Текст книги "Революгеддон. Сказка для младших офисных сотрудников (СИ)"

Автор книги: Олег Гешпенстов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)

Гешпенстов Олег
Революгеддон. Сказка для младших офисных сотрудников

Глава 1. Настоящий учёный

25 октября 2017 года около дома N 22 в Москве припарковалась старая малиновая хонда CR-V в которой сидел лысый крепкий мужчина в коричневой кожаной куртке. Он поставил машину на ручник, поправил кобуру с тяжелым пистолетом и ещё раз перечитал отрывок из письма студента Н. Н., который так его поразил: '...пускай вся моя жизнь ничего не стоит, зато я совершу свой главный подвиг: верну к жизни нашего Великого вождя и Учителя – Владимира Ильича Ленина!'

Прочитав это место ещё раз, капитан Белкин, а именно так звали мужчину, вновь не поверил своим глазам. Хотя, что удивительного? Мало ли таких психов? И среди преступников и среди потерпевших таких предостаточно.

Во всём этом деле замешена чертовщина – он в этом не сомневался. Даже этот дом – вот как это назвать? На дворе 21 век, а он одноэтажный, стоит окруженный стройными высотками, как чахлый гриб на опушке дремучего леса, из красного кирпича, с десятью остроконечными башенками – тремя спереди и четыре по бокам – с пристройкой с зелеными воротами и крышей, покрытой сухими листьями. Три окна, как тройка любопытных глаз, смотрят на тебя из-под белого чепчика наличников. По фронтону, почти у самой крыши, идёт каймой резной узор из ромбов и вьющихся побегов.

Пока мужчина в автомобиле разглядывал дом, его хозяин, профессор Сокольнический, историк и лингвист, специалист по Древнему Шумеру и Вавилону, в это время принимал необычного гостя – полноватого, среднего роста мужчину, лет тридцати пяти-сорока, с соломенными короткими волосами и небольшими усиками. Один глаз его закрывал старомодной монокль. Рыжий деловой костюм сидел на мужчине как-то нескладно – то ли рукава были длиннее, чем нужно, то ли плечи слишком широки. Кроме того, вместо черных ботинок, как положено, на ногах у него были синие кеды с плоской подошвой и двойной белой полосой. Когда он вошёл в дом, то забыл снять рыжую кепку и только в последний момент спохватился и быстро сунул её в кожаный портфель, который нёс с собой.

– Извините, я плохо расслышал Вашу фамилию, – вежливо переспросил Сокольнический, провожая гостя в гостиную. Как многие профессоры, он носил курчавую бороду и очки.

– Штурммахер, моя фамилия есть Штурммахер, Эрих Штурммахер, – с сильным акцентом выговаривал незнакомец. – Я есть ваш коллега. Я есть гражданин Германия и тоже специалист по Шумер и Вавилон. Вот моя визитка.

'Коллега...теперь всё понятно – и старомодный монокль и кеды под деловой костюм. Мы, ученые – такие чудные люди, каждый со своими странностями, особенно иностранцы', – подумал профессор.

Они вошли в гостиную. Пол был устлан красными коврами с райскими птицами. На стенах висели картины в золотистых рамах, между ними даже одна с грудастой русалкой. Посредине стоял диван с мягкой обивкой, резной спинкой и ручками, рядом – стол из темного дерева, покрытый клетчатым покрывалом, на котором лежал большой бумажный конверт. Иностранец в первую же минуту, как вошёл, впился в него взглядом. У стола стоял деревянный стул с зеленым бархатным сиденьем, другой такой же стул лежал, перевернутый в углу. Иностранец присмотрелся и увидел, что за ним прячется маленькая девочка лет пяти, в розовом платье и с огромным лазоревым бантом в русых волосах.

– Это есть ваш дочка?

– Нет, это моя внучка, Настенька, очень умная девочка, она не только умеет читать и считать, но уже и в компьютерах и телефонах разбирается лучше меня.

– О, настоящий вундер-кинд! Я хотеть ей кое-что подарить!

Иностранец достал из своего портфеля белую ручку с синим водяным рисунком Микки Мауса и протянул её затаившейся девочке. Та быстро и недружелюбно глянула на него, схватила ручку и снова спряталась за спасительный стул.

– Какой чудесный мэдхен! Я любить киндер.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил профессор.

– Данке шон. Какой чудесный у вас есть дом!

– Да, спасибо. Это усадьба моего отца. Он был известным врачом, и власти разрешили ему оставить этот дом таким, каким он был ещё до революции.

– Замечательный хаус! В нём, наверное, можно много арбайтен!

– Да, хорошее место для моей работы. Герр Штурммахер, я что-то не видел вашего имени в научных публикациях, хотя я знаю почти всех специалистов в своей области и за рубежом тоже. Хотя я помню одного немецкого ученого по фамилии...кажется Шеймейхер...он больше специалист по Ассирийскому царству.

– Шеймейхер, точно. Это я и есть. Я есть сменить фамилию. Очень была некрасивый.

– Вы специалист по Ассирии?

– Да, да, – энергично закивал иностранец, так что монокль выпал у него из глаза, и он лишь в последнюю минуту успел его схватить. – Я есть специалист по Ассирия.

– И чем же я могу быть вам полезен?

Иностранец снова метнул взгляд на письмо, словно хотел увидеть что-то сквозь бумагу.

– Ска-жи-те, по-жа-лу-йста, – заговорил он взволнованно, – Вы читать это письмо?

– Ещё нет. Я только что достал его из почтового ящика. Оно от моего студента, Николая Недашкова.

Немецкий ученый, кажется, немного успокоился, когда это услышал.

– Да, Николай, – иностранец зажестикулировал, как настоящий итальянец, – Я знать его. Он есть мой друг. Мы вместе быть на раскопках в Ирак.

– Вы знаете Николая? – удивился профессор. – Я думал, что у него нет друзей.

Профессор Сокольнический вспомнил замкнутого, худощавого молодого человека с восторженными, немного безумными глазами.

– Да, я знать его. Мы вместе на раскопках находить одно древнее кольцо. Оно есть из Шумер, но относиться тоже и к Ассирия. Я просить Николая дать мне его, на время, для изучения. Но он сказать, что уже отправил его Вам в письме. Я хотел просить, чтобы вы отдать мне это кольцо. Мой друг Николай разрешил.

– Вы говорите кольцо? Давайте тогда посмотрим, – профессор принёс нож и аккуратно вскрыл конверт. На ковер упало и закатилось под стол маленькое золотое кольцо с ромбовидным кроваво-красным рубином.

– О-о-о, вот оно! – чуть не заорал иностранец, и монокль выпал из его глазницы. Он хотел наклониться, но профессор опередил его – нагнулся, поводил рукой по полу, разом достал и монокль и кольцо. В спешке он и не заметил, что немецкий археолог поправил свои пшеничные усики.

– Вот, пожалуйста, Ваш монокль, – профессор отдал кольцо иностранцу и стал внимательно осматривать кольцо. С первого же взгляда он определил, что оно действительно древнее.

– Я есть очень рад, что мы его не потерять, потому что оно представлять огромный исторический ценность. Вы отдать его мне, прямо сейчас!

– Но я ещё не прочитал письмо Николая. Он действительно обещал вам отдать это кольцо? Может быть, позвонить ему?

– Да, обещал. Вы можете попробовать позвонить Николай, но боюсь, он Вам не ответит. Он вернуться обратно на раскопки. Очень-очень быть занят. Это колечко есть очень нужно мне для исследований по Асс..Ассе...

– Ассирии.

– Да, исследований по Ассирии. К сожалению, плохо говорить на Ваш язык. Вы давать мне это колечко, а я давать Вам расписку научного центра в Гамбург. Сейчас я Вам её написать.

– Расписку? Зачем же расписку? – удивился профессор. – Вы же говорите, что Николай отдал Вам это кольцо для исследований, и я Вам охотно верю. Зачем такие формальности?

– Я всё-таки написать Вам расписку. Чтобы Вы не думали, что я есть какой-нибудь мошенник. Вот! – немецкий археолог достал из кожаного портфеля ещё одну белую ручку с Микки-Маусом, лист бумаги и начал писать. Окончив, он поставил крупную подпись и передал документ профессору.

– Хорошо. Вот ваше кольцо.

– Данке шон, профессор! Ученые всех стран есть друзья! – Штурммахер положил кольцо в карман, убрал ручку в портфель и стал спешно собираться. Он ещё больше засуетился, когда увидел через окно, что к дому подъехала малиновая хонда.

– Скажите, пожалуйста, как мне лучше пройти от Вас к метро? Я ещё хотеть посмотреть сегодня Красную Платц и Мафзолей.

Профессор стал объяснять немцу, но тот вдруг перебил его:

– Извините, пожалуйста, я видеть, в Вашем хаус два выхода, не могу ли я выходить через другую дверь, мне кажется, через неё я сразу попадать в переулок, ближе к метро.

– Конечно, как скажете, – профессор поспешил проводить гостя к задней двери, подумав, что тому срочно нужно бежать по делам. Он даже не заметил, что иностранец успел скомкать украдкой письмо, лежащее на столе, и бросить его в камин.

– Данке шон, профессор! Вы даже не знать, как вы мне помогать. Ауф видерзейн!

– До свидания, всего хорошего!

Не успел профессор закрыть за иностранцем дверь черного хода, как в парадную дверь позвонили.

Когда профессор открыл её, на пороге стоял лысый крепкий мужчина в кожаной куртке.

–Здравствуйте! Капитан полиции Дмитрий Белкин. Вы профессор Сокольнический?

– Да, здравствуйте! Чем могу быть полезен?

– Вы мне нужны как свидетель для расследования дела.

– О чём Вы говорите? Что Вы расследуете? – не понял Сокольнический.

– Убийство, профессор.

Глава 2. Демон и менеджер

В течение многих тысячелетий, в глубине ада скучал от безделья древний демон Бэл. Древние евреи звали его Баал, шумеры Баел, вавилоняне Баил. Он носил титул короля Востока, предводителя 66 легионов злых духов.

Черные глаза демона переполняла тоска, четыре рога упирались в скалистый потолок над троном, где он сидел, четыре руки давно уже отвыкли от деятельности. Бэл только и делал, что вздыхал, так же, как и три тысячи лет назад, со времен падения Вавилонской башни. Скучно ему было: только жрец или маг-алхимик мог вызвать его снова на Землю, но все халдейские жрецы спились после падения их державы и истлели костями, а маги-алхимики либо погибли на кострах, либо настолько измельчали, что не смели призывать его к себе в слуги, самого восточного короля. И ещё: чтобы вернуться, нужно было человеческое тело, и не просто тело, а именно пустое, без души, и не какого-нибудь бродяги, а крупного деятеля, потому что негоже царской особе жить в плоти земного лавочника.

Вот потому и кручинился он. Лишь верный слуга, демон Гамигин, в образе белого пони с огненными глазами был его товарищем в течение тысячелетий. И в шахматы они сражались, и в карты, и в шашки, но играть неинтересно, когда противник читает твои мысли и просчитывает миллионы комбинаций за секунду. На втором или третьем ходе Гамигин обычно сдавался, потому что ясно видел своим предсказывающим зрением десять ферзей или дамок через тридцать-сорок ходов, разрывающих в клочья его позиции. Что толку было в такой игре?

Однажды, Гамигин достал где-то огромный плоский человеческий ящик и подключил его к каким-то проводам, но после того как его хозяин посмотрел несколько шоу и новостных выпусков и стал плеваться черной, вязкой слюной, ящик быстро исчез в одной из огненных пропастей.

Но вот как-то раз Гамигин, которому дозволялось гулять по поверхности, принёс своему начальнику важное известие:

– Повелитель, люди нашли его! Они нашли наше кольцо! Они скоро применят его и тогда...

– Тогда...– и Бэл задышал от радости огнём и захлопал в ладоши всеми четырьмя руками.

– Только... – робко начал Гамигин и тут же осёкся.

– Только что? Что ещё может омрачить мою радость?

– Вы прекрасно знаете, повелитель, – смущенно продолжал Гамигин, – Нам может помешать тот, кто станет великим героем и осмелится бросить вызов Его Высочеству, так называемый Избранный, человек со шрамом в форме парящего орла, как говорят древние тексты.

– Что ж, я сражусь с ним и убью его! – воскликнул Бэл. – Клянусь самим собой! Был Избранный, а станет Изрубленный! Ха-ха-ха!

В это же время в Москве, у себя дома в Южном Бутово, младший менеджер компании 'ГосОИЛ' Антон Пункин перещелкивал каналы, орудуя пультом так же ловко, как его древние предки управлялись с мечом и мотыгой. Наконец, он утомился этим бессмысленным занятием: телезрительствовать как следует он всё равно не мог, потому что все мысли его были в следующем дне, когда должен был закончиться благословенный законом четырнадцатидневный период увольнения с работы. Он наконец-то заберёт свою трудовую и станет свободным, как ветер, как сломавшийся квадрокоптер, как...впрочем, мечты, мечты...И за что его только рассчитали! Ведь он даже заслужил приз, лучший менеджер прошлого квартала! Антон вспомнил металлическую статуэтку – порхающую женскую фигуру со слабыми половыми признаками, стоящую одной ногой на цирковом шаре. На основании – бронзовая надпись: 'Лучшему менеджеру 2017 года'.

Хотя он, в принципе, знал, почему его уволили. Это, видимо, постарался его начальник отдела. Не сошлись они характерами, зато столкнулись машинами на парковке и повздорили. И когда сверху от генерального пришла разнарядка – сократить все подразделения на десять процентов, каждый мелкий вождь подразделения выбрал себе жертву. Конечно, же в их отделе это оказался Антон. Вместе с заявлением об увольнении, он написал и другое – на двухнедельный отпуск.

Последнее время Антон интернетствовал: рассылал резюме по разным компаниям и собирал урожай отрицательных ответов. Ещё занимался он от скуки двумя вещами: пьянством и телевидением. Вот и сейчас сидел он с открытой бутылкой пива 'Балбалтика' и слушал в пол уха мистический канал.

Диктор говорил профессионально завывающим голосом, нагнетая интригу (за этот талант его и держали на телевидение): 'В мифах и легендах разных народов неизменно встречается один и тот же сюжет: мёртвые восстанут, во главе их станет чудовище, олицетворяющее силы зла, и остановить его сможет лишь могучий герой, так называемый Избранный, который победит монстра и восстановит едва не погибший мир. Зороастрийцы верили, что на Землю придёт новый спаситель 'саошьянт', который одолеет демона Аримана и его свиту, а затем оживленные мёртвецы будут судимы по их поступкам...

Антон пошёл к холодильнику, чтобы достать ещё пива.

'Интересно, за чрезмерное употребление пива будут судить?', – подумал Антон и тут же решил: 'Ничего, как-нибудь отмажусь'.

Тем временем, диктор продолжал: 'В шумерском 'Эпосе о Гильгамеше' воскрешением мертвых угрожала богиня Иштар: 'Проложу я путь в глубины преисподней, подниму я мёртвецов, чтобы живых пожирали, и тогда станет меньше живых, чем мёртвых!'

'Ничего себе, Ёшкин кот, вот баба! Она же так зомби-апокалипсис могла вызвать!' – подумал Антон.

'...викинги верили в грядущие Сумерки богов, Рагнарёк, когда встанут против сил тьмы могущественные боги, ведомые Одином, собравшим под своими знаменами всех бойцов Асгарда, валькирий и эйнхерии, ведомых стражем богов Хеймдаллем, который протрубит в рог Гьяллархорн'.

Антон слушал с бутылкой пива в руке, облокотись на дверь открытого холодильника.

'...И свершится великая битва на равнине Вигридр, и будут убивать друг друга чудовища и боги, скроется Солнце в утробе волка Фенрира, а радужный мост Биврёст разрушиться под шагами темного воинства...а в 'Откровении Иоанна Богослова'...'

Антон только хотел дослушать, что там по этому поводу думал эксперт Иоанн Богослов, и тут вдруг выронил бутылку. Осколки брызнули дождём в разные стороны. Антон выругался и полез их собирать. Он поднял один крупный кусок и увидел на нём что-то красное. Красного стало больше – оно капнуло откуда-то сверху. Антон провёл рукой по голове и вытащил у себя из лба маленький осколок. Тут только бросился он к зеркалу и увидел ужасное: свой рассечённый лоб, кожа на котором болталась широким лоскутом, с зияющей кровавой раной, широкой, но не глубокой, как будто образующей рисунок ширококрылой хищной птицы.

Глава 3. Пламенное послание

– Вы говорите убийство? – переспросил профессор Сокольнический. – Но кто же погиб?

– Я сожалею, профессор, ваш студент, Николай Недашков. Он упал с лестницы во время осмотра древнего храма в Ираке и свернул себе шею. Мы полагаем, что его столкнули.

– Не может быть! – профессор сел на стул в прихожей и провёл рукой по седине, – Но кому это было нужно?

– Вот и я хотел бы это выяснить. Что Вы можете рассказать о Николае? Похоже, Вы единственный, кто что-то о нём знает. По нашим данным он был очень замкнутым, почти не общался с ровесниками. Я поговорил с его родителями – это прожженные алкоголики – после того, как он уехал в город, они потеряли с ним всякую связь и даже не беспокоились об этом. Их всегда больше интересовала бутылка, чем собственный сын.

– Мне было жалко этого молодого человека. Да, действительно, он из неблагополучной семьи. Но в нём была удивительная тяга к знаниям. Его страстью была история. Этот юноша обладал феноменальной памятью, он читал много и всё, что читал, сразу запоминал. Он уехал из своей Богом забытой деревни и поступил сам, с первого раза, на исторический факультет университета, где я все жизнь преподаю. Это был мой лучший студент, оценки у него всегда были отличные – хотя я видел, как трудно ему это дается. Пока другие покупали себе телефоны последней модели и хвастались друг другу, он весь отдавался учёбе, а по вечерам и ночами работал в несколько смен в кафе и магазинах. Честно говоря, – зашептал профессор, – Я даже иногда давал ему деньги в долг. Мне так было его жалко.

– Что конкретно его интересовало?

– Он очень увлекался историей XX века, особенно периодом Октябрьской революции и сразу после него. Он говорил, что ещё в детстве прочитал полное собрание сочинений Владимира Ильича Ленина, в сущности, это были единственные книги, которые были у его родителей в деревенском доме. Николай также по памяти цитировал 'Капитал' Маркса. Я думаю, что он, кроме того, изучил почти все работы русских народников и анархистов. Честно говоря, для меня загадка, почему он, на последнем курсе учебы вдруг увлекся археологией и стал писать дипломную работу у меня, по Древнему Вавилону.

– Был ли он членом какой-либо партии?

– Николай? Нет, что Вы. Несмотря на страстное увлечение Октябрьской революцией и личностью Владимира Ильича Ленина, он всегда был одиночкой и говорил, что не собирается вступать ни в какие политические объединения или партии. Он всегда держался обособленно и был себе на уме, и чаще молчал, чем говорил. Но иногда, когда во время занятий начинался какой-нибудь исторической спор, он вставал и с огнём в глазах, восторженно начинал говорить о Карле Марксе, Фридрихе Энгельсе и, конечно же, о Владимире Ильиче. Многие студенты смеялись над ним. Николай отвечал им ещё большей угрюмостью. Лишь ко мне он проникся симпатией, возможно из-за того, что я всегда внимательно выслушивал его речи, уважал его взгляды, хоть и не очень их разделял. Поэтому он часто приходил ко мне на кафедру и пересказывал книги, которые прочитал, новости археологии, о которых услышал, и мы просто общались, спорили, не как учитель и студент, а как один начитанный человек с другим.

Белкин вытер пот со лба, эти умники-ученые начинали его раздражать. Результат, ему нужен результат. Нужен подозреваемый.

– Как вы думаете, что ваш бывший студент делал в Ираке?

– Он был там на раскопках. Дело в том, что на зарплату историка не очень-то проживешь, поэтому он связался с так называемыми 'чёрными археологами'. Это люди, которые, не получив никакого официального разрешения, на свой страх и риск ведут раскопки. Потом они продают наёденные артефакты коллекционерам по всему миру. Николай часто ездил в Египет, Тунис, даже в такие опасные места как Сирия, Ирак, Палестина. Мне не нравилась эта его 'работа', я держался от этого всего подальше.

'Так, так, так, нелегальный бизнес, – подумал Белкин, – Вот это уже что-то'.

– Как же я забыл, – хлопнул себя по лбу профессор, – Ведь он прислал мне письмо. Николай отправил мне письмо, возможно, незадолго до гибели! Я всё ещё не прочитал его! Но где же оно?

Профессор растерянно смотрел по сторонам, пока его взгляд не упал на камин. Письмо было там! Но, к счастью, тот, кто бросил туда, не рассчитал, не попал в центр, где было пламя: загорелся пока лишь правый верхний уголок. Беликов прыгнул к камину, схватил письмо и стал его лихорадочно тушить.

Он достал из обгоревшего конверта сложенный в четверо лист А4 и отдал его профессору.

– Читайте вслух, профессор, – предложил полицейский, – Хоть это и Ваше письмо, но теперь это ещё и вещественное доказательство, важное для следствия.

Профессор поправил очки, чтобы лучше видеть и начал:

'Уважаемый Иван Михайлович!

Пишет Вам ваш студент Недашков Николай. Возможно, что когда Вы будете читать эти строки, меня уже не будет в живых, ибо класс капиталистов и эксплуататоров везде имеет своих шпиков, и я отдаю себе отчёт в том, что они разгадали мои намерения и скоро настигнут меня. Поэтому прошу Вас завершить за меня начатое, тогда международный пролетариат, наконец, поднимется, разорвёт свои цепи, убьёт ненавистную гидру и пойдёт прямой дорогой в Светлое коммунистическое будущее.

Я решил обратиться к Вам, потому что, как Вы знаете, я с детства рос без заботы родителей, а близких друзей или подруг у меня нет. Вы хоть и не до конца разделяете мои взгляды, взгляды истинного марксиста-лениниста, но всегда спокойно и с уважением выслушивали меня, в то время как все остальные люди, с которыми я сталкивался в жизни, лишь ухмылялись или смеялись, когда я излагал им свои революционные идеи. К моему письму приложено кольцо. Во что бы то ни стало не выпускайте его из рук, так как оно чрезвычайно ценное и сыграет, я в это верю, огромнейшую роль в судьбе человечества. Именно этого кольца и касается моя просьба. Но сначала я расскажу Вам, как оно попало ко мне.

Дело в том, что уже в возрасте четырнадцати лет, когда многие мальчики больше интересуются девочками, я стал рассуждать и много читать о судьбе капитализма и прогрессивной борьбе с ним трудового пролетариата. Современные дети читают 'Гарри Поттера', а я с таким же упоением и восторженностью читал сочинения Карла Маркса, его бессмертный 'Капитал'. Путём долгих рассуждений я пришёл к выводу о том, что Советский Союз шёл по правильному пути, но в какой-то момент акулы капитализма объединились и разработали грандиозный план по его ликвидации. Каким бы мощным гигантом не был СССР, каким бы сильным не было его могучее тело, но даже самые здоровые и крепкие люди могут заболеть и даже умереть, если их искусно заразят болезнью и подсунут отраву. Советский Союз, как былинный богатырь, не выдержал коварства западных карликов и погиб от их козней.

Но это никогда бы не случилось, если бы в его руководстве не оказались такие прохиндеи, которые живут и поныне, и на которых не хотелось бы показывать пальцем. Советский Союз никогда бы не рухнул бы, если бы во главе его стоял тот великий человек, тот гений, который начал революцию в России – наш уважаемый Владимир Ильич Ленин. Если бы он был у руля, тогда страшная трагедия никогда бы не случилась. Он, наверняка, что-нибудь бы придумал, он бы спас бы нас всех от того, что случилось.

Я понял всё это совершенно случайно, когда неизвестные хулиганы избили меня прямо на улице за то, что я предлагал им поделить вещи в рамках акта коммунистической солидарности (экспроприации). Я лежал в сточной канаве, с разбитым носом и, захлебываясь кровью, всё думал и думал. И вот тогда у меня появилась гениальная мысль – а что если возродить нашего замечательного Владимира Ильича. Ведь он не умер, он жив! Он всего лишь заснул и спит как Спящая красавица в своём каменном саркофаге на Красной площади! Современная наука и медицина творит чудеса, так почему бы не вернуть к деятельности столь мощного и нужного всему человечеству гения, как Владимир Ильич! Пускай вся моя жизнь ничего не стоит, но теперь я совершу свой главный революционный подвиг – я верну к жизни нашего великого вождя и учителя – Владимира Ильича Ленина!

P.S. Иван Михайлович, любезно прошу Вас, потому что только Вам доверяю. Пожалуйста, сберегите это кольцо до моего возвращения, если же я не вернусь, то положите его в сейф и отдайте только тому, кто, как и я, решится возродить нашего великого вождя и учителя. Империалистические агенты так и ходят за мной попятам и дышат мне в спину. Одного из них я раскрыл совсем недавно, а ведь он маскировался под марксиста, а сам настоящий беляк, даже моноколь носит как до революции. Прощайте, Иван Михайлович, заклинаю Вас берегите кольцо.'

– Так, кажется, в этом письмо было что-то ещё, – спросил сыщик. – Что же Вы сразу не сказали об этом?

– Да, в конверте ещё было кольцо.

– Ага, корыстный мотив...– пробормотал себе под нос Белкин. – И к чему все эти бредни про Ленина, ума не приложу. Вот уж дело, так дело! И где же сейчас это кольцо?

– Я отдал его археологу из Германии.

– Какому археологу?

– По правде говоря, я видел этого молодого человека первый раз в жизни. Он ещё носит такой забавный монокль.

– Монокль! О-о-о, профессор, что Вы наделали! – вскричал капитан и схватился за голову.

– Да, что такое? Ведь я не просто так отдал его, а под расписку.

– Ну-ка, покажите расписку, – попросил капитан.

Профессор отдал ему бумажку. Белкин стал её рассматривать – то приближал, то отодвигал от глаз, даже зачем-то нюхал, а потом протянул документ профессору.

– Вот, полюбуйтесь на вашу расписку!

Профессор посмотрел на лист и ничего не увидел, потом надел очки, протер их, ещё раз надел, но перед ним всё так же был совершенно белый лист.

– Это какая-то ошибка. Где же документ? – недоумевал он.

– Забавный фокус, да? – ухмыльнулся капитан. – Теперь, профессор, сосредоточьтесь и посмотрите на эти фотографии. – Он достал из кармана несколько снимков. – Узнаете Вашего немецкого профессора?

– Да, конечно. Вот он! – показал профессор пальцем.

– И это ведь тоже он, и в профиль и в анфас? Вы, профессор, отдали кольцо очень опасному мошеннику, Афанасию Новикову, по прозвищу Фокусник. Очень любит носить монокль, думает, что так он выглядит ученее, и располагает к себе людей. Э-э... что ты хочешь девочка? – спросил Белкин, потому что Настенька вылезла из-под стула и протянула ему белую ручку с Микки-Маусом.

– Это его вещь! Того человека! Мошенника! – вспомнил профессор.

– Да? Что ж, проведём следственный эксперимент...

Капитан взял со стола другой лист бумаги, взял ручку у Настеньки и стал ей водить по листу. – Так, ждём три минуты...

Белкин засёк время и внимательно посмотрел на профессора. Какое-то время в комнате слышалось только их дыхание. Профессор тяжело, немного досадливо сопел, а капитан, наоборот, дышал возбужденно, азартно, и только Настеньку слышно не было, она снова затаилась за стулом. Наконец, капитан снова показал лист профессору.

– Вот, пожалуйста, как видите, чернила начали исчезать. Вот так Фокусник!

– Надо же! – сокрушался профессор. – А ведь по виду был такой приличный молодой человек!

– Мошенники все такие. Они втираются в доверие, располагают к себе. Что же Вы, профессор, телевизор не смотрите что ли? – удивился капитан Белкин.

– Нет, я больше книги читаю. Вы должны его немедленно задержать! Он ведь забрал историческую ценность, это шумерское кольцо! И ведь он приходил ко мне совсем недавно, какие-нибудь полчаса назад.

– Как! Он был здесь? И Вы ничего не сказали! Ведь я мог бы догнать его!

– Ну, да...ну, да...

Капитан Белкин неприлично выругался, потом вдруг спохватился.

– Извините, профессор. Я опять его упустил! А ведь я был так близок...Вспомните, может быть он ещё что-нибудь сказал Вам?

– Да...сейчас ...Кажется, этот молодой человек говорил, что хочет посмотреть Красную площадь...

– Красную площадь! Ого, это уже что-то! Может быть, он просто путает следы. Но попытаться стоит...Ну-ка, профессор, опишите мне быстро, как он сегодня выглядел, во что был одет и так далее. В нашей работе всё может иметь значение...