Текст книги "Война миров"

Автор книги: Олег Дивов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 32 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

– Да. Хотя сеньора Валентина упрекала его за это. Я однажды услышала, как она сказала: «Ты должен держать слово. Ты перед Богом поклялся считать эту женщину своей женой, а ее дочь – своим ребенком. Ты не имеешь права отказываться от девочки». Но папа не согласился. Да, я называю его папой, ведь он три года, пока мама была жива, воспитывал меня. Но сеньора Валентина все равно не оставила меня заботой. Если бы не она, я не смогла бы пойти в дорогую школу, не научилась бы водить машину… И она убедила бабушку, что мне лучше уехать в столицу. В деревне мне нипочем не найти мужа. А здесь я могу встретить славного человека.

– И как вы представляете себе будущего мужа? – с легким холодком спросила сеньора.

– О! – Я расплылась в улыбке. – Мне бы хотелось, чтобы он был старше меня. Может быть, даже вдовец. Я буду любить его детей и стану им доброй матушкой. А еще хорошо бы, чтобы он владел молокозаводом. Пусть даже маленьким.

– Почему?

– Потому что, во-первых, тогда я смогу пить парное молоко каждый день, а во-вторых, плохой человек не может владеть молокозаводом.

– Вы уверены?

– Конечно! У плохих людей молоко сразу скисает, это всем известно!

Сеньора вежливо хохотнула.

– К тому же такой человек вряд ли упрекнет меня за мое происхождение, – добавила я. – Ему будет важно, какая я жена, а не кто были мои родители.

– Вы блюдете себя? – спросила сеньора весьма строго.

– Конечно, – я очень натурально растерялась. – Конечно, разве можно иначе?

– Вас видели в компании падшей женщины.

Я изумилась еще натуральнее, чем растерялась.

– Да, я посылала людей разузнать, кто вы, – с вызовом сообщила сеньора. – Потому что у меня единственный сын. Он слишком демократичен, ему кажется, что все люди равны. Поэтому в университете общался с кем попало. И многие девушки из среднего класса мечтают заловить его в свои сети. Держался бы он как подобает – такого не случилось бы.

– Но какой же я средний класс? – Я хихикнула. – Да мне только рот открыть – и все сразу понимают, что я деревенщина.

– Произношение можно исправить. И вам следует приложить усилия, чтобы это сделать. Хорошее произношение еще никому не помешало. Долорес, разумеется, у меня и в мыслях нет, что вы участвовали в том покушении…

– А нашли негодяев? – с живостью спросила я.

– Разумеется, – сеньора ответила холодно и снова потянулась за сигаретами. – Разумеется! И не сомневайтесь: наказали их по заслугам. Мало им не показалось.

– Надеюсь.

Сеньора поглядела на меня с некоторым удивлением:

– А вы, я гляжу, кровожадная.

– У-у! Сеньора Вальдес, когда я вижу, что трое убивают одного, – конечно, я кровожадная! У меня в машине есть бита, и поверьте, я умею ею пользоваться!

– Вы вообще не приемлете убийства?

Странный вопрос. Она как будто забыла, что я служила в армии, а потом собиралась работать в полиции.

– Сеньора Вальдес, я думаю, что бывает честный бой, когда силы равны, когда один на один. А бывает – убийство. Когда в ход идет подлость. Подлости не приемлю, это так.

– Думаю, в вас с годами заговорила кровь вашего благородного папеньки. Хотя я считаю: он был мерзавец. Гнусно развлекаться с горничными, но еще гнуснее – развлекаться с горничными в доме своего друга. Тем не менее вам не стоит огорчаться: Господь так устроил, чтобы дети плохих отцов вырастали хорошими людьми, вдвойне нетерпимыми ко всякому злу и несправедливости. И поверьте мне на слово: благородная кровь – не водица. Вы еще не раз услышите ее голос.

– Спасибо вам, сеньора Вальдес. Вы говорите точь-в-точь как наш капеллан.

– Не за что. Узнать бы как-нибудь, кто ваш настоящий отец…

– О, сеньора, боюсь, это невозможно. Если только допросить мою бабушку. – Я хихикнула, показывая, какой смехотворной нахожу эту идею. – Я расспрашивала ее. О том, что было, знали лишь трое: моя мама, бабушка и та сеньора, в доме которой все произошло. Вряд ли моему отцу сказали, что горничная, с которой он развлекся, забеременела… Сейчас жива только бабушка. Она наотрез отказалась рассказывать о моем отце. Я знаю лишь то, что сын сеньоры, у которой служила моя мама, был не ровня ему.

– Вы мне кого-то неуловимо напоминаете. Может статься, я знаю вашего отца.

– О, сеньора, право, не нужно его искать. Ну представьте, что он скажет, увидав дочку от – смешно сказать – провинциальной горничной. Да мало ли таких горничных он соблазнил! Может, он и не запомнил этого. А будет выглядеть так, словно я чего-то хочу от него. А я довольна тем, что имею, и ничего не хочу.

– Да, в ваших словах есть толика истины. – Она помолчала. – То, что вы поведали о себе, – трагично. Но это лучше того, чего я опасалась. Я подозревала, что вы притворщица. Вы сообразительная девушка, и вам вполне по плечу выдумать такую интригу: притвориться таксисткой, зная, что Энрике очень бережно относится к низкородью, и два месяца следить за ним, выжидая удобного случая познакомиться. А случай представился что надо. Тем более, Долорес, вы действительно не выглядите крестьянкой. У вас неплохой культурный фундамент, вы следите за выступлениями генерала Вальдеса. И вообще так выглядите, словно стараетесь понравиться нашей семье.

– Сеньора Вальдес…

– Но, конечно, – она перебила меня, подкрепив слова резким жестом, – девушка, которая мечтает сделаться моей невесткой, не станет заводить порочащих связей и тем более драться со всякими… темными личностями. Тем более – прилюдно драться. Да еще и в каком-то паршивом заведении. Пожалуй, именно это меня больше всего настораживало.

– Но, сеньора Вальдес! – огорченно воскликнула я. – Конечно же, я хочу нравиться людям. Мне в жизни не приходилось общаться с такими умными и благородными людьми, как вы, как генерал Вальдес или сеньор Энрике. Мне в школе приходилось туго, чуть что не так – и остракизм, а теперь я иногда думаю: вот Пресвятая Дева нарочно показывает мне, что жизнь бывает и другой. Правду сказать, я почти счастлива сейчас. Вы, сеньора Вальдес, и генерал Вальдес, и сеньор Энрике – вы обращаетесь со мной так, словно я ровня вам. Но я понимаю, конечно, что это от вашей вежливости, а не от того, что я такая хорошая. Я понимаю, сеньора Вальдес, я и вправду все понимаю. Я понимаю, что сеньор Энрике действительно интересуется жизнью простого народа. Что ж, разве мне сложно рассказать ему? А так я живу сама по себе. Уж как получается. Да, приходится иной раз и драться. А что поделать одинокой женщине? Надо держаться друзей, а там уж – один за всех и все за одного. Вы вот еще сказали – про падшую женщину. А Камила не падшая, она несчастная, у ее родителей не было денег, чтобы заплатить за школу. Но я уговариваю ее бросить это дурное ремесло. И кажется, уговорила, вот! Она недавно сказала, что встретила хорошего человека, хочет купить дом, выйти замуж и родить много детей. Она хочет быть честной.

– И вы ей верите? Проститутке?!

Я тяжело вздохнула:

– Ох, сеньора Вальдес! Самой страшно. Но ведь у кого-то же получается? Вдруг и у Камилы получится?

– Может быть. И дай Господь ей силы, чтобы вырваться из порочного круга. Но вам, Долорес, я настоятельно советую прекратить всякое общение с ней. Всякое.

– Правду сказать, сеньора, она в последние дни стала невыносима.

– Вот и не общайтесь с ней.

Через десять минут мы прибыли на место. Сеньора попросила остановиться на безлюдной парковке у красивой рощи на вершине огромного пологого холма. Вниз по склону уходила неширокая, но хорошо утоптанная тропинка, метров через триста переходящая в узкую деревенскую улицу. Сеньора удалилась, а я вышла из машины, якобы ноги размять, и очень быстро нашла на холме точку, с которой все перемещения моей пассажирки были видны как на ладони.

В сущности, мне просто было нечем заняться. Только поэтому я надела линзы и на всякий случай засекла и адрес, и людей, которые вышли к сеньоре из дома. Дом был плохонький, сеньору встретили мужчина, женщина и двое детей – мальчик лет десяти и девочка лет трех. Женщина выглядела забитой и отчаявшейся, мужчина был типичным самодовольным хамом, мальчик брал пример с отца, а девочка еще слишком мала, чтобы характер проявился в каждом жесте.

Сеньора Вальдес явно чувствовала себя не в своей тарелке. Она держала спину идеально прямой, но ее манеры были не более чем хорошей миной при плохой игре. Хозяин дома чувствовал свое превосходство: он же заставил сеньору приехать в эту дыру, приехать одну, без прислуги и охраны. Он и вправду был хозяином – и дома, и положения. И можно не сомневаться: этот свою выгоду не упустит.

Они вошли в дом. Сначала сеньора, за ее спиной мужчина бросил на жену презрительный взгляд – и та еще сильнее втянула голову в плечи. Мальчик, перешагивая порог, оттолкнул сестренку так, что девочка упала. Ну и семейка.

Интересно, что связывает надменную сеньору Вальдес с этим выводком? Ничего приличного мне в голову не приходило. У поездки был отчетливо криминальный душок. Если бы эта темная личность – хозяин дома – сам явился к сеньоре, можно было бы решить, что Вальдесихе нужны наемники для таких дел, о каких в приличном обществе не говорят. Но она приехала сама.

Шантаж? Скорей всего. Похоже, у сеньоры бурная тайная жизнь. Интересно! Я заметила лавку зеленщика, заперла машину и пошла гулять по деревне.

Через полчаса я вернулась с корзинкой зелени и ранних овощей. Корзиночка стояла в багажнике, распространяя упоительный аромат свежести и эльдорадской весны. Надо сказать, покупка чрезвычайно выгодная: овощи здесь были вчетверо дешевле, чем на рынке в столице, а по качеству даже и получше. У меня сегодня будет необыкновенно вкусный ужин, потому что в лавке на соседней улице – ее рекомендовал зеленщик – я купила еще бутылочку домашнего оливкового масла и две бараньи котлетки. Котлетки мне завернули в три слоя виноградных листьев, причем внутренний пропитали смесью масла и уксуса, – уверяя, что это самый лучший способ хранения мяса. Я поблагодарила, но в машине все равно сунула котлетки в холодильник. Береженого Бог бережет.

А вот о том, что я услышала, подумаю после ужина. Но сеньоре я не завидовала. Честно говоря, окажись я на ее месте, выбрала бы один из двух вариантов. Или доверилась бы мужу, попросив его решить проблему тихо и надежно, или сама наняла убийцу. Но абсолютно точно не стала бы платить ренту какому-то мерзавцу.

Сеньора вернулась через четверть часа после меня. Уставшая, опустошенная, но умиротворенная.

– Вы так и ждали меня здесь? Не отходя от машины? Вот на этом солнцепеке?

– Ну что вы, сеньора. Я сходила в деревню и обследовала местные лавки. Здесь очень дешевые продукты, и, кажется, сегодня я устрою себе настоящий пир!

– Пир, – безразлично повторила сеньора.

– О да. Ничего синтетического! Мясо, настоящие травы, немного свежих овощей и превосходное масло.

Сеньора покачала головой. Позволила себе откинуться на спинку сиденья, расслабилась. Сняла шляпку с вуалью. Жестом попросила сигарету.

– У вас неплохой вкус. Если, конечно, вы не считаете мясом курицу.

– Баранина, сеньора Вальдес.

– Неплохо, неплохо… И, конечно, вы пообщались с местными сплетниками?

Интересно, кого она хочет обмануть этим нарочито равнодушным тоном?

– Мне кажется, сеньора Вальдес, – я тяжело вздохнула, – что в этой деревне очень не любят одного человека. Мне не сказали, как его зовут. Но говорят, что к нему часто приезжают несчастные женщины из города. Они приезжают несчастными, а уезжают еще несчастнее. У этого человека очень дурная слава. Люди говорят, он никого не уважает и дерет нос.

– Так и есть, Долорес, так и есть… – пробормотала сеньора. Только тут она заметила, что вертит в пальцах сигарету. Спохватилась, прикурила, затянулась глубоко и уверенно. – Знаете, о чем я думаю?

– Нет, сеньора Вальдес. Откуда бы?

– Вы не похожи лицом на свою маму. Она хорошенькая, но по ней видно низкое происхождение, – отметила сеньора. – А вы другая. Но Боже ты мой, какая трагическая история с вами приключилась! Теперь я понимаю: вы такая странная из-за того, что общались не со сверстниками, а с немногими взрослыми, которые не подвержены предрассудкам.

Я не ответила. Сеньора всячески показывала, как она возмущена дикими нравами.

– Что же, Долорес, – сказала она наконец, – не беспокойтесь, что я стану вас осуждать. Я из тех женщин, которые полагают: дети не должны быть наказаны за грехи родителей. Разумеется, какая-то расплата бывает… Взять хоть меня. Мне приходится платить за грехи моего деда.

– О, – понимающе кивнула я. – Тогда я примерно догадываюсь, чем зарабатывает на жизнь тот мужчина с дурной славой. И почему вся деревня его ненавидит.

– Да. Раньше в эту деревню ездила моя сестра. Но недавно ее муж узнал, куда и зачем она ездит, и запретил ей это делать.

Врет, как дышит. Мне даже интересно стало, сумеет ли она на ходу выдумать историю, которая могла бы поспорить с моей по части достоверности.

– Боюсь, что моему мужу это тоже не понравилось бы. Но больше всего меня пугает мысль, что проведает мой сын.

Ага, в голосе появились искренние нотки. Похоже, действительно боится. Ей нужен посредник, чтобы разрулить эту темную историю, и сейчас благородная дама сделает едва ли не самую большую глупость в своей жизни – попытается купить меня.

– Конечно, сеньора Вальдес.

Она вздрогнула, сообразив, видимо, что ляпнула бестактность в присутствии незаконнорожденной.

– Долорес, я хотела бы, чтобы вы правильно поняли меня.

– О, сеньора Вальдес, разумеется, я понимаю вас. Такие грехи надо прятать от семьи, – добила я ее.

– Об этом я и говорю. О том, что вы, будучи такой же, решите, что я отвергаю… отвергаю эту семью. Тогда как дело совершенно в ином. Я уже говорила, мой сын демократичен. Он слишком демократичен, если вы понимаете, о чем я.

– Понимаю, – весело сказала я, – он уже все уши мне прожужжал о своих взглядах на общественное устройство.

Сеньора нахмурилась:

– Вы как будто смеетесь.

– Нет. Просто, сеньора Вальдес, мне все говорят, будто я простодушна. Только рядом с вашим сыном я чувствую себя стреляным воробьем, так он наивен. Он читал всех тех сумасшедших философов, о которых мне рассказывал дедушка. Мой дедушка правильно смотрел на вещи. Он сразу сказал мне, маленькой, когда я еще в школу не ходила: единственный неоспоримый закон философии звучит как «человеку свойственно ошибаться». И все эти философы, которые считают, что люди равны, они знают много умных слов, но на самом деле глупы как младенцы. Мир не зря устроен так, как он устроен. Люди не могут быть равными уже потому, что они разные. Ну как можно сказать, что солдат равен генералу?! Все равно что сказать, будто падшая женщина равна почтенной матроне. Как может быть равен преступник честному человеку, а какой-нибудь атеист – истово верующему католику? Как может тупой и ограниченный крестьянин, который мог бы чему-то путному научиться, но просто не захотел, быть равным инженеру, или ученому, или правителю?

– Все они равны перед Богом и законом.

– Мой дедушка говорил, что это иллюзия. На самом деле у них совпадают некоторые права и обязанности. Некоторые. И это совпадение не делает людей равными между собой.

– Вы понимаете, Долорес, что у вас очень отсталые взгляды? – сеньора развеселилась.

– А что с меня взять, я же деревенщина.

– Хорошо, что вы умеете подшутить над собой. – Сеньора помолчала. – Мой сын при встрече с вами действительно говорит… обо всей этой чепухе, совершенно не предназначенной для ушей юной девушки?

Я сделала вид, что смутилась:

– Не только о ней, сеньора Вальдес.

– А о чем еще? Говорите, не стесняйтесь, я же его мать.

Я замялась:

– Сеньора Вальдес, такое дело… Правду сказать, я хотела бы вашего совета. Сеньор Энрике… словом, он пригласил меня на прогулку. Верхом. Там будут его друзья, все они дети из почтенных семейств. Думаю, получится очень неловко, если я появлюсь там. Но притом я не знаю, как отказаться вежливо. Чтобы не обидеть сеньора Энрике, ведь он был так добр.

Сеньора сначала не поверила своим ушам. Несколько раз переспросила, как именно меня пригласили, уточнила детали. Покачала красивой головой. И внезапно оживилась, словно ее осенила блестящая идея.

– И зачем же вы хотите отказаться? Разве вы, деревенская девушка, не умеете ездить верхом?

– Сеньора Вальдес, я умею ездить на лошади. Люди говорили, что хорошо умею. Мне даже один раз сказали, что если я найду покровителя, то смогу стать спортсменкой. Без покровителя нельзя, это очень дорогой спорт. Но и спортсмены-конники могут легко разбогатеть. Я целый месяц мечтала, что однажды у моего дома остановится роскошная машина и старый умный человек скажет мне: Долорес, я чувствую, что ты будешь побеждать. Поезжай со мной, я сделаю тебя знаменитой. Но, конечно, все это мечты. Откуда бы в нашей глуши взялись такие люди?

– Так и в чем тогда дело?

– Я не знаю, как принято ездить на таких прогулках. Я-то просто скакала, без седла даже, и еще я умею ладить с лошадками. Умею ухаживать за ними. Однажды бабушка отправила меня в конный поход через горы. Я была слишком молода для похода, и бабушка так устроила, что я ехала под другим именем. Я все время боялась забыть, что меня должны звать Вероника, а не Долорес. Но я справилась. Там был один человек в отряде, он показал мне, как научить лошадку танцевать и выполнять трюки. Он тоже сказал, что у меня хорошо получается. Он раньше был тренером, но состарился и теперь водит походы. Но верховая прогулка – это совсем другое. Там будут важные сеньоры и их утонченные дамы. И тут я – девочка из деревни. Мне кажется, надо мной все станут смеяться. Я даже не знаю, как надо управлять лошадкой на такой прогулке.

Сеньора долго молчала.

– Долорес, я помогу вам. Если вы поможете мне.

– Ох, сеньора Вальдес! Да я и так с радостью помогла бы вам!

– С чего бы такая радость?

– Так вы же помогаете незаконнорожденным. Я не смогла сама поблагодарить сеньору Валентину, жену моего папы, за ее доброту ко мне. И я подумала, что все мы, кто знает вкус благодеяния, должны помогать благодетелям, пусть и не нашим.

– Ах вот оно что! Долорес, я скажу своему тренеру, чтобы он позанимался с вами. Если вы и вправду такая способная, то справитесь легко. В действительности ничего сложного нет. Еще я прикажу своей секретарше, чтобы она подобрала для вас каталоги спортивной моды. Купите себе хороший костюм. Я хочу, чтобы вы выглядели как приличная дама. А вы потом расскажете мне обо всем, что случится на этой прогулке.

Я помрачнела.

– Сеньора Вальдес, вы хотите, чтобы я следила за вашим сыном?

– Глупая! – резко ответила сеньора. – Я не хочу, чтобы ты шпионила за Энрике и подслушивала его разговоры!

О-о, сеньора перешла на «ты». Якобы спонтанно. Видать, решила, что у нас уже особые отношения – родственные тем, какие складываются между хозяйкой и ее доверенной горничной или секретаршей.

– Я хочу, чтобы ты рассказала мне об этих его друзьях! Я хочу знать, кто они, почему Энрике стесняется дружбы с ними и никогда не приглашает домой! – она помолчала. – Может быть, среди них есть порядочные люди. На этих обрати особое внимание. В конце концов, генерал Вальдес тоже очень демократичен. Конечно, речи быть не может, чтобы пригласить неподобающего человека на семейное торжество. Но, может, нам пора устроить открытый прием. Туда пригласить можно вполне. Даже нужно. Но еще больше смотри на тех, кто непорядочен. Мне очень важно знать, кого нельзя пускать не то что в дом, а даже на порог.

– Хорошо, сеньора Вальдес. Это я могу.

– Умница, – она похлопала меня по руке. – Я тоже думаю, что можешь. Ты ведь таксистка. Генерал Вальдес долго служил в безопасности, и я от него много интересного услышала. Знаешь, что умных таксистов вербуют всегда? Кто-нибудь, да вербует. Чаще всего, конечно, к ним обращается криминалитет. Но с преступниками далеко не уедешь. Их вербуют еще иностранные шпионы. Очень часто. Иной раз даже перекупают у преступных воротил. Это еще опаснее, ведь если шпиона раскроют, его пособников расстреляют вместе с ним. Но я могу понять таких – романтика. Хотя и ненавижу. Нет, Долорес, это не твой путь. Если ты и вправду хочешь выйти замуж за достойного человека, имея притом не только денежное приданое, но и полезные связи, – служи людям государственным. Вот самый лучший путь.

Н-да. Интересно, как сеньора поступила бы, узнав, что вербует иностранного шпиона? Не пособника, а его самого? Почему-то мне казалось, сеньора Вальдес, услыхав, что я разведчица, первым делом уточнит мое происхождение и образование. Потом со вздохом достанет пистолет из дамской сумочки, буркнет: «Что же, не стыдно и руки замарать». Потом ей все-таки будет стыдно, потому что я обезоружу ее и объясню, что отныне она на меня работает.

Но я на службе. Служу Родине и государству. И на базе меня ждет не просто достойный, но и любящий мужчина. Я уже была за ним замужем. Но с тех пор мы оба изменились, повзрослели и изжили проблемы, которые приводили к конфликтам. Мы поженимся еще раз. И будем счастливы. Возможно, сеньора Вальдес когда-нибудь об этом даже узнает – например, если ее сына направят послом в Куашнару, и тот на приеме встретит посла Федерации с супругой…

– Конечно, сеньора Вальдес. Я сделаю все, что вы скажете.

* * *

– Приятно с вами познакомиться, – сказал мой приятный пассажир после обмена всеми необходимыми «верительными грамотами».

Он действительно оказался приятнейшим человеком. Среднего роста, средней внешности, немолод, лицо незапоминающееся, тембр голоса ласкает уши. Хосе Мигель Диегос, наш резидент в Золотом Мехико уже больше двадцати лет, служащий Департамента образования, женат, трое детей, солидный счет в банке, загородный домик, есть небольшие карьерные перспективы.

– Удивительно, что вас не передали в мое распоряжение до сих пор, – говорил он. – Мне давно требовался специалист вашего уровня.

– Я правильно поняла, что моя эвакуация снова откладывается?

– Мне очень жаль, Долорес, но обрадовать вас нечем. Не раньше чем через два месяца.

Я промолчала. Надеюсь, даже в лице не переменилась.

Я устала.

Я устала думать по-испански, жить по-эльдорадски, быть этнической мексиканкой. В сущности, я отлично понимала, что это последняя моя миссия в жизни. Я вычерпала свой ресурс досуха. Мне прочили долгую и успешную карьеру, но один-единственный год под началом Энстона поставил на ней крест. Жирный некрасивый крест. Шестнадцать выездов, причем мне приходилось выполнять одновременно параллельные задания, что строжайше запрещено, поскольку зачастую приводит к срыву и провалу даже у опытных разведчиков.

– Я прочел ваши рапорты. Очень хорошо, что вы так вовремя втерлись в доверие к Вальдесам.

Наверное, мне следовало бы застонать. Но я на работе.

– Конечно, мы ведем работу с младшим Вальдесом. Но до сих пор испытывали значительные трудности из-за его семьи. Особенно печально обстоят дела с его мамашей. У нее бурное прошлое, но оно неожиданно стало помехой. Мамаша опасается шантажа, поэтому тщательно контролирует все контакты сына. Она препятствует его дружбе с некоторыми людьми, поскольку их родители хорошо, слишком хорошо знали ее саму в юности и теоретически могут догадываться о ее тайнах. Теоретически – потому что на практике им ничего особенного не известно. Да, она была весьма свободных взглядов, но кого этим удивишь? Ее в высшей степени либерального сына? Или мужа, которому все ее секретики известны? Да, я думаю, он посвящен. Кто-то ведь должен был профессионально замести следы.

Я вспомнила сегодняшнюю поездку.

– Ее шантажируют. И она не хочет посвящать в свои трудности мужа.

Я рассказала обо всем, что произошло утром. Хосе покивал:

– Да, история. Вам тоже кажется, что за этим стоит не криминал, а какой-то личный позор?

– Если только генералу Вальдесу не пришлось извлекать жену из уголовной тюрьмы, где ее и запомнил этот тип в деревне.

– М-м… Желаете заняться этим на досуге?

– Какая интересная форма приказа, – не сдержалась я.

– Это не приказ.

Он замолчал, и я не торопила его с ответом.

– Видите ли, Долорес, я не получил никаких распоряжений из штаба относительно того, как вас… применять. Мне не сообщили даже вашего настоящего имени. Странно, не правда ли?

Мне стало немного не по себе.

– Я знаю, что вы подумали, – продолжал Хосе. – Увы, мой опыт подсказывает то же самое. Кому-то вы так крепко насолили, что от вас пытаются избавиться, несмотря на все ваши достоинства и несомненную ценность для государства.

– Удивительно, – ответила я. – Я проводила на базе так мало времени, что ни с кем не успела поссориться. Я не ладила с сослуживицами, но эти нелады – обычное женское неприятие. К тому же мои сослуживицы имели значительно меньше возможностей испортить мою жизнь, чем я – их. А у меня, в свою очередь, не было ни времени, ни желания объяснять всем, кто тут главная сука в стае.

Он вежливо посмеялся.

– Да, хорошее сравнение. Но все же?..

Я отрицательно покачала головой. Я слишком мало значила в подковерных играх штаба и командования округа. Если только у Энстона были давние счеты к Максу… Сомнительно. Или Макс не знал, что когда-то наступил ему на мозоль. Нет, невероятно. Слишком явно меня подставляли. Энстон не рискнул бы уничтожать даже подружку другого звездного принца, не говоря о невесте или жене. Такие вещи не прощаются. А если учесть, что Макс – Берг и тормоза ему при рождении забыли установить, то Энстон должен быть полным идиотом, чтобы пойти на такой риск. Энстон тот еще подонок, как по мне, но не идиот.

– Я рискнул бы дать вам два совета и обратиться с несколькими просьбами.

– Да чего уж там, Хосе, давайте сделаем вид, что ничего не происходит, и будем работать.

– Это был первый совет. Второй – не пытайтесь уйти самостоятельно. Был неприятный инцидент несколько лет назад. Корабль, который давно ходил через кордон и, разумеется, был на хорошем счету, что у нас, что здесь, наткнулся на случайный пограничный патруль. Внеплановый облет. Патруль отчего-то принял контрабандистов за авангард эльдорадского флота и открыл огонь.

Я вспомнила совет-предупреждение моего знакомого диверсанта уходить строго через Куашнару. И не подала виду, что мне известно, как решать такие задачи.

– Понятно.

– Давайте подумаем, каким направлением вы хотели бы заняться. Веста – это хорошо, но мне кажется, для вас мелковато. Понаблюдайте за ней, а через пару недель мы пристроим ее в ученицы к хорошему человеку. Теперь Вальдесы… Долорес, вы можете оказать существенную помощь.

– Честно говоря, как раз ими мне заниматься не хочется вовсе. Хуже нет, когда объект влюблен.

– Я понимаю вас, Долорес. Но куда деваться? Издержки производства. Вам всего лишь надо убедить мамашу Вальдес, что некоторые из друзей ее сына – порядочные люди.

– Вы меня уговариваете?

Хосе мягко засмеялся:

– Простите.

– И считаю своим долгом предупредить: у меня началось выгорание.

– Это ваше собственное впечатление?

– Тесты на психическую устойчивость я успешно провалила еще полгода назад.

– О-о, – Хосе огорчился. – Но я признателен вам за это сообщение. Не беспокойтесь, я буду учитывать ваше состояние.

– Спасибо.

– Ваш полный рапорт и по Весте, и по Вальдесам мне нужен завтра. Во вторник получите дальнейшие инструкции. Несмотря на то что положение, честно говоря, нестандартное, я уверен, мы сработаемся.

– Последний вопрос: Эдуардо Родригес.

Хосе отвернулся, глядя в окно на город, который погружался в сумерки.

– Вы недовольны им, Долорес?

– Он спит со связной.

– Ага. – Хосе покивал удрученно. – Нехорошо. Жаль. Впрочем, учитывая ваши наработки, и особенно банду Весты, мы ничего не теряем от замены связной.

– В Родригесе вы уверены?

Хосе засмеялся:

– Я даже не видел его.

Я высадила Хосе у клуба, в который он заглядывал каждое воскресенье вот уже десять лет. Во вторник нам предстояло встретиться здесь же.

Поздно ночью я сидела у окна в своей квартирке, глядела на ночной город. Бараньи котлетки давно остыли, зелень подвяла, нарезанные овощи пустили сок. Аппетита у меня не было.

Макс, бедный мой Макс.

* * *

А в понедельник я остро пожалела, что накануне потратила время на готовку вместо того, чтобы составить подробный рапорт. Такого суматошного дня не случалось давно.

Дети сеньоры Барки, три постоянных клиента Весты, а в полдень, едва я выкроила минутку на чашку кофе, прозвонилась сеньора Вальдес и непререкаемым тоном велела мчаться к ней. Я и помчалась. А потом вместе с сеньорой умчалась на другой конец города, где сеньора знала отличную маленькую конюшню с хорошим тренером.

Тренер оказался заодно и владельцем – конюшни, куска земли для свободного выпаса и шести из двенадцати лошадей. Окинув меня опытным взором, он велел помощнику вывести спокойного мерина-шестилетку. Минут десять молча следил за тем, как я старалась быть неловкой.

Он наблюдал за мной, а я – за ним и сеньорой Вальдес. Ох, зря она привезла меня сюда. Тренер был лет на десять ее старше, они давно знали друг друга. Очень давно. И она держалась с ним не то что наравне – еще и питала к нему какие-то чувства. Достаточно было увидеть, как она бросила в его сторону кокетливый взгляд, как мимоходом прикоснулась к его руке… Тренер не придавал значения ее знакам внимания. Относился как к привычному элементу общения.

Через полтора часа он признал меня годным материалом и составил расписание интенсивных тренировок. Потом я отвезла сеньору домой и поехала к себе.

Не успела набросать и четверти отчета, когда позвонила Веста и чужим голосом попросила быстро приехать к Камиле. Очень быстро. Подробности, мол, при встрече.

Я накинула свободную куртку, под которой удобно прятать кобуру с пистолетом, отправила сообщение для Хосе и поехала.

Честно говоря, я готовилась увидеть труп Камилы. И Весту в заложниках. И толпу каких-нибудь бандитов. В крайнем случае пару купленных полицейских. Но все оказалось значительно хуже.

Камила была живее всех живых. Она металась по своей квартирке, как фурия. В гостиной сидела мрачная Веста, курила и монотонным голосом убеждала ее взять себя в руки. На меня взбешенная Камила бросилась с кулаками:

– Ты! Как ты посмела! Да я тебе верила!

Кажется, она забыла, что дерусь я намного лучше. Я оттолкнула ее и сбила с ног подсечкой. Камила издала вопль и схватила нож. А так мы недоговаривались… Нож я отняла, тут и Веста подскочила, вдвоем мы усадили Камилу на стул – ох и здорова коровища оказалась! – и зафиксировали кухонными полотенцами.

– Что случилось-то?

– Парень ее, Родригес, – ответила Веста. – Оказался шпионом. Земным.

– Что? – я недоверчиво распахнула глаза и зашлась смехом. Довольно нервным, подобающим к случаю. – Вы чего, издеваетесь? Да из него шпион, как из меня балерина!