Текст книги "Поваренная книга медиа-активиста"

Автор книги: Олег Киреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Олег Киреев
Поваренная книга медиа-активиста

ЧАСТЬ 1
Информационная парадигма

Информация – это данные, которые важны для понимания и действия в окружающей нас реальности. Чтобы сделать нечто, бывает необходимо или полезно иметь некоторый набор сведений, касающийся предмета. Важно не только что сообщается, но и когда сообщается: получать сведения надо в нужный момент, чтобы они могли повлиять на принятие решения. Социалист-кибернетик Стаффорд Бир говорил: «Информация – это данные, которые меняют нас».

Научные открытия ХХ века, приведшие к изобретению компьютеров, также пролили для нас свет на то, каким образом человек получает, обрабатывает и передает информацию. То, что раньше воспринималось как комплекс малоопределенных явлений, стоящих за словами «память», «разум» и т. п., предстало в качестве механизмов – следовательно, мы могли начать понимать, "как это действует", а также откуда берутся ошибки. Эти открытия привели к поискам в направлении "искусственного интеллекта".

Одним из центральных открытий в рамках информационной парадигмы стало то, что количество человеческих ресурсов, расходуемых на процессы обработки, хранения, передачи информации, ограниченно – как ограничены определенным объемом битов винчестер и оперативная память компьютера. Человеческое внимание возможно измерить – отсюда возникла идея "экономики внимания". Например, важным откровением было то, что человеческая память в состоянии работать одновременно с семью плюс-минус двумя темами.

Отсюда появилось новое отношение к взаимодействию людей. Следует относиться с уважением к когнитивным возможностям человека, не перегружать его внимание излишним объемом информации. Но главное – следует максимально четко и достоверно передавать информацию. Как это делать? Легко ли это? Для этого необходимо ничего не добавлять от себя, быть максимально прозрачным. Быть посредником, быть медиумом, или же быть тем, кто передает новости, вестником.

"Сделай свой ум совершенно пустым" – так долгое время говорили дзенские наставники. Вот это и требуется от передающего информацию, поскольку все неточности, все шумы, забивающие информационные каналы, как правило происходят от самоуверенных вольностей в передаче информации, от личных интерпретаций. Вместе с ними в информационное поле приходят все предрассудки и идиосинкразии передающего. Но в условиях информационной парадигмы эта опасность исчезает. Даже если передающий не свободен от каких-то идиосинкразий, все равно при соблюдении приоритета важности информации его ресурсы принимаются во внимание, его данные могут оказаться полезными.

Одна из работ замечательного теоретика новых медиа, польского художника Рышарда Клушинского заканчивается тем, что автор пристально смотрит в камеру и говорит: "Пожалуйста, поймите, что в современном мире информационные и коммуникационные технологии имеют очень большое значение". Мы хотим показать, насколько велико это значение, и как можно работать с инструментами коммуникации и информации, обращая их на пользу нового, лучшего общества.

Краткая история новых медиа

Если говорить о злоупотреблениях со стороны власти, то большая часть из тех, которые мы можем непосредственно наблюдать, происходит в информационной сфере. Ежедневно происходит множество хищений, имеет место много насилия, но граждане любой демократической страны знают лишь то, что им показывают по телевизору. А показывают чрезвычайно суженную и предзаданную картину реальности. Это касается не только телевизионных новостей, в которых односторонне, с точки зрения собственников вещания, освещаются события политической, экономической, общественной и культурной жизни. Вся совокупность всего представляемого на ТВ служит задаче: лишить зрителя способности самостоятельно воспринимать и оценивать происходящее, погрузить его в разноцветную мешанину слов и образов. В отличие от классического демократического государства, как оно рассматривалось начиная с эпохи Просвещения, сейчас демократическое государство преследует цель не развить возможности, повысить уровень знаний своих граждан, а, напротив, лишить их разума и самостоятельности. Поэтому мы избегаем употреблять слово «информация» в отношении ТВ, и предпочитаем в данном случае говорить: «дезинформация», «дезинформационное общество». Также в ходу слово «Спектакль».

Появление и массовое внедрение телевидения, начавшееся с середины 1950-х годов, дало повод самым проницательным аналитикам говорить о начале эры Спектакля. Именно это понятие употребил французский философ-революционер Ги Дебор в своей книге "Общество Спектакля", которое также иногда переводят на русский как "Общество Зрелища". В этом понятии Дебор отрефлексировал то, что индустрия Спектакля, превышающее все мыслимые масштабы количество Зрелища, становится центральным образующим явлением современного общества. «Все, что раньше существовало непосредственно, теперь переходит в область репрезентации», – с такого утверждения начинает свою книгу Дебор. В обществе Спектакля люди утрачивают способность воспринимать реальность так, как они воспринимали ее раньше – исходя из общественных и личных отношений, знания и опыта – и начинают воспринимать ее исключительно исходя из «картинок», из способов репрезентации предмета на телевидении. Фильм Ги Дебора «Общество спектакля» наглядно представляет это, демонстрируя бесконечный ряд картинок: новых машин, голых женщин, журнальных обложек, кинокадров, кадров папарацци, знаменитостей, – чередуемых с однообразной утомительностью; это производит поистине гнетущее впечатление. Мы видим нарушение того принципа, о котором сказали чуть раньше, – уважения к когнитивным возможностям человека, его мыслительным ресурсам, которые позволяют перерабатывать ограниченное количество информации. Интерес власти в создании Спектакля, по Дебору, заключается в том, чтобы погрузить людей в управляемое состояние, лишить возможности самостоятельно принимать решения: «Индустрия отчужденного труда сменяется не менее отчужденной индустрией досуга».

Потребитель информации воспитывается таким образом, что его трудно заставить обдумывать что-либо самостоятельно. Он готов только к принятию готовых оценок и сведений. После этого он хочет развлечений, поэтому средство массовой информации, не уделяющее достаточно внимания индустрии развлечений, автоматически теряет рейтинги. Уникальный пример единственно стопроцентно успешного кабельного телевидения в России – СТС, на котором новостей нет вообще. Вот почему коммерциализация медиа и ТВ, происходящая сейчас во всем мире по американскому образцу, является не побочным эффектом, а основным фактором формирования медиа-системы.

Господство Спектакля позволяет власти создавать свои искусственные картины событий, придавать событиям не историческую, а выдуманную интерпретацию. Многие ли из американских школьников знают, как закончилась война во Вьетнаме? – едва ли, но все они смотрели голливудские боевики, в которых храбрые американские солдаты побеждают вьетконговцев-коммунистов. Также, это позволяет утаивать те или иные события: "это ведь не показали по телевизору". Поэтому тележурналисты являются столь высокооплачиваемой профессиональной группой, а борьба за управление телеканалами приобретает историческое значение.

И также поэтому время, когда в массовое употребление стали входить персональные компьютеры (середина 1990-х), и особенно когда они оказались подключены к интернету – стало началом противоположного движения, временем, когда каждый смог получить доступ к разносторонней информации, а не только к той, которая предоставляется ему с телеэкрана. Одновременно с этим в общем употреблении появились также и другие технологичные девайсы – мобильники, также открывающие возможность для каждого расширить свои представления о коммуникации с людьми во времени и пространстве. Все это имело, как мы сейчас понимаем, решающее значение на фоне общего упадка левых в начале 90-х, повсеместного наступления неолиберализма и его главного достижения – приватизации. Улицы и эфир оказались заполнены дезинформацией и рекламой, зато люди получили возможность свободно серфить по интернету.

Интернет имеет в себе нечто фундаментально противоположное индустрии Спектакля. Интернет нельзя запрограммировать. Через интернет невозможно навязать однобокую интерпретацию – любой пользователь сможет сравнить информацию из разных источников или даже сообщить свою (инфо-сайты с открытой публикацией, форумы и т. п.). Наконец, возможно не только выбирать, но и самому создавать инфо-ресурсы. Конечно, приходится платить за свободу – обилием малоосмысленных или непрофессиональных ресурсов. Многие тратят весь свой интернет-доступ на чаты и порнографию. Но, в отличие от ТВ, в интернете любой человек может выбрать для себя те сайты, которыми он пользуется, а кроме того, обилие разносторонних и противоречивых точек зрения, с которыми иногда приходится сталкиваться, само по себе успешно создает представление о масштабах ситуации и сложности рассматриваемых проблем. Этому и учат современные коммуникационные и информационные технологии – сложности, многосторонности, разнообразию нашего мира, в котором точку зрения и понимание ситуаций приходится вырабатывать самому, – в отличие от заранее изготовленных, предзаданных оценок телевидения, обыкновенно представляющих мир в разрезе "свои-чужие".

Государства, строго следящие за послушностью своих граждан, такие, как Китай и Северная Корея, сразу ограничили доступ к интернету. Многие другие государства были бы рады сделать так же, но не имели этой возможности. В экономиках, в которых телекоммуникации принадлежат частному капиталу, предпринять ограничительно-запретительные меры было невозможно – какая обида с точки зрения американского военно-промышленного комплекса, особенно если учесть, что интернет появился непосредственно из его разработок! Значит, требовалось изобрести другие способы непрямого контроля над распространением информации. Такие способы контроля и управления появились. Для их подробного рассмотрения требуется отдельное пространство – смотрите главу "Инфовойны и политтехнологии".

Однако, если посмотреть в исторической ретроспективе на эпоху 90-х, то она предстанет перед нами, исполненной действительно эпохального, милленниального значения. Ведь в тот момент Корпорациям и Правительствам беспокоиться-то было особенно не о чем! Только что ушел в небытие Советский Союз – единственная в мировой истории сила, в течение десятилетий противостоявшая мировому капитализму. Западные державы, а, следовательно, и их хозяйственные субъекты получили в полное неограниченное владение сырьевые рынки и рынки рабочей силы «второго» и «третьего» мира. Именно на это время приходится самый глобальный и ничем не ограниченный рост корпораций – в течение предшествующего десятилетия, на первом этапе неолиберальной политики, проводившейся под флагами рейганизма и тэтчеризма, государства решительно снизили налоги на концентрацию крупного капитала, переложив бремя платежей на средних и мелких предпринимателей. Также это время характеризуется ужесточением режимов интеллектуальной собственности и изобретательских патентов – эффективных инструментов в деле подавления конкуренции и монополизации рынка. Революция в потребительской электронике, которая имела место в середине 90-х годов, воспринималась как еще один головокружительный успех коммерции, и в сравнении с его плюсами возможности некоторых маргинальных групп создавать собственные сайты и учиться независимому вещанию – не казались такими уж опасными. Но именно это и положило начало новой волне мирового сопротивления. Именно независимые каналы Коммуникации & Информации сообщили новые рабочие модели теоретикам автономии и дали вдохновение активистам. Нам требуется еще много теоретических усилий – для построения целостной картины мира начала XXI века не хватает убедительных исследований в области новейшей истории, социальной теории и некоторых других дисциплин. Мы еще не достигли полного понимании наследия Октябрьской революции, а также связи между информационной парадигмой и главными социальными учениями ХХ века, в первую очередь марксизмом. Но мы безусловно уже имеем ясные очертания нового мировоззрения, и того, как и к чему оно должно быть приложено.

В самом конце десятилетия, уже на пороге нового милленниума, был создан первый фильм «Матрица» – лучшая кибер-антиутопия, сфокусировавшая внимание на революционных аспектах мировой сети и коммуникационных технологий. Фильм показывает, как в результате крайне тяжелой борьбы в совершенно отчаянных, невыносимых условиях герой Нео получает новые возможности – он оказывается способен приложить нечеловеческие усилия, превзойти Матрицу, он учится летать, двигать объекты на расстоянии, он поражает агента Смита – программный модуль Матрицы. Это потому, что ему больше некуда бежать, и чтобы выжить, остается только научиться летать!

В то же время, «Матрица» научила нас еще кое-чему. Истинным, неподкупным пониманием ситуации в фильме обладают лишь немногие – приложившие для этого достаточные усилия, в то время как остальные погружены в гипнотический сон, который означает, что свою жизненную энергию и ресурсы они отдают машинам. Далекие от нас, прежние поколения революционеров призывали ко всеобщему восстанию, к организации массового движения угнетенных – но в условиях всеобщей зомбированности и гипнотического сна эта возможность представляется маловероятной. Более того. Согласно условиям фильма, программный модуль Матрицы агент Смит может напасть на партизана, использовав для этого оболочку любого непробудившегося, спящего в Матрице – то есть, любой не отключившийся от Матрицы может оказаться орудием $истемы, используемым против пробужденных. Это очень важный вывод из "Матрицы".

Возникновение тактических медиа совпало с движением за автономию. В 1970-80-е года Нидерланды были охвачены новым контркультурным движением – которое, конечно, в том или ином виде развивалось по всей Европе, но там получило самое неожиданное и оригинальное развитие. Грубо говоря, движение за автономию подразумевало: революции 1910-х и 1960-х, ставившие целью построение нового мира на руинах капиталистического порядка, провалились, власть Спектакля расширяется, отчуждение растет. В то время, как ситуация остается такой печальной, нам необходимо хотя бы отвоевать у $истемы отдельные пространства, создать "Временные Автономные Зоны". Так назывался программный текст американского поэта-философа Хаким Бея. «По всему миру люди покидают Сеть Отчуждения или „исчезают“ себя из нее» . На Европу накатывалась волна сквоттерства – молодые люди захватывали пустующие дома, пользовались лазейками в законодательстве, чтобы отстоять свое право жить в этих временных помещениях. В сквоттерской культуре возникают новые типы общественных отношений, вырабатывается своя полусемейная экономика – экономика обмена.

Голландия открыла миру новые модели автономии не потому, что в ней капиталистический строй был как-то особенно жесток – напротив, законодательство было самым либеральным, а общественные проблемы голландцы предпочитали решать не полицейским, а прагматически-коммерческим путем. Например, легализация марихуаны и культура кофешопов обязаны своим происхождением прагматическому решению в духе "чем запретить, лучше извлечь выгоду". Также, Голландия ныне является одной из наиболее пестрых в этническом отношении стран, в силу того, что в ней была предоставлена возможность облегченной эмиграции для людей из стран третьего мира и режим свободного въезда – для представителей бывших голландских колоний Малайзии и Суринама. Это доказывает, что жестокий режим капитализма, конечно, стимулирует революцию. Но либеральное и относительно гуманное общество стимулирует не столько безжалостное восстание, сколько возможности независимого мышления и разработки в направлении нового, лучшего общества. А условия высокой грамотности населения и общественной толерантности делают фундамент для гражданского общества еще более крепким. Это одно из исторических оснований "тактических медиа" – они возникли из условий не угнетения, а процветания.

Развитая экономика и прогрессивная телекоммуникационная инфраструктура Голландии позволяли гражданам свободно экспериментировать с новыми технологиями получения и производства информации. Начиная с 1970-х, в стране был проложен универсальный кабель. С середины 1980-х, действовали кабельные сети. В стране было достаточно либеральное законодательство, по крайней мере в отношении свободы слова и прав человека. Все это воспитало несколько поколений людей, свободно и неотчужденно относящихся к новейшим технологиям, любящих экспериментировать с электронными сетями, коммуникационными девайсами, компьютерами, программным обеспечением. Хаким Бей писал: «Используйте только камерные средства информации (самиздат, телефонные списки, BBS, бесплатное радио и мини-FM, каналы публичного доступа по кабельному телевидению и т. п.)» . В Советском Союзе в свое время отдаленную аналогию им представляли «радиолюбители». Однако, именно в Голландии экспериментаторы такого рода получили общее наименование «cyberfreaks» («киберфрики»), именно там были разработаны основные принципы и концепции «тактических медиа».

Когда в 1998-м году, постигая основы тактических медиа, я делал первое электронное интервью с Гертом Ловинком, то он дал им определение, которое до сих пор представляется мне самым удачным: «Здесь, в Амстердаме, мы сделали выбор в пользу широкой и разнообразной медиа-инфраструктуры, состоящей из множества самостоятельных единиц, в пользу свободных радио, широкого и открытого видео, кабельных групп, в пользу всевозможных видов деятельности помешанных на технике людей, которые явно заинтересованы в собственном медиа-присутствии». То есть, большинство групп, оказавшихся вовлечёнными в медиа-андеграунд свободолюбивого Амстердама, не ставило задачу разрекламировать и обеспечить успех только для самих себя, но отдавала должное общим интересами медиа-сцены, возможностям развития равного для всех доступа, что означало также: заботу о развитии богатой и разнообразной медиа-инфраструктуры. Об этом говорит главное из свершений, достигнутых «сетевым Амстердамом»: создание в 1995 году бесплатного интернет-хостинга и провайдера xs4all.nl (что означает «Access for all», т. е. «доступ для всех»).

Вводя в первый раз это понятие, центральное для всей книги, я хочу акцентировать именно то, что медиа-сцена была развита именно благодаря изначальному «альтруизму» голландских активистов. Провайдер xs4all в течение десятка лет – до его коммерциализации – обеспечивал бесплатный хостинг для множества цифровых «домов», домашних интернет-страниц пользователей независимо от их взглядов, гражданской принадлежности и пр., то есть буквально реализовывал метафору "цифрового города" (Digital city – dds.nl). Отсюда же возникло понятие "цифровая публичная сфера" ("digital public sphere", "digital public domain") – свободное сетевое пространство, предназначенное для обмена информацией и открытых дискуссий, которое надо охранять (в частности, от приватизации). Как этот подход – замечу в скобках – отличается от методов работы большой части российских активистов 90-х, которые готовы были кинуть и предать интересы солидарности и сотрудничества ради краткосрочных выгод, западных грантов, поездок за границу на конференции или рычагов иллюзорного «влияния» на каком-то ограниченном сегменте анархо-сцены!

В начале 90-х понятие «тактические» в применении к медиа появилось как признание слабости маленьких медиа-групп и моментальных коалиций. Но с развитием медиа-движения постепенно начали возникать проекты «стратегического» свойства. Конференция next5minutes ("следующие пять минут"), прошедшая в Амстердаме четыре раза за 10 лет (1993–2003), к концу этого срока все больше и больше демонстрировала тенденцию к долгосрочному развитию, да и сама была построена на определенном накоплении опыта. Опыт Вены, в конце 1990-х перенявшей у Амстердама сетевую эстафету, показал эволюцию первоначальных концептов на новом уровне: в австрийской столице была развита практика медиа-институции как "культурного провайдера", а конференции и дискуссии, проводившиеся в опорном пункте этого движения Public Netbase/t0, уже назывались не «тактическими», а "стратегическими".

В программном документе движения тактических медиа, манифесте Дэвида Гарсиа и Герта Ловинка "АВС тактических медиа", написанном в 1996 году к открытию второй конференции «next5minutes» (см. Приложение), термин «тактика» объяснялся как заимствование из военной лексики: «Преследуемый должен найти способы, чтобы стать преследователем». Также делался акцент на их интердисциплинарности, на том, что они имеют свойство каждый раз уходить от закрепляющего определения, поскольку капиталистической $истеме было бы просто сначала определить их, дать им лейбл, и таким образом локализовать и победить (как это случилось с большинством протестных движений второй половины ХХ века, включая рок-н-ролл, панк и протесты 1968-го года). Они избегали статических, монолитных форм Общества спектакля и были способны реагировать, маскироваться и отвечать на новые обстоятельства: "Тактические медиа основываются на принципах изменчивости и обратной связи, работы в разнообразных и каждый раз новых коалициях, на способности лавировать между различными объектами безграничного медиаландшафта, не теряя при этом из виду свои изначальные ориентиры. Здесь и сейчас – а не какие-то туманные обещания на будущее".

Однако, дело в том, что в своем представлении о "здесь и сейчас" тактические медиа-активисты временами были конкретно подвержены иллюзиям своего исторического периода. Именно в этом признавался Дэвид Гарсиа уже через несколько лет, во втором манифесте "DEF тактических медиа" (написанном к третьему фестивалю "next5minutes"): он утверждал, что, если участники первых конференций, приехавшие с Востока (из бывшего СССР и Восточной Европы) и разделявшие со своей стороны границы опыт самиздата, имели слишком много иллюзий относительно будущего рыночного капитализма, то и их западные коллеги, и в том числе организаторы конференций, слишком смело надеялись, что перевороты, изменения к лучшему будут теперь в мире так же легки, как крушение "железного занавеса".

В связи с этим особый интерес представляют тактические медиа бывших стран социалистического лагеря. Например, Венгрия на настоящий момент заняла достаточно прочное положение в европейской экономике потому, что в самом начале 90-х ее правительство серьезно озаботилось развитием телекоммуникационной инфраструктуры. Но эта страна никогда не была зоной особенно острых межкультурных противоречий. Большой интерес представляют бывшие страны Югославии. К середине 90-х там были развиты гражданские организации, Центры современного искусства Сороса, и созданы условия высокой сетевой подключённости. Благодаря этому в 1998-м году, когда начались НАТОвские бомбардировки Сербии, активисты оперативно вели репортажи и организовывали информацию. Международный лист рассылки Syndicate временно превратился в лист репортажей с мест военных действий. В Югославии было создано уникальное тактическое радио В92 (подробный рассказ о нем читайте в главе "Радио"). Но особенно интересно то, что его главный редактор Веран Матич сообщал чуть позже: это радио, как независимое гражданское средство массовой информации получило лицензии и средства на вещание на обломках титовской империи, в неразберихе периода межсезонья (вспомним аналогичный период в России!). Именно в те времена он лично активно выступал, убеждая власти и граждан в том, что мощности прежнего военно-промышленного комплекса, бывшие необходимыми во времена гонки вооружений и железного занавеса, – теперь не требуется использовать с этой целью, и они могут быть переданы в распоряжение гражданского сектора, с тем, чтобы повышать общий культурный уровень, развивать гражданскую коммуникацию, улучшать общественное пространство. То есть, речь шла о конверсии медийных мощностей холодной войны в гражданские. Все эти предложения не были приняты во внимание, и все мощности были оставлены в собственности засекреченного военно-промышленного комплекса – потому, что западные правительства не были заинтересованы в развитии гражданского сектора и мирной коммуникации, а хотели только новой эскалации вражды и вооружения.

Вот причина, по которой много позже, в 2002 году, в тексте под знаковым названием "Что делать?" Герт Ловинк и Флориан Шнайдер ответили на этот классический вопрос неожиданно: "изучать историю технологий". Поэтому, в частности, тактическими медиа был открыт подход к революционному действию, позволяющий находить в капиталистической $истеме "временно автономные" зоны неопределенности – это зоны на острие развития технологии, в которых еще не упорядочены отношения, не выработаны подходы, и появляющиеся проблемы каждый раз не имеют прецедентов: «Желание и возможность комбинировать, или менять один медиа-жанр на другой, создает постоянный приток энергии для нас, мутантов и гибридов. Энергии к тому, чтобы пересекать границы, связывать и скрещивать множество дисциплин, всегда получая полное преимущество обитания в свободных медиа-пространствах, которые постоянно возникают и будут возникать как результат стремительных технологических изменений и неизбывного отставания упорядочивающих кодексов».

Отдаленно родственные «тактическим» модели разрабатывали и подпольные активисты Советского Союза. Когда в 1990-е они встретятся со своими европейскими коллегами на конференциях next5minutes, то, в основном, не найдут взаимопонимания, однако, на Западе позаимствуют у русских термин «samizdat», и даже сейчас в мировой сети возможно без труда отыскать, набрав в Google, несколько десятков употреблений этого термина.

Когда представители российского и восточноевропейского общественного движения против коммунизма – производители самиздата, защитники прав человека, диссиденты, подпольные музыканты и художники – праздновали победу над Советской империей, они ещё не знали, какое будущее при капитализме им предстоит. Мы далеки от того, чтобы однозначно осуждать наивный про-капиталистический оптимизм эпохи перестройки, еще менее мы хотели бы посылать проклятия диссидентскому движению позднесоветского периода. Безусловно, СССР, особенно в брежневский период, был отягощен множественными чертами исторической усталости и упадка, безусловно также, что позднесоветская бюрократия, может быть, не имела разработанного в точности сценария приватизации в духе Егора Гайдара и рекомендации Мирового Валютного Банка, но получила обильные дивиденды от разграбления наследия Союза, произошедшего в 90-е годы. Тем не менее герои сопротивления советскому бюрократическому режиму – узники лагерей и психушек, борцы за свободу совести и права человека, "дворники и сторожа", – заслуживают памяти и уважения за личное мужество. Их опыт оказался трагическим, так как объективно содействовал мировому триумфу американского империализма, однако он может быть востребован на новом витке мирового исторического развития.

Как бы то ни было, героическая деятельность советских диссидентов имела в качестве основания по крайней мере одну ложную идею – представление о прекрасном, сияющем царстве капитализма, и о том, что Россия остается вне его, как вне исторической столбовой дороги. В эпоху перестройки распространилось выражение "во всем цивилизованном мире" (то есть, не "как у нас"). Диссиденты и подпольщики купились на пропаганду «Сникерсов», джинсов и музыки «Битлз» – и получили их в количестве, превзошедшем ожидания. Однако периоды «мягкой» поздне-брежневской диктатуры, а также фаза усиленных «флуктуаций», начавшаяся с 1985 года, демонстрируют широкие возможности низовой самоорганизации на просторах бывшего Советского Союза, связанные с гражданским использованием технологий.

Например, как известно (и об этом речь еще пойдёт позже), бюрократия в Советском Союзе блокировала развитие информационных технологий, в связи с чем для граждан были фактически закрыты возможности доступа к компьютерам. Плохо, но не катастрофично: в Союз с Запада «просочились» модели микросхем для малопрофильной западной марки «Спектрум», – одно железо без программного обеспечения – и народные умельцы "паяли на коленке" эти микросхемы, совершенствовали оборудование, сами писали программы и использовали в качестве мониторов телевизоры. Истории советских «радиолюбителей» еще более примечательны. Этому посвящен целый фольклор, включающий рассказы о том, как с помощью самодельных тарелок, установленных на крышу, «радиолюбители» подключались к интернету и проникали на секретные серверы Пентагона. При появлении же в начале 90-х персональных компьютеров серийного производства и стихийном развитии рынка нелицензионного программного обеспечения, память о котором до сих пор хранят некоторые ветераны компьютерных рынков "на Горбушке" и в Митино – русской народной изобретательности был дан еще больший стимул. И до сих пор любители техники, или, используя выражение Герта Ловинка, «помешанные на технике люди, которые явно заинтересованы в собственном медиа-присутствии», – являются авангардом и надеждой нашего гражданского общества. Эта книга посвящена тому, чтобы сообщить им некоторые модели, удобные в использовании.

Манифест "АВС тактических медиа" определяет их как "медиа кризиса, критики и оппозиции". Одной из главных черт тактических медиа Гарсиа и Ловинк считали то, что они "всегда субъективны". Имелось ввиду, что в условиях отсутствия бюджетов, штата журналистов, заведомой «самодеятельности» при изготовлении тактических медиа, они всегда представляют одну, личную точку зрения их создателя или медиа-группы. При таком подходе, автор сайта или мэйлинг-листа, обсуждавший вопросы общественной значимости, становился медиа и, конечно, от него не следовало требовать объективности. В ту эпоху, когда создавался манифест – в 1996 году – эпоху всеобщего кризиса левого движения, предательства социал-демократических правительств (недолго оставалось до "Декларации новой социал-демократии" Блэра и Шредера), коммерческого расцвета на медиа-рынке – не приходилось ожидать никакой «объективности» от масс-медиа Спектакля, и понимание ситуации неминуемо выстраивалось вокруг оппозиции "объективное-субъективное". Возможность выразиться «субъективно» оказывалась шансом для множества непризнанных, крошечных медиа-инициатив. Ни о каком концептуальном подходе к широкомасштабному наблюдению и обобщению данных не приходилось и думать, речь шла о том, чтобы дать шанс появлению "голосов с мест", живых свидетелей и участников драматического исторического процесса. Однако с течением времени мы получили возможность ориентироваться на более широкие горизонты. С ростом новых медиа «тактический» подход стал проникать во все более широкие и глубокие пласты информационного сознания, тактические медиа первого поколения выросли, набрали опыт, и появилась возможность говорить о разработке новых подходов и концептов, касающихся производства информации. Но для постмодернистского сознания, господствовавшего в мире в 1990-е и сохраняющегося – в виде локальных рецидивов – до сих пор, слова «объективность» не существует. Любая «объективность» для него ассоциируется с «тоталитаризмом», отдает угрозой "больших нарративов", а значение придается только «различиям». Поэтому вопрос о выработке новых подходов к информации стал вопросом о смене парадигмы. Тактические медиа и есть тот новый орган восприятия, который в старых условиях постмодернизма подготавливал возникновение новой, информационной парадигмы.