Текст книги "Крымский Джокер"

Автор книги: Олег Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Карытин обернулся и проводил взглядом одинокую фигурку девушки. Ему стало так грустно, что защипало глаза. «Обязательно вернусь за ней, – думал он, – обязательно…»

Водитель, по просьбе Виктора, остановил машину, не доезжая до привокзальной площади. Там Карытин расплатился и нырнул в темноту холодного утра.

Подняв воротник пальто, Витька быстро прошёл через зал продажи билетов на второй этаж вокзала, где были выходы на перрон. Нужный ему поезд уже стоял на седьмой платформе. Договорившись о цене с хмурым замёрзшим проводником, Виктор закрылся у него в купе. Там он снял пальто и ботинки, забросил наверх сумку и забрался на вторую полку.

Положив руки за голову, он закрыл глаза и с тоской подумал о Маринке.

Поезд ещё не тронулся, когда Карытин незаметно уснул. Последнее, что ему пришло в голову, был невесть откуда взявшийся каламбур: «Не спится мне – не спиться б мне…»

Во сне на его широком, в едва заметных веснушках лице, время от времени проступала лёгкая улыбка. И проводник, вошедший после отправления состава в своё купе, посмотрел на крепко спящего пассажира и с похмельной завистью подумал:

«Нет проблем у мужика – даже во сне улыбается… А я, японский городовой…Эх, жисть!»

Он грустно хмыкнул и, подтянув спортивные штаны, пошёл собирать билеты.

Часть третья
Джек Пот

«…Люди странные, когда ты – странник»

(Джим Моррисон)

Марина Кораблёва сидела у себя на кухне и смотрела в одну точку покрасневшими от слёз глазами. Вернувшись домой, она целый час стояла под душем, стараясь хоть немного прийти в себя. Ей было так тоскливо и одиноко, что впору было подумать о средневековом кинжале милосердия. Но вместо яда или крепкой верёвки, когда Маринка зашла в комнату, на глаза ей попалась недопитая бутылка водки. После второй рюмки, глаза её стали слипаться, и девушка, прислонив голову к стене, опять тихонько заплакала.

«Ну вот – пьяные слёзы пошли – распустилась совсем! – подумала она, вытирая нос салфеткой. – Как же тяжело это всё! Что за жизнь такая! Вдруг из ниоткуда появляется человек… Чувствуешь всем нутром – вон он твой, единственный! Млеешь как девчонка от одного только его запаха. И, на тебе – засада! Что же мне теперь делать?»

Она встала и достала из шкафчика банку кофе.

Кроме пронзительной тоски, где-то глубоко в душе шевелился страх за Виктора. Ещё в консульстве Маринка поняла, что никогда не сможет причинить вред этому весёлому и добродушному парню. Его нехитрые прямодушные рассказы про Америку весьма забавляли её. Тем более, что Маринка уже два раза была в штатах, и поэтому немного знала все причуды тамошней жизни.

Она обманывала Виктора, рассказывая про сестру, которой у неё никогда не было. Обманула она его и тогда, когда показывала ему фотографию Глеба Кораблёва, своего ближайшего родственника, со своей супругой, возле статуи Свободы. Так же, скорее уже по инерции, чем с умыслом, она сказала ему, что не получила визу. Это тоже была ложьсегодня Марину Кораблёву на улице Пимоненко ждал паспорт с многоразовым разрешением на въезд в заокеанскую страну, над которой так беззлобно подтрунивал Карытин, пока они ждали своей очереди в коридоре консульства.

Но когда она вчера вернулась из посольства, то неожиданно для себя стала ждать его звонка, как уже давно ничего не ждала. И он позвонил…

Поэтому сейчас ей было страшно. Так страшно Маринке было только тогда, когда её мужа Сергея в упор расстреляли в автомобиле, изрешетив его «БМВ» из двух автоматов во время остановки на светофоре. А её, сидевшую в этой же машине на заднем сидении с пакетиком чипсов в руках, даже осколками стёкол не поранило.

После этого трагического случая ровно месяц Марина прожила на транквилизаторах под неусыпной опёкой Глеба, старшего брата погибшего. Он тогда очень много для неё сделал. Сразу же после похорон отправил Марину в санаторий в Симеиз. Через день приезжал сам. Он же нанял сиделку и врача-консультанта. Почти насильно заставлял находившуюся на грани безумия девушку подолгу гулять с ним среди высоких кипарисов и смотреть на морские закаты. Ни словом не обмолвился о трагедии, превратившей двадцатидвухлетнюю, немного легкомысленную молодую женщину, в скорбную тень.

Вспоминая те страшные недели, Марина пребывала в полной уверенности, что если бы не Глеб с его мягким тактичным обхождением, она попросту наложила бы на себя руки.

И вот снова возвращалось это забытое чувство опасной тревоги.

Сначала просьбу Глеба получить американскую визу и познакомиться с парнем с запоминающейся фамилией «Карытин», она восприняла как очередное «шпионское задание». Их время от времени, всегда как бы в шутку, брат покойного мужа поручал ей.

«Это чтобы ты от тоски не померла, девочка… И не думай, пожалуйста, что я тебя под мужиков подкладываю, – уже без улыбки говаривал ей Кораблев-старший, – ты мне сестра – не забывай никогда об этом».

Маринка и не думала. Тем более, что все просьбы Глеба выглядели довольно безобидно.

Он просто называл ей людей, с которыми следовало познакомиться. Потом, как правило, нужно было разузнать, изучить, прояснить тот или иной вопрос, интересующий Кораблёва, и навсегда исчезнуть с их горизонта. К примеру, иногда надо было ненавязчиво спросить о маршрутах следования, или о планах на отпуск.

Были и другие, более разнообразные вопросы, которые интересовали её родственника. Но как бы там ни было, постель Маринка ни с кем из этих, в большинстве своём отвратительных типов не делила. Хотя её внешность обладала такой сексуальной аурой, что чем скромнее она одевалась, тем больше окружающие мужчины её хотели. Невысокая и стройная с большими карими глазами, немного вытянутыми к вискам как у персидских сказочных красавиц, она всегда привлекала к себе внимание мужского пола. И стоило Маринке своенравно тряхнуть своими густыми каштановыми волосами, все окружающие мужики готовы были до дна вытрусить свои толстенные кошельки.

Но это ей было совсем ни к чему. Со временем она овладела нехитрой психологией этих богатых и опасных современных бизнесменов. И довольно просто уходила от финальной предсказуемой части «романов». Когда она хотела секса, она просто находила в курортном пирующем Крыму симпатичного парня, и с удовольствием проводила с ним неделю-другую.

Правда, один раз она поняла, что стоит за её «случайными» знакомствами. Это случилось полгода назад. Сперва в Ялте, по просьбе Глеба она, как всегда одна, пила кофе за столиком престижного и очень дорогого заведения «Золотой Тигр».

В зале кроме неё в одиночестве обедал мрачный мужчина, под охраной двух дюжих парней в дорогих костюмах. Маринке даже не пришлось напрягаться – он сам прислал ей через официанта роскошную багровую розу на длинном стебле и записку. Она с достоинством приняла подарок и, уходя, многообещающе улыбнулась сердитому мужику.

А на следующий день Маринка сообщила Глебу, что этот тусклый субъект, с огромными и красными как у рака ладонями, будет ждать её в полдень в пригородном ялтинском ресторане «Горный цветок». Кораблёв, узнав такую новость, довольно и немного зловеще, как показалось Маринке, улыбнулся, и немедленно отправил Маринку в Чехословакию.

Но всё равно от судьбы не уйдёшь – и уже в поезде, по радио, она услышала, что возле этого самого ресторана произошёл взрыв иномарки, от которого погиб какой-то местный воротила с охраной. Однако Марина была далека от того, чтобы оплакивать смерть какого там «гугенота». И очень была довольна, проведя с Анюткой целый месяц в Праге.

О деньгах Марина никогда не задумывалась. Так ей наказал Глеб. После трагической смерти мужа, кроме шестилетней любимейшей дочурки, у неё остались две большие квартиры в Киеве, в одной из которых проживала старенькая мать Сергея и Глеба.

Был в её собственности так же и скромный, но очень уютный домик в Форосе. Имелась, по словам Кораблёва, доля в каких-то вложениях в бензозаправки, в курортный бизнес и ещё что-то уж совсем неясное. Но всем этим мутным в понимании Маринки царством, после гибели Сергея, весьма успешно заправлял Глеб Кораблёв. Он же выдавал девушке деньги на текущие расходы, не забывая отметить, что она их честно зарабатывает.

О втором замужестве Марина и не помышляла. Будучи однолюбом, она навсегда, во всяком случае как ей казалось до сегодняшней ночи, оставила своё сердце два года назад на шумном перекрёстке Севастополя в дырявом от пуль автомобиле.

И вот теперь…

… Марина налила себе кофе и закурила. Поднеся руку к лицу, она с отвращением посмотрела на беленькие нити шрамов, едва заметные на подушечках своих красивых пальцев.

Ей теперь опять, как тогда в Симеизе, захотелось выть и до крови кусать эти пальцы, чтобы хоть немного отпустило чувство отчаяния и одиночества. Хоть на миг… Потому что Виктор Павлович Карытин, а теперь уже её и только её Витька, был, как выразился Глеб, самым важным заданием. Как не вполне удачно пошутил родственник – её «бенефисом».

Просидев ещё с полчаса на кухне с ворохом ненужных мыслей в голове и с горячей занозой в сердце, она упрямо мотнула головой и пошла в комнату. Присев на диван, девушка придвинула к себе пепельницу, достала из пачки новую сигарету и чиркнула зажигалкой.

Затянувшись, Маринка решительно взяла трубку телефона. Тут она заметила на полу чёрную книжку, по которой они с Витькой так интересно погадали этой странной ночью.

«Забыл… Вот растяпа! Надо вернуть…» – с какой-то весёлой злостью подумала Марина, и стала набирать номер Глеба.

Кораблев сразу отозвался встревоженным голосом:

– Марина! Ты где?! Что там у тебя происходит?

– Ничего, Глебушек. Просто я влюбилась…

Глеб озадаченно замолчал. Через пару минут он как-то потерянно спросил:

– В него, что ли?..

И тут же, вспылив, гневно добавил:

– И это из-за него ты в аэропорт на рожон попёрлась?! Как ты могла, дурёха! Они же могли тебя запросто… – он глубоко выдохнул. – Ладно – проехали! Где он сейчас?

Маринка смотрела на золотые буквы заглавия витькиной книжки и улыбалась. Подождав, пока Кораблев немного остынет, она спокойно сказала:

– Извини, братишка… После поговорим. Я в Крым еду. Сегодня… Надеюсь, встретишь?

Услышав в трубке срывающийся на крик голос начавшего горячиться Глеба, она ласково промурлыкала:

– Всё-всё-всё… Больше ни слова! И до встречи – целую…

Маринка положила в трубку, и задумалась.

«Пожалуй, зря я ему про Крым сказала. Глеб же тёртый мужик – сразу догадается, что и Витька где-то рядом… – она опять встревожилась. – Неужели Глебка способен мне зло причинить? Ни за что не поверю! Хотя, всё имеет свою цену… А мой Витенька стоит, ох как немало! – Маринка резко встала и осмотрелась. – Ладно – пора собираться!»

В красивую модную сумку полетели пакетики с нижним бельём, колготками и косметикой, толстый махровый халат с узором из крупных осенних листьев. Туда же отправились две укороченные кожаные курточки красная и сиреневая, два джемпера грубой вязки, одна пара джинсов и коротенькая чёрная кожаная юбка.

«Набрала барахла… Ладно – не надорвусь!» – поверх вещей Маринка примостила игрушечного ёжика. Стремительные сборы багажа закончились книжкой «Волшебная Гора», которая плотно накрыла содержимое вместительной, слегка раздувшейся, дорожной сумки. Потом девушка стала одеваться. Застегнув пальто, Маринка поглядела на себя в зеркало:

«Глазёнки красные – рёва-корова… Ладно – пора! К маме загляну – поцелую Анютку – и на вокзал! Хотя нет – надо же ещё в консульство за паспортом заскочить! Эх, ВитькаВитька…»

Марина на ходу чиркнула молнией на сумке, и ещё раз осмотревшись, не забыла ли чего, направилась к выходу.

* * *

… В Крыму ноябрьское похолодание сменилось каким-то уж совсем не осенним теплом.

Температура в Евпатории днём поднималась до двадцати двух градусов, светило солнышко, и даже кое-где стали набухать почки на деревьях.

«Так дальше пойдёт – и птицы из тёплых краёв вернуться…» – думал Костров, в который раз натирая новенькую машину восковой полиролью.

Выезжать дальше двора на новом «фольксвагене» Володя пока и не думал. Хотя регистрация автомобиля прошла без проблем, и временный техпаспорт на имя Алёны Костровой с правом вождения для него, лежал у Толстого в кармане. Более того – он решил завтра поехать в Симферополь на авторынок, и на время обзавестись недорогой машиной.

Скажем, «девяткой» или «восьмёркой». Денег, которые вручил ему Лось за старенький «фолькс», с лихвой хватало, чтобы приобрести неприметную отечественную машину.

«Ничего – не облезу… Поезжу месяц, а лучше даже два на «девятке», – решил Костров, зато потом…» Он мечтательно прикрыл глаза, и снова стал надраивать и без того сверкающие стёкла теперь уже стопроцентно своего автомобиля.

По случаю субботы Алёна затеяла пироги. И теперь, в володькин гараж из приоткрытого кухонного окна доносились аппетитные запахи печёного теста.

Володя даже зажмурился. «М-м-м… Пироги с мясом и с картошкой… И, кажется, с грибами. Надо, пожалуй, за водкой прогуляться – чего в сухомятку такой продукт переводить!».

Он весело присвистнул и, закрыв гараж со своим сверкающим сокровищем, направился в сторону магазина.

В маленьком магазинчике было не протолкнуться. И хотя в округе хватало продуктовых точек, в этой, расположенной в двухстах метрах от володькиного дома, всегда была полно народу.

«Молодец, Толик, – подумал Костров о знакомом владельце магазина, – ассортимент держит, цены в порядке. Богатеет мужик. Ездит, правда, на какой-то развалине. И куда он только деньги девает?»

Купив пол-литра полюбившейся водки на берёзовых почках, литр клюквенного морса и сигарет, Володя не спеша направился в обратном направлении.

В благодушном настроении он шёл, напевая про себя что-то из раннего Цоя, и украдкой рассматривал прохожих. Один из них, идущий немного впереди, ему напомнил Карытина.

«Витька, поди, в Америке уже тащится… Вот чувак – всё ему как с гуся вода! Молодца…

А этот, в навороченном пальтишке сзади – вылитый Корыто. Ишь как хиляет – хер догонишь!»

С удивлением заметив, что странный прохожий, в длинном пальто и с сумкой за плечом, уверенно свернул к нему во двор, Володька подумал: «Не может быть…Что это за хренотень?» – и прибавил шагу.

Алёна встретила его на пороге с загадочной улыбкой:

– А у нас гости…

Володя, не разуваясь, заглянул на кухню. Из угла ему улыбнулась немного смущённая, но довольная физиономия Витька.

– Вот, блин, чувак… Понимаешь – уже летел в Америку, но услышал запахи с твоей кухни, и решил на пироги заглянуть, – Карытин немного покраснел, то ли от жара из духовки, то ли от того, что свалился как снег на голову. – Не сильно напряг я тебя, а, Толстый?

Изумлённый Володя, помешкав секунду, скинул кроссовки и распахнул объятия навстречу другу.

– Здорова, мужчина, здорова! Ну, ты даёшь, Корыто! Брось ты – какие напряги? С чем на этот раз пожаловал? Поди, теперь нулёвый «мерин» ляжку жжёт? Так мы вмиг его пристроим – в гараже у меня места хватит!

Витька легко рассмеялся и ловко отправил в рот большой кусок пирога:

– Голодный, как волк! Что там у тебя, Толстопуз? О-о-о! Водовка! Подавай её сюда поскорее! – и тут он замялся и посмотрел на Алёну, которая весёлыми глазами наблюдала всю эту сцену. – Вы позволите, Алёна Игоревна?

Алёна напустила на себя строгий вид:

– А что делать? У меня есть выбор? – потом рассмеялась и шлёпнула Володю по заду. – Мог бы и даме что-нибудь выпить прикупить, тундра! Паши тут на вас…

Витька поднялся, и незаметно подмигнул Володе:

– Так это мы вмиг организуем. Мне всё равно в одно место надо заглянуть. Пойдёшь со мной, а, Вован? – и он опять заговорщицки подмигнул, мол дело есть.

Толстый усмехнулся.

– Никаких проблем!

Приятели вышли на улицу и закурили. Володя помалкивал, зная, что Виктор всё что нужно скажет сам. Хотя Кострову страшно не терпелось услышать рассказ про события в американском консульстве, и чем там всё закончилась.

Глядя на цветущего, прикинутого во всё новое, друга, он понимал, что, скорее всего, всё прошло успешно и ждал этому подтверждения.

– Ну что, Вовка, – начал Витёк, щурясь на яркое солнце, – визу я правдами-неправдами всё-таки огрёб. Правда, похулиганить немного пришлось – не без этого. Но из Киева мне в штаты дорога закрыта, сам понимаешь. А посему… – он помедлил, – а посему сейчас мне нужно две вещи – агентство «Кийавиа», и банкомат.

– И это всё? – разочарованно выдохнул дым Володя, едва поспевавший за широко шагающим приятелем.

Витька сделал страшные глаза:

– Ой, пардон! Как я мог забыть – и магазин, естественна!

Через два часа они возвращались домой, и по дороге Володя, уяснив, что его приятель не слишком хочет распространяться о своих делах, делился с Витьком своими планами покупки автомобиля.

– Понимаешь, чувак… Я целый месяц без колёс не могу. Бизнес – то-сё… Но ты же сам говорил – пусть отстоится тачка в гараже. А пока погоняю за кассетами на оптовый на «девятине». Думаю за пару штук можно нормальную взять. А, может, у меня теперь вообще две машины будет. Одна, так сказать, для работы. Вторая – для представительства. Как ты думаешь, череп, это круто? Эй, дядя – не спи – замёрзнешь!

Толстый легонько подтолкнул Карытина под локоть.

Витька рассеянно кивнул. Он плохо слушал товарища, обдумывая свои проблемы.

Поэтому молча поднёс палец к губам. Толстый обиженно хмыкнул и примолк. Карытин же, шагая рядом с немного расстроенным его невниманием другом, думал:

«Так-так-так…Билет на рейс «Симферополь – Стамбул – Нью-Йорк» теперь у меня уже имеется. Бабки кое-какие тоже есть. Рейс этот – через день. Значит завтра у меня как бы выходной. Интересно, смогут ли бандюки расставить силки по всем аэропортам Украины?

Вряд ли… Не всемогущи же они, в конце концов! А вот о том, что я рвану в штаты из Крыма не знает никто. Кроме Толстого, и…Маринки. Главное – эти шмаровозы даже не предполагают такого расклада. Короче, план такой: без всяких заморочек послезавтра еду в аэропорт, хватаю ментов двух, даю им по сотке грина… Блин, не годится – могут эти же менты и загрести. Короче, надо подумать… А сейчас я жрать хочу, как после… – он тяжело вздохнул, припомнив прошлую ночь. – Ох, Машенька… Сладенькая моя…»

Витька даже подумал было немного погрустить, но, посмотрев вокруг, не стал.

Да и трудно было предаваться печальным размышлениям на фоне крымской, внезапно ворвавшейся в осенний календарь, весны! Повсюду весело щебетали птицы. Вдалеке, за домами переливалось под солнцем синее спокойное море, всё в белых силуэтах плавающих возле берега чаек. Город, казалось, радостно приветствовал весну – неожиданную гостью из будущего. Даже лица прохожих, обычно по субботам примятые похмельем, выглядели сегодня как-то празднично.

– Ладно – хорош тебе дуться, – он приобнял хмурого Толстого, – купим тебе завтра машину – не плачь!

– Да я и не плачу особо… – сразу улыбнулся Володя. – Так ты со мной на рынок рванёшь?

– Могу, – запросто сказал Витёк, – только из такси не буду выходить, на всякий случай.

Подожду тебя в машине.

– Вот это – реальный ход! – Володя уже был на пороге. – Айда трескать пироги!

…Когда Толстый разлил по пятой, Алёна засобиралась:

– Вы уж тут сами – а я к маме. Видите – даже в рифму, – улыбнулась она и махнула Виктору рукой. – Увидимся! Только хорошо себя ведите, мальчики…

Витька почтительно кивнул ей в ответ и, вращая глазами, принялся запихивать в себя третью порцию пирога с грибами.

– Куда-мм… оно всё-мм… помещается? Вкуснотища! – с набитым ртом, неизвестно кому задал вопрос и хряпнул вдогонку водки.

Толстый же просто обожрался. Он тихо сидел, откинувшись на спинку стула, и тяжело дышал. Потом подошёл к холодильнику, достал маленькую аптечку, и рубанул две таблетки «Фестала». Усевшись обратно на стул, он, закрыл глаза и стал поглаживать себя по животу:

– Вари, брюшко, вкуснятинку…

Карытин потянулся было к магнитофону, но тут у него зазвонил мобильный. Он встрепенулся, поднял трубку, и выразительно глянул на Володю. Толстый деликатно выполз из кухни в туалет, в надежде на хоть какое-нибудь облегчение. Без особых успехов, полистав там журнал, через пять минут он вернулся.

Витька потерянно сидел и угрюмо смотрел в пол.

– Случилось чего?

– Ерунда… – отмахнулся Карытин, нервно поведя рукой по подбородку, и налил ещё по одной. Потом он всё-таки добрался до магнитофона, и после недолгого просмотра кассет, остановил свой выбор на группе «Калинов Мост».

Толстый, продолжая бороться с одышкой, казалось, не заметил произошедшей с другом перемены. Витька же закрыл глаза и стал слушать спокойные мелодичные песни Димы Ревякина.

Только что ему звонил Лось. Всё, что он рассказал Карытину, потрясло его. Выгоревший дотла Лосиный Остров… Жмурик под балконом…

– Херня, Корыто, – немного дрожащим голосом успокаивал его Лось, – хата застрахована.

Я даже выиграю при этом ужасе. Только книжки свои жалко – лет десять собирал… И за рыбок жена голову открутит.

– Я всё возмещу… – прохрипел в трубку Виктор. – Слышишь, чувак – всё! И давай закончим этот базар! Планы твои какие?

– Теперь уж однозначно в санаторий рвану. Оставлю человечка для работы со страховиками, и поеду, подлечусь. Не помешает… Ты сам-то где?

Виктор ответил уклончиво:

– Да так… Недалече. Скоро вырвусь, наверное… – и заговорил быстрее. – Короче, жди моего звонка из штатов и подыскивай себе новое лежбище. И чтоб покруче старого было, понял?! Бабло будет – я обещаю. Всё – давай!

После таких известий Карытин резко протрезвел и действительно загрустил. Весь его, в целом, прикольный побег от невидимых злодеев, начинал превращаться во взрослую нехорошую игру. С трупами и пожарами. Суматошно мелькали в совершенно трезвой голове мысли.

«Пожалуй, если смогу послезавтра улететь – года три сюда не вернусь. А Маринке просто «грин кард» куплю. Там же всё-таки мир наживы и чистогана, как нас в школе учили. Всё продаётся и всё покупается… Вот и куплю…» – он немного успокаивался. Потом ещё с минуту подумал и посмотрел на разомлевшего приятеля:

– Слышь, Толстый, допустим машину ты с утра купишь. А мы завтра не сможем тогда в Алушту рвануть? Заодно и тачку твою свежекупленную обкатаем?

– Легко… – промычал сонный Володя и поднялся. – Я пойду подрыхну слегонца?

– Валяй…

Дождавшись пока Толстый, завалившийся прямо в одежде на диван, захрапит, Витька взял сигарету, телефонную трубку, и вышел на улицу. Там он набрал Розова. Через две минуты послышалось недовольное гундосинье американского дружбана:

– Корыто блядское… Когда ты уже подохнешь там к ебеням, чтоб я выспаться мог?

– Скоро, Димастый, скоро… Я в Нью-Йорк прилечу. Встретишь?

В трубке немного помолчали. Потом Розов совсем другим голосом тихо спросил:

– Что, дела уже так далеко зашли, что в Бостон прямиком прилететь не можешь? Говорил же я тебе, чудаку… Когда ждать-то?

– Ладно, Димыч – не рычи. Позвоню из Стамбула – там у меня три часа будет до пересадки. И вот что…

Карытин немного замялся:

– И вот что, чувак, отправь Лосю пятьдесят тонн грина… Координаты у тебя его есть?

Дима на том конце трубки набрал побольше воздуха, чтобы поточнее высказать, что он думает о Лосе, о Витьке и о таких левых просьбах, но в этот момент Карытин, зная суровый нрав друга, просто отвёл трубку от уха и убрал её в сторону. Когда через минуту он снова прижал к уху мобилу, до него донеслось окончание эмоциональной речи Розова:

– …задрал, нах!!

Виктор захихикал, и примирительно сказал:

– Ну, будет, будет… – и уже совсем другим, твёрдым голосом, продолжил:

– Надо, Димастый. Очень надо, поверь… Подставил я Лосевича по-полной. Ну, будь другом – сочтёмся!

– Ладно – попробую, – проворчал Розов, – ещё какие задания будут, хер поросячий?

Карытин, сильно смутившись, пробормотал:

– Тут это… Я, типа, м-м-м… Девушка понравилась мне одна… Очень.

Дима сочно зареготал в трубку. Давясь от смеха, он еле смог выдавить из себя:

– Охо-хо…ха-ха-ха… Хорошо, что не мальчик… или бабушка! Ну, бля, уморил, в натуре!

Знаешь, Корыто, мне они тоже иногда нравятся… – немного успокоившись, сказал он. – И даже очень…

– Нет, ты не понял – я серьёзно. Запиши на всякий случай – Кораблёва Марина Ивановна…

И Виктор продиктовал Розову телефон и киевский адрес Маринки. Потом сказал:

– Смотри – ежели чего…

Розов передразнил Витька паскудным протяжным голоском:

– «…еже-ели чего-о…» Давай уже прилетай – не парь мозги! Половинку от доллара не пробычил?

Карытин, наконец, смог расслабленно улыбнуться:

– Ладно, Димсон – не ссы в компот! Позвоню из Турции!

Дав отбой, Витька спрятал трубу в карман, откинулся на спинку лавки и закинул голову вверх.

На чистом голубом небе расплывался белёсый инверсионный след самолёта. В голове вдруг всплыл тоскливый мотив модной песни. Немного изменив слова, он негромко запел:

«… я увижу небо Бостона…»

Ему вдруг стало хорошо и спокойно.

* * *

Глеб Васильевич Кораблев очень спешил, потому что опаздывал. Вчера вечером ему позвонила Афанасьева и попросила часам к девяти приехать к ней домой в Симферополь. Замотавшись с шести утра по своим делам, он гнал теперь свой джип по пустой, по случаю выходного, севастопольской трассе на предельной скорости. Часы в машине показывали начало одиннадцатого. А в три часа дня в Севастополь должна была приехать Марина.

Поминутно смотря на часы, он думал: «Не успеваю… Ох, Марина – Марина! Куда же ты вляпалась, девочка? И меня подставила по самое не могу! Хорошо ещё, что из Киева уехала. Что теперь с тобой делать, ума не приложу? Леди-то тебя срисовала в аэропорту…»

Сейчас он проклинал тот день, когда, где-то с год назад, издалека, между делом, показал Лидии Петровне свою, как он всегда называл Марину, сестрёнку. Но глаз у Железной Леди был острый. Она никогда ничего не забывала.

И теперь, продавливая педаль акселератора до пола, он с какой-то ненавистью думал о своей престарелой компаньонке. «Другая бы запамятовала давно в её-то годы! Вот старая грымза! Хотя она всегда была в курсе, что сестричка мне помогает в некоторых… гм… вопросах…»

В свои сорок пять, Кораблёв многого достиг в жизни. И, несмотря на трагическую гибель брата, в котором с детства души не чаял, его фирма крепла и процветала. Однако, как-то незаметно даже для него самого, Лидия Петровна Афанасьева три года назад стала существенно влиять на многие вопросы, которые Глеб привык решать сам. Его дела не имели ничего общего с игорным бизнесом. Но после двух полулегальных махинаций, предложенных Лидой через посредников, и принесших сразу около ста тысяч долларов чёрным налом, он часто вступал в долю в различных схемах с этой известной очень немногим странной женщиной. И всегда они были в прибыли.

Так было и в этот раз, когда Леди, скрывая подробности, посвятила его в общие черты дела с Карытиным. Он и не собирался отказывать ей в помощи, зная, что свой интерес он всегда учтёт. О чём сейчас серьёзно жалел. Но выйти из темы тогда, когда уже всё завертелось, было невозможно.

И особенно сейчас, когда его Маринка, к которой после гибели Сергея перешло всё внутреннее тепло очень замкнутого по жизни Кораблёва, так по-глупому засветилась.

Только позавчера ему позвонила Лида, и сказала, что Марине, если это возможно, надо будет одиннадцатого числа пройти собеседование на получение визы. Разве мог он предположить, что события развернуться таким нехорошим образом! Охранник консульства, многим обязанный Глебу, обеспечил Маринке входной номер для входа в консульство, стоящий перед номером этого парня, который, по словам той же Леди, имел на кармане серьёзную сумму. Сестричке оставалось только выведать планы у этого типа, и по возможности познакомиться поближе. Узнать, так сказать, чем он дышит.

А тут такое… Это просто не умещается в голове! И самое стрёмное – Лида думает, что он был в курсе инициативы Марины в аэропорту, и даже похвалила его по телефону за прозорливость.

– Дед Гриб совсем перестал мышей ловить… Будем его выдвигать из темы… – говорила она скучным, немного скрипучим, голосом. – А ты, Глебушка, молодец. Твоя девчонка как всегда на высоте. Не простая у тебя она… Так охмурить нашего паренька! И догадались же, засранцы, – Леди неприятно засмеялась, – так пробить грибову засаду! Просто дали объяву по радио. Видел бы ты Деда вывеску! Фух-х… – она внезапно перестала смеяться, и серьёзно добавила:

– Ладно – дёрнем этот банк, и ей тоже кусок отломим пожирнее. Жду тебя завтра у себя – обсудим всё.

И что теперь докладывать Лидии Петровне, как разруливать ситуацию – Глеб даже не мог себе представить. Одно было ясно – Маринку старой вурдалачихе отдавать нельзя. Просто с девочкой надо самому поговорить по-родственному, спокойно. Осторожно выведать, куда мужичок этот зарылся – и Маринку срочно обратно в Киев! Или лучше ещё куда подальше… Вдруг она и сама перегорит, пока доедет. Мало ли бывает закидонов у молодых баб, особенно после глубоких психических срывов.

«Для полного морока нам ещё любви не хватало! – с раздражением подумал он, сбавляя скорость на подъезде к Симферополю. – И где они её находят, чертяки?»

Но потом вдруг чему-то улыбнулся и свернул в направлении Марьино.

Лидия Петровна давно поджидала Кораблёва в своём доме. Она только что по телефону поговорила с Грибом, и тонко намекнула ему, что, возможно, дело с американским фраерком протухает на глазах. Ломакин раздражённо убеждал её в том, что не всё потеряно.

Что его ребята сейчас шерстят все гостиницы города, и перекрыли все возможные пути отступления, включая автотрассы.

«Перекрыли они, как же… – закончив разговор, зло подумала Лида и закурила папиросу, – лох почти в руках был, а эти Штирлицы с Мюллерами всё в засады мусорские играют! Эх, Боря – как же я тебя проглядела! Нет – с Грибом надо завязывать. Главное – чтоб он к ворам не кинулся сгоряча. А то начнутся серьёзные разборы – тогда уж точно с бабками можно попрощаться».

Мельком глянув на экран камеры наружного наблюдения, она сама пошла открывать Глебу дверь. Пропустив его в большую прихожую, Афанасьева, как бы невзначай, пристально поглядела ему в лицо. Но Кораблёв был спокоен. Он извинился за опоздание и стал раздеваться.

– А на улице – прямо весна, а, Глеб?

– Взбесилась погода, – хмуро ответил Глеб, снимая ботинки. – А ты, Лида, всё одна?

Лидия Петровна как-то странно посмотрела на него, и, укоризненно покачав головой, скупым кивком головы пригласила гостя в комнату.

Дождавшись, когда он расположиться на большом диване, она вдруг по-старушечьи засуетилась:

– Ой, Глеб Василич… Ты же голодный, поди! Сейчас – чаёк поставлю… – и пошлёпала на кухню.

«Глаза отводит, ведьма, – подумал Глеб, раскладывая перед собой на пуфике сигареты, зажигалку и мобильный телефон. – Хоть бы Маринка до времени не позвонила». Он посмотрел на телефон, отключил трубу и спрятал её в карман.