Текст книги "Контрольный выстрел"

Автор книги: Олег Вихлянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

– А вдруг этот твой друг с Литейного тебя же потом и закроет в "Кресты"?

– Ты, Красноармеец, выбирай выражения. Нет у меня друзей среди ментов. Я их всего лишь использую для достижения своих целей.

– Но и они тебя используют с таким же успехом!

– Хоть бы и так! Что с того? Мне все равно выгоды больше. А закрыть он меня не закроет. Да еще и заботиться будет, чтоб никто из его корешей меня не принял. Потому что на первом же допросе я колоться начну. И мусорка того сдам с потрохами. Есть у них такая Служба Собственной Безопасности... Так вот, посидели мы с ним, согласовали все. А он как бы между прочим намекает. Дочка, говорит, в следующем году школу оканчивает. В институт надо устраивать. В дерьмовый, говорит, неохота, а за приличный такие бабки платить – никакой ментовской зарплаты не хватит.

– А ты?

– А я? Я ему уже года три как приплачиваю. Наличными и в баксах. Вот так, мой друг, дела делаются. Не только шашкой надо махать, но и головой думать. Если б ты не поперся сюда с дружком своим, Лехой покойным, мои бы вломились, Коноплю раком поставили и девку твою спасли.

– Да он ждал тебя!

– Ну, это понятно. Он каждый день кого-нибудь ждет. Только вы всю его охрану, что в доме была, перемочили. Один он остался к моменту нашего появления. Потому и чухнул не глядя. А так бы, может, и посопротивлялся малек. Моих-то двадцать! А у него четверо.

– Но я поверить не могу, что у Конопли всего четыре человека бойцов было!

– Было их гораздо больше, – с загадочной улыбкой ответил Жорик. – Но я же говорю тебе: не шашкой махать, а мозгами шурупить. Собираясь позвонить Конопле по телефону, я уже знал, как он отреагирует. А потому заранее попросил мусорка своего...

– О чем?

– Чтобы тот людишек Конопли прямо из хат в Питере повыдергивал. Кого по подозрению, кого еще за что-нибудь. Причины найти можно при желании. Завтра телик посмотри, радио послушай, газеты почитай. Все трезвонить будут о том, что в Санкт-Петербурге органами внутренних дел проведена крупномасштабная операция по обезвреживанию бандитской группировки.

– Ага! Мелочь-то они арестовали. А Конопля?

– Ну, либо умолчат о нем, либо из числа задержанных сами назначат главаря. Для прессы. Ментам какая разница? Они же знают, что я Коноплю сам теперь достану и замочу. И вообще, перестрелка здесь, в Зеленогорске, отдельной темой пройдет. Сообщат, что между двумя организованными преступными группами произошла разборка, в результате которой все до одного погибли.

– Да бред какой-то!

– Вот увидишь. Все. Хорош трепаться. – Жорик поднялся на ноги. – Пора ехать отсюда. Мне мусорок на все про все времени дал до пяти утра. А сейчас? – Он глянул на часы. – Ого! Уже четыре. Валим.

Пять иномарок колонной двинулись из Зеленогорска в Питер. Ни от кого не таясь, с некоторой даже показушной бравадой. Смотрите, мол, нам все нипочем! Впрочем, при том раскладе, который мне обрисовал Жорик Костыль, так оно и было на самом деле.

"Вольво" Жорика возглавляла колонну. За рулем сидел крепкий широкоплечий парень. Жорик со мной на заднем сиденье. Вадика везли во второй машине.

На выезде из города впереди замаячил пост ГАИ. Я внутренне сжался. Вдруг остановят. Вдруг начнут проверять, как меня прошлой ночью. В машинах битком, и все с оружием. Да и один мой внешний вид чего стоил! Я так и оставался в гидрокостюме. А на коленях лежал тот самый автомат, который вручил мне Лешка.

Но гаишники повели себя странным образом. Завидев нашу колонну, они разбрелись кто куда. Один, подняв капот служебной машины принялся копаться в моторе. Другой присел на корточки и стал перевязывать шнурки на ботинках. Третий отошел в сторону как бы по малой нужде. А четвертый попросту отвернулся, прикуривая и закрываясь от ветра, которого не было. Либо они действительно были проинструктированы не трогать бригаду Костыля, либо не захотели связываться, учитывая превосходство сил возможного противника. Ежу понятно, что сдаваться в данном случае никто бы не стал. Гаишники пали бы здесь смертью храбрых. А кому это надо?

Пост мы проскочили. Я еще долго смотрел в зеркало заднего вида, настроив его таким образом, чтобы было видно с заднего сиденья. Дорога здесь изгибалась дутой, так что обзор открывался великолепный. И то, что я увидел, еще более потрясло меня.

Замыкающая, пятая машина, проехав мимо поста, притормозила и сдала задним ходом. Тут же к ней подбежал гаишник. Кажется, тот, что занимался шнурками. Из иномарки вышел человек и что-то сунул милиционеру в руку. Тот козырнул. Человек снова уселся в салон. Замыкающий автомобиль быстро догнал нас и пошел, как и прежде, выдерживая небольшую дистанцию. Во дают! Бардак!

– Ты что-то сказал? – спросил у меня Жорик.

– Нет, ничего, – ответил я. Дурная привычка – высказывать свои мысли вслух. Или это нервы сдают?

Если верить Жорику, то все обойдется. И Сашку они найдут, и Коноплю достанут, чтобы наказать. Но о каком законе мне толковал Костыль, если по блатному закону западло с ментами общаться? Жорик, он же с участием ментов все это сделал! Да схавали бы его мусора с Литейного и не подавились бы! Как ни крути, а мораль двойная выходит. И чего это он со мной так разоткровенничался?

– Слышь, Костыль, – повернулся я к нему, как только мы миновали пост ГАИ, с какой радости ты мне про мента своего рассказал? Дело-то как бы тайное. Рискуешь.

– Ничем я не рискую, Красноармеец. Или как тебя лучше называть – Казачок?

– Казачком меня Вадик называть любил. А ты зови лучше по имени. Мне так больше нравится.

– Так вот, Жека, я не рискую. Имени мента ты не знаешь. И не узнаешь никогда. А деваться тебе от меня все равно теперь некуда. Ну не попрешься же ты в самом деле на завод болванки точить! Твое место в бригаде. И я тебе его предлагаю. Ты же без войны не можешь.

– Могу! – крикнул я в ответ. – Осточертело все! Тишины хочу!

– Во разорался! – лишь усмехнулся в ответ Костыль. – Мне кто-то рассказывал, что солдаты, участвовавшие в боевых действиях, потом не могут устроиться в мирной жизни. Их тянет убивать. Синдром войны это называется. Вот так и ты не сможешь жить в тишине. И не спорь со мной. Я не случайно у тебя еще в доме Конопли спросил, почему ты пошел к Вадику, а не на завод. Ты жить не можешь без адреналина в крови. И вот это, – он ткнул пальцем в лежащий на моих коленях автомат, – единственное, что ты умеешь делать профессионально. У тебя есть что возразить?

– Я не соглашусь идти к тебе в бригаду.

– Согласишься. Тебе еще нужно Сашку найти. Без моей поддержки ты не сможешь этого сделать. А даже если и найдешь, с Коноплей теперь будет значительно труднее сладить. Он загнан и взбешен. А бешеная собака очень опасна, поверь мне.

– Если Сашка-с ним, он сам на меня выйдет и, прикрываясь ею, все-таки попробует меня убить.

– И убьет, если ты дураком окажешься и отвергнешь мое предложение.

– А если я все же откажусь, ты ведь сам убьешь меня, скажи правду?

– Нет, Женя. Ты сам себя убьешь. Попомни мое слово – полезешь на рожон, выручая свою девочку. И ничем хорошим для тебя это не кончится.

Жорик пристально посмотрел на меня, и я понял, что он, если ему это понадобится, приговорит, не моргнув глазом, кого угодно. И выбора у меня в очередной раз не оставалось. Идти к ментам? И Сашке не помогут, и меня расстреляют. Отказать Жорику – тоже крышка. А может, выкручусь?

– Костыль, я могу немного подумать?

– Я не тороплю. Думай...

– Спасибо, – поблагодарил я. А Костыль добавил:

– ...Пока едем. Дорога длинная.

А дорога от Зеленогорска до Питера не такая уж длинная. Как и вся моя бестолковая жизнь. И сколько той жизни осталось?..

Глава пятая

НА КОНТРОЛЕ

– Господя! Да чаво же ты творишь, нехристь окаяннай! Да чтоб у тебя руки отсохли! Охолонись, ирод!

– Отвали, дед! Зашибу!

– Я те зашибу! Ишь, чаво удумал! Иуда ты!

– Уйди, говорю! Без тебя тошно!

Дед Матвей бегал вокруг меня, ругаясь на чем свет стоит. Хватал меня за руки и пытался оттянуть в сторону. С каждой секундой темперамент его все возрастал. К тому моменту, когда он решился-таки произнести самое изысканное свое ругательство, частота его телодвижений была сравнима разве что с электровеником.

– Шланг ты непутевый! – тявкнул дедок и устало опустился на днище перевернутой лодчонки.

А я тем временем столкнул красную "ауди" с крутого бережка в озеро. Машина чуть качнулась на встревоженной водной глади и, словно захлебываясь, пошла ко дну.

– Чаво ж ты натворил, скаженный! – сокрушался старикан, хватаясь руками за свою кудлатую голову. – Как жа мне теперича перад Лехай отбрехатися? Чаво ж я скажу яму-у-у?..

Я подошел к деду и увидел, что тот плачет, по-прежнему сидя на своей лодке и раскачиваясь из стороны в сторону. Я обхватил его седую голову, прижал к себе. Матвей старался вырваться, но я не давал ему этого сделать до тех пор, пока он не успокоился.

– Ну пошто ты машину Лешкину утопил? – поднял на меня дед выцветшие заплаканные глаза. – Ведь вернется он, спросит с меня. А чаво я скажу яму?

– Не вернется, – ответил я.

– Уехал куда али занеможило чаво? – захлопал дед ресницами, начиная догадываться, что я принес ему тяжкую весть.

– Слышь, дедусь, – начал я осторожно, – ты только держи себя в руках. Сиди-сиди. – Дед хотел подняться, но я вновь усадил его на ребристое днище.

– Где Леха-то? – севшим голосом спросил он, не сводя с меня глаз. И глаза его говорили: ты не пугай, парень, все ведь обойдется, правда?

– Умер Леха,– потупил я взгляд;– Убили его.

– Слухай, ты чаво, шуткуешь? – Деду все же удалось встать.

– Нет, дед. К сожалению, это правда. Вчера ночью он погиб.

– Господя! Да на кой я вас туда повез?! Да чаво ж это творится?! – Больше дед не сказал ничего. Он молча ходил вокруг своей избушки и тихо всхлипывал.

Решив ему не мешать, я присел в сторонке на пенек и покуривал. Приехал сюда лишь с одной целью: уничтожить все следы пребывания здесь Лешки Звонарева. Что менты, что бандиты Конопли – если пронюхают, замучают старика. Пусть хоть он в стороне останется от этого кошмара.

Сидя так, я вспоминал минувшие события и не мог поверить, что за несколько дней со мною произошло столько страшного. Но что я? Сашка не найдена. Конопля утащил ее невесть куда. Жива ли? О плохом думать не хотелось, но дурные мысли сами лезли в голову. В горестных раздумьях я не заметил, как подошел старик.

– Слухай сюда, шланг непутевый. Пойдем-ка в хату, помянем Лексея по русскому обычаю.

Мы пили с ним дешевую вонючую водку и закусывали вяленой рыбой, отдирая куски зубами прямо от тушки. На грубо сколоченном столе стоял наполненный граненый стакан, покрытый сверху куском ржаного хлеба.

Я рассказал деду Матвею обо всем, что произошло той ночью в особняке на другом берегу озера.

– Ox, Лексей! – вздохнул дед, и глаза его увлажнились. – Ён мне за сынка, почитай, был. Водку вон таскал, папиросы. Сетку подарил знатную. Ох, Лексей! Я сразу так и подумал, что неладное стряслось, когда на зорьке моторку на воде услыхал. Ну, думаю, бегёть от того берега ктой-то.

– Что за моторка?! – встрепенулся я.

– Моторка как моторка, – махнул дед рукой. – Мужик в ей драпал с того бережку. Ентот, как его, Витек!

– А ты что ж, знаешь его? – окончательно обалдел я.

– Кто ж его тута не знаить? – удивился дед.– Мне жа тады Лексей так и сказал: бабу поедем воровать у Витька, невесту дружковую. Твоя невеста, что ль? – Дед закурил "беломорину".

– Моя, дед, – выдохнул я. – Ты давай говори быстрее, с ним в моторке еще кто-нибудь был?

– Кажись, был ктой-то. Но я не рассмотрел. Лежал ктой-то в лодке связанный.

– Мужик лежал или баба?

– Да говорю жа – лежал! Не разглядеть было.

– Ну, потом что? Куда они потом пошли?

– А я знаю? – развел руками дедок. – Они не здеся чалились. Правее. У моей хаты, кто драпаить, не притыкается. Ко мне жа милиция захаживат. Бздють все. Опять жа причал какой – сам видишь. Обрыв форменный. Не кажный смогёт. Тута изловчиться, присноровиться надотить.

– Давно милиция-то была? – испугался я за то, что менты могли видеть здесь оставленную Лешкой машину, которую я только что утопил.

– Да ты не боись. Я не лыком шит. Чужака за версту носом чую. И не было почитай как шесть днёв никого.

– А там, где они причалить могли, дорога есть? Куда ведет?

– Да ты чаво, захмелел совсем? Тута жа одна дорога – на Ленинград!..

Я приехал из Зеленогорска в Питер к вечеру. В ночном клубе меня ждал Костыль. То, что он не в духе, было видно, как говорится, невооруженным глазом. Жорик сидел за столом в той самой комнате, обшитой финской фанерой и устеленной синтетической соломой. Он был хмур и сделал вид, что не заметил моего появления, чересчур внимательно рассматривая давнишний шрам на кисти своей левой руки. Но я знал: Костыль ждет именно меня. Еще при входе старший смены охраны протараторил:

– Где шляешься? Михалыч четыре раза спрашивал.

– Зачем?

– Иди в гостевую. У него и спросишь. Я вошел в комнату и присел за столом напротив.

Жорик продолжал хмуриться и молчать.

Еще вчера по приезде в Санкт-Петербург Костыль повторил свой вопрос-предложение:

– Ну так что, идешь ко мне?

До конкретики в делах дойдет, думаю, не сразу. И согласился. Мне ведь главное – пока в ящик не сыграл, Сашку разыскать и освободить.

– Сколько платить будешь? – спросил только. А Жорик в ответ разоржался, словно застоявшийся мерин. И шофер его решил подхихикнуть. Я взглядом его одарил соответствующим. Враз улыбку с хари смело. Вообще, я умею так посмотреть, что сразу становится понятно: Борис, ты не прав.

А сейчас вот Жорик за столом сидит передо мной и делает вид, что не замечает. С чего бы вдруг?

– Что-то не так?

Он оторвал взгляд от своей руки и наконец-то посмотрел на меня:

– Это ты? Все в порядке.

– Чего хмурый?

– Не хмурый. Нормальный.

– Я же вижу, что ты не в себе.

– Тебе показалось.

– Значит, я ослеп!

Мне надоела эта словесная бестолковщина, и скопившееся раздражение как-то само собой вырвалось наружу. Я вообще ненавижу в общении между людьми недосказанность и теперь чувствовал, что Жорик о чем-то умалчивает.

– Так что, я ослеп? – переспросил я, доставая из кармана сигареты и прикуривая.– Ты можешь мне объяснить, что произошло?

– Ну хорошо, – вздохнул Жорик. – Где ты был весь день?

– Я обязан отчитываться?

– Обязан!!! – рявкнул Костыль и прихлопнул левой ладонью по столу. Да так, что шрам, напоминающий по форме здоровенную кляксу, побелел. – Со вчерашнего дня ты всем мне обязан! И запомни это! Я, слышишь, я теперь отвечаю за тебя, за каждый твой поступок, за каждый твой шаг! Ты теперь мой человек! И попробуй хоть шаг ступить без моего ведома. – Последнюю фразу Костыль произнес, в отличие от всех предыдущих, очень тихо. Я кое-как расслышал ее. – Говори, где был?

Похоже, я попал. Судя по всему, Жорик Костыль мне и шагу вольно ступить не даст. Будет держать под контролем от и до. Что же мне делать теперь, бедолаге? Придется отвечать на поставленный вопрос. А чего, собственно говоря, скрывать? Может, вообще люди Жорика за мной следили и уже доложили ему о каждом моем шаге. Нет, с Костылем шутки плохи. Надо говорить правду.

– Я был в Зеленогорске.

– У кого?

– На другом берегу озера, у деда Матвея.

– Зачем?

– Водки попили...

– И все?

– Все.

– Да-а! Не хило, видать, попили,– скривился в полуулыбке Костыль.

– А в чем дело-то?

– Ты пей, конечно,– уже нормальным голосом сказал Жорик. – Но меру знай.

– А я что, пьяный в дымину? Ты меня упрекаешь, будто я сюда на четырех костях приполз и весь клуб облевал!

– Ладно, не суетись, – примирительно произнес Жорик.– Ну посидели вы со стариком, ну выпили, рыбкой закусили, Лешку твоего помянули...

У меня засосало под ложечкой. Откуда Костыль мог все это знать? Ведь я только что оттуда приехал! Значит, за мной точно следили. И настолько профессионально, что я этого не заметил. Хорош дружок, нечего сказать. Все под контролем держит.

– Слушай, Костыль! – повысил я голос. – Скажи, а посрать я без твоего разрешения могу сходить или в сортире тоже за мной наблюдение выставишь?

– Ты не ори. – К моему удивлению, Жорик никак не отреагировал на дерзость. – Надо будет – и в сортире выставлю. Ты же без контроля не можешь. Тебе только волю дай – начинаешь глупости творить.

– Да какие глупости?!

– Зачем машину в озеро скинул?

– Но я подумал...

– Что ты говоришь?! У тебя есть чем думать? У тебя мозгов нет! Эту тачку мои пацаны в шесть секунд перековали бы и двинули куда-нибудь в ближнее зарубежье. А теперь что?

– Что?

– А то, что менты, ну совершенно случайно даже, обнаружат ее и копать начнут! И раскопают! Ну ответь мне, как эта "ауди" оказалась затопленной у самой хибары деда Матвея?

Теперь я понимал, что совершил глупость. В словах Жорика был резон.

– Извини. Я не подумал.

– Вот и я о том, – уже абсолютно спокойно ответил он. – Да ладно. Хрен с ней. Я пошлю туда в ночь своих. Разберутся. Что-нибудь придумаем. Я искал тебя совсем по другому вопросу. Потому и пришлось вычислять, где ты... Как видишь, нашел.

– А для чего искал?

– Я братве команду дал. Сашкину мать похоронили прямо сегодня. Заключение о смерти сделали такое, что она, мол, умерла у себя дома. Как и было – от инфаркта.

– Но как? Там же какие-то справки нужны, загсы всякие, место на кладбище... Очередь, говорят.

– Все не дороже денег. Похоронили на Сестрорецком. Временно металлическую стелу поставили, пока холмик осядет. И оградку. Через год, думаю, из гранита что-нибудь придумаем, посолиднее.

– Жорик! – Я был потрясен его поступком. Костыль открылся передо мной совершенно другим человеком.

– Что Жорик? Конечно, ты думал, что я тварь последняя. Сам водку поехал жрать, машины топить! Завтра захочешь поезда под откос пускать! А Жорик за тебя отдуваться будет.

– Спасибо, Костыль. – Я глуповато хлопал глазами. – А братья? У Сашки же братья есть...

– Которые в Сертолове живут?

– Ты и об этом знаешь?!

– Я все знаю. Братьев мы нашли. Сообщили им. Не сказали, правда, где с их матерью это случилось. Выдали официальную, так сказать, версию. Они были на похоронах. О Сашке спрашивали, о тебе. Я сказал, что все мы – твои сослуживцы. А у тебя отпуск сейчас. И вы с Сашкой в круизе. Ничего как бы не знаете о смерти матери. Понял, да?

– Может, надо было сказать им правду? – предположил я.

– Ага! А они раздраконятся. И еще одной парой психов в Питере больше станет. И без того у меня помощников хватает. Нет уж. Я со всеми делами сам разберусь. Только не мешайте.

– Может, ты и прав.

– Ив последний раз прошу тебя: не занимайся самодеятельностью. Во всем советуйся со мной. Иначе попадешь в беду – не смогу выручить. Не всегда так везет, как в Зеленогорске. И Коноплю не ищи.

– Да ты думаешь, что говоришь?! С ним Сашка! Я найду и придушу его!

– Тю-тю-тю! Придушишь, не сомневаюсь. И я тебе в этом мешать не буду. Слово даю. Но найдут его мои люди. Ты ведь ни черта по большому счету не ориентируешься в обстановке. Вечно лезешь в воду, не зная броду. Напорешься. Сколько я могу тебе об этом говорить? Наберись терпения.

– Чего терпеть? Ждать, пока он Сашку порешит?

– Думаю, не успеет. Наши пацаны все вверх дном перевернули. Все его связи и контакты вычислили. Круг знакомств определили. Мент мой с Литейного, кстати говоря, по своим каналам пробивает.

– Да что менты?!

– Не скажи. Они тоже работать умеют. Когда им платят.

– Тебе ж по закону нельзя с ментами якшаться.

– Сейчас, братан, все допустимо, что прибыль приносит. И исполнение приговора Конопле – тоже своеобразная прибыль в общак. Одной сукой меньше, братве простора в Питере больше. И потом, вот что я тебе скажу. Не греби всех ментов одной гребенкой. Среди них такие головы есть – закачаешься. Я ж не виноват, что государство им не платит и они к нам бегут толпами! И бегут, я тебе скажу, не самые худшие.

– Значит, ты предлагаешь мне сидеть на жопе ровно и никуда не соваться?

– Зачем так уж сразу? Можешь поучаствовать. Но – под моим контролем. Ты ж теперь не сам по себе. Ночью вылазка. Интересуешься?

– Что за вылазка?

– У меня пока одна забота: Коноплю найти и твою девчонку от него вытащить. Ты как, с нашими поедешь или будешь психа-одиночку из себя изображать?..

В доме по улице Орбели располагалась квартира, с которой Конопля и Лариска начинали свое .питерское житье-бытье. Сюда и приехали мы с Жориком среди ночи в сопровождении четверых бойцов. – С чего ты взял, что Витек с Сашкой здесь? спросил я, когда мы только подъезжали со стороны гостиницы "Спутник".

– Не глупи,-ответил Жорик.– Все проверено. Мои пасут его с утра. Сидит, падла, в хате. Никуда не высовывается.

– Ты хочешь сказать, что он дурной? На фига ему торчать в хате, которую установить – раз плюнуть? Ведь ты же сказал: это квартира Лариски!

– Все правильно. С одним лишь уточнением. Несколько лет назад Конопля продал эту жилплощадь постороннему человеку. Ну, подставному, разумеется. Сам здесь не прописан, не показывался все это время. Но и не жил здесь никто. Квартплата регулярно вносилась через районную сберкассу одним и тем же лицом Тарасовым Станиславом Анатольевичем.

– И что?

– А то, что Тарасова этого мои пацаны на всякий случай отыскали. На самом деле он в другой квартире живет и в другом районе даже, хотя официально прописан здесь. Братки взяли его за ноги и с балкона на высоте четырнадцатого этажа подвесили. Сказали, что считать будут до трех. Хватило счета "раз". Станислав Анатольевич с удовольствием рассказал, что не далее как вчера видел Виктора Николаевича Коноплина, который наведался к нему за ключами от квартиры на улице Орбели.

– Так просто?

– Элементарно. Если не считать, что по розыску Конопли работали пятьдесят моих людей. А повезло только двоим. Все. Приехали.

"Вольво" Жорика, а за ней и другая машина, с бойцами, притормозили у неширокого водоема, со всех сторон окруженного жилыми домами. В Питере пора белых ночей, но множество ветвистых деревьев давали возможность приблизиться к нужному строению, не привлекая чьего-либо внимания. Машины вставили у воды. Водители не покидали своих мест. Мы вшестером рассредоточились по кварталу, чтобы войти в подъезд поодиночке к строго означенному времени.

Задолго до нашего прибытия все подходы к дому были заблокированы людьми Костыля. За объектом велось непрерывное наблюдение. Даже телефон поставили на прослушивание еще с утра, как только Тарасов выдал адрес. Но Витек никуда не звонил. И с ним никто не соединялся через АТС.

Мы не знали, кто еще находится в квартире и здесь ли Сашка. Станет ли Конопля ожесточенно отбиваться, поднимет руки вверх или покончит с собой, попав в безвыходную ситуацию? А что если в критический момент он прикончит Сашку? Ведь потащил он ее с собой как заложницу. От этой мысли у меня холодело внутри.

Мы с Костылем попали в подъезд первыми.

– Жорик, если Сашка с ним, он ее может убить.

– Может, – не стал меня переубеждать Костыль. – Но эти мальчики, – он имел в виду четверку сопровождения, – большие мастера своего дела.

– А кто они? – мне действительно стало интересно, кого Жорик взял с собой на столь рискованное дело.

– Один твой коллега. Только, думаю, посерьезнее – бывший начальник разведки батальона специального назначения. Двое – плюнувшие на нищенскую зарплату омоновцы.

– А четвертый?

– Четвертый – он, скорее, первый. Уволенный после августовского путча офицер отряда "Альфа" КГБ СССР.

– Где ты их раскопал таких?

– Они сами меня нашли. Все жить хотят. В смысле, в достатке жить. А долго или нет – это у кого как получится.

– Не накаркай. Вскоре все собрались.

– Михалыч, – обратился к Жорику тот, кто явно лидировал в четверке.– Ты погоди, пока мы на объект войдем. Вперед не лезь и этого придержи, чтоб не совался. – Он кивнул в мою сторону. – Законтачим, я позову.

– Добро, капитан,– безоговорочно согласился с ним Костыль. – С Богом.

Позже я узнал, что именно этот человек был отставником подразделения "Альфа".

Бывший начальник разведки поднялся на этаж выше. Мы с Жориком остались, не доходя один пролет. Экс-омоновцы и тот, кого назвали капитаном, притаились перед дверью. Она была самой обыкновенной. Никаких тебе суперзамков и обивки из железа. Смотровой глазок тоже отсутствовал, что несомненно было нам на руку. Вернее, им на руку, омоновцам и капитану. А я метал икру от злости на Жорика, который не дал мне возможности самому ворваться в эту чертову квартиру.

Все держали наготове оружие. Разведчик, еще поднимаясь наверх, обнажил "Макарова". Такие же пистолеты были у меня и у Жорика. Омоновцы вооружились ТТ старыми, но проверенными стволами. Бывший "альфовец" предпочел другим АПС. Боевые возможности этой штуковины известны мне еще с Афгана.

И опять я вспомнил, как Витек добивал раненых душманов из АПСа...

"Это называется контрольный выстрел! Для надежности!" – звучал у меня в ушах его голос. И стало жарко, как тогда, на Афгано-пакистанской границе. Скотина. Разрядить бы ему в башку сейчас весь магазин. Пусть бы попробовал, что это такое – контрольный выстрел.

"Альфовец" достал из кармана какую-то странную трубку с расширениями на концах и приложил ее к двери. Затем приник к другому концу ухом и замер на несколько секунд.

Мы ждали результата прослушивания в крайнем напряжении.

Спрятав трубку, "альфовец" покачал головой, давая нам понять, что за дверью ничего не слышно. Может, там и нет никого вовсе, а мы как дураки последние торчим под дверью пустой квартиры.

Затем капитан посмотрел на одного из бывших омоновцев. Тот, моментально сообразив, что от него хотят, приблизился к двери с набором отмычек.

Выбрал из них одну и стал аккуратно просовывать ее в замочную скважину. Было бы огромной удачей отворить дверь без шума. Возможно, Конопля сейчас спит и тогда удастся взять его тепленьким.

– Костыль! Назад! – взрывом авиабомбы прозвучал голос Витька из-за двери. Еще одно движение с твоей стороны, и я прирежу девчонку!

Вот так поворот! Как только заговорил Конопля, я, не сдержавшись, рванулся вперед. Но был остановлен железной рукой омоновца. Он схватил меня за плечо так, словно собирался оторвать руку. А Конопля продолжал:

– Жорик! Ты хитер, конечно. Но и я не идиот. Твоих наблюдателей я вычислил еще утром. Тут, с седьмого этажа, хороший обзор. "Мне сверху видно все, ты так и знай!" – издевательски пропел он.

– Лажанулись людишки! – огорченно проговорил Костыль. – Ну да я им задам жару! А тебя, сука, все равно убью. Или ты жить еще собираешься?

– Собираюсь. И долго. Уж тебя переживу.

– Сомневаюсь.

– Не сомневайся!

Мне пришлось заехать в бок омоновцу. Слегка. Чтобы не рассердить его, а лишь напомнить о себе. Он гневно зыркнул глазами и разжал пальцы, которыми сковывал мое плечо.

– Костыль! Ты сейчас уберешься отсюда. И дашь мне возможность уйти из города. Потом твой Красноармеец получит свою девку в эксплуатацию. Иначе я ее замочу, так и знай. Как это в кино говорится?.. Мне терять нечего.

– Витек, не дури, – ответил Жорик. – Если откроешь дверь без сопротивления и если девочка жива, будем разговаривать.

– Костыль, тебе поверить – себя обмануть. Я открою, а ты мне с ходу пулю в лобешник всадишь, да? Так не пойдет.

– Я не блефую, Витек, – продолжал терпеливо Костыль, стараясь не повышать голоса, чтобы не привлечь внимания соседей. – Аэропорт, вокзалы, дороги перекрыты. Все законные бригады против тебя. Ты не уйдешь. Отпусти девчонкубудем говорить, как люди. Может, договоримся.

– Костыль! – Я повернулся к Жорику. – Пусть докажет, что Сашка жива!

– Слышь, Витек! А ну, пусть девка голос подаст. Я хочу знать, что с ней все в порядке.

– Женька! – закричала из-за двери Сашка.– Женечка! Ты здесь?!

Я ломанулся вперед, снеся омоновца со своего пути, и приник губами к замочной скважине:

– Сашка! Родная! Это я! Не бойся ничего. Все будет хорошо. Я спасу тебя.

Сашка мне больше не ответила. Вместо нее снова заговорил Конопля:

– Поворковали, голубки? Хватит. Костыль!

– Слушаю тебя, – отозвался Жорик.

– Теперь ты убедился, что мочалка жива. Выхода у меня и правда нет. Дай подумать.

– Если нет выхода, то о чем думать?

– Пока жив, всегда есть о чем подумать.

– Сколько ты просишь времени?

– Пять минут.

– Две! И не больше!

– Хорошо. Только не вздумайте ломиться. Зарежу девку.

– Мы ждем. Время пошло.

Я повернулся к Жорику и зашептал ему в самое ухо:

– Зачем ждать?! Ты с ума сошел! Он убьет Сашку и свалит!

– Седьмой этаж. Куда свалит? Он птичка, что ли? Две минуты растянулись в вечность. Я готов был самого Жорика убить за то, что он дал Конопле время на раздумья, которое тот мог использовать иначе.

Наконец Конопля дал о себе знать. Приглушенным, внезапно изменившимся голосом. Интересно, что стало бы с моим голосом, окажись я в такой ситуации? Витек заговорил:

– Костыль! Я хорошо подумал. Только подожди, не перебивай. Дай мне высказаться напоследок. Не убивай меня. Я отдам вам девчонку. Ты получишь все мои деньги – здесь, в России, и за рубежом. У меня много денег, Жорик. Теперь я понял, что совершил ошибку, объявив тебе войну. Если ты дашь мне возможность, я заплачу. У меня есть чем, ты знаешь. Вся моя вина в том, что я захотел жить чуть лучше, чем другие. Но сейчас мне не нужно ничего. Только оставь меня в живых. Я хочу жить. И еще прошу. Избавь меня от своего Красноармейца. Женя, я хочу обратиться к тебе. Прости меня. Я раскаялся, клянусь всем святым! Я ведь мог сразу убить твою девочку, но оставил ее в живых. Я не хотел причинять тебе еще одну боль...

Конопля говорил не торопясь, размеренно, словно читал с листа. Мне даже показалось, что он выучил этот текст наизусть. А к Жорику в это время подошел от двери "альфовец".

– Михалыч, надо ломать дверь и брать его. Ждать нельзя. С минуты на минуту могут менты нагрянуть. Вдруг кто-то из соседей что-нибудь заподозрил. Сейчас сюда СОБР или ОМОН заявятся – не уйдем.

– Хорошо, – ответил Костыль.

– ...Поверь мне, Жорик, я исчезну из Питера навсегда и никому из вас не буду мешать, – продолжал изливать душу Витек все так же размеренно и не торопясь. – Только не убивай...

Жорик уже готов был дать отмашку бывшим омоновцам, чтобы те ломали дверь, как с той стороны послышались глухие удары и мычание. Кто-то долбил в дверь ногами изнутри. А голос Конопли продолжал звучать параллельно с мычанием!

– Что за черт?! – выругался капитан. – Пошел! – скомандовал он,

Стоящий рядом парень с полутора шагов разбега снес дверь вместе с косяком. Все, кто был на лестничной клетке, рванули в квартиру, держа перед собой оружие и готовые открыть огонь.

Я сразу увидел, что Сашка извивается под дверными обломками. Руки и ноги ее связаны. Во рту кляп.

Это она долбила в дверь. Я кинулся к ней, забыв обо всем на свете, и принялся освобождать ее от веревок. Как только вынул кляп, Сашка разрыдалась во весь голос. Она бросилась ко мне на шею и стиснула так, что я чуть не задохнулся.