Текст книги "Поваренная книга медиа-активиста"

Автор книги: Олег Киреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– после регистрации Вашего багажа, офицеры пограничной службы проведут Вас через отдельный вход в строго охраняемый депортационный отдел;

– будучи ограничены в возможностях передвижения, Вы все же сможете пользоваться такими специальными привилегиями, как отдельное место посадки, доступ к специальным аксессуарам, и даже особым присмотром за багажом;

– после посадки, Вы будете обеспечены специальным шлемом, позволяющим наслаждаться мультимедийными удовольствиями;

– удобства Вашего полета будут обеспечены спокойной атмосферой, в результате обязательного использования успокаивающих средств;

– после резервации билета в депортационном классе Lufthansa, Вы будете доставлены в аэропорт в специально защищенном транспорте, совершенно бесплатно.

Ничего нет проще…

Позвоните сегодня нашему сотруднику по телефону 800 645 3880, или воспользуйтесь нашим резервационным сервисом онлайн. Станьте VIP-пассажиром нашего депортационного класса!

(* Есть специальные ограничения. Предложение действует только для полетов в одну сторону, изменения и переносы не допускаются.)

Активисты "No border" проводили не только уличные акции с распространением листовок. Они также сделали фильмы для немецкого и французского ТВ, описывающие ситуацию с депортациями. В одном из них приведена впечатляющая сцена: пограничники ведут через аэропорт пожилого человека, который сопротивляется, потом падает, и его тащат за ноги; следом идет активист "No border" с мегафоном, который кричит что-то вроде: "Смотрите, как делается депортация!" – сцена, нетипичная для спокойных и комфортабельных европейских аэропортов.

Активисты "No border" также пикетировали офисы Lufthansa. Однажды они пришли на пресс-конференцию руководства авиакампании в костюмах стюардесс/стюардов (с фальшивым логотипом) и задавали вопросы о депортациях. В другой раз они посетили многотысячное собрание акционеров Lufthansa и растянули в толпе слоган: "Нет депортациям!"

В ответ Lufthansa сначала скрывала информацию о депортациях. На пресс-конференциях и в других подобных случаях представители авиакампании отвечали, что кампания не производит никаких депортаций. Через некоторое время они сообщили, что, действительно, кампания раньше производила депортации, но теперь они решили пересмотреть свою политику. Показательно, что, пока Lufthansa колебалась с ответом, конкурирующая немецкая авиакампания Tarom заявила, что тоже раньше рассматривала вопрос о депортациях, но теперь отказывается от них. Поскольку ситуация к тому моменту уже достаточно широко освещалась немецкой прессой, это оказалось большим ударом по престижу Lufthansa. Кампания "No border" и ее руководитель Флориан Шнайдер считают, что это была удачная кампания, осуществленная на минимальные средства. Также, это был редкий пример кампании, которая проводилась бы, исходя из фундаментальных предпосылок революционной общественной деятельности: стремления изменить общественное мнение в лучшую сторону и, следовательно, изменить общую ситуацию.

Акции-кампании группы The Yesmen имеют право войти в учебники истории как наиболее удачный пример антикорпоративной активистской тактики. Все началось с сайта www.gatt.org. GATT – это «Генеральное соглашение о тарифах и торговле», одна из наиболее значимых организаций в мире глобализации, непосредственный предшественник Всемирной Торговой Организацией (WTO). Когда названия сменились и прежний домен GATT остался пустым, то международная команда активистов зарегистрировала домен и сделала на нем сайт-клон, который копировал дизайн официального сайта организации. Любой, кто набирал в поисковике ее название, получал этот сайт, и по невнимательности, которые часто случаются в мире официальных формальностей, его создатели часто получали приглашение через этот сайт на различные высокопрестижные конференции и ТВ-шоу, на которых хотели видеть представителей Всемирной Торговой Организации. Тут-то и начиналось представление. 21 мая 2002 года непосредственно на отчетной конференции ВТО в Сиднее ее «представитель» заявил, что штаб-квартира организации приняла решение прекратить ее деятельность и самораспуститься, поскольку обнаружила, что приносит несправедливое обогащение владельцам крупного капитала. Она решила ре-организоваться в новую структуру, которая будет способствовать равному распределению благ на планете и действовать, исходя из интересов бедных. Аудитория была «шокирована, но благожелательна». Узнав о решении ВТО из газетных заголовков, парламент Канады срочно провел внеочередную сессию, которая обсуждала, какие это повлечет последствия для «лесопромышленности, сельского хозяйства и других статей торговли». Женевская штаб-квартира ВТО выпустила пресс-релиз, в котором «представитель» объявлялся самозванцем и говорилось, что «мы ценим чувство юмора, присущее этому самозванцу, но не хотели бы верить, что уважаемые организации окажутся в числе одураченных». «Это уже не шутки, – заявил через несколько часов „представитель“ в Сиднее, – Мы действительно решили самораспуститься и переписать устав так, чтобы бедные всего мира получали выгоды, а не страдали от деятельности нашей организации». Официальный сайт ВТО поместил на первой странице сообщение о «сайте-самозванце», которое сразу же было продублировано на www.gatt.org, но с обратной ссылкой.

Акции группы отличаются чувством юмора и необычайным мастерством исполнения. В июне 2001 года, выступая на конференции менеджеров текстильной промышленности в Тампере, Финляндия, «представитель» ВТО продемонстрировал новую удобную униформу для менеджера – облегающий латексный костюм со встроенными электронными приспособлениями, в частности, громадным фаллосом, который автоматически поднимается наподобие выдвижного столика и демонстрирует пользователю экран, с которого тот может отслеживать действия и передвижения сотрудников корпорации и награждать тех, кто плохо трудится, дистанционными электрошоками. Менеджеры активно аплодировали и показали себя чрезвычайно заинтересованными во внедрении такого приспособления. В другой раз на международном форуме адвокатов в Зальцбурге, Австрия, участники The Yesmen озвучили предложение реорганизовать демократические выборы в закрытый аукцион для корпоративный менеджеров, где предметом торга будет служить количество голосов, – также с энтузиазмом поддержанное аудиторией.

Практика сайтов-клонов широко распространена среди активистов. Существует и успешно функционирует сайт-клон Whitehouse.org, на котором деятельность главы Белого дома освещается в крайне мрачно-ироническом свете. Проектами такого рода часто занимаются американские коллеги группы The Yesmen – группа RTMark. RTMark работает в качестве интерфейса между активистами, заинтересованными в проведении медиальной акции или кампании, и обществом: поэтому группа иронично представляет себя как корпорация, выполняющая проекты по подряду, но занимающаяся извлечением чисто культурной прибыли. Таким образом группа создала большое число сайтов-клонов и провела также внушительное число кампаний, заявки на которых подали различные активисты, – таких, например, как Dowethics (www.dowethics.com). Корпорация Dow несет ответственность за одну из самых страшных корпоративных катастроф – взрыв на химическом заводе в Бхопале, Центральная Индия, в 1984 году, унесший жизни тысяч людей и на многие годы отравивший почву и водоемы в регионе. Сайт, сооруженный специалистами из RTMark, распространял от лица компании пресс-релиз со словами: «Компания Dow несет ответственность только перед своими акционерами. Мы ничем не можем помочь жителям Бхопала». Сайт, на этот раз, не симулировал интерфейс корпоративного сайта компании, а открыто показывал свое отношение: на его лицевой странице были изображены боксерские перчатки и лозунг «Fight the fat» (условно можно перевести как «Бейте жирных»). Акция также вызвала ярость корпорации, которая в течение нескольких часов после его появления ультимативно потребовала от провайдера убрать его из сети – что, конечно, привело к появлению десятков зеркал сайта в самых разных уголках интернета. «Основной задачей RTMark, – гласит теперь уже собственный пресс-релиз группы, – является предание гласности того, как корпорации подрывают демократический процесс. Так же, как и все корпорации, она использует для этого любые средства, находящиеся в ее распоряжении».

Также в Америке разработана и действует концепция "Electronic Civil Disobedience" – "электронного гражданского неповиновения", включающая разного рода блокады и баррикады против информационного трафика, различающиеся, в терминологии активистов, как softcore и hardcore, то есть «помягче» и «пожестче». Типичный пример softcore – это "electronic sit-ins", "электронные сидячие забастовки": Рикардо Домингез разработал программное обеспечение, позволяющие перезагружать сайт каждые несколько секунд, что при условии достаточного количества атакующих может в скором времени «повесить» сервер. Акции такого рода называются Electronic Disturbance Theater: иногда Домингез проводит их в реальном времени, представая перед публикой вместе со своим ноутбуком и устраивая виртуально-реальное шоу. Действия «пожестче» включают блокаду внутренних коммуникаций, блокаду баз данных, разрушение маршрутизаторов, а также такие непосредственно «хактивистские» действия, как взлом корпоративных сайтов, экспроприации денег с кредитных карт, или публикация банковских реквизитов и других «хакнутых» данных в открытом доступе в Интернете.

В рамках подрывных экспериментов с символами, значениями и акцентами получило развитие и такое явление, как "коммуникационная герилья" (communication guerilla). Коммуникационную герилью характеризуют как жанр, осуществляющий подмену знаков или незаметное смещение в области языка высказывания, заставляющий увидеть привычные языки (рекламу, масс-медиа) капиталистического общества в ином свете. Например, в акциях Lufthansa – Deportation class приверженцами коммуникационной герильи особенно высоко оценивается их умелая пародия на корпоративный стиль рекламы и репрезентации. Естественно, также героями жанра являются The Yesmen. Большую роль в эстетике такого рода играет «антирекламный» плакат, например, в тот момент, когда немецкое правительство, включая партию зеленых и бывшего левого Йошку Фишера, готовилось к участию в анти-иракской коалиции, активистами был использован известный в Германии антивоенной постер с умирающим солдатом и надписью "Why?" ("Почему?"): не заметная на первый взгляд подмена превратила ее в надпись "Why not?" ("Почему бы и нет?"). Коммуникационная герилья берет начало из времен весьма отдаленных, из семиотической парадигмы, когда еще в 1960-е годы Ролан Барт задавался вопросами о природе знаков и политике присвоения чужих знаков. Также, с начала 90-х идет традиция "подрывной рекламы" ("subvertising"), отраженная, в качестве одного из первых взлетов активизма, у Наоми Клейн в "No logo". Молодые непримиримые жители американских городов по ночам забрызгивали краской рекламные биллборды или немного «исправляли» их, чтобы превратить рекламное послание в «антирекламное». Но здесь было и много разочаровывающих неожиданностей. На волне антирекламной активности вырос журнал "Ad Busters". Даже своим названием он выражал крайнее анти-консумерическое настроение (игра смыслов труднопередаваема, но означает что-то типа "щемить рекламу"). Его страницы были переполнены антирекламными плакатами и коллажами, и транслировали некое крайне мизантропическое настроение, в духе подростковых тенденций к суициду. Но Клейн великолепно показывает, как с удручающей быстротой Ad Busters превратился в еще один супермаркет контр-культуры: открытые им бутики недешево продавали антирекламную символику, постеры, видео и плакаты с логотипами журнала, а самым большим спросом пользовалась символика открытого журналом "Дня без покупок" ("Buy nothing day"). Примерно так же среагировали компании, и быстро включили в свои рекламы культовых контр-культурных героев: Subaru использовала в рекламе мотивы любимого романа битников "На дороге" Джека Керуака, а Nike включил в ролик Уильяма Берроуза, а потом даже заполучил в качестве режиссера одного из роликов великого Жана-Люка Годара. Так что коммуникационная герилья годится некоторым молодым активистам в качестве подспорья по изготовлению агитационного материала, но этими методами ни в коем случае нельзя ограничиваться.

Кампании, информационные акции и акции в духе коммуникационной герильи входят обязательной частью в расписание масштабных событий, проводимых антиглобалистами – контр-саммиты, начало которым было положено в Сиэттле, и фестивали. В последнее время начали складываться также собственные праздники активистского календаря: MayDay (1 мая) уже два года отмечается в разных столицах Европы массовыми парадами. Здесь происходят разные музыкальные и театральные мероприятия, завсегдатаями которых стали интернациональный PublixTheatreCaravan и испанская группа Yomango! – тоже параллель с русскими активистами движения СВОИ 2000, которые 1 мая 2000 и 2001 гг. проводили театральные акции, шествуя по Москве в первомайской колонне. Май нынешнего года в Италии стал праздником нового святого – Сан-Прекарио, покровителя всех, кто чувствует себя неспокойно при современном капитализме. Слово «precarious» ("ненадежный") означает нестабильные и ненадежные условия труда: сюда входят индивидуальные трудовые контракты, работа через нанимателей, временная работа, отсутствие трудовых гарантий, постоянная угроза безработицы, которые в последние годы стали отличительными характеристиками трудоустройства при «постиндустриальном» капитализме. "Мы – прекарии и когнитарии, – пишет молодой итальянский активист Алекс Фоти, – и мы вынуждены работать, чтобы свести концы с концами. Нам известно, что неполучение очередного чека с зарплатой означает начало длинной цепи последствий, ужасно неприятных и так хорошо знакомых, таких, как неоплаченные счета, приостановка в пользовании сервисами первой необходимости, неоплата жилья, экономия на всем, включая общение, напряжение, ощущение беспокойства, когда кажется, что вокруг тебя разрастается черная дыра, возможность увольнения, вероятность депрессии, риск изоляции, страх оказаться бездомным…" На Миланском первомайском параде Сан-Прекарио двигался впереди колонны: он был изображен большим, в несколько метров, сделан из картона и раскрашен люминисцентными красками, коленопреклоненный перед алтарем и с неоновым нимбом вокруг головы.

Наоми Клейн заканчивает свою книгу "No logo" тем, что, когда она начинала работу над ней в середине 1990-х годов, то группы активистов-противников капитализма казались случайными сборищами неудачников, стремившихся сражаться "со всеми и против всех". Но, когда она заканчивает ее (в 2000 году), то видит уже достаточно организованные отряды, обладающие собственной повесткой дня, распределившиеся по роду занятий и интересов (от артистов до правозащитников, от мониторинга корпораций до практиков медиа), с собственной налаженной коммуникационной связью, действующей поверх границ наций и континентов. С тех пор прошло еще одно пятилетие. Поскольку, несмотря на высокие ожидания, активистам не удалось ниспровергнуть капитализм или хотя бы предотвратить войну в Ираке, – местами раздаются мнения о кризисе антикапиталистического движения. Но мы считаем, что кризис (возрастной) испытывают только те, кто стоял у его истоков, кто вырос в ситуации геополитического противостояния Востока и Запада, и кто только начал создавать новые левые группы и тактические медиа на руинах прежнего мирового порядка. Те, прежние, расклады должны быть уничтожены в памяти, забыты, их инерция не должна мешать нам мыслить и двигаться вперед. Наступило новое тысячелетие, и его новые активисты обязательно разрушат капитализм, чтобы другой мир был, наконец, построен.

Сопротивление без лидеров

"Нельзя играть в революцию в гостиной, хотя многие хотели бы использовать преимущества того и другого методов. Если человек прибегает к революционным мерам, он должен быть готов к тому, чтобы потерять все свое достояние. Поэтому люди преуспевающие и обеспеченные редко бывают революционерами," – пишет Джавахарлал Неру в своей «Автобиографии». Я полагаю, что именно в этих мужественных словах выражена разница между двумя видами кампайнеров. Не раз приходилось видеть представителей левого сопротивления, активистов и интеллектуалов, как в России, так и на Западе, которые удовлетворяются выражением критической позиции в отношении государства и по этой причине считают себя «чистыми» – поскольку они провозгласили свое несогласие, дальше можно жить обычной буржуазной жизнью, покупать продукты, платить налоги. Но революция – а практика кампании и является непосредственной практикой революции – требует не того, чтобы было выражено никому не интересное личное мнение, а чтобы было сделано дело. Революция исходит из того, что нечто обязательно нужно изменить. И притом, в ходе борьбы требуется не только победить, но и сохранить в чистоте тот критический взгляд на вещи, который позволил впервые увидеть их несовершенство. Если к власти вместо одной придет другая партия, которая раньше называла себя революционной, но при доступе к разделу благ она получит в неограниченное распоряжение государственную кормушку, то ситуация не улучшится, а наоборот ухудшится: не только люди не станут жить лучше, но у них будет подорвано доверие к революционерам, к тому, что вообще возможно что-то изменить. В начале своей революционной деятельности Махатма Ганди создавал коммерческие структуры, которые могли бы существовать на коммерческих началах и приносить доход гражданскому движению. Прошло немного времени – и в общественном совете, распоряжавшемся структурой, начались разногласия, потом начался судебный процесс, «так что теперь, – писал Ганди через два десятка лет, – доход поступает в суд». Но и сам Ганди вскоре изменил свой взгляд на использование гражданским движением коммерческих структур для своей поддержки. "Я пришел к твердому убеждению, что общественным организациям не стоит иметь постоянных фондов. Такие фонды становятся источником морального разложения организации. Общественные организаци и создаются при поддержке и на средства общественности. Когда они лишаются такой поддержки, они утрачивают и право на существование".

Маловероятно, чтобы в наше время какое-то общественное движение могло существовать засчет добровольных денежных вкладов участников. Люди не доверяют никакой силе, которая могла бы вести за собой и в то же время распоряжаться деньгами. Я сам едва ли доверю хоть десять рублей какому-нибудь политику, даже если он будет провозглашать очень справедливые лозунги. Возможно, что в случае массовых протестов или успешной кампании появятся те, кто захочет присоединиться, но в таком случае их вклад будет заключаться именно в этом участии, в человеческих ресурсах внимания и ресурсах помощи действием, которые он сможет предложить. Это вопрос соотношения между личностью и массой в современных условиях – условиях интернета, тактических медиа, мобильных технологий и резко возросшей индивидуальной свободы каждого.

Если кампания – это маленькая группа активистов, стремящихся сфокусировать общественное внимание на отдельной теме, то она сама планирует акции, из которых состоит кампания, сама находит под это средства, сама рассылает пресс-релизы и сама отвечает за последствия. Но если это – сознательное движение граждан, обладающих широким и некоррумпированным видением ситуации, и массовое движение опирается на организаторов как на моральную силу – то ее организаторам все труднее держать ситуацию под контролем. Тем не менее, в условиях широкого участия масс в кампании на ее руководителей ложится особая ответственность, которую они не могут сбросить. Так, в 1921 году, когда исторически первая кампания ненасильственного гражданского неповиновения сатьяграха была развернута по всей Индии, то Махатма Ганди, узнав о локальном происшествии в местечке Чаури-Чаура (разъяренная толпа сожгла сарай с английскими солдатами, решившими применить оружие), свернул кампанию. Тогда решение Ганди вызвало бурю протестов, но время показало его справедливость. Также, если кампания проводится в четко организованных рамках, а лидеры имеют успешный опыт взаимодействия друг с другом, наконец, если сами задачи кампании требуют жесткой координации, – то необходима дисциплина, требуется обеспечить выполнение участниками акции дающихся команд. Например, кампания может быть посвящена сложным проблемам атомной энергетики, и для нее просто необходимо будет участие экспертов, дающих оценки ситуации и направляющих информационную сторону кампании, а также координация акций, направленных каждый раз на новую сторону поставленной проблемы, и т. п.

Но бывают условия, когда события выходят из-под контроля организаторов. В этом могут быть свои плюсы, если организаторы не преследовали целей инициировать широкое протестное движение, а рассчитывали только получить свои места во власти (например, "оранжевую революцию" осени 2004 года в Киеве иногда рассматривают как политтехнологии, примененные штабом Ющенко, но вышедшие из-под контроля). Таким кампаниям просто не требуется никакая координация. Масса людей гораздо лучше и оперативнее реагирует на проблему, чем группа экспертов. К тому же, как оперативные, так и прогностические возможности веселой, захваченной энтузиазмом толпы часто бывают несравненно шире, чем возможности узкой, сосредоточенной группы экспертов. Так, киевская оранжевая революция, вероятно, останется в памяти украинского народа именно тем, что придумывала, импровизировала сама толпа, а не штабы политтехнологов: валенки с надписями "Made in U.S.A.", апельсины со шприцами, спонтанные пляски в кузовах машин, едущих по Крещатику, синхронное гудение машин на мелодию «оранжевых» слоганов, – не говоря уже о стихийной самоорганизации масс, такой, как ежедневные добровольные поставки фруктов и овощей с рынков, стихийно образуемые "котлы общего питания", и подобное. Толпа, стихийная масса, в моменты массового подъема может рушить стены и захватывать города, и в то же время сохранять полную гуманность и спокойствие – в толпах "оранжевого Киева", по многочисленным свидетельствам участников, нельзя было даже представить, чтобы кто-то кого-то грубо толкнул локтем или наступил на ногу и не извинился. Это дает надежду на то, что называется революцией сознательных людей – можно предположить, что в эпоху массовой грамотности, мобильных телефонов и интернета любой, идущий на демонстрацию, мало-мальски представляет себе, кто он и для чего он это делает. В таком случае, участие в массовых протестах изначально отрицает схему отношений лидер-масса, здесь осуществляется старый анархический лозунг, озвученный некогда в "Черной звезде": "Анархия – это, бля, не хаос, а гармоничное сообщество свободных личностей". Такой вариант лежит в основе идей, которые недавно предложил в своей замечательной статье "Сопротивление без лидера" американский теоретик Саймон Гарфинкель.

Статья была опубликована в высокоинтеллектуальном IT-журнале "First Monday" и являлась описанием структуры действия некоторых радикальных групп, ведущих городскую герилью. Например, экологические группы "Earth First" и "Animal Liberation Front (ALF)" устраивают поджоги офисов организаций, участвующих в вырубке лесов или опытах над животными. Группами их можно назвать в силу того, что они целенаправленно выполняют определенную работу, однако те, кто производит каждую конкретную диверсию, могут никогда в жизни не видеть ни одного другого участника акций, а всю информацию получать из интернета.

Заявления об ответственности за акции и прочую информацию Фронт сообщает через анонимную пресс-службу, распространяющую коммюнике в Интернете. При этом распространители, являясь практически легальной структурой, заявляют об отсутствии непосредственных связей с членами Фронта и их идеологией, ставя своей задачей «беспристрастное» информирование общественности. Исключительно из интересов поддержания свободы слова в нужном тонусе. Результаты деятельности подобного «наблюдательного» центра впечатляющи – каждая из удавшихся акций получает широкий резонанс. Если одна из них все же повлечет чью-либо смерть, можно быть уверенным, что она будет замалчиваться и власти скорее предположат криминальный след. Излюбленная тактика Фронта – поджог. Но ведь его могут совершить, например, и в целях получения страховки.

Фронт не проводит демонстраций, пикетов и вообще акций, где требуется участие хотя бы 3 и более человек. Скачав в Интернете 37-страничное техническое руководство, любой воодушевленный идеей человек, потратив 50 долларов и пару уикендов, будет готов к поджогу, раскрыть который будет практически невозможно.

Впоследствии фото горящего здания появится на первой странице «независимого» сайта с нейтральным комментарием. Даже при уничтожении сайта и всех его «зеркал» резонанса в СМИ можно будет достигнуть, посылая анонимные сообщения в СМИ и используя интернет-форумы.

Интересно провести параллель между кампанией гражданского неповиновения и PR-кампанией. Если читать руководства по проведению рекламных или предвыборных кампаний, там можно найти сначала предшествующий кампании этап – социологические исследования общественного мнения, и начальный этап кампании: позиционирование себя в местном контексте. Консультанты выбирают, как определить себя относительно контекста и подыграть тем настроениям, которые в этот момент более всего распространены в обществе. Затем вырабатывается имидж продукта и его отношения с окружающими, которые более всего подойдут для захватывания определенной «ниши» в общественном мнении. Затем начинается собственно рекламная кампания.

Революционное движение отличается от рекламной кампании тем, что не пытается вместить себя в узкие рамки контекста, оно само создает новый контекст. Оно не подстраивается под общественное мнение, а создает новое общественное мнение, открывает для людей новые горизонты. Революционные стратеги никогда не будут проводить подсчетов общественного мнения, они готовы поступиться общественным мнением, чтобы сохранить последовательную позицию. В силу этого, они более подготовлены к выживанию в экстремальных условиях, например, условиях политического кризиса, когда общественное мнение меняется не по дням, а по часам, постоянно становясь все радикальней. К тому же, в определенные исторические моменты общественное мнение начинает существовать новым образом, разделяясь на множество групп, существующих в разной динамике. Возникают новые конфигурации, образуются новые, более сложные порядки взаимодействия – в точности как описано у Пригожина в отношении сильно неравновесных химических реакций, из которых возникают "диссипативные структуры". Ветеран 1968 года ситуационист Кен Нэбб описывает это так: "В таких революциях, когда «массы» играют лишь роль временной поддержки тех или иных лидеров, их поведение можно в большей степени анализировать, как движение физических масс, в терминах знакомых метафор прилива и отлива, маятника, раскачивающегося от радикальности к реакции и т. д. Но антииерархическая революция требует от людей прекратить быть однородной, манипулируемой массой, выйти за пределы подчинения и бессознательности, которая обрекает их на этот вид механистической предсказуемости".

Это так, но нам неизвестно, какой собственно будет революция. Каким будет следующий этап, в ходе которого люди смогут понять, что им требуется не возвести в должность следующего президента, не устранить одних политиков, чтобы поставить новых, а создать новое общество – общество перманентной "умной толпы", перманентной солидарности и самоорганизации. Этот этап не совсем ясен. Здесь не могу удержаться от того, чтобы не привести обширную автоцитацию. Той трагической зимой 2003–2004, когда карта политической и общественной жизни в России перекраивалась для следующего четырехлетнего периода, я написал и опубликовал на сайте «гетто» роман, в котором герой, тоже анархист, тоже писал роман о воображаемой революции в России этого времени. Возможности исторического моделирования, которые были допущены, позволили нарисовать такую картину:

В ходе общения между российскими и европейскими активистами были подробно развиты идеи экономического противодействия глобализации. Важнейшую роль в этих проектах играли: а) независимая коммуникация; б) альтернативное производство. В августе 2003 года ситуация в мире была признана достаточно критической, чтобы можно было приступить к пробным реализациям отдельных частей проекта. Первым шагом стало создание сети мобильных радиостанций, вещавших на частоте FM, доступных не только с помощью интернета, но и обыкновенных радиоприемников. Затем начали получать стремительное распространение беспроводные (wireless) коммуникации. Волна независимого радиовещания за несколько месяцев захватила крупные города России, распространилась по Украине, Белоруссии и Восточной Европе. Радио-бум был инспирирован и подготовлен несколькими активистскими центрами, осуществлявшими помощь в создании низкотехнологичных радиопередатчиков и приемников, и всегда готовых снабдить активистов новостями, так что они одновременно играли роль добровольных информационных агентств.

Дальнейшим шагом в развитии независимой коммуникации стали действия видео-активистов и попытки создания интернет-телевидения. Другим последствием деятельности информационных активистов стал удар по начинавшим образовываться монополиям на рынке телекоммуникаций.

Инфо-активисты провели большую работу по пропаганде альтернативного производства, которое они называли также «автономной экономикой». Зачатки такой экономики были положены сельскохозяйственными коммунами конца 90-х. Их основателями были, в основном, те, кого называли «новые хиппи», любители восточных религиозных практик, естественного образа жизни и свободной любви, вегетарианцы, поклонники БГ. Множество таких коммун было создано и процветало на юге России, в Краснодарском краю и в районе Сочи. Задача теперь заключалась в том, чтобы сделать максимально экономически автономной и жизнь городских жителей, пользующихся к тому же низкотехнологичными средствами коммуникации.

Первыми очагами экономического сопротивления стали автономные мастерские по сбору компьютеров и радио, работавшие не за деньги, а на принципах обмена. Сильно выросло количество Linux-программистов, открылись свободные курсы для начинающих Linux-программистов. Из Европы, особенно из Амстердама, за собственный счет приезжали консультанты по «тактическим медиа» и «сетевому сопротивлению». События происходили в квартирах-коммунах, которые вместе снимали молодые люди. Информационные активисты и художники организовали также общественные «инфо-комнаты» и медиа-центры. Особую известность завоевала правозащитная сетевая телестанция, посвященная преступлениям чеченской войны, ее первым требованием было: «после изменения общественного строя провести открытый судебный процесс над военными преступниками чеченской войны, с какой бы стороны фронта они ни находились».