Текст книги "А жить, братишки, будет можно!"

Автор книги: Олег Буркин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 7 страниц)

– Ира и сегодня хотела поехать со мной. Но я не разрешила. Пусть побудет с братом.

Оба увидели Колбышева, который вышел из операционной. Супруги тут же вскочили на ноги и бросились к нему.

Сблизившись, все трое замерли на месте. Готовые ко всему, Сухоруковы напряженно смотрели на врача.

Колбышев устало улыбнулся.

– Жить он будет.

Василий Егорович и Татьяна Ивановна поглядели друг на друга счастливыми глазами и обнялись.

– Я даже не удивлюсь, если его признают годным к дальнейшему прохождению службы…, – хирург усмехнулся. – Знаете, что ваш сын спросил у меня? Пока мы его готовили к операции?

Сухоруковы вопросительно уставились на врача.

– Когда ему можно будет вернуться в полк? – Колбышев восхищенно крякнул. – На кону была его жизнь – а он в полк!

***

Выздоравливающий Павел с перевязанной головой лежал на кровати больничной палаты. Рядом с кроватью стояли Татьяна Ивановна, Наталья Николаевна и Цариков. За их спинами маячила счастливая Ирина.

Зажмурив от напряжения глаза, Павел сжал пальцами правой руки небольшой прибор для измерения силы кисти.

Сухорукова забрала у Павла прибор, посмотрела на его шкалу и удовлетворенно хмыкнула.

– Очень хорошо, Паша.

Татьяна Ивановна повернулась к коллегам.

– Почти все двигательные функции восстановились. С речью тоже проблем нет. Ходить я ему пока не разрешаю. Но садиться уже можно.

Она снова повернулась к Павлу.

– Ну-ка поднимайся!

Опершись локтями о кровать, Павел медленно оторвал свою спину от постели и сел. Он посмотрел на Сухорукову с надеждой в глазах.

– Татьяна Ивановна, а когда разрешите ходить?

Сухорукова ухмыльнулась.

– Какой нетерпеливый!

Она ласково похлопала Павла по ногам.

– Ходить тебе надо будет учиться заново.

– А когда можно начать?

Сухорукова весело тряхнула головой.

– Со следующей недели!

***

После обеда в госпитале Бурденко по расписанию наступил тихий час.

В офицерской палате на четверых были заняты только две койки.

На одной лежал Александр. Все части его тела находились еще под повязками, но с лица Александра уже сняли бинты: оно было сплошь покрыто следами ожогов. Повернув голову к окну, Александр тоскливо смотрел на залитую весенним солнцем улицу.

На соседней койке устроился майор Кунцевич – связист из Подмосковья с перебинтованной рукой: во время ремонта радиостанции он случайно пролил на нее полбутылки кислоты.

На краю кровати Кунцевича россыпью лежали фотографии. В здоровой руке Кунцевич держал большой черно-белый снимок, внимательно разглядывая его.

Кунцевич повернул голову к Александру и показал ему снимок.

– Это ты где?

Александр бросил на фотографию мимолетный взгляд.

– На Саланге. Есть в Афгане такой перевал.

Взяв в руку другую фотографию, Кунцевич обнажил в улыбке зубы и с восторгом произнес:

– А обезьяна у тебя на плече? Настоящая?

Александр тоже улыбнулся.

– Конечно. Это в Джелалабаде. Там тропики. И обезьяны бегают, и пальмы растут.

Дверь палаты распахнулась, и на ее пороге вырос Василий Егорович в халате, накинутом на генеральскую форму. В его руках была большущая сумка.

Увидев отца, Александр тут же поднялся, сел на кровати и радостно раскинул руки в стороны.

– Батя!

Широко улыбаясь, отец подошел к койке Александра.

– Ну, здорово!

Василий Егорович поставил сумку на пол, склонился над сыном и осторожно обнял его. Александр тоже обхватил плечи отца перевязанными руками.

Отстранившись, генерал Сухоруков начал разглядывать лицо Александра.

– Дай, хоть посмотрю на тебя без бинтов.

– Смотри!

Василий Егорович удовлетворенно хмыкнул.

– Нормальная у тебя рожа. Бывает и хуже.

– Доктора говорят, что со временем будет почти незаметно, – Александр махнул рукой. – Да для мужика это и не главное.

– Конечно, не главное. Бабы и за таким будут бегать, – Генерал подмигнул сыну. – Тут сестрички-то симпатичные есть?

– Хватает.

– Ходить тебе уже можно?

– Пока нельзя, – Александр вздохнул. – Но я все равно помаленьку ковыляю. Хоть в туалет. В утку ссать знаешь, как надоело? А по «большому» – тем более. И сестры тут все как назло все молодые. Неудобно.

Отец одобрительно улыбнулся.

– Правильно. Ходи.

Он присел на краешек постели брата и повернулся к Кунцевичу, который с уважением и любопытством разглядывал генерала.

– Здравствуйте, – Василий Егорович кивнул Кунцевичу.

– Здравствуйте, – поприветствовал его Кунцевич. – Решили проведать сына?

– Да.

Генерал наклонился и полез руками в стоящую на полу сумку.

– Тут мать тебе всего напередавала…

Он начал доставать из сумки и раскладывать на прикроватной тумбочке продукты.

Глядя на их растущую гору, Александр поморщился.

– Разве мне столько съесть?

Василий Егорович кивнул на Кунцевича.

– Ничего, сосед поможет!

Опустошив сумку, генерал снова повернулся к сыну.

– Слушай, я же не сказал главную новость. Тебя через неделю переводят в Тульский госпиталь.

Глаза Александра радостно блеснули.

– Правда?

– Правда, правда. Мурашов помог договориться. Так что будешь долечиваться дома. И мать будет рядом, и друзья твои… Родные стены они, знаешь…

Александр довольно улыбнулся.

***

Павел стоял посреди больничной палаты, опершись о плечо Татьяны Ивановны, которая поддерживала его с одной стороны, и о плечо Ирины, замершей с другой.

Наконец, решившись, он вместе с женщинами медленно сделал один шаг, затем – второй.

Сухорукова повернула голову к Павлу.

– Ну, что? Теперь попробуешь сам?

– А можно? – произнес Павел с нескрываемой радостью.

– Конечно!

Павел снял руки с их плеч. Татьяна Ивановна и Ирина отошли в сторону.

Расставив руки в стороны, чтобы было легче удерживать равновесие, Павел взволнованно дышал.

Собравшись с духом, он сделал маленький шаг. Пошатнувшись, Павел едва не упал.

Ирина бросилась к брату, чтобы поддержать его, но Павел взмахом руки попросил ее оставаться на месте.

Он сделал еще один шаг – гораздо увереннее, чем предыдущий. И совершенно спокойно удержал на этот раз равновесие.

Павел прошептал:

– Получилось.

Он счастливыми глазами посмотрел сначала на Сухорукову, а потом на сестру, вскинул обе руки вверх и громко крикнул:

– Получилось!

***

В сторону Тулы, до которой оставалось меньше двадцати километров, по шоссе мчалась военно-санитарная машина.

В салоне машины на кушетке, весело глядя в окно, лежал Александр. Слева от него на скамейке сидел фельдшер из госпиталя Бурденко – худенький прапорщик лет тридцати, а справа на откидном стуле – Татьяна Ивановна.

Мать ласково посмотрела на сына.

– Скоро уже доедем. Начальника хирургического отделения Тульского госпиталя я знаю. Он часто приглашал меня для консультаций. Подполковник Балаганин, Юрий Иванович.

Татьяна Ивановна улыбнулась.

– Интересный мужик… Женат четвертый раз. И все три его прежние жены работают медсестрами в этом же госпитале. Последняя – тоже, представляешь?

– Последняя ли? – с иронией произнес Александр.

Сухорукова согласно кивнула.

– Да, возможно, не последняя…

Татьяна Ивановна хитро прищурилась.

– Ты-то уже когда женишься?

Александр махнул рукой.

– Успею, мам.

Он повернулся к матери и спросил:

– Папа на выходные приедет?

– Обязательно. Причем, я не сомневаюсь: ты увидишь его первым. Потому что он сразу завернет к тебе в госпиталь.

– В госпиталь…, – Александр тяжело вздохнул. – Сколько мне еще в нем валяться?

Татьяна Ивановна сочувственно покачала головой.

– Что, надоело?

Александр красноречиво воздел глаза к небу.

– Не то слово… Так сколько?

– Не меньше месяца.

Громко присвистнув, Александр тоскливо обхватил руками лицо…

…Парк Тульского госпиталя утопал в лучах майского солнца.

Александр, с рук и ног которого уже сняли бинты, сидел на скамейке с книжкой в руках.

По аллее парка к нему направлялись мать и Ирина.

Словно почувствовав их приближение, Александр оторвался от книги, поднял голову и повернул ее в сторону женщин. Увидев мать, он тут же поднялся, помахал ей рукой и пошел навстречу.

Александр приблизился к матери и поцеловал ее в щечку.

Смущенно опустив глаза, Ирина стояла в стороне.

Сухорукова показала сыну рукой на девушку.

– Познакомься, это Ира.

Ирина подняла голову и, посмотрев Александру в глаза, приветливо кивнула ему. Он – ей.

– Та самая, – Татьяна Ивановна улыбнулась. – Когда тебя доставили в госпиталь Бурденко, мы с Ирой вместе сидели у твоей палаты. Всю ночь.

– Помню, ты рассказывала, – Александр оживился. – А когда мне делали последнюю операцию, ты оперировала ее брата? Он тоже служил в Афгане, да?

– Да. И тоже в Десантных войсках.

– Интересно…

Александр повернулся к Ирине.

– Как он?

– Уже гуляет, – глаза Ирины радостно блеснули. – Вчера попросил меня привезти ему из дому гантели.

– Правильно, пусть занимается, – одобрительно сказала Сухорукова. – А то мышцы у него стали слабенькие. Столько лежал без движения…

– Передавай ему от меня привет, – сказал Александр Ирине.

– Обязательно, – кивнула она.

– Надо их познакомить, – Сухорукова улыбнулась Ирине. – Я уверена: они станут друзьями.

Ирина улыбнулась в ответ.

– Мне тоже так кажется…

Посмотрев на наручные часы, Татьяна Ивановна бросила сыну:

– Пойду, поговорю с твоим начальником отделения, – она перевела взгляд на Ирину. – Скоро вернусь.

Сухорукова развернулась и направилась к зданию госпиталя.

Александр и Ирина остались вдвоем…

…Когда Татьяна Ивановна уже подходила к главному входу в здание, она оглянулась и издалека увидела, как Александр и Ирина медленно идут по аллее, оживленно переговариваясь и улыбаясь друг другу.

На лице Сухоруковой тоже расцвела улыбка…

… Спустя несколько дней, сразу после окончания тихого часа, дверь палаты Александра распахнулась, и на ее пороге выросли Ирина и высокий, широкоплечий парень, с веселым загорелым лицом и большими голубыми глазами.

Александр был в палате один: лежал на постели и читал газету. Увидев гостей, Сухоруков помахал им рукой.

– Привет!

Ирина и ее спутник приветливо кивнули в ответ.

Александр отложил газету в сторону, встал с кровати и приблизился к гостям. Он с любопытством разглядывал парня, уже догадываясь, кто это.

Ирина кивнула на парня.

– Знакомься. Это мой брат.

Брат Ирины протянул Александру руку.

– Паша.

Александр пожал его руку.

– Саня.

– Ира сказала, ты кончил Рязанское, – Павел глянул на Александра с нескрываемым уважением. – Был «за речкой», командовал разведротой…

Александр утвердительно кивнул и посмотрел на Павла таким же взглядом.

– Ну, насколько я знаю… Ты тоже там побывал. Причем, даже раньше меня.

– Да, братишка, – Павел вздохнул.

В его подернувшихся грустью глазах ожило воспоминание.

Заметив это, Ирина обвела обоих мужчин понимающим взглядом.

– Мне пора на работу. А вы…, – она махнула рукой. – Думаю, вы и без меня найдете, о чем поговорить.

– Конечно! – сказал Александр, широко улыбаясь Павлу.

Павел улыбнулся ему в ответ…

…Через неделю Ирина, набравшись смелости, пришла проведать Александра в госпиталь уже одна.

Они сидели на скамейке парка.

Ирина с неподдельным интересом слушала Александра, который увлеченно рассказывал:

– …Вот так «духи» этого майора чуть не уволокли в плен. Он же пьяный был… Даже не соображал, что происходит, – Александр хохотнул. – А мужик оказался классный. Когда меня привезли обгоревшего в госпиталь, он меня и оперировал, представляешь? Бывает же такое!

Ирина улыбнулась.

– Встретиться бы с этим майором сейчас, – мечтательно протянул Александр.

– Может, когда-нибудь и встретишься, – сказала Ирина.

Она увидела вдалеке Василия Егоровича и Татьяну Ивановну, которые шли по аллее парка к ним. Ирина тут же тронула Александра за локоть и кивнула в сторону его родителей.

– Саша, смотри!

Александр тоже повернулся в их сторону.

– Вот это да, – удивленно бросил он. – Отец приехал среди недели…

Поднявшись со скамейки, Ирина и Александр двинулись навстречу его родителям…

…Александр поцеловал мать и обнялся с отцом. Ирина тоже поздоровалась со всеми, после чего смущенно опустила голову. Генерал Сухоруков, взглянув на Ирину, удовлетворенно крякнул.

– Не ожидал, что приедешь, – сказал Александр отцу. – Сегодня же не выходной.

Только сейчас Александр заметил, что глаза Василия Егоровича радостно и возбужденно блестят, а Татьяна Ивановна загадочно и торжественно улыбается.

Александр обвел их недоуменным взглядом.

Расправив плечи, отец с гордостью посмотрел на младшего сына.

Волнуясь, генерал негромко произнес:

– Утром мне позвонил Мурашов… Указом Президиума Верховного совета СССР тебе… Присвоено звание Героя Советского Союза.

– Мне? Героя? – изумленно протянул Александр.

– Да, сынок, – радостно выдохнул Василий Егорович. – Поздравляю.

Он снова обнял сына, который все еще никак не мог прийти в себя и только растерянно улыбался. Мать подошла к сыну и, положив руки ему на плечи, поцеловала в лоб.

Ирина смотрела на Александра широко раскрытыми, восхищенными глазами.

– Поздравляю, – тихо сказала она.

Вспомнив о чем-то, Александр перестал улыбаться, вскинул голову и спросил у отца:

– А остальных? Остальных наградили?

Василий Егорович утвердительно кивнул.

– Мурашов сказал, что орденами и медалями награждены все. Все, кто были с тобой в том бою.

Помедлив, генерал вздохнул и добавил:

– Рядовой Кошкин награжден Орденом Красного Знамени. Посмертно…

Глаза Александра стали влажными. Глядя куда-то мимо отца, он сквозь ком в горле еле слышно, но твердо произнес:

– У него в Рязанской области осталась мать… Как только меня выпишут, я к ней поеду.

***

Александр в новенькой повседневной офицерской форме сидел в одном из кабинетов районного военного комиссариата напротив майора Дубовского.

Начальник отделения военкомата, время от времени с любопытством поглядывая на Сухорукова, говорил по телефону.

– …Извини, Анатолий Иванович, я сейчас занят, – бросил он в трубку. – У меня в кабинете Герой Советского Союза Сухоруков.

Услышав это, Александр недовольно поморщился.

– Да, тот самый, – с гордостью сказал Дубовский. – Перезвони позже.

Майор положил трубку на аппарат и улыбнулся Сухорукову.

– Я по телеку видел, как Вам вручали в Звезду Героя, – Дубовский кивнул на звездочку, красовавшуюся на груди Александра. – Золотую.

Александр смущенно опустил голову.

– Вообще-то это дубликат, из латуни.

– Ну, ясное дело, – майор понимающе кивнул. – Чтобы настоящую не потерять.

Дубовский восхищенно цокнул языком.

– Вы по телевизору выглядели старше. А на самом деле – совсем молодой.

Александр покраснел.

– И еще… Мы тут в военкомате спорили…, – Дубовский придвинулся к Александру ближе. – Правда, что Ваш отец – генерал-лейтенант?

Александр кивнул.

– Правда.

Майор удивленно крякнул.

– Вот как… Значит, проспорил я. Я-то всем говорил, что не может быть. Сыновья генералов в Афгане не воюют.

– Ну, это смотря каких генералов, – почти с нескрываемой гордостью произнес Сухоруков.

– Понятно, – протянул Дубовский и придвинул к нему вырванный из блокнота лист бумаги.

– Вот адрес его матери. Она живет в Мотыльково. Это деревня, километров двадцать отсюда… Может, дать Вам машину? – торопливо добавил Дубовский. – А если хотите, я тоже могу с Вами…

Дубовский вздохнул

– Один у нее он был, сын-то.

Александр отрицательно помотал головой.

– Спасибо. Я доберусь сам.

Дубовский развел руками.

– Ну, сами так сами.

…Александр подошел к старому, покосившемуся деревянному дому на краю деревни, поднялся на давно не крашенное крыльцо и занес руку, чтобы постучать в дверь. Но не успел.

Дверь со скрипом открылась, и на пороге дома появилась мать Кошкина – маленькая, сухонькая, еще совсем не старая женщина в черном платье и черном платке. На вид ей было не больше пятидесяти лет.

Она стояла и смотрела на Сухорукова добрыми, спокойными глазами – так, будто знала его давным-давно и рассталась с Александром только вчера.

Потупив голову, он тихо произнес:

– Здравствуйте, Марья Васильевна.

Она приветливо кивнула.

– Здравствуй. Я в окошко тебя увидала…

Марья Васильевна отступила в сторону.

– Что стоишь, Саша? Проходи.

Ничуть не удивившись, что она назвала его по имени, Александр переступил порог…

…В правом углу бедно обставленной комнаты с побеленными известью стенами висела простенькая бумажная икона Богоматери, а под ней – большая фотография Кошкина в форме десантника, сделанная в день принятия им воинской присяги. Фотографию в скромной деревянной рамке без стекла перетягивала черная ленточка.

Рядом со снимком к стене была пришпилена канцелярскими кнопками уже успевшая пожелтеть вырезка из газеты с броским заголовком «ПОДВИГ ДЕСАНТНИКА».

Марья Васильевна сидела на стуле под фотографией сына. Александр устроился на табурете напротив матери Кошкина.

– Я тебя раньше осени не ждала, – сказала она, подперев кулачком щеку. – Не думала, что так скоро вылечат. В газетах писали, обгорел ты сильно…

Мать с сочувствием покачала головой и спросила:

– Больно было, Саша?

Александр кивнул.

– Больно, Марья Васильевна.

– А Игорьку? – мать Кошкина впилась в Александра тусклыми от горя глазами. – Он не мучился? – она смотрела на Сухорукова, не мигая. – Ты правду скажи.

Не выдержав ее взгляда, Александр опустил голову.

– Нет, Марья Васильевна. Он умер мгновенно.

Встрепенувшись, Александр достал из кармана кителя обтянутую красным бархатом коробочку и раскрыл ее. На дне коробочки поблескивала золотом Звезда Героя – та самая, которую ему вручили в Кремле.

Собравшись с духом, Александр вскинул голову и посмотрел матери Кошкина в глаза.

– Пуля, которая его убила, предназначалась мне. В общем…

Александр протянул коробочку Марье Васильевне.

– Он заслужил эту звезду больше, чем я. Возьмите.

Мать Кошкина благодарно улыбнулась, но тут же отрицательно помотала головой.

– Нет, Саша, не возьму…Ты тоже жизнь был готов отдать. За девочку, которую спас из огня. Тебе звезду дали, ты и носи.

Александр пожал плечами, закрыл коробочку и снова спрятал ее в карман.

Некоторое время оба молчали.

Мать Кошкина нарушила молчание первой.

– У тебя и отец есть, и мать? – спросила она.

Александр кивнул.

Марья Васильевна горестно вздохнула.

– А Игорек отца своего не знал, – она через силу улыбнулась. – Я ведь без мужа уже почти двадцать лет живу. Как посадили его за кражу свиньи из колхоза, так по тюрьмам с тех пор и мыкается. Может, уже и не живой…

Она поглядела на Александра почти с материнской нежностью.

– Женат?

– Пока не успел.

Марья Васильевна горько покачала головой.

– И Игорек не успел…

Зажмурившись, она начала мотать головой из стороны в сторону и тихонечко выть. Александр сидел, не смея шелохнуться. Он смотрел на мать Кошкина с болью в глазах.

Всхлипнув, Марья Васильевна встала. Александр тоже поднялся на ноги. Мать Кошкина сделала шаг к Александру и с громким стоном, вырвавшимся из ее горла, кинулась Сухорукову на грудь.

Обняв его своими высохшими, узловатыми, красными руками, она громко зарыдала.

Глаза Александра тоже стали влажными.

– Ты женись поскорее, – произнесла она сквозь слезы. – И детей нарожай… Побольше, слышишь? И за себя, и за Игорька моего нарожай…

Марья Васильевна подняла голову и погладила Александра по щеке.

– Ты приезжай ко мне с ними. Я их буду любить, как родных…

…На остановке за деревней Александр запрыгнул на подножку битком набитого ЛАЗика и помахал на прощанье рукой Марье Васильевне, которая стояла у автобуса.

– Я буду к Вам приезжать! – крикнул он и скрылся внутри автобуса.

Дверь ЛАЗика со скрежетом закрылась. Он тронулся с места.

Прильнув к окошку, Александр продолжал махать Марье Васильевне.

Мать Кошкина смотрела удаляющемуся автобусу вслед.

Она подняла правую руку, перекрестила Александра и прошептала:

– Храни тя Бог.

***

Ирина подошла к белой кирпичной будке КПП госпиталя имени Бурденко, остановилась рядом с ней и посмотрела на наручные часы. Девушка заметно волновалась.

Дверь будки открылась, и на ее пороге вырос дежурный по КПП – седой, полный прапорщик предпенсионного возраста с большими черными усами.

Ирина стояла к нему спиной, но прапорщик сразу узнал ее и довольно ухмыльнулся в усы.

Слегка прихрамывая, дежурный по КПП спустился по ступенькам крыльца и подошел к Ирине. Застыв за спиной девушки, он негромко кашлянул.

Ирина обернулась и, тоже сразу узнав его, приветливо улыбнулась.

– Здравствуйте.

– Здравствуй, – прапорщик хитро прищурился. – Не забыла меня?

– Разве Вас забудешь! – Ирина зарделась. – Большое Вам спасибо. Что пропустили меня в госпиталь. Тогда, ночью…

Дежурный по КПП махнул рукой.

– Да не за что!

Он с любопытством посмотрел на Ирину.

– Ну что, поправился твой… жених?

Ирина радостно кивнула.

– Да. Его уже выписали.

Брови прапорщика удивленно взлетели вверх.

– А что ты тогда тут делаешь?

– Он проходит медкомиссию. Военно-врачебную.

Дежурный по КПП хмуро почесал в затылке.

– Комиссия – дело серьезное, – он покосился на свою ногу. – Я год назад тоже проходил ВВК, после ранения…

Прапорщик вздохнул.

– Чуть не комиссовали, заразы.

Ирина испуганно прижала ладони к лицу.

– А что? Его тоже могут… комиссовать?

Дежурный по КПП пожал плечами.

– Шут их знает, этих докторов. Кого признают годным, кого – нет.

Прапорщик участливо посмотрел на Ирину.

– Как повезет.

Дверь будки распахнулась, и на крыльцо КПП вышел Александр.

Он увидел Ирину и радостно улыбнулся. А потом вскинул обе руки вверх и громко крикнул:

– Признали годным к прохождению службы! И в мирное, и военное время!

Сбежав по ступенькам вниз, Александр шагнул к Ирине. Она бросилась ему навстречу. Александр и Ирина обнялись, и он поцеловал ее в губы.

Дежурный по КПП стоял в стороне и, улыбаясь в усы, растроганно смотрел на влюбленных…

…В этот миг ни Александр, ни Ирина еще не знали, что через год после свадьбы, которую они сыграют в конце лета, у них родится сын, которого они назовут Валерой. Что после окончания Академии имени Фрунзе Александру придется часто переезжать с одного места службы на другое – из Пскова в Кировабад, из Кировабада – в Болград, из Болграда – в Тулу… И в Афганистане ему тоже придется побывать еще раз – уже после того, как Советские войска будут выведены оттуда: в 1992-ом году его парашютно-десантный полк будет эвакуировать из Кабула персонал посольства России и Миссии ООН… А когда Александру исполнится сорок пять, он станет командиром Тульской дивизии – той самой, которой когда-то командовал его отец – и получит звание генерал-майора. Александр и Ирина не знали, что их единственный сын пойдет по стопам отца, но прежде чем поступить в Рязанское училище ВДВ, захочет отслужить хотя бы год срочной службы и после «учебки» попадет в батальон Новороссийской дивизии Воздушно-десантных войск в Каспийске. В тот самый батальон, который 7 августа 1999 года выдвинется к Ботлиху и преградит дорогу бандитам Басаева и Хаттаба, вторгшимся из Чечни в Дагестан. Рядовой Валерий Сухоруков примет участие в знаменитом штурме высоты «Ослиное ухо», и, едва уцелев в этом бою, будет потом за проявленное в нем мужество удостоен звания Героя России. А поздравить его с высокой наградой в госпиталь, где будет находиться израненный Валерий, придут с родителями его дед – генерал-лейтенант в отставке Василий Егорович Сухоруков – с Татьяной Ивановной.

…В погожий летний день 1981 года Александр с Ириной еще ничего этого не знали. Но, как и все влюбленные, верили, что впереди у них – долгая и счастливая жизнь…