Текст книги "Герой нашего времени.ru"

Автор книги: Олег Бажанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

– Николай Константинович всегда очень хорошо о тебе отзывается, – оторвал Иванова от воспоминаний прозвучавший голос командира полка.

– А когда вы с ним виделись? – поинтересовался Иванов.

– В прошлом году на сборах. Болышев руководил этими сборами. Как примеры часто приводил случаи из афганского опыта. Называл твою фамилию. Она у тебя не из редких. Ивановых на Руси много. Поэтому я тебя с Болышевым вначале никак не связывал. А начальник штаба не поленился – почитал твоё личное дело, сделал запрос в Москву. Всё сошлось. Да, многое мне поведал Николай Константинович про ваши приключения! Ведь из скольких ситуаций вы тогда просто чудом живыми выходили! А тебя он хвалил. Жалел только, что ты в Академию не пошёл.

Командир полка затушил сигарету, встал, подошёл к открытому окну и посмотрел на улицу.

– Как он там? Как у него дела? – нарушил молчание Иванов.

– Да вроде всё нормально, – командир снова сел на своё место. – Болышев ещё генералом станет!

– Дай Бог! Умный мужик.

– А ты можешь позвонить ему, – неожиданно предложил командир полка. – Отсюда прямая связь с Управлением. Я каждый день ему докладываю.

– И что я скажу? «Дядя Коля, помоги»?

– Будешь звонить? – после короткой паузы спросил командир.

– Нет. Когда сами будете разговаривать с Николаем Константиновичем, передайте от меня привет. Скажите, что всё у меня нормально.

– Который раз удивляешь ты меня, Александр! – в голосе командира полка послышалось раздражение. – Вот, все люди как люди. Другой бы на твоём месте трубку телефона оборвал! Ты пойми, что во власти Болышева может быть сейчас вся дальнейшая твоя судьба. Так тебе этого не надо! А что, позволь спросить, тебе надо? Голову хочешь себе свернуть? Погибнуть героем? Это тебе надо? – На последних словах командир сорвался на крик и замолчал. Иванов тоже молчал.

– Так что, всё-таки, с тобой творится? – уже успокоившись, спросил командир.

Иванов не знал ответа. И поэтому он не отвечал.

– Может, тебе жениться надо? – после продолжительной паузы предложил командир. – Обзаведёшься семьёй, ребятишками. Хоть за них станешь беспокоиться. Вот и появится смысл жизни.

Иванов посмотрел в лицо командира полка и сделал вывод, что этот седой человек понимает, пожалуй, гораздо больше, чем говорит. И на вид он совсем нестарый, просто за его спиной и Афган, и Таджикистан, вот теперь ещё и Чечня. Потому и украсила его красивую голову ранняя седина.

– У вас сколько детей? – тихо спросил Иванов.

– Двое. Но они уже взрослые. Дочь на втором курсе института, а сын в следующем году школу заканчивает. Вот погляди, – седой полковник достал из кармана куртки фотографию, и Иванов почувствовал, что разговаривает с обыкновенным человеком, отцом семейства, который очень любит своих близких.

– Вот это мои: жена Галина, дочь Светлана и сын Павел. – В голосе командира полка послышались нотки отцовской нежности и гордости за своих детей.

Иванов взял протянутую фотографию. Жена командира выглядела обыкновенной женщиной, дочь смотрелась ярче, а сын обещал стать в скором времени довольно крепким парнем.

– Замечательная у Вас семья! – Иванов возвратил фотографию. – Сын – богатырь, а дочь – просто красавица!

Судя по всему, командиру полка понравился ответ. Он тепло улыбнулся и спрятал фотографию обратно в карман. Затем глаза его снова стали серьёзными.

– У меня на столе лежит рапорт командира эскадрильи с просьбой досрочно откомандировать тебя обратно в часть. Мнение замполита ты слышал. Что прикажешь с тобой делать? – полковник посмотрел на подчинённого. – Чего молчишь?

– Вам решать, – ответил Иванов.

– А тебе твоя судьба безразлична?

Иванов промолчал. Он чувствовал, как тяжёлая усталость снова ложится камнем на душу. Он устал и больше не хотел кому-то что-то снова доказывать. Хотелось покоя, хотя бы на несколько дней. Уехать, улететь, спрятаться, переменить обстановку. Куда-нибудь, только подальше от войны.

Командир снова поднялся, отошёл к окну. Закурил.

– Нелегко с тобой говорить. Закрылся ты стенкой. – Полковник стоял к Иванову спиной и глядел в окно. – Я постарше тебя и повидал немножко больше, но никак не пойму, откуда у тебя такое равнодушие к жизни? К себе?.. Внешне ты аккуратист, а вот изнутри… Волк. Волк-одиночка.

– Надоело всё, – тихо произнёс Иванов. – Устал я так жить. Душа болит.

– Летать устал? – командир повернулся к Иванову.

– Летать я хочу. Не могу я больше на кровь, на жестокость людскую спокойно смотреть. Я ведь, когда в лётное училище шёл, мечтал о чистом небе, о романтике. Вера у меня тогда была в свою мечту, энергии – через край! А сейчас – только привычка. Привычка просыпаться по утрам, чистить зубы, привычка делать свою работу, привычка стрелять, привычка убивать. А душа светлого просит.

– У врачей это называется стрессом. А стрессы особенно любят нашего брата – лётчика. Ничего удивительного. Ты когда в отпуске был?

– Восемь месяцев назад.

– Профилакторий с санаторием я тебе предложить сейчас не могу. Но поменять обстановку на недельку-другую могу поспособствовать. Поедешь авианаводчиков учить? – неожиданно предложил командир.

– Куда? – не сразу понял Иванов.

– В Чечню. В действующие части. Там авианаводчиков очень не хватает. Готовят их прямо на позициях. Поможешь. А мы тут и с прокурорской комиссией как-нибудь разберёмся. И командир эскадрильи твой поостынет. Согласен?

– Но у меня нет опыта подготовки авианаводчиков.

– Зато им твой опыт лётчика очень пригодится. Решено, так и сделаем! – командир подошёл к столу и что-то написал на листе бумаги. – Начальник штаба подготовил проект приказа на майора Сергеева. Поедешь вместо него. Так даже лучше.

Иванов знал Сергеева, который занимал должность помощника штурмана полка. Нормальный мужик. Навряд ли тот горел желанием ехать в действующую пехоту. В другое время Иванов и сам бы с удовольствием уступил эту участь кому-нибудь другому. Но сейчас ответил:

– Я согласен.

– Приказ подпишу сегодня, – командир занял своё место за столом. – С завтрашнего дня ты прикомандировываешься к группе авианаводчиков подполковника Мирина. Она работает по юго-восточной группировке войск. Команда Мирина работает неплохо, но надо, чтобы работала лучше. Затем ты туда и едешь. Понятно?

– Понятно, – кивнул Иванов.

– На кого оставишь звено?

– На Фархеева.

– Подходит, – седой офицер посмотрел на Иванова, пряча довольную улыбку в уголках губ. – Так что, Александр, собирай чемодан, и завтра с утра я сам отвезу тебя к Мирину. Там всё запоминай и учись сам. Нам здесь твой опыт тоже пригодится.

– Одна просьба, товарищ полковник.

– Валяй, – добродушно разрешил командир.

– Позвольте мне с Ващенкой сегодня вечером убыть до утра в город?

Командир полка поднял на Иванова уставшие глаза:

– Вначале оформи командировку, проверь дела и сдай звено капитану Фархееву. А завтра ровно в девять ноль-ноль чтобы стоял у вертолёта с чемоданом.

– Понял, командир, – ответил Иванов по-лётному.

– Ну, иди, – вместо прощания произнёс седой полковник.

Товарищеский ужин организовали в расположении. Здесь же, прямо за столом, Иванов передал полномочия командира звена на время своего отсутствия капитану Фархееву.

– Не хулиганьте тут без меня! – полушутя, предупредил всех присутствующих Иванов.

– Командир, – задал вопрос Костин, – а если мы прилетим туда, где ты будешь работать, как нам узнать друг друга?

– Мне-то проще, – ответил Иванов, – я как бортовые номера наших «восьмёрок» увижу – сразу пойму, что это мои орлы прилетели. А вот как вам меня узнать?

– А ты сам выбери себе позывной, – посоветовал Фархеев. – Например, «Иван».

– А что? – согласился Иванов. – По-моему, нормально – «Иван».

– Давай, командир! – поддержали все присутствующие. – Выходи в эфир позывным «Иван». «Иван» для чеченцев – это все русские. Подходит!

Сделав всё, как велел командир полка, и посидев со звеном за ужином ещё какое-то время, Иванов вместе с Ващенкой отправился в город к Мишке Ковалёву.

– Знаешь, Андрей, – признался Иванов своему «праваку», – когда я сейчас сидел с ребятами за столом, то вдруг понял, что не хочу их бросать. Даже на неделю.

– Саня, неделя пролетит быстро. Не успеешь соскучиться, – успокоил Ващенка. – Мы тебя ждать будем. А смена обстановки тебе сейчас очень нужна. Для здоровья, опять же, полезно.

– У меня и так вся жизнь – сплошная смена обстановки.

– И ты неплохо сохранился. И внукам будет что рассказать.

– Если я доживу до них.

– А торопиться не надо. – Ващенка без улыбки посмотрел на своего командира. – Я, Саня, вывел одну формулу: не спеши жить, а то – не успеешь!

– Это точно подмечено, – похвалил Иванов. – Иногда ты бываешь похожим на умного.

– Как говорит мой командир звена, расту над собой, – не обиделся Ващенка.

Несмотря на поздний час, Ковалёва не оказалось дома. Не сговариваясь, друзья решили искать его у Иринки.

Летние сумерки уже сгущались, и во многих окнах домов зажёгся свет, когда Иванов и Ващенка подошли к калитке у дома Анны Семёновны. На ступеньках крыльца сидели Марина с Тамарой. Заметив лётчиков, девчата приветливо помахали им рукой. Парни ответили тем же.

– Вы, наверное, перед сном решили комаров покормить? – вместо приветствия высказал догадку Ващенка.

– Там Ковалёв с Ириной семейные проблемы решают, – указав на дом, довела информацию Марина.

– И давно?

– Минут двадцать, – ответила Марина, с громким шлепком убивая на ноге ниже коленки насосавшегося комара.

– Может, вмешаемся? – предложил Ващенка. – А то как бы чего не вышло. Иринка – баба темпераментная.

– Спокойно, – предупредила Марина. – Ничего и не выйдет. Иринке не впервой.

– И сколько нам тут торчать? – поинтересовался Ващенка.

– А сие уже зависит не от нас, – вступила в разговор до сих пор молчавшая Тамара.

– Предлагаю пройтись, – предложил Иванов. – Вечер чудесный! Чего сидеть?

Переглянувшись, девушки одновременно поднялись со ступенек.

– Ну, если вы приглашаете… – Тамара взяла Иванова под руку, и они первыми направились к калитке.

На пустынной улице Иванов и Тамара, подождали, когда к ним присоединятся Марина с Андреем, и пошли рядом. Иванов попытался поймать взгляд Тамары, но девушка, мягко держа его под руку, смотрела в сторону.

Некоторое время шли молча. Наконец Ващенка нарушил молчание:

– Не знаю, как вам, а мне сейчас хорошо!

– Признайся, Андрей, это, наверное, потому, что ты влюблён? – с улыбкой спросила Тамара.

Спорить Ващенка не стал, а, взглянув на Марину, нараспев произнёс:

– Может, мы принимаем за любовь что-то совсем другое, но сейчас эти глазки сводят меня с ума!

Марина радостно рассмеялась и прижалась к Андрею. Тот обнял её за талию.

– А есть ли она вообще – любовь? И что это такое? – неожиданно произнес Ващенка.

Марина погасила улыбку, сразу став серьёзной. Иванов хотел ответить на реплику Андрея, но услышал голос Тамары:

– Человек рождается и приходит на Землю для любви!

Иванов взглянул на свою спутницу и поймал её взгляд. Показалось, что в её глазах горел внутренний огонь.

– Ты действительно так считаешь? – спросил Иванов.

– А какая жизнь без любви? – воскликнула девушка. – Не жизнь – мучение! И работа тогда мучение. И всё остальное. Зачем тогда жить? Ведь это не честно – жить без любви! Это обман! Тогда ты занимаешь чьё-то место. Делаешь кого-то несчастным. Сам не понимаешь, зачем живёшь? Ведь без любви плохо всем. И другие её тоже ищут, ждут, надеются, что вот-вот она придёт.

Иванов молчал потрясённый. Как просто Тамара вывела формулу того, что мучило его после гибели Наташи. И как больно она ударила.

В разговор вступил Ващенка:

– Может, за любовь мы принимаем нечто другое? Например, инстинкты: мужчине необходима женщина, женщине – мужчина. Это как дышать, пить, есть. Или страсть. Или закон продолжения рода в конце концов.

– Знаешь, Андрюша, – с какой-то внутренней убеждённостью произнесла Тамара, – то, что мы говорим о любви, уже доказывает, что она есть. Не нужно метаться в поисках её – нужно верить. И она придёт. Но когда она придёт, нужно суметь быть достойным этого чистого и светлого чувства, чтобы не загасить её нежное пламя. И тогда она разгорится, как костёр! – Тамара смело взглянула в широко раскрытые глаза Иванова.

Иванов остановился, переосмысливая услышанное. Тамара его любит! В этом она только что призналась при свидетелях. А он? А он – нет.

Немую паузу нарушила Марина:

– Давайте уже возвращаться.

За весь обратный путь до дома никто не проронил ни слова. Видимо, монолог Тамары задел всех за живое. Иванов шёл, словно под гипнозом, снова и снова обдумывая услышанное, и чувствовал, что с его стороны нечестно затягивать их отношения.

– Завтра я улетаю в командировку на неделю, – сообщил Иванов Тамаре уже во дворе дома.

– Давно ты об этом узнал? – спросила девушка, глядя прямо в глаза.

– Только сегодня.

– Ты сейчас останешься на ужин! Мы тебя не отпускаем.

– На ужин останусь, – решил Иванов.

Они подошли к дому и сели на ступеньки крыльца, потому что ссорящиеся ещё не закончили. Через открытое окно до случайных свидетелей доносились голоса из кухни.

– Ты меня ударил! Скотина! – громко восклицала Ирина.

– Не выдумывай, – спокойно отвечал Михаил.

– Ты даже признаться не можешь, что ударил женщину…

– Если бы я ударил, ты бы уже не стояла.

– Отстань от меня! Сколько раз тебе говорить? Всё… Между нами всё кончено!

– Ничего не кончено…

– Господи, да помогите мне кто-нибудь! Как тебе объяснять, чтобы ты отстал?

– Ты сейчас успокоишься, и мы пойдём ко мне. Хочешь воды?

– К тебе? Никогда!

– Воды дать?

– Не хочу.

– Ирка, знаешь, почему ты часто меняешь мужчин?

– И почему?

– Потому, что они прощают тебе твои измены. А я тебе за это буду бить «фейс»!

– И чего же ты пристал к такой гулящей?

– Да вот, пристал…

– Уйди отсюда!

– Успокойся!

– Уйди!

– Не уйду.

– Тогда уйду я! – с этими словами Ирина выскочила на улицу. Её раскрасневшееся лицо сохраняло следы слёз. Увидев на крыльце подруг, она запричитала:

– Представляете, он меня ударил!..

В дверях появился Михаил:

– Врёт, не бил я её.

– Помогите мне, выгоните его, – попросила Ирина, глядя то на подруг, то на Иванова с Ващенкой. Но все лишь отводили глаза, понимая, что встревать в ссору между влюблёнными – глупо.

– Хорошо… – бросила Ирина и пошла к калитке. Ковалёв, не попрощавшись ни с кем, ринулся за ней. Какое-то время на улице ещё были слышны их удаляющиеся голоса.

– Пошли к Ковалёву мириться, – предположила Марина. – Ведь любят друг друга, а без представлений не могут.

– А я рада за них, – произнесла Тамара.

– Два сапога пара! – усмехнулась Марина, входя в дом.

На стол хозяйки накрыли быстро.

– Предлагаю выпить! – с этого возгласа Ващенки начался прощальный ужин в доме Анны Семёновны. – Вино у девчат, как всегда – самое лучшее!

– Я чуть-чуть, – подсказал Иванов наполняющему бокалы товарищу.

– За тебя, командир! – поднял Ващенка свой бокал. – И чтобы ты скорее оказался снова с нами!

– За твоё возвращение, – подняла бокал Тамара.

– Саша, ты там долго не задерживайся, а то мы соскучимся, – попросила Марина.

– Не понял! – сразу возник Ващенка. – Это кто тут соскучится?

– Ладно! – засмеялся Иванов. – Это мне ревновать надо. На тебя, Андрюха, таких девчат оставляю!

Все звонко чокнулись бокалами и выпили.

– Ты сегодня останешься? – с надеждой в голосе, тихо спросила Тамара.

– Нет, – тихо ответил Иванов.

Утром на вертолётной стоянке в ожидании вылета Андрей сказал Иванову:

– Марина мне нравится. Но понимаешь, страсти нет. А она ко мне очень тянется. Правда, ещё ни разу не сказала, что любит. Может и любит? Но вижу и понимаю, что нужен я ей. Поэтому, наверное, не брошу. Будь она такой, как Ирка, проблемы не было бы. Если бы бросил, то долго не жалел бы.

– Что, совесть мучает?

– И это тоже. Что я, свинья неблагодарная?

– Знаешь, Андрей, Наташа мне сказала там, когда мы ночевали в госпитале, что это мы – мужики накладываем на женщину клеймо «гулящей», «непорядочной» своим отношением к ней. Ведь это правда, что когда нам плохо, женщина согревает нас не только телом, но и теплом своей души. А многие из нас потом в эту душу – с грязными ногами. Так что все мы мужики – свиньи непорядочные получаемся.

– А для меня, Саня, «непорядочная» – это когда гуляет замужняя. А свободная женщина имеет право делать всё, что захочет. А вот если уж решила выйти замуж, то уж тут-то будь добра… Кстати, я уважаю умных, свободных и смелых. Таких, как Маринка. Но с ними нелегко.

– Я понял тебя, Андрей: Иринка – из тех, с кем легко, а Маринка – из тех, с кем труднее.

– Правильно. А Тамара из тех, с кем очень трудно.

– Интересная философия.

– Да. Она понимает, что ты её не любишь, но добивается тебя. Очень настойчиво и расчётливо. Как считаешь, добьётся?

– Навряд ли. По-моему, тут всё зависит от совместимости и притяжения людей. Любит – не любит? Вот с Наташей мы почувствовали друг-друга с первой встречи. Мне её сейчас очень не хватает. Кстати, она меня не любила. Тоже просчитывала как вариант.

– Откуда знаешь? – не поверил Андрей.

– Сестра после похорон дала последнее Наташино письмо прочитать. Всю ночь над ним прорыдал, как баба.

– Вот так новость! Мы все были уверены, что Наташка в тебя влюблена по уши.

– Женщины – актрисы, – с грустью повторил Иванов слышанную от Тамары фразу. – Своего умеют добиваться.

– Ну, можно считать, что нам с тобой повезло встретить в жизни умных женщин. Что не так часто происходит, – после короткой паузы философски заметил Ващенка.

– Повезло, – со вздохом согласился Иванов. – Ну пока, Андрюха. Движки уже запускают…

– До встречи, командир! – Ващенка крепко пожал протянутую руку. Друзья обнялись.

V. На земле

Прибыв на место, Иванов представился подполковнику Мирину. Мирин оказался крепкоскроенным, среднего роста, моложавым офицером примерно одних лет с Ивановым. Своей внешностью и какой-то мужицкой неторопливостью подполковник органично вписывался в полевые условия, в которых действовали его подчинённые. Принял Мирин Иванова как хозяин гостя в своей палатке. Беседовали долго. Оказалось, что Мирин закончил штурманское училище и даже успел полетать, пока не списали по здоровью. Вспоминая авиацию, подполковник предложил выпить, а там пошли разговоры за жизнь. Потом снова вернулись к делам служебным. Подполковник, насколько позволяла обстановка, объяснил задачи и тактику работы авианаводчиков.

– Работа авианаводчика тебе покажется интересной, майор, – пообещал Мирин в конце беседы. Район действий Иванов для себя выбрал сам.

На следующий день в составе группы авианаводки майор Иванов прибыл в мотострелковый полк. В тылу за позициями полка располагались артиллеристы. Группа авианаводки состояла из офицера-авианаводчика и солдата-связиста. Иванов при них имел полномочия одновременно и инспектора и стажёра.

В этот же день вышли на задание. Иванову понравилось наблюдать с земли за работой штурмовиков. Но больше всего он радовался появлению вертолётов. Всё-таки двенадцать лет он летал на этих машинах.

Для себя Иванов все задачи по авианаводке уяснил быстро, и особых сложностей они у него не вызывали. На другой день он уже сам руководил наведением авиации на наземные цели.

В самой авианаводке не было ничего сложного, главное – выбрать позицию. Но наши войска, загнав «дудаевцев» в горы, теперь оттуда хорошо простреливались, потому что позиции «федералов» лежали перед боевиками как на ладони. На стороне боевиков тоже были лес и горы. Это затрудняло авианаводку. А если добавить сюда плохую связь, неточные данные разведки, быструю смену оперативной и тактической обстановки, запаздывание решений штабов, постоянные радиоперехваты противником, то авианаводка становилась архитрудной задачей. Чувствовался недостаток в опытных специалистах – авианаводчиках.

Пробыв только день на позициях, Иванов сделал вывод, что нашим войскам нельзя в такой ситуации сидеть на месте – нужно входить в горы и бить противника там. Также необходимо скоординировать действия штабов всех видов войск. При налаженном взаимодействии хотя бы пехоты, артиллерии и авиации весь процесс уничтожения боевиков занял бы по времени не больше недели. А никому ненужное сидение наших войск возле гор оборачивалось бессмысленными потерями. По этому поводу мнения солдат и офицеров, смотрящих противнику в лицо, совпадали. Но, видимо, в Москве строились другие планы.

Через три дня в составе группы авианаводки Иванов с автоматом на броне боевой машины пехоты (БМП) выдвигался вместе с передовым батальоном полка на новые позиции. Колонна в пути остановилась. Ветер донёс запах горелой резины и мяса. Иванов рассмотрел впереди на обочине рядом с дорогой сгоревшую БМП и группу солдат в камуфляжах, которые стояли возле лежавшего на земле человека. Когда Иванов подошёл, то понял, что это женщина. Джинсы и безрукавка на ней показались Иванову знакомыми. Женщина лежала на спине, неестественно закинув одну руку. От лица осталось страшное кровавое месиво с вывернутыми наружу зубами. В трёх местах на груди след от автоматных пуль окрасил серо-голубую ткань в тёмно-красный цвет. По разбитой фотокамере, лежащей рядом с убитой, Иванов узнал свою недавнюю пассажирку, которую вёз на вертолёте из Чечни в Моздок вместе с группой разведчиков майора Быстрова. Тогда Быстров отрекомендовал её как французскую журналистку.

– Что произошло? – поинтересовался Иванов.

– Эта сука БМП командира разведроты подожгла из гранотомёта. Ротный сгорел вместе с экипажем, – ответил один из солдат, указав на дымящийся остов боевой машины у обочины. – Мы их в лесу догнали.

– Не она это, – прервал его другой. – Она с «духами» была, но не стреляла. Просто не успела уйти. А те остальные ушли. Гады!

– Много ты знаешь! Не стреляла! – стоял на своём первый. – Была с ними, значит, стреляла!

Иванов отошёл от убитой. «Обидно, – подумал Иванов. – Такая красивая женщина, могла принести в этот мир красоту, быть любимой, родить детей. Что ей нужно было на войне? Сенсация? Деньги? Не стоит жизнь того! Война – штука очень жестокая. Не щадит и женщин. Отнимает жизнь у будущих детей. И обезображивает красоту. А Быстров, видимо, в ней ошибся». Иванов решил пока никому не говорить о своих догадках.

Дальше до места добрались без приключений. В группу Иванова авианаводчиком был назначен капитан Козлов или просто Гена. Чуть старше Иванова, упрямым характером он соответствовал своей фамилии. В мирной жизни Козлов служил руководителем посадки на одном из аэродромов Московского военного округа. Дотошный во всём, несмотря на свои тридцать три года, Козлов, по его словам, лишь недавно женился и имел красивую беременную жену. В Чечню вызвался добровольцем и воевал уже две недели. Невысокого роста, но очень подвижный, Гена, казалось, успевал всегда и везде. Гордостью Гены была трёхкомнатная квартира его жены в центре города.

Радистом в группе оказался молодой парень, недавно отслуживший срочную и оставшийся на сверхсрочную службу. Звали его Игорь. Его жена с маленькой дочкой дожидалась дома в офицерском общежитии. Игорь с Геннадием прибыли из одной части. А Иванов познакомился с ними прямо перед выходом на задание. Парни Иванову понравились.

На первом совместном задании Иванов с Козловым сделали несколько наводок самолётов и вертолётов на позиции боевиков. Иванов, как и обещал своему звену, выходил в эфир позывным «Иван». Но его звено в эфире так и не появлялось. Завтра будет последний – седьмой день командировки Иванова. Значит, послезавтра, если всё пойдёт по плану, он увидит своих ребят! За шесть дней Иванов соскучился и по своему вертолёту, и по экипажу. По незаменимому Ващенке.

Время приближалось к обеду, когда после очередной наводки штурмовиков на позиции «сепаратистов» Иванов уловил в эфире знакомый позывной и голос Фархеева:

– «Иван», рады слышать тебя! Через пару минут будем над тобой.

– Здорово, мужики! – крикнул в эфир Иванов, ощутив накатывающуюся волну радости.

Действительно, через две минуты низко над позициями батальона, грохоча винтами, пронеслась камуфлированная «вертушка» со знакомыми номерами на борту. Иванов сразу узнал вертолёт Фархеева, и к горлу подкатил ком. Его место – место командира звена – было там, в небе! Пролетевший вертолёт как весточка от родных и близких людей, частичка настоящей жизни лётчика, частичка его, Иванова, настоящей судьбы! Сердце рвалось обратно в полк, в небо, оно хотело летать! Иванов, забыв про рацию, выскочил из окопа, сдёрнул с головы каску и закричал, изо всех сил размахивая ей:

– Ребята! Я здесь!

Вертолёт на виду у чеченцев сделал «горку» с крутым боевым разворотом и снова прошёл над позициями мотострелков.

Иванов кинулся обратно в окоп, вспомнив о радиостанции.

– Видел вас, мужики! Очень вам рад! – прокричал он в микрофон.

– Наблюдаем тебя, командир! – открытым текстом появился в эфире голос Ващенки. – От всех наших тебе большой привет! Ждём!

– Спасибо, ребята! – радостно ответил Иванов, чувствуя, что ему сделали самый дорогой в жизни подарок. – Передавайте всем привет от меня! Скоро буду! Как я по вас соскучился, черти пятнистые!

Вертолёт на высоте ста метров сделал ещё один заход на позиции батальона. Прямо над головой Иванова винтокрылая машина неожиданно резко заложила левый крен в девяносто градусов, затем также резко вышла из него и со снижением почти до самой земли ушла на северо-запад в сторону Грозного. «Ну я надеру задницу Фархееву за этот «цирк»!» – решил Иванов. Не каждый бывалый лётчик рискнёт выделывать на вертолёте «Ми-8» такие опасные крены. С земли такой пилотаж смотрится очень захватывающе, но по инструкции максимально допустимый крен на этом типе машин – сорок пять градусов. Более глубокий приводит к моментальной потере высоты и даже может привести к потере управляемости, если за штурвалом окажется менее опытный лётчик. Но вместе с чувством беспокойства за экипаж Иванов ощутил, как его переполняет чувство гордости за своих подчинённых. Редко какой командир мог похвалиться таким мастерством пилотажа своих лётчиков.

– Счастливого полёта, «циркачи»! – по-доброму напутствовал Иванов в эфир свой уходящий экипаж.

– Удачи, командир! – отозвался Фархеев.

– Ну твои и летают! – восхищённо произнёс Генка Козлов, слышавший весь радиообмен. – Такого я ещё не видел.

– Они у меня все – орлы! – переполняемый чувством гордости ответил Иванов.

После обеда по целям работали штурмовики. За позициями боевиков находилось село, которое авианаводчики со своего наблюдательного пункта (НП) не видели. А что там? Какие резервы подходят из села? Где стоят миномёты? Для ответа на эти вопросы нужно было менять НП. Посоветовавшись с Козловым, решили вместе обратиться к командиру батальона.

Артиллерия работала слабо. За весь день через позиции батальона в сторону сепаратистов пролетел десяток снарядов. Противник в ответ вяло вёл пулемётно-миномётный обстрел позиций федералов. Зато чеченский снайпер успел «уложить» прямо в окопах трёх солдат и одного прапорщика. Ещё двоих бойцов ранил. Работа вражеского снайпера создавала нервозную обстановку и мешала сосредоточиться на выполнении основной задачи. Иванову самому тоже часто казалось, что он находится на прицеле у невидимого противника. Это нервировало и раздражало.

Против вражеского снайпера ежедневно выходил на охоту снайпер из мотострелкового полка. Сидя на закрытой позиции в окопе, он через оптический прицел почти безотрывно осматривал склоны, камни, деревья, пытаясь «вычислить» вражеского коллегу, но – безрезультатно. Опытный чеченский снайпер стрелял, прикрываясь звуком разрывающихся снарядов и мин. Возможно, он часто менял замаскированные позиции.

В конце дня на командном пункте батальона командир мотострелкового полка ставил перед командирами подразделений задачи на следующий день:

– Наступления не будет. Но есть приказ на проведение утром массированного артобстрела. Будут работать гаубицы. Поэтому ночью необходимо, незаметно для противника, отвести основной личный состав с передовых позиций на вторую линию. Оставить в окопах передовое охранение и пулемётчиков. Артиллеристы постараются нанести противнику максимальное поражение. Но село пострадать не должно. Понимаю, что это трудно. Позиции «дудаевцев» рядом с селом. Основная часть боевиков ночует там по хатам. Поэтому за пятнадцать минут до начала артобстрела пулемётчики должны начать демонстративно-активную стрельбу по противнику. Вся батальонная техника должна запустить двигатели. Пусть чеченцы думают, что мы собираемся в атаку. Учитывая близость села, огневой налёт будет коротким. Далее вступят в дело вертолёты-штурмовики. Ваша задача, – обратился командир полка к Иванову, – чистая работа авиации. Ни одна ракета, ни один снаряд не должны упасть на село! Всем всё понятно?

– Мне задача понятна, товарищ полковник, – ответил Иванов на вопрос старшего по званию. – Только авианаводке надо поменять позицию – нам отсюда села не видать.

– Вы что-нибудь подходящее уже приглядели?

– Так точно.

– Покажи, – командир полка склонился над картой.

– Вот здесь слева, в стороне, – Иванов провёл тупым концом карандаша по карте, – между нашими и вражескими позициями находится высотка. С неё село должно просматриваться. Разрешите утром оборудовать на ней наш НП, товарищ полковник?

– И как вы на неё заберётесь? – озабоченно спросил командир мотострелков. – Высотка у чеченцев на виду. Если заметят вас – из гранатомёта достанут.

– А мы ночью, по темноте, – предложил Иванов. – А когда начнётся артобстрел, «духам» уже не до нас будет.

– От этой высоты до противника – четыреста метров, до нас – почти пятьсот. – Измерил расстояние на карте комбат. – Товарищ полковник, может, не стоит рисковать?

– Что думаешь, майор? – полковник посмотрел на Иванова.

– Нам вертолёты наводить. А если не поменяем позицию, останемся «слепыми», – сказал Иванов, глядя на командира полка.

– А своих снарядов не боитесь? – стоял на своём комбат.

Иванов посмотрел на командира батальона и ответил:

– Чтоб так мазать, очень постараться надо!

– Товарищи офицеры, все согласны с майором? Может, у кого-то есть свои соображения? – обратился командир полка ко всем присутствующим.

Все офицеры одобрили предлагаемый Ивановым план. Хотя посоветовали во время артналёта уйти с высотки. Комбат пообещал предупредить артиллеристов.

– Тогда слушай задачу, – командир полка обвёл взглядом офицеров, стоящих вокруг стола с полковой картой. – Выход группы Иванова ровно в три ноль-ноль. Командиру батальона выделить в охранение двух надёжных бойцов. Причём – одного снайпера. Позиция на горушке очень удобная для обстрела чеченских позиций. Да и вообще, снайпер им там не помешает. Иванов, – командир посмотрел на вертолётчика, – твоему радисту постоянно быть на связи. В случае непредвиденных обстоятельств, сразу же по радио даёшь нам информацию. Если напорешься на противника – дублируй красной ракетой. Миномётчики прикроют ваш отход. Двигайтесь осторожно. Маскируйтесь. Учитывайте, что луна почти полная.