Текст книги "Контрольный выстрел"

Автор книги: Олег Вихлянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Водилы катят по трассе осторожно, стараясь попадать в колею впереди идущей машины, чтоб не нарваться на мину. Хотя "духи", падлы рваные, приноровились регулировать взрывные устройства таким образом, чтобы они срабатывали с третьего-четвертого нажатия на корпус. На "имээрку" надежды мало. Саперы тоже живые – не застрахованы. А потому состояние, скажу я вам, словно сидишь на бочке с порохом. Точнее не скажешь. И на "зеленку" во все глаза пялишься. Там "духи" могут поджидать. Любят они, твари, засады на дорогах устраивать.

Мы с Лешкой Звонаревым подложили заранее приготовленные подушки под задницы и тащимся на первой броне после замыкающего бензовоза. Пылит козел, дышать невозможно. В этом смысле комфортно тем, кто в головной ИМР. Воздух чище. С другой стороны, они первыми под удар попадут, если что. Тьфу-тьфу-тьфу! Не приведи Господи!

– Ссышь? – спрашивает Лешка. Я в ответ лишь смачно сплюнул на броню. И слюна зашипела, будто на раскаленной сковородке.

– Я тоже ссу, – не дождавшись моего ответа, проговорил Лешка.

Действительно, он мог меня и не спрашивать. Потому что на сопровождении колонны боится каждый. Вся эта война за хребтом Гиндукуша подлая. Здесь каждый норовит ударить исподтишка. Нет линии фронта, а значит, нет никакой определенности. И древний афганец, что днем на твоих глазах мирно обрабатывает кетменем крохотный участок иссохшей земли, ночью берет в руки бур и нож, чтобы идти резать и стрелять тех, кого днем он почтительно называл шурави. Бывали случаи, когда наши останавливались и давали детям еду. А те взамен дарили им бакшиш – авторучку, дешевые часы-штамповки и все такое прочее. А через некоторое время эти подарки в руках солдат взрывались, оставляя пацанов без глаз или кистей.

Вот и теперь какой-нибудь подарочек может ждать нас за ветвями "зеленки"...

Не успел подумать, как по головной "имээрке" ударили из гранатомета, и она заглохла, перегородив дорогу. Кумулятивный выстрел прожег тонкую броню, как спичечный коробок. Машина вспыхнула изнутри. И тут же вторым выстрелом дали по замыкающей колонну "бээмпэшке". Тех, кто был сверху, расшвыряло в стороны. Им может и повезти – отделаются контузиями. А вот экипажу крышка. Сгорели мужики. Еще через секунду взорвался бензовоз в середине колонны. И густо загрохотал "духовский" ДШК, заставивший всех попрыгать с машин и занять оборону по другую сторону дороги.

Это я так медленно рассказываю. На деле же все происходило гораздо быстрее. Настолько быстро, что молодой солдат из автобата, рижанин Имарт Кадис, растерялся. Его бензовоз шел прямо перед нашей БМП. Я видел, как он выскочил из кабины с автоматом наперевес. Встал в полный рост между машинами, широко расставив ноги, и принялся поливать в сторону "зеленки" длинными очередями. Худой и высокий, под два метра, он был прекрасной мишенью для духов.

– Длинный! Ложись! – во все горло прокричал ему Лешка Звонарев. Он в перестрелке оказался рядом со мной. Мы, укрывшись за траками БМП, пытались стрелять прицельно, высматривая среди листвы "духовские" чалмы.

Но Кадис не ложился. Его зашкалило, как говорят в таких случаях. Своеобразный нервный шок вперемешку с остервенением. В магазине кончились патроны, но он не обращал на это никакого внимания.

– Бляди! – орал он и продолжал бестолково жать на спусковой крючок, потрясая молчащим автоматом.

– Ложись, мудак! – в очередной раз крикнул ему Лешка.

В это время Имарт рухнул на одно колено, словно споткнулся на ровном месте. Затем, не удержавшись, завалился на бок. И мы услышали, как он что-то кричит на своем родном языке и навзрыд плачет, корчась в пыли от нестерпимой боли.

– Жека! Прикрой! – прохрипел мне Звонарев и, пригнувшись, побежал к бензовозу, рядом с которым лежал раненый Кадис.

Перед душманами рижанин был как на ладони. И не составляло большого труда пристрелить его. Но один из "духов", видимо, решил поиздеваться. Он одиночными выстрелами вздымал фонтанчики пыли и Щебня всего в нескольких сантиметрах от Имарта, заставляя его то и дело вздрагивать. Что у рижанина в душе творилось, я и сказать не берусь.

Лешка тем временем все ближе подбирался к раненому. Я бил по "зеленке" из автомата наугад. Лишь бы как-то отвлечь внимание нападающих на себя. Все остальные наши тоже увидали Лешку и Кадиса. Стрельба с нашей стороны участилась. "Духов" необходимо было прижать, чтобы дать возможность Звонареву вытащить из-под огня рижанина.

И вдруг я совершенно случайно замечаю метрах в тридцати от себя, чуть правее, того гада, который лениво так постреливает в сторону Имарта. Он засел на ветке толстой старой урючины и улыбается, сука.

Щас, думаю, я тебе улыбнусь! Прицеливаюсь спокойно так, будто на огневом городке. Мушку вывожу в прицельную планочку. Совместил. И прямо в башку ему шарах! Так он с урючины своей и сковырнулся.

Пот со лба вытер, матюгнулся. Гляжу, а Лешка уже в мою сторону Кадиса тащит, как мешок с отрубями. И горько, и смешно. Лешка невысокий такой, крепенький. А Имарт длинный, словно жердь. Ноги-руки у него по сторонам болтаются. А наши все победный марш длинными очередями наигрывают.

Ну, все. Приволок Звонарев рижанина за нашу "бээмпэшку". Индивидуальный пакет свой разорвал и перевязку ему делает. Тому полегчало.

– Сколько росту в тебе, орел? – Лешка у Имарта спрашивает. И улыбается.

– Два ноль пять, – отвечает. Ух ты! Оказывается, больше двух метров!

А Леха как захохочет во весь голос:

– Хорошая палка говно мешать!

Вдруг как шарахнуло! Раз! Второй! Третий! Это оставшиеся бензовозы взрываться начали. Все врассыпную. И мы, и "духи". Залегли, пока все не утихло. Горит, дымит, металл плавится. Ад кромешный!

И тут мы услышали рокот моторов. Наши "вертушки" подоспели с десантом на бортах. Поздно, блин, компот! Бензовозы к тому времени все сгорели, к чертовой матери. И машина с саперами – дотла.

А Кадиса Леха Звонарев спас. Повезло. Так бы отправили его в Ригу грузом "двести", как четверых саперов – в Житомир, Минск, Алма-Ату и Кишинев. Герой, короче, Лешка, спору нет...

Только чего он вот теперь с этим козлом Коноплиным связался? Смотрю на него через окно, как он рядом с китайцем Сэном возле кабинки стоит, и Афган вспоминаю.

А фига ли я вспоминаю?! Там, в кабинке, давно уж переговоры идут! Мне ж Костыль что сказал? Слушать! Лечу в комнатку за гобеленовые шторы, натягиваю наушники. И правда, все слышно.

– Я одного в толк не возьму, – слышу голос Конопли, и меня начинает трясти как в лихорадке. – На кой ляд ты врубаешься за этого фирмача? Он прокололся на своей водяре. Это его проблемы. Тебе-то на что лишние заморочки?

– Что ты называешь заморочками, Витек? – спрашивает Костыль. – Уж не собираешься ли на меня с войной пойти?

– Да что ты, Жорик! – восклицает Конопля.– Я с вашими всегда был в хороших отношениях.

– Тем более оставь Вадика в покое. Я за ним сам присмотрю.

– А-а! Ну понятно! Ты бы так и говорил, что собираешься сам его доить!

– Фильтруй базар, Конопля! – чуть надавил голосом Костыль. – Забыл, с кем говоришь?

– Не по правилам выходит, – попытался укорить его Витек. – Забираешь у меня барыгу внагляк. А я что, должен спокойно к этому относиться? Так не делается.

– Не надо ругаться, – впервые за все время подала голос Лариска.

– Закрой рот! – рыкнул Витек, и ей пришлось подчиниться.

– Я тебе вот что скажу,– вполголоса заговорил Жорик. – С Вадиком ты опоздал. Он мой.

– Да как это твой?! – возмутился Конопля.– Я самолично его пас, ждал, пока раскрутится, разжиреет...

Мне стало до невозможности противно. Они говорили о человеке как о некоем животном, спорили о том, кому должен принадлежать Вадик, словно он – дойная корова или курица-несушка.

– Не перебивай, – все тем же спокойным тоном произнес Жорик. – Тебя еще близко рядом не наблюдалось, когда за Вадиком уже смотрел мой человек.

Я-то враз понял, куда клонит мой зоновский приятель. А вот дошло ли это до Витька Коноплина?

Видимо, не дошло.

– Не верю, – сказал Конопля. – Полгода этого барыгу пасли мои пацаны. И никого за ним не замечали. Они ж мне докладывали. Я в курсе.

– И что, на самом деле не рассмотрели? – изобразил голосом удивление Жорик. – Значит, слепые они у тебя.

– Я слепых не держу, – угрюмо произнес Конопля.– И на твоем месте...

– Тю-тю-тю-тю! – выговорил Жорик свое любимое. – Оставайся на своем!

– Ну хорошо, назови своего.

– Красноармеец, – произнес Костыль мое зоновское прозвище.

– Не слыхал о таком, – ответил Витек. Понятное дело – не слыхал! Меня-то он знал просто как младшего сержанта Евгения Козакова. Но даже по голосу можно было определить, что насторожился.

– Ты, Конопля, о многом еще не слыхал, – сказал Жорик. – Но сейчас услышишь...

У меня перехватило дыхание. Сейчас Костыль скажет ему о самом важном. И Жорик сказал:

– Фамилия Козаков тебе говорит о чем-нибудь?

– Не припоминаю,– невозмутимо ответил Конопля.

И я подивился его выдержке. Ай да Витек! Ай да артист! Не припоминает он, видите ли, мою фамилию! Ну, падлюка, доберусь я до тебя еще!

– Я напомню, – сухо сказал Костыль. – Десять лет назад. Восемьдесят пятый год. Афган. Не вспомнил?

Сердце мое в этот момент бешено колотилось, а все тело трясло от волнения. Что же теперь ответит Витек? Неужели и впрямь вот так нагло откажется от знакомства со мной? Неумно с его стороны. Ведь он понял, что Костылю все известно. Отпираться бессмысленно. Любая ложь в этом разговоре может повлечь за собой серьезные последствия.

– Ну, что-то всплывает в памяти, – расплывчато произнес Конопля.

– А кто Жеку Козакова в зону отправил – тоже припоминаешь? – зловеще спросил Костыль.

– Он... сам... виноват, – еле выдавил из себя Витек. – У него особисты наркоту нашли. За это и посадили.

– А мне кто-то по-другому эту историю рассказывал, – сказал Жорик. Говорят, с командиром Козакову в Афгане не повезло. Рассказывают люди, что был там лейтенант один, который ему в шмотки героин сунул. Да потом с тем порошком и сдал пацана. Что скажешь?

В ответ Конопля промолчал.

– Теперь дальше слушай, гвардии старший лейтенант Коноплин, – в голосе Жорика прозвучала неприкрытая усмешка. – Кому-то в голову взбрело сегодня ночью визит нанести этому человеку. Четверо пришли. Все – покойники. Поздравляю. И не скрипи зубами. Беспредел творишь,

– Я не знал, что Козаков – твой, – растерянно сказал Витек.

– Мой, Витенька, мой. – Эти слова Жорик выговорил почти ласково. – И это по моей команде он смотрел за Вадиком все время, пока твои олухи рядом сшивались. Так что, как видишь, Вадик тоже мой.

– Не может быть! – воскликнул Конопля.

– Да что ты его слушаешь?! – истерично взвизгнула Лариска. – Гонит он все! Лапшу тебе на уши вешает, а ты и веришь, как лох последний! А-а!

За последним коротким вскриком последовал глухой удар.

– Пидорюга! – плаксиво завопила Лариска. – Я за тебя, а ты – головой об стол! Сука поганая!

– Еще слово скажешь, урою! – прикрикнул на нее Витек.

Костыль в воспитательном процессе участия не принимал. Во всяком случае в наушниках я никаких его слов в адрес дуры Лариски не слышал.

– Ладно, – примирительно сказал Конопля. – Значит, я проиграл. Извини.

– Извиню, конечно, – согласился Костыль. – Но ты должен возместить ущерб.

– Да какой ущерб, Жорик?! – вознегодовал Конопля. – Вы ж моих людей в капусту порубили!

– Ну, твоих людей ты сам послал на погибель. Это твои проблемы. А в офисе моего барыги стрельбу затеяли, в хату к моему человеку залезли, чтоб замочить его, – это уже твоя вина, Конопля.

– С чего ты взял, что они убить Козакова хотели? – попытался еще оправдаться Витек.

– А ты хочешь сказать, что они просто так в гости зашли? Чайку попить? С двумя стволами! И подушку продырявили четырьмя выстрелами для знакомства! Я был там. Конопля! Я сам все видел! – не на шутку рассердился Жорик.

– Хорошо, – сник Витек. – Чего ты хочешь?

– Первое: оставляешь в покое Вадика, – принялся Костыль диктовать свои условия.

– Согласен, – ответил Витек.

– Куда ж тебе деваться? – презрительно усмехнулся Костыль. – Второе: выплачиваешь штрафную сумму за нанесенный ущерб.

– Сколько? – осторожно спросил Конопля.

– Я подумаю. Через несколько дней встретимся, обговорим этот вопрос. И третье. Навсегда забываешь о существовании Женьки Козакова по прозвищу Красноармеец.

– Хм-м! – хмыкнул в ответ Конопля. – А он теперь о моем существовании забудет? Сомневаюсь. Ты у сам понимаешь!

– Понимаю, – сказал Костыль. – Ты его посадил. Но время лечит. К тому же интересы дела прежде всего. Не войну же нам устраивать. И без того полно братвы на ментовских нарах кантуется. Я поговорю с Жекой. Успокою его.

– Да, но где гарантии? – все еще сомневался Витек в том, что Жорик сможет меня успокоить.

– Если ты первый не начнешь, Красноармеец тебя не тронет. Я его знаю. А все, что было, забудем. Договорились?..

Через несколько минут их разговор был окончен. Я вновь подошел к окну, через которое просматривался стрип-зал.

Конопля с Лариской вышли из кабинки. Лариска нервно побежала к выходу, а Витек что-то шепнул на ухо Лешке Звонареву. Затем и они удалились. И только после этого из кабинки показался Жорик. Он перекинулся несколькими словами с китайцем, а потом энергично проследовал в мою сторону. На его лице я читал удовлетворение от состоявшихся переговоров.

Они-то договорились. Но лично со мной Витек Конопля ни о чем не договаривался. И, зная его подлую натуру, я мог голову дать на отсечение, что не оставит он меня в покое. И Костыль теперь не оставит. Он оказал мне услугу тем, что вступился. И непременно потребует чего-то взамен. Чего?..

– Ты все слышал? – спросил Костыль, заходя в комнату, где я ждал его после только что состоявшегося разговора с Коноплей.

–Все слышал, но не все понял, – ответил я.

– Чего еще не понятно? – удивился Жорик.– Мы ж развели путем!

– Ты в самом деле думаешь, что Витек смирится со своим поражением?

– Ну, ты смешной, братан! Куда он денется?

– Жорик, я знаю Коноплю. Он не так глуп и не настолько труслив, как это может показаться на первый взгляд. Витек не успокоится.

– Думаешь, он рискнет попереть против моего авторитета?

– Костыль, – я внимательно посмотрел на Жорика, – ты себе цену знаешь. И среди воров твой авторитет непререкаем. Спору нет.

– Тогда в чем проблема?

Не знаю, хотел ли Жорик услышать от меня то, что я сказал. Но – слово не воробей.

– Конопля не вор. И на блатные законы плевал с высокой колокольни. К тому же рядом с ним, кроме бывших вояк, полным-полно отморозков. Я это понял после наезда на офис и попытки убить меня в квартире Сашкиной матери.

– Согласен, – хмуро проговорил Жорик. – Ни вояки, ни блатные на это вот так просто не пойдут.

– Значит, рано победу праздновать?

– Во всяком случае не думаю, что Конопля предпримет в ближайшее время какие-либо решительные шаги. Живи пока спокойно.

– А Сашка с матерью? Они ведь, получается, по моей вине втянуты в эту историю!

– О них мои люди позаботятся.

– Китаец, что ли?

– Хоть бы и он. Не переживай.

Я не верил Жорику. Обоснованности в его речах было явно недостаточно. Не таков Конопля, чтобы после первого же прокола сложить лапки.

И еще мне было интересно, что именно захочет Костыль получить от меня взамен своего участия в моей судьбе. Но этого не произошло. Мы просидели почти до полуночи. Затем я покинул клуб, отправившись домой на своей "БМВ". Я тешил себя надеждой, что Сашка с матерью, как уверял Жорик, находятся сейчас в безопасности.

"Хвост" за собой я обнаружил почти сразу же, как только отъехал от ночного клуба. Ошибки быть не могло. Ярко-красная "ауди-80" резво шла следом за мной, проскакивая через запретные сигналы светофора, а временами даже вылетая на встречную полосу. Похоже, тот, кто преследовал меня, не особо скрывал свои намерения. И это было странно. Я попетлял по городу, то притормаживал, то давил на газ – красный автомобиль выполнял те же самые маневры, нисколько не боясь обнаружить себя.

Что за чертовщина? Менты или бандиты давно уже сменили бы преследователя. Кому я еще понадобился в этот день? Не многовато ли, господа хорошие?

Вылетев с Литовского проспекта на площадь Восстания, я пересек ее и, прокатив по Невскому еще метров пятьсот, резко тормознул, прижавшись к обочине. А ну, как поведет себя красная "ауди"?

Никак! Нет ее. Словно и не было вообще. Куда пропала? Ведь была же, елки-палки! Чего это я так распереживался? Соскучился, что ли? Нет, и хрен с ней. На всякий случай огляделся, не выходя из салона. Точно. Пропала красная тачка, как сквозь землю провалилась. Что ж, поехали дальше.

Развернулся прямо на Невском через сплошную разделительную. (Мудак натуральный! Только гаишников на мою голову сейчас не хватало.) Вновь прошел через площадь Восстания на Лиговку. Гляжу в зеркало: нетути ее, красненькой "ауди"! И слава Богу.

А менты возникли неожиданно. Позади меня замигал синий проблесковый маячок. "Вольво" легко обогнала мою "бээмвэшку" и прижала к обочине. Тут же из нее высыпали четверо с автоматами, в бронежилетах и стальных шлемах.

– Из машины! Руки – на капот! – скомандовал один из них, и внутри у меня все оборвалось.

Я безоговорочно подчинился команде и все равно получил пару ударов по почкам. Наверное, для профилактики.

– Не двигаться!

Я и не собирался. Стоял как вкопанный, оперевшись на капот "бээмвэшки", низко опустив голову и широко расставив ноги в стороны.

– Не двигаться, я сказал! – крикнул все тот же и еще раз долбанул меня откидным прикладом по спине. Я взвыл и непроизвольно прогнулся. Этот жест был истолкован своеобразно.

– Куда, гондон?! – крикнул другой и, подтянув меня за рукав, мастерски выполнил подсечку. Я рухнул на асфальт.

– От нас не убежишь, козлиная морда! – услышал я довольный голос. – Лежать, шакал!

В следующую секунду на моих запястьях щелкнули наручники, а тело мое резким рывком было перевернуто со спины на живот. Кто-то сверху припечатал меня ботинком.

"Приехали", – подумалось мне.

Значит, милиция все-таки раскопала трупы. "Уборщики" Костыля не справились с полученной задачей. Полная жопа. Не выкручусь – факт.

А что если Жорик Костыль сам меня ментам сдал?

Но на фига ему это надо? Я пытался и не мог ответить на этот вопрос. Какая выгода Костылю с того, что меня убьют или посадят? Может, он в каком-то сговоре с Коноплей и я об этом не знаю? Вряд ли, Ему совсем не обязательно было разыгрывать всю эту детективную историю с прослушиванием их разговора в кабинке ночного клуба.

Где в настоящее время находится Вадик? Сэн отвез его неизвестно куда и непонятно зачем. А не Вадик ли это подмогнул? Ведь он запросто, спасая свою шкуру, мог наговорить на меня что угодно...

А что, собственно, он может на меня наговорить? За мной ничего такого и нет вовсе... Ни хера себе – нет! А четыре трупа? Короче, я попал.

– Сорокин! Поднимай его! – очнувшись от лихорадочных раздумий, услышал я голос одного из милиционеров.

Тот который, наверное, был Сорокиным, схватил меня за шкирку и, встряхнув, поставил на ноги. Здоров, однако!

Трое других заканчивали проверку моей машины. – Бля, пусто, как назло! наконец выговорил один.

– Да, Колян, что-то не везет сегодня! – огорченно произнес второй.

– Я ж говорил, рейд беспонтовый будет! – пробасил третий.

– Документы! – потребовал у меня Сорокин.

Я машинально попытался залезть рукой во внутренний карман куртки, но наручники, остававшиеся на запястьях, больно впились в кожу.

– Хоть "браслеты" снимите! – выкрикнул я в отчаянии.

– Ты позвизди мне еще! – пригрозил Сорокин, открывая маленьким специальным ключиком наручники и освобождая меня.

Теперь я смог достать из кармана техпаспорт и водительское удостоверение.

– Та-а-ак! – многозначительно произнес Сорокин.– Ну что ж, Козаков Евгений Иванович, повезло тебе сегодня. Сам виноват: по ночам добрые люди спят, а ты шляешься. Поздравляю.

– Спасибо, – буркнул я в ответ.

– Смотри, Козаков, ты нас не видел, мы тебя тоже, – предупредил Сорокин. Слово лишнее сболтнешь, посадим на хер. Для начала штраф гони.

– Что-о-о?! – Я от удивления чуть не подавился собственной слюной.

– За попытку сопротивления, – на полном серьезе пояснил Колян.– Быстро!

Мне ничего не оставалось, как только вытащить из другого кармана портмоне и добровольно-принудительно опустошить его.

– Без обид? – для чего-то спросил Сорокин, правимая деньги.

– Без обид, – ответил я, скрипя зубами.

–Ну, давай вали! – благодушно разрешил Сорокин.– и не попадайся в следующий раз!

Они дружно уселись в служебную "вольво" и покатили своей дорогой. Рейд у них, оказывается! Все нормально. "Моя милиция меня бережет!"

Я еще несколько минут поразминал отбитую спину, потер отдавленные запястья и, сев за руль, поторопился нажать на газ.

Выехал с Лиговского на Московский проспект и.. обалдел. Снова в зеркале заднего вида нарисовалась красная иномарка. Проглядеть ее на отрезке от пло-щади Восстания до Московского я не мог: дорога во втором часу ночи почти пустая. Откуда же она возникла? Галлюцинации у меня, что ли?

Ну, блин, думаю, я с тобой разберусь!

Резко прибавляю скорость и вижу, что красная тварь тоже заторопилась. Московский полупустой. Давлю на тормоз и разворачиваю свою "БМВ" поперек проезжей части. Одновременно распахиваю дверцу и выскакиваю на дорогу. "Ауди-80" несется прямо на меня. Пятьдесят метров! Сорок! Тридцать! Двадцать! Идиот! Зачем я все это делаю?! Зашибет же!!!

Водитель два раза коротко мигает мне фарами, после чего, визжа резиной, огибает стоящую поперек дороги "бээмвзшку" и удаляется.

Выдохнув задержанный в легких воздух, я устало опускаюсь перед своей машиной прямо на асфальт и чувствую, как взмокла у меня спина. Редкие ночные водители осторожно объезжают меня и крутят пальцем у виска. Сами вы все придурки! Может, у меня с сердцем плохо! Что за народ пошел черствый? Ни остановятся, ни спросят...

– Вам плохо? – возле меня тормознула "девятка" цвета "баклажан". Из приоткрытого окна выглянуло милое девичье личико.

– Тебе какое дело?! – грубо рявкнул я в ответ. Нет, ну правда, какого черта ей от меня надо? Ехала своей дорогой и пусть бы ехала. Так нет же! Обязательно нужно остановиться, в чужие дела нос сунуть. Откуда только берутся эти любопытные.

– Козел! – ответила девчонка и лихо газанула, обдав меня клубами черного дыма из выхлопной трубы.

Сажусь за руль и, доехав до ближайшего перекрестка, разворачиваюсь. Спокойно еду домой.

Зар-р-раза! Что за напасть такая?! Следом за мной развернулась темно-синяя "Daewoo". И ползет, сука. на "хвосте". Когда же это кончится? Ну что я вам сделал, люди?! Оставьте меня в покое, прошу вас!

Еду и думаю: торопиться и петлять не буду. Доковыляю, там посмотрим. Если эта гадина на "Daewoo" не отвяжется, придушу голыми руками. Надоели все как собаки! И машину сожгу, и его самого запинаю до смерти. Так придушу или запинаю? Загрызу, бля?

Всю дорогу "Daewoo" шла следом. И начхать на нее. Я так устал, что все на свете мне остозвиздело. Но дурные мысли все же лезли в голову.

А что если люди Жорика действительно не убрали трупы из квартиры или засветились ментам? Ведь запросто. Никогда не считал ментов дураками. И подлые среди них встречаются, и продажные. Но дураков не видал. А уж теперь, когда расплодились РУОПы, ОМОНы да всякие там "убойные" отделы, как не фиг делать в капкан попасть.

Мало ли что там говорит Жорик Костыль! А эта "Daewoo" – не ментовская ли? Один хрен, теперь поздно думать. Если уж прицепился опер, ни в жисть не отцепится. Еду и дрожу. А ехать совсем немного осталось. Вот он, дом. Плавно притормаживаю. И "Daewoo" тормозит чуть поодаль.

Выхожу из машины и не торопясь иду к подъезду. Краем глаза наблюдаю за темно-синей машиной. Из нее никто не выходит. Немного приспустилось стекло со стороны водителя. Уличный фонарь освещает слабо. Но все же перед тем, как ступить в подъезд, успеваю заметить характерный прищур желтого монголо-идного лица.

Ну конечно же! Китаец Сэн! Тачка корейская, водитель китайский заколебали, блин, в натуре! И какого хера он за мной таскался все это время? Может, он меня вел еще от самого клуба? Может быть... Я ведь обращал внимание только на красную "ауди". Вполне мог не приметить эту желтую рожу.

Что ж, пусть будет так. Значит, Жорик мне не доверяет. Или охранника приставил? А красная "ауди" чья она?

Только подумал, как далеко за деревьями увидал силуэт красного автомобиля. Стекло водителя было полностью опущено. Кто-то наблюдал. За мной и китайцем. Сэн тоже обратил внимание на "ауди". Включил передачу и, газанув, скрылся за углом дома.

Войдя в квартиру, я, словно затравленный зверь, ходил из угла в угол, раздумывая над всей этой долбаной кучей проблем, свалившихся на мою несчастную голову. Да на черта мне был нужен этот Вадик с его паленой водярой?! Пусть бы сам как хотел разбирался. Не-ет! Ка-ак же! Шеф, едришкин кот! Всюду мне надо свой нос сунуть. Вот и расплачиваюсь теперь.

Ох, как вмазать хочется! Иду на кухню. Открываю холодильник. Достаю бутылку водки... Интересно, укатила эта "ауди" или до сих пор возле дома крутится? Выключаю свет и подхожу к окну. Во дворе ни души. Услышал Бог мои молитвы.

Выпиваю полстакана. Занюхиваю рукавом. И вновь гложет любопытство. Может, все же кто-то есть во дворе? "Не ходи!" – как в анекдоте, говорит мне внутренний голос. А чё, я, блин, не имею права воздухом подышать на сон грядущий? "Сиди дома, дурак!" – снова слышу внутренний голос. И тут мой взгляд упал на мусорное ведро, которое не выносилось несколько дней. Пойду мусор вынесу. И внутренний голос ничего мне не ответил. То-то же! Чистота – залог здоровья.

Я накинул на плечи куртку и вышел с ведром за порог.

Тощий облезлый кот шарахнулся из-под ног, издав такой вопль, словно я наступил ему на хвост. И этот вопль заставил меня самого шарахнуться в противоположную сторону. Где-то этажом выше залаяла в Квартире собака. Здоровущая, судя по низкому тембру. Не подъезд, а зоопарк.

ёп... китайский городовой! Еще и обезьяна перед выходом. У парадных дверей на первом этаже стоял китаец Сэн. Широко расставив ноги, расправив плечи и держа руки по швам. Подбородок приподнят и... челюсть в боевом положении. Чего бы вдруг? Я плавно поставил ведро на пол.

– Зэня, вы куда?

Ух какой любопытный!

– Погулять, Сэн, – отвечаю спокойно, ничуть, естественно, не удивившись встрече.

– Носью гулять низя! – разводит руками Сэн. Нет, ну как вам это нравится? Нянька выискалась! Этого мне еще не хватало.

– Мне – можно, – говорю с полной уверенностью в правоте своих слов, потому что гулять по ночам начал еще в восьмом классе средней школы. И пытаюсь пройти мимо няньки Сэна.

Тот жестко так берет меня за плечо. А ручонка у него, я вам доложу, не хилая. Клешня, в натуре. Здоровые, однако, эти ребята, шеф-повара.

– Сэн, – говорю, – подвинься. Мне пройти нужно, – а сам делаю шаг назад, освобождаясь одновременно от захвата, потому что, если китаец по каким-то причинам намерен ни за что не выпустить меня из подъезда, придется драться. В парадном же темно, и короткая дистанция весьма опасна. Знаю я этих китайских нянек. У них всегда "перо" припасено.

– Зэня, – лопочет Сэн, – я тепя не пусю. Чё такое – "не пусю"? Не пущу, что ли?! Ах ты ур-р-род косоглазый! Возмутился я, короче. А Сэн в стойку прыг! Не фига себе! Ну, я тогда тоже. Он драчун, оказывается, этот китаец. – Зэня, ты трюпь!

И – выпад в мою сторону. Охереть! Вы чё, думаете, я испугался?

Да я чуть не обоссался со страху! Шутка ли? Стоит перед тобой китаец и уверяет тебя в том, что ты, живой и здоровый, уже труп. Да гадом буду, я живее всех живых! Тем более сейчас, когда наконец-то понял, что Сэн не охранять меня собирается, а совсем наоборот.

Делать нечего. Махнул рукой. Махнул ногой. Р-раз – коленкой! Дв-ва – локоть вперед! По нулям. Все мимо. А китаец, сука, улыбается. Весело ему. Конечно я ж не Джеки Чан. А чан Сэну расколоть -ох как хочется.

Ему тоже чего-то хочется. Он пальцы рук враскорячку сделал и на меня прыг! Чё, блин, распрыгался? Ой, бля! Чуть по башке не засадил пяткой. А в подъезде тесно и темно. Того и гляди нарвешься на дрындюлину.

– В-вяу-гр-р!

Это не я. И не китаец. Тот самый кот помойный что испугал меня при выходе из квартиры. Сэн таки наступил ему на хвост. Кот как раз к своей кошке на улицу спешил. Вот она, польза от домашних животных! Кот от боли взвыл, а Сэн от неожиданности сказал "ай". Громко так сказал:

– А-ай!!!

Полсекунды у меня было времени. Н-на, козлина желтомордая! Аккурат в нос ему залепил открытой ступней. И китаец на жопу – бадах! Я к нему. Шустро так. Он снова на ноги – прыг-скок! Но уже пыл не тот. Состояние нокдаун называется. Это когда и без того косые глаза в кучу собираются, а собравшись, разбегаются. И человек при этом на задних лапах своих еле держится. Сэн хоть и не человек, а скотина чистая, но симптомы те же, что и у людей.

– Ну что, – говорю, – Сэн, вешайся! И делаю к нему полшага, уверенный, что теперь завалю просто.

А он к стенке прижался. И не улыбается. Хищно так глядит. Вдруг слышу: "Щелк!" Сэн из кармана нож достал. Выкидное лезвие щелкнуло. Испугал ежика голой жопой. Я с самого начала знал, что ты без ствола или ножа не полезешь ко мне. Ты ж дохлый уже, придурок. И "перо" у тебя в ручонке дрожит. А фиг ли ты руку вперед выставил. Башка кружится, так ты и разум потерял? Кто ж руку с ножом перед собой держит? Это все я так думаю. А сам боюсь. Ну, чего мне перед вами лицемерить? Честно говорю: ссу по страшной силе. С другой стороны, если не я его, то он меня. Выбора нет.

Сэн лезвием у меня перед лицом махнул. Чуть не поцарапал. "Чуть" не считается. Потому я руку его перехватил и слегка вывернул внутрь. Получилось немного больно. Ему. А чтоб впечатление усилить, сверху по внешней стороне локтевого сгиба – ребром ладони. Изо всех сил. Со всей своей пролетарской ненавистью. Рука его – хрусть! И в обратную сторону согнулась.

Дальше все интуитивно. Сэн уже на четвереньках стоял и выл от нестерпимой боли. Но я не слышал. Злой был. Правую свою ладонь на его затылок. И – лицом китайца о лестничный марш. Восклицательного знака здесь не ставлю. Потому что сам не в восторге. Убивать человека – не весело. В том, что Сэн мертв, я не сомневался. После таких ударов живут только в Голливуде. А здесь – Питер. Климат суровый.

И вот лежит передо мной труп китайца Сэна. Пятый за прошедшие сутки. Что с ним делать? Не бросать же в подъезде. Может, сунуть в багажник да отвезти куда подальше? Опасно. Кто-нибудь обязательно увидит.

Огляделся. Ступеньки вниз ведут. В подвал. И дверь открыта. Нормально. Я аккуратно поднял с полу выроненный Сэном нож, сунул его в пиджак китайцу и, схватив труп под мышки, заволок в подвал. Пусть пока здесь полежит.