Текст книги "Королевы не плачут"

Автор книги: Олег Авраменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Тибальд весь просиял. Его роман в стихах "Верный Роланд" уже тогда снискал себе громкую славу, но тот факт, что Маргарита знала его наизусть, польстил ему больше, чем все восторженные отзывы и похвалы вместе взятые. Когда через четверть часа Маргарита устала и голос ее немного осип, Тибальд тут же перехватил у нее инициативу и был восхищен тем, с каким неподдельным интересом она его слушает.

Так они и ехали не спеша, увлеченно повествуя друг другу о похождениях влюбленного и чуточку безумного маркграфа Бретонского, верного палатина франкского императора Карла Великого. Маргарита первая опомнилась и звонко захохотала:

– Нет, это невероятно, граф! Что мы с вами делаем?

– Насколько я понимаю, декламируем моего "Роланда".

– Слава богу, что не "Отче наш".

– В каком смысле?

– Вы что, не знаете эту пословицу: "Женщина наедине с мужчиной..."

– Ага, вспомнил! "...не читает "Отче наш".

– Ну да. Вот уже солнце зашло, а мы все... Да что там говорить! Держу пари, что кузену Красавчику и в голову не пришло читать Бланке свои рондо – хоть как бы они ей ни нравились.

Тибальд усмехнулся.

– Не буду спорить, принцесса. Потому что наверняка проиграю.

– Бедный Монтини! – вздохнула Маргарита. – Зря он поехал в Рим.

– Это вы о ком?

– О любовнике Бланки... о ее бывшем любовнике. Наверное, сейчас он сходит с ума.

– Он ее очень любит?

– Тот-в-точь, как ваш Роланд. Был себе хороший парень, в меру распущенный, в меру порядочный, но повстречал на своем пути Бланку – и все, погиб.

Тибальд снова усмехнулся.

– Да у вас тут все дамы – отъявленные сердцеедки, как я погляжу, – с иронией заметил он.

– Возможно, – пожала плечами Маргарита. – Но к Бланке это не относится. Она у нас белая ворона – скромная, застенчивая, даже ханжа.

– Однако странное у нее ханжество!

– Это вы к чему?

– Да к тому, что ее ханжество нисколько не помешало ей иметь любовника.

– И не только иметь, – добавила Маргарита. – Но и здорово кусать его в постели.

Тибальд нахмурился.

– Постыдитесь, сударыня! У госпожи Бланки есть все основания обижаться на вас. Она была права, упрекая вас в том, что вы рассказываете обо всех ее секретах, которые она вам поверяет.

– А вот и ошибаетесь. Бланка ничего подобного мне не говорила.

– Так значит, ее любовник вам рассказал.

– И вовсе не ее любовник, а мой... мм.. кузен Иверо. Как-то во время купания он заметил на плече Монтини такой солидный, сочный синяк от укуса – ну, и рассказал мне об этом. Так что никаких секретов я не выдаю. Может быть, вы считаете иначе?

Тибальд хранил гордое молчание, хмурясь пуще прежнего.

– Что с вами стряслось, граф? – спросила Маргарита. – Если вам не по нутру, что некоторые женщины кусаются в постели, так и скажите... Гм... На всякий случай... Что вы молчите? О чем вы задумались?

– Я думаю над тем, как это назвать.

– Что именно?

– Вашу болтовню.

– И как же вы ее расцениваете?

– Как копание в грязном белье – вот как.

– Да ну! Вы такой стеснительный, господин Тибальд!

– Вы преувеличиваете, госпожа Маргарита. Стеснительность не является моей отличительной чертой. Однако, по моему твердому убеждению, для всякой откровенности существует определенная грань, переступать которую не следует ни в коем случае – ибо тогда эта откровенность становится банальной пошлостью.

– Да вы, похоже, спелись с Красавчиком, – с явным неудовольствием произнесла принцесса. – Недели три назад, прежде чем впервые лечь со мной в постель, он...

– Замолчите же вы! – вдруг рявкнул Тибальд, лицо его побагровело. Как вам не стыдно!

Маргарита удивленно взглянула на него.

– В чем дело, граф? Я что-то не то сказала?

– Вот бесстыжая! – буркнул Тибальд себе под нос, но она расслышала его.

– Ага! Выходит, я бесстыжая! Да вы просто ревнуете меня.

– Ну, допустим... Да, я ревную вас.

– И по какому праву?

– По праву человека, который любит вас, – ответил Тибальд, пылко глядя на нее.

– Ах да, совсем забыла! Ведь в каждом своем письме вы не устаете твердить: прекрасная, божественная, драгоценная – и так далее в том же духе. А из "Песни о Маргарите", которую вы прислали мне в прошлом году и вовсе следует, что солнце для вас восходит на юго-западе, из-за Пиреней. Вы что, вправду путаете стороны света?

– Не насмехайтесь, Маргарита. Вы же прекрасно понимаете, что это была аллегория.

– Что, впрочем, не помешало вам написать мне этим летом, что вы отправляетесь на свой личный восток, чтобы снова увидеть свое солнышко ясное.

– И опять же я выразился фигурально. Я...

– Ну и как вы находите свое солнышко? – не унималась Маргарита. Скажите откровенно, вы не были разочарованы?

– Напротив. Оно стало еще ярче, ослепительнее. Оно сжигает мое сердце дотла.

– Однако вы еще не предложили этому солнышку ясному свою мужественную руку и свое горящее сердце.

– А я уже предлагал. В прошлом году. Солнышко ясное помнит, что оно мне ответило?

Опустив глаза, Маргарита промолчала; щеки ее заалели.

– Вы прислали мне, – продолжил после короткой паузы Тибальд, большущие оленьи рога, чтобы – как было сказано в сопроводительном письме – немного утешить меня, поскольку настоящие, мужские, наставить мне отказываетесь. Было такое? Отвечайте!

– Да, – в смятении ответила она. – Так я и сделала.

– Это была не очень остроумная шутка. Но язвительная. – Граф пришпорил коня. – В моей охотничьей коллекции хватает оленьих голов с рогами, – бросил он уже через плечо, – и мне ни к чему еще одна пара, подаренная вами.

Маргарита также ускорила шаг своей лошади и поравнялась с Тибальдом.

– Не принимайте это близко к сердцу, граф, – сказала она. – Я признаю, что тогда переборщила с остроумием, и... и приношу вам свои извинения. Давайте лучше переменим тему нашего разговора.

– И о чем вы предлагаете нам поболтать?

– О нашей влюбленной парочке – про Бланку и Красавчика.

– Сударыня! Опять вы...

– О нет, нет! Ни слова об укусах и прочих пикантных штучках. Поговорим о романтической стороне их отношений.

– Романтической? – скептически переспросил Тибальд.

– Ну, конечно! Бланка до крайности романтическая особа, да и Красавчик не промах. А я, как любительница рыться в грязном белье, была бы не прочь посмотреть, как они занимаются любовью на лоне природы. Тем более, что белье у них всегда чистое, они ужасные чистюли, и если бы я вздумала рыться...

– Принцесса! – возмущенно воскликнул Тибальд. – Извольте прекратит ь...

– Нет уж, это вы извольте прекратить строить из себя святошу, огрызнулась Маргарита. – Лицемер несчастный! Будто бы я не читала ваши "Рассказы старой сводницы", в которых вы бессовестно подражаете Бокаччо.

Тибальд покраснел.

– Это... Знаете ли... – пристыжено пробормотал он. – У каждого есть свои грехи молодости. Десять лет назад – тогда мне было шестнадцать, – и я...

– Тогда вы лишь недавно потеряли невинность, но сразу же возомнили себя великим сердцеедом и большим знатоком женщин. Я угадала?

– Ну, в общем, да.

– Так почему бы вам не переписать эти рассказы с учетом накопленного опыта. И добавить к ним новеллу про Красавчика с Бланкой – если хотите, ее мы напишем вместе.

Тибальд пристально поглядел на нее.

– Вы это серьезно?

– Вполне.

– Что ж, в таком случае, у нас выйдет не новелла, а поэма.

– Тем лучше. И на каком же языке мы будем ее слагать – на галльском или на французском? Но предупреждаю: французский я знаю плохо.

Тибальд хмыкнул.

– А разве есть вообще такой язык?

– А разве нет? – удивилась Маргарита.

– Конечно, нет. То, что вы называете французским, на самом деле франсийский – на нем разговаривает Иль-де-Франс, Турень и Блуа; а мой родной язык шампанский. В разных областях Франции, если Францией считать также и Бретань, Нормандию, Фландрию, Лотарингию и Бургундию, разговаривают на очень разных языках: анжуйский, пуатвинский, лимузенский, овернский, бургундский, бретонский, пикадийский, нормандский, валлонский, лотаринжский, фламандский...

– Ой! – с притворным ужасом вскричала Маргарита. – Довольно, прекратите! У меня уже голова кругом идет. Боюсь, вы меня превратно поняли, граф. Говоря о французском, я имела в виду язык знати, духовенство, в конце концов, просто ученых и образованных людей.

– То есть франсийский?

– Да.

Тибальд снова хмыкнул.

– Увы, но франсийский явно не дотягивает до уровня общефранцузского языка.

– А какой же из перечисленных вами дотягивает?

– Да никакой.

– Да ну! – покачала головой Маргарита. – И что же с вами, бедными французами, станется?

– Ясно что – когда-нибудь все французы станут галлами.

Маргарита удивленно вскинула брови.

– Вы тоже так думаете?

– А почему "тоже"?

– Потому что так же считает Красавчик. По его мнению, Франция и Галлия должны быть и непременно станут единой державой – как это было когда-то в древности.

Тибальд кивнул.

– Тут он совершенно прав. И не суть важно, как будет называться это объединенное государство – Великой Францией или Великой Галлией, кто выиграет в объединительном споре – Париж или Тулуза...

– А вы как думаете?

– По-моему, Париж проиграет. Галлам несказанно повезло, что более трехсот лет в новое время они находились под властью Рима.

– Повезло?

– Как это не парадоксально, но это факт. Не говоря уж о положительном культурном влиянии Италии, жесткая, централизованная власть римской короны заставила галлов сплотиться в борьбе против господства чужеземцев. За три с половиной столетия пребывания в составе Империи, они стали единым народом даже в большей степени, чем сами итальянцы. Вся галльская знать разговаривает на одном языке – лангедокском или, если хотите, галльском, а различия между говорами простонародья далеко не столь значительны, как у нас во Франции. Единственно, чего не хватает Галлии для ее успешной экспансии на север, это сильной королевской власти.

– Таковая вскоре появится, – со вздохом ответила Маргарита. – Из Красавчика получится отменный король... Ладно, оставим это. Вернемся к нашим баранам, то бишь к Бланке и Красавчику. И к нашей поэме о них. Вы, кстати, не передумали?

– Ну, если вы настаиваете...

– Я лишь предлагаю вам свою помощь, – уточнила принцесса. – У вас богатый мужской опыт, у меня – женский. Итак, мы будем писать нашу поэму на галльском языке...

– Лучше на латыни.

– На латыни? Но тогда у нас получится скорее научный трактат, а не поэма. "De amoris natura et de amore in natura" . Каково?

Тут Тибальд осадил своего коня.

– Что с вами? – удивленно спросила Маргарита, тоже остановившись.

– Неправильно.

– Что?

– Название.

– Вам не нравится?

– В общих чертах нравится. Но его следует уточнить.

– А именно?

– "De Margaritae amoris natura et de amore eicum in natura" .

– Как это следует понимать, граф?!

– А вот так! – Тибальд спешился, подошел к Маргарите и протянул ей руку. – Давайте я вам помогу.

– Что?

– Сойти с коня.

– Зачем?

– Чтобы немедленно приступить к работе над трактатом. Заодно проверим – может быть, и у вас непорядок с чулками.

– Ага! Значит, вы набиваетесь!

– А как набиваюсь, так что?

Маргарита весело фыркнула и ловко соскочила с седла прямо в объятия Тибальда. Их губы сомкнулись в страстном поцелуе.

– А ты хорошо целуешься, – сказала она, переведя дыхание.

– Вы тоже не промах, – поделился своим впечатлением Тибальд.

– Прекрати выкать! – враз посуровела Маргарита. – Вот за что я не выношу французов – они даже в постели говорят мне вы. – Она запустила пальцы в его буйную шевелюру. – Просто обожаю брюнетов!

– Но ведь и Красавчик, и кузен Иверо – блондины, – с ревнивыми нотками в голосе заметил Тибальд.

– Потому-то мне и нравятся брюнеты, – сказала Маргарита и вновь поцеловала его. – Так пойдем же!

– Куда?

– Сейчас увидишь. Пошли.

Держа лошадей за поводья, они взобрались на знакомый нам холм, который более часа назад миновала компания, ведомая Рикардом Иверо. Маргарита указала на дом, возле которого мы уже побывали.

– Что это? – спросил Тибальд.

– Усадьба лесничего.

– Ничего себе усадьба лесничего! Это больше похоже на охотничью резиденцию какого-нибудь вельможи.

– Так оно раньше и было. Но теперь здесь живет лесничий. И сейчас мы навестим его.

– А зачем?

Маргарита вздохнула и кокетливо покосилась на графа.

– Вот ты недотепа, Тибальд! Уже поздно, холодает, скоро начнет смеркаться, и время для "амор ин натура" не очень подходящее. А так у нас будет кров над головой, и мы сможем всласть позаниматься любовью, невзирая ни на какие капризы погоды.

– Значит, ты согласна? – просиял Тибальд.

– А как согласно, так что? Думаешь, мы случайно забрели сюда?

– А нет?

– Конечно, нет. Перед отъездом я сказала майодорму Кастель-Бланко, чтобы к вечеру меня не ждали. Уже тогда я решила провести с тобой ночь в усадьбе лесничего. Сейчас мы поужинаем – я чертовски голодна! – а потом займемся любовью.

Теперь уже вздохнул Тибальд. Тяжело вздохнул.

– что случилось? – тревожно осведомилась принцесса.

– Да так, ничего особенного. Просто я подумал...

– И что ты подумал?

– Что все-таки странная ты девушка, Маргарита.

– В каком смысле? – спросила она, останавливаясь у ворот усадьбы.

– Да в любом. В частности, ты сказала "займемся любовью" точно таким же тоном, как и "поужинаем".

– Это тебе показалось, Тибальд.

– Вовсе нет. Ты холодная, как льдинка, дорогая.

– Ты тоже, милый.

– Я-то?! С чего ты взяла?

– А с того, что будь ты так безумно влюблен в меня, как утверждаешь, и желай ты меня так страстно и неистово, как хочешь это показать, то наверняка не обратил бы никакого внимания на мой тон.

– Вот как?

– Да, да, да! Одно лишь мое предложение заняться любовью прозвучало бы для тебя райской музыкой, ты должен был бы плясать на радостях и...

– И целовать землю под твоими ногами, – саркастически добавил Тибальд.

– Вот именно. И не только землю под моими ногами – но и мои ноги. И вообще, всю меня.

– Какая же ты бесстыжая! – восторженно вскричал он, заключил ее в объятия и покрыл ее лицо жаркими поцелуями.

Но тут Маргарита резко отстранилась от него.

– Погоди. К нам, кажется, идут.

И в самом деле – пока они пререкались, из дома вышел лесничий, с которым мы уже имели случай познакомиться, и поспешил навстречу своим новым гостям.

– Не называй меня Маргаритой, – предупредила она Тибальда. – Для этого человека я кто угодно, только не принцесса Наваррская.

– С какой это стати? Ведь он твой слуга.

– Он меня еще ни разу не видел, но наверняка боится, как геенны огненной.

– Почему?

– Понимаешь, он немного того...

– Бог мой! Чокнутый лесничий? Этого еще не хватало!

– Да не бойся. Говорят, он добродушный малый и вполне безобиден. У него лишь одна навязчивая идея... Тсс! Об этом молчок!

Тем временем лесничий приблизился к ним и отвесил почтительный поклон. Вдруг глаза его округлились от изумления.

– Ваша светлость! – Воскликнул он. – Господин граф!

Тибальд, казалось, был удивлен не меньше него.

– Вот те на! Да это же слуга моего покойного отца!

– Он самый, монсеньор, – еще раз поклонился лесничий. – Готье меня зовут. Ваша светлость еще спасли меня от разбойников, когда я шел исполнять волю Господню... Ах, простите, милостивые государи! всполошился он. – Прошу, проходите в дом. Сейчас я позабочусь о ваших лошадях, накормлю их овсом, напою студеной водой из колодца...

– Так ты знаешь этого человека? – озадаченно спросила Маргарита.

– Да, знаю, – ответил Тибальд. – Мы встретились с ним при весьма интригующих обстоятельствах. – Он повернулся к Готье. – А ты как очутился в этих краях?

– Господь привел, Господь привел... Ах, как я рад видеть вашу светлость, как приятно поговорить на родном языке! А госпожа, верно, жена вашей светлости?

Тибальд не знал, что и сказать.

– А как же иначе, – вместо него ответила Маргарита. – Конечно, жена. Так ты говоришь, что Господь привел тебя в эти края?

– Ну да, ваша светлость, он самый. Господь Всевышний.

– И это Всевышний назначил тебя лесничим? – с иронией осведомилась Маргарита.

– О, сударыня, не насмехайтесь! – серьезно произнес Готье. Лесничим-то назначила меня госпожа Наваррская, но с благословения Господня.

Принцесса фыркнула. А Тибальд спросил:

– Так ты уже исполнил волю Божью?

– Да, монсеньор, исполнил. Все, что велел мне Господь, я сделал.

– Ну-ка, ну-ка! – отозвалась Маргарита. – Что-то я припоминаю. Это не ты, случайно, пустил стрелу в окно королевского кабинета?

– Да, сударыня, я самый.

Тибальд в изумлении вытаращился на Готье:

– Это был ты?!!

Лесничий молча кивнул.

– Но зачем?

– Так велел мне Господь, монсеньор.

– Ты уверен?

– А как же! Я услышал Его приказ. Такова была воля Божья. И госпожа принцесса считает так же.

– А? – удивилась госпожа принцесса. – С чего ты взял, что она так считает?

– А с какой тогда стати она назначила меня лесничим? – вопросом на вопрос ответил Готье. – Меня ведь сперва в тюрьму упекли. – Он сокрушенно вздохнул. – Оказывается, все преступники – законченные идиоты.

Маргарита ухмыльнулась и прошептала Тибальду по-латыни:

– Это была не тюрьма, а приют для умалишенных.

– Ну-ну! – криво усмехаясь, произнес Тибальд. – Однако здорово он тебя боится! Нечего сказать.

– А может, принцесса просто пожалела тебя? – обратилась к Готье Маргарита. – Поэтому освободила из заточения.

Но тот был непреклонен:

– Нет, сударыня. Ее высочество знала, что это была воля Божья, и не я выстрелил – выстрелил сам Господь моей рукою.

– Из моего арбалета, – добавил Тибальд.

– Воистину так, – подтвердил Готье.

– Да ну! – пораженно воскликнула Маргарита. – Это ты дал ему оружие, Тибальд?

Пока они шли к дому, Тибальд в нескольких словах поведал ей о своем падении на охоте, приведшему к спасению Готье от разбойников.

– Ну и дела! – задумчиво промолвила Маргарита. – Как непостижимо переплетаются судьбы людские.

– На все воля Провидения Господнего, к сведению ваших светлостей, назидательно отозвался Готье с видом человека, посвященного в самые сокровенные тайны мироздания.

– У тебя уже кто-то гостит? – спросила Маргарита, заметив в конюшне лошадей.

Лесничий забеспокоился:

– Ну... В общем-то, да, сударыня. Один господин с женой. Они искупались в ручье, поужинали и совсем недавно отправились спать. К сведению ваших светлостей, на втором этаже у меня несколько барских спален, и ежели ваши светлости захотят отдохнуть...

– Спасибо, любезный Готье, так мы и сделаем. И поужинаем тоже. Надеюсь, у тебя найдется, что поесть?

– О да, сударыня. Конечно, найдется. Даже пара бутылок доброго вина еще...

– Постой-ка! – перебила его Маргарита. – Но лошадей у тебя целый табун. Откуда же взялись остальные?

– Это другие господа их оставили, – в замешательстве ответил лесничий. – Они оставили мне на попечение своих лошадей, а сами гурьбой пошли в лес. Только один господин с женой...

– А кто они, собственно, такие, этот господин с женой?

– Увы, ваша светлость, не знаю. Я не любопытен излишне. Очевидно, они гости моей госпожи – как и вы, вероятно... Ну, и еще за ужином они называли друг друга Симоном – это господина, и Аделью – это госпожу.

– Ага! – рассмеялась Маргарита. – Понятно. Графине де Монтальбан не терпится родить своему мужу наследника.

– О да, сударыня, да, – с готовностью закивал лесничий. – Как видите, они еще засветло отправились в спальню... Надеюсь, ваша светлость вскоре тоже подарит монсеньору ребенка. Первая жена господина графа, царство ей небесное, так и не...

– Замолчи! – рявкнул смущенный Тибальд. – Не суй свой нос не в свое дело.

– Но почему же? – ласково промурлыкала Маргарита, положив руку ему на плечо. – Мастер Готье дело говорит. Ведь дети – это так прекрасно.

– О да, сударыня, да, – подтвердил лесничий и тяжело вздохнул. Жаль, что у меня нет ни жены, ни детишек... Да и поздно мне их заводить, старому монаху-расстриге...

14. МОСКОВСКАЯ СКАЗКА ОТ ГРАФА ТИБАЛЬДА

Поужинав, они уединились в одной из спален. Покои на втором этаже действительно были барские, предназначенные для отдыха господ, выбравшихся на охоту, но перегородки между комнатами были довольно тонкими, и из соседней спальни слышались сладострастные стоны, которые еще больше возбудили Тибальда. Он рывком привлек к себе Маргариту и жадно поцеловал ее, но она тут же высвободилась из его объятий.

– Погоди чуток. Прежде всего, нам надо поговорить.

– О чем?

Маргарита скинула башмаки, забралась на широкую кровать и села, обхватив колени руками.

– Ты тоже садись... Нет-нет, не рядом со мной. Возьми вон тот табурет, пододвинь его ближе... Вот так. Теперь можешь присаживаться.

Тибальд устроился на низеньком табурете и тотчас облизнулся – взгляду его открылись стройные ножки Маргариты и ее коротенькие панталоны.

Заметив это, принцесса быстро одернула платье.

– Как вам не стыдно, господин граф! Заглядывать дамам под юбки, уподобляясь сопливым пажам... Впрочем, ладно, Тибальд. Давай поговорим серьезно.

– О чем? Или о ком?

– О нас с тобой. Ты еще не отказался от идеи жениться на мне?

– Ну, вообще-то...

– Я не вообще спрашиваю. Я требую определенного ответа.

– Да. Определенно, да. Решительно! Я безумно хочу жениться на тебе, Маргарита.

– Ах, какой пыл, какая страсть! С чего бы это?

– Потому что я люблю тебя. Вот уже четыре года я безнадежно влюблен в тебя.

– Надо же! И можно подумать, что все эти годы ты хранил мне верность душой и телом.

– Душой да, но что касается тела... Знаешь что, Маргарита...

– Ну!

– Вот что я тебе скажу: чья бы корова мычала, а твоя молчала. Можно подумать, что ты само вместилище добродетели и целомудрия, воплощенная невинность, олицетворение девичьей застенчивости. И не тебе упрекать меня в беспутстве, ибо ты сама отнюдь не монашка.

– Так почему же ты любишь меня?

– Потому что ты ангел, – серьезно ответил Тибальд.

Маргарита откинулась на подушки и разразилась звонким хохотом, дрыгая в воздухе ногами. При этом ее платье задралось выше колен.

– Я – ангел? – смеясь, переспросила она. – Бесстыжая, развратная, вертихвостка – и ангел?! С ума сойти!

– Я как раз это и делаю.

– Что?

– Схожу с ума.

– От чего?

– От вида твоих прелестных ножек. Теперь у меня нет нужды заглядывать тебе под юбки – но и отворачиваться, уподобляясь стыдливому ханже, я тоже не собираюсь.

– Ну и не надо, – ответила Маргарита, и не думая поправлять платье. Смотри и дурей себе потихоньку. Только сначала скажи мне, почему ты считаешь меня ангелом?

– Потому что я люблю тебя.

– А любишь меня, потому что я ангел?

– Вот именно.

Маргарита вздохнула.

– Получается замкнутый круг. Однако, четыре года назад, когда ты впервые увидел меня, ты же меня еще не любил...

– И как только увидел, так сразу же и влюбился.

– Но чем я тебя привлекла?

– Любовь слепа, Маргарита, полюбишь и козла... то бишь ангела.

– И все-таки, что было первично – ты понял, что я ангел, или ты влюбился в меня?

– Я влюбился в тебя и сразу же понял, что ты ангел...

– Ага!..

– Но с другой стороны, – поспешил добавить Тибальд, – увидев, какой ты ангел, я тотчас влюбился в тебя.

Маргарита вновь приняла сидячее положение и обхватила руками колени теперь уже не прикрытые платьем.

– По-моему, мы зациклились, Тибальд. Тебе так не кажется?

– Вполне возможно. Мы блуждаем меж трех сосен, выясняя, что было вначале – курица или яйцо, вместо того, чтобы перейти к делу.

– К какому делу?

– Прежде всего (тут ты права) нам надо определиться в наших отношениях. Ты уже выяснила для себя, что я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Теперь настал мой черед.

– Ну! – В глазах принцессы заплясали чертики. – Давай.

– Итак, спрашивать о том, любишь ли ты меня, я не буду.

– Почему?

– Я уверен, что в данный момент ты любишь меня.

– Да ну! В самом деле?

– Ну да! В самом деле. Насколько я тебя знаю, Маргарита, ты любвеобильная женщина и любишь всякого мужчину, с которым ложишься в постель... Прости, я не совсем точно выразился – ты ложишься в постель только с теми мужчинами, к которым ты испытываешь определенное влечение, именуемое тобой любовью.

– Ты в этом уверен?

– А разве это не так? Скажи откровенно, сама себе скажи – мне можешь не говорить.

Маргарита промолчала, сосредоточив все внимание на своих ногах, обтянутых тонким шелком чулок.

– О тебе рассказывают всякие небылицы, – между тем продолжал Тибальд. – Но в одном все сплетники единодушны – у тебя никогда не было нескольких любовников одновременно. В определенном смысле ты убежденный однолюб. "Любить" и "заниматься любовью" для тебя синонимы, ты не видишь никакого различия между этими двумя понятиями, а потому у тебя никак не вкладывается в голове, КАК это я могу, в душе храня тебе верность, искать утешение на стороне. Другое дело, что ты непостоянна, ты часто влюбляешься и меняешь мужчин, как перчатки. Но если ты увлечешься кем-нибудь, то остаешься верной ему до тех пор, пока с ним не порвешь... Впрочем, сейчас у тебя, кажется, кризис. Ты стоишь на перепутье, чего с тобой еще никогда не случалось.

– И что же это за кризис такой? – в замешательстве произнесла Маргарита. – Просвети-ка меня, недотепу.

– И не пытайся изобразить недоумение, милочка. Ты прекрасно понимаешь, о чем я веду речь. После разрыва с Красавчиком ты бросилась в объятия Анны Юлии лишь затем, чтобы забыться, и этот, с позволения сказать, роман я комментировать не буду. Оба Педро – Оска и кузен Арагонский – вызывают у тебя устойчивую антипатию, и потому они мне не соперники. Далее, ты назначила конкретную дату бракосочетания – а из этого следует, что ты выйдешь либо за меня, либо за Рикарда Иверо. Вот тут-то и зарыта собака.

– Какая собака?

– Твоя раздвоенность. Тебя влечет и ко мне и к нему – и тебе это в диковинку, тебя это сводит с ума. Ты предложила мне заняться с тобой любовью, но вместе с тем ты влюблена в кузена Иверо, то есть сейчас ты любишь нас обоих.

– Прекрати! – выкрикнула Маргарита с отчаянием в голосе. – Прекрати сейчас же!

Она уткнулась лицом в подушку и горько зарыдала. Тибальд присел на край кровати и взял ее за руку.

– Поплачь, девочка, – нежно сказал он. – Тебе надо поплакать. Ты вконец запуталась, и я понимаю, как тебе тяжело и больно. Облегчи свою душу...

Выплакав все слезы, Маргарита поднялась, села рядом с Тибальдом и положила голову ему на плечо. Он с неописуемым наслаждением вдыхал аромат ее душистых волос.

– Тибальд, – наконец отозвалась она. – Ты, хоть ты, можешь убедить меня в том, что я должна выйти замуж именно за тебя?

– Ну, если всей моей любви к тебе недостаточно...

– Рикард тоже любит меня. Он просто свихнулся на мне.

– А я...

– Пока что ты в своем уме.

– Но если ты отвергнешь меня, я сойду с ума.

– Вы всего лишь поменяетесь местами – к Рикарду вернется рассудок, а ты свой потеряешь.

– Мало того, – добавил Тибальд, – я стану дьяволопоклонником.

– Что?!

– Я продам душу Сатане.

– Зачем?

– Чтобы он поскорее сделал тебя вдовой, и я смог бы жениться на тебе.

– Ну... Коль скоро на то пошло, Рикард тоже готов продать душу Сатане... или кузену Бискайскому, что, собственно, без разницы. Чует мое сердце, он уже позволил Александру втянуть себя в какие-то грязные интрижки... – Принцесса вздохнула. – Так что и в этом отношении ты с Рикардом на равных.

– Что ж... Тогда просто покорись судьбе, Маргарита.

– А разве ты знаешь, что мне предначертано?

– Кажется, знаю.

– И что же?

– Стать моей женой.

– А с чего ты взял, что это моя судьба?

– Только не смейся, Маргарита...

Она подняла голову и пристально поглядела ему в глаза:

– Ты имеешь в виду этого чокнутого Готье и ту пресловутую стрелу?

– А почему ты подумала именно на них? – с серьезным видом осведомился Тибальд.

Маргарита слегка смутилась.

– Но ведь это была чистая случайность, – будто оправдываясь, сказала она. – Всего лишь совпадение и ничего более.

– А вот я считаю иначе.

– Воля Божья?

– Зачем так высоко метить? Бери чуть ниже – просто Судьба.

– Судьба? – протяжно повторила Маргарита, как бы смакуя это слово.

– Да, судьба. Не больше, но и не меньше. Почти как в сказке.

– В сказке? В какой еще сказке?

– Да так, к слову пришлось. Вот только что вспомнил одну московскую сказку...

– Московскую?! Ты знаешь московские сказки?

– Ну, знаю. А что?

– И много?

– Всего ничего. Не больше дюжины.

– Ты просто чудо! – произнесла Маргарита, глядя на него с каким-то детским восторгом. – Я-то ни одной немецкой толком не помню – а ты знаешь целую дюжину московских! А они какие, эти сказки?

– Сказки, как сказки. Немного причудливые, непривычные для нас, но в общем...

– А та, которую ты вспомнил, о чем она? И почему, собственно, ты ее вспомнил?

– Ну... Впрочем, лучше будет, если я вкратце перескажу ее содержание. Тогда ты сама все поймешь. Согласна?

– Разумеется, да. Я жутко люблю сказки. До десяти лет я требовала от кормилицы, чтобы она рассказывала мне их на ночь – все новые и новые... Ладно, расскажи мне свою московскую сказку, перед тем как... как мы ляжем в постельку.

– Итак, – начал Тибальд. – Жил-был на свете один король, и было у него три сына...

– Фи! – скривилась Маргарита. – Старо, как мир.

– Старо, как сказка, – уточнил Тибальд. – Мне продолжать?

– О да, конечно!

– Так вот, двое старших принцев для нас особого интереса не представляют, но младший, по имени Джонни Фул...

– Ха! – перебила его принцесса. – Московский язык так похож на английский?

– Не думаю. Просто эту сказку мне поведал один англичанин, он называл младшего сына короля Джонни Фулом...

– Но ты же не англичанин. Называй его... ну, скажем, Жоанчик Балбес. – Она хихикнула. – Однако имечко у него дурацкое!

– А в той сказке он и есть дурак.

– Гм... Никто из известных мне дураков не согласился бы носить дурацкое имя. Хотя, возможно, в Московии...

– Не паясничай, Маргарита! Твоего же отца называют Александром Мудрым, не испрашивая у него позволения.

– Ага! Теперь понятно. То есть, московский Жоанчик стал Балбесом таким же образом, как мой отец – Мудрым?

– В общем, да.

– Все! Я усекла. Можешь продолжать.

– Так вот. Когда принцы подросли и стали мужчинами, король, отец их, решил, что пришла пора им жениться. Дал он каждому по стреле...

– Вот! – с притворным пафосом воскликнула Маргарита. – Вот они, стрелы!

– К чему я и веду, – сказал Тибальд. – Слушай дальше, тут-то и начинается завязка. Этот король дал своим сыновьям стрелы и велел им выйти в чисто поле и выстрелить в три разные стороны.

– Зачем?

– Чтобы они нашли себе невест.

– Да ну! Неужели он думал, что если принцы бабахнут стрелами в небо, так тотчас же оттуда свалятся им невесты?

– Отнюдь. Королевская воля была такова: пусть каждый принц пустит наобум стрелу, и девица красная, которая подберет ее, станет его женой.

– Надо же такой король был! – прокомментировала Маргарита. – И звали его, небось, Какой-то-там Остолоп. Сыновья, узнав о его решении, наверное, подурели от счастья... Хи! А если стрелу подберет не девица красная, но мужлан неотесанный?

Тибальд вздохнул.

– Ни одну из стрел мужчина не подобрал. Двум старшим сыновьям достались княжны, а младшему – жаба.