Текст книги "Крымский Джокер"

Автор книги: Олег Голиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

И, повернувшись на каблуках, она направилась к своему служебному автомобилю.

Майор застыл во дворе памятником собственной ментовской глупости. Потом, немного опомнившись, проследовал за ускользнувшей дамочкой, но увидел лишь габариты уезжающего автомобиля. Шевеля губами, он достал авторучку и записал номер. Почесав пальцем переносицу, Квашнин подумал:

«Бля… А номер-то действительно государственный. Что она там прогнала про налоговую полицию? Вот бикса вёрткая! Зря только машину гонял. Позвоню Бориске – пусть и у него голова поболит!». И, усевшись в машину, он достал мобильный.

«Волга» направлялась в сторону трёхэтажного сумрачного здания налоговой инспекции, в котором, несмотря на шесть вечера, почти все окна горели.

– Что, сами решили отвезти? – спросил Павел Сергеевич.

Алёна, немного помешкав, ответила:

– Сама. А заодно и сегодняшний отчёт начальству занесу. Завтра всё равно надо будет на пару часиков с утра со службы сбежать.

Поднявшись в приёмную начальника налогового управления, она посмотрела на себя в зеркало. От приподнятого настроения не осталось и следа. Из зеркала на неё строго и официально смотрел советник налоговой полиции второго ранга Кострова А.И.

«Так тому и быть!» – решила она и, решительно постучавшись, вошла в кабинет.

Из-за стола ей навстречу вышел приземистый поджарый мужчина, лет сорока. Он заулыбался, и потёр руки:

– Ну что, Алёнушка, неужто порадуешь нас отчётом по этому застрявшему в зубах конфискату?

Алёна протянула ему толстый скоросшиватель.

– Здесь вроде как всё, Олег Иванович – можно, как говорится, дышать ровно.

Мужчина осторожно взял папку, взвесил её в руках и удовлетворительно хлопнул ладонью по столу. Затем, приблизившись, галантно поцеловал женщине руку:

– Спасибо тебе наше душевное! Ты как всегда – всё за этими неповоротливыми вахлаками, подчищаешь. Думаю – быть тебе с премией к Новому году! Что такая суровая? Устала сильно?

Алена провела руками по волосам и серьёзно посмотрела на начальника:

– У меня просьба к вам. Не хотелось бы лишний раз напоминать, но придётся. Если можно – я завтра поставлю номер своего мобильного на тревожный сигнал?

Мужчина сразу по-другому посмотрел на Алёну:

– Что – угрожают?

– Да нет. Просто какие-то мутные типчики вокруг дома вертелись вчера. И сейчас проезжала мимо – кто-то курит во дворе. А Володя сегодня уехал по делам дня на три. Ничего особенного, конечно – просто для женской, так сказать, безопасности. Вы меня понимаете?

Начальник расслабился и улыбнулся:

– Конечно, понимаю. Но смотри – если что серьёзное, можно и квартиру на охрану поставить. У нас сейчас есть такие полномочия. А может тебе оружие выдать?

Алёна притворно вздохнула:

– Ага. Реактивную установку «Град». И ездить буду на танке, – она улыбнулась. – Спасибо, Олег Иванович. Заявление на тревожный звонок я вам завтра напишу.

– Да какое там заявление! – замахал руками мужчина. – Я сейчас сам распоряжусь – а ты иди, отдыхай.

Кострова выйдя от начальника, зашла в свой кабинет. Открыв сейф, она положила туда обе доверенности и документы на «фольксваген», стоявший у них в гараже. Посмотрела на свой газовый пистолет, но брать его не стала. Затем полила цветы и сдала кабинет под охрану.

И уже возле дома, она, вспомнив счастливое утреннее лицо мужа, не смогла сдержать улыбки:

«Ох, Володька, Володька! Что бы ты без меня делал, чувак ты мой пожизненный?»

* * *

… В Симферополе уже было около восьми вечера, когда Афанасьева оторвалась от компьютера. Весь день прошёл в напряженном ожидании, однако новостей не было. Ни плохих, ни хороших. Это раздражало больше всего. Хотя её людьми был сорван неплохой куш в блэк джек в «Фоксвуде», и деньги были уже переведены, настоящего удовлетворения не было. И в Интернете Лидию Петровну вдруг заинтересовали цены на недвижимость в штатах. Она сама удивилась своему любопытству – прежде никогда бы не позволила себе до конца операции даже предполагать на что уйдёт так называемый приз.

«Скверно… Видно старею – стала события опережать».

Повернувшись на крутящемся кожаном кресле, она позвала:

– Эй, работнички! Есть кто живой? Борис, поди-ка сюда!

Встретив Бориса Юрьевича облаком синего папиросного дыма, Лидия Петровна жестом пригласила его присесть.

– Ну что, Боренька, скажешь хорошего? Видел, как расклад меняется? Как в буре при трёх лбах без козырного. Ты-то, поди, в карты уже не большой любитель, а?

Борис нахмурился. Он не любил, когда ему напоминали о его, как Борис выражался, «странных ошибках молодости».

– Нет, Лидия Петровна. Отыграл я своё. Если бы не вы…

Афанасьева поморщилась:

– Да ладно – будет тебе… Я к тому, что наш-то Витюля смотри какой разносторонний оказался. И от бабушки Лиды ушёл… И от дяди Бори… – она улыбнулась, обнажив коричневые прокуренные зубы с золотой коронкой сбоку, – но от дедушки Гриба не уйти ему, как ты думаешь?

– Не знаю, Лидия Петровна, – непроизвольно ответил Борис, и тут же поправился – не уйти, конечно. Куда он денется?..

Афанасьева резко подалась вперёд и, щёлкнув у отшатнувшегося Фролова перед носом пальцами, отрубила:

– Вот первое – это ты в точку! А потом слукавил, хитрец… И я не знаю, Боренька, – она снова расслабилась и глубоко затянулась папиросой, – такая карта прёт этому мерзавцу, что даже наш дедуля Гриб уже успел раза обосраться. Взял бы он его сразу, по прилёту – не бегали бы все теперь со свечкой в заднице! Поэтому мы завтра с тобой и полетим в столицу. Чтобы потом не было обидно, так сказать, и очень больно. Ну, давай, показывай – что ты там наработал?

Борис развернул два небольших листа. На первом были аккуратно начерчены кружки и квадратики с фамилиями и номерами. Из них друг к другу были проведены стрелки. В центре был большой овал, внутри которого было написано: «Виктор Павлович Карытин».

От него расходились и к нему же сходились все стрелки.

Внизу были сноски с биографическими данными. Второй лист представлял из себя копию карты авто дорог Крыма. В некоторых местах стояли звёздочки, обведённые кругом. Возле звёзд расположились цифры.

Борис сделал пояснения:

– Вот все связи и контакты нашего парня за последние сутки. Включая продавщиц автосалона, заправщиков на бензоколонках и этого нового фигуранта Кострова. Внизу – данные на Карытина, его двоюродного брата, и семью Костровых. Всё, что удалось раскопать, – Фролов придвинул второй листок. – А вот на этой карте обозначен достоверный маршрут нашего клиента с указанием времени появления его в поле зрения свидетелей. А жёлтым обозначены предполагаемые маршруты. Хотя севастопольский вариант, я думаю, можно уже отбросить.

Лидия Петровна одобрительно рассматривала картинки:

– Всё-таки ты недаром свои портки от Версачи протираешь! – похвалила она. – Надо жесам додумался ещё раз съездить к тем мандавошкам из автосалона! Да и работяг этих мастеровых раскопал за полдня. Молодец!

Она привстала и ласково потрепала Бориса за щёку:

– Слов нет – свой хлеб ты сегодня честно заработал, – но тут же, резко повернувшись к монитору зло добавила: – Жаль, что и результата нет. Ясно одно – снюхались как-то эти два фрайера!

– Так ведь жена Кострова…. – начал было Борис.

Афанасьева, услышав это, не на шутку разозлилась:

– Ты мне про эту суку налоговую вообще лучше не напоминай! Нашёл кого к ней отправить – Квашню! Послал слепого рассвет рисовать! Больше туда не соваться! Нам ещё хвоста федералов не хватает для полного шухера!

Все в её окружении знали – если Лидия Петровна начинала ругаться матом, надо просто помалкивать в тряпочку. Что Борис и делал. Но тут, совсем внезапно, Лида перешла на вкрадчивый полушёпот, от которого Борису стало совсем худо.

– Самому надо всё делать, Борюшка. В таком деле ни на кого положиться нельзя. Поэтому и волоку я свои старые кости в Киев. И ты там будешь моими ушами и ногами. И мозгами.

Ну всё, родной, иди работай!

«Вот падаль старая, – подумал Борис, – такой расклад ей за день раскинул – а она всё рычит. Нет – по-любому надо сваливать от старухи. А то у неё уже крышняк совсем едет… Фу-ух… – выйдя из кабинета начальницы, глубоко вздохнул он, – даже сердце защемило…Умеет старая карга на интеллигентного человека страху нагнать! Нет, определённо пора делать ноги. Однозначно…»

И, всё ещё волнуясь, он уселся за компьютер и занялся проверкой электронной почты.

Избавившись на скорую руку от пронырливого спама, Борис стал перечитывать ежедневные отчёты всех групп, входящих в игровой синдикат Афанасьевой и её партнёров. Новости были привычные. Мелкие и средние выигрыши в различных казино. Очень неплохая сумма из Америки. Переводы денег и коды системы «Ист Юнион» для их получения.

Одна жалоба на посторонний рэкет в Питере. Это письмо он, не без злорадства, сразу переслал на почту Лидии Петровны. Пусть подумает о непростых тёрках со своими уголовниками… А вот опять из Америки – с пометкой «Для Леди». Это значит лично для Лидии Петровны.

В другой раз такой проверенный прилежный работник, каким был Борис Юрьевич Фролов, не задумываясь перекинул бы письмо на почту Афанасьевой. Потому что прочтение, а тем более сокрытие корреспонденции с такой пометкой, грозило даже не увольнением, а кое-чем похуже. Но прошедшие сутки сильно изменили отношение Бориса к своей «крёстной бабусе». И он чувствовал, что речь идёт о чём-то особенном, раз старая так закопошилась. И словно нажимая на курок, он два раза кликнул мышкой по синему конвертику на экране.

«Уважаемая тётушка! Подтверждаем наличие партии цитрусовых в количестве шестьдесят семь ящиков на складе в Бостоне. Выясняем данные на второго поставщика товара.

Твои племянники».

Борису Юрьевичу понадобилось немного времени, чтобы разобраться в заокеанском послании. Он был немного знаком с нехитрым шифром, которым пользовались люди Железной Леди. Он достал сигарету, и повертев её в руках, отложил на край стола.

«Так-так-так. Не иначе, как про миллионы идёт базар. Бабки-то, действительно, какие-то чудовищные! И скорее всего они каким-то образом достались этому нашему чудику. И лежат они в Америке. А что там у нас недавно было в Америке?»

Он вызвал, специально созданную для их фирмы, программу, автоматически собиравшую из Интернета в архив все случаи и происшествия, так или иначе связанные с игровым бизнесом. Набрав в поисковой системе слова «Америка. Новости за последнюю неделю», Борис всё-таки не выдержал, и закурил.

Через несколько секунд на экране высветилось два события, отобранные для просмотра.

Первое было связано с выигрышем актёра Брюса Виллиса в баккару в казино, расположенное в Атлантик-сити, полмиллиона долларов. А второе гласило: «Русский студент после сытного обеда в японском ресторане срывает джек пот в Лас-Вегасе!»

Борис быстро перечитал краткое сообщение и загасил сигарету. От этой информации у него даже немного вспотели ладони.

«Неплохо! Шестьдесят семь миллионов долларов! А мне эта старая грымза трандела о каком-то старом долге в пятьдесят штук. Ну, ладненько, теперь всё гораздо проще, – он в волнении встал и зашагал по своему кабинету. – Приз известен… Интересно только, где можно такие бабки обналичить? Это не беда – я не Бендер, готов взять и частями…».

И одним движением мышки он удалил письмо, незаметно для себя перешагнув невидимую черту между жизнью и смертью.

* * *

…– Нет – я так дальше ехать не могу! – проворчал Виктор, и, включив аварийку, затормозил на обочине. – Тряпка есть какая-нибудь, фары протереть?

– Сейчас дам, – встряхнулся, закемаривший под шум дождя, Толстый. Выйдя из машины, он достал из багажника пластиковую бутылку с водой и тряпку. С усмешкой посмотрев на помрачневшего Карытина, который с недовольным видом рассматривал грязные фары, Володя слегка отпихнул его в сторону:

– Да ладно тебе – я сам…

И щедро плеснув воды, стал тщательно протирать фары и лобовое стекло.

Витька отошёл от машины на пару шагов и осмотрелся. Пейзаж вокруг был просто фантастический. Невдалеке от трассы возвышалась огромная бетонная плотина, стоявшая посередине парящего на холодном воздухе озера. Вдаль простирались какие-то белые купола, похожие на обсерватории. Среди всего этого нагромождения неизвестных конструкций возвышались башни немыслимой конфигурации. Они высились как неземные минареты другой цивилизации. Огромные плетёные столбы линии электропередач походили в осенних сумерках на мёртвых марсиан Уэллса, поражённых зловредным земным вирусом.

Вдали мерцали огни какого-то большого города.

– А что это за кошмар такой? – спросил он у Володи, не отрывая глаз от инопланетного ландшафта.

– Атомная электростанция. А там дальше, – Толстый махнул рукой, – город Южно Украинск.

– Атомная? – Витёк даже поперхнулся дымом от сигареты. – А вон, посмотри – мужики рыбу ловят в этом озере! Это же вода, охлаждающая реактор, наверное!

Толстый рассудительно заметил:

– Зато здесь, скорее всего, водятся рыбы-мутанты с человеческий рост.

– Ага. И этих великанов сразу варёных наверняка тягают. Вода-то в озере горячая! Посмотри, как парит! Ну, люди…

Витька ещё раз удивлённо посмотрел на рыбаков, спокойно расположившихся по обе стороны плотины, и поднял воротник своей роскошной лыжной куртки:

– Поехали-ка поскорее отсюда. А то я уже чувствую, как мой конец подсыхает от здешних миллирентгенов!

Толстый напоследок выжал тряпку и насухо вытер лобовое стекло. Потом добавил воды в бачок омывателя и предложил:

– Может, давай я за рулём поеду?

– А какая фиг разница? У тебя что дворники по-другому работать станут? Или, может, попросишь эти чёртовы фуры не брызгать нам на фары? Не, чувак – ты свою долю на сегодня отломал. Вот перед Киевом поменяемся. Мало ли что…

Дорога действительно становилась всё хуже. Дождь перешёл в мелкую снежную сечку. И дорожное покрытие с каждой минутой всё больше покрывалось ледяной коркой. Почти каждый километр на обочине попадались венки или маленькие надгробия. Пожухлые изделия из пластмассовых цветов беспорядочно качались под порывами ветра, напоминая о чьей-то самой последней неудаче.

Карытин показал на очередную фанерную пирамидку с крестом на вершине:

– Ты видал – прямо братское кладбище, а не дорога!

На Володю сумерки на скользкой дороге, которая была украшена последствиями аварий, тоже произвели тягостное впечатление.

Он покачал головой и сказал:

– Это народ спит за рулём. Но на этой трассе ещё много аварий из-за грузовиков. У меня дядька на фуре работает дальнобойщиком. Так вот он говорит, что если на таком гололёде фура тормозить начнёт, то она складывается как циркуль. То есть начинает заметать всю встречную полосу движения. У него пару раз так было. Говорит, едешь и видишь, как тебя твой же прицеп обгоняет.

Витька заинтересовался:

– И что, уцелел твой дядька?

– Да почти. Говорит, что надо просто выпрыгивать если что. Такую махину при заносе остановить невозможно. И ещё рассказывал, что при подъёме затяжном, особенно зимой, та же петрушка, только ещё пострашнее. Если не вытянул до конца подъёма – ну там мощности не хватило, или колёса по гололёду нарезать стали – фура начинает медленно катиться назад. Вот тут тоже не зевай – сразу выпрыгивай!

Витёк изумлённо поднял брови:

– Надо же. А я и не знал, что всё так ужасно. Хотя предположить можно – машины гавно, дороги гавно. Только на таких камикадзе, как твой дядька, наверное, и держатся отечественные грузоперевозки.

Приятели некоторое время молчали. Но Карытин, не умевший подолгу грустить, через минут пять воскликнул:

– Слышь, Толстый! Давай о хорошем о чём-нибудь базарить! А то и так хреново что-то на душе…

И, аккуратно обгоняя длинную турецкую фуру, усыпанную словно новогодняя ёлка, цветными огоньками, он спросил:

– Ты вообще как, братан, веришь в судьбу там? Поклоняешься ли двум главным вселенским силам: Прухе и Попадосу? Или у тебя уже всё так накатано, что ты уже и не различаешь чёрное и белое?

Толстый хмыкнул и с готовностью ответил:

– Конечно, на сегодняшний день меня эти силы особенно как-то не беспокоят. Но, понимаешь, Витёк, для кого-то и прокол шины – трагедия. А кто-то новые иномарки раздаривает, не почухав яйца.

– Ну это, как бы, ясно. Просто мне было бы интересно узнать твои личные масштабы.

Толстый тихонько улыбнулся и, подумав, сказал:

– Была у меня непруха сплошная с полгода назад. Сейчас расскажу поподробнее, чтоб ты не задрых случаем. Но поверь – всё в этой истории правда от начала и до конца.

Он протянул руки к регулятору и немного увеличил поток горячего воздуха в обогревателе салона. Потом, не спеша, стал рассказывать:

– Так… С чего начать? Начну с того, что месяц март в этом году выдался у меня, мягко говоря, гнусненьким. Понятно, началось всё с видеокарты в новом компьютере. Она через месяц, как я купил комп, приказала долго жить. Главный герой во всех играх-стрелялках стал напоминать бывалого наркомана. Еле волок ноги. Стрелял через раз. Бегать ни фига не хотел. Машины марки «Дъяболло» и «Феррари» в гонках ездили как мой первый «запорожец». Даже хуже. И Гэндальф в фильме «Властелин Колец» стал капризен и болен. То рассыпался на квадратики. То говорил голосом орка. И выглядел не лучше. Ну и прочие радости больного видеожелеза…

Помучался я денёк – другой и отвёз комп в фирму. А так как он был на гарантии, там меня обнадёжили – ничего страшного, говорят. Сломался кулер, или, по-нашему, вентилятор у видеокарты. Новая видюха придёт из Киева через три – максимум через пять дней.

Стал я ждать. А тут вдруг приспичило мне поставить брызговики на машину. И выдал знакомому мастеру на них деньги, чтоб тот купил их на авторынке. Ты, кстати, его видел.

Ну тот, что постарше – хромой Билли Бонс.

Витька, не отрывая глаз от дороги, кивнул, и Володя продолжил:

– И вот, раскинув сети, стал я ждать результатов своей бурной деятельности. Прошло десять дней. Потом ещё пять. Нет ни брызговиков. Ни карты. Ни хера. И звоню я в фирму многократно – чувствую себя полным опуском, когда они мне заливают, что, мол, может месяц придётся ещё повременить. Что в Киеве нет нужных карт и прочую туфту.

И куда-то мастер мой пропал. Ни денег, ни товара. Вот хорь хромоногий!

Дома начали смотреть на меня немного косо. Особенно сын, когда приезжал с учёбы.

Кульминацией моих телодвижений стал консервный нож, купленный за пять гривен на евпаторийском рынке. Он ничего не хотел открывать. Более того – при попытке вскрытия так корёжил банки, что консервы приходилось выбрасывать Домашние надо мной стали вначале тихо, а потом и в открытую, посмеиваться.

Не выдержав морального прессинга, я как-то с утра поехал в Симферополь в компьютерную фирму, где вторую неделю прокисал мой компьютер без нужной видеокарты. Мне объяснили, что после четырёх часов дня мой вопрос решат. Я ждал в машине шесть часов.

Читал, курил, жрал… Только что не дрочил – время, сам знаешь, тянется в таких случаях как слюна с хорошего будуна. Но ни после четырёх, ни после пяти ничего не решилось. Я, понятно, вспылил. Но мне вежливо объяснили, что криком ничего не добьёшься. И предложили уебнуть по-хорошему, и опять ждать.

Что я и сделал. На обратном пути заехал на СТО и встретил мастера. Он сказал, что нужных мне брызговиков не было. Но и денег моих у него пока нет – он, видите ли, поистратился на авторынке. Предложил подождать. Я снова вспылил. Но и он мне пояснил, что орать не хер – отдаст он мне эти вонючие деньги. Но надо подождать.

На следующий день, не выспавшись от злости, я поехал в Симферополь за видеокассетами для своего салона.

И здесь (клянусь всей выручкой за всю жизнь – не вру!) произошло вот что.

Около села Родникового меня обогнала маленькая машинка, типа «хонды» или «ниссана» двудверного. Старенькая. Совершенно мне не знакомая. И на её грязном заднем стекле большими буквами детской рукой были выведены слова: «ТОЛСТЫЙ ЛОХ».

Мать честная!!!

Я чуть не сошёл с дистанции…

Мало того – ситуация на трассе была такова, что до самого тоннеля, который возле Симферополя, я не мог её обогнать. И пришлось мне всё время перечитывать кошмарную фразу, так нелестно меня характеризующую.

А ты говоришь: пруха-непруха…

Правда, на следующий день всё стало быстро выравниваться. И нож консервный поменял на нормальный. И видеокарту новую выдали. И мастер отдал с извинениями мои бабки.

Но тем не менее… Вот такая история.

Витек за рулём тихо давился от смеха:

– Чувак… такое захочешь – не придумаешь! «Толстый лох!» Не, – ну что, в натуре, так и написано было? Ну уморил, бродяга!

Толстый тоже немного посмеялся за компанию. А потом с интересом спросил:

– Слышь, дядя? А что ты там плёл в кафе, что желтуха – это дар божий? Я что-то не вкурил до конца тему…

Витька громко щёлкнул пальцами:

– Да просто всё, Толстяк. Просто ты бухаешь, жрёшь всякую херню, пьёшь воду из-под крана с будуна, а тут в расцвете лет – динь – дилинь – звоночек с того света. Типа, стоять – бояться, мохнатый! И по печени тебя – хрясь! И вот ты уже водичку кипятить начинаешь.

На свининку опасливо поглядываешь. Да и с бухалом – сам же говорил – не то уже…

– Ну, в принципе, я согласен, – задумчиво ответил Володя. – Я ведь как с первого курса начал подливать шар, так и всю дорогу гасил как глухонемой. Но после желтухи попустился – это точно.

– А ты в каком году закончил нашу богадельню? – спросил Витька, включив омыватель стёкол.

Толстый недовольно посмотрел на плохо работающий дворник и пробурчал:

– В девяносто первом. Потом покорячился три месяца на заводе как бы инженером, и, после двух первых невыплат зарплат, дунул в Польшу за турецкими свитерами.

– А бухать в школе начал? Или в универе? Ты что-то там про ваш прикольный колхоз плёл, как вы там упивались в сиську. Расскажи – уж больно весело у тебя получается, чел!

– Виктор ободряюще глянул на друга, и заметил:

– И как мы с тобой в универе не встретились – ума не приложу!

Володя расслабился, и откинувшись на спинку сидения, артистически поклонился. Затем устроился поудобнее и приступил:

– Только ты главное на дорогу смотри. А то будет нам колхоз… С чего же там у меня всё начиналось?

Рассказ Толстого о бухле, студенческой жизни и пятновыводителе.

«…Было это давненько…В один из пасмурных дней июня я сел на унитаз с одной единственной целью – прочитать программу для поступающих в вузы. А надо сказать, что я был очень способный в средней школе. Я успевал участвовать в общественной и в общеобразовательной жизни родной школы только по одной единственной причине это не стоило мне большого труда.

И поэтому, получив лишь одну четвёрку по физической культуре в аттестате, я был весьма самоуверен. Так вот – в конце июня я зашёл в клозет с программой для абитуриентов, чтобы сделать свой выбор. Сделать выбор своей дальнейшей судьбы и профессии, если угодно. После десяти лет нормальной учёбы я имел на это полное право, и сиденье унитаза показалось мне достойным местом для такого важного решения.

И я его сделал.

Заметив, что программа по математике занимает всего две страницы, (в отличие от программ по истории, биологии в пять страниц и более) я решился. И в течение недели подал свой почти отличный аттестат в Симферопольский университет на факультет математики.

Меня приняли. Приняли, и всё тут. Может потом жалели они, может быть немного сомневался и я – теперь это не важно.

Одним словом, первого сентября одна тысяча … года, среди студентов, принимавших клятву на верность университету, стоял и я, слабо понимая текст, но отчаянно шевеля губами:

«…как советский студент обязуюсь высоко нести знамя науки, и хранить честь и достоинство … служить истине и не забывать о товарищах…»

О, как я был молод и наивен! Я нравился только сам себе, своей маме, ну и, может, ещё кому-нибудь, там, далеко на небе. Там высоко, наверное, тоже кто-то шевелил губами, и вторил: «обязуюсь служить…» Смешно. Но игра есть игра. И клятва была произнесена.

А потом меня поселили в студенческое общежитие в комнату за номером двести тридцать восемь.

Боже, сколько там было блевотины, когда я впервые переступил порог своего будущего жилища! И выбитое окно. И ободранные обои. И вышибленная дверца у шкафчика для верхней одежды. Мы с мамой всё это вымыли дочиста, постелили мою кровать и прикрыли разбитое окно одеялом. И потом, я, проводив её на автобус, пообещал, что со мной всё будет в порядке. И остался один. В огромном, как мне тогда казалось, взрослом мире.

Когда я вернулся с автовокзала, уже стемнело. Под моим новым жилищем стояло четверо курсантов местного военного училища. Они были сильно на взводе и ревели как ненормальные:

– Короля общежития! Пусть выйдет король! Мы желаем иметь его разных позициях, и ваша общага будет нашей!

Я, ничего толком не понимая, на всякий случай укрылся за ближайшим толстым деревом.

Курсанты продолжали орать как резанные, и через некоторое время в проёме входной двери показался крепенький человечек в семейных трусах. Он не спеша спустился со ступенек, и вразвалочку подошёл к дебилам в военной форме. Широко расставив ноги, крепыш вежливо пояснил:

– Король нынче в академотпуске – я заместо него!

– А нам по хэру – для начала тебя атхуячим! – закричал самый маленький и задиристый воин, который судя по акценту был из южан.

Тогда человек схватил его за ремень и с силой откинул метра на два. Затем прихватил ближайшего бойца за шкварник и резко ударил его лбом в лицо. Я затаил дыханье. Я кое-что понимал в деревенских драках, но обычно всё сопровождалось какими-то угрозами, матом и криками. Здесь же всё было безмолвно и быстро. Оставшиеся желающие лицезреть короля растерянно отступили на несколько шагов, отдалившись от поверженного товарища, и один из них примирительно проблеял:

– Да ладно тебе, мужик – чего ж сразу так драться? Не надо… Мы так…

– А если так – то и не хер в жопу орать, короля тревожить – спит он!

– Мы поняли всё… – прошептал старший боец с нашивками сержанта. – Спит – значится мы, это… потом придём… дело у нас к нему…

Увидев замешательство противника, вышедший заместо короля мужик тихо без шуток посоветовал:

– Валите нах лучше, а то не дай бог он проснётся!

Закончив плодотворный диалог с опозоренными воинами, парень широко зевнул, подтянул трусы, и медленно побрёл в сторону входных дверей моего, теперь уже родного общежития.

За ним потянулся и я. Предъявив на вахте новенький студенческий билет, поднялся на второй этаж к себе в номер, и уснул крепко-крепко. Но не надолго…

Заполночь меня разбудил громкий стук в окно. Стояла тихая сентябрьская ночь. И стучать в окно второго этажа должны были только ветви деревьев. Но стучал какой-то мужик. И стучал активно.

Я, слегка дрожа от страха, подкрался к подоконнику.

– Вот, бля – одеяло какое-то…, – проворчал ночной бэтмен и сдёрнув мою импровизированную заглушку, свалился прямо мне на голову.

Я тихо застонал.

– Мамочки, а ты откуда здесь, человече? – крепко удивился ночной гость, вставая с моей спины. – Здесь же ещё вчера никто не жил!

– А ты откуда здесь? – насмешливо передразнил я его, заметив, что он одного со мной возраста. – Занятия уже начались, дядя!

Парень поморщившись, икнул, испустив густой сивушный дух:

– Меня, вообще-то, Игорем зовут. Я на абитуре здесь жил. Выпить есть?

Мой новый знакомый, видно, не отличался особой сообразительностью. Он был с крепкого будуна и не совсем ещё пришёл в себя. Это я понял по его манере задавать вопросы.

Не дождавшись ответа, Игорь, глядя на меня во все глаза, задал ещё один странный вопрос:

– Слышь, чувак, – ты кто-о-о?…

В то весёлое время я ещё не сталкивался с такими глубокими мыслями и ответил кратко:

– Я – Володя. Выпить нет.

Ночной гость расстроился. И задал вопросик попроще:

– А балабасы есть? Ну, в смысле, деньжата?

Так как мне на ум пришёл отрывок из студенческой клятвы о взаимопомощи, ответ мой был положительный, и как потом выяснилось, весьма конкретно определивший дальнейшее моё путешествие по жизни.

-

Да-а…. Вот так и происходят самые обыкновенные вещи. С далеко идущими последствиями.

А надо сказать, что в школе я как-то не успел пристраститься к спиртному. Ну, не то чтобы совсем не успел…но так… немного. Чуть-чуть.

Но мой новый друг оказался с Дальнего Востока. Точнее, с городишки якутского Нерюнгри. Поэтому его познания в деле выпивки были основательны и развиты. Несмотря на то, что Игорю только недавно стукнуло семнадцать. Как выяснилось, он тоже в этом году поступил на первый курс матфака. Но, правда в отличие от меня, успешно завершив сдачу вступительных экзаменов, уже с недельку как принимал различные горячительные смеси. И, конечно, ни о какой утренней клятве первокурсника слыхом не слыхал. О товарищах там. О братстве студентов. И прочей чепухе.

Как бы там ни было, он сразу расставил всё по местам:

– Сколько монет у тя, гуманоид?

– Двенадцать рублей, – промямлил я, вспоминая наказ мамы особо не шустрить в расходах.

– О-оо!.. ништяк…Так мы на пьянчике щас чудно отоваримся!

И с этими словами, странный паренёк поволок меня к окну.

– Давай через дверь… – поосторожничал я, прикидывая незнакомое слово «пьянчик» к моему скудному школьному словарному запасу.

– Ты чо, мужик – полвторого ночи… Какие двери?

И Игорь ловко сквозанул обратно в проём окна, и, повиснув на руках на подоконнике, спрыгнул на землю. Я тоже осторожно проделал эту процедуру.

Но очень скоро я узнал, что такое «пьянчик». Пьяный угол. И почём там ночью самогон и портвейн. Да и многое другое…

Следующее утро университет встретил без двух первокурсников, которые с припухшими лицами еле доползли только к началу третьей пары…

-

Понимаешь, Витёк – все далёкие события и люди, сильно повлиявшие на мою жизнь, видятся мне сегодняшнему более отчётливо, чем прошлая неделя. И, когда я, пытаясь обмануть время, заводил некое подобие дневника, всё мною написанное, каким-то непостижимым образом превращалась через несколько лет в творение чужого пера и фантазии.

Где-то здесь кроется сильный подвох природы, – ощущал я своим сумбурным сознанием.

И в тщетных попытках перепрыгнуть через изменчивость мироощущения, я снова и снова обращался к книгам. Мне казалось, что вот-вот скажется то, о чём так много и безнадёжно пишутся тысячи страниц. Но чем больше впитывал я в себя мудрость философов и писателей, тем дальше уходил я в определении своего верного местоположения и предназначения в этом мире. И, наверно, благодаря излишней любознательности, мне теперь уже не слышатся по ночам тихие шаги Степного Волка. И совсем уж потеряна свежесть причастности к чему-то неземному, неприступному. И в этой новой зрелости я чувствую себя, честно говоря, обобранным и жалким. Теперь лишь недолгие приступы похмелья возвращают на миг далёкое ощущение странности и зыбкости каждого вздоха, каждого дня…Временами бывает так тоскливо – не поверишь!