальный тон.

– Будучи начальником Учебного центра дивизии беркутов, только еще открываемого, отбираю курсантов и постоянный состав.

Оладьин внес корректировку в мои требования:

– Курсантов подобрать можно. Разумеется, по нашим предложениям. А вот инструкторов и других представителей постоянного штата… У нас у самих людей не хватает.

Я ухмыльнулся. Вот ведь кулак! Вытащил удостоверение и положил на стол перед Оладьиным. Тот взял его в руки и внимательно прочитал. Констатировал:

– Понятно. Главком дал тебе такие полномочия, что ты можешь хоть мачту радиосвязи забрать.

Я кивнул и подчеркнул:

– Поэтому буду брать всех, нужных для Центра. Подождем Свекольникова, доложусь ему и потом за дело. Ко мне замом не пойдете?

Лицо Оладьина посветлело. Но потом он огорченно сказал:

– Генерал не отпустит. Сработались мы с ним.

– Жаль, но я все же попробую.

На панели кабинетного компа загорелся индикатор вызова. Оладьин включил связь. Звонил Свекольников, сварливо поинтересовавшийся, кто решил покончить жизнь от его руки.

– Товарищ генерал, – не принял его шутливый тон полковник, – прибыл личный представитель главкома с большими полномочиями, требует немедленно прибыть в штаб. Будет отбирать курсантов и инструкторов.

Даже на расстоянии был слышен тяжелый вздох генерала.

– Скажи ему, сейчас буду.

Он действительно быстро прибыл и прошел в кабинет Оладьина.

– Генерал Свекольников, – холодно представился он.

– Полковник Савельев, – в ответ отрекомендовался я.

– Савельевых развелось, – проворчал генерал, рассеяно глядя в мою сторону.

– Да нет нас мало, – возразил я.

Свекольников наконец-то заподозрил что-то неладное. Он резко приблизил свое лицо к моему и сделал открытие:

– Савельев, Димка! – он недоуменно посмотрел на погоны: – слушай, ты же лейтенант. Невозможно за такой срок в полковники пробиться. Ого, да это же орден "За заслуги". Что за маскарад, их на всей Земле не больше полусотни вручено. И Георгиевский крест. Какого генерала ты ограбил?

Выслушав эту немного бессвязную речь, я молча протянул пластиковое удостоверение. Генерал удивленно забормотал, выхватывая из контекста отдельные фразы: "Полковник Савельев… личный представитель главкома… имеет право… все части и военнослужащие ВВКС обязаны…"

Вгляделся в цифровое фото, увеличив его до предела. Потом посмотрел на меня, словно впервые видел.

– Да не подделка это, – пришел ему на помощь Оладьин, – мне из Москвы накануне звонили, рассказывали об этом попрыгунчике, спрашивали, не наш ли. Я не подтвердил, думал другой.

– Хорошо, – все еще ошарашенный Свекольников, присел за стол, – о ком будет идти речь? Сразу подчеркну – Оладьина не дам, стану около него с пистолетом и пристрелю, если начнете отбирать.

– Тогда Сидорова и Коро… мичмана Возгальцева.

– Лучших забираешь. Ладно, им необходимо повышение, а то закисли на курсах. Но все, больше никого не получишь.

Я улыбнулся. Очень уж комичен был генерал.

– Надеюсь, товарищ генерал, кадровики быстро оформят перевод.

– Оформят, только нужно подтверждение штаба главкома.

– Я подтвержу.

Кадровик, знавший прибытии оч-чень важного офицера, примчался с файлами личных дел через двадцать минут. Мы даже не успели выпить по кружке чаю.

Раскрыли дела на компе, Свекольников поставил свою электронную подпись, а я – печать главкома.

Кадровик, увидев мои манипуляции, ахнул и словно стал меньше ростом. С такой печатью я мог совершить любые кадровые перестановки на курсах. Разумеется, начальника курсов и его зама мне не даст тронуть Захаров, а вот остальных…

К этому времени появились Сидоров и Возгальцев. Свекольников сообщил им о смене места службы. Сидоров возмутился. Мичман промолчал, но было видно, что он тоже хочет изложить свое мнение о паршивых начальниках.

Я в начале разговора отодвинулся в тень громоздкого старинного шкафа, но решил вставить свои пять копеек:

– Товарищ подполковник, в период войны нужно пренебрегать своими личными интересами.

Это я очень точно скопировал слова Сидорова, произнесенные нам в один из первых дней учебы. Но подполковник не обратил внимания на юмористический подтекст, раздраженный неприятной новостью. Тоже не узнал. У них тут массовая потеря памяти?

Я подошел к столу. Сидоров мазнул глазами лицо, отвернулся, глядя на Свекольникова. Потом вздрогнул, вернул взгляд обратно на меня.

– Савельев, чтобы курицы несли кубические яйца!

Я красуясь, вытянулся. Возгальцев, также ахнувший, даже ущипнул себя, пытаясь прийти в привычное состояние.

– Это я вас перевел на новое место службы, – пояснил я, – что вам не нравится? Будете служить у беркутов, в Москве. Мечта любого офицера. Подполковник Сидоров, вы назначаетесь заместителем начальника Учебного центра по летно-тактической работе, а вы, капитан Возгальцев, поскольку в свое время просили о теплом местечке, – заместителем начальника по строевой и физической работе.

Возгальцев дернул себя за реденькие волосы, показывая, как он себя проклинает за необдуманные слова.

Мой голос потяжелел:

– У вас есть какие-то возражения, товарищи офицеры?

– Никак нет!

Чувствовалось, что они произнесли эти слова автоматически, подчиняясь гипнозу властного голоса.

– Замечательно, – я повернулся к генералу, – надеюсь ограничений в отборе курсантов не будет.

– Да нет, – пожал плечами генерал, – правда, курсанты, как вы знаете, уже распределены. Хотя, что я говорю, с вашими-то полномочиями…

– Тогда, товарищи офицеры, – обратился я к своим новоявленным подчиненным, – начинайте просматривать личные дела курсантов.

Информация эта было сверхсекретная, но Свекольников оставался невозмутимым. Оладьин открыл рот, чтобы возразить, и беззвучно закрыл. Спорить со мной было бесполезно.

– Я сейчас слетаю в соседнюю часть сушек, возьму несколько машин с двойным управлением и договорюсь о снабжении горючим и боеприпасами. Транспортом обеспечите, товарищ генерал?

– Конечно, – ответил Свекольников, заинтересованный, как я смогу заставить поделиться известного на всю Сибирь своей скупостью подполковника Нелыпина.

Психология. Когда к командиру 125 отдельного полка ПВО явился полковник беркутов, весь в парадной мишуре и орденах, предъявил удостоверение, подписанное самим главкомом, и вежливо попросил в общем-то о сущей мелочи, подполковник не знал куда меня посадить, не глядя подписал требование и приказал помпотеху и интенданту срочно обеспечить машинами и комплектующими и перегнать все в точку Х.

Мы поговорили полчаса, выпили по кружечке кофе и расстались, довольные друг другом.

Сидоров и Возгальцев, опираясь не столько на личные дела, сколько на свои впечатления, к моменту моего возвращения отобрали восемнадцать человек.

Щедрость Нелыпина оказала большое впечатление на всех, в том числе на Свекольникова. Он что-то пробормотал и больше не возражал на мои действия.

Я приказал Сидорову и Возгальцеву устроить предварительную тренировку курсантов, а сам стал устраивать главный прогон, окончательно определяя, годен ли кандидат в беркуты. Первым посадил Шахова. Я его уже помнил по боевым полетам и заранее определил, что возьму с собой. Марат не подвел, четко выполнял мои команды и показал, что основа для выковывания классного пилота у него есть.

– Принят, – коротко резюмировал я.

Сели. Оладьин попросил меня подойти в штаб для выполнения бюрократических формальностей. Возвращаясь обратно, услышал обычный треп. Марат возбужденно говорил:

– Да я почувствовать ничего не успел, он как начнет командовать. Руки и ноги сами работали.

Я подошел и прочистил горло. Курсанты споро выстроились, замерев, только в глазах прятался смех – совсем недавно мы стояли в одном строю, а теперь им приходится тянуться перед беркутом в чине полковника. Мне же было не до эмоций.

– Курсант Лошкарев, в машину!

Димка споро двинулся к сушке, при этом, как мне показалось, перекрестился. Я не дал ему времени на раскачку.

– Подсоединить системы! Режим полета комбинированный! Включить антиракетную систему! Взлет. Курс 90, высота шесть! Скорость крейсерская! Скорость максимальная! Впереди три шершня, имитировать атаку! Куда сразу пушками, выпустить ракеты! Впереди карась, ваши действия?

Боксер, он и в Африке боксер. Сразу полез в атаку.

– Идиот, прости господи!

Я переключил управление на себя и на высокой скорости выполнил каскад фигур высшего пилотажа, помогая себе соплами реактивных установок. На практике проверено, даже локаторы бортовых компов карасей не выдерживали и снимали целеуказание. После этого оставалось только драпать.

Сели на аэродром. Оладьин, пришедший к месту испытания и впечатленный нашим полетом, только покачал головой. А я с интересом смотрел на своего испытуемого. Димка, весь сырой, кое-как выполз из машины и на заплетающихся ногах сделал несколько шагов. Потом не выдержал и осел на траву.

– Стыдитесь, вы же заканчиваете Новосибирские курсы, – смеясь, поддел я его и вызвал следующего.